Глава 10. Неожиданный поворот
Проснулся Лаки с гнетущим чувством, что ничего уже нельзя изменить, все происходит так, как написано невидимым режиссером, и все уже предрешено. Сопротивление бесполезно.
И снова тяжесть во всем теле и безумно не хочется вставать. Уже не сутки в запасе, а максимум двенадцать часов. Лаки, ты не успеешь, и спешить нет смысла. Неужели Брют не понимал, что даже Супермен не отыщет Яну в Зоне за пять дней? Или он поставил нереальные сроки, чтобы Лаки не расслаблялся?
Лаки встал, механически, без удовольствия поел, обул кеды, промокшие «берцы» спрятал в рюкзак. Посмотрел на завернутый в газету «щит», прикинул, не взять ли его с собой, но решил оставить здесь, не злить неведомую Ночку. Расстелил на столе карту, чтобы проложить маршрут. Он помнил, что на карте в ПДА на подходе к острову с востока видел два веселых места: поселок-призрак и мертвый лес, что за чем шло, он забыл, но ни одно, ни второе не сулило ничего хорошего.
Логичнее спуститься вдоль реки вниз по течению туда, где русло сужается, соорудить плот, перебраться на тот берег и двигаться хожеными тропами. К тому же после гона мутантов там относительно безопасно.
На поверхности появилось ощущение, что он попал в день сурка: снова предрассветные сумерки, трава, посеребренная инеем. Холодно, ветрено, трещат, поскрипывают деревья, словно дрожат и греются друг о дружку. С запада наползает туча, грозя рассыпаться снегом.
Здесь, в Зоне, свой микроклимат: когда за ее пределами солнечно, тут идет дождь, и серое небо висит так низко, словно хочет выдавить отсюда человека. Два солнечных дня подряд – случай небывалый.
И опять – бросить гайку, пройти вперед по пролеску, поднять ее, изучить местность. Бросить гайку, поднять ее, оглядеться. Лаки в кедах вскоре перестал чувствовать ноги от холода, зубы начали отбивать дробь.
Вышло солнце, огладило лучом сосновые вершины, коснулось Лаки. Он задрал голову: на небе уже висела лиловая туча, скоро она поглотит солнце. Показалось, что внутри тучи сверкнула молния, и Лаки сглотнул слюну. Выброс? Он напряг слух, пытаясь различить характерный едва заметный звон. Обычно в преддверии выброса Зона будто замирает, готовясь сбросить старую кожу и обновиться. Затихают звери, мутанты прячутся в норы, ветер исчезает. Если быть внимательным, выброс можно почувствовать и за несколько часов подыскать укрытие.
Нет, показалось: туча как туча, никаких молний нет, и ветер порывистый, сырой, до костей пробирает.
Аномалий попалось всего две: «гравицапа» и «топка», обе Лаки предпочел обойти. Мутанты тоже пока не встречались, наверное, потому что ночные уже спали, а дневные еще не проснулись и грелись в своих укрытиях. Жаль, что они в спячку на зиму не впадают!
Солнце неторопливо плыло по небу, жадное на тепло. Глазам больно, а толку ноль.
Следов человека тут не было: слишком труднодоступное место, не богатое на хабар. Идеальное для того, кто хочет скрыться от людей. Мутантов мало, аномалий мало, укрытия есть, чтобы выброс переждать.
Он представил себя коренным обитателем Зоны и передернул плечами. Сидишь один целыми днями, с упырями разговариваешь, ловишь радиоактивную рыбу и раков размером с гуся. Два раза в месяц выходишь менять арты на необходимое: сахар, соль, спички, спирт, остальное в Зоне имеется, пользуйся на здоровье. «Батарейки» есть, регенераторы в ассортименте, всяческие обогреватели типа «печки», какая наверняка имелась у Юлианы…
Вдалеке засмеялась женщина, и Лаки подобрался, как пес, учуявший дичь. Помотал головой. Скорее всего, его обогнала Юлиана, не стоит обольщаться. Но что ее так развеселило?.. На всякий случай он прицелился вперед и направился на звук.
Из-за ветра слышимость была неважная, и Лаки ступал, не боясь быть обнаруженным. Зато согрелся от напряжения…
На влажной земле он заметил след, еще один. Здесь прошли двое взрослых мужчин, а может, и трое… Зизитопы пренебрегли здравым смыслом и продолжили погоню за Юлианой? Лаки сел, изучая отпечатки подошв – протектор высокий, как у горных ботинок или «берцев», но точно не резиновых сапог, какие были у зизитопов. Значит, не они, а кто-то настолько же полубезумный.
Молодцы, протоптали дорогу, обезвредили аномалии, теперь идти одно удовольствие. Влажную землю сменила замшелая поляна, кое-где в неглубоких лужах поблескивал лед. Сосны тут стояли особняком, на зеленых кочках. Видимо, из-за нестабильности грунта большинство деревьев росло не вертикально, а вправо и влево, некоторые под тяжестью своего веса падали, вырываясь с корнями.
«Не хватало еще и кеды промочить», – подумал Лаки, оторвал длинную ветку, ободрал с нее хвою и стал прощупывать палкой путь. Женский голос прозвучал совсем рядом, Лаки пригнулся, подбежал к поваленной сосне, выглянул из-за нее.
Его и компанию из четырех человек – трое мужчин, за которыми он недавно наблюдал из-за ствола сосны и даже придумал им кликухи, и девушка в бурой лыжной куртке – разделяли прутья засохшего рогоза. Люди расположились метрах в тридцати от Лаки. Переместившись левее, к корням сосны, чтобы рогоз не закрывал обзор, Лаки заметил, что у девушки связаны руки.
Огромный крючконосый сталкер с небритой мордой, в шапке-ушанке и зимней куртке, стоял на коленях перед сидящим мужчиной, и делал ему перевязку.
– Я ж сказала, ничего у вас не получится, – сказала девушка, она сидела спиной к Лаки, но ему было ясно, что это точно не Юлиана.
Крючконосый повернулся в профиль к ней, нижняя челюсть у него торчала вперед, словно выдвижной ящик. Коротышка протараторил:
– Если нам будет угрожать опасность, имей в виду, мы тебя пристрелим. Так что не советую с нами делать ничего этакого.
