Глава третья
Острие Копья

Наличие вахтенного возле главного пандуса «Длинного копья» скорее дань традиции, нежели реальная и обоснованная необходимость. Когда корабль стоит на стапеле возле порога родного дома, ожидать неприятельского лазутчика может только отъявленный параноик. А отдавать дань традиции – непростая обязанность. По этой причине Кано Вареный Скелет и маялся на своем посту, не в силах ни покинуть его, ни блеснуть героизмом. Заныканным по случаю кусочком алмазной шкурки он, строго следя за тем, чтобы его не вычислили, надраивал потускневшие стальные перила пандуса, стараясь придать им благородный глянец.

– Господин мичман! Разрешите обратиться?

Скелет, чуть не проглотив от отчаяния свой инструмент, недобро поведя желтоватыми глазками, рявкнул:

– Разрешаю!

Перед ним, вытянувшись по стойке «смирно», стоял низкорослый задохлик, вся видимая поверхность которого была покрыта серой, поблескивающей под искусственным освещением чешуей. Остальные же части тела скрывал форменный, хорошо подогнанный флотский комбинезон. Судя по одной-единственной, не слишком витиеватой нашивке на его шевроне, задохлик имел чин курсанта или юнги. При отсутствии на Светлой специальных военных учебных заведений это не имело существенного значения.

– Курсант саа Реста. Направлен для прохождения службы на большой сторожевой десантный крейсер «Длинное копье» в распоряжение начальника десантной когорты крейсера капитана третьего ранга господина Эндрю Золотой Ятаган! Прошу разрешения подняться на борт!

В вытянутой руке курсанта поблескивал двумя объемными голограммами стандартный пластиковый бланк пропуска. А поскольку вытянутая рука с пропуском оказалась достаточно близко от портупеи мичмана, на которой висел мобильный сканер систем допуска корабля, то зеленые огоньки и приятная мелодия рингтона подтверждения допуска полностью соответствовали словам этого вышколенного новичка. Нет, все было по форме, без вопросов, но уж очень не по-человечески. Мичман перевел дух и, настороженно глядя на это серое недоразумение, несколько секунд изучал свою личную «базу данных» стандартных флотских придирок, но, не найдя ничего подходящего, с грустным вздохом еще раз рявкнул:

– Разрешаю!

И, потеряв интерес к вновь прибывшему бойцу, принялся искать взглядом то место, куда, по его расчету, должен был приземлиться так некстати выпавший из рук его любимый инструмент.

БИУС корабля уже доложила о пересечении внешнего периметра лицом, имеющим на это право допуска, всем заинтересованным, согласно боевому расписанию, членам команды и даже проложила маршрутную светящуюся ленту по тем участкам внутренних коридоров, по которым курсанту необходимо было следовать по кораблю, а активатор автономного эскалатора, подхватив новенького, уже поволок его в нужном направлении прямо в чрево крейсера.

БСДК «Длинное копье» – красавец-корабль с выверенным до сотой доли миллиметра оперением, идеальным энергетическим балансом и при регулярных апгрейдах всегда оснащенный самыми передовыми боевыми системами ведения огня – за каких-то пятнадцать лет своего существования успел стать легендой. Его классификации флотами «партнеров» звучали не менее впечатляюще, чем в родном флоте Российской империи. Свободные и, конечно, самые демократические американцы называли его Deep Dark Shark или DDS, в мирах муслимов этот класс кораблей затейливо называли «Рейдер стратег». Не обошли его стороной и Могущественные, дав ему собственное обозначение, которое в очень приближенном переводе означало «Видимый Только Раз». О том, кем, когда или где видимый, история умалчивала. По давней традиции набожные, суеверные и время от времени трезвые доблестные доны настаивали на собственной, но совершенно не оригинальной версии «Летучий Голландец». В общем, как ни крути, но встреча на кривой тропинке пограничных миров с этим кораблем предполагала для многих неприятную неожиданность, а для некоторых безусловную смерть. Немалую составляющую к харизме корабля добавляли его экипаж и, конечно, сам капитан корабля контр-адмирал Сило Голодный Удав, который, как говорили в кулуарах братства, получил свое имя благодаря тому, что в дурном настроении одним только взглядом вгонял своих подчиненных в ступор.

Лишь только ступив на борт, Хоаххин, не особенно стесняясь, тут же окунулся в целый поток новых точек зрения – вся команда была на корабле и активно готовилась к отбытию из дока. Крейсер, начиная от командной рубки и заканчивая грузовым шлюзом, предстал перед ним как трехмерная модель, видимая и изнутри, и снаружи одновременно. И такой развернутый взгляд на это чудо технической мысли лишь подчеркивал его совершенство.

Дальнего предка крейсера по «отцовской линии» – РПКСН, или ракетный подводный крейсер стратегического назначения флота России, – можно было схематично разделить на отсеки, принадлежащие различным боевым частям, или БЧ. Например, БЧ-1, командно-навигационная или штурманская боевая часть, находилась непосредственно под надстройкой рубки, как минимум по той причине, чтобы быть поближе к перископу и другим системам контроля и наблюдения; БЧ-2, ракетно-артиллерийская боевая часть, занимала треть «прадедушкиного» объема и располагалась в центре тяжести корабля; БЧ-5 энергетиков прижимались к реакторам и подальше от всего живого. В компоновке любого корабля существует неумолимая логика либо компромисс различных логик, а совершенной можно назвать именно ту компоновку, в которой нет ничего лишнего и все находится на своем удобном месте.

«Длинное копье», как уже упоминалось, был совершенен во всех отношениях, и поэтому Хоаххин двигался по условной второй средней палубе в центральную часть корпуса, в маточный отсек, обиталище десантной когорты. Силовой кокон активатора не только в десятки раз ускорял движение, но и компенсировал инерцию массы тела пассажира на крутых виражах длинных коридоров. А половина g искусственной гравитации давала возможность экипажу отделить верх от низа.

В маточном отсеке, словно селедки в бочке, уложенные в штабель, дремали те самые грозные и верткие штурмшипы, на имитаторе которых неугомонный Пантелеймон постоянно пытался выйти за рамки законов физики этой вселенной. В момент старта крейсера, в период его разгона и совершения как походных, так и боевых маневров обитателям этой части БСДК боевой распорядок предписывал находиться на боевых постах внутри своих «штурмовиков», а руководству когорты и резервной группе – в блоке управления отсеком. Вот туда в итоге и затащил Хоаххина упрямый активатор.

Гвардейцы, десантники резерва, втихушку от неумолимо грозного батяни Ятагана как раз перемывали косточки пополнению, как в этот момент пополнение влетело в отсек и тут же было молча подхвачено под руки и уложено в перегрузочный компенсатор.

– Курсант, вольно. Занять место в перегрузочном компенсаторе.

Фраза Ятагана как минимум на полсекунды опоздала от уже случившейся реальности. Впрочем, Ятаган никак на это не отреагировал, а продолжил участвовать в каком-то торжественном ритуале, который назывался «предстартовый отсчет» и в процессе которого по внутренней связи крейсера в четком порядке и в установленное время звучали короткие реплики отчетов, дублирующих тест-блоки БИУСов корабля.

– Мостику, герметизация завершена.

– Мостику, проверка внутренних блоков стопоров и зажимов завершена.

– Мостику, личный состав отсеков к старту готов.

– Ятаган, задержался на полторы минуты.

– Мостику, ждал посылку, посылка на месте.

– Мостику, предстартовая мощность тридцать семь процентов.

– Мостику, внешние шлюзы дока отошли, есть стыковка буксира.

– Мостику, готовы к началу движения…

Впечатляющих размеров голоэкран транслировал детальную схему маточного отсека и в меньшем масштабе схему всего корабля. Большая часть маркеров на экране светилась ровным зеленоватым светом, однако некоторые все еще продолжали мерцать желтым. БИУС докладывала об отставании от предстартовой готовности совокупно на две минуты сорок четыре секунды. Спокойный, но насыщенный стальными холодными нотками голос адмирала на весь корабль сообщил:

– Командир дивизиона движения БЧ-5 завтра на камбузе чистит картошку.

– Так точно, господин адмирал!

– Кто еще готов ему помочь?

Схема корабля полностью покрылась сплошным зеленым свечением, БИУС подтверждала: отставание от графика предстартовой подготовки было полностью преодолено.

Хоаххин, лежа в компенсаторе, продолжал «рассматривать» напряженную и уже полностью готовую к прыжку черную поджарую тушу крейсера. Самый впечатляющий вид открывался глазам персонала дока. Они имели возможность в деталях рассмотреть уже выведенный со стапелей и развернутый буксиром БСДК, точнее, его левый бок, на котором красовался золоченый двуглавый орел и белый номер ноль тринадцать.

– Башне – открывайте выход по стандартному коридору на внешнюю орбиту.

– «Копью» – выход ваш.

– КДД, планетарные – малый вперед, коридор двадцать четыре, склонение семь, поехали.

– Есть малый вперед, двадцать четыре, семь.

– Башне – до скорого.

– «Копью» – и вам не хворать.

Восемь прозрачно-голубоватых цветков мягко распускались вокруг черного гиганта, с каждой секундой таявшего в пространстве, поблескивающем такими яркими и такими далекими улыбками звезд. На этом предстартовый ритуал обычно завершался и внутренняя связь отключалась. Все замирали в предвкушении пуска маршевых РД и нескольких часов, выматывающих перегрузками разгона корабля до крейсерской скорости. Уже никто не шептался и не валандался в коконах, когда навалилась все разрушающая тяжесть, сжимающая ребра и выворачивающая наизнанку внутренности. Крейсер не прогулочная яхта, даже разгон был тренировкой на выносливость как его команды, так и самого корабля.

После великого похода объединенных флотов всего человечества к одной-единственной планете Алых и, самое главное, после успешного возвращения из этого похода человечество получило пакет «Предписаний», в котором Алые в одностороннем порядке демаркировали пограничные области глубиной в десять парсеков, или тридцать два с половиной световых года, и обязались не пересекать это пространство. Не пересекать и не посещать это пограничное пространство они настоятельно рекомендовали и кораблям «соседей». Единственное исключение было сделано для специальных пограничных рейдеров, наблюдающих за исполнением этого «Предписания» как с одной, так и с другой стороны. Любой объект или субъект, нарушивший границу, объявлялся вне закона и подлежал уничтожению либо иным мерам воздействия по усмотрению собственника территории, на которой произошло нарушение. БСДК «Длинное копье» и был одним из таких пограничных кораблей, которые входили в состав шестого отдельного гвардейского флота Детей гнева.

– Боец! Значит, так! Запомни несколько простых и понятных вещей, которые помогут тебе не только выжить, но и достойно исполнить свой гражданский долг. Во-первых, думать ты имеешь право, только сидя в гальюне. Все остальное время ты должен сражаться. Сражаться с врагом в бою, с картошкой на камбузе, со своей собственной ленью или другими неуставными желаниями. Во-вторых…

Вареный Скелет, под чье непосредственное начало определили новичка, командовал десантным ботом с двадцатью бойцами на борту, входящим в свою очередь в «сотку» штурмовика или штурмшипа, которую он нес на своем борту. Командовал достаточно успешно, но вот назначение к себе курсанта не ожидал и, главное, никак не мог определиться, что же это – наказание или, наоборот, оказанное доверие.

– Во-вторых, раз ты с нами, ты наш брат, и всем, чем мы можем тебе помочь, мы поможем, поэтому не нужно стесняться задавать вопросы. Да, и перестань уже «никакнекать» и «такточнить», устав уставом, но лишняя болтовня у нас не приветствуется.

Мичман поправил на себе легкий рабочий комбинезон и, приглашающе махнув Хоаххину рукой, направился в отсек спортивной подготовки. Было заметно, что братья-десантники ждут их с нетерпением – на маленьком металлическом столике, вокруг которого с заговорщицким видом толпились бойцы их двадцатки, лежала толстая плита мишени для метания ножей.

– Первое задание для курсанта, для знакомства, значит. Посмотрим, как быстро и точно ты сможешь поделить бухту с этим тросиком на пять частей по одному метру.

Скелет выдал Хоаххину тяжелый штурмовой тесак и бросил на стол моток плетеного троса с большой палец толщиной. Судя по легкому переливу этого мотка, трос явно был сплетен из наноуглерода с примесями других полимерных волокон, с которыми раньше курсант не имел дела. Хоххи все понял, еще даже не приблизившись к столику вплотную, никаким стальным тесаком этот трос перерубить невозможно, но чтобы не расстраивать публику, взял в руки тяжелый нож и пафосно поиграл им на ладони. Широкие улыбки предательски растянулись на лицах зрителей. Хоаххин размотал бухту и, широко размахнувшись, ударил тесаком по тросу, который, спружинив, отбросил лезвие тесака вверх. Вполне ожидаемое и заранее приготовленное недовольное мычание вырвалось из почти двух десятков глоток. Но то, что последовало за этим, с точностью не смог бы описать ни один из наблюдавших за спектаклем. Тесак за ненадобностью мягко вонзился в плиту мишени, а рука курсанта на секунду «размазалась» в пространстве между его телом и поверхностью стола. Дробь из четырех скользящих ударов ребром ладони по мишени и разлетающиеся в разные стороны куски плетеного десантного тросика – это все, что успели разобрать обалдевшие шутники.

– Нифигасе!

Первая фраза, которую кто-то произнес спустя несколько секунд, вывела зрителей из транса, и тяжелый вздох, одновременно вырвавшись из множества разинутых ртов, чуть не сдул со стола потрепанную плиту мишени вместе с торчащим из нее ножом.

– Парни, гляньте-ка! Все пять кусков в аккурат по метру! Это ж надо!

