Глава 13. Перехитрить судьбу

По дороге к схрону Гризли догадался, что Лаки и Ночка куда-то спешат, и даже озвучил свои мысли, поднял руки и поклялся, что если вдруг кто-то спросит о странной парочке, он промолчит.

Схрон находился в землянке, куда Лаки заходить не стал, он подозревал, что у Ночки и там бардак, где никто, кроме нее, не разберется.

Получив АК и патроны к нему, Гризли стал покладистым и благостным, а когда Ночка отдала ему пару «облегчалок» и «аккумуляторов», вообще просиял и пообещал, что солнце не успеет зайти, как они пересекут Периметр.

Лаки получил «Винторез» в разобранном виде и ненадолго их оставил, отправился практиковаться в стрельбе. Целями выбрал себе сосны, сел на корточки, собрал винтовку и пару минут разбирался, как крепить оптический прицел. Справился, не с первого раза отрегулировал прицел, навел снайперку на ствол дерева, растущего метрах в ста, и запоздало вспомнил, что оптический прицел, прилагающийся к «Винторезу», это не бинокль, и приближает очень слабо.

Рассчитывать на попадание в голову стоит, только если цель не дальше чем в четырехстах метрах. Расстояние измерялось по вертикальной шкале, наводишь ее на человека и понимаешь, как он от тебя далеко. Хоть Ночку проси позировать!

Таким прицелом Лаки не пользовался никогда, но в свое время читал о нем, выходит, не забыл за столько времени!

Теперь следует переходить от теории к практике. Лаки прицелился в ствол и выстрелил. Прицелился в чуть дальнее дерево, выстрелил. Затем – еще дальше, рассчитывая попасть ровно в середину ствола. Закончив, положил снайперку на землю и побежал оценивать свою подготовку.

Первый выстрел его порадовал, вторая пуля сместилась немного левее, чем он рассчитывал, но если представить человеческую голову в качестве мишени, вместо точки между бровями Лаки попал бы в середину левой брови.

Третья пуля ушла еще левее. Если бы он стрелял в человека, она задела бы височную кость и, возможно, немного повредила мозг.

У снайперов обычно куча оборудования, определяющего силу ветра, к тому же снайпер работает с корректировщиком, без вспомогательной экипировки трудно добиться высокой точности стрельбы.

Не удовлетворившись результатом, Лаки повторил попытку, но и во второй, и в третий раз результат его не сильно порадовал, но и не сказать, что расстроил.

В разобранном виде он положил «Винторез» в рюкзак. Подумал о предстоящем деле и вспомнил, что в кармане – айфон и телефон, оставленный Брютом для связи с Юлей, оба аппарата возле Периметра уже начнут работать, а значит, Брют отследит Лаки, сделает вывод, что Зону он покинул, и примет меры предосторожности. Поскольку внезапность – единственный козырь, Лаки решил оставить телефон в Зоне, но переписать нужные контакты.

В кармане он нащупал огрызок карандаша, на скомканном ксероксе Яниного паспорта написал с десяток самых нужных номеров, вернулся к схрону и отдал телефоны Ночке на сохранение.

Проверив обмундирование, они тронулись в путь.

С обещанием выйти из Зоны засветло Гризли погорячился, и Лаки уже начал нервничать, но когда воцарились сумерки, с очередного холма открылся вид на огромную бетонную стену.

– На все про все у нас полчаса, – сказал Гризли, потирая ручищи.

Этот сталкер на самом деле напоминал гималайского медведя: невысокий, коренастый, с белыми полосами седины в черной щетине.

– Сейчас мы между третьим и четвертым КПП.

– Здесь охрана самая зверская, – дополнил Лаки. – Камеры везде.

– Да, но камеры паршивые, и в такое время на них мало что видно, а когда включают прожекторы, перебегать от сосны к сосне в тени проще простого. Обычно я в сумерки пересекаю Периметр. Из-за камер тут мало кто пытается прорваться, да и через стену лезть бессмысленно. Вояки это понимают и не очень следят за окрестностями. Думаю, если тыкать в камеру дулю, это заметят не сразу. Мы с мужиками подумали-подумали и сделали подкоп, месяц трудились. Но вы, пожалуйста, – никому, чтоб ни одна душа!