Девушка дернула плечами:
– Я ничего и не делаю. Сама не знаю, как оно происходит. Похоже на то, что мне просто везет. Не хочу, чтобы вы умирали, правда.
Ничего не понятно. Что это за девушка, чем она провинилась, и куда ее ведут? Вспомнился рассказ Кузи о том, что к Яне трудно подобраться, все, кто пытался ее поймать, погибали, и угасшая надежда вспыхнула, согрела его.
– Тем более, – добавила девушка. – Я ничего не знаю о месте, о котором вы говорите.
– Это ты тут такая смелая, – задвигал челюстью мордоворот. – Босс наш живо тебя разговорит!
– Я вас предупредила, – вздохнула девушка.
Она чуть повернулась, села полубоком. Симпатичная, лет двадцать – двадцать пять. Глаза темные, черные выразительные брови, тонкий носик, лицо сердечком – чем-то похожа на Одри Хепберн, хотя у этой девушки прямые русые волосы. Лаки достал из нагрудного кармана смятый конверт с ксерокопией паспорта Яны, развернул: вроде бы она, а может быть, и не она. Такое впечатление, что на картинке фоторобот сферической женщины в вакууме, и похож он на любую женщину до тридцати. Кроме Юлианы, конечно.
Итак, прежде всего предполагаемую Яну нужно отбить у троицы. В честном бою их не одолеть. Перестрелять из укрытия? Лаки прицелился в мордоворота, но выстрелить не смог. Тогда он принялся убеждать себя, что перед ним душегуб… И все равно не смог – ведь сам-то Лаки не убийца! Должен быть другой выход.
Вспомнился артефакт, вызывающий галлюцинации, и Лаки улыбнулся, достал два контейнера: в одном – «психический» арт с названием «глюконат», в другом – нейтрализатор. Вот только как сделать, чтобы налетчики не попали под действие нейтрализатора? Радиус действия «глюконата» – пятьдесят метров, нейтрализатора – всего пять. Значит, подходить к ним ближе чем на пять метров нельзя, и нужно подождать, когда они отойдут от девушки.
Сталкер, которому делал перевязку мордоворот, встал, прихрамывая, подошел к девушке, поднял ее голову за подбородок и влепил звонкую пощечину. Она дернулась всем телом, опустила голову, и капюшон скользнул вниз, закрыв лицо.
Круглолицый подошел к тому, что бил, схватил его за грудки, встряхнул:
– Совсем тронулся? Как она могла сделать, чтобы ты ступил между двух веток и вывихнул ногу? – он постучал себя по лбу.
Рыжий сталкер с мелкими, незапоминающимися чертами лица рукой отодвинул коротышку, поправил куртку и встал так, что Лаки смог его рассмотреть: лицо с дульку, на выпукло-вогнутом лобике – гармошка морщин, глаза крошечные, глубоко посаженные. Верхняя губа такая тонкая, что не просматривается, а нижняя выступает ломтиком крошечного помидора. Узенькая полоска усов, жиденькая рыжая бороденка – неприятный тип, еще отвратнее мордоворота.
– Ты сам все понимаешь, – ответил он.
Голос у этого рыжего был резкий, визгливый, говорил он коротко, окончания проглатывал.
– Девчонку не трогать, – распорядился толстячок. – Перекусываем и идем дальше. И, пожалуйста, осторожнее!
Сейчас они отвлекутся на обед, и можно этим воспользоваться. Лаки улыбнулся своим мыслям, приготовил контейнеры. Мордоворот раскрыл рюкзак, достал оттуда хлеб и консервы, которые принялся открывать толстячок. Рыжий стоял поодаль, теребил складочку между бровей – обиделся, что его за грудки схватили…
– Гусь, соблаговолите откушать, – оскалился мордоворот.
– Спасибо, – сухо проговорил тот, сел лицом к Лаки и принялся есть, поглядывая по сторонам, на то, что они расслабятся и потеряют бдительность, рассчитывать не приходилось. Ну, с богом! Лаки активировал сначала защитный арт, потом – «психический», и затаился, готовый спасать девчонку, как только ее конвоиры начнут галлюцинировать.
Первой накрыло девушку, она вскочила и собралась бежать, на нее прыгнул мордоворот, подмял, накрывая собой и глядя в сторону:
– Стреляйте, скорее!
Гусь выхватил пистолет из кобуры и попятился, целясь туда же, куда смотрел мордоворот. Толстяк замер с куском хлеба во рту, выплюнул его, схватил гранату и швырнул ее с воплем «Ложи-и-ись!».
Лаки рухнул на землю и заткнул уши. Как только грохнул взрыв, вскочил и побежал к девушке, один контейнер он пристегнул к поясу, второй рассчитывал засунуть в рюкзак Гуся, который тот не снимал. Первым поднялся мордоворот, прижал к себе вырывающуюся девушку и принялся отступать, целясь в невидимого врага.
Неправильно как-то их глючит, они сохранили разум, и девушку все равно не отпускают, по крайней мере – мордоворот с навыками телохранителя. Причем оберегать он решил не босса, а пленницу. Значит, для заказчика она ценнее целой команды.
Приближающегося Лаки никто не замечал, и это было ему на руку. Он хлопнул по спине перекошенного Гуся – рыжий вздрогнул, на миг на его лице прочиталось понимание, он прицелился в Лаки из автомата, но тот отбежал на пять метров, чтобы Гусь вышел из поля действия защитного арта.
– Это морок, – проговорил рыжий, кривя рот. Лаки прочел в его взгляде решимость, ушел с линии предполагаемого обстрела, и вовремя: залаял автомат, пули вырвали мох из кочки, за которой он укрылся.
Слава богу, толстячок и мордоворот не обратили на слова Гуся внимания, они продолжали стрелять в невидимого врага, судя по их перекошенным мордам, это был не человек. Лаки попытался выглянуть, и его убежище получило порцию свинца. Сильная воля у Гуся, ему удалось сохранить здравый смысл.