Шумный гвалт уже разрядил обстановку, и Вареный Скелет, вспомнив наконец то, для чего, собственно, и затевалась шуточка, рыкнув на свою команду, погасил излишнюю эмоциональность.

– Кхы, кхы. Значит, так. Хоаххин саа Реста! Ты торжественно принят в команду нашего бота! Отныне ты наш брат и так же, как и каждый из нас, не пожалеешь ни капли своей крови ради нашего святого воинского братства! Ради выполнения своего долга перед Родиной и Императором! Ради священной славы, доблести и чести нашего корабля! Клянешься?!

– Клянусь!

– Вообще-то нужно было не порубить, а поделить, например, узлами… А по поводу твоих «индивидуальных» навыков и умений мы с тобой поговорим отдельно.

Вареный Скелет, все глубже погружаясь в неестественную для него задумчивость, с кислой улыбкой на лице выдал наконец первое, что пришло ему в голову:

– Парни, ну вы ж не считали в самом деле, что к нам, в лучшую десантную двадцатку на корабле, подсунут какого-нибудь салажонка…

Увесистые шлепки по затылку, плечам и спине обозначили изменение статуса новобранца на статус постоянного и равноправного члена общества. Под эти дружеские оплеухи и тычки вся «банда» трусцой выскочила на тренировочные маты зала и приступила к ежедневной утренней разминке, весело подпрыгивая, вставая на руки и накручивая бесчисленные сальто.

– Господин капитан третьего ранга! Моя двадцатка – это мое все! Я каждого своего бойца знаю, как звездный атлас в районе созвездия Гидры! Я их в бою чувствую и верю каждому из них, не просто верю, жизнь свою им доверяю! А вы…

Скелет, нервно подпрыгивая на каждом шагу, прохаживался по малой переговорной рубке, отбрасывая широкие тени на матовые гладкие стены небольшого помещения, отделанные специальными звукогасящими плитами. Его командир Золотой Ятаган в совершенно спокойной и расслабленной позе восседал на мягком, пепельного цвета, широком кресле, потягивая через соломинку литровую баночку с минералкой. И его неожиданный рык:

– Господа офицеры! – заставил подпрыгнуть присутствующих сослуживцев и вытянуться по стойке «смирно». – Вольно.

Сило, словно летняя грозовая туча, пронесся к торцевому креслу стола и на мгновение замер в нем, пристально рассматривая своих подчиненных.

– В каком бы ранге ни был каждый из нас, какую бы боевую задачу вам ни вменялось решать, в первую очередь все мы братья! Поэтому если и есть между нами секреты, то только по той причине, что это секреты от посторонних ушей. Причина, которая заставила нас здесь собраться, как раз и является одним из таких секретов. Поэтому даже то, что я смогу вам рассказать, во-первых, строго регламентировано Советом адмиралов, а во-вторых, представляет для нас с вами общий и очень важный интерес. Адмиралы возложили на нас с вами почетную и непростую обязанность. Этот слепой мальчонка, который недавно появился на нашем корабле, – наше новое оружие, которое необходимо испытать и довести до ума.

Изумление, застывшее в глазах присутствующих, не вырывалось наружу только по причине крайнего уважения к своему командиру, ведущему этот серьезный разговор.

– Устроили его по решению Совета в десантную двадцатку мичмана Оле Вареного Скелета. Там ему есть у кого поучиться. Но имейте в виду, парень уже прошел школу на Храмовой горе. Туда по просьбе адмиралов для его тренировок прилетали сильнейшие бойцы Детей гнева, поэтому ждать от юнги какой-то адаптации никто не собирается, считайте его равноценным членом команды. Пусть вас также не обманывает его мнимая слепота. Он обладает редкой, по крайней мере нам не известной до сих пор, способностью перехватывать зрительные образы окружающих его существ. Для вашего понимания дополню: он может легко покопаться в вашей башке, и вы об этом никогда не узнаете. Этот факт делает его очень опасным противником для врага, ну, или для того, кто рискнет стать его врагом. Впрочем, друзей это тоже касается.

На корабле его «припрятали» от чужих глаз, потому что здесь все свои. Но лишнего болтать все равно ни к чему. Кто он, что он, откуда – не те вопросы, которые должны нас интересовать. Тем более что он и сам о многом до поры не знает. А вот как он себя и свои возможности проявит в боевой обстановке, это нас будет интересовать больше всего. Поэтому все замеченные за ним проявления особых свойств тут же мне на стол.

– Он вчера десантный трос голыми руками изрезал на куски секунды за полторы…

Тяжелый взгляд Удава уперся в мичмана, непроизвольно вызвав у того уже описанный эффект пойманного кролика.

– Ятаган! У вас чем десантура занимается в свободное от нагрева задницами перегрузочных компенсаторов время? Переводит на отходы казенное имущество и устраивает хохмы перед пополнением?

– Никак нет, господин адмирал! Повышаем эффективность приемов рукопашного боя! – с нахальной улыбкой на роже отрапортовал командир десантной когорты.

– В общем, все меня поняли? За приданное вашей двадцатке «оружие» отвечаете головой! И придумайте уже что-нибудь новенькое, а то лет десять как со своими шнурками носитесь как с писаной торбой! Хохмачи! Читать вам его личное дело я не дам. Одно только скажу: он своей чешуей не только веревочки умеет резать. В бою чести он голыми руками ледяного вора завалил и вот этой своей чешуей горло ему перерезал. Смотрите в спарринге не подставляйтесь, а то без ушей останетесь.

Обладатель парализующего взгляда Голодный Удав пользовался заслуженной славой опытного капитана и активного участника того памятного рейда в глубь территории врага под эгидой Черного Ярла. Этот рейд надолго сплотил человеческие анклавы и разрядил атмосферу тлеющего годами междоусобного недоверия и вечного человеческого стремления добиваться своих интересов силой оружия. Также на какое-то время притихли голоса пораженцев и сторонников «мягкой» политики в отношении агрессивного и могущественного соседа – цивилизации Алых Князей. Вот уже два десятилетия никто не смел оспаривать как внутренние границы человеческого космоса, так и демаркационную зону, за которой простирались чуждые миры. Но запретный плод сладок, и оставшиеся не у дел молодые доны, как и многие другие искатели приключений на свою задницу и неожиданной прибыли в свой тощий кошель, предпринимали постоянные попытки преодолеть блокирующую зону и просочиться в неизведанные и сулящие быстрое обогащение чужие миры. Основной легальной задачей «Длинного копья» было пресекать как эти попытки, так и попытки обратного проникновения во вверенном ему секторе пограничной области. Дополнительной негласной задачей было отслеживание активности боевых единиц противостоящего флота, а также изучение изменений в тактике и средствах слежения и новых возможностей вооружения и других боевых характеристик кораблей Алых.

Кто бы сомневался, что сразу после выхода из дока на орбите Светлой любой рейдер тут же «принимался» системой дальнего обнаружения противника, поэтому путь в рабочий сектор был не так прямолинеен, как могло бы показаться стороннему наблюдателю. Встав на курс и разогнавшись до половины крейсерского хода, корабль прятался под покрывало защитных полей и тут же менял курс и сбрасывал тягу, потом еще и еще раз, и только через неделю, уже набегавшись по кустам, крейсер заходил в район своей ответственности. Удав заводил крейсер по широкой дуге, углубляясь в ничейную зону, считывал накопившуюся на буях наблюдения информацию, восстанавливая и дополняя общую картину оперативно-тактического прогнозирования, выбрасывал еще серию свежих буев и парочку собственных имитаторов, а потом «залегал» там, где его пыталась спрятать система глобального наблюдения и имитации боевой активности.

На этот раз из трех предложенных СГНИБАм позиций Удав выбрал «мешок» в облаке медленно блуждающих по галактике холодных и пыльных комет, еще не пойманных в гравитационную ловушку случайной звезды и не застрявших навечно в ее поясе Койпера. С небольшого расстояния корабль, защитное поле которого так или иначе искривляло окружающее пространство, на фоне этих ничейных булыжников был виден как на ладони. Зато с расстояния в четверть парсека картина менялась кардинально, и булыжники служили отменной маскировкой для здоровенного рейдера. Выбранная позиция было хороша еще и тем, что располагалась на оптимальном расстоянии от пылевых облаков, прижатых к плоскости галактики и, как торная дорога, простирающихся прямо через запретную зону. Все начинающие контрабандисты непременно пытались переться на территорию Алых именно по этой «захламленной дорожке», надеясь на то, что в пылевых облаках их никто не выследит.

Базеры боевой тревоги сорвали дежурные экипажи штурмовиков с насиженных мест, и топот вперемешку с лязганьем личного оружия на несколько секунд наполнил отсеки маточной палубы крейсера. Звено из трех штурмшипов на малом ходу вывалилось из утробы рейдера и, стараясь не сильно досаждать пыльным попутчикам, покинуло зону «залегания» матки. В полутора парсеках от них, на самой границе пылевой облачности, двигалась небольшая группа транспортников в сопровождении пары фрегатов, укрытых слабеньким и порядком устаревшим маскировочным полем. Звено штурмовиков показательно построились в ордер «атакующей розы» и встало на курс перехвата.

– До точки перехвата одиннадцать минут тридцать две секунды.

Фрегаты – видимо, вольнонаемные доны, имеющие некоторый опыт «общения» с Детьми гнева, сняли маскировку, как только поняли, по чью душу эта стая. Просигнализировав извинения, застопорили ход и открыли внешние люки шлюзов для досмотра. Кому охота ремонтировать обшивку после вышибных штурмовых зарядов! А вот транспортники, то ли с перепугу, то ли от отчаянного героизма, кинулись в разные стороны. Они были не вооружены, а инструкция предписывала первым приоритетом при задержании группы кораблей именно вооруженные цели. Возможный расчет на то, что штурмовики «зацепятся» за фрегаты и потерянное время даст им возможность уйти глубоко в пыль, не оправдался. Головной штурмшип, отстрелив два бота, на форсаже помчался за транспортниками, которые, впрочем, двигались неожиданно быстро для своего класса и оснащенности. Два других штурмовика, выбрав оптимальные курсы, тоже погнались за двумя наиболее удаленными целями, и лишь один, самый нерасторопный «грузовичок», остался на некоторое время без опеки. Можно, конечно, было и не гоняться за полоумными, а перепоручить их системе наведения и шандарахнуть трехлучевыми орудиями, одного залпа хватило бы им с лихвой, но это крайний случай, так или иначе на кораблях были люди. Первый сброшенный бот уже подходил к «своему» фрегату, когда Хоаххин почувствовал странное беспокойство и постарался нащупать хоть один живой «взгляд» на втором фрегате, до прыжка на который их двадцатке оставалось не больше минуты. На фрегате не было ни одного живого! Уговаривать пилота бота не оставалось времени, и Хоаххин «заставил» его развернуть бот и дать полный ход. Он был очень и очень занят этой «работой» и в первый момент даже не думал о последствиях возможной ошибки. Но, к сожалению, он не ошибся. Как только броня десантников коснулась корпуса первого фрегата, яркая вспышка ослепила всех, кто наблюдал за высадкой. Еще через несколько секунд по силовому защитному полю их бота заколотили осколки металла, не успевшие сгореть в пекле взрыва. За первым взрывом последовал второй, еще более мощный, но бот быстро набирал скорость и уже отошел на безопасное расстояние от брандеров. Какие-то секунды спасли жизни всей его двадцатке, и Хоаххин, теряя сознание, был счастлив именно этим.

В сознание Хоаххина привел ощутимый шлепок по шлему бронекостюма.

– Курсант, не спи, замерзнешь.

Десантники, для того чтобы освободить внутреннее пространство ботов, высыпали в открытый космос и, ловко маневрируя, двинулись к подошедшему штурмшипу, а опустевшие боты рыскали в поисках аварийных маячков, включающихся автоматически, которыми были оснащены все десантные скафандры. Выловленных бойцов тут же переправляли на крейсер вне зависимости от того, живы они или нет. Штурмшип, собравший высаженных десантников, развернулся в сторону крейсера, и взглядам открылась картина по правому борту. Продолжали догорать расстрелянные баржи транспортов, которые также оказались заминированы. После второго взрыва штурмовики открыли огонь на поражение по преследуемым трем целям, а от четвертого, никем не преследуемого «грузовичка», сбросив с себя обвязку из барж, оторвался скоростной курьер и помчался как раз в сторону пыльного «мешка», в котором отсиживался крейсер. СГНИБа доложила, что в десяти парсеках с противоположной стороны от «мешка» обнаружены десять замаскированных целей, которые начали движение в их сторону. Цели идентифицированы как пограничные «скорпионы» Алых. Уже прилично разогнавшийся курьер находился на расстоянии четверти парсека от крейсера и в этот момент, видимо, прозрел, а осознав свою губительную ошибку, самоуничтожился, лишив Детей гнева удовольствия поговорить с его пилотом. «Скорпионы» резко поменяли курс и ушли из поля зрения систем наблюдения.

Удалось найти и подобрать пятнадцать бойцов из первого бота, который успел высадить десант на подорвавшийся фрегат. Десятеро из них были живы, их удалось вовремя извлечь из оплавленной брони и распихать по капсулам. Через трое суток, детально обследовав обширную зону инцидента, вычислив принадлежность фрегатов, рассчитав ориентировочную точку, откуда этот эскорт мог идти и куда направляться, Удав вывел крейсер из кометного облака, и вновь начались дикие скрытные прыжки и выбор места для «перепрятывания».

– Пилот молодец, как понял, что засада, еще бы секунд тридцать, и прыгнули бы на фрегат.

– Да он говорит, и сам не понял, как все случилось, руки сами штурвал крутанули и на форсаж. Помните, как нас тряхануло, когда второй рванул? Если бы даже и не прыгнули, но отойти не успели, тоже бы мало не показалось!

