Он привыкает к этой службе, словно интуитивно знает, что этих заданий ему будет достаточно, чтобы «омыть» свою честь и вернуть себе чистоту. В это время он читает «Мысли» Паскаля; в этой книге находит трагическое и космическое начало, свойственные этому философу. В тоне его писем теперь звучит больше мистики. Антуан пишет странные слова, что «несет на себе грехи мира», придавая своему военному заданию жертвенный смысл. Жюль Руа, его верный друг, потом увидит в его смерти что-то вроде обращения в христианство и будет считать последние недели жизни Антуана путем к смерти, чем-то вроде Страстей Христовых. А Консуэло каждый вечер старательно читает молитву, которую муж написал для нее. Эта молитва – маленький шедевр, образец юмора и ясности ума, который позволяет увидеть, как много взаимопонимания и нежности было между супругами. Вот она: «Господи, Тебе не придется сильно утомить себя. Просто делай меня такой, какая я есть. Я выгляжу тщеславной в мелочах, но в больших делах я смиренна. Я выгляжу себялюбивой в мелочах, но в больших делах я способна отдать все, даже мою жизнь. Я часто выгляжу нечистой в мелочах, но я счастлива лишь в чистоте. Господи, делай меня всегда похожей на ту, кого мой муж умеет читать во мне. Господи, спаси моего мужа, потому что он по-настоящему любит меня и без него я бы осиротела. Господи, пусть он умрет первым из нас двоих, потому что он выглядит очень крепким, но слишком сильно тоскует, если не слышит, как я шумлю в доме. Господи, прежде всего избавь его от тоски. Сделай так, чтобы я всегда шумела в доме, даже если мне придется иногда что-нибудь разбивать. Помоги мне быть верной и не видеть тех, кого он презирает, и тех, кто его ненавидит. Защити, Господи, наш дом. Твоя Консуэло. Аминь».

В Нью-Йорке, где Консуэло теперь совсем не ориентируется, она регулярно пишет мужу. Она пишет ему и другие письма, которые хранит у себя, в изобилии дает ему советы и рекомендации, но в первую очередь умоляет писать ей. «Говорите со мной, Тонио, они ужасны – эта пустота, эти пропасти, которые вы умеете создавать между нами… Дорогой, я целую вас, я страдаю. Я не знаю, куда идти. Скорей дайте мне ваши руки, чтобы я была спокойна, чтобы я была маленьким кусочком вас». По вечерам, возвращаясь со своих первых заданий, он пишет, делает заметки, работает над рукописью, которая получит название «Цитадель» и которую он не увидит опубликованной. В Борго, где он в это время находится, у него мало дел, он почти не бывает на людях, лишь иногда рискует выйти в деревню. Не желая обременять Консуэло своими страданиями, много пишет о них Нелли, хотя официально порвал с ней. Очевидно, считает ее более мужественной, чем его жена, хрупкая луговая травка, которую он называет Пимпренель.

Нелли он признается: «Я больше не могу!» Свою мать не хочет слишком сильно волновать и пишет, что «чувствует себя очень хорошо. Совсем хорошо». Но не может удержаться, чтобы не открыть перед ней все свое смятение и грусть. И пишет знаменитую фразу, где в сжатом виде высказана вся его философия чувств: «Когда будет возможно говорить тем, кого любишь, что ты их любишь?» Консуэло находится в том положении, в котором была все время с тех пор, как связала свою жизнь с жизнью Антуана: ждет его. Она отправляет ему короткую записку, в которой сообщает, что сломала палец. «Я пишу вам левой рукой. Но вы, мой дорогой и любимый, прошу вас, не сломайте себе ничего!» В ночь перед своим последним полетом, с 30 на 31 июля, он выходил из дома, но никто не знает куда. Предполагают, что ходил в город, разумеется в танцевальный зал, чтобы выпить там с девицами. Но никто не может это подтвердить. Известно, что он обедал в ресторане «Саблетт» в Мьомо и еще раз проделал свои постоянные трюки, которые так ослепляли его поклонников. Может быть, он продолжил ночь в Бастии? Это неизвестно. Известно только, что он съел свой первый завтрак очень рано: это засвидетельствовал молодой офицер, с которым он беседовал и пил кофе. Потом этот собеседник – его фамилия Брио, и впоследствии он стал генералом – рассказывал, что Сент-Экзюпери выглядел бодро и был довольно спокоен. Сент-Экзюпери любил кутить, выпивать и развлекаться: доказательство этому – вечера, которые он проводил за выпивкой с Леоном Полем Фаргом. Опьянение боем, восторг оттого, что он летает, острота отчаяния, нервное напряжение, созданное этой ситуацией, – все это должно было держать его в состоянии настороженности и усиленной бдительности. Оно могло ввести в заблуждение тех, кто видел его последним.