– Нам особо некому рассказывать, – утешила его Ночка. – Мы одиночки. Пойдем уже! Хоть Периметр и близко, не стоит забывать, что тут все-таки Зона, и могут быть аномалии.

– Тут чисто, я только вчера из цивила, – он щелкнул языком, потер висок. – И так не повезло… Или повезло, не знаю.

Он огляделся и начал спускаться с пригорка, Лаки и Ночка шли по его следам, чуть пригибаясь. В лесу немного расслабились – камеры далеко, пространство вокруг Гризли проверил. Возле кирпичной подстанции немного напряглись. Гризли жестом велел всем стоять, обошел строение, со скрипом отворил перекошенную дверь и переступил порог. В черноте что-то загрохотало, защелкало.

– Готово, идите сюда.

Уже так стемнело, что Лаки не сразу разглядел лаз в бетонном полу.

– Вы вручную разбивали бетон? – удивился он.

– Ну а как иначе? – Гризли пожал плечами. – Другие как… выроют подкоп сразу у стены, яму ветками завалят и думают, что молодцы. К делу с умом подходить надо, тут до стены сто метров, вряд ли кто искать будет так далеко.

Лаки выглянул из подстанции: на фоне темно-синего неба чернел высоченный Периметр, издали доносился смех вояк, собачий лай.

– Ну, вы идете? Я тут останусь, мне в цивил не надо. Да и лаз после вас следует замаскировать.

Лаки встал на четвереньки, раздвинул руками свешивающиеся корни, посветил в черноту.

– С той стороны что?

– Крышка деревянная типа люка, толкнешь ее, она выпадет. Ну, все, бывайте, авось еще свидимся.

Передвигаться в низком и узком лазе на четвереньках, где на голову капает, а за одежду хватают корни, неприятно и неудобно, да еще приходилось толкать перед собой рюкзак. Лаки казалось, что он в кишке огромного монстра.

– Ощущение, что рождаешься второй раз, – прошептала Ночка сзади. – Представь, как нам возвращаться, если впереди ход завалило?

– Не думай о плохом, все будет хорошо, – больше себя, чем ее, утешил Лаки.

Подкоп был длинным, по ощущениям не меньше километра, а сколько на деле, остается только догадываться. Когда луч фонарика уперся в деревянную стену, Лаки невольно улыбнулся, толкнул крышку, и ноздри защекотал запах свежий пожухлой листвы, перемешанный с хвоей, обещающий скорый мороз.

Лаки вылез на поверхность, не решаясь включить фонарь. Над проваленной крышей строения, куда их вывел лаз, висела растущая луна, в провалах окон было темным-темно, за дверным проемом угадывался бетонный пятачок, присыпанный листьями.

– Какое, оказывается, счастье – просто стоять на ногах, – проговорила Ночка, потягиваясь.

И снова появилось ощущение неправильности происходящего. Лаки хотел выкрасть эту девушку, лишить ее свободы, ему даже это удалось, и вот она с ним готова сражаться с Брютом плечом к плечу. Планы поменялись, теперь он пытается сменить роль жертвы на хищника.

– И где мы? – поинтересовалась Ночка.

– Пока не знаю.

Фонарик Лаки так и не включил, посчитал, что лунного света достаточно, вышел из здания, по привычке собрался проверить дорогу гайкой, но вспомнил, что Зона осталась за стеной… Кстати, где она? Ненадолго он потерял ориентацию, обошел дом и увидел метрах в двухстах подсвеченный прожекторами Периметр, а вокруг асфальтовой площадки, на которой он стоял – разваленные строения казарменного типа.

Ага, значит, там – юго-запад, и двигаться надо на север-восток, в сторону Апрелевки и Одинцово. Подошла Ночка, встала рядом и пожаловалась:

– Неуютно смотреть на эту стену, как будто за ней осталась частичка меня.

– У многих сталкеров такое же ощущение, Зона как будто зовет, и начинаешь скучать.

– Я не просто начинаю скучать… и не просто зовет… Как сказать… Я перестаю быть целой, и такое чувство, что скучает – она. Что это за место?

– Не знаю. Развалюхи какие-то… Ой, смотри, – статуя!