Скелет обтирался полотенцем, только что пришлепав мокрыми ногами в раздевалку, где после тренировки уже собрались все братья его двадцатки.

– Твоя работа? – подойдя вплотную к курсанту, застегивающему китель, негромко спросил он.

Хоаххин кивнул в ответ.

– Спасибо тебе, брат. Не за себя, за ребят.

Хоаххин еще раз кивнул и демонстративно отвернулся к своему шкафчику.

– Это лишнее.

– Понял.

Кано слегка толкнул его своим плечом.

– Вечером после компота поговорим с ребятами все вместе, у нас нет секретов друг от друга, расскажешь, как это у тебя получается?

– Конечно!

Все разговоры в перерывах между привычными делами вот уже несколько дней сводились то к обсуждению цели столь изощренного теракта неизвестных пока уродов, то к разговорам о чудесном спасении. Пилот бота, замученный расспросами, уже боялся показываться десантуре на глаза. Не разорвут на части от благодарности, так утопят в слюнях, жаловался он коллегам. А известие о том, что он представлен к награде, окончательно выбило его из колеи, он даже было решил сходить к медикам на предмет обследования, но так и не пошел, прикинув, что его жалобы могут принять за прогрессирующее слабоумие и почетно списать куда-нибудь в тыл.

Следующие несколько месяцев прошли относительно спокойно, пару раз вылетали на обследование обломков чьих-то брошенных кораблей, которые время от времени появлялись в этом очень неспокойном когда-то районе. Хоаххин втягивался в жесткий ритм ежедневных тренировок, учебных тревог, стрельб и изучения матчасти личного снаряжения. Время от времени братья подтрунивали на предмет его «слепоты», но после откровенной вечерней беседы и внушений со стороны Вареного Скелета с расспросами не лезли. Появились даже новые хохмы типа: «Если у юнги глаза на жопе, остается только выяснить, чья это голова». Стрельбы устраивали где-нибудь в тени крупного астероида, отрабатывали синхронный залп из трех плазмобоев по быстро летящей группе «кирпичей», которые запускали путем подвешивания к ним выработавших ресурс маневровых двигателей скафандров. «Кирпичи» выписывали замысловатые пируэты, и синхронно вложить им три заряда плазмы было делом нешуточным. При любом раскладе выстрел Хоаххина всегда четко совпадал с выстрелом одного из двух напарников, и упрекнуть его было не в чем. Дети гнева, болтаясь в пустоте на безопасном расстоянии от «полигона», азартно болели за ту или иную тройку, спорили и даже делали ставки. Проигравший либо направлялся вне очереди на камбуз, либо его ставили на ворота, когда Скелет разрешал им вместо скучной гимнастики поиграть в силовой футбол. У парней из тройки Хоаххина никак не складывалось подогреть «кирпич» синхронно, и никто из болельщиков уже не ставил на очередное попадание. Поэтому мичман сделал громогласное заявление, что готов поспорить с кем угодно на свой потертый легендарный тесак с самопальной костяной рукояткой, что теперь-то ребята точно разнесут свою цель, поскольку все матрасы полосатые и черная полоса рано или поздно всегда заканчивается. Подвести Скелета, тем более лишить его любимого тесака, было не просто невозможно, а отчаянно позорно. Хоаххин кончиком носа чувствовал, как напряглись его партнеры, и решил, что этого промаха никто из них не переживет. Он понял откровенный намек мичмана. Его четыре глаза, шесть рук и тридцать пальцев на долю секунды превратились в единый механизм, и «кирпич», будь он неладен, испарился на фиг к всеобщему ликованию.

На ковре, без всяких натяжек со стороны парней, курсант держался очень даже неплохо, но сегодня его трепали как тузик грелку. Все, чему его научил Пантелеймон, не помогало против переведенного к ним недавно нового бойца. Именно сегодня он первый раз встал в спарку против Хоаххина. Ученик настоятеля храма категорически отставал. Блоки пробивались, контратаки проваливались в пустоту, из которой потом выныривал противник и двумя-тремя точными ударами посылал Хоаххина на ковер. В общем, через два часа тренировки, окончательно намучавшись, курсант, расстроенный и изможденный, отправился в душ, слегка прихрамывая на ходу. Сзади послышалось характерное посапывание, после чего тяжеленная лапища улеглась ему на плечо.

– Ты, брат, классный боец! Я на корабле всего неделю, а так конкретно помахался сегодня в первый раз. Аж шею потянул. Ну и достал ты меня пару раз красиво, я такого никак не ожидал.

– Чего уж классного, гонял меня два часа по ковру, мозоли на пятках, наверное, натер.

– Не скажи, я в этом кое-чего понимаю.

Емеля Осиновый Кол, так звали новичка, рассказал, что шесть месяцев тренировался в специальной команде, в которой отрабатывали скорость реакции в рукопашном бою. Отбраковывая каждый месяц ровно половину из оставшихся бойцов и каждый раз наращивая темп тренировок – как в спарках, так и на специальных тренажерах, – специалисты центра изучали возможности предельных скоростей боя для Детей гнева. Обидно, конечно, но самого Емелю отчислили в последней партии. Оставшаяся группа из двадцати пяти парней улетела на другую базу для продолжения подготовки, а его, по его же желанию, направили с пополнением туда, куда он мечтал попасть уже давно, – на самый легендарный корабль Детей гнева.

– Так что скажу тебе, не раскисай, ты можешь побить здесь две трети ребят, но и поработать тебе есть над чем! Если хочешь, будем тебя вместе доводить до кондиции. Ты ведь знаешь, только побеждая, многому не научишься. По рукам?

– По рукам!

– А в шашки играешь?

– И в шахматы тоже, только ты точно проиграешь.

– Это почему?..

Так спустя полгода после того, как судьба занесла его на «Длинное копье», у Хоаххина появился первый близкий друг. Вареного Скелета он не считал, потому что он был близким другом для каждого из братьев команды. Мичман в свою очередь, пристально наблюдавший за отчужденностью курсанта, был рад, что в его команде все становится на свои места, и переселил новичков в соседние «гамаки». Вечером после ужина он собрал двадцатку и объявил, что Хоаххин саа Реста успешно прошел обучение и ему присвоено первое воинское звание матрос-десантник. Парни по традиции наполнили кружки мускатным компотом и дружно чокнулись. Немного не допив, обрызгали матроса его остатками. Также Скелет объявил, что завтра крейсер выдвигается на очередное задание, не просто меняет засаду, а уходит очень далеко. Куда, конечно, не сказал, но многозначительно закатил зрачки, так что все поняли: поход будет непростым, и, возможно, наконец-то предстоит поработать на полную катушку.

Массивный спутник Перлеона-семь вращался вокруг своей оси с такой бешеной скоростью, что геостационарную орбиту даже такому тяжелому судну, как «Длинное копье», можно было занимать на высоте всего в пятьсот метров. На любом другом планетоиде на такой высоте тяжелый и неповоротливый корабль неизбежно врезался бы в какую-нибудь неровность рельефа еще в процессе выравнивания орбитальной скорости, но и рельефа на этой луне тоже не было. Стабилизировав свое положение на высоте семисот метров над поверхностью спутника Перлеона-семь, крейсер совершенно слился с его гладкой черной поверхностью. Все семь планет этой системы были необитаемы, и на них не было замечено военных баз противника. По крайней мере так было еще двадцать с небольшим лет назад, когда объединенный флот проходил мимо и очень поверхностно исследовал эту систему. Проблема заключалась только в том, что он был частью территории Алых Князей, удаленной от основных миров их цивилизации, но все же их неотъемлемой частью. И сейчас, в нарушение «Предписаний», «Длинное копье» завис над спутником его крайней, седьмой планеты, больше похожим на черный бильярдный шар.

Год назад одному из кораблей Детей гнева посчастливилось попасть в луч короткой и узконаправленной передачи данных, которые один автоматический буй наблюдения Алых передавал в пространство. Вероятность такого «контакта», при том, что передача длилась не более тридцати секунд, а повторялась, как потом выяснилось, не более одного раза в сутки, была ничтожно мала, для примера вероятность того, что подброшенная вверх монетка упадет на ребро и на этом зафиксирует свое положение, была в миллионы миллионов раз выше, но везение – это такая штука, которая способна опровергнуть любые вероятности… Так вот расчетная точка приема сигнала находилась на поверхности второй планеты этой системы. Это означало только одно: на планете установлен ретранслятор сигналов буев наблюдения Алых, и если взять его под контроль хотя бы на некоторое время, можно вычислить координаты всех действующих в данном секторе точек наблюдения противника. Если бы подобная операция удалась, то можно было рассчитывать как минимум на длительный вывод из строя всей этой сети (поскольку скрытная расстановка новых буев дело хлопотное и не быстрое), а как максимум – постараться воспользоваться этой системой как своей собственной. Рассчитывать, что ретранслятор работает совсем без присмотра, не приходилось, но и излишняя активность, регулярное патрулирование или просто нахождение большого количества кораблей в этом месте демаскировали бы объект. Поэтому Дети гнева сочли, что шкурка стоит выделки.

– Значит, так, со штурмшипа все знаки принадлежности удалили, но нас с вами перекрашивать бесполезно, достаточно посмотреть на наши рожи. Поэтому если вляпаемся – считай, нарвались. А такого шанса, может, вообще больше никогда не будет. Значит, должно получиться, или мы не Дети гнева. Так что надо рискнуть… Тяжелым оружием, да и вообще оружием не пользуемся до тех пор, пока не засветимся. В эфир не выходим, все на пальцах. Задача «А» – незаметно поставить рядом с принимающей антенной пространственный сканер, а вот эту его насадку прилепить на подвижный элемент антенны. Сидим там сутки, после чего так же тихо уходим. Задача «В» – если незаметно не получилось, то все то же самое, только сидим не тихо, а как получится. Ну и потом, как обычно, боремся за живучесть родного штурмовика, который будет нас все это время прикрывать. Задача «С»: если начинаем работать по варианту «В», то самым отчаянным дополнительный бонус – проникнуть внутрь помещения ретранслятора и отжать оттуда вот такой вот блок.

Голограмма блока плавно разворачивалась перед глазами бойцов двадцатки.

– Все понятно? Матрос саа Реста, носом не вертеть, каши сегодня больше не будет! А теперь о сам интересном! Точность определения квадрата локации не меньше чем пять на пять километров при оценочном размере объекта не более чем сто на сто метров. Опять же, никогда раньше с подобными объектами Алых мы дел не имели. То есть ищем мы то – не знаю что, и найти это мы можем, только используя твои «глаза на жопе». Насколько мне известно, наши ретрансляторы схожего назначения укрыты под надежной защитой, и получить доступ к их внутренностям, в том числе подвижным, не проникнув на сам объект или не разрушив его, невозможно. Поэтому задача «С» – чистые фантазии наших аналитиков. Самым вероятным сценарием лично я считаю, что ничего мы не найдем, если только сами не спалимся, и придется этот шарик либо шваркнуть планетарной торпедой, либо организовать здесь глобальное землетрясение.

Мичман заправил тельник под ремень комбинезона и начал облачаться в броню.

На штурмовик грузились молча, не то в предчувствии значимости момента, не то занятые своими мыслями. Сутки ушли на то, чтобы на малом ходу под прикрытием поля лечь на орбиту возле второй планеты, еще полдня сканировали планетоид и исследовали условия на его поверхности. На внутренней поверхности забрал бежали столбики цифр и графики с информацией о плотности атмосферы, составе газов и температурном режиме относительно расстояния от поверхности. Наконец, не приметив ничего откровенно враждебного и окончательно определившись с квадратом высадки, штурмовик выплюнул бот и ушел подальше от плотных слоев атмосферы планеты. Ему еще предстояло развернуть сеть из микронных волокон над предполагаемым районом принятия сигналов. Район высадки чем-то напомнил Хоаххину его родную снежную пустыню с торчащими из нее отрогами скал в предгорьях и россыпями гигантских серых валунов. Редкий случай мягкой посадки бота не вдохновлял, мимикрирующая пленка скафандров тут же «перекрасила» всех в пепельно-белый цвет. Группе предстояло обследовать плоскогорье, лежащее на высоте метров ста пятидесяти над уровнем «моря», для чего преодолеть небольшой перевал через рваный скальный хребет, за которым из соображений скрытности и произошла высадка. След в след легкой рысцой парни тронулись в путь. Хоаххин и Емеля следовали прямо за спиной Вареного Скелета, замыкал колонну Жорки Свинцовый Репей, второй по наличию боевого опыта в группе. Через три часа бодрого похрустывания жестким снегом парни поднялись на пик седловины перевала и по жесту мичмана залегли и осмотрелись. Плоскогорье как плоскогорье, ни глубоких ущелий, ни движения живности не наблюдалось. Серая низкая облачность лениво перемещалась на восток. Телескопические выдвижные объективы камер скафандров шарили по однообразной поверхности, не находя даже черной точки на снегу, за которую мог бы зацепиться взгляд. Хоаххин сканировал поверхность плоскогорья своим методом, и его старания увенчались успехом. Жестом показав Скелету, что сейчас он полезет ему «между ушей», он начал передавать ему короткие образы того, за что удалось зацепиться. Оле, закатив свои желтоватые глазищи, наблюдал за тем, как всего в полутора километрах от группы трое охранников бродят по круглому коридору, заставленному непонятными железками и круглыми экранчиками, он же явно смотрел на них со стороны четвертого. Хоаххин на пальцах попросил у мичмана минут двадцать, чтобы повнимательнее к ним присмотреться. Скелет не был фанатом непонятно из какого «места» растущих глаз своего матроса, но неоднократно убеждался в их эффективности, поэтому приказал всем расслабиться и не шевелиться.

