Сальвадор Дали (1904–1989) и Гала (1894–1982)
Гениальный безумец и русская звезда
Кто когда-нибудь узнает, какой была глубинная, природная сущность Елены Дмитриевны Делувиной-Дьяконовой, называемой Гала? Кто смог бы без ошибки рассказать тайную и темную историю ее жизни? Поль Элюар? Макс Эрнст? Сальвадор Дали? Или те молодые возлюбленные на короткий срок, у которых на плече она любила отдыхать в золотистом свете Порт-Льигата. Кем на самом деле была Гала, которая прошла по своему веку прославляемая как звезда? Свет этой звезды искрился, но был резким, как блеск черного алмаза. Какая неистовая сила одушевляет ее, что отражается в маленьких черных глазах, в полном жизни пронзительном взгляде? Иногда в них видна злоба, иногда они полны яда, а иногда Гала похожа на древнюю богиню или на старинную мадонну, которая способна, как Медуза, превращать в камни влюбленных в нее мужчин. Дали рассказывает, что знал ее всегда, что их первая встреча произошла не в 1929 году, а намного раньше, в годы его детства, когда он, маленький мальчик, слушая советы своего учителя, вдруг увидел в книжке яркую картинку, где была изображена закутанная в меха русская девочка. Она сидела в санках, спрятав руки в муфту, и пристально смотрела на него пронзительными глазами. У него был и другой вариант рассказа об этом странном видении: в оптическом театре господина Трейтера он увидел картинку – силуэт сжавшейся в комок русской девочки в запряженных тройкой санях, за которыми гонятся волки с горящими глазами. «Она пристально смотрела на меня; от вида ее лица, такого гордого, я оробел, и мое сердце сжалось. Ее ноздри, такие же полные жизни, как глаза, придавали ей сходство с маленьким лесным зверьком. Эта живость еще сильней контрастировала с остальным лицом оттого, что черты были гармоничными, как у мадонн Рафаэля. Гала? Я знаю, что это была она». Да, именно тогда Гала остановила на нем свой выбор, уже тогда она сказала ему: «Мой малыш, мы больше не покинем друг друга», пристально глядя на него маленькими глазами. Так же она глядела на него потом, когда они взбирались на скалы в маленьких бухтах Кадакеса. Значит, история их любви началась в верховьях жизни, у самых ее истоков, в холоде и снегу, в лубочной дореволюционной России, мифологизированной наивными китчевыми хромолитографиями. Совсем юная девочка, развитая не по годам. Удивительно, насколько она опережает ровесников: ребенок с увлечением читает Достоевского, Толстого и французских поэтов-романтиков. Именно она, властная и дикая, не захотела, чтобы ее называли Еленой. Ее мать Антонина ка кое-то время собиралась назвать ее Галей, и поэтому девочка берет себе имя Гала – два открытых слога, звучащие как крик, призыв или молитва. Это имя богини или название кометы, имя той, чьи желания непостижимы.
Даже ее рождение остается загадкой. Никто не знает точно дату. Год – 1895-й? День – 6 сентября или 25 августа? Час тоже неизвестен. Неизвестно и место рождения. Казань или Москва? Не вполне ясно, кто ее отец. Бесцветный чиновник из Министерства сельского хозяйства, всегда мертвецки пьяный и покинувший свою семью, чтобы уехать в Сибирь? Или элегантный, но властный, как тиран, друг ее матери, адвокат Иван Диульн, которого Гала называла своим крестным? Так передал ее слова Дали, рассказывая об их первой встрече в Кадакесе в 1929 году.
