Глава 31. Откровенно говоря…
В следующий раз просите к телефону менеджера, а не рассыльного, – сказал Джузеппе Роккиа. – Мне приходится останавливаться в стольких отелях, что я уже не помню, где регистрировался под своим именем, а где нет. Спросите синьора Бьянко – чаще всего я это имя использую, когда езжу с… когда я не один. И спросите менеджера – он меня, без сомнения, узнал.
– Вы бы нам много времени сэкономили, если бы сказали сразу, – заметил Верлак.
– Я говорил, что я забывал. – Внезапно итальянский акцент дотторе Роккиа стал сильнее, по-французски он заговорил с ошибками, будто хотел оправдать свою неточность ссылкой на языковой барьер. – Менеджер в отеле «Дез Англэ» меня знает, и вам нечего волноваться.
– Я не волнуюсь, дотторе. Но вы точно уверены, что были в пятницу вечером в Перудже с вашей женой, а не, как бы сказать, с вашим спутником?
Роккиа засмеялся:
– Да, судья, я был в это время дома. Могу дать свой телефон… Я сказал жене, чтобы она ждала вашего звонка.
Верлак записал номер, вспомнив слова Флоранс Бонне о том, что у Роккиа брак по расчету. Все равно надо будет позвонить и получить известный заранее ответ.
– Спасибо, дотторе, – сказал он, заканчивая разговор.
– Не за что, всегда пожалуйста.
Верлак был готов набрать номер в Перудже, но тут телефон зазвонил у него в руке.
– Oui, – ответил он.
– Судья Верлак? – спросил тихий, но хриплый голос.
– Да. Это мэтр Фабр?
– Да, судья. Вчера вечером, засыпая, я вспомнил то, что мне говорил Жорж про Умбрию. Не знаю, будет ли это вам полезно, но… у меня, в общем, не слишком много дел сейчас.
Верлак встал, пошел по кабинету.
– Говорите, мэтр.
– Жорж мне сказал, что в городе, где он был, есть поразительный средневековый музей, расположенный во дворце на центральной площади. Его особенно поразило собрание музея, хотя город не слишком известен. Так что Ассизи, Тоди и Орвието можно исключить.
Слышно было, как старик отодвинул микрофон и закашлялся.
– Это очень полезные сведения, мэтр Фабр. Спасибо.
– Не за что, рад был помочь.
Верлак повесил трубку и набрал номер Марин, надеясь, что у нее перерыв.
– Oui, – ответила она после третьего гудка.
– Говорить сейчас можешь? Это я.
– Да, как раз пью кофе между занятиями. Что случилось?
– Можешь спросить свою маму насчет одного населенного пункта в Умбрии? Ищем небольшой город с отличным музеем Средневековья – это же ее специальность? – в старом дворце на городской площади. И это место совершенно не туристическое. Ты тоже бывала в Умбрии, с Сильви, искала картины Благовещения, если я правильно помню?
– Да, – ответила Марин. – Но у нас было мало времени, так что мы ездили только в Ассизи. А в Деруте купили те кофейные чашки, что тебе нравятся. Я позвоню маме прямо сейчас. Да, мы по-прежнему думаем, что город начинается на Ф?
– Да. Поработаем с тем, что дал нам мэтр. Спасибо.
Верлак повесил трубку, сел за стол и набрал домашний номер Роккиа. Поговорив на очень плохом итальянском с какой-то девушкой, видимо, горничной, он был соединен с женщиной постарше. Верлак представился, извинился за плохой итальянский язык, и синьора Роккиа засмеялась:
– У вас очаровательный акцент, господин судья. По-английски я говорю лучше, чем по-французски, и предпочла бы этот язык, если вы не возражаете.
– Меня устраивает, английский у моей бабушки был родной, – сказал Верлак уже по-английски. – В Эксе у меня редко выпадает возможность им пользоваться – разве что туристам указать дорогу.
– Да-да, у нас в Перудже то же самое. Я много лет назад училась в Лондонской школе экономики. Те дни давно миновали, но язык, слава богу, со мной остался. – Синьора Роккиа сделала паузу. – Вы звоните за подтверждением алиби моего мужа?
– Да, синьора.
Пока что, судя по разговору, синьора Роккиа была определенно утонченнее своего супруга. Если она того же возраста, то в ЛШЭ училась в шестидесятые, когда мало кто из итальянских женщин поступал в университет, тем более такой всемирно известный.
Сейчас она замешкалась на долю секунды:
– Он был здесь, господин судья.
Верлак разочарованно закрыл глаза. Он надеялся, что синьора вдруг передумает и наконец-то признает широко известные похождения своего мужа.
– Он был здесь, – повторила она. – Но меня здесь не было.
Верлак просто подскочил в кресле, и в этот момент, постучав, вошла мадам Жирар. Он замахал на нее рукой, показывая на телефон.
– Прошу прощения, синьора? А где вы были?
– Я была в нашем фамильном доме на Лигурийском побережье близ Леричи, закрывала его на зиму. Прошлой зимой из-за оползней дороги закрывали на целые недели. – Верлак вспомнил оранжевые и красные дома Леричи, качающие листьями пальмы. Он там часто проводил каникулы, в деревне на несколько километров к востоку от города.
– Вы отдаете себе отчет, что противоречите словам своего мужа, синьора?
– Отдаю, – ответила она и засмеялась. – Как сказал однажды Кларк Гейбл: «Откровенно говоря, плевать мне на это».
– Тогда откуда вы знаете, синьора, что ваш муж был дома?
– Наша горничная, которая сейчас снимала трубку, нам сказала.
– Давно ли она у вас работает? – спросил он.
– Вы имеете в виду, доверяю ли я ей?
– Да, синьора.
– Не знаю, доверяю ли, она не так долго у нас работает. Нанял ее муж – вероятно, заинтересовавшись размером бюста. – Синьора Роккиа снова засмеялась, но на этот раз искусственно.
Верлак посмотрел в редко бывающее серым небо над Эксом и представил себе итальянскую девушку в Лондоне шестидесятых, с книгами под мышкой, смеющуюся.
– Спасибо вам за честность, синьора.
Синьора Роккиа издала звук, похожий на всхлип, но продолжила говорить:
– Сказать вам правду оказалось куда легче, чем я думала. – Она шмыгнула носом. – Наверное, английский язык помог.
– Может быть, мне придется снова вам звонить, или вам может позвонить прокурор Экса.
Верлак слышал ее глубокое дыхание.
– Да, конечно, но… Меня может не быть… на месте. Давайте я вам оставлю телефон сестры в Риме. Может быть, я буду там… или она сможет вам сказать, где я. Только что до меня дошло, что мои планы на будущее как-то… растворились в воздухе, как это говорится по-английски. Извините… У вас есть ручка?
Верлак записал номер и еще раз поблагодарил.
– Я вам буду сообщать обо всех поворотах дела и всех решениях, которые будут по этому поводу приняты.
– Я буду очень благодарна.
– Удачи вам, синьора.
Верлак вышел из кабинета, проголодавшись и мечтая перекусить, но первым делом – выпить кофе.
– Мадам Жирар, прошу вас меня простить. Я был занят разговором с женой дотторе Роккиа.
– Это я прошу прощения, господин судья. Я слишком быстро вошла. Хотела только вам напомнить, что завтра выходной.
– А, да! Одиннадцатое ноября. Спасибо, мадам, я забыл совсем. Вы не хотите эспрессо? Я собираюсь его приготовить.
Мадам Жирар встала, оправляя облегающую юбку.
– Нет, спасибо, господин судья. Я сейчас иду обедать с мужем.
Верлак улыбнулся, подумав о себе и Марин, Жан-Марке и Пьере, о супругах Жирар, которые после тридцати лет брака и троих детей с удовольствием вместе ходят обедать.
– Передавайте привет мсье Жирару, – сказал он.
Есть все-таки надежда в этом мире. Может быть, синьора Роккиа найдет свою любовь в Риме, или в Бухте поэтов в Леричи, под яркими розовыми и красными бугенвиллеями, возле сине-зеленого моря, любимого Байроном и Шелли.
А может быть, уже нашла.