Через оговоренное время он легонько шлепнул Хоаххина по плечу, давая понять, что ему надоело прохлаждаться, заодно проверяя, не уснул ли тот. Хоаххин сбросил еще несколько картинок и стал рисовать на снегу схему станции или той ее части, которую удалось «рассмотреть» благодаря помощи ее охранников, отмечая на ней технологические люки, главный вход и центральную часть, в которой, видимо, и располагалась главная антенна. Оле внимательно наблюдал за этим творчеством, уныло покачивая головой. Все его опасения сбывались в полной мере. Не пробравшись внутрь, не выполнить задания. Открыто атаковать объект смешно. Использовать возможности Хоаххина – значит конкретно наследить, и тогда без уничтожения объекта не обойтись. В каком режиме работает система контроля периметра, может, она онлайн транслирует картинку с телеметрией персонала со станции на другой дежурный объект? Как еще пройдет скрытное проникновение? Не факт, что парень все рассчитает верно и нигде не проколется. А его потеря в планы Детей гнева совершенно не входила. Количество открытых вопросов не просто настораживало, а кричало в самое ухо: «Пошел отсюда!!!»

Пилоты штурмовика наконец дождались, пока наносеть, выброшенная на орбите, полностью развернулась, и перенаправили трансляцию силовых возмущений над объектом на десантную группу. Все было тихо, станция работала только на прием. Нужно было принимать решение. Теперь за «черчение» на снегу принялся мичман. Еще через пять минут группа так же молча «скинулась» кто чем мог и выделила Хоаххину и Емеле, который должен был его прикрывать, по четыре дополнительных абордажных тесака. Последним штрихом «переговоров» стал нарисованный Вареным Скелетом маленький кривоногий тролль и жирная черта, отделившая его голову от туловища. Хоаххин кивнул и, аккуратно скользя брюхом по плотному насту, двинулся в путь.

Все время, пока добровольцы, как две белые черепашки, упражнялись в «санном» спорте, Хоаххин продолжал наблюдать за перемещениями троллей по периметру охранной зоны. Зона представляла собой тороид, вырезанный в скальной породе и накрытый сверху огромным матово-белым диском главной линзы приемной антенны, полностью состоящим из дилаптита. Под центральной частью линзы располагался подвижный сканер, на котором и фокусировался принимаемый сигнал. Доступа к сканеру в центральное помещение у троллей, к сожалению, не было. Но теперь Хоаххин уже точно знал, что там хозяйничают двое сауо, а еще двое отдыхают этажом ниже в жилой зоне ретранслятора, вот с этими-то четырьмя яйцеголовыми и могли возникнуть некоторые сложности, поскольку именно они реально управляли этим комплексом, а о них Хоаххин не знал практически ничего. Итак, предстояло выманить хотя бы одного тролля на свежий воздух, это не сложно. Далее обезвредить остальных, причем так, чтобы сауо ничего не заметили и не подняли паники, – это сложнее. И в-третьих, необходимо было проникнуть и взять под контроль центральную часть станции до того, как сауо смогут подать сигнал тревоги, вот это было самым сложным. Хоаххин потихоньку копался в голове командира троллей, поскольку у других там ветер не ночевал, и выискивал в его памяти такие ситуации, в результате развития которых тот получал бы право беспрепятственно войти в закрытую для него зону. Пока не попадалось ничего, кроме тех вариантов, когда сами сауо призвали бы охрану внутрь. «Угроза жизни посвященного и необходимость его защиты», ёшкин кот, все шиворот-навыворот, подумал матрос, но все же некая идея в этот момент зашевелилась в его сознании.

Какой разумный, высокоинтеллектуальный вид безразлично относится к насекомым? Особенно если они трепыхаются в вашей тарелке, борясь сразу с двумя императивами, как то: отожраться и не утонуть одновременно. Или копошатся в гниющей плоти, обгладывая ее до костей. Или навязчиво пищат в темноте, присматриваясь к вам на предмет наличия у вас неглубоко залегающих под кожей вен. Мало кто из вас останется безразличен к ним, а это уже о многом говорит. Тем более мало кто из вас питает к ним, например к тараканам, братские позывы. Хлопнуть газетой и стряхнуть в мусорное ведро – вот те чувства, которые у вас возникают при виде многих ваших сожителей по общей коммунальной квартире под названием Вселенная. Да, именно не кухня, не город и даже не планета. Они есть везде, где вообще кто-то есть.

Муравьи, эти самые первые и самые испытанные еще в детстве «глаза» Хоаххина, присутствовали и здесь. Ни герметичный материал стен, ни фильтрующие элементы вентиляции не могли им противостоять. Матрос уже довольно детально рассмотрел все установленное в помещениях сауо оборудование, а также то самое заветное место, в котором, помаргивая индикаторами, был установлен искомый блок. Они с Колом уже вплотную подползли к каменной осыпи, которая маскировала узкий проход в скале, который оказался еще у́же, чем представляли себе диверсанты. Этот проход служил технологической нишей, через которую технический персонал, имеющий, видимо, очень скромные размеры, мог подняться на склон и обследовать поверхность дилаптитовой линзы. Такие походы, судя по нетронутым, низко свисающим над проходом многослойным сосулькам, совершались крайне редко. Хоаххин сначала сбросил с себя броню, а затем и остальную одежду, оставив только ремни на предплечьях и бедрах, увешанные выданными в пользование тесаками, и приказал Колу, что бы ни случилось, сидеть возле прохода тихо и внутрь самому не лезть, ну и посторонних, естественно, не пускать.

Двое сауо, непринужденно развалясь в удобных анатомических креслах, наблюдали за работой программно-аппаратного комплекса, обслуживающего ретранслятор, заодно внимательно просматривали и оценивали тот материал, который система распознавания образов помечала как важный или сверхважный. И было на что посмотреть. Вот десятка «скорпионов» (меньшим количеством они давно уже в пограничье предпочитали не появляться) прошлась туда-сюда вдоль закрытого пространства. Вот три человеческих штурмовика, прикрытые полем, но неплохо идентифицируемые наблюдательным буем, вынырнули из-за какой-то кучи каменных обломков и умчались в сторону своей территории (на заметочку эту неприглядную кучу – увеличить количество отчетов в пять раз). Вот темное пятно мелькнуло по самой границе наблюдаемого сектора (рассчитать траекторию этого пятна). Интересная работа – это та, когда, проснувшись утром, вы спешите не опохмелиться, а снять с вешалки отглаженный костюм и на своем «Порше», минуя пробки по платным магистралям, успеть к утреннему кофе, который офис-менеджер в мини-юбке сварила и уже готова принести к вам в кабинет… в общем, это когда она, работа, интересная. У сауо не было офис-менеджеров, зато всегда была интересная работа. Диссонанс вносило легкое шуршание, отвлекало от этой интересной работы. Мало того, это шуршание постоянно усиливалось, все больше мешая хорошо делать свою интересную работу. Да что же это за хрень такая, прости господи! Изо всех щелей по полу, стенам, по оборудованию рыжей рекой двигалась целая армия муравьев. Какая гадость! Они сыпались с верхних стеллажей стоек с оборудованием, топтались по клавиатуре и джойстику управления, заглядывали в голомониторы интерактивной системы управления главной антенной… «Тревожную кнопку сигнала экстренной связи следовало нажимать только в случаях стихийного бедствия (землетрясения, пожара), военного нападения на станцию… пункт 2.11 инструкции использования системы экстренной аварийной связи». Старший сауо, резко соскочив со своего кресла и отшвырнув от себя этот уже занятый ужасными тварями объект, бросился к внешней двери помещения управления ретранслятором. В тот же момент офицер охраны по какой-то ему одному известной нужде настежь распахнул створку технологического шлюза, и тут же лезвие тяжелого абордажного тесака прилетело ему в левый глаз.

Ко всеобщей радости, на одной из стен центрального помещения висело плоское жидкокристаллическое табло, на котором на хорошо известном Детям гнева языке противника было написано: «До окончания смены дежурной группы остается сорок четыре часа двадцать две минуты». И хотя эта информация периодически обновлялась, ничто не мешало десантникам работать в спокойной и непринужденной обстановке, разве только постоянно возникающее желание дать пинка одному из двух тихо хрюкающих в углу забинтованных в скотч троллей, которые в момент нападения безмятежно спали в подвешенных к стенам тороида гамаках. Все четверо сауо – и те, что были так расстроены присутствием рыжих провокаторов, и те, что в этот момент отдыхали в своих апартаментах этажом ниже, – также были связаны и уложены аккуратной, неприятно пахнущей кучкой в помещении охраны. Придя к неутешительному выводу, что вытащить одному через технологический шлюз ценный блок не получится, Хоаххин рискнул отключить подмаргивающую желтым огоньком охранную систему, использовав для этого двойной ключ, половина которого нашлась у убитого офицера, а вторая половина – у главного сауо. После чего он разблокировал вход в основной шлюз, приложив когтистую лапу, также позаимствованную у покойного, и не нужный уже ему глаз к сканерам доступа. Четверо братьев из уже подтянувшейся к станции группы затащили внутрь и установили пространственный сканер и все прилагающиеся к нему аксессуары. Больше в течение суток никаких лишних движений мичман не допустил, а посему ночевка в комфортных условиях выпала только «избранным», уже проникшим в бункер, остальные же, тихо матерясь, расползлись по окрестностям, ведя визуальное наблюдение за окружающим пространством.

Ровно через двадцать пять стандартных часов, упаковавшись и подчистив за собой, группа покинула объект. Предложения прихватить «языка» были категорически пресечены. Десантный бот, от греха подальше попетляв между высотами рельефа, дал свечку, на пятнадцати тысячах метров сбросил тягу до нуля и, секунда в секунду выполнив расчетный график, вышел на орбиту рандеву. Еще через тридцать секунд на горизонте погружающейся одним боком в темноту планеты, там, где еще несколько часов назад вся бригада шустро топала по ее поверхности, вспыхнуло собственное яркое солнце – это планетарная торпеда, выпущенная штурмовиком, начисто стерла все плоскогорье с карты Перлеон-два. В общем, операция подходила к концу, а привычной уже долгожданной пальбы и мордобоя не предвиделось. Но, как известно, мысли материальны. Штурмовик, вместо того чтобы подобрать бот, пулей промчался мимо, одновременно набирая максимально возможную скорость и разворачиваясь к звезде, коротко бросив в эфир «131», что означало «За мной хвост». Пилот бота не успел даже рот открыть, как мимо, словно стая гончих, за штурмовиком на еще большей скорости промчалась десятка «скорпионов». Ордер их построения – «вилы с хвостом», то есть три тройки и один замыкающий, – говорил о готовности в любой момент открыть огонь, но самый подходящий момент для этого был явно упущен, а это значило только одно – штурмовика было приказано брать целым. Расстояние в момент пролета вражеских кораблей мимо бота было не больше двух-трех тысяч километров, то есть, фигурально выражаясь, они могли ухватить десантников за хобот, но раз этого не случилось, значит, сам бот до сих пор обнаружен не был. Тяжелый выдох не успел еще расслабить натянутые нервы мичмана, как замыкающий «скорпион» оторвался от общей группы и по широкой дуге начал неторопливый разворот в сторону планеты.

– Гости, легки на помине. Как только подтянут свою задницу поближе, прыгаем к ним на борт, строго по команде, дальше – как всегда. Хоаххин, если удастся взять под контроль управление кораблем, блокируй подходы троллей к месту проникновения в корабль.

Хоаххин не раз слышал, как это – как всегда. Еще он, как и каждый уважающий себя матрос «Длинного копья», точно знал стандартный штат пограничного «скорпиона». Две сотни троллей десанта, пятеро полезных и один приближенный, командир корабля, как минимум уровня сауо, но обычно «скорпионами» командовали либо сами Алые Князья, либо змееподы. В последнее время в связи с резким увеличением количества кораблей и уменьшением количества Могущественных встречался именно второй вариант.

Бот, продолжая имитировать кусок застывшего в космосе коровьего помета, двигался по вытянутой траектории вокруг гостеприимной планеты. «Скорпион», впившись в него всеми своими органами «чувств», не торопясь подошел на расстояние десантного прыжка. Нащупать капитана удалось, но, как и опасался Хоаххин, это ничего не дало. Взгляд он хоть и с большим трудом, но поймал, а вот навязать свою волю не получилось. Его система формирования решений настолько кардинально отличалась от всего того, с чем до этого сталкивался «слепой», что непонятно было вообще, с чего начинать. А время до боевого контакта стремительно сокращалось. Но выход нашелся, как всегда, в последний момент. Кораблем управляли «полезные», в затылки которых и упирался взгляд адмирала Щао, а справиться с их волей удалось без особых затруднений. Застывший «кусок коровьего помета» неожиданно брызнул в сторону чужого корабля нахальной стайкой всего из двадцати десантников, готовых разорвать в клочья все на своем пути.

Адмирал Щао Сиин Цы Хват милостиво снизошел до «аве тхоор шенге» – разрешения свободной охоты для девяти своих отпрысков, нисколько не сомневаясь в ее положительном результате, а сам решил поближе рассмотреть странный металлический астероид, мелькнувший на границе восприятия БИУС корабля и не получивший изначально статуса враждебного объекта. Брать на абордаж эту беззащитную металлическую сосиску было ниже достоинства его корабля. Сжечь ее означало лишить себя удовольствия пленения противников. По приказу адмирала «полезные» готовили открытый коммуникационный канал для его будущих рабов, чтобы дать им возможность оценить все свое бессилие перед своим будущим господином. Неприятности начались одновременно и на совершенно разных уровнях восприятия. С одной стороны, эти самоубийцы как саранча прыгали на его корабль, с другой – система непосредственной обороны оказалась деактивирована, и при этом вся команда «полезных» начала проявлять какую-то беспричинную вялость.

