8

Надю, как и предполагала Ева, вызвать на разговор оказалось не так просто.

– Да мне больше нечего рассказывать! – воскликнула девочка, обращаясь не столько к своей матери, которая тоже вышла к гостям, сколько к Еве. И с неприязнью покосилась на незнакомого ей Ивана, заподозрив в нем очередного следователя.

– Надя, а ты еще раз расскажи! И вдруг вспомнишь что-то новое, – строго наказала мама. Женщина всегда относилась хорошо к Еве и Тине, и пропажу девочки переживала остро. Наверняка в материнских страхах представляла на месте Тины свою дочь. Поэтому она не стала слушать отговорок Нади, пригласила гостей в комнату и предложила им чай. И хоть Ева с Иваном дружно отказались от угощения, отправилась на кухню готовить.

– Но мне и правда нечего больше рассказывать!

Миниатюрная и пухленькая, как сдобная булочка, Надя смотрела на Еву такими честными и чистыми глазами, что заподозрить ее в укрывании информации было бы кощунственно.

– Хорошо, Надя, я тебе верю. Но расскажи еще раз все, что знаешь. Иван – мой друг и помогает мне с поисками Тины.

Надя снова покосилась на мужчину и нехотя принялась пересказывать то, что уже и так знала Ева – про то, как они с Тиной были близкими подругами, но перед экзаменами поссорились. Во время рассказа девочка тихо вздыхала, мялась, надолго замолкала и постоянно оглядывалась на дверь, словно ожидая подмоги от матери.

– Надя, а из-за чего вы поссорились с Тиной? – вмешался молчавший до этого Иван.

– Ну… А вам какое дело? – неожиданно буркнула девушка, и ее щеки, покрытые, как у персика, пушком, залил нежный румянец. – Поссорились и поссорились.

– Надя, это может быть важным! – воскликнула Ева и перехватила быстрый взгляд Ивана.

– Надя, я понимаю, что ты можешь чувствовать, – произнес мужчина проникновенным тоном и сделал красноречивую паузу. – Может, ты не знаешь о том давнем случае, потому что тогда ты только родилась. Но однажды в нашем городке пропал мальчик. Ваш с Тиной ровесник. И наш с Евой приятель. Мы вместе с ним и другими ребятами играли на старой станции в ролевую игру. Ты никогда не играла в ролевые игры?

Надя фыркнула, давая этим понять, что подобный вид развлечений ей не интересен. Но при этом ее карие глаза загорелись любопытством.

– И? Как он пропал? – спросила она, потому что Иван не торопился рассказывать дальше.

– Никто не знает. Просто вот он еще был среди нас, с кем-то по правилам игры разговаривал. И вдруг исчез. Его искали. Как сейчас Тину. Но так и не смогли найти.

– Совсем?

– Совсем.

– То есть до сих пор? – с ужасом в глазах уточнила Надя.

– До сих пор, – подтвердил Иван. – До сих пор никто не знает, что с ним случилось. Нас – тех, кто участвовал в игре, постоянно расспрашивали: мама того парня, милиция, еще какие-то люди. Думаю, волонтеры. Череда вопросов. Череда просьб вспомнить, когда его видели в последний раз, кто, где. Все, как сейчас. И мне, и Еве, да и другим ребятам только и хотелось того, чтобы нас оставили в покое, потому что мы уже по двадцатому разу пересказали все, что знали. Но нам не верили и просили вспомнить все новые и новые подробности. Это очень неприятно – когда ты уже опустошен расспросами, но все ждут от тебя чего-то еще. Что тут можешь чувствовать? Усталость и дикое желание, чтобы все наконец-то закончилось.

Надя кивнула, и Иван продолжил:

– Выходило, что последним того парня мог видеть я. Поэтому особо наседали на меня: где, как, почему, о чем говорили, в каком настроении я его оставил и почему? А, может, я что-то недоговариваю? А если хорошо подумаю?

– На меня тоже так наседают, – смутилась Надя.

– Вот! И, знаешь, скажу честно: мне было страшно. Я боялся ляпнуть лишнее. И потому делал себе лишь хуже: следователи расценивали мой страх как то, что я что-то скрывал.

