Во вторник утром Феликс подсчитывает голоса. Из двадцати человек в его театрально-литературной группе лишь один хочет сыграть благородного Гонзало. К счастью, это Гнутый Грифель, бухгалтер-растратчик. Феликс вносит его в список действующих лиц и исполнителей.

Король Алонзо и его брат Себастьян. На них желающих нет. Никто не поставил им выше двойки, хотя все-таки обошлось без нолей.

Антонио, злой брат Просперо, более популярен: пять человек поставили ему девятки.

Стефано и Тринкуло: по две десятки каждый. Стало быть, четверо видят себя шутами.

Восемь человек хотят сыграть Фердинанда, причем шестеро из восьми явно себя переоценивают. Роль романтического героя подходит им как корове седло. Но двоим другим она может вполне подойти.

Ариэль: двенадцать человек. Похоже, многие интересуются спецэффектами и космическими пришельцами.

И Калибан – ошеломительные пятнадцать.

В среду ему предстоит сделать нелегкий выбор, думает Феликс. Он начнет с Калибана. Калибан втайне поэт. Когда они обговорят эту сторону его личности, число желающих наверняка поубавится. С Калибаном не все так просто, скажет им Феликс. За его уродливой внешностью скрывается нечто большее.

Морально готовясь к предстоящей тяжелой задаче, Феликс решил принять ванну. Это целое дело. Сначала надо нагреть воду. В кастрюле на печке и в электрическом чайнике. Потом налить кипяток в жестяное корыто и разбавить его холодной водой, накачанной ручным насосом. Затем надо раздеться и забраться в корыто. Зимой в доме прохладно, из-под двери сквозит, а сегодня еще ледяной дождь бьет в окно. Старое вытертое полотенце тоже не добавляет уюта. Давно пора купить новое. Что ему мешает? Его чувство стиля, вот что. Новое банное полотенце не подходит к его аскетичной, монашеской обстановке.

Как приличествует скромной девице, Миранда никогда не присутствует при его омовении. Куда она пропадает? Куда-то подальше отсюда. Умная девочка. Чтобы взрослая дочь уважала стареющего отца, ей не следует видеть его голые тощие ноги и увядшую, сморщенную плоть.

Как Просперо с Мирандой мылись на острове? Феликс размышляет над этим вопросом, усердно намыливая подмышки. Вряд ли у них была ванна. Откуда бы ей взяться на острове? Возможно, там был водопад. Но всякий раз, моясь под водопадом, Миранда должна была опасаться, что на нее может накинуться похотливый Калибан. Вероятно, в такие минуты Просперо запирал Калибана в скале. От греха подальше.

Это все хорошо, но как же тогда сам Просперо? Мог ли он творить чары без своих магических книг, без волшебного жезла и колдовской мантии? Вряд ли он мылся под водопадом, облаченный в волшебную мантию, с книгой и жезлом в руках. Получается, он не мылся вообще. Страшно даже представить, как он смердел после двенадцати лет без душа!

Но Феликс забыл: Ариэль стоял бы на страже. Ариэль в образе гарпии – и целая гвардия духов, послушных Просперо. В тексте не упоминается, что Ариэль мог быть банщиком при Просперо, но, скорее всего, так и было.

Подобные упущения и недомолвки вообще свойственны театру, размышляет Феликс. В пьесах никто не моется и даже не думает о мытье, никто не ест, не ходит в туалет. За исключением Беккета, разумеется. В Беккете можно не сомневаться. Редис, морковь, мочеиспускание, вонючие ноги: все это есть, и в избытке. Человеческое тело в апофеозе его приземленной, презренной бренности.