Статуя оказалась бетонным волком из «Ну, погоди!», а вот стоящего рядом зайца время не пощадило, снесло ему половину мордочки, левую лапу, из обломанных ушей торчали погнутые прутья арматуры. Дальше просматривалась баскетбольная площадка, она сохранилась почти полностью, если не считать порванной сетки-рабицы.

– Похоже на заброшенный детский лагерь, старинный, еще советский.

За баскетбольной площадкой обнаружилось здание столовой, а дальше начинался молодой лесок, за которым высилась недостроенная многоэтажка, рядом зиял котлован, заполненный водой, серебристой от лунного света. Если бы не подсвеченная прожекторами стена, можно было бы подумать, что здесь тоже Зона.

– Пойдем отсюда, – предложила Ночка.

– Согласен, – кивнул Лаки. – Тут тоже бывают облавы.

Замороженную стройку обошли по широкой дуге, остановились возле перепаханного поля. Лаки помассировал висок, стараясь вспомнить, что же находится возле КПП № 4 и где тут дорога. По идее, нужно взять левее…

Недалеко заработал мотор, что-то заскрежетало, и дорогу на той стороне поля позолотил свет фар, полминуты, и в сторону Одинцово проехал «Урал». Ночка инстинктивно попятилась, но Лаки взял ее за руку:

– Мы в темноте, они нас не видят. КПП близко, тут вояки ездят туда-сюда, и на дорогу лучше не идти, нас могут остановить и обыскать.

– Придется еще немного помучиться, – вздохнула Ночка и побрела вдоль поля.

– Через несколько километров будет поселок Кузнецово, но там ловить нечего, потом – Яковлевское, где можно попытать счастье и взять такси.

Адреналин схлынул, и Лаки только сейчас ощутил, что он почти не чувствует ног, руки слушаются плохо, зуб на зуб не попадает. Жутко хотелось в тепло, вкусно поесть, выспаться перед предстоящим делом.

– Ты давно ванну принимала? В смысле, не просто купалась, а нежилась в ванне?

Все, что ответила Ночка, протяжное «У-у-у…». Лаки прошептал:

– Надо снять гостиницу, вымыться, расслабиться и продумать план…

– Да чего его придумывать: приезжаем по адресу, находим укрытие, откуда просматривается дом Брюта, и ждем.

Как же сейчас не хватало айфона с Интернетом! Можно было бы вызвать такси, подыскать подходящий номер или забронировать квартиру у частника. А так что без рук и без глаз, остается пальцем в небо тыкать и брести по дороге километров пять до Кузнецово. Он не выдержал, пожаловался Ночке, но она его не поддержала:

– «Я самая умная, во мне есть все», – сказала Википедия. «Я самый главный, во мне все можно найти», – сказал Интернет. «Ну-ну», – прошептало электричество. Раньше ж как-то жили без Интернета. Я вот живу.

Лаки хотел обозвать ее ретроградом и птеродактилем, но передумал.

Когда отошли от Периметра на пару километров, они таки решились выбраться на дорогу, и по асфальту стало передвигаться легче. От холода спасало, что можно было идти быстро и даже бежать. По ощущениям было шесть-семь вечера, народ еще не спит, значит, оставалась надежда заночевать сегодня в тепле.

Услышав мотор, каждый раз сбегали с дороги, прятались в лесу, потом опять выбирались на асфальт и продолжали путь. Когда увидел первый придорожный дом, Лаки готов был его расцеловать.

Кузнецово превратилось в перевалочную базу для множества сталкеров и скупщиков хабара, можно было переночевать и здесь, но Лаки предпочитал не рисковать – а вдруг его кто-то узнает и доложит Брюту?

Улицы здесь освещались скудно, люди предпочитали сидеть по домам или по барам, а не шастать туда-сюда, и Лаки с Ночкой пошли дальше не таясь. Она взяла Лаки под руку, он возражать не стал.

Возле фонаря Ночка остановилась и сказала, оглядывая Лаки с головы до ног:

– Мы с тобой грязные, как шахтеры, нас ни один таксист в машину не пустит. Есть у тебя щетка?

– Откуда?

– Салфетки?

– Только туалетная бумага.

– Снимай рюкзак, доставай, будем чистить перья. Сначала – ты меня, только тщательно.