– А вы что-то скрывали? – заинтересованно спросила Надя. Иван ненадолго замолчал, а потом признался:

– Да. То, что поспорил с тем парнем перед тем, как оставить его.

Ева бросила на мужчину удивленный взгляд, но Иван, словно его не заметив, продолжил:

– Так, ничего особого. Перебросились парой реплик. Витя сказал что-то нехорошее про мою тогдашнюю девушку, меня это задело. Я ответил. В ссору тот разговор так и не перерос. И все же я скрыл нашу стычку, потому что ко мне и так было повышенное внимание. Но, знаешь, до сих пор чувствую вину за то, что не рассказал всего. Вдруг то, что я утаил, могло бы как-то помочь в поисках Вити? Вдруг?

Иван замолчал, испытующе глядя на потупившуюся девочку. И когда Ева уже собралась было вмешаться и нарушить долгую паузу, Надя, не поднимая глаз, тихо произнесла:

– Я поклялась, что никому не скажу. Это не мой секрет. Но я была против! Потому мы и поссорились. Тина изменилась с тех пор, как влюбилась в этого Макара из 11-«Б». Отдалилась от меня. Стала такой… с задранным носом ходила, вот! Ведь у нее же парень из выпускного класса. Круто, блин! А за этим Макаром много девчонок бегало. Он у нас такой… Местный секс-символ!

Ева, слушая откровения Нади, побледнела и незаметно для себя вцепилась пальцами в обивку дивана, на котором сидела. Она хотела узнать тайны Тины, но сейчас оказалась не готова к ним. А если выяснится, что Тина и Макар уже были вместе? Так, как мужчина и женщина? Или окажется, что семнадцатилетний парень издевался над пятнадцатилетней девочкой и насильно принуждал ее к сексу? Глаза Евы метали молнии, негодование черным смерчем зарождалось в груди, готовясь вырваться наружу криком и неконтролируемыми действиями. Ведь если выяснится, что Макар сделал Тине что-то плохое, Ева помчится к нему домой. Припрет к стенке его мать, выцарапает его контакты, помчится, если надо, в столицу и выкопает Макара хоть из-под земли. Чтобы затем урыть! Наверное, вся эта гамма чувств отразилась на ее лице, потому что Иван вдруг накрыл ладонью ее сжатый кулак и легонько его похлопал. Она не выдернула руку, напротив, почувствовав поддержку, немного успокоилась.

– Я ей только мешала, – продолжала Надя. – Еще и потому, что говорила про Макара «ветреный». Хм… А как его назвать, если еще вчера он целовал одну девочку, а сегодня уже – Тину? Но она ответила, что Макар ее уважает за смелость и считает другой. И решила подтвердить свою храбрость! Понимаете, ходили слухи, что наши мальчишки, ну, с девятых и до одиннадцатых классов, соревнуются в крутости. Они вступали в какую-то группу и получали задание. Тех, кто проходил испытания, записывали в «элиту». Тех, кто проваливал, считали фуфлом и переставали уважать.

– Как ты сказала? Вступали в группу? – встрепенулся Иван и быстро переглянулся с Евой. – В какую?

– Не знаю. Какая-то группа в «Вконтакте». Создана только для мальчишек из нашей школы. Задания всякие там были… Типа ночью переночевать на местном кладбище. Или спрыгнуть с моста в реку. Такая всякая фигня. Проверка на вшивость. То есть на смелость.

– А Тина? – разволновалась Ева. – Какое отношение к этой группе имела она?

– Ну… Тина решила тоже пройти испытание.

– Так ты же сказала, что в группу вступали только мальчишки! – вскричала Ева.

– Да, это так. Тина должна была стать первой девочкой. И то только потому, что при Макаре и других заявила, что ничего не испугается. Макар еще ее похвалил, мол, Тина – девчонка что надо! Молоток. Не то, что другие – размазни. Что такие девушки, как Тина, ему и нравятся. А ей будто вожжа под хвост попала. Она заявила, что пройдет испытание и не зассыт. Макар обещал ей помочь вступить в группу. После этого мы с Тиной и поссорились. Я стала отговаривать ее от глупостей. А она раскричалась, что я ее только позорю. Что мы больше не подруги…

Последнюю фразу Надя произнесла срывающимся голосом и вдруг разрыдалась. Ева, среагировав быстрее Ивана, прижала девочку к себе и зашептала ей в волосы что-то утешительное. На плач из кухни с подносом в руках прибежала мама. Но Надя быстро успокоилась, отстранилась от Евы и продолжила рассказ. Мама тихо поставила на столик угощение и присела на краешек дивана.