Феликс выбирается из корыта и встает мокрыми босыми ногами на холодный дощатый пол. Хватает полотенце, поспешно вытирается. Надевает фланелевую пижаму. Наполняет грелку горячей водой. Зубы – в стакан с кипяченой водой, туда же – шипучую таблетку. Витаминное драже. Чашка горячего какао перед сном. Ему не хочется выходить в туалет в метель, поэтому он справляет нужду в стеклянную банку, припасенную специально для таких случаев, и выливает мочу в раковину. На острове в «Буре» никогда не было снега; Просперо не нуждался в стеклянной банке.

А теперь пора спать.

Когда он ложится и выключает свет, Миранда материализуется в темноте.

– Спокойной ночи, – говорит он ей. Она сейчас провела рукой в воздухе над его головой, словно легонько погладила его по лбу? Да, так и было.

В среду утром на улице ясно и солнечно. Феликс съел на завтрак вареное яйцо и теперь едет во Флетчерскую исправительную колонию мимо заснеженных полей и сверкающих деревьев, покрытых коркой льда. За рулем он тихонько насвистывает. Бан-бан, Ка… Калибан! Отличная сцена для музыкального номера. Он скажет в классе, что речитатив Калибана – один из первых образчиков рэпа, и отчасти так оно и есть.

– У нас проблемы, – говорит он, стоя у доски. – На роль Калибана претендуют пятнадцать человек. Это нужно обсудить. – Он берет маркер. – Кто такой Калибан? Что он собой представляет?

Совершенно пустые взгляды.

Феликс решает зайти с другой стороны:

– Мы все согласились, что Ариэль не человек, а скорее пришелец из космоса. А что Калибан? Его мать была человеком, это мы знаем точно. Но сам Калибан… человек или нет?

– Человек, – говорит Контакт.

– Человек, однозначно, – говорит Чудо-Мальчик и обводит взглядом класс, ища поддержки. – Как он мечтает залезть на Миранду!

Одобрительный смех, выкрики «Да».

Уже кое-что, думает Феликс. Прогресс налицо.

– Давайте навскидку, – говорит он, – каким одним словом лучше всего описать Калибана? Первое, что придет в голову.

– Чудовище, – говорит Маракас. – Почти все называют его чудовищем.

– Негодяй.

– Тупица.

– Урод.

– Вонючий. Они говорили, от него несет тухлой рыбой.

– Дикарь. Может быть, людоед.

– Ком земли, – говорит Жучила Фил.

– Раб, – говорит Рыжий Койот. – Презренный раб, – добавляет он.

– Ведьмино отродье, – говорит 8Рукк, хакер с темной стороны. – Это самое лучшее.

Феликс записывает все слова на доске.

– Не сказать, чтобы очень приятный парень, – говорит он. – Так почему вы хотите его сыграть?

Улыбки в ответ.

– Он крутой, как чума.

– Мы его понимаем.

– Его все шпыняют, но он не дает им себя сломать. И всегда говорит то, что думает. – Это высказался Костыль.

– Он не прощает обиды, – говорит Мачете. – Если кто-то его опускает, он хочет им отплатить, черт их всех задери.

Феликс проводит черту под списком на доске.

– Все остальные только и делают, что обзывают его нехорошими словами, – говорит он. – Но человек – это не совокупность всего, что о нем говорят другие. Он гораздо сложнее. – Ученики согласно кивают. Им нравится ход его мыслей. – Давайте попробуем разобраться. Что есть в Калибане такого, что незаметно на первый взгляд?

Феликс делает паузу и, как водится, сам же себе отвечает:

– Во-первых, он любит музыку. Он поет и танцует. – МУЗЫКАЛЬНЫЙ, пишет он на доске. – В этом они с Ариэлем похожи.

– Но не по-фейски, – говорит Мачете. – Никаких буквиц и лютиков.

Феликс делает вид, что не слышит.

– Он знает остров. Знает, где что растет. Знает, где найти еду. – ХОРОШО ЗНАЕТ ОСТРОВ, пишет он на доске. – Именно он произносит самую поэтичную речь об острове во всей пьесе. Когда рассказывает о своих снах. – РОМАНТИК, пишет он. – Он считает, что Просперо украл у него остров, принадлежащий ему по праву рождения, и хочет вернуть свою собственность. – ЖАЖДЕТ МЕСТИ, пишет он.

