Сидни Хорлер

До недавнего времени я не менее одного раза в неделю навещал католического священника, пока тяжелый недуг не оборвал его жизнь. Сам я протестант, но это не мешало нашей дружбе. Таких прекрасных людей, как отец Р., мне не часто приходилось встречать. Этот в лучшем смысле слова «бывалый человек» – выражение, которое многие трактуют неверно, – сразу располагал к себе всех, с кем сводила его судьба. Он проявлял живой интерес к моей литературной деятельности, и мы часто обсуждали вместе различные истории и сюжеты.

То, что я собираюсь вам поведать, случилось года полтора назад, за десять месяцев до его болезни. Меня тогда всецело занимала работа над новым романом «Проклятие Дуна» о злодее, который использовал для достижения своих целей страшную легенду, связанную с древним поместьем в Девоншире.

Отец Р. выслушал сюжет и, к моему немалому удивлению, заметил:

– Для целого ряда людей ваш роман может стать предметом насмешек – они всегда будут испытывать недоверие к историям о вампирах.

– Да, это так, – согласился я. – И, тем не менее, Брэму Стокеру удалось взбудоражить воображение читателей: его «Дракула» – одна из самых ужасающих и в то же время захватывающих книг, когда-либо созданных служителем пера. Надеюсь, и мои читатели воспримут описанные мной события как обычную «фантазию» автора.

– Не сомневаюсь, – ответил священник, кивнув головой. – Кстати, – добавил он, – я верю в существование вампиров.

– Верите?

У меня по телу побежали мурашки. Одно дело – излагать какую-нибудь страшную историю на бумаге и совсем другое – когда, казалось бы, эфемерный ужас начинает обретать плоть.

– Да, – подтвердил священник. – Я не могу не верить в существование вампиров, поскольку, как бы невероятно это ни звучало, лично встречался с одним из них.

Я даже привстал от неожиданности. У меня не было оснований подвергать слова священника сомнению, и все же…

– Дорогой друг, – между тем продолжил он, – понимаю, что мое признание довольно необычно, но, уверяю вас, это правда. Та достопамятная встреча произошла много лет назад, далеко отсюда, где именно – не суть важно.

– Поразительно!.. И вы действительно видели вампира так же, как я сейчас вижу вас?

– Не только видел, но и разговаривал с ним. И до сего дня, кроме одного моего собрата священника, я никому об этом не рассказывал.

Он явно хотел поделиться со мной своей историей. Набив трубку, я поудобнее устроился в кресле напротив пылающего камина и приготовился слушать. Известно, что правда зачастую удивительнее вымысла, и вот теперь, похоже, мне представилась редчайшая возможность лично убедиться в том, что самые смелые мои фантазии – лишь бледная тень по сравнению с реальными событиями!

«Название того городка не имеет значения, пусть будет Н., – начал свою исповедь священник. – Достаточно сказать, что находится он на западе Англии и там немало весьма состоятельных людей. В семидесяти пяти милях от него расположен большой город, многие предприниматели которого, уходя от дел, переезжали в Н. доживать остаток своих дней. Я был молод, избранная мной стезя приносила мне удовлетворение. Но тут случилось… впрочем, я забегаю вперед.

У меня сложились дружеские отношения с местным врачом, доктором Сандерсом: когда у него выпадало свободное время, мы встречались и беседовали обо всем на свете, пытаясь разобраться в вопросах, которые, как убеждает мой жизненный опыт, не имеют ответов… по крайней мере, в этом мире.

Однажды вечером мы сидели у меня дома, и вдруг мне показалось, что во взгляде Сандерса появилось что-то недоступное моему пониманию.

– Что вы думаете о Фарингтоне? – спросил он.

По любопытному совпадению, его вопрос прозвучал именно в тот момент, когда я сам неосознанно размышлял о Фарингтоне.