Вышибные заряды вскрыли обшивку в помещении третьей десантной палубы, и первое, что увидели Дети гнева, это обезумевшие рожи троллей с выпученными красными глазами, рванувших им навстречу. Первая их волна уже отчаянно рубилась с двадцаткой, а все новые и новые бойцы Алых высыпали из узких коридоров «скорпиона», словно фарш из жерла мясорубки. В этой толчее рубаки Вареного Скелета выжимали из себя всю свою накипевшую за последние двадцать лет энергию разрушения, и вокруг Хоаххина, словно в страшной детской сказке, летали оскаленные лица, выбитые зубы и изрубленные части внутренних металлических конструкций вражеского корабля. Его собственный тесак мелькал в этой мешанине, добавляя хаоса в ряды напирающих хозяев. В сотый раз увернувшись от, казалось бы, неминуемого удара холодной сталью в чешуйчатое тело, Хоаххин вспоминал нескончаемые выматывающие тренировки с неподдельной благодарностью к своим многочисленным учителям. Как бы странно это ни выглядело, но малочисленный отряд за счет явного перевеса в мастерстве рукопашной схватки, железной воли и безупречного тактического построения успешно сдерживал захлебывающиеся одну за другой атаки грозного противника.

Но основная схватка Хоаххина происходила не здесь. И эту схватку он наконец выиграл. Перекрытые «полезными» боковые коридоры отсекли большую часть троллей от места сражения, и атаки окончились так же неожиданно, как и начались. Одним из последних из центрального коридора, словно серая тень ангела смерти, вынырнул адмирал Щао. Появись он во главе своих верных троллей своевременно, и течение рукопашной наверняка изменилось бы. Но сражаться в одиночку против четырнадцати еще остающихся на ногах Детей гнева было не вариантом. Адмирал искал смерти. Но и этого послабления ему получить не удалось.

Через каких-нибудь пятнадцать минут братья, окончательно распугав «полезных», уже толпились в рубке корабля. Проснувшаяся наконец рация сообщила:

– Пилоту – с «подарками» галопом на наш новый трофей.

– Есть, господин мичман!

– Есть здесь как раз нечего, но для тебя можем приготовить! Ты что там, одурел от страха, боец? А ну давай шустрей!

Скелет, вытирая непонятно откуда взявшейся белой скатертью из натуральных волокон липкие от крови руки, с широкой улыбкой на лице похлопал по спине связанного адмирала.

– Спасибо, боец! Представлю к награде.

Всеобщий гогот отозвался вибрацией межпалубных перегородок «скорпиона».

Двумя днями позднее описываемых выше событий Несущий Весть, Полномочный представитель Фиолетовой Аалы по вопросам приграничной коммуникации с «дикими» мирами, вздернув крылья в жесте негодования, потер ладонью блестящую лысину статуэтки Великого Творца, стоящую у него на столе. Щелкнув потайным механизмом, выдвинулся ящик, в который он небрежно бросил бланк с официальной нотой протеста от командования Соединенного пограничного флота человечества. В этой ноте какой-то высокопоставленный неврастеник обвинял его расу в преднамеренной провокации, в результате которой в пределах территории диких был задержан, разоружен и арестован боевой корабль под командованием адмирала Щао Сиин Цы Хват. Сам адмирал, к сожалению, погиб, оказав сопротивление при аресте. Остальные девять кораблей Щао, преследуя немаркированное боевое судно в пределах системы Перлеон, вошли в контакт с короной звезды, что привело к гибели четырех из них. Оставшиеся пять «скорпионов» смогли догнать неопознанный корабль только тогда, когда на его борту никого уже не было и он, спалив от перегрузки собственные ходовые установки, дрейфовал в сторону центральных секторов территории Могущественных. И это было еще не все. Пограничный ретранслятор, расположенный на Перлеон-два, подвергся нападению и был уничтожен нестандартной (то есть официально не принятой на вооружение ни одним известным ему флотом) торпедой, как раз и выпущенной этим неопознанным кораблем. Соответственно вся система наблюдательных пограничных буев в результате этого нападения стала как минимум неуправляема, а скорее всего потеряна навсегда. Могущественные, конечно, и сами не были пай-мальчиками, но такой откровенной гадости от врага (извините, от своих партнеров по исполнению «Предписания») они не ожидали. Это все лирика, а вот причиной для размышлений должны были стать совершенно другие факты.

Если бы мимика Могущественного позволяла ему уподобиться «диким», он бы поморщился от мысли о том, насколько они примитивны. Устраивать никому не нужную шумиху, прикрывая собственную агрессию, – ничего глупее нельзя было себе и представить. Да, понесенные им потери были неприятны и тактически давали противнику пусть ощутимое, но, по большому счету, довольно эфемерное преимущество в данном секторе пограничного пространства. Во всем остальном данная агрессия была совершенно бессмысленна. Ведь не собирались же, в самом деле, в ближайшее время «дикие» проводить широкомасштабные боевые действия или как-то по-другому использовать достигнутый результат. Значит, они преследовали совершенно иные цели. Вот над этим вопросом и стоило поработать как имеющейся по ту сторону агентуре, так и собственным аналитикам. Несущий Весть грациозно приподнялся с инкрустированного древней мозаикой базальтового трона и направился к выходу из своей резиденции. У него было что сообщить Малому Совету Аалы, приглашение от которого он получил два часа назад…

Крейсер, так никем и не замеченный, тихонько подобрал спасательную капсулу с пилотами штурмовика, которая, подчиняясь законам физики, оторвалась от своего носителя, описала дугу вокруг светила и, получив дополнительный гравитационный импульс, помчалась в сторону, противоположную продолжавшему разгоняться кораблю. После чего тихонько ушел в «нейтральные воды». Пилоты в аварийной капсуле из-за нехватки кислорода и избытка углекислоты, поскольку часть регенераторов была уничтожена, попали на крейсер в состоянии комы, но одного из них удалось спасти.

По представлению контр-адмирала Сило вся команда, участвовавшая в спецоперации, была представлена к орденам и медалям. Двое погибших посмертно представлены к орденам Святого апостола Андрея Первозванного. Выживший пилот, мичман Вареный Скелет и (по настоятельной «просьбе» двадцатки) матрос Хоаххин саа Реста – к орденам Святого Георгия четвертой степени. К моменту прибытия «Длинного копья» в доки на орбиту Светлой большая часть представлений уже была утверждена самим Императором, и контр-адмирал смог провести торжественную процедуру награждения уже на планете.

– Служу Отечеству и Императору! – что было сил гаркнул гвардии старшина второй статьи саа Реста.

– Тихий, тихий, а орать умеет.

Контр-адмирал по-дружески пожал руку новоиспеченному кавалеру ордена Святого Георгия, по-отцовски обнял его и уже не так громко, на самое ухо Хоаххина, добавил:

– Залезешь в мою башку – шею сверну.

Улыбнулся, продемонстрировав острые белые клыки, и не спеша отошел за трибуну.

На церемонии вручения наград присутствовала большая часть экипажа крейсера и пара неизвестных Хоаххину офицеров из штаба флота. Протокольная часть, гимн Российской империи, внос и вынос штандартов флота и контр-адмирала, прохладительные напитки и шикарный ужин завершились веселыми разговорами и воспоминаниями о былых временах. Утром вся компания по приглашению одного виновника торжества и попустительству второго выдвинулась к Храмовой горе.

Смотрящий на Два Мира, в архиве которого теперь хранилось дело «Весенний Шторм», кивком предложил Северо присесть. Разговор предстоял долгий и, скорее всего, опять неприятный. Сам Смотрящий выглядел утомленным и даже раздраженным.

– Поймите, граф, я не пытаюсь как-то умалить мнение адмиралов или противопоставить им свое готовое решение. Но поймите, устраивать демонстрацию силы Могущественным не имело никакого реального смысла. Давайте вместе с вами на пальцах посчитаем все плюсы и минусы проведенной операции. Из плюсов: уничтожили сеть слежения Алых в ограниченном секторе, получили на руки накопитель с данными фиксации событий этой сети, уничтожили пять (вместе с угнанным) «скорпионов» противника, испытали в деле нашего подопечного, и, наверное, единственный достойный из всей этой ерунды плюс – заполучили «приближенного» змеепода, на котором можно будет поставить ряд ценных экспериментов с участием вашего сына. Из минусов: потеряли двоих убитыми и шестерых тяжело раненными (не нужно спорить), воткнули очередную занозу Алым (это еще нам с вами отзовется), и, наконец, самое глупое и неприятное – дали Алым повод плотно задуматься над причинами успеха этой феерической операции.

Смотрящий обреченно сложил крылья за спиной и смачно зевнул, прикрывая рот ладонью с тонкими длинными пальцами.

– Если бы вы только понимали, граф, как это все не вовремя. Завтра я буду встречаться с Императором, нам потребуется его поддержка и понимание в продвижении известного вам и очень важного для всех нас проекта, поскольку мы уже вплотную подошли к его успешному решению. К тому же у него возник ряд совершенно обоснованных вопросов по поводу последних событий. Надеюсь, за эти десять часов вы с адмиралами не взорвете Вселенную и не бросите еще одну перчатку в лицо Могущественным.

– Я же говорил, что еще увидимся. А всего-то год прошел. Недаром я тебя, двоечника, гонял как сидорову козу.

– Мало гонял.

– Мало не мало, а на орден хватило.

– А ты мне свои награды никогда не показывал.

– А зачем? Разве в наградах дело? Что было, то было, ты тот, кто ты есть сейчас.

Искорки тлеющего костра разносились в темноте ночи под порывами теплого южного ветра, на короткий миг освещая нависающие над поляной джунгли. Когда-то, совсем недавно, перепаханная и истерзанная войной, эта земля больше напоминала пыльную пустыню. Словно душа вернувшегося с войны солдата, она зияла ранами воронок, и песчаные вихри слепо брели, поднимая в воздух и разнося по миру воспоминания о потерях и смертях, об отчаянии и доблести павших. Но время идет, и жизнь берет свое. Что ты с ней ни делай, как ни жги, ни ломай, она все равно прорастет сквозь запекшуюся корку истерзанной памяти, и накроет благодатной тенью журчащие ручьи, и полетит щебеча. А казалось бы, такая хрупкая штука.

– Я смотрю, парни дали тебе новое имя?

– Да, непривычно и пафосно.

– А что, тебе подходит. Дети гнева никогда не ошибаются с именами. У любого оружия должно быть острие, самая смертельная его часть, то, что и делает его грозным и разящим. Острие – эта та точка, в которую вкладывается вся сила удара, и эта его часть нуждается в закалке и постоянной заточке, иначе ржа не пощадит. Хоаххин Острие Копья. Помни об этом. И еще помни о том, в чьих руках это оружие, чем острее кромка, тем опаснее она как для врагов, так и для друзей, достаточно одного неосторожного движения, и…

– Ты веришь в Бога?

– Странный вопрос. Конечно, верю и много раз убеждался в том, что только благодаря своей вере я прошел свой путь солдата с высоко поднятой головой, и мне нечего стыдиться.

– Мне повезло, что я встретил тебя.

– Конечно, повезло.

Широкая улыбка Пантелеймона на миг вынырнула из темноты, и его желтые глаза засверкали озорными искорками.

Вызов с островной тренировочной базы, который предписывал старшине незамедлительно прервать отпуск и явиться в распоряжение начальника базы капитана первого ранга Миро Острый Клык, пришел утром, дисколет на площадке перед храмом появился минуты через четыре после самого сообщения, поэтому долгих и теплых проводов не получилось. Уже через несколько часов Хоаххин, переодетый в гражданскую одежду, просторную майку и шорты, беседовал с Миро на открытой веранде, примыкающей к кабинету капраза.

– В боевой обстановке никогда не хватает времени на серьезные дела. Поэтому мы решили, что у тебя будет больше шансов, если создать для этого соответствующие условия. Адмирал Щао, правда, не в лучшей форме, но тут уж ничего не поделаешь. В общем, мне сказали, что тебе виднее, как с этим всем быть.

Миро с некоторым недоверием посмотрел на сидящего перед ним старшину и кивнул в сторону выхода из кабинета.

Щао Сиин Цы Хват действительно выглядел не очень. Точнее, он вообще никак не выглядел. Погрузившись в предсмертный транс, он почти не реагировал на происходящее вокруг него. Закатившиеся зрачки, скрещенные конечности и откинутый на фиксатор подголовника кресла затылок больше напоминали хорошо сохранившийся труп, нежели всесильного «приближенного». То, что не позволило Хоаххину сориентироваться в первые секунды контакта на «скорпионе», многоуровневое и совершенно чуждое ему сознание, теперь предстало перед ним как абсолютно чистая и хорошо прибранная бесконечно большая больничная палата, ничто не мешало рассматривать множество входов и выходов в этом просторном помещении, все они были наглухо заперты, но теперь по крайней мере было понятно, где они расположены и куда ведут. Легче всего из сознания обычно было проникнуть в память, именно в эту дверь и попробовал постучаться незваный гость. Абсолютный порядок, никаких обрывков, разбросанных вокруг, никаких плесневелых уголков с мусором и затхлыми запахами, бесконечно длинные ряды четко выстроенных и логично связанных между собой воспоминаний стали наградой за несколько долгих часов кропотливой работы.