– Тина мне пригрозила, что если я кому проговорюсь, мне будет плохо.

– Тина тебе пригрозила?! – опять повысила голос Ева.

– Ну да… Она же, как связалась с Макаром, изменилась. По уши в него втрескалась и все тут. Все остальные – по фигу.

– Продолжай, Надя, – мягко попросил Иван.

– Ну… Я поклялась, что от меня о группе никто не узнает. И о том, что Тина будет участвовать в испытаниях – тоже.

– И ты молчала?! Ведь Тина пропала явно из-за этих дурацких испытаний! – вспылила Ева, но Иван снова коснулся ее руки.

– Надя, ты сможешь все это повторить следователю? – спокойно спросил он. – Поверь, твой рассказ очень поможет в поисках.

Девочка помедлила, посмотрела вопросительно на мать, а затем кивнула.

– Хорошо, – подытожил мужчина. – Мы больше не будем тебе мешать. Спасибо тебе, ты очень помогла! И не думай, что сделала что-то плохое, наоборот.

– Я должна была рассказать это раньше! – снова расплакалась девочка. – Но я же поклялась! Как я могла нарушить? Но Тина мне подруга! Не смотря ни на что. Я должна была…

На этот раз Надю уже обняла мама. Иван хотел было что-то сказать, но женщина едва заметно покачала головой, и Ева потянула мужчину за край рубашки.

– Пойдем, Иван! Нам пора. Спасибо вам. И извините.

– Не за что извиняться, Ева, – вздохнула хозяйка. – Надеюсь, Тину скоро найдут живой и невредимой.

На улице они оба, словно сговорившись, остановились возле подъезда и перевели дух.

– Спасибо тебе, – поблагодарила Ева уже Ивана. – Без тебя вряд ли получилось разговорить Надю.

– Я не сделал ничего особенного.

– И, тем не менее, нашел нужные слова.

– Надеюсь, это поможет в поисках. Не забудь позвонить следователю.

– Непременно.

– Пойдем, провожу тебя до дома и пойду к себе. Мне пора возвращаться.

– Да, конечно, – кивнула Ева, стараясь не выдать того, что от слов Ивана ей стало грустно.

Какое-то время они шли молча, обдумывая услышанное. Иван в своих предположениях оказался не так далек от истины. Рассматривает ли следствие версию игры? Что удалось узнать? Ева решила, что позвонит следователю, когда дойдет до дома, но не из квартиры, а с улицы, чтобы избежать лишних расспросов от матери.

– С Макаром нужно разговаривать. Дожимать его, – высказал вслух Иван свои мысли. – Сдается мне, он тот еще «фрукт»!

– А мне по описанию чем-то тебя в том возрасте напоминает.

– Так я и говорю, что «фрукт» еще тот! – усмехнулся Иван. Но Ева не улыбнулась.

– Я не знала, что ты поссорился с Витей перед его пропажей. Это правда или ты присочинил, чтобы разговорить Надю?

– Нет, не присочинил, – помрачнел Иван. – Пономарев стал насмехаться над Ульяной. Мол, она – та еще «монашка». Юбку задирала, едва ли не задницей светила. И вообще… Намекал на то, что она девица легкого поведения. А мне уже давно казалось, будто Пономарь положил на Ульяну глаз. И тогда я вспылил, забыл об игре и… чуть не заехал ему в нос. Вовремя опомнился.

– И на этом все? – уточнила Ева.

– И на этом все, – довольно резко, отсекая дальнейшие расспросы, ответил мужчина. И с заметным облегчением, словно обрадовавшись удобному предлогу для смены темы, произнес:

– Вот ты и дома!

Они остановились возле подъезда. Иван сунул руки в карманы джинсов и качнулся с пяток на носки, словно то ли торопясь распрощаться, то ли желая сказать что-то еще. Но пауза затянулась, и девушка первой нарушила ее:

– Спасибо, Иван.

– Не за что. Выходные вышли… насыщенными, – усмехнулся он. – Береги себя. Обратись в полицию.