Раннее утро. Небо над Борго ясное, значит, погода не вызывает беспокойства. В 8 часов 45 минут Антуан вылетает на задание.

В 10:30 пропадает радиосвязь с ним. В 13 часов он не вернулся. В 14 часов его объявляют пропавшим без вести. Майор Антуан Сент-Экзюпери не вернулся никогда. Новость о его исчезновении распространилась по базе, как огонь по пороховой дорожке, и придавила всех горем и печалью. А ведь он предупреждал, что сделает что-то важное: он говорил, что предпочитает «использовать себя до предела»!

Кровать в его комнате была безупречно застелена; значит, он, видимо, не спал в ночь перед драмой. Однако в изголовье лежали два письма. Одно было написано генералу Даллозу, другое, вероятно, Нелли. Эти два письма очень важны. В первом из них Сен-Экзюпери пишет о своем духовном одиночестве и признается: «Будущий термитник меня пугает». Это письмо завершается словами: «Я создан для того, чтобы быть садовником». Во втором письме, где чувства выражены еще сильней, он пишет о «качестве вещества». Пустоте и небытию он противопоставлял воплощение, вещество. Новым роботизированным городам противопоставлял «французское духовное наследие», то есть монастыри, соборы и красоту деревень и природы. Он еще раз высказал Нелли свои главные и основные стремления. Это те самые желания, которые Антуан всегда высказывал матери, то есть изначальные. Он хочет «учить детей читать» и «смириться с тем, что будет убит как простой плотник». Снова возникает слово «быть», ключевое понятие его мысли – желание принадлежать к чему-то, быть связанным с чем-то.

А Консуэло за океаном еще ни о чем не догадывается. Она пишет, она молится, она, как может, занимает себя делами. Но окружающее ее молчание не предвещает ничего хорошего. Снова начинаются муки ожидания. Так она ждала его возвращения из полетов, когда он служил в «Аэропосте». Так она ночами и бледными ранними утрами ждала его возвращения в Монтодране, играла и курила с людьми из нелетного состава и спорила с Дидье Дора, но при этом не сводила глаз с неба, пытаясь понять, что за маленький огонек блестит на нем – самолет Антуана или просто звезда. Старательней, чем когда-либо, она пишет свои знаменитые «воскресные письма», и с каждой неделей их становится все больше. «Знай, – пишет она, – что я всю жизнь буду ждать тебя, даже когда стану старой и у меня больше не останется памяти». Консуэло цепляется за его обещания, за его слова о том, что даже в пустыне он не будет чувствовать жажду, потому что станет пить воду из ее глаз.