Чужая хорошо сохранившаяся память – это самый интересный фильм, который только может себе позволить увидеть один разум, находящийся с визитом у другого. Родовая кладка двух дюжин желтых крупных яиц, зарытых в горячем песке, растрескавшаяся скорлупа и многочисленные родственники, пусть ненадолго, но опоздавшие появиться на свет. Это опоздание является роковым для них, вполне пригодных для питания самого быстрого и агрессивного своего собрата, который в течение четырех дней продолжает крепнуть и готовиться к тому, чтобы покинуть свой первый дом и выйти на просторы большого мира, полного новых неожиданных и опасных встреч. Потом детство в прайде, обучение «шауффи цанг» – почитанию сильных, служба и быстрое взросление. Первые, поражающие своей гармоничной красотой лица Алых Князей и безусловное подчинение их воле…

Граф спрыгнул с подножки дисколета и, чуть не оттолкнув стоящего перед ним встречающего начальника базы, стремительно ворвался на территорию экспериментального корпуса.

– Кто разрешил?!

– Приказ о проведении эксперимента передал нарочный Смотрящего на Два Мира. Бланк подписан в канцелярии Совета адмиралов!

– Не может быть! Мне никто не сообщил… Это недопустимо!

Оба офицера, отодвинув в сторонку вахтенного, заполнили собой как минимум четверть небольшой камеры, в которой за небольшим квадратным столом неподвижно сидели адмирал и старшина.

– Сколько они вот так сидят друг перед другом, капитан?

– Десять дней, граф. Даже не шелохнулись ни разу. Может, попробовать хоть что-то сделать, вынести старшину в капсулу или…

Правая рука Северо скользнула к тяжелому офицерскому бластеру, укрытому в складках его черного плаща.

– Давайте готовьте капсулу, быстро!

В этот момент губы змеепода пошевелились, и оба офицера флота Детей гнева услышали странную фразу, соскользнувшую с них:

– Как ты попал сюда, о равный богам Хозяин, и зачем вернул меня из забвения последней зари?

Его глаза открылись, зрачки сузились в тонкие вертикальные щелки и в упор посмотрели на Северо.

В тот же миг бластер щелкнул предохранителем, и на лбу адмирала образовалась маленькая черная дырка, а в комнате запахло паленым мясом.

Две недели отпуска пролетели незаметно. Крейсер вновь был готов вырваться из тихого и теплого дока на оперативный простор. Проходящего мимо каптерки Хоаххина окрикнули:

– Эй, Острие!

Он, не поворачивая головы, переключился на голос. Пилот штурмовика, спасшего их всех, а может, и сам крейсер, приветливо помахал ему рукой. Хоаххин ответил и пожелал скорейшего возвращения в строй, это было наилучшим пожеланием для остающегося на планете брата. Терминал G-21 и застывший в нем шаттл вызывали ощущение дежавю; а чего удивляться, традиции и привычки – это фундамент, незыблемая почва, оттолкнувшись от которой и оперевшись хрупкими крыльями на ветер перемен стремительно взмывают вверх наши самые заветные мечты.

Перед пандусом дежурил не знакомый Хоаххину матрос, переминаясь с ноги на ногу и явно ожидая скорой команды «задраить люки». На короткое «здорово» он только махнул рукой и промычал что-то про то, что уже мочи нет здесь торчать. Теплые и ставшие уже родными внутренности крейсера приняли его, не заморачиваясь световыми указателями, и быстро протолкнули к новому, с иголочки, штурмовику, от которого еще пахло свежей краской и «ненадеванной» резиной уплотнительных элементов. Старшина забрался в бот предпоследним из двадцатки. Браво козырнув Скелету и хлопая по протянутым с разных сторон кулакам, он без проволочек полез в свой «гамак»-компенсатор. Осиновый Кол, мирно посапывая, дрых на своем месте над головой Хоаххина. Предстартовый отсчет в шестьдесят с лишним минут пока не напрягал, и десантура продолжала негромко трындеть об отпускных приключениях.

– После вашего нашумевшего эксперимента с «приближенным» адмиралы категорически не хотят выпускать нашего протеже с планеты. Их мотивация понятна, они считают, что на Светлой наследник находится в большей безопасности, чем на рейдере.

Граф Северо, потягивая утренний кофе, выключил голобук и, убрав его со стола, спрятал в складках своего плаща.

– Адмиралы собираются на Светлой хорошо если раз в три-четыре месяца, а скорее, раз в полгода, да и то не в полном составе. Зато планета кишит вольнонаемными, и это вы называете безопасностью? Забудьте о безопасности после того, как вы наступили Алым на любимую мозоль, да и истинные обстоятельства смерти Щао не надолго останутся тайной.

Смотрящий на Два Мира аккуратно, двумя пальцами прихватив за стебель, вытащил из высокой хрустальной вазы шикарную фиолетовую ассирийскую розу, выращенную в лабораториях на его корабле.

– Самым безопасным местом можно было бы назвать мой корабль, но он последнее время слишком много времени проводит на внутренних орбитах этой планеты, а постоянное место жительства так же увеличивает риск нападения, как и ночные прогулки по темным улицам старых заброшенных поселков на периферийных планетах. Попытки спрятать объект от внешних наблюдателей как можно глубже в темный угол лишь привлекут к нему дополнительное внимание. Хотя куда уж больше?

Как только роза оказалась в руках Смотрящего, она тут же начала отращивать маленькие острые шипы, как раз в тех местах стебля, которых коснулись его пальцы, и сворачивать свой упругий фиолетовый бутон.

– Да и сам наследник, как только почувствует к себе неестественно расширенный интерес, может начать отращивать вот такие же колючки.

Роза, вновь оказавшись в вазе с водой, расслабилась и раскрыла лепестки.

– Можете успокоить адмиралов тем, что наши эксперименты с наследством находятся на завершающей стадии. Заинтересованность в результате проявили известные вам вельможи, обладающие огромной властью и ресурсами даже большими, чем моя скромная особа. Помните тех сестер, которые, угнав дисколет, решили дать нам последний бой?

– Которые были направлены к вам на корабль?

– Именно. Именно с них мы и начнем. А адмиралов попросите не трогать вашего сына, попросите, в конце концов, от имени Самого Старого.

– А он в курсе ситуации?

– А вы думаете, что он может быть не в курсе чего-либо?

Проводив Северо тяжелым взглядом до дверей своего кабинета, герцог вновь сосредоточился на рассматривании розы, которая, удобно расположившись в вазе, полностью раскрыла свой бутон. Не часто Смотрящему на Два Мира удавалось достичь со своими коллегами из контрразведки флота такого взаимопонимания, какое сложилось когда-то между ним и графом. Но с каждым новым визитом Северо герцог понимал, что все это в прошлом. Граф всегда был внимательным слушателем, однако для совместной работы этого мало. Некоторое время казалось, что возникшая между ними отчужденность связана с обстоятельствами рождения долгожданного потомка Детей гнева, но нет, герцог никак не мог найти истинной причины той осторожной холодности, в атмосфере которой проходили все последние их встречи.

Исследователи физиологии деятельности человеческого мозга описывают четыре основных частотных диапазона его электромагнитной активности:

0,5–4 герц, или дельта-ритм глубокого сна; 4–7 герц, или тета-ритм погружения в сон, пограничное состояние; 7—12 герц, или альфа-ритм спокойного, расслабленного бодрствования или медитации; 12-45 герц, или бета-ритм нормального восприятия окружающего мира в режиме бодрствования. Частоты деятельности мозга более 50 герц, или гамма-ритмы, совершенно не изучены, по мнению некоторых религий, имеют отношение к состоянию просветления или переносят человека в иную реальность (иное временное восприятие), в которой он может общаться с богами или Творцами. Также существует теория, которая описывает переход работы мозга в гамма-ритм под воздействием химических веществ, вырабатываемых человеческим организмом в различных стрессовых ситуациях. Например, когда ваше транспортное средство летит на стоящий перед ним столб или дерево, этот секундный процесс вы скорее всего будете рассматривать как минимум минуту по вашему внутреннему времени, примечая при этом такие детали, о которых раньше даже и не задумывались. Аналогичный эффект может быть достигнут при применении искусственных нейростимуляторов, в частности наркотических веществ. Я все это к тому, что, если вас преследует скромное желание поговорить лично с Творцом, вам как минимум нужно добиться устойчивого изменения частоты работы собственного мозга, причем желательно, чтобы после этого он остался в работоспособном состоянии…

– Попробуй представить, что ты муха, оставь в голове только самые простые реакции, и ты почувствуешь, что твое время может течь гораздо быстрее, чем мы с тобой к этому привыкли. Ощущение времени – это просто привычка, такая же, как дышать или есть. Но ведь мы можем задержать дыхание, тело будет сопротивляться, и твое восприятие времени тут же изменится. Каждая минута без привычного ритма дыхания будет казаться тебе все длиннее и длиннее, пока ты совсем не отключишься. Я общался с одним шаманом на Приливной, так вот он мне сказал, что вечная жизнь души в другом мире (времени) – это просто последняя секунда после смерти в нашем мире (времени). Одна секунда и вечность по восприятию совершенно эквивалентны.

Емеля читал лекцию Хоаххину, вспоминая то, чему их учили в специальном центре переподготовки. Было видно, что далеко не все слова из этой лекции он понимает сам, но на память он явно не жаловался. Их занятия продолжались уже больше месяца, и кое-какие результаты были налицо. То ли Осиновый Кол подрастерял форму, то ли Хоххи натаскался быстрее ожидаемого, но на ковре он уже нисколько не уступал своему напарнику. Вставая в спарку с другими парнями двадцатки, старшина за пять-шесть секунд успевал нанести партнеру столько ударов, сколько обычный боец не успел бы сделать и за пять-шесть минут непрерывной атаки. Поэтому после того, как каждый из команды огреб от старшины по полной, парни стали вставать против него только группами по пять-шесть бойцов, но и это слабо помогало. Все чаще и чаще Скелет по утрам после разминки стал устраивать «побоища», когда Острие Копья и Осиновый Кол вставали против всей остальной команды. Работая спиной к спине и оставляя друг другу достаточно пространства для маневра, они молотились как две скоростные ветряные мельницы, разбрасывая братьев по углам помещения. Было весело.

Постоянно шастая в сети, Хоаххин наткнулся на интересную информацию об исследованиях человеческого мозга. Он усиленно штудировал особенности его работы на разных частотах, а также под воздействием различных химических веществ, в частности гормонов, которые вырабатывает сам организм в тех или иных ситуациях. Еще в детстве, когда его мир только начинал складываться из отдельных картинок, заимствованных у различных существ, он обратил внимание, что чем примитивнее картинка, тем быстрее видеоряд; постепенно он привык синхронизировать разрозненную как по скорости восприятия, так и по направлению взгляда информацию в единую усредненную картину. Но то, что его мозг должен был для этого проделать куда большую работу, чем мозг среднего человеческого существа, было бесспорным. Ему, для того чтобы воспринять мир на больших скоростях, достаточно было упростить обработку и перейти на частоты восприятия окружающего насекомыми. В такой настройке он терял возможность воспринимать бой глазами оппонента, а мир превращался в «ватную кашу», руки и ноги вязли в воздухе, с трудом преодолевая эту плотную среду. Хорошо были видны плавные взмахи крыльев пролетающих по своим делам мух, а противник казался неподвижным и даже не пытался защищать себя от наносимых ударов. Тренировал этот режим Хоаххин в длинном, метров пятьдесят, прямом коридоре, по которому для начала просто пытался пройти в новом восприятии времени. Для стороннего наблюдателя, воспринимающего окружающий мир с частотой дискретизации двадцать четыре кадра в секунду, первый шаг по коридору Хоаххина сливался с его последним шагом, когда он оттуда выходил.

Через неделю после первых «шагов» по коридору Осиновый Кол прервал бой на ковре, крикнув, что не видит Хоаххина и ему надоело получать по роже из пустоты. Даже когда старшина вышел из скоростного режима, деморализованный партнер уже не мог за ним успевать, и все, на что его хватало, отбиваться еще десять минут, пока тренировка не закончилась, и все гурьбой повалили в душ.

Еще Емеля поведал про то, что им кололи некий препарат, который сами медики между собой называли «синькой», после этого у всех испытуемых резко возрастала скорость восприятия времени.

Хоаххин почувствовал сильную ноющую боль в кисти левой руки и, видимо, по этой причине пришел в сознание. Непривычное чувство полной пустоты, окружающей его, вызывало не то чтобы испуг, а какое-то совершенно новое неприятное ощущение. Он ничего не видел. Даже спящего его можно было сравнить с человеком, у которого вставили спички между веками, и он всегда засыпал, продолжая видеть то, что его окружало, и еще много чего другого. А сейчас он был воистину слеп. Попытка пошевелиться усилила боль, но позволила повернуть тело на бок. Он постепенно приходил в сознание, и перед глазами наконец-то начали появляться расплывчатые образы серых стен и низкого блочного потолка помещения, в котором он находился. Через минуту, а может быть, через час или день комната осветилась мягким желтоватым светом, и в нее вошел человек. Он остановился над забинтованным с ног до головы телом, переключил пару тумблеров на стоящем рядом с кроватью больного металлическом шкафчике и присел рядом:

– Эй, боец, слышишь меня?

– Вроде да, если это не галлюцинация и я сам еще существую.

– Говоришь, шутишь, значит, не помрешь, – произнес веселым голосом «посетитель». – Ты извини, пришлось тебе снотворного вколоть и обезболивающего лошадиную дозу, а то ведь капсулы у нас на борту нет, а ты плоховато выглядел, когда мы тебя нашли. Доктор так вообще сказал, что нечего на тебя лекарства переводить, все равно богу душу отдашь того гляди.

Обозначение «боец» повернуло какой-то ключик в сознании Хоаххина, и оно постепенно начало собирать по еще сохранившимся уголкам памяти ответы на вопросы, роем ворвавшиеся в мозг. «Посетитель» нервно поерзал на стуле и продолжил разговор:

– Ты помнишь что-нибудь про себя?

– Вот именно, что-нибудь. Но пока ничего вразумительного.