– Обязательно.

– И следователю расскажи о разговоре с Надей.

– Вот прямо сейчас и позвоню.

– Молодец. Ну… Пока?

– Пока.

Он больше ничего не добавил, развернулся и ушел, оставив Еву в облаке непонятного разочарования. Словно она ждала от него что-то еще, но это не случилось. Может, она надеялась, что он пообещает вскоре вернуться? Или даст слово звонить – узнавать, как идут поиски Тины? Дабы избавиться от неприятного чувства, Ева вытащила телефон и набрала номер следователя. Тот ответил сразу, выслушал ее сбивчатый рассказ в полном молчании, а затем коротко ответил:

– Спасибо, Ева.

Не было в его интонациях ни удивления, ни действительно благодарности за информацию. Ровный механический тон уставшего человека. Ева попрощалась и зачем-то извинилась за беспокойство. Настроение испортилось окончательно. К грусти из-за скомканного прощания с Иваном добавилось разочарование от ответа следователя. Ева пешком поднялась к себе, чтобы оттянуть момент встречи с суматошной матерью и ее собакой, но никого, к своему удивлению, не застала в квартире. Только на зеркале красовалась прикрепленная скотчем записка:

Ева бессильно опустилась на подзеркальную тумбу, не зная, то ли плакать, то ли смеяться. Первым ее порывом было набрать номер куратора поисковой группы и предупредить о надвигающейся катастрофе. Она уже взяла было радио-трубку, но, увидев время зафиксированного последнего звонка, разочарованно вздохнула: Василий звонил вскоре после ее ухода с Иваном. А, значит, мама уже успела добраться до старой станции. Что ж, остается надеяться, что разнос от «миссис Смит» не испортит отношения Евы с Василием. В чем она сомневалась. Ева уже жалела о том, что так настаивала на прилете мамы, ведь та доведет ее до тихого помешательства своими придирками, замечаниями, упреками и советами уже через полтора дня. Но ничего не оставалось делать. Ева переоделась в домашнюю одежду, вымыла руки и отправилась на кухню готовить то ли поздний обед, то ли уже ужин.

Возвращался в Москву Иван гораздо позже, чем планировал: мама долго не хотела его отпускать. Ее желание задержать сына было понятно: не так уж часто он навещал их. Да и в этот визит почти все время провел не с родителями, а, как выразилась мама, «в разбегах». Впрочем, она о Еве отзывалась не только с сочувствием, но и с симпатией. Оказывается, мама немного знала девушку: видела ее в библиотеке и однажды заказывала через Еву редкую книгу. Рассказывая о ней, мама не удержалась от замечания, что на таких скромных, работящих девушках и нужно жениться, а не на «профурсетках» вроде Эльзы. Иван оставил комментарий без ответа. Но, однако, уезжал он из городка со щемившим сердце чувством, что бросает Еву в сложной ситуации. А друзьям ведь нужно помогать.

Он очень надеялся, что Тина скоро найдется – живой и невредимой, и что угрозы в адрес Евы окажутся пустыми. Но спокойно ему не было. Это чувство свербило подобно хронической боли и мешало отвлечься.