Лаки поднял палку, Гусь выпустил в нее очередь, а пока он менял магазин автомата, Лаки ему ответил, выстрелил по ногам – рыжий взвыл и упал, выронил автомат и прижал раненую конечность к животу, скрутился калачиком. Теперь надо как-то вырвать девушку из лапищ мордоворота. Стрелять Лаки не стал: громила прижимал ее к себе и все время двигался. При наличии снайперки можно было бы рискнуть, но за неимением оной Лаки решил подобраться поближе и тоже прострелить ему ногу. Надо отдать должное Гусю, превозмогая боль, он собрался с духом и продолжал целиться в холм, за которым прятался Лаки.
Пришлось перебегать от ложбины к ложбине и стрелять для острастки. Наконец Гусь сообразил, что с причиной нужно бороться иначе, и пополз к брошенному рюкзаку громилы. Очевидно, там были контейнеры с артами от «психичек».
Надо поторопиться, и Лаки рванул к громиле с криком:
– Бросаю гранату, все на землю! – он швырнул кусок глины и сымитировал падение; сработало – мордоворот снова рухнул, накрывая девушку собой.
Лаки отцепил от пояса ножны и ударил ими со всей силы по основанию черепа громилы – тот дернулся и обмяк. «Ну и тяжеленный он, килограммов сто пятьдесят», – думал Лаки, переворачивая его на спину. Как Лаки и опасался, девушку здоровяк придушил, и она была без сознания. Поглядывая на толстячка, отступившего к лесу и прячущегося за сосну, на роющегося в рюкзаке Гуся, Лаки потряс девушку за грудки, похлопал по щекам – она застонала и открыла глаза.
– Я пришел тебя спасать, – улыбнулся Лаки, перерезая веревки. – Только далеко от меня не отходи, чтобы ужасы не мерещились.
Девушка непонимающе захлопала черными ресницами. Глаза у нее были цветными: карими возле зрачка, светлеющими к краю радужки, в оранжевую точку.
– Ты… – прохрипела она, села, огляделась, растирая запястья, схватила выроненный громилой АК, залегла за телом поверженного великана, пристрелила Гуся, прицелилась в затылок громилы, но передумала и прострелила его коленную чашечку – он сразу очухался, взвыл.
– Уходим, – бросила она и приставным шагом, целясь по сторонам, отбежала за поваленную сосну, где раньше прятался Лаки. – Эти не одни, с ними еще пять человек, дальше ушли обстановку разведывать.
– Кто они такие?
Девушка повела плечом:
– Без понятия. Может, фээсбэшники, может, сумасшедшие сталкеры. Надо отсюда валить, – она махнула на восток.
– Там «мерцалка»…
– Некоторые люди страшнее «мерцалки», не дрейфь, я выведу.
– Чего им от тебя надо? – говорил Лаки уже на ходу.
– Если б знала, было бы проще.
Наконец наступил момент истины, Лаки представился и задал главный вопрос:
– Как тебя зовут?
– Зови Ночкой. Раз ты Счастливчик, значит, тебе везет? – она перепрыгнула через очередную поваленную сосну и рванула дальше.
– Угу. Ты осторожней, – проговорил Лаки. – Аномалии же!
– Тут нету, я проведу, не дрейфь! – повторила она.
– Я понятно, почему Лаки, а почему ты Ночка? – продолжил допрос Лаки, но девушка не ответила: или не расслышала вопрос, или не посчитала нужным.
Наконец она обернулась, прошептала:
– Молчи пока, береги силы, нам еще бегать и бегать.
Выносливость у нее была, как у марафонца, Лаки боялся, что не успеет за ней. Вопросы роились в голове, вертелись на языке. Неужели вот это и есть Яна? По возрасту подходит, по масти тоже, только эта девушка гораздо симпатичней девчонки с фотографии.
Наконец Ночка остановилась, согнулась, уперлась кулаками в колени, пытаясь отдышаться. Лаки хотелось упасть в отсыревшие листья, но он сдержался. Легкие разрывало, перед глазами плясали цветные круги, не хватало воздуха, и он чувствовал себя вынутой из воды рыбой.
Странно, что она воспринимает свое спасение как должное. Другая хоть для приличия спросила бы, зачем ее спасли, вдруг и спасителю от нее что-то нужно. Можно подумать, для Зоны нормальное явление, что рыцарь переодевается в сталкера и ищет попавших в переделку принцесс, тут таких рыцарей пруд пруди, плюнь – в рыцаря попадешь.
– Я хоть правильно сделал, что освободил тебя? – проговорил Лаки, отдышавшись. Он снова промок, на этот раз изнутри. – Надеюсь, ты не беглая преступница и не маньячка.
– Маньячка? – переспросила она, косясь с интересом.
– Только вчера спас от растерзания самую настоящую маньячку, представляешь? Она держала целый гарем бородатых мужиков.
– А, это которая с острова? Так и знала, что доиграется.
– Вы знакомы? – удивился Лаки, возмущенный, что Ночка смотрела на такое безобразие сквозь пальцы и не помогала бедолагам.
– Нет, просто знаю, что есть такая дама. Ты только не удивляйся, я много чего знаю.
– Может, поэтому тебя и ловят?
– Не. Ловят потому, что думают, что я знаю дорогу к исполнителю желаний.
– А это не так?
– Каждый человек сам исполнитель своих желаний, я считаю, – уклончиво ответила Ночка. – Есть что-нибудь попить?
Лаки протянул ей флягу с водой. Ночка пила жадно, постанывая от удовольствия. Вытерла рот ладонью, вернула флягу.
– Ты зря Гуся сразу не пристрелил, из той троицы он самый опасный. Знаешь, что он должен был сделать? Перерезать глотки тем двоим, когда доставил бы меня куда следует.
– А куда следует?
– Это далеко, и я не видела.
Лаки ничего не понял из того, что она сказала. Откуда ей известны мотивы Гуся? Он ей сам выболтал, что ли? Или…
– Ты телепат?
– Вряд ли. Не так, как Дым и Нико.
Вот так номер, она знает Дыма и его кукловода!
– Уверен, что хочешь знать? – спросила она серьезно, ее щеки раскраснелись, изо рта валил пар. – Мне снятся сны, где я становлюсь другими людьми, когда они в Зоне, вижу их глазами, чувствую, как они. Может, эта моя особенность и интересует тех, кто на меня охотится.