– Мы тебя подобрали неделю назад в открытом космосе в демаркационной зоне. Что мы там делали и куда направлялись – не спрашивай, все равно не отвечу.

Какая неприятность, не ответит он, подумать только. Хоаххин не торопясь «перелистывал» память посетителя, рассматривая красочные образы высадки на планету за границей демаркационной зоны и изучая список материалов и артефактов, обменянных в каком-то тамошнем подвале на самелитовую смолу, которая была большой редкостью и пользовалась спросом в мирах людей. «Значит, я попал к донам-контрабандистам, на один из их кораблей, – понял Хоаххин. – Интересно, в связи с чем я сюда попал и где сейчас находится этот гостеприимный корабль?»

– Мы уже вернулись из похода и завтра-послезавтра можем высадить тебя на любую понравившуюся тебе обитаемую планету. Так что благодари Всевышнего за свое спасение, как за чудо, иначе это и не назвать.

– А как я к вам попал?

– К нам ты попал через боковой шлюз, через который тебя парни внутрь затащили. Более подробно, боюсь, я тебе ответить не смогу.

– Понятно. Ну, тогда хотя бы как тебя зовут.

– Меня зовут капитан дон Ленивый Мышь. Ты, может, тоже представишься?

– Хоаххин саа Реста Острие Копья.

– Ты не сильно-то на Детей гнева похож. Вот и с глазами у тебя какая-то беда непонятная. Поэтому сначала вообще были мысли сплавить тебя за борт, но вот бронекостюм у тебя с эмблемой шестого флота… В общем, не стали брать грех на душу. Вы, десантники, хоть и гоняете нас, но все-таки не расстреливаете, как эти красножопые. Раз уж ты очухался, нужно тебя кормить. Если вечером сможешь встать, приходи на ужин, если не сможешь, сюда принесем. Если что нужно – дави на эту кнопку. – Капитан осторожно положил руку раненого на то место, где эта кнопка располагалась. – Зайдет мальчик, поможет.

– С глазами у меня все хорошо и даже лучше, чем ты, дон, думаешь. А за ужин и за кнопку премного благодарен.

Дон поднялся и легкой пружинящей походкой направился к выходу из отсека. Слева по бедру его легонько шлепал клинок длинной, слегка изогнутой сабли. Такую Хоаххин еще не встречал.

«Мальчиком» оказался здоровенный мужичище двух с лишним метров ростом, косая сажень в плечах, заросший густой черной бородой и с наголо бритым черепом с наколкой на лбу. Наколка в виде ласково улыбающегося черепа с перекрещенными костями под ним навевала нехорошие мысли о тяготах потусторонней жизни. Вид у него был невыспавшийся и потрепанный.

– Какие проблемы, десантура? – прохрипел он на англике, почесывая при этом торчащие во все стороны клочья своей черной бороды.

– Пожрать бы чего.

– Пожрать – не вопрос, но через полчасика. У кока все строго – раньше времени не обслуживает и с камбуза гоняет жестко.

– Коки все такие, сам в бытности стряпал. Ну а в шахматы тогда, пока ужин не поспеет?

– В шахматы – тоже не вопрос.

«Мальчик» снял с запястья очень недешевую модель коммуникатора и, положив на тумбочку возле кровати больного, отчетливо произнес:

– Шахматы на двоих. Я за белых. Пешка е-два е-четыре.

Изображение шахматной доски развернулась в пространстве между игроками, и белая королевская пешка бодро прошлась на две клеточки вперед. Собственно, играть в шахматы Хоаххин не любил – по той причине, что всегда заранее знал как стратегический, если таковой, конечно, имел место, так и тактический замысел противника. Но в процессе игры было проще всего незаметно для соперника пройтись по его памяти, заранее отмечая самые значимые для него события, участником которых он в последнее время являлся. Мужичину звали Том Черная Борода, что было совершенно не удивительно. С Джерри Ленивым Мышом они были старыми и закадычными приятелями чуть ли не с детства. Вместе учились в школе, вместе рвали штаны, лазая через забор к соседям за яблоками. Вместе же напросились в команду Дикого Вепря, когда доны пополняли штат перед памятным походом в гости к краснозадым. Ну а после этого похода вложили все вырученные деньжата в старенький, потрепанный фрегат с полностью демонтированным вооружением, явно подготовленный к резке в металлолом. И вот до сих пор тянули лямку на срочных и конфиденциальных перевозках. Многие доны, кому не случилось попасть в состав личной охраны какого-нибудь толстосума, либо плюнули на свое ремесло и остепенились, либо подрабатывали случайными авантюрами типа «напугай соседа», участвуя в мелких поместных бизнес-процессах, либо, как Том и Джерри, батрачили на перевозках. За демаркационную область они не ходили до тех пор, пока не на что стало закупать топливо у Старого Ворона, барыжившего на базе, сдавая за полцены лично наворованное на недоливах. У него же и парковались, экономя на пошлине и стоимости официальной парковки. Именно он и подогнал говорливого клиента, обещавшего золотые горы и кисельные реки всего-то за один рейд на территорию Алых. Так и завертелось. Подлатали корабль, поставили парочку трехлучевых орудий, современную систему непосредственной обороны и, главное, напрямую вышли на оптовиков с хорошим прайсом. А это раз в пять увеличило их долю за немалый риск.

Когда-то давно, еще когда Земля было одной-единственной планетой, на которой жили люди, была такая статистика – наибольшей опасности попасть в аварию водители экипажей подвергались не в первый год управления транспортным средством, а несколько позже. Хотя, казалось бы, с какого перепугу? Ведь чем больше стаж вождения – тем больше умения и опыт. Ан нет, именно так, потому что, перевалив через первую годовщину и еще как следует не набравшись опыта, драйвер уже не чувствовал того страха, с которым первый раз садился за руль, и самоуверенность губила тех, кто, расслабившись, совершал непростительную ошибку. Том и Джерри счастливо избежали подобной ловушки. Они не считали себя отчаянными смельчаками, поэтому отвергли мысль прикупить еще парочку кораблей и увеличить объем поставок, а продолжали потихоньку ходить «за бугор», стараясь избегать какого бы то ни было внимания к своим скромным персонам. Товар брали в проверенных местах и отгружались у проверенных клиентов. Вот и теперь они точно знали, кому товар сдадут и по какой цене с ними расплатятся. Любимой поговоркой Тома было высказывание «Жадность фраера сгубила», и он себя во фраера записывать не собирался…

– Ферзь на цэ-семь. Шах и мат.

– М-м… Красиво. Ровно полчаса, минута в минуту.

Том поддержал соскользнувшего ногами на пол Хоаххина и, ухватив его за локоть, повел через открытую дверь медицинского блока к месту приема пищи.

Хорошей наукой для всех контрабандистов стал недавний случай с расстрелом конвоя в пыльной зоне. В этой заварухе полностью погибли корабли и экипажи как минимум двух известных на всю округу донов-контрабандистов. Поговаривали, что еще там было четыре шаланды с добром, которые тоже разнесли в щепки. Цены на рынке тут же взлетели раза в три, потому что половина донов решили пересидеть смутные времена в доках и не соваться на рожон. Том и Джерри всегда скептически относились к подобного рода происшествиям. Ну, судите сами. Ни один опытный контрабандист не полезет на территорию к Алым через пыль хотя бы по той простой причине, что это самый короткий и самый очевидный путь, на котором ежегодно пограничные силы Детей гнева собирают жирный улов конфискованных кораблей. Два капитана только потерли руки и, как все нормальные герои, пошли в обход.

Демаркационная зона, если рассматривать ее на голокарте, представляла собой блин, который разместился между двумя сферами. Большая сфера – зона ответственности Могущественных, маленькая – зона человеческого космоса. Соотношение размеров сфер было сопоставимо с соотношением диаметров Солнца и Земли. То есть за пределами этого пятна соприкосновения никаких границ уже не существовало, да и какие могут быть границы в бесконечной Вселенной. Где-нибудь да найдется черная дырка в полосатом заборе.

– Присаживайся, боец. Хавчик ждать не будет. Остынет. Парни, перед вами свежеизвлеченный нами из задницы боец Детей гнева Хоаххин саа Реста Острие Копья.

Парни активно метали в рот вкусно пахнущую сероватую мешанину и, не отвлекаясь от этого занятия, дружно покивали головами в ответ.

– Спасибо, Джерри. Век не забуду.

– Ага, Том уже и имя протрещал, вот коммуникабельный мальчик. Что с ним делать?

Том, подходя к своему стулу, напряженно сморщился, вспоминая детали их получасовой беседы, но, присев за стол, взяв в руки ложку и вытащив клочья бороды из разинутого рта, бросил это занятие, сосредоточившись на ужине.

Память к Хоаххину после того, как он пришел в себя от инъекций снотворного, прописанных ему доктором, вернулась довольно быстро. Однако торопиться откровенничать с людьми, хоть и спасшими его от смерти, но совершенно ему не знакомыми, да еще и занимающимися непотребными делами, старшина не стал. Тем более что последнее, что отпечаталось в этой памяти, совсем не предполагало праздной болтовни за пределами капитанского мостика его боевого корабля.

Капитан неопознанного, видавшего виды судна явно ошибся в расчетах, выскочив из пыльной зоны прямо в руки дрейфовавшего рядом штурмшипа. Всего и дел-то было сбросить на него бот с десантом, арестовать команду и, заполнив пару-тройку протоколов, препроводить на стоянку для конфиската. Фрегат сбросил тягу, продолжая по инерции двигаться в сторону границы с Алыми мирами, вдоль которой выстроилась десятка сторожевых «скорпионов», безучастно наблюдающая за возней десанта на борту нарушителя. Но как только фрегат достиг зоны досягаемости орудий «скорпионов», они дали совмещенный залп по уже арестованному и ничем не защищенному кораблю. Залп такой мощности не оставлял никаких шансов на то, что хоть что-нибудь уцелеет в облаке раскаленной плазмы. Штурмовик, открыв шквальный огонь по уходящим «скорпионам», отступил к крейсеру. Преследовать уродов было бессмысленно, потому что полномасштабный бой на территории противника, скорее всего готового к этой ситуации, ни к чему, кроме необоснованных потерь, не привел бы. Обмен нотами протеста, якобы проведенное расследование со стороны «приближенных», командовавших этой злополучной десяткой «скорпионов», ничего не изменили. Все понимали: это ответ на рейд Детей гнева к ретранслятору Алых. Вся двадцатка, именно та самая геройская двадцатка, погибла на фрегате в огне взрыва.

Поле ужина народ стал расходиться по своим боевым постам. Том, вытирая бороду рукой, показал Хоаххину взглядом на свой коммуникатор. Но тот, сославшись на усталость, поковылял к своей кровати. Кок, совмещавший должность бортового врачевателя, осмотрев медицинским сканером раздробленные кости десантника, только поцокал языком.

– Этим бойцам медицинская капсула на фиг не нужна. Зарастает на них все, как на собаке.

Устроившись поудобнее, Хоаххин постарался нащупать вблизи их фрегата посторонние взгляды. И сам удивился, что поиски тут же привели к неожиданному результату. Корабль уже приближался к системе Ньюоклахомы, где, как понял старшина, на орбите четвертой планеты и находится упомянутая топливная база, когда за ним по пятам увязался невзрачный, но очень хорошо вооруженный сторожевик, на борту которого по какой-то причине находился упомянутый ранее и попавший, теперь в поле досягаемости Хоаххина барыга Старый Ворон. Этот персонаж крайне не понравился старшине, как не понравились ему и замыслы старого бандита. Совсем скоро кораблик Тома и Джерри должен был налететь на минное поле тепловых ловушек, которые применяют исключительно для уничтожения двигательных установок и обездвиживания кораблей. Потом сторожевик под видом скорой помощи припаркуется к фрегату, и группа «спасателей» поможет экипажу отправиться к праотцам. Самое противное заключалось в том, что на борту «Форсажа», как окрестили своего первенца Том и Джерри, находился засланный казачок. И еще противней было то, что этим казачком был такой симпатичный с виду кок.

Вмешиваться в назревающий конфликт и тем более демонстрировать свои неординарные способности было совершенно не к месту. Но и остаться сторонним свидетелем не получится. Именно по той причине, что лишние свидетели никому не нужны. В рубке корабля дежурил один Том, и убедить его в том, что поля отражателей двигателей испытывают запредельную перегрузку, не составляло труда. Со словами:

– Ну и хрен с ним! Все равно скоро тормозить, – Том, последовательно снижая нагрузку движков, отключал их один за другим. «Жадность фраера погубит», – подумал Хоаххин, опять приводя себя в вертикальное положение, и пошлепал к главному внешнему шлюзу. Надевать свою броню Хоаххин не собирался, не та кондиция, да и проще без нее все здесь порешать. В этот момент теряющий ход корабль слегка тряхнуло, одну «лягушку» словили, подумал десантник, выходя в коридор, ведущий к боковому пандусу и широко улыбаясь коку, который спешил в том же направлении.

Всего через час Старый Ворон, привязанный изолентой к табуретке, стоящей по центру рубки фрегата, рассказывал о своей задумке и о причинах, побудивших его на предательство. Его слегка потряхивало, и вонючий пот капал с подбородка на разорванную и залитую кровью майку.

– Мало ли сейчас донов на сгоревших кораблях по шхерам чалится. Сейчас гоп-стоп – плевое дело. А ваши денежки у меня на хранении, я-то знаю, сколько у вас заныкано. Все благодаря моим наводочкам и знакомствам. Да вы бы без меня последние сапоги без хрена доедали. Суки оборзевшие. Ничего, еще достану вас, уродов, еще и по нашей улице инкассаторы проедут. Сами выродки и у себя выродка пригрели…

Том смачно плюнул на пол под ноги Ворону и, обращаясь к своему партнеру, спокойно пробасил:

– Это он про себя, что ли, рассказывает, про выродка?