Народу в электричке было мало. Мужчина выбрал место в середине вагона и, привалившись плечом к стенке, без интереса уткнулся в окно. Он мог бы вздремнуть, как расположившийся на другом сиденье мужчина. Но когда в голове кипели мысли, о сне не могло быть и речи. Такого адреналина, как в эти выходные, Иван не испытывал уже давно. Прав был Вовка, говоря, что они стали жить скучно: налаженный, как швейцарские часы, бизнес, отдых на комфортабельных курортах, моменты релакса после работы в любимом пабе и элитный тренажерный зал три раза в неделю. Отработанная схема, по которой они до недавнего времени шли, как по проложенным рельсам, не делая остановок и не сворачивая на незнакомые пути. Иногда только Вовка предлагал попробовать нечто экстремальное вроде прыжков с парашюта, серфинга или горных лыж. И если Иван отказывался, сердился и вновь заводил песню о том, что жить они стали скучно. Но при этом сам, как только выдавалось время, вместо горных курортов выбирался в родные места. Поначалу Иван удивлялся частым поездкам друга в их поселок, ведь никого из родных у Володи там не осталось. Но Вовка, загадочно улыбаясь, напоминал про отличную рыбалку в местных озерах. «Стареешь, старик. Ностальгируешь!» – усмехался Иван, когда друг зазывал его к себе домой на домашнюю уху из пойманной им рыбы. Но, угощаясь наваристым супом, соглашался с тем, что надо выбираться в родные места чаще: общаться с родителями, наедаться до отвала маминых щей, а на следующий день спозаранку, когда чернильный кисель ночи еще не разбавляет туманно-молочный рассвет, с удочками и накопанными червями отправляться на местные озера. Вечером варить уху и делать с отцом в саду их фирменный шашлык. Возможно, он так и поступит – вернется уже в следующие выходные. Или, лучше, возьмет небольшой отпуск и проведет его с родителями. И, может, пригласит на уху и шашлык Еву и ее маму со Шварценеггером. Не смотря на экстравагантность и театральность, миссис Смит ему понравилась. Даже бедняга Шварценеггер, который трясся, словно листочек на ветру, вызвал у Ивана симпатию. Только насторожило, что Ева во время чаепития была натянута, как струна. Тронь, и зазвенит. Да, миссис Смит, похоже, дама непростого характера. Но Ева с ее прохладой в синих озерах, осанкой королевы и гордо вздернутым подбородком казалась Ивану человеком, которого не так просто сломить. И потому было ему удивительно наблюдать перемену, внезапно произошедшую в ней с приездом матери: плечи девушки вдруг поникли, четкая линия подбородка словно расплылась, в глазах-озерах вылиняла синева. И стала Ева тусклая и неприметная. Не правильно так гаснуть в лучах, пусть и яркой, матери! Впрочем, откуда Ивану знать, какие между Евой и ее матерью отношения? Он судил по собственной семье. А дома у них всегда было мирно и спокойно. Даже когда он чудил по молодости и влипал в проблемы, после справедливых выволочек от отца и упреков матери вновь наступал привычный мир.

Нет, неспокойно ему… Лучше позвонить Еве прямо сейчас! Иван достал мобильный и в этот момент увидел, как по проходу пробирается цыганка. Сколько представительниц этого вольного народа ходит по электричкам в похожих косынках и цветастых многоярусных юбках? Но Иван интуитивно узнал в этой женщине ту самую, которая в пятницу заговорила ему зубы. Он вскочил на ноги и бросился за цыганкой в другой вагон.

– Эй! – закричал Иван громко, привлекая к себе внимание других пассажиров. – Эй! Стой!

Цыганка на мгновение задержалась в тамбуре, но затем, разглядев мужчину, рывком открыла дверь и перебежала в другой вагон.

– Да стой же ты! Поговорить нужно! Денег тебе дам! – закричал Иван. Но женщина не остановилась, напротив, почти бегом пересекла следующий вагон. И то, что она пыталась от него скрыться, лишь подтверждало подозрения Ивана в том, что дело нечисто. Чтобы цыганка да отказывалась от денег?

– Тебе заплатили? Чтобы ты заговорила мне зубы? Кто? Я дам больше, скажи только, кто! – закричал он, сыграв ва-банк. Цыганка приостановилась, будто борясь с искушением. Но в этот момент с ближайшего к ней сиденья встала целая семья с двумя маленькими детьми. И удобный момент был упущен. Женщина шмыгнула в тамбур одновременно с тем, как электричка остановилась у платформы. А Ивану пришлось ожидать, когда помешавшая ему семья прошествует к выходу. Когда он вылетел в тамбур, расталкивая с извинениями входящих в вагон пассажиров, и пробрался к дверям, цыганки на платформе уже не оказалось. То ли успела перебежать в другой вагон, то ли спряталась на станции. Иван тихо выругался. На всякий случай он прошел до головного вагона, но так и не нашел ту женщину. Мужчина в досаде плюхнулся на свободное место и отвернулся к окну. Следя без всякого интереса за расплывающимися на черном экране неба полосами огней, он вновь мысленно «пролистал» все события, начиная с «ужина воспоминаний» до разговора с подругой Тины. Пожалуй, нужно все записать, хорошенько подумать над связью между этими происшествиями и поискать недостающие звенья. И вдруг