У нее есть свойство не поддаваться чарам и печалям прошлого. Уже в юности проявилась ее натура – неудержимая и сильная, не способная ни к угрызениям совести, ни к привязанностям. Она – сила, которая движется вперед и всегда направлена к будущему; ее не интересуют семейные тайны, воспоминания, остатки прошлого, но она уверена, что обладает мощной энергией. Никто не замечал у нее тайных ностальгий, приступов депрессии, романтических порывов. В ней буйствует свобода, которая побуждает ее любить героев Достоевского, превращающих свои раны в жизнь, в огненную силу. Она подобна пылающему костру, и пламя этого костра видно в ее глазах: они малы и глубоко сидят в глазницах, но их взгляд полон такой напряженной силы, что его не всегда можно выдержать. Она не красива в обычном смысле этого слова, но с детства очаровывает людей своей отвагой, капризами и тем, что сама называет «истерией». У нее бывают приступы гнева, которые производят впечатление на ее семью. Но буйные порывы могут утихать, и тогда она становится восхитительным ребенком, культурной девочкой с утонченными вкусами, которая любит поэзию и музыку. В семье Дьяконовых всегда очень высоко ставили искусство. Литература, в первую очередь поэзия, а также камерная музыка, которую любила играть ее мать, становились темами маленьких вечеров, в них участвовали все. В этих вечерах было то очарование, которым полны картины славянских художников – например, импрессиониста Грабаря, русского Моне или Боннара, любившего изображать отдых в сумерки в окруженных березами избах, сады, опоясанные живыми изгородями и засыпанные снегом, или обильно украшенные картинами и безделушками комнаты, в которых собираются вместе буржуазные семьи.
Итак, мать Галы, покинутая Дьяконовым, нашла убежище у своего друга Ивана. Он содержит всю семью и, несмотря на то что оба сына Дьяконовой, Николай и Вадим, его не любят, старается оказать детям всю помощь, необходимую, чтобы они получили образование. Семья в новом составе комфортно живет в Москве. Дети учатся, причем Гала делает это блестяще, изучают музыку и театр. Гала любит погружаться в созерцание и чтение. Читает она много, главным образом стихи; поэзия подходит к ее возбужденному пылающему уму, к ее тайно работающему воображению. Говорили, что тогда она любила залезать в меховые шубы своей матери или даже прятаться в платяные шкафы и рассказывать себе истории, как правило сказочные. И в детстве, и в юности она сохраняла эту склонность к игре воображения, к поэтическим мечтам, к невидимому. Отсутствие отца, по-видимому, не вызывает у нее досады, однако усиливает ее желание создавать для себя воображаемые миры. Если в школе кто-то спрашивает ее об отце, она отвечает, что он управляет поместьем, принадлежащим княжеской семье. Гала лжет без колебаний и смущения, и ее глаза выдерживают взгляд собеседника. Ее лицо очень рано становится гордым, почти высокомерным; она выглядит не дерзкой, но бесстыдной. Учится она с блеском, особенно успешно в древних языках и литературе, проявляет большое любопытство ко всему. Ей не хватает, может быть, только религиозного образования: ни мать, ни «крестный» не разбираются в религии. Гала не ходит на православные богослужения, но эти грандиозные и невероятно длинные литургии ей нравятся и волнуют ее воображение. Музыка, которая постоянно звучит в просторной квартире на Трубниковской улице, соединяется с печалью псалмов, которые поют в церкви, и усиливает ее чувствительность. Каждый год крестный ездит со «своей» семьей в путешествие. Гала мечтает о Западной Европе, о Швейцарии, о зимних спортивных курортах и роскошных отелях, о Лазурном Береге, Ницце, Каннах и Атлантическом побережье Франции, обо всех местах летнего отдыха, которые были созданы в XIX веке при Второй империи, – Аркашоне, Биаррице.
До революции осталось всего несколько лет. Гала, как и вся ее семья, мало интересуется политикой. Она не слышит требований и протестов народа, ее не беспокоит медленное умирание империи. В любом случае это не ее дело. Она слишком погружена в свои мечты и чтение и потому совершенно не замечает, как поднимается волна насилия, – не видит демонстраций, стихийно охватывающих города один за другим, не слышит жестких дискуссий, которых становится все больше. Она слишком эгоцентрична и потому не может мечтать о коллективистском идеале. Патологическая нервозность вызывает у нее одышку и приступы тоски. В такие минуты она укрывается в творениях своих любимых поэтов и создает для себя в воображении мир, принадлежащий только ей. Ее семья космополитическая, и поэтому Гала с семи лет неплохо говорит по-французски. Она читает в оригинале Виктора Гюго и Шатобриана. Позже, в швейцарском туберкулезном санатории, она откроет для себя великих романтиков и среди них Нерваля, который станет ее самым любимым писателем. О жизни Галы в то время совершенно ничего не известно: она предпочитала оставлять пробелы в своей истории, чтобы усилить легенду о себе, потому что очень рано почувствовала свою важность и необыкновенность. Станет ли Гала тоже поэтессой: она ведь уже неумело пытается писать стихи? Или будет музой? Или, что еще лучше, станет монахиней и уединится в каком-нибудь безвестном российском монастыре? Она этого не знает, но позже Дали признается вместо нее, что она постоянно была «неспокойной». Понимала ли она, что давление на грудь и боли, которые сжимали эту грудь в глубине, – симптомы болезни легких? Думала ли о том, что эта болезнь, если начнется, может принести ей свободу? Тогда ей обязательно надо будет уехать лечиться в Европу – например, в Швейцарию, где воздух прохладен и полезен для больных туберкулезом.
