У нас никогда не достанет слов, чтобы сказать, до какой степени Клара была человеком безмолвия и молитвы. Булла о канонизации удостоверяет: "Она с усердием предавалась молитве и бдениям и посвящала им большую часть дня и ночи". И Челано свидетельствует: "Она была постоянно занята Христом". Везде и во всем она обнаруживает своего Христа — бедного, униженного и страдающего. На протяжении всего дня, в каждодневной обыденности текущей жизни она не перестает созерцать "Божию человечность и смиренность". Никогда не отделяла она человеческое от божественного. Созерцание божественного составляет одно целое со скромными повседневными вещами и придает им смысл.

Устав не фиксирует время молитвы: так она становится составной частью жизни. Клара любила; разве делала она еще что-нибудь? А любить значит давать определенное направление сердцу, душе, взгляду.., всему тому, что невозможно расписать по часам. Это не мешает нашей влюбленной испытывать потребность в долгом безмолвном поклонении, потому что любовь питается от этих молитвенных "остановок", когда чувство близости усиливается.

Ее сестры свидетельствовали на Процессе канонизации: "По вечерам, после Повечерия, сказанная святая мадонна Клара долгое время пребывала в молитве, с обильными слезами, а около полуночи, в те поры, когда была здорова, вновь вставала на молитву".

"С обильными слезами": в тогдашних текстах часто встречается эта отличительная черта молитвы Клары, что позволяет думать, что она получила специфически монашескую харизму — дар слез, слез раскаяния и сострадания, которые в то же время — слезы радости.

Цель ее созерцания — Иисус Христос, Его бедность, смиренность, милосердная любовь, во время Его земной жизни, от яслей до креста. "Сын Божий сам сделался нашим путем'', это Он приводит нас к Отцу и дает нам Духа.

Клара с нежным благоговением относилась к "святейшему и беззащитнейшему" и, одновременно "любимейшему" Младенцу (об этом говорят ее сподвижницы, многие из которых видели Младенца Иисуса рядом с нею или у нее на коленях); но в особенности потрясали ее Страсти, эта непостижимая тайна Бога, страдающего ради любви: "Страсти Господни часто становились предметом ее размышлений, и она плакала над ними", — сообщает Челано. Он же добавляет: "Слезы страдающего Христа приводили ее в упоение, и нередко память ее представляла уму Того, Чей образ ее любовь запечатлела в сокровенной глубине сердца... Каждый день, между Шестым и Девятым Часом, душа ее переполнялась живейшим состраданием и хотела соединить свою жертву с жертвой Господа".

Этот Христос, который был словно запечатлен в душе, Клары, постоянно находился у нее перед глазами. Это Тот, Кто однажды ворвался в жизнь Франциска, повелев ему "починить Его разрушенную Церковь, из любви к Нему". Это Христос с ясным и скорбным ликом, с громадными глазами, распахнутыми на все человеческие беды, с обнаженным и израненным телом — как средоточие несчастий мира. И вместе с тем — Христос воскресший и восшедший к Отцу. Для Клары, как и для Франциска, не было ничего важнее на свете, чем этот Христос Спаситель, "истекающий любовью". Он говорил с ней, как и с Франциском. Что же Он сказал ей? "О, все вы, проходящие путь, остановитесь и взгляните, есть ли страдание, подобное Моему страданию" (4-е письмо).

Франциска Он посылал во зло мира, словами Иеремии; Клару Он призывает остановиться, то есть — созерцать. И на что же ей должно смотреть? На Его страдание, но также и на "сияние вечной славы, беспорочное зерцало" бесконечной Любви. Бог же ожидает любви в ответ на Свою любовь. "Давайте же все ответим на этот жалобный крик едиными устами и единым сердцем: не покидает меня память Твоя и тоска сжимает душу мою". Ответом Франциска было подражание Христу вплоть до отождествления с Ним, ответ Клары напоминает ответ Марии, это — сострадание. Это ответ женский по преимуществу. Это не пассивность, а потребность быть вместе с Объектом любви, скорбеть с Ним одной скорбью, поступать только так же, как Он. Она писала своей подруге Агнесе Пражской: "Претворись вся целиком в образ Его божества".