– В каком-то смысле он прав, – говорит Змеиный Глаз.

– Значит, он как Просперо, – говорит 8Рукк. – Тоже жаждет мести. И хочет быть самым главным. Типа, все дерьмо, он король.

– Минус балл, – говорит Чудо-Мальчик. – Ты сказал «дерьмо».

– Я не ругался, – говорит 8Рукк. – Просто иллюстрировал мысль.

– Я пытаюсь сказать, – перебивает их Феликс, – что Калибан – трудная роль. Вам нужно подумать. Играть его будет непросто. Придется как следует потрудиться. – Он делает паузу, чтобы дать им время осмыслить услышанное. Кто-то сосредоточенно хмурится, кто-то тихонько хмыкает. Возможно, кое-кто из пятнадцати претендентов на роль Калибана уже передумал.

– И да, Калибан в чем-то похож на Просперо, – продолжает Феликс. – Только Просперо не хочет быть королем на острове. Наоборот, он мечтает как можно скорее оттуда уехать. Но Калибан думает, что он должен быть здесь королем, и хочет населить остров своими маленькими подобиями. Поэтому он и пытается изнасиловать Миранду. Но у него ничего не выходит, и тогда он подбивает Стефано и Тринкуло убить Просперо.

– Неплохой план, – говорит Костыль. Одобрительный гул голосов.

– Хорошо, вам не нравится Просперо, – говорит Феликс. – И на то есть причины. Об этом мы еще поговорим. А сейчас у вас будет письменное задание. В первый день, когда мы обсуждали главные темы пьесы, я упомянул тюрьмы. – ТЮРЬМЫ, пишет он на доске в самом верху. – Я хочу, чтобы вы перечитали пьесу и нашли все тюрьмы, о которых там говорится. Включая тюрьмы из предыстории – из тех событий, которые происходили еще до начала пьесы. Что это за тюрьмы? Кто в них заключен? Кто тюремщик? Кто кого посадил в тюрьму и кто за кем надзирает?

УЗНИК. ТЮРЬМА. ТЮРЕМЩИК, пишет он на доске.

– Я сам насчитал семь. Может быть, вы найдете больше. – На самом деле их девять, но пусть его ученики превзойдут своего учителя.

– А если место одно, например остров, но речь идет о двух разных его частях, это считается за две тюрьмы? – уточняет Гнутый Грифель. – Или все-таки за одну?

– Давайте будем считать за одну тюрьму каждый единичный пример лишения свободы, – говорит Феликс.

– Единичный пример лишения свободы? – переспрашивает Костыль. – Я так и скажу, когда выйду на свободу, у меня был чумовой четырехлетний единичный пример лишения свободы, обсоси его пчела.

Смех в классе.

– Хорошо, что не лишения жизни, – говорит Маракас.

– Единичный пример безжалостного мордобития.

– Единичный паршивый пример.

– Все правильно, – говорит Феликс. – Вы меня понимаете.

Они частенько подтрунивают над ним, когда он использует лексикон социальных работников.

– А что считать тюрьмой? – спрашивает 8Рукк. – Сосна, в которую заперли Ариэля, считается?

– Скажем так: тюрьмой будет считаться всякая ситуация или место, в котором ты оказался против собственной воли, не хочешь там находиться и не можешь оттуда выбраться, – говорит Феликс. – Стало быть, да, сосна считается.

– Паршиво, – говорит Контакт. – Отбывать одиночное заключение в тухлой сосне!

– Не то слово, паршиво, – говорит 8Рукк.

– В дубе было бы хуже, – говорит Рыжий Койот. – У него древесина тверже.

– А кто найдет больше всех тюрем, ему будет приз? Победителю выдадут лишнюю сигаретку? – спрашивает Костыль.