И правда, как шахтер, – черные руки, лицо испачкано, земля в волосах, на куртке, штаны так вообще… Лаки потер ее лоб свернутой в несколько слоев бумажкой.

– Грязь засохла, не везде отходит, будем надеяться, что таксист не заметит, какие мы свиньи.

– Ага, – проговорила Ночка, оттирая его куртку. – Хорошо, одежда такая, что грязи почти не видно. Если что, сиденья спальниками застелем… Ох, ну и угваздался ты!

Лаки развел руками:

– Нашла проблему! После того что я пережил, это фигня на постном масле, пошли уже.

Оставив после себя кучу бумажных катышков, они зашагали дальше мимо домов с зашторенными окнами. Собаки бесновались за калитками, бросались на заборы. Черная кошка выбежала на середину дороги, замерла, глядя на людей.

– А ну брысь! – топнула Ночка, и проклятая животина, вместо того чтобы испугаться и повернуть назад, пулей пролетела перед ними и скрылась в кустах.

Лаки не верил в приметы, но сейчас ему стало не по себе, и он счел произошедшее плохим знаком. Стоило подумать о завтрашнем дне, и настроение портилось.

Прямая дорога уходила вдаль, из окон одноэтажных домов лился свет, сулящий тепло и покой. Навстречу выехала стайка подростков на велосипедах, с гиканьем пронеслась мимо. С диким ревом, извергая клубы синего дыма, пронеслась «копейка» – Лаки дал дорогу дураку, прижавшись к забору, Ночка повертела пальцем у виска. Напротив переулка машина завизжала тормозами, ее занесло, но в поворот она все-таки вписалась.

– Может, тут остановимся? – Ночка подняла брови «домиком» и махнула рукой на двухэтажный отель, яркий, как новогодняя елка.

– Я бы с радостью, но лучше не рисковать.

Миновали отель, Лаки с тоской проводил взглядом светящуюся вывеску с названием – «Отдохника», подавил желание развернуться. Впереди появилась машина, ослепила дальним светом, но водитель оказался корректным и включил ближний. Только когда старенький «опель» поравнялся с Лаки, он разглядел шашечки такси и запоздало махнул рукой.

Водитель сдал назад, опустил стекло и крикнул:

– Ща, падажды, я назад эду!

Лаки встал в тень фонаря, на всякий случай снял рюкзак, приобнял Ночку за талию, чтоб все думали, что они пара. Такси выехало на световое пятно возле «Отдохники», из машины вылез мужчина в камуфляже, в черной шапке, вытащил рюкзак из багажника и пошел к отелю. Машина развернулась и подъехала к Лаки и Ночке.

– Куда вам эхат? – с явным кавказским акцентом спросил таксист.

Через полуопущенное окно машины лица его не было видно, но Лаки представил носатого грузина с золотым зубом, в кепке-«аэродромке».

– В Одинцово сколько возьмешь?

– Один тисача.

– Нормально, – сказала Ночка.

Таксист заглушил мотор, выскочил из машины. Это оказался рыжий, светлоглазый парень вполне славянской наружности в коричневом свитере и замызганных джинсах. Он распахнул багажник:

– Давай рукзак суда.

Лаки стало не по себе – там же снайперка, – но колебался он лишь секунду, «Штайр»-то при нем. Определив рюкзак в багажник, он открыл заднюю дверцу Ночке, сам уселся рядом, похлопал водителя по плечу и протянул «тисачу»:

– Возьми, так тебе спокойней будет, район-то… странный.

Конечно же, таксист знал, кого возит в такие места, догадывался, что люди эти вооружены, опасны и с головой не всегда дружат, и сейчас светился от счастья, что бог ему послал влюбленную парочку.

– Куда в Адынцов? – спросил он, трогаясь с места.

– У тебя телефон с Интернетом? – поинтересовалась Ночка и сразу же добавила: – Если найдешь нам квартиру у частника, а не отель, еще пятьсот рублей заплатим.

– Мой тетка сдает, но в Лэсной городок.

– Пойдет, это совсем рядом. Звони, спрашивай, сколько возьмет за двое суток. Потом если что, доплатим.

– Дьве тисача, дьве комната.