– Да не, он не выродок, он покойник.

– Кишка у вас тонка меня в покойники записывать, мошонку надорвете, волки тряпочные, у меня на вас…

Хоаххин, на всю оставшуюся жизнь наслушавшись нецензурной брани, быстрым движением руки потянул голову старого бандита в сторону, и она, хрустнув шейными позвонками, безжизненно упала на грудь. Отвернувшись от тела, старшина пошел в душ, несколько дней отлеживания боков в кровати не лучшим образом сказывались на его боевой форме, он вспотел, и его немного подташнивало. Смывая с себя грязь и кровь бандитов, третий раз намыливая руки, старшина думал о том, что лучше положить сотню троллей, чем пачкаться об эту человеческую, а скорее уже и не человеческую шваль…

Свое неожиданное появление в транспортном коридоре бокового шлюза боец объяснил взволнованным друзьям-капитанам, немного опоздавшим к окончанию «разборки», естественной нуждой. Тем более что ближайший от его каморки гальюн располагался именно там. Неестественно быструю расправу с двадцатью вооруженными бандитами объяснил их крайне агрессивным, неприличным поведением и несанкционированной стрельбой по нему, а также свежеубитому коку из кассетных игольников, что, кстати, было абсолютной правдой. А дальнейший их разговор со Старым Вороном окончательно все расставил на свои места.

Раз уж назвался груздем, полезай в кузов. Оставалось еще одно дело, которое капитанам без него было не закончить. Все их сбережения действительно хранились в сейфе Старого Ворона на его топливной базе. А заходить туда после случившегося на своем корабле было как минимум неразумно. Хорошо еще, что Ворон, никогда не доверявший разным кодам и паролям, в вопросе с сейфом не изменил своим традициям. Как засвидетельствовали Том и Джерри, сейф открывался платиновым ключом, который всегда висел на золотой цепочке на его теперь уже поломанной шее.

Сам персонал базы не представлял для донов ни малейшей угрозы. Два мордоворота, бывших охранниками старика, лежали перед трюмом с выпущенными кишками, а остальные отморозки были приглашенными наемниками, которых Том и Джерри раньше никогда не видели. Но вряд ли хозяин оставил свое добро без присмотра… Однако предложенный Хоаххином – после состоявшейся расправы с абордажной группой Старого Ворона, ставшим для донов непререкаемым авторитетом, – план строился на том, что если на базе остались еще наемники, что было очень вероятно, то они не были хорошо знакомы с теми из них, кого вывезли непосредственно на дело.

Брать с собой на базу слишком заметного Тома не стали, оставили его ремонтировать двигатель. Хоаххин и Джерри же, переодевшись в покоцанную и заляпанную кровью одежонку незваных гостей, отправились в логово Старого Ворона на его же сторожевике.

Уже на подлете к базе Острие Копья почувствовал пристальный интерес к кораблю со стороны двух десятков вооруженных наемников, дежуривших у причала, видимо, как раз в ожидании прибытия этого корабля. Джерри, миллион раз сажавший на причал гораздо более грузный «Форсаж», легко припарковался к магнитным зацепам и открыл главный пандус. Хоаххин объяснил ему суть своего плана, во главу угла которого ставилось то, что бандиты примут их за своих же собратьев. Серьезные и, надо признать, обоснованные сомнения Джерри на этот счет развеялись сразу, как только к нему с громогласными приветствиями потянулись руки самого здорового и обшарпанного представителя нетерпеливо ожидающих.

– Ну, чё, как дела, что с хабаром? Старый Ворон мастер в тихушу фраеров мочить! А парни все где?

– Парни на посудине порядок наводят, посудина – она тоже денег стоит, мы за вами, а то сразу все не поместились, так что хабар там на месте делить будем, без вас не обойдемся.

Обшарпанный верзила обрадованно скомандовал переминающейся с ноги на ногу от нетерпения братве грузиться на борт, а сам продолжил приставать с расспросами:

– И как там наши лохи, сами товар отдали или поработать пришлось?

– Лохи обосрались, и проблем с ними не было. Хватит скакать передо мной, пошли на корабль.

Как только грузовой пандус сторожевого катера, натужно кряхтя гидравликой, намертво замуровал братву в своем чреве, Хоаххин спустился из пилотской кабины навстречу идущим к кораблю Джерри и его новому «другу».

– О, мать твою, какой урод! Я таких еще не ви…

– Так больше и не увидишь.

Старшина вытер позаимствованный у кого-то мачете об одежду опустившегося перед ним на колени тела.

– Ну что? Пошли, покажешь, как живут скромные представители топливного бизнеса.

И оба «ряженых» шпиона быстрым шагом направились на третий, жилой уровень топливного терминала, когда-то, еще до фронтира, входившего в систему заправок «Бритиш Петролеум».

Сейф представлял собой грандиозное сооружение чуть ли не эпохи раннего барокко. По крайней мере Ворон, принимая гостей, каждый раз тыкал в него пальцем и сообщал, что это чистый антиквариат. Судя по обстановке в его апартаментах, барыга был отъявленным понторезом – лепнина, копии знаменитых древних полотен в золоченых тяжелых рамах, хрустальные кубки, расставленные по всем возможным закуточкам его помпезного жилища, подчеркивали основные устремления его алчной сущности. «Жадность фраера сгубила» – так и вертелось в голове Хоаххина.

С сейфом проблем не возникло, и из кучи наваленных друг на друга мешочков с чем-то звенящим, шуршащим и перекатывающимся Джерри легко извлек свой металлический кейс. Хоаххин молча ткнул пальцем в разбросанную кучу драгоценных мешочков. Джерри отрицательно помотал головой.

– Нам чужого не надо. Мы своего не отдадим.

А потом, улыбнувшись, добавил:

– Если только нужда не заставит.

Он запер сейф, похлопал ладонью по кейсу и повернулся к выходу. Не задерживаясь больше у «хозяина», ребята вернулись на пристань и залезли в рубку сторожевика. Братва плотно набилась в маленький грузовой отсек и продолжала там суетливо галдеть, подсчитывая свои будущие премиальные.

Пристыковавшись к «Форсажу», оба деятеля вместе с кейсом перебрались на его борт, естественно, выпускать на волю прибывший с ними «груз» никто не собирался. Вскрыв в рубке кейс и убедившись в присутствии наличности, биржевых бумаг, алмазов и, самое главное, четырех маленьких двадцатиграммовых слитков келемита, Том и Джерри пришли в эйфорическое состояние духа и готовы были уже пощадить бандитов, но под давлением старшины поступили по-другому. Просчитав траекторию прямого попадания сторожевика в пылевой слой пограничной области и выставив простенький бортовой компьютер на отсроченный старт, доны и их теперь уже «кровный» брат с неподдельным злорадством наблюдали за кораблем, быстро набравшим крейсерскую скорость и стремглав помчавшимся в руки своей судьбе.

В некоторых деревнях крестьяне до сих пор продолжали практиковать незатейливый способ избавления своего хозяйства от засилья хитрых и прожорливых крыс. Их отлавливали по одной-двум особям в сутки и бросали в глубокую металлическую бочку, удрать из которой не было никакой возможности. Оголодавшие крысы сами решали, кто из них останется жить, а кому судьбой написано стать обедом. В итоге последняя оставшаяся в бочке крыса так втягивалась в ежедневное меню, что, будучи выпущена на волю и вернувшись в свое гнездо, продолжала питаться своими собратьями до тех пор, пока либо не погибала сама, либо вся стая не уходила подальше и больше на прежнее место не возвращалась.

Сторожевик, до отказа забитый «крысами», недолго будет путешествовать до пограничных областей, но и этого времени хватит с лихвой, чтобы его выжившие «пассажиры» позавидовали мертвецам.

Это было неописуемо красиво! Захватывающе красиво! Даже самый отъявленный скептик не смог бы безразлично отвернуться от этой поистине грандиозной панорамы! Стоило, наверное, купить небольшой геостационарный сарайчик без удобств (или, как писали в рекламных объявлениях прошлого, «с удобствами во дворе»), но только при условии наличия одного маленького окошечка, чтобы всю жизнь просидеть возле него, наблюдая за Большим космопортом Ньюоклахомы. «Форсаж» в силу своей полулегальной сущности прошел от него на значительном удалении, но даже с такого расстояния БКН восхищал, вся команда побросала текущие дела и сгрудилась возле панорамных иллюминаторов.

БКН был не просто шедевром инженерной мысли и скопищем современных технологий, он представлял собой архитектурный памятник истории экспансии этого мира. Большой космопорт был построен на базе одного из первых межзвездных кораблей, на котором первые поселенцы, представители Американского континента Земли, предприняли успешную попытку покорения безграничного, как тогда казалось, пространства космоса. Корабль был построен на орбите Земли и, следуя заранее проложенному маршруту, посетил более двух десятков миров, высадив на половине из них колонистов и основав в конечном итоге то, что теперь принято называть Содружеством АК. Последней и самой удачной для расселения планетой стала планета Ньюоклахома. Обосновавшись на ее орбите, он еще долго служил основным форпостом землян, но уже никогда не покидал этой системы. За многовековую историю, пережив как минимум десяток глобальных реконструкций, которые изменили его до неузнаваемости, он, как и в самом начале своего путешествия, продолжал оставаться одним из самых совершенных искусственных сооружений человечества. Чего, к сожалению, нельзя было сказать о его обитателях. Удалившись от родной планеты на сотни световых лет и к моменту окончания путешествия поменяв уже несколько поколений путешественников, среди которых далеко не все с должным уважением отнеслись к эксперименту, поставленному на них романтически настроенными предками, вследствие чего на каждой предшествующей конечной точке маршрута, пригодной (а иногда и не очень) планете для заселения, будущих колонистов высаживали без их согласия, до конечной точки маршрута добрались отборные, но изрядно «подкисшие» сливки общества, безнадежно зараженные идеей своей исключительности и богоизбранности, совершенно не переваривающие мнений, отличных от господствующего.

Первая и вторая волна преобразований корабля в космопорт в основном были связаны с изменением его функционала. Это был уже не корабль, а хорошо вооруженный форт и высокотехнологичная фабрика на отдаленной от земной метрополии территории. Продолжая формально подчиняться структуре NASA, он вел непрерывные локальные оборонительные и наступательные кампании с колонистами, обосновавшимися на планете, которые довольно быстро отказались подчиняться гегемонии старой элиты, не желавшей покидать насиженного места.

Третья реконструкция пришлась на период Транспортного Прорыва, в те странные времена, когда старые корабли, плутавшие в дебрях космоса не одно десятилетие, прибыв на очередную планету, оказывались в гостях у своих дальних потомков, только неделю назад отправившихся в путешествие с другого конца галактического диска. Транспортный Прорыв заставил метрополию вспомнить о «своих» далеких владениях и предложить им скинуться ресурсами во благо основополагающих демократий. И эта неожиданно проснувшаяся «материнская нежность» быстро заставила ньюоклахомцев забыть о внутрисистемной вражде и всей своей объединенной мощью переключиться на нежданных родственников.

Отстояв свое суверенное право и заключив ряд взаимовыгодных соглашений от лица независимой уже планеты с бывшими хозяевами, объединенное сообщество занялось четвертой и почти сразу же пятой волнами реконструкций сооружения. БК в то время представлял собой смесь фабричных окраин и каботажного порта, который с трудом успевал обслуживать планетарный флот, подвозящий сырье, и трансгалактические грузовые корабли, обеспечивающие весь внешний товарооборот планеты.

Шестая реконструкция БК навсегда привязала его к планете системой скоростных орбитальных лифтов и поставила окончательную точку в вопросе, кто главный на этой планете. Одна, пусть даже мегаразвитая база больше не могла справляться с грузопотоком, который возрос в несколько десятков раз. Вдоль экватора планеты на орбите вокруг БК начал расти экваториальный промышленно-логистический пояс, куда постепенно и переместился весь грузооборот. Покинутые и отслужившие свой срок, захламленные и изношенные до последней степени многоярусные конструкции были выкуплены китайской компанией «Пан Американ». Чуть позже именно этой сделке БКН и был обязан седьмой волной реконструкции, которая в итоге и превратила его в то чудо света, о котором с таким пафосом любят рассказывать «коренные» ньюоклахомцы своим гостям.

Восьмая, девятая и десятая реконструкции, рывками догоняя и обгоняя безостановочное технологическое развитие цивилизации, словно операции по пересадке органов вкупе с общим омоложением, позволяли БК «вечно» оставаться совершенным внутри и непревзойденным снаружи.

– Ты уж извини, брат. До дома твоего нам ну никак не добраться. Международной лицензии у нас нет, да и с оружием через границы анклавов не пропустят. Поэтому вариантов у нас с тобой два – на любую планету САК можем тебя сбросить или на местном производственном поясе высадить, там свободная зона и пограничников нет. Зато там можно на каботажный танкер по контракту наняться. Они через анклавы ходят.

– Давайте как договорились. Хватит уже меня уговаривать.

– Смотри, с планеты улететь труднее, только официально через космопорт.

– Официально так официально, я у них кур не воровал.

– Может, денег возьмешь?

– Не возьму. Зачем они мне? Я лепниной не увлекаюсь.

– А может, останешься? Партнером тебя с радостью сделаем.

– Не время еще мне в контрабандисты подаваться.

– Да мы решили завязать с этим, по крайней мере встречаться с твоими братьями ты у нас желание отбил. Хватит нам одного знакомого из вашего флота. И так по ночам теперь кошмары снятся!

Джерри, широко улыбаясь, крепко пожал руку своему другу и отступил в глубь корабля, задраенная аварийная капсула скользнула вниз в атмосферу Ньюоклахомы-два.