Ни тело, ни самолет не были найдены, поэтому у нее еще оставалась надежда, хотя и слабая. Консуэло цеплялась за эту возможность, но в душе у нее было мрачное предчувствие. В Нью-Йорке стали ходить злые слухи: уж не дезертировал ли он? Консуэло не верит этим сплетням, но втайне думает, что ее муж укрылся в Ливии или где-то еще в деревне или в монастыре – в уединенном убежище, где может залечить свои раны и заново построить свою жизнь. Поскольку «тело и имущество» ее мужа не найдены, власти не могут объявить его мертвым. Из-за этого его авторские права заблокированы, и пока Консуэло не может получить от них никакого дохода. Поэтому она переезжает из квартиры, которую снимала у Греты Гарбо, в скромную квартиру-студию на Лексингтон-авеню, поступает в крупную сеть магазинов «Блумингдейл» на должность оформительницы витрин и снова начинает работать как художница. Она пишет красками, рисует, но в первую очередь занимается скульптурой. И ждет. Война кончается, а она снова остается одна. Ложные друзья на этот раз окончательно исчезли, однако некоторые из друзей ее поддерживают. Но она замыкается в своем одиночестве и горе. Консуэло оставила у себя Аннибала, пса породы мастиф, которого очень любил Антуан и с которым он весело играл на пляже Лонг-Айленда. Она становится более набожной, чем раньше, словно утрата мужа возродила в ней наивную религиозность южноамериканской женщины. «Верни его мне, Отец Небесный, умоляю Тебя, соверши чудо», – просит она Бога. Она не хочет смириться с очевидным. Она даже посылает папе римскому письмо с просьбой вступиться за нее и потребовать международного расследования, которое точно выяснит обстоятельства исчезновения ее мужа. Она сильней, чем когда-либо, верит в те невидимые силы, с которыми когда-то беседовала, чтобы позабавить своих друзей и очаровать их невероятными фантастическими рассказами. Консуэло верит в тайные нити, соединяющие мужчину и женщину такой любовью, о которой потом сочиняют легенды. Она хорошо запомнила советы, которые ей давали Дали и Пикассо, и пишет красками яркими, как она сама. Но теперь ее красные, зеленые и синие тона стали гуще и глубже, в них больше трагизма. Кроме того, она заново обдумывает свою любовь к Сент-Экзюпери. Она вычищает из этой любви все помехи, словно катышки и узелки с ткани, словно резинкой стирает все разногласия. Остается лишь не имеющая себе равных страсть, которая удерживала их вместе. Консуэло почти по-детски утешает себя в горе. Она снова и снова просит Бога: «Дай мне руку» – и вспоминает, как Антуан, «ее» Тонио, говорил ей: чтобы роза была красивой, нужен садовник, который бы занимался розой, ухаживал за ней, поливал ее. Но что она может сказать теперь? Только это: «Сегодня тебя больше нет здесь, и твоя роза вянет без своего садовнка». Через пять месяцев после исчезновения Антуана она по-прежнему безутешна. Ненадолго покидает Нью-Йорк и укрывается в Кембридже, у своего друга по Гарвардскому университету, Джорджо де Сантилланы, который был другом обоих супругов. С ним она говорит на своем родном испанском языке. Гостя у него, она находит время писать новые письма Антуану, в которых подробно рассказывает мужу обо всем, что сделала, о живописи, о пианино, о том, как переписывает «Маленького принца», словно его герой стал их ребенком.

Ее картины начинают находить покупателей. Консуэло рада этому, потому что у нее уже почти нет денег; но она не обращает внимания на безденежье: богемный темперамент позволяет ей быть в одинаковой степени расточительной и экономной. Она пишет воспоминания, записывает обрывки фраз, которые ей говорил Сент-Экзюпери. И вспоминает его рассказ о том, что, когда ночью во время полета он чувствовал себя затерявшимся среди звезд и уже не знал, что перед ним – мерцающая Полярная звезда или огонь на земле, откуда ему подают сигналы, он говорил себе, что это «маленькая Консуэло» его зовет. «Твои истории направляли меня», – добавлял он.