Джозеф Фарингтон был в городе человеком новым, ибо обосновался в Н. совсем недавно, – вполне достаточная причина для того, чтобы о нем судачили. К тому же он приобрел самый большой дом на холме, возвышающемся в южной части города – в лучшем, по общепризнанному мнению, жилом квартале. Не считаясь с расходами, он обставил дом с помощью одной из наиболее известных лондонских торговых фирм и часто устраивал приемы, однако повторно побывать в его «Фронтонах», как называлось жилище Фарингтона, желающих обычно не было. Люди в один голос говорили, что Фарингтон «какой-то странный».

Я, конечно, знал об этом – никакие слухи и сплетни не проходят мимо ушей священника, – но все же колебался с ответом на прямо поставленный вопрос.

– Признайтесь, святой отец, – сказал Сандерс, видя мою нерешительность, – вам ведь, как и всем нам… не нравится этот человек! Фарингтон выбрал меня своим личным врачом, но лучше бы его выбор пал на кого-нибудь другого. Какой-то он странный.

Опять те же слова – «какой-то он странный»! Голос Сандерса еще звучал у меня в голове, а перед моим мысленным взором уже предстал Фарингтон – такой, каким я его запомнил, когда увидел на главной улице города: он прогуливался, и все вокруг исподтишка поглядывали на него. Крупного телосложения, само воплощение мужественности, казалось, он буквально пышет здоровьем, что невольно навевало думы о вечной жизни. У Фарингтона было румяное лицо, черные как смоль волосы, агатовые глаза и грациозная походка юноши – и это у человека как минимум шестидесяти лет от роду, судя по его биографии.

– Знаете, Сандерс, – поспешил я утешить доктора, – сдается мне, Фарингтон не доставит вам много хлопот. Здоров как бык.

– Вы не ответили на мой вопрос, – упорствовал Сандерс. – Забудьте о своем сане, святой отец, и скажите, что вы на самом деле думаете о Джозефе Фарингтоне. Не правда ли, от него бросает в дрожь?

– Вы… врач… и говорите такое! – слегка пожурил я моего друга, не желая откровенничать о Джозефе Фарингтоне.

– Это сильнее меня… Я чувствую перед ним невольный страх. Сегодня днем мне пришлось навестить его во «Фронтонах». Подобно другим людям крупного телосложения Фарингтон немного ипохондрик. Ему почудилось, будто у него что-то не в порядке с сердцем.

– И?..

– Да он сто лет проживет! Но, поверьте, святой отец, для меня было невыносимо находиться рядом с ним: есть в нем что-то пугающее. И я испугался… да, испугался. В его присутствии мной все время владел безотчетный ужас. Мне нужно было рассказать кому-нибудь об этом, вот я и пришел к вам, ибо не знаю в городе никого надежнее вас… Хотя свое мнение вы, как вижу, предпочитаете держать при себе.

– В подобных вопросах не следует спешить, – уклончиво сказал я, посчитав такой ответ наиболее приемлемым.

Спустя два месяца после этой нашей беседы не только город, но и всю страну потрясло жестокое бесчеловечное преступление. В поле обнаружили труп восемнадцатилетней девушки, местной красавицы. Ее прекрасное при жизни лицо было искажено застывшей маской смертельного ужаса.

От того, как бедняжку убили, у людей волосы дыбом вставали. Страшная рана на шее, словно девушка стала жертвой какого-то хищника из джунглей, вызывала оторопь.

При всей, казалось бы, абсурдности таких умозаключений нетрудно догадаться, что подозрения в этом дьявольском преступлении начали связывать с именем Джозефа Фарингтона. Настоящих друзей ему завести не удалось, хоть он и пытался быть общительным. Да еще Сандерс – безусловно, хороший врач, но не самый тактичный человек. Его нежелание навещать Фарингтона для оказания медицинской помощи – вы помните, как он неоднократно намекал на это в нашей беседе, – вызвало толки. А люди между тем были взвинчены до предела и потому, не имея против Фарингтона никаких прямых улик, именно ему приписали вызвавшее всеобщий шок убийство. Наиболее непримиримые среди молодежи в запальчивости даже заявляли, что следует взять правосудие в свои руки и как-нибудь ночью поджечь «Фронтоны», зажарив Фарингтона в его постели.