– А про меня что видела? Может, я плохой человек, и нет мне доверия?
– Ты, – она ласково улыбнулась, качнула головой. – Нет, ты хороший, даже Гуся пожалел, хотя если знал бы его лучше… Ты добрый. Мне нравилось смотреть сны про тебя, слушать твои песни, но я давно уже тебя не видела, не знаю почему.
На душе похолодело. Значит ли это, что Ночка знает его намерение взять Яну в заложники? А что если она и есть Яна? Лаки вспомнил, как это милое создание прострелило коленную чашечку мордовороту – ни тени сочувствия, холодная решимость. Допустим, ее редкие особенности – правда, значит, она пока пользуется его опекой, а потом точно так же хладнокровно прострелит его ноги и улыбнется: «Прости, Влад, ничего личного».
– Как у тебя получается? Ну, смотреть сны про людей? Выбираешь кого-то конкретного, настраиваешься на него или…
– Спонтанно. Иногда про таких гадов… И не отвернешься, не спрячешься, и так – несколько ночей подряд. Ты бы знал, кто сюда лезет: извращенцы, психопаты, моральные уроды всех мастей, очень мало нормальных людей. Или такое видишь, что оторопь берет, а ничего изменить нельзя, потому что их много, а я одна, – она отщелкнула магазин АК, пересчитала патроны. – Тринадцать штук, негусто, надо было захватить пару коробок… – Ночка задумалась. – Хотя не беда, у тебя патроны есть, до схрона дотянем.
Она встала, растерла посиневшие от веревок запястья.
– Идем дальше, за нами наверняка погоня.
Лаки не стал возражать. Вопросов появилось еще больше, но пока он не решался спрашивать ее имя – это в Зоне не принято, все удовлетворялись прозвищами. Пока крупицы знаний, собранные о Яне, потихоньку складывались в общую картину, и она Лаки нравилась – по всему выходило, что эта девушка и была Яной.
– А не проще в цивиле затеряться? – спросил Лаки на ходу.
– Проще, но я не могу, меня тянет в Зону. К тому же Зона меня оберегает, а в цивиле никого не осталось. Мы с тобой любимчики Зоны, она нам помогает.
Ага, у Яны тоже не осталось родственников, пока все сходится. Про родителей он у Ночки спрашивать не стал, решил это сделать позже, в более удобной обстановке, ведь девушка охотно идет на контакт, ей, наверное, тут не хватает общения.
– Когда ты видела меня в прошлый раз? – осторожно поинтересовался Лаки, перепрыгивая через ямку с водой.
– Месяц назад.
Ночка остановилась с автоматом наготове, протянула руку:
– Отсыпь мне гаек, тут непонятные места.
– Только поднимай их потом, а то мало осталось, – Лаки положил ей в ладонь пять гаек с красными тряпичными хвостами. – Ты и аномалии видишь?
– Не все, – ответила она, не оборачиваясь. – Простые – да. Поживи с мое в Зоне, и ты тоже научишься ее понимать.
Гайка полетела вперед и вдруг побелела на лету, затем почернела, рассыпалась прахом, и красный хвост невредимым лег на стебелек травы.
– «Ржа», – прокомментировал Лаки. – Ты ее почувствовала или как?
Ночка указала вперед, нарисовала пальцем полукруг:
– Цвета ярче, видишь? Вот там, между соснами – полоса границы. Оно и просто так бывает, но лучше проверить, ведь правда? Нам незачем, чтобы все железо испарилось.
Лаки присмотрелся, но разницу в цвете обнаружил и пропел:
– «А нюх, как у соба-аки, а глаз – как у орла!..»
Аномалию обошли по дуге, но теперь двигались медленно, Ночка проверяла дорогу и водила стволом из стороны в сторону. Остановилась, обреченно глядя вперед, повернулась вполоборота:
– Скоро будет место… Особенное. Огромная «психичка», где защита не срабатывает. Будет казаться странное, но ты не верь. Кто бы ни появился и не позвал тебя – не ходи. Если попадешь под внушение, извини, я тебя немного продырявлю и утащу, пока мозги совсем не расплавились.
– А обойти никак? – поинтересовался Лаки.
– Есть горы, которые проще перелезть, чем обойти. Оно длинное, километра четыре, так что придется потерпеть.
Лаки пообещал себе, что активирует арт от «психичек» как только заметит что-то необычное. С «психичками» у него отношения не складывались – не успевал их распознавать, не замечал странностей в ощущениях и списывал все на привычные колебания настроения.
– Слушай, а когда пройдем то место, можно расслабиться? Вряд ли кто туда сунется и пройдет по нашим следам.
– Поверь, сунутся. И пройдут. «Мерцалку», да, не пройдут. Я ж почти всех их видела, это профи – ни чести, ни совести, колоссальный боевой опыт.
– Вах, баюс-баюс, – Лаки сымитировал кавказский акцент, и Ночка засмеялась. Лаки тоже улыбнулся, но напрягся, когда лес расступился, и на поляне появились деревянные дома под шиферными крышами, окруженные зарослями вишен и сирени, сбросившими листья. Скрипнула дверь, и на грунтовую дорогу улицы вышла старушка в платочке с клюкой в руке.
– Машка! Ма-ашка! – кричала она надтреснутым голосом. – Домо-о-ой!
– Это все настоящее? – спросил Лаки у Ночки.
– Я не знаю, что ты видишь.
– Ну, дома вижу, деревянные.
– Они настоящие, люди – нет. Мой тебе совет, думай о чем-то приятном, аномалия из памяти достает образы, у нас будут разные видения.
Лаки сосредоточенно кивнул, прикинул, не лучше ли пистолет убрать, чтоб ненароком не пристрелить Ночку, но решил его оставить. Девушка не стала заходить в поселок, зашагала мимо, и Лаки собрался уже обрадоваться, что пронесло, как услышал Юлин голос:
– Владька! Наконец-то я нашла тебя! Стой, Владька!
Сердце забарабанило так, что пульс стал слышен в висках, Лаки ускорил шаг, напоминая себе, что это просто морок.
– Прячешься? Бросил меня, да? Теперь ты с этой девкой?