– Полторы, и заселяемся.

– Сичас пагаварит.

Таксист, не останавливаясь, набрал нужный номер и долго бормотал на своем языке, обернулся:

– Тисача симсот, и все.

– Договорились. Едем туда.

Ночка зевнула, положила голову на плечо Лаки и закрыла глаза. Таксист попался словоохотливый:

– Ви в Зона ходыл? Откуда к нам приехать?

«К нам» Лаки развеселило, и он почти не соврал:

– Из Костромы. Долго деньги копили, чтоб приехать, Зону посмотреть.

– И как вам наш Зона?

В игру включилась Ночка, выпучила глаза:

– Ужасно! Аномалии на каждом шагу, и не увидишь их, но это ерунда! А вот мутанты… С проводником еле спаслись от чудища – вроде собака, но лысая и с копытами, а морда почти человечья. А как оно стонет, – Ночка закрыла лицо ладонями.

– А я бы еще побродил, – проговорил Лаки мечтательно.

Таксист щелкнул языком:

– Нэ ходыл туда и нэ хожу, жизн люблу.

Дальше ехали молча, Лаки смотрел на мелькающие за окном фонари, дома и наполнялся теплом, как и его замерзшие ноги. Он уже несколько раз простился со всем этим, и вот он снова дома! И есть шанс, что получится освободить Юлю без риска получить пулю в голову. Все-таки его везение распространяется и за пределами Зоны. Он скосил глаза на девушку, дремлющую на его плече. Красивая, но чужая и непонятная.

Он сомкнул веки и представил, как обнимает Юлю и кается, рассказывает, через что ему пришлось пройти ради нее. Всю дорогу он придумывал все более веские слова и оправдания. Она должна выслушать и простить, но даже если нет… Если нет, жизнь его расколется надвое, он не смирится и завоюет ее заново, перепрыгнет через голову. Если понадобится, потратит на это год, два, десять лет, потому что Юля – особенная, идеальная. Она – само совершенство: и красивая, и понимающая, и мудрая. Что она была с ним этот месяц – уже счастье.

Ночка шевельнулась, свела брови у переносицы. Странное чувство любовь: в мире миллиарды женщин, например, вот, сидит рядом, на все готовая, но ему никто не нужен и не интересен, кроме одной-единственной.

Возле «Макдоналдса» повернули налево, заехали в двор-колодец, окруженный девятиэтажками, и таксист остановился напротив второго подъезда того дома, что справа, включил аварийку, поскольку припарковаться было негде, а он занял дорогу, снова набрал родственника.

– Сичас вийдет.

Не прошло и минуты, как дверь подъезда распахнулась, и вышла бабуля в длинном, до земли черном пальто, закутанная в серый платок, с пушистым белым котом на руках, приблизилась к машине. Водитель вышел, затрещал по-своему, кивая на «опель». Пожилая женщина слушала его, поглаживая кота, потом села на место рядом с водительским, не закрывая дверцы.

– Михо, возми паспорт их, запиши.

Кот занервничал, начал вырываться. Водитель залез в машину, Лаки протянул ему паспорт, и тот сфотографировал первую страницу. Из-за плохого освещения получилось скверно, он попытался сделать это снова, как вдруг с жалобным мявом кот вырвался из рук женщины и рванул на улицу.

– Вах, Васо! – возопила она, выскочила из машины и воздела руки. – Васо, вэрнис!

Приподняв полы пальто и явив миру кривые тонкие ноги в коротких валенках, она устремилась за беглецом, причитая на ходу.

– Дэржи кот! – крикнула она мамаше с коляской, заходящей во двор, но та шарахнулась в сторону, опасаясь, что ее сметут. – Михо, памаги!

Лаки откинулся на заднее сиденье и спросил водителя:

– Ключ она не оставила?

– Нет ключ! – нервно бросил парень и побежал ловить кота, а Лаки подумал, что неспроста животное взбесилось, наверное, его напугала Ночка, в душе которой свой след оставила Зона и одарила девушку не пойми чем.

– Идем ловить кота, – предложил он девушке. – Я буду сидеть в засаде, а ты – загонять, он ведь тебя испугался.

– Сходи сам, я на него плохо влияю.