Когда напряжение вокруг произошедших событий достигло высшей точки накала, я, как вы понимаете, помимо своей воли оказался вовлеченным в это дело. Фарингтон прислал мне записку с приглашением на ужин. Послание заканчивалось словами: «Мне надо с Вами кое-что обсудить. Пожалуйста, приходите».

Будучи служителем Церкви, я не мог не откликнуться на его просьбу и поэтому принял приглашение.

Фарингтон встретил меня радушно, угостил великолепным ужином; на первый взгляд все было в порядке. Но… к моему удивлению, едва увидев его, я ощутил беспокойство. Рядом с Фарингтоном мне, как и Сандерсу, никак не удавалось избавиться от чувства страха. Он словно источал флюиды зла; в нем сквозило что-то дьявольское, отчего меня мороз пробирал до костей.

Я, как мог, старался скрыть свою растерянность, однако после ужина Фарингтон завел речь об убийстве девушки, что, естественно, привело меня в полное замешательство. И тут мне пришла в голову пугающая догадка: Фарингтон – убийца, чудовище!

Собравшись с силами, я принял его вызов.

– Ваша просьба встретиться со мной сегодня вечером была продиктована желанием снять с души ужасное бремя, – сказал я. – Вы ведь не станете отрицать свою причастность к этому убийству?

– Нет, – медленно ответил он, – не стану. Я виновен в смерти бедняжки. Но меня направлял демон, которым я одержим. Вы – священник, призванный хранить тайну исповеди, а значит, никому не скажете о моем признании. Дайте мне несколько часов: я сам решу, что мне делать.

Вскоре я покинул его дом. Дальше развивать эту тему Фарингтон не захотел.

– Дайте мне несколько часов, – повторил он на прощание.

Той ночью меня мучили во сне кошмары. Почувствовав, что задыхаюсь, я, как рыба, выброшенная на берег, с трудом добрался до окна, распахнул его настежь… и, потеряв сознание, рухнул на пол. А когда очнулся, увидел склонившегося надо мной Сандерса, которого вызвала моя верная экономка.

– Что случилось? – спросил он. – У вас было такое выражение лица, как будто вы заглянули в преисподнюю.

– Именно так, – ответил я.

– Это как-то связано с Фарингтоном? – уточнил он с присущей ему прямотой.

– Сандерс… – Переполненный эмоциями, я схватил его за руку. – Существует ли в наше время такая нечисть, как вампиры? Скажите мне, умоляю вас!

Проявив заботу о пациенте, доктор сначала заставил меня сделать глоток коньяка и только потом ответил. Точнее, сам задал вопрос:

– Чем вызван ваш интерес?

– Звучит невероятно… и надеюсь, что это всего лишь сон… но я лишился чувств, когда, распахнув окно, увидел – а может, мне показалось, – как мимо пролетал Фарингтон.

– Я не удивлен, – заметил Сандерс. – Обследовав изуродованное тело несчастной девушки, я пришел к выводу, что она погибла в результате чего-то ужасного, сверхъестественного. – Он помолчал немного в задумчивости, а потом продолжил: – Хотя сегодня мы практически не слышим о вампирах, это вовсе не означает, что дьявольские отродья больше не вселяются в обычных людей, наделяя их демонической силой. Кстати, на что было похоже существо, которое, как вам показалось, вы видели?

– Оно напоминало большую летучую мышь, – ответил я, содрогаясь.

– Завтра, – решительно сказал Сандерс, – я отправлюсь в Лондон – в Скотланд-Ярд. Вероятно, меня там поднимут на смех, и все же…

В Скотланд-Ярде над ним не стали смеяться. Но преступники, обладающие демонической силой, были не совсем по их части. Сандерсу также объяснили, что для привлечения Фарингтона к суду необходимы доказательства. И даже если бы я осмелился нарушить клятву священника – что абсолютно исключено, – все равно моих показаний было бы недостаточно.

Выход из этой ситуации нашел Фарингтон – он покончил с собой. Его обнаружили в постели с простреленной головой.

Впрочем, по словам Сандерса, Фарингтон своим поступком лишил демона тела, но сам злой дух по-прежнему парит над землей в поисках новой человеческой плоти.

Боже, помоги его несчастной жертве!