«Бред, бред, иллюзия», – напоминал себе Лаки и смотрел в спину Ночки, думал, что куртка у нее вся в грязи, и из темно-бордовой превратилась в коричневую, и вообще, бордовый и коричневый похожи, если смотреть издали…
– Посмотри, что со мной стало!
Кто-то схватил Лаки за руку – он дернулся, оглянулся. Его Юля топталась с ноги на ногу в разорванной на груди блузке и одних трусиках, лицо распухло от слез, ресницы дрожали. Первым порывом было снять куртку и накинуть ей на плечи, но он скрепя сердце отвернулся.
– Владька, не бросай меня! Владька, помоги!
Она закричала так, словно с нее живьем снимали кожу, но Лаки нашел в себе силы больше не оглядываться. Ночка остановилась, вскрикнула, но Лаки толкнул ее в спину.
– Спасибо, – поблагодарила она, и Юлин крик стих. – Давай разговаривать, так иллюзия отступает. И еще будем рассказывать, что видим, потому что тут могут быть мутанты. Если видения совпадут, значит, они – реальность.
– Эй, – донесся знакомый бас, и Лаки невольно глянул в сторону.
Дед Сергей полз на четвереньках, держась за поломанные ребра, на губах пузырилась кровавая пена, а банда малолетних гопников била его ногами, досками, арматурой.
– Вижу своего деда. Его жестоко убивают, – Лаки отвернулся, подавив желание перестрелять отморозков. – Он погиб в пятьдесят семь. Получил пенсию, пошел выпить с друзьями. Все это время его пасли малолетние наркоманы, дождались, когда он будет один, забили до смерти. Дед у меня был мировой, на севере служил, в одиночку на медведя ходил, он справился бы с десятком молокососов в честном бою, но они нападают со спины, бьют по голове.
– Нашли убийц?
– Нет. Сказали, что это были гастролеры, но я знаю, кто точно участвовал. Мне было семнадцать. Я сам ходил ночами, притворяясь пьяным, но пряча самострел. Ничего не получилось, а наводчик, которого я подозревал, сторчался через три месяца, такие дела. Мстить стало некому.
– А я вижу… Своего парня. Его убили на моих глазах, из-за меня, по сути. Меня тогда в первый раз пытались выкрасть, и было это в цивиле, – она всхлипнула и отвернулась в сторону.
– Там, куда ты смотришь, – сказал Лаки, – в траве притаился норушник. Видишь его?
Девушка отрицательно помотала головой, Лаки посмотрел в другую сторону:
– А еще к нам бежит упырь, маскируясь под асфальт. Низ у него серый, а верх прозрачный, но щупальца на башке видны. Видишь упыря?
Ночка ответила не сразу:
– Вижу маму…
Упырь тем временем пропал. Видимо, аномалия посчитала его недостаточно мощным стрессогеном и решила подсунуть что-то поубойней.
– Мы тогда сильно поссорились, я ее оскорбила и сбежала. Если бы я знала, ах если бы…
Потом прямо перед глазами материализовалось что-то огромное, темное – Лаки выругался и защитился руками от надвигающейся на него черной воронки, по бокам которой шевелились щупальца. Стрелять было поздно. Все, хана…
Однако выстрел прозвучал, и лицо обожгло красным, Лаки оттолкнул упыря, закатившего глаза, и спокойно отметил, что у него нет части черепа. Вытер лицо ладонью. Мир замедлился. Медленно падал упырь, щупальца на морде дергались в агонии, одно шлепнуло Лаки по щеке, отрезвляя. Ночка прыгнула на него сбоку, повалила на асфальтовую дорогу:
– Опасно. Они не сразу дохнут, в агонии могут и покалечить.
– Спасибо, – проговорил обалдевший Лаки. – Счет один – один. Ты вернула долг и можешь уходить.
Ночка вскочила, огляделась. Она права, тут надо быть особенно осторожным.
– Не считается. Моя вина, что поддалась мороку и не посмотрела в твою сторону. Ты чуть не погиб из-за меня.
Лаки глянул на свою окровавленную руку, и его затошнило. По идее, мозги упыря не должно было выплеснуть на лицо, это у него изо рта кровища хлынула. Ну и гадость! Он раздвинул пальцы – между ними протянулась вязкая слюна мутанта. В рюкзаке остались две двухлитровых бутылки минералки, Лаки поборол желание умыться и пошел дальше, к огромному дереву, похожему на корабельную пушку, где покачивался в петле мичман Коваленко.
– Служил я, значит, на флоте полтора года, – прокомментировал увиденное Лаки. – На корабле… Ты думаешь, страшен упырь, который на меня напал? Не-е-ет. Настоящим упырем был старпом с фамилией из трех букв, вторая – «у».
Ночка нервно хихикнула.
– Его фамилия – Гук, а ты о чем подумала? Он довел до самоубийства мичмана Коваленко, а я его нашел повешенным. Ну и вот он в петле, – Лаки кивнул на видение, Ночка ничего не увидела и промолчала. – Коваленко оставил предсмертную записку, где написал, что винить в его смерти надо старпома Гука. Все уж обрадовались, что Гука попрут из флота, и что ты думаешь? Уже после того как я откинулся… Отслужил, в смысле, узнал, что так он и остался старпомом, и по сей день он занимает эту должность, портит людям кровь. Хорошо хоть не повышают его, потому что он тупой, как морда колосса. Из-за таких тварей нужное в общем-то дело – солдатская служба – превращается в ад.
– Армия мне казалась чем-то ненужным, противным природе человека.
– Мне тоже долго так казалось, только сейчас понял, насколько это мощная школа выживания. Дисциплинирует, закаляет, учит смирению.
– Толкает слабых к самоубийству.
– Да, слабым там не место.
Взгляд Ночки сделался стеклянным, она остановилась, раскрыла рот и уставилась в сторону, Лаки встряхнул ее за плечи:
– Ночка, очнись. Что б ты там ни увидела, это морок!
Девушка встрепенулась, покивала и пошла дальше.
Вскоре что-то изменилось, словно ослабло давление на затылок, зрение сделалось четче, и Ночка сказала:
– По-моему, аномалия закончилась. Каждый раз одно и то же, и все не привыкну.
– И сколько раз ты была в том поселке?
– Сегодня пятый. В следующий раз лучше в «паутину» влезу.