В 1945 году, уверенная теперь, что Антуан уже не вернется, она наконец решает возвратиться во Францию. Ей немного страшно: она не вполне уверена в том, как ее примет семья мужа. Консуэло знает, как мало ее любят его родные, но решает отважно встретить эту трудность лицом к лицу. И вот она собирает свои вещи, и в первую очередь огромную кучу папок и архивов, которую ей оставил Антуан. Она упаковывает чемоданы и увозит с собой на корабле. Во Франции Консуэло снова обретает уверенность. У нее ни на мгновение не возникает мысль вернуться в Сальвадор. Она наконец готова отстаивать свои права вдовы, состоявшей в законном браке на условиях общности имущества супругов. Кто может отнять у нее эти права? Но она смутно чувствует, что ей будет трудно. Ее по-прежнему считают иностранкой, похитительницей, слишком шумной, и она знает, что поэтому ей придется потратить много сил, чтобы защитить свои права. Но она знает и свои обязанности. Хочет хранить память мужа, присутствовать на всех церемониях и в первую очередь стать посланницей его творчества, пропагандировать его книги на всех континентах, быть живой памятью о его слишком короткой жизни. У нее нет полного права на участие в посмертной публикации его большого труда – «Цитадели»: за изданием этой книги негласно надзирает Нелли де Вогюэ. Но Консуэло видит, как растет и достигает невероятного размера успех «Маленького принца». Она присоединяется к его пропаганде и даже иногда ставит свою подпись на экземплярах книги: разве она не одна из героинь сказки – покинутая роза, к которой Маленький принц потом захочет вернуться наперекор всему. Но прежде всего она снова берется за работу – лепит бюсты Сент-Экзюпери и статуэтки маленьких принцев, рисует его на почти наивных картинах в очень ярких тонах. Консуэло показывает свои работы на выставках и снова начинает появляться на людях. Латиноамериканская натура придает ей новые силы, и Консуэло снова начинает чувствовать вкус к жизни. Ее видят на коктейлях, вернисажах, театральных спектаклях, фестивалях. Садовод Дельбар, специалист по розам, создает сорт под названием «Консуэло де Сент-Экзюпери». Консуэло ездит по миру в качестве представительницы компании «Эр Франс» и получает от компании право летать всеми ее маршрутами бесплатно. Но в таких случаях командир экипажа усердно сообщает пассажирам, что «на борту находится графиня, вдова графа Антуана де Сент-Экзюпери, и следует оказать ей уважение». Консуэло принимает все эти мелкие почести, которые льстят ее тщеславию, – впрочем, эту ее черту замечал и Антуан, он ведь не упустил случая в своей сказке назвать розу «тщеславной». Однако это тщеславие преходящее, как сказано в псалме царя Давида. Оно – лишь погоня за ветром. Консуэло, конечно, знает об этом, потому что в глубине ее души есть мудрость родины – огненной страны. Она окружена маленьким кружком приближенных: ведь она всегда имела дар объединять вокруг себя поэтов и льстецов, бедных и богатых, молодых и старых. И среди них был молодой студент, присланный ее отцом помогать в секретарской работе (отец был ей не только родителем, но и другом). Этот юноша становится ее самым внимательным и самым верным доверенным лицом – верным настолько, что всюду сопровождал ее до самой смерти. Позже Консуэло сделала его своим единственным наследником, оставив с носом семью покойного мужа. Так она в последний раз посмеялась над родными Антуана, не сумевшими полюбить ее притом, что она этого хотела. Злые языки уверяли, что она пьет и немного меньше занимается живописью. А с тех пор как после неудачной попытки обосноваться в Солони поселилась в Грассе, в департаменте Вар, сплетники стали говорить, что теперь средства массовой информации забыли о ней. В этом высоко расположенном городе у Консуэло большой сельский дом, где она может писать картины, создавать скульптуры. Но главное то, что воздух здесь прохладней и полезней для ее здоровья: она страдает астмой. Сент-Экзюпери – центр ее жизни и каждого ее дня. Иногда, если ее просят дать интервью, она открывает большие сундуки, в которых хранятся все ее воспоминания. Консуэло признается: «Я всегда вздрагиваю, когда открываю папки и сундучки, в которых теснятся письма моего мужа, его рисунки, его телеграммы. Эти полные живой нежности и тайны послания хранят трагический и чудесный запах моего прошлого». Время идет, и круг приближенных редеет. Роза совсем завяла, от нее остались одни шипы: так говорит Консуэло, показывая свои ладони, исчерченные синеватыми венами. Она заставляет себя смеяться и даже шутить над этим, она принимает последние почести. Одна из этих почестей – долгая радиопередача Жака Шанселя Radioscopie на «Франс Интер», где Консуэло рассказывала о своей жизни щебечущим голосом.

Ее голос взлетал, становился чарующим, ее остроумные и легкие истории околдовывали слушателей. В общем, она проявила все, чем в ней восхищался Сент-Экзюпери, – искусство рассказчицы, изобретательность и истинный романтизм, из-за которых он говорил, что настоящая писательница и поэт – это она, потому что сам он умеет говорить лишь о том, что произошло с ним. В 1979 году ее здоровье ухудшилось, и она умерла во время приступа астмы.

Судьба распорядилась так, чтобы человек, которого она любила больше всех на свете, не имел могилы. Поэтому Консуэло была похоронена рядом со своим вторым мужем, писателем Гомесом Каррильо, в склепе на кладбище Пер-Лашез, где он покоится с 1927 года. Он, конечно, не сердился на то, что снова встретился с ней в невидимом мире, в которое она так верила.

Он ведь тоже любил ее, ввел в высшее парижское общество 1920-х годов и раньше Антуана сделал своей тайной советчицей и музой.