И там она наконец насладится той духовной независимостью, к которой стремится, и осуществит свое желание жить и узнать все основные чувства, из которых состоит жизнь. Она еще не встретилась с Полем Элюаром, которого потом поднимет на уровень настоящего поэта и в которого вдохнет всю свою жизненную энергию. Но она уже та, о ком он напишет в 1929 году в очаровательном сборнике «Любовь – поэзия», который посвятит ей. «Я чествую основное, я чествую твое присутствие. Ничто не прошло, у жизни выросли новые листья. Самые молодые ручьи выходят из-под земли в свежей траве. И жарко потому, что мы любим жару. Фрукты злоупотребляют солнцем, краски пылают. Потом осень пылко ухаживает за девственной зимой. Человек не созревает, он стареет. У его детей есть время постареть, пока он не умер. И он заставляет смеяться детей своих детей. Ты, первая и последняя, не постарела. И, чтобы осветить мою любовь и мою жизнь, ты сохраняешь свое сердце прекрасной обнаженной женщины». Так проходят ее детство и отрочество – в мощных порывах чувствительности и тайного честолюбия. В честолюбивом стремлении показать миру свою пылкость, свою дикость, свою невинность. Туберкулез не становится препятствием для этого желания, а, наоборот, усиливает и обостряет его. А еще он приближает ее к смерти. Гала всегда находилась не очень далеко от нее, но никогда не вела жизнь, направленную к смерти. Наоборот, она находилась в мощном потоке жизненной силы, которая сжигала ее, но всегда воскрешала. Поэтому отказ Галы от атеизма – признак того, что в ее душе было место мистике. Ее душа воспламеняется от любви, она строит тайные планы, упорно и долго вынашивает в душе конфликты, которым мешают развиться препятствия, замышляет великие дела, которые мечтает совершить. Ее очаровывают судьбы знаменитых персонажей славянских писателей. Ей близки Анна Каренина и Карамазовы. Ее маленькое лицо, треугольное и смуглое, и слегка раскосые глаза придают ей суровый и диковатый вид; правда, те, кто ее не любит, а таких много среди одноклассниц, считают это выражение лица лукавым. Из-за своей скрытой болезни она худеет, и с годами черты ее лица становятся азиатскими. На некоторых фотографиях, сделанных в 1910-х годах, Гала выглядит некрасивой, а ее лицо кажется хитроватым. В это время она еще не расцвела. Ее свобода и красота, которую позже воспоет Поль Элюар, еще скрыты внутри ее, свернутые в спираль. Они пока не вырвались на свет, для которого она себя решительно предназначила. Тот, кто читает ее записные книжки, недавно найденные в сундуке в замке Пуболь, где она похоронена, открывает для себя другую Галу, странную и беспокойную, просто героиню славянского романа. Она похожа на Люсиль де Шатобриан – «нервная, бледная и пылкая», как охарактеризовал романтическую душу Альфред де Мюссе. Ей нравятся русские поэты, сочинители невероятных рассказов, такие как Лермонтов, а также истории о вампирах, которые ее потрясают, привлекают и очаровывают.