Лаки показал свою ладонь, в красках, с чувством рассказал, как спасался от мутантов во время гона. Еще пару минут назад Ночка напоминала живого мертвеца, и вот на ее щеках заиграл румянец, она заулыбалась. Потом Лаки поведал о маньячке Юлиане, теперь девушка хохотала, прикрывая рот рукой. Похоже, он помог ей избавиться от неприятного осадка после гнусной аномалии.
– Неужели она и правда такая страшная? Я ж снаружи ее не видела, во снах я как бы внутри головы человека.
– Это словами не передать. После того вечера я чуть не поседел и не потерял способность быть мужчиной. Если б мужики знали, откуда прозвища Крючок, Карандаш, Котлета…
Ночка хихикнула и покраснела, а потом вдруг остановилась, бросила гайку – та упала в хвою, и ничего не произошло, но двигаться с места девушка не спешила. Лаки тоже насторожился, принялся водить пистолетом из стороны в сторону. После атаки упыря ему везде мерещились эти твари.
– Раз уж мы рассказывали друг другу свои самые жуткие истории, думаю, не случится ничего страшного, если ты узнаешь мое имя…
– Тебя зовут Влад, – сказала Ночка. – Я видела во сне, как ты сам с собой разговаривал.
– О, господи! – Лаки представил, что он делает в течение дня, и провел рукой по лицу. – Что ты еще такого видела? Ты не думала, что эта твоя способность… неприличная? Ведь у каждого человека должны быть моменты уединения.
– Влад, не обижайся. Я ж не подглядывала, а именно была тобой, и недолго. Ничего ты такого не делал… Слушай, а сыграешь мне на гитаре… как-нибудь?
Лаки хотел сказать, что незнакомкам не играет. Потом – пригласить ее на свидание в цивил и там сдать Брюту под видом Яны, дескать, был уверен, что это именно она. И так тоскливо стало от этой мысли, так гадостно! Хорошая ведь девчонка, открытая, честная…
– Ночка – это почти имя, потому что Я-ночка, – наконец представилась она и поставила жирную точку в сомнениях Лаки.
Бросило в жар, потом – в холод, затрясло. Он смотрел на Яну, на изгиб тонкой шеи и завиток волос возле уха и не мог представить, что напоит ее снотворным, свяжет и отдаст человеку, чьи помыслы вряд ли чисты.
– Хорошее имя, – проговорил он чужим голосом. – Сыграю, конечно. Не поверишь, но я брал с собой гитару, а потом оставил на хранение Шало́му.
– Безногому сталкеру?
– Ага.
– Скажи, а зачем ты отправился на остров? Ты ж обычно так далеко не ходил.
Вопрос застал его врасплох, но ответ Лаки придумал сразу же, заодно решил кое-что проверить:
– Прошел слух, что там исполнитель желаний, а мне очень надо.
– Нет никакого исполнителя желаний, поверь. Я тут давно, все вдоль и поперек излазала и не нашла. Каждому человеку что-то очень нужно, мне тоже.
Интересно, что бы она попросила? Вокруг нее какой-то мистический ореол: она проникает в чужие сознания, когда спит, смотрит чужими глазами. Может, еще что умеет? Лаки спросил об этом.
– Еще мне везет. Ну, как везет… Я чудесным образом избегаю смерти. На моем месте другой человек был бы мертв как минимум десять раз. Поэтому я хотела с тобой, Счастливчиком, познакомиться, но… – она смолкла и погрустнела. – Я гублю все, к чему прикасаюсь, со мной рядом опасно – постоянно я кому-то нужна.
Наконец Лаки нащупал тонкую нить, которая связывает его и Ночку – феноменальное везение во всем, что касается выживания. Наверное, Брют тоже отследил закономерность и решил сделать, как в фильме «Невезучие», где, чтобы найти пропавшую невезучую девушку, наняли такую же ходячую катастрофу мужского рода. Главную роль там играл Пьер Ришар. Получается, теория Брюта сработала. Остался один вопрос, что Брюту нужно от Ночки? Если она и правда пережила появление Зоны, скорее всего, в ней дремлют силы, неведомые ей самой, на которые имеет виды и криминалитет, и даже фээсбэшники.
– А может, и мне от тебя что-то нужно, – решил прощупать почву Лаки.
Она качнула головой, улыбнулась, и на щеках появились ямочки:
– Нет, ты хороший. Может, даже слишком, иногда себе во вред.
Эх, знала бы она! Лаки заставил себя не думать о том, что будет. Пока нужно не привязываться, не видеть в ней человека, не жалеть ее… Но как? С Кузей не получилось, с Ночкой и подавно. Лаки сжал челюсти. Может, они не выберутся из «мерцалки», потеряются навечно или выброс их накроет? Вдруг их везение, соединившись, поменяет знак с плюса на минус?
– Так мы идем?
– Там опять что-то непонятное, – Ночка указала вперед. – Лучше обойти.
Пришлось продираться сквозь валежник. Яна как никто другой должна понимать Зону, раз она оберегает девушку как свое дитя. Тогда почему Зона и его, Лаки, не оберегает? Или он что-то о себе не знает?
По сути, он – деклассированный элемент. Но – никаких тайн, обычный парень, которому повезло не спиться и не сколоться, хотя предпосылки были. Родился в Костроме в рабочем районе, в семье служащих. Отец загремел в тюрьму за драку, а когда откинулся, домой не вернулся. О том, что два года назад он умер, Лаки узнал не сразу. Вроде как отец не вернулся потому, что мать загуляла, но Лаки не вникал в хитросплетения родительских отношений. Мать до сих пор пашет на трех работах, чтоб купить Люське хотя бы комнату, а сестра курица курицей: инстаграм, селфи, дак-фейс и все в том же духе, только год как за ум взялась. Она на одиннадцать лет младше, и для Лаки до сих пор оставалась бестолковым вечно вопящим комком. Сам он тоже не гений, в школе ленился, закончил на тройки, в универ не поступил, бурсу бросил и отслужил полтора года на флоте, хотя следующий призыв уже год служил. Служить Лаки не понравилось категорически, как и на дядю работать, вот и подался он в Зону.
После знакомства с Юлей Лаки начал понимать, что многое упустил и продолжает упускать, ведь мозг у него работает нормально, память хорошая – почему бы не поучиться, ведь всю жизнь в Зону ходить не будешь, и он решил следующим летом поступать на юрфак, чтобы соответствовать Юле и ее запросам.
Благодаря Юле у Лаки расширились горизонты. А раньше – пьянки, гулянки, женщины непрерывной чередой, и все в трубу, а не на результат. Один раз его загребали за хулиганство – подрались стенка на стенку, второй – за отсутствие паспорта заперли на сутки до выяснения личности. Вот и вся жизнь, никаких тайн, потому Лаки смотрел на Ночку с опаской, не знал, каких сюрпризов от нее ожидать.
Лес начал редеть, все чаще попадались мертвые сосны с почерневшими стволами. Они словно обгорели, хотя здесь было влажно.
– По-моему, это место называется Мертвым лесом, – предположил Лаки. – Тут радиация или почва отравлена?
– Не знаю, – пожала плечами Ночка. – Тут не особо опасно, просто вид зловещий, чувствуешь себя на кладбище и через бурелом пробираться приходится, деревья-то падают… Тише, замри!
Лаки остолбенел и услышал далекий грохот выстрелов. Ночка зло улыбнулась:
– Наши преследователи познали силу поселка-призрака.
– И увидели труп упыря, теперь они точно знают, что мы там были.
– Ничего, в «мерцалку» они не сунутся, там сам черт потеряется.
– А что оно вообще такое? – поинтересовался Лаки, перелезая через очередной завал, ствол под его ногой рассыпался трухой, и он с треском провалился в кучу из веток.
Ночка подождала, пока он выберется, и объяснила:
– Пузыри… как бы сказать. Это разные реальности, пересекающиеся друг с другом. Если понял, куда попал, то по следам можно вернуться назад, если пузырей будет несколько, уже не вернешься. Есть такая наследственная патология, дермоидная киста, когда вырастает в человеке опухоль, а в ней – волосы, зубы, кости и даже пальчики – вроде как отдельный организм. Так же и «мерцалка». Я как-то чудака встретила там, три месяца блукал, с ума сходить начал… Как он мне обрадовался! Никто так никогда мне не радовался.
– Вывела?
– Конечно. Потом, через полгода, он пытался меня отследить и сдать. Такая вот история, – закончила она злобно.
– Может, его заставили, – предположил Лаки. – Фээсбэшники услышали его рассказ и завербовали.
– Мне от этого не легче.
Ночка снова расстроилась, и Лаки сменил тему:
– Ты про кисту говорила… Ты врач, что ли? Стыдно признаться, но я только школу закончил, даже училище бросил. Говорила мне мама, чтоб учился, а то за мной придет злой дядя, но я не слушал ее, уроки прогуливал, ленился, и за мной пришел военком.
Она усмехнулась:
– Нет, я не врач, просто книжки люблю. Чем мне тут еще заниматься, Интернета-то нет. Как-то просидела неделю в одном пузыре с медицинской энциклопедией, там описывалась эта киста, она меня удивила и напугала, даже кошмар потом приснился – настоящий человеческий кошмар, а не как я становлюсь кем-то другим.
И снова завал, целая пирамида поваленных стволов.
– Тут надо повнимательнее – норушники встречаются и кенги, но не часто. Так что расслабляться не стоит.
– Так хочется расслабиться уже, ты бы знала!
– Потерпи, недолго осталось.
Лаки взглянул на затянутое тучами низкое небо.
– Который час, не знаешь случайно?
– Без понятия, на мне часы останавливаются, а ПДА забрали. По ощущениям больше трех, но меньше четырех.
– А сколько нам по пузырям этим бегать?
– День точно. Ты куда-то спешишь?
– Просто интересно. А со временем там как? Тоже темнеет, когда тут наступает ночь, или все по-другому? Мутанты водятся?
– Время во всех пузырях совпадает с нашим. Есть места безопасные, есть такие, куда лучше не соваться. Есть… Пустые, что ли. Заходишь туда, а там туман и ничего больше.
Лаки путешествие между недоделанными мирами казалось переходом из комнаты в комнату: открыл дверь, и локация поменялась. На самом деле все, конечно же, отличается от его фантазий.
Когда взобрались на очередную кучу из поваленных стволов, Ночка указала вперед и сказала шепотом:
– Смотри внимательно.
Полоса асфальтовой дороги, столбы с провисшими проводами, заброшенная заправка с навечно погасшим табло… Вроде ничего необычного, но Лаки не спешил, он хотел сам обнаружить странность. Ага! Кусты неподвижны, несмотря на то что тут – довольно сильный ветер, и облака текут в обратном направлении; сталкиваясь с нормальной, не искаженной реальностью, закручиваются в многослойные спирали.
– Мы точно выберемся оттуда? – спросил Лаки.
Ночка повернула голову, прищурилась, ветер дунул ей в лицо и залепил его волосами. Убрав пряди под капюшон, она сказала:
– Не переживай, все будет хорошо.
– А если с тобой что-то случится?
– Постараюсь выжить, – улыбнулась она и зашагала к заправке, держа автомат наготове, Лаки последовал за ней и подумал, что нехорошо прятаться за женской юбкой.
Дорога была настоящей: асфальт слегка раскрошился, в трещинах поселилась трава. Заправка тоже мало отличалась от тех, что он видел в Зоне: ржавый металлопластик, разбитые стекла, пистолет с красным шлангом на плитке возле колонки, похожий на издохшую змею.
– Вход здесь, – Ночка прошла заправку и остановилась возле пожарного щитка. – Если взять правее или левее на пятьдесят метров, попадешь в недружественную вариацию, а там, куда мы идем, даже мутанты не встречаются.
– Главное, чтоб наши преследователи знали, что «мерцалка» начинается именно тут.
– Не беспокойся, знают, они отлично подготовлены.
Спустились с пригорка и побежали по березовой роще. Лаки вертел головой по сторонам, он рассчитывал на мультяшность недоделанной реальности, но все было таким же настоящим – и цвета, и запахи, и на ощупь деревья не отличались от привычных. За березовыми стволами начала поблескивать вода.
– Что там? – спросил Лаки.
– Небольшое озеро, – ответила Ночка, подбежала к лодке, жестом пригласила Лаки.
Он все понял, оттолкнул лодку, запрыгнул в нее и сел на весла.
– Подожди, – скомандовала она, пристально всматриваясь в водную гладь, и Лаки поднял весла, девушка махнула рукой налево. – Туда. Перекресток прямо посреди озера, коридор очень узкий… Еще чуть левее… Да, правильно.
Лаки греб и тоже пытался разглядеть что-нибудь на поверхности темной воды, но ничего необычного не обнаружил.
– Все, мы уже внутри пузыря, – сказала Ночка. – Теперь поворачивай к берегу.
Лодка ткнулась носом в заросли тростника, где Лаки различил почерневший деревянный мостик. Совместными усилиями лодку вытащили на берег. Довольная Ночка вытерла пот со лба и улыбнулась:
– Этот поворот они вряд ли найдут, так что можно выдыхать.
Вышли к деревянной избушке, вокруг которой кверху днищами лежали лодки, валялись присыпанные листьями рыболовные сети.
– Тут я обычно в баньке парюсь, – Ночка потерла руки, поднялась на крылечко и отперла замок.
– Спасибо, мне бы побыстрее к Периметру добраться, – сказал Лаки, вспомнив недавнее приключение и горе-соблазнительницу.
– Я не предлагаю париться. Тут есть схрон. Стаскиваю сюда трофеи – оружие тех, кто пытался до меня дотянуться.
Лаки переступил порог, глянул на деревянный стол, скамью, на дверь в парилку. Ночка открыла ее, зашуршала там, что-то загрохотало, залязгало.
– Ты их отправила на тот свет? Охотников за твоей головой?
– Не я – Зона. Можно сказать, им не повезло, – она вышла с небольшим рюкзачком цвета хаки, малогабаритным автоматом «Вихрь», села на скамью, поджала ногу и принялась снаряжать магазин.
Лаки распахнул дверь в парилку: полный бардак. Ружья, рюкзаки, спальники, коробки патронов, ножи – все свалено в кучу. Наверное, и его «Штайр» пополнит коллекцию Ночки. Или не пополнит, если Зона его любит больше.
– Не боишься, что схрон разорят? – спросил Лаки.
– Не-а. Эта реальность сама схрон, фиг найдешь. Ты готов к последнему рывку?
Она выпрямилась с автоматом «на грудь», шагнула к двери.
Лаки думал, что каждая реальность будет иметь собственное лицо, обстановку, краски, но оказалось, что просто идешь по той же самой Зоне. Когда начало смеркаться, появилось непреодолимое желание бежать вперед, чтобы обогнать время, успеть до заката и спасти Юлю, но как ни спеши, что ни делай, ты опоздал, и Юля, скорее всего, мертва. Так есть ли смысл возвращаться?
Или Брют не мокрушник, а честный вор, и не станет лишать человека жизни просто так, тем более, Лаки через голову перепрыгнул, чтоб выполнить задание. А что, если он доставит Ночку, а Юля будет мертва? Ситуация изводила его, и он злился на Ночку. Странно, но для него она была именно Ночкой, а не Яной. Девушкой, а не объектом, который нужно доставить Брюту.
– Ночью тоже можно идти или…
– Или. До темноты примерно час, нам хватит, чтоб остановиться в более надежном месте.
Как понял Лаки, пока они шли по тому же «пузырю». Сосняк закончился вырубкой, вдоль нее тянулась ЛЭП, под которой вырос непролазный лес вперемешку с малинником. Провода провисли, но сами опоры из нержавейки были как новенькие. Тучи опустились так низко, что, казалось, задевали огромные вышки.
В солнечный день Лаки не заметил бы голубоватое мерцание возле столба, оборванный провод будто бы искрил, теперь же остановил Ночку, положив ей ладонь на плечо:
– Посмотри, что это? Словно кабель под током.
Она сначала не понимала, о чем речь, а когда увидела аномалию, схватилась за автомат и попятилась:
– В привычной Зоне такого нет. Я ее назвала хренью электрической многозарядной, только один раз видела в действии. Впечатляет. Реагирует на движение, бьет шаровыми молниями на расстояние метров пятьдесят, и не один раз. Каждую молнию нужно разряжать отдельно. Кстати, их можно расстреливать. Но с самим источником ничего не сделаешь, проще обойти.
Так и сделали. Чем больше темнело, тем сильнее Лаки грызла совесть, говорила, какая он сволочь, собирается предать одинокую девушку, Маугли Зоны, хотя это уже ничего не изменит. Он возразил, что если не сделает этого, будет еще хуже, ведь не факт, что Брют собирается Яну убивать. Потом успокоил себя, что ситуация патовая, он проиграет, что бы ни сделал, потому пока нужно расслабиться и плыть по течению.
Снова вернулись на вырубку, Лаки обернулся и заметил, что свечение возле опоры, которая теперь была позади, усилилось, в воздухе материализовались две шаровые молнии – словно глаза неведомого существа смотрели из другого мира.
От следующей опоры Ночка отсчитала восемь шагов, раздвинула руками кусты малины, еще не сбросившей почерневшие листья.
– Наш последний на сегодня переход.
Малина хватала за одежду, словно не хотела подпускать Лаки к Ночке, он одну руку держал возле лица, вторую согнул в локте и выставил вперед. Ветки трещали так, что он не заметил бы и стадо кабанов. За малинником были густые заросли кустов, названия которых Лаки не знал. Тонкие стволы переплетались, как побеги хищной лианы.
Над головой покачивались шесть проводов ЛЭП, на которых ветер играл песню в фа-миноре. Лаки представлялась огромная гитара, невидимые пальцы перебирали струны. Когда-нибудь он обязательно сыграет Ночке. Сначала сдаст ее Брюту, потом освободит и отпустит…
…если Брют оставит его в живых. Вспомнилась троица Ночкиных пленителей, Гусь, нанятый, чтобы убить подельников. Заказчик обычно устраняет исполнителя, прикоснувшегося к запретному. Когда нанимают киллера, чтоб убрать кого-то важного, одновременно подыскивают другого киллера. Круговорот киллеров в природе.
