На Лазурном Берегу живут в это время более состоятельные люди, чем в Париже, и Збо считает, что там картины его подопечных имеют больше шансов быть проданными. Он увозит туда всех своих «чад и домочадцев», как называет их Блез Сандрар: Ханку, Амедео, Жанну и Сутина. Сначала в Ниццу, потом в Кань-сюр-Мер. Для Амедео и Жанны это продолжение их странствий. Но и в Париже, и на Берегу картины Моди плохо продаются. Постояльцы роскошных отелей, которые обходит Збо, не интересуются работами Амедео. Если они покупают картины, то предпочитают работы Фудзиты, который присоединился к ним. Война кажется бесконечной, и влюбленные остаются на побережье. Амедео почти все время пьян, проводит долгие часы за писанием картин и за выпивкой, ходит по кафе, устраивает скандалы то в одном месте, то в другом. Кончается тем, что они с Жанной начинают мало времени проводить вместе. Жанна отдыхает, готовится родить дочь, позирует для Амедео и иногда сама тоже снова начинает писать. У нее есть талант, но нет того неистовства, как у Модильяни, нет внутреннего огня, который сжигает его. На картинах и рисунках, изображающих ее в это время («Беременная Жанна Эбютерн», «Обнаженная Жанна Эбютерн анфас»), она всегда показана очень гибкой, в небрежной позе, которая придает ей рассеянный вид. На картине, написанной в 1918 году, она изображена в опаловых тонов блузе, опирающейся на край кресла или канапе. Она почти утомлена, в просторной одежде для беременных, лицо у нее узкое, глаза кажутся пустыми и словно обращены внутрь ее самой. Амедео пытается писать портреты детей, и ему удается уловить часть их загадочности и странности. Тут можно вспомнить его «Молодого крестьянина». Модильяни уловил его природную деревенскую силу, грубоватость и одновременно почти святую наивность. Фигуры моделей тяжеловесны, как у красивой аптекарши, написанной в это же время. Он освобождает своих персонажей от окружающей их трудовой среды. Несмотря на свою внешнюю неуклюжесть или грубость, они становятся невероятно изящными и нежными, как воздух. В эти же дни он пишет свои немногие пейзажи. В них чувствуется влияние Сезанна, но дальние от моря окрестности Ниццы изображены на них в стиле среднем между модерном и классицизмом. Однако природа – не любимая тема Модильяни. Больше, чем все его друзья-художники, он любит в своих моделях их человеческую природу и хочет изобразить их тела и души плотными. И вот 11 ноября 1918 года заключено перемирие. Прошло еще восемнадцать дней, и Жанна Эбютерн родила дочь. Родители дали девочке имя Жанна, хотя Амедео всегда называл ее Джованна, чтобы немного почувствовать себя на родине. Итак, закончилась война и закончился год. Возможно, Моди почувствовал, что препятствия наконец исчезли с его пути? «Начинается новая жизнь», – пишет он (по-латыни!) своему другу Збо. Но это больше похоже на черный юмор. Модильяни привык к своему несчастью, он уже не верит даже в успех. Его судьба несет его, как река, и он может лишь покоряться ей. Весной 1919 года он возвращается на Монпарнас, а Жанна и их дочь остаются в Кане. Амедео рад снова увидеть Париж. Он опять один и свободен и потому чувствует себя способным на все, он полон новой энергии. Узы, которые соединяют его с Жанной, очень прочны. Он никогда не любил ни одну женщину так, как любит ее. В этом чувстве были стыдливость и нежность, к которым он не приучал своих многочисленных любовниц. С ней он собирался создать супружеский союз, лишенный всякой грубости и жестокости – наоборот, спокойный и безмятежный, как та благодать, которая разлита в его картинах. Их связь не страстная и не дикая – во всяком случае, она не выглядит такой. Огонь любви горит тихо, прикрытый тем покоем, который художник собирается создать у своего семейного очага. Дело в том, что Жанна не скандалистка и не экспансивная женщина, какой могла бы стать в таких обстоятельствах, например, Кики Монпарнасская. Она не ходит, как Кики, по барам и кафешантанам. Она совсем не пьет. Модильяни любит ее за уравновешенность, которую она вносит в его жизнь, и за тот домашний покой, который он так долго отвергал. Но была ли Жанна полностью уравновешенной женщиной, которой судьба предназначала буржуазную жизнь? Вовсе нет. В ней всегда было что-то непрочное, шаткое. Ей было слишком тяжело подавлять свои чувства. Экспансивности Амедео она противопоставляла показную нежность и послушание, которые видны на дошедших до нас фотографиях. На его длинные монологи неизменно отвечала молчанием. Какая душевная трагедия скрывалась за застывшими позами и немотой? Может быть, она не знает, как ухаживать за маленькой Жанной? Может быть, ее тайна – неумелость и трудности молодой матери? Может быть, она слишком долго подавляла желание показать миру свое собственное дарование художницы и теперь теряет терпение? Маленькую Джованну поручают кормилице, уроженке Калабрии, которая нежно заботится о девочке. Жанна блуждает без цели по Лазурному Берегу. Создает несколько собственных произведений – картины и композиции из тканей, но все свое внимание уделяет Амедео. Она любит его настолько же страстно, насколько нежно, с глубокой болью, которую скрывает на дне своей души. В Париже Модильяни, разумеется, вернулся к прежним привычкам. Свобода возвращает его в годы разгула и пьянства. Зборовский обещал устроить ему выставку в Лондоне, и мысль о ней околдовывает художника и приводит в восторг. Амедео работает как каторжный, пишет с обычной для него быстротой картины, чаще всего изображающие Лунию. Эту вновь обретенную свободу разрушает телеграмма: Жанна просит денег, чтобы заплатить кормилице и вернуться в Париж. Она снова беременна, но Амедео, который забыл про осторожность и начал пить, возможно не понял, как много поставил на кон, в своей новой супружеской жизни. Он даже дает Жанне письменное обязательство, датированное 7 июля 1919 года, что женится на ней, как только «прибудут документы». Жанна больше, чем когда-либо, чувствует себя усталой. Она отправляет Джованну к новой кормилице в Шавиль и все время проводит лежа в постели. Она не может следить за Амедео, а он каждый вечер уходит из дома и напивается с Утрилло. Снова эти двое, художники-бродяги, ходят по улочкам Монмартра, беспечно поют на террасах кафе, бродят в скверах или валяются на скамейках.