Итак, отрочество Галы состоит из потрясений и столкновений. На фотографиях того времени выделяются ее легкие непослушные волосы и особенно глаза. Эти глаза, «пронзающие сердце», как потом скажет о них Поль Элюар, занимают все лицо, но не из-за величины, а благодаря силе их взгляда, подобного магниевой вспышке. Она не делает тайны из своих нервных приступов, а говорит о них сама. Несколько фраз на эту тему сохранились в ее интимных записных книжках, например: «Для моего возраста и моих физических сил я слишком, слишком нервная». Но эти «Интимные записные книжки» свидетельствуют в первую очередь о том, что она чувствует себя покинутой. Это чувство не утихнет никогда. Ожесточение, с которым Гала потом старается раскрыть способности любимого мужчины, будь то Элюар, Макс Эрнст или Дали, несомненно, является признаком ее духовных блужданий, того, что ей трудно существовать в этом мире, и ее панического страха быть одной, быть покинутой. В своих записях Гала признается: однажды она оказалась в своей комнате одна, изолированная от братьев и сестры потому, что заболела скарлатиной. Мать вышла на прогулку вместе с ее кормилицей. «Когда наступила ночь, – пишет она, – я, не зная, как зажечь свет, осталась в темноте, взобралась выше и села у окна, чтобы смотреть на движение снаружи и на уличные огни и чувствовать себя не такой одинокой. Я больше не хотела поддаваться одолевавшему чувству, что меня покинули. Потом много раз я испытывала этот ужас оттого, что внезапно покинута, когда родители под разными предлогами уходили от меня на вокзалах. Позже я боялась, что отец покинет меня, моих братьев и сестру, чтобы покончить с жизнью, состоявшей из споров, скандалов и злобы, – с нашей жизнью разобщенной семьи. Потом, намного позже, я боялась, что меня покинет мать, хотя для этого страха не было никакого повода, или покинут мужчины, которые любили меня и которых я любила». Хотя не все признания, сделанные в этих «Интимных записных книжках», надо понимать буквально, их чтение позволяет сделать вывод о психической неуравновешенности Галы и ее влечении ко всему странному и невидимому. Даты и факты в записях не совпадают с теми, которые смогли установить ее самые надежные биографы, но ясно, что Гала выхватывает взглядом из своего прошлого в первую очередь то, что связано с общим впечатлением жестокости и одиночества. Сильная тревога омрачает каждый эпизод ее детства, начиная с рождения младшей сестры. Появление сестренки на свет было ужасным, и старшая дочь слышала все, потому что комната, где происходили роды, была рядом с ее собственной. А потом девочке показали «маленькую живую куклу», которая вызвала у нее отвращение. Затем была тень, она появлялась каждую ночь, когда рассказчица начинала засыпать, и мучила ее; были жестокие игры братьев рассказчицы. В общем, это было трагическое детство, наполненное болью. Но иногда ему придают очарование счастливые воспоминания о том, как она гуляла по Красной площади во время весенних народных праздников среди зевак, нищих и продавцов игрушек. Теперь, когда Гала вспоминает это, игрушки кажутся ей опередившими свое время, сюрреалистическими. «Цветные стеклянные фигурки шалунов, [которые] с огромной скоростью поднимались и опускались в трубках, наполненных окрашенной водой», «маленькие металлические мышки, [которые] в ужасе убегали» в «кружащиеся облака цветной сахарной ваты». Странные эти записные книжки, которые писались втайне: из русского детства память Галы удержала только игры с родными и двоюродными братьями в гостях у ее дяди с материнской стороны, Артемия, который жил в маленьком живописном поселке в глубине России, в Николаевске. «Я увидела мифологическое существо, – написала она, вернувшись в Москву, – колосса с могучими плечами и руками, который как ни в чем не бывало поднимал нас на воздух, усаживал по одному на каждое плечо, потом третьего на голову и начинал ходить…»Как это далеко от прелестных рассказов Симоны де Сент-Экзюпери о детстве ее и остальных детей ее семьи в ласковой атмосфере замка Сен-Морис-де-Реман! Гала вспоминает только жестокие и опасные игры, грубые жесты, рассказы о детских кошмарах и ужасах и восхищение лесом. «Мы были до безумия романтичны, – пишет она. – Воображению самых младших лес казался знакомым благодаря светлячкам, добродушным и забавным улиткам, грибам – гномам-защитникам, зарывшимся в мягкий мох, более нежный, чем постель».