Это созерцание мало-помалу помогает ей проникнуть в бездны божественного сострадания, снедающего Христа. Именно здесь ожидала ее Дама Бедность, дабы одеть ее в брачные одежды. И столько сладости почерпнула там Клара, что эта сладость переполняла ее сердце. Она объята этой любовью.

Стигматам св. Франциска соответствует у Клары мистический брак.

В дальнейшем ее единственным желанием стало оказаться в "келье", т.е. в брачных покоях, где отдыхает Возлюбленный. "Счастлива та, которой дарована эта близость, и которая любит всем своим сердцем Того, Чья любовь делает нас счастливее", — писала Клара Агнесе, заимствуя образы для описания наслаждений из Песни Песней. Ее 4-е Письмо — настоящая песнь любви, воспевающая Любовь.

Под скромными знаками Хлеба и Вина Клара особенно истово встречает эту Любовь-Дар, которая питает ее и помогает ей жить Присутствием, которое, переполняя ее, лишает ее всякого имения, чтобы она стала безраздельным даром Богу.

"Какую же великую ревность в поклонении Таинству алтаря обнаруживало все ее внешнее поведение и деятельность!", — восклицает Челано. Она устроила для себя в Сан Дамиано маленькую молельню, из которой был виден алтарь; здесь она проводила в молитве долгие часы. "Из молельни она выходила исполненной ликования, неся с собой огонь алтаря Господня — обжигающие слова, воспламенявшие души ее сестер. Эти же последние с восторгом слушали безгранично сладостные слова и взирали на лицо ее, еще более сияющее, чем обычно".

Пробуждать в сердцах сестер это чувство Бога, приобщать их к тому, что составляло всю ее радость, подводить их к этой близости с Триединым Богом, — вот истинное занятие Клары, ее дело. "Соединись сердцем с Тем, Который есть воплощение Сущего, — дает она еще один совет Агнесе, — так ты сумеешь испытать то, что чувствуют одни лишь друзья Его: ты вкусишь тайной сладости, которую Бог Сам от начала уготовил любящим Его".

Об этом же Клара писала Эрментруде из Брюгге: "Всегда бодрствуй и молись...". Любовь никогда не перестает, и Церковь нуждается в твоем ходатайстве: я считаю тебя помощницей Самого Бога, опорой и утешением страждущих членов Его пречудного Тела" (3-е Письмо).

Мир также ожидал помощи от Клары. Она узнала об этом, когда ей пришлось дважды предстательствовать перед Богом о спасении города Ассизи.

Было это так. В 1240 г. вторглись в город сарацины и уже перебрались через стены монастыря. Сестры, сбившись в кучку, собрались вокруг Клары. Она в то время болела и попросила сестер помочь ей добраться до двери, чтобы встретить сарацинских воинов лицом к лицу. Потом повелела поставить перед собой "ларец со Святыми Тайнами". Она не дрожала от страха и препоручила свою скорбь и беспомощность Господу: "Господи, Ты Сам защити Своих служанок, ибо я этого не умею".

И тогда присутствующие услышали голос, отвечавший: "Я всегда буду хранить вас". Клара повернулась к сестрам, чтобы подбодрить их: "Ничего не бойтесь! Уповайте на Господа нашего Иисуса Христа, и Он избавит вас!" Как свидетельствует история, после этого сарацины спустились со стен намного быстрее, чем на них забирались.

Рассказ сестер об этом событии окрашен в библейские тона. Чудо здесь — в опыте молитвы, открывающей нам, что Бог с нами. Когда вместо слов идут в ход удары, и смерть другого человека становится выходом из положения, это война. На ее насилие Клара отвечает словом и присутствием духа. Между сарацинскими воинами и собственной немощью она помещает Евхаристический Хлеб, словно щит. На первый взгляд — смехотворная защита. Но что же она в действительности ставит перед лицом злонамеренного победителя? Силу побежденного! Этот столь драгоценный кусочек хлеба — знак Бога-Слуги, разоблачающего наши поступки Любовью, отдающей себя до конца. От такого Бога не может исходить ничего, кроме жизни. Клара в этом не сомневалась, и настолько велика была ее благодарность, что она писала Агнесе: "В Господе прошу тебя жить, чтобы славить Его!".

"Жить, чтобы славить!" — здесь комментарии излишни. Это крик сердца счастливой женщины.