Лаки потянулся, выйдя из машины, осмотрел двор и заметил таксиста возле стены дома, его пожилая родственница стояла на коленях и заглядывала в окошко подвала. Когда Лаки подошел, услышал монолог:

– Виходи, Васо! Ти мой нерв трепал, животни звер! Не хочешь? Знаю, чиво не хочишь, этот серий пиляд там, да? Ох, вэтврач тибе в яйцо! – Васо молчал, и женщина продолжила: – Ах так, да? Ты мой кров пил, чичас двэр открою, узнаеш мой злост, сапог тебе по горба!

Лаки покашлял, чтоб его заметили, женщина встала, держась за поясницу.

– И чиво ушол, а? Чичас ключ дам, на вот ключ, адин от двер подъезд, вот этот – двер квартир, – Лаки отсчитал три с половиной тысячи, отдал, женщина взяла купюры, просветила их светом фонаря, чтоб выступили голограммы и потайные знаки.

– Осталось забрать рюкзак из багажника, – напомнил Лаки.

Водитель извинился и зашагал к машине.

Ночка вышла навстречу, она стояла, грея руки в рукавах и держа их наподобие муфты. Таксист открыл багажник, Лаки забрал рюкзак, надел его.

– Чичас визитка дам, – парень нырнул в салон, открыл бардачок. – Вот! Звони, куда надо отвезу.

На белой визитке был изображен «бентли», а внизу написано: Михаил Чичивадзе. Лаки сунул визитку в карман, поблагодарил таксиста и они с Ночкой направились в сторону подъезда.

В наскоро убранной «двушке» витал слабый запах хлорки. На кухонном столе исходил паром чайник, заваренный специально для гостей. В ванной обнаружилось два темно-синих полотенца, брусок мыла и бутылка дешевого шампуня. Ночка с протяжным стоном стянула ботинки, протопала в ванную. Зажурчала вода. Донеслись радостные возгласы. Лаки осмотрел кухню со старым гарнитуром, двухконфорочной газовой плитой и с современным серебристым холодильником, открыл его – пусто. Зашел сначала в одну комнату, обрадовался электрообогревателю у окна, потом по узкому коридорчику – в другую. Удивился допотопному, дисковому телефонному аппарату на журнальном столике, поднял трубку, послушал, гудит. Ну, надо же… Он упал на кровать, раскинув руки. Топить еще не начали, и в квартире было прохладно, поэтому куртку он снимать не спешил. Встал, выглянул в окно, порадовался пристройке на первом этаже, на крышу которой отсюда без проблем можно спрыгнуть в случае опасности.

Из кухни донесся голос Ночки:

– Нужно еды какой-нибудь купить. Кто пойдет в магазин? Давай ты, мне страшно, там, наверное, народу море, а я уже одичала. Я лучше ванну приму, ну, как ты говорил… Хоть и помылась уже, просто полежу в пене. Когда мне еще такая роскошь представится?..

– Без проблем, только пусти меня к крану – куртку от земли отчистить.

Когда он вернулся из магазина, чистая и благоухающая Ночка ждала его в теплой кухне. Она принесла туда обогреватель и закрыла дверь. На ней были знакомые черные штаны в обтяжку и темно-зеленый свитер.

Лаки поставил пакет на стол, девушка улыбнулась:

– У тебя вид, как будто ты завалил мамонта.

– Как ты относишься к суши? В Зоне ты вряд ли балуешь себя такой едой, – он достал из пакета лоток с японским деликатесом, а следом емкости с сельдью под шубой, оливье и крабовым салатом, сырную нарезку, ветчину, литровый пакет апельсинового сока, банку заварного кофе, крымское десертное вино, торт чизкейк и три плитки шоколада.

– Ты хоть не все потратил? – поинтересовалась довольная Ночка.

– Кое-что оставил, не переживай. Вдруг мы не доживем до послезавтра? Так хоть наедимся.

– Предлагаю сначала уничтожить часть продуктов, – Ночка потерла руки. – А потом подумать над нашим планом.

– Полностью с тобой согласен.

Никогда еда не казалась Лаки настолько вкусной. Он наелся до отвала, но никак не мог остановиться, с трудом осилил кусок торта, чуть подумал и… отрезал себе еще. Ночка сначала урчала, стенала и издавала прочие звуки, говорящие, как она довольна, потом насытилась и развалилась на стуле, скрестив руки на животе.

– Значит, ты говоришь, что Брют не знает, как я выгляжу, – прошептала Ночка.

Лаки достал из кармана смятый листок с ксероксом ее паспорта, на обратной стороне которого он выписал нужные телефоны. Ночка грустно улыбнулась, разгладила листок, поднесла к лицу:

– Сильно изменилась?

Только сейчас Лаки удосужился сравнить картинку с человеком. Девочка на фото выглядела более грубой и блеклой.

– Да, очень. В жизни ты ярче и красивее.

– Спасибо. Хорошо, значит, и он меня не узнает.

Лаки всегда поражался тому, что в фильмах разыскиваемого героя, фотографии которого расклеены по городу, узнают в первом же баре. На деле же никто не обратил бы на него внимания, если он вел себя естественно, потому что, во-первых, мало кто внимательно рассматривает те фотографии, во-вторых, они очень быстро вытесняются из головы чем-то насущным.

– Можешь быть в этом уверенной на сто процентов. Эх, Интернет бы нам сейчас, изучили бы Лохино по спутниковой карте и заранее знали бы, к чему готовиться.

– Скорее всего, ну, если исходить из того, что ты про него рассказал, жить Брют должен в охраняемом особняке за трехметровым забором и выходить из машины только во дворе в сопровождении охраны.

– Когда встречались в последний раз, он был один, до того, когда отдавал ему деньги – тоже, но когда брал в долг, с ним пришли два мордоворота. Если к нему не подобраться дома, отследим, где он бывает чаще всего, и будем ждать там. Проблема только в том, что денег осталось четыре пятьсот.

– Да, это проблема, – Ночка с укоризной посмотрела на стол, ломящийся от яств. – У меня нет артов, которые можно было бы продать, да и рискованно попадаться кому бы то ни было на глаза. У тебя есть надежные знакомые, кому можно продать что-то из оружия?

Лаки задумался и помотал головой.

– Пока деньги есть, и понятно, что делать завтра в первой половине дня… Нет, с самого утра. Просыпаемся перед рассветом.

В фантазиях Лаки уже нажал на спусковой крючок и бежал с Ночкой в Зону, спасаясь от правосудия.

– Яна, – он впервые назвал ее по имени. – Если что, обеспечишь мне алиби?

– Это вряд ли, учитывая, что меня саму все хотят поймать, да и вряд ли тебя заподозрят, Брют наверняка сам позаботился, чтоб оборвать ведущие к тебе нити.

Лаки подпер голову и представил, что Брют падает, сраженный пулей. Сбегается его охрана, поднимается шум и гам… А Юля? Она заперта в особняке или томится в каком-то далеком подвале? Он поделился мыслями с Ночкой и добавил:

– Надо выяснить, где она, чтобы в случае чего сразу мчаться за ней… Второй вариант развития событий – я промазал, Брют не помер, и за нами началась охота. Третий – Юля давно мертва, и трепыхания бессмысленны. Четвертый – меня останавливают полицейские, обыскивают, находят снайперку. Пятый – Брют вообще не живет в том доме, а где – неизвестно.

Мысли так одолели, что захотелось бросить все, взять такси и поехать в Лохино прямо сейчас, но он понимал, что чертовски устал, и даже если со снайперкой в руках столкнется с Брютом нос к носу, может повести себя неадекватно.

– Лаки, хватит прогнозировать, а то мысли тебя сожрут.

– Пока еще жуют и косточки выплевывают. Я понимаю, что без толку загоняться, везде соломки не подстелешь, но…

– Значит, идем спать. Сможешь без будильника встать так рано? Боюсь проспать, – она довольно сощурилась. – Тепло, чистое постельное белье и никаких мутантов!

– И не говори! Бери обогреватель и иди в маленькую комнату.

На лице Ночки прочиталось легкое разочарование. Она что, думала спать вместе с ним? Еще не потеряла надежду?

Нежась под горячими струями воды, вымывая из волос песок и землю, Лаки боялся, что не сможет уснуть, но ошибся: едва голова коснулась подушки, как веки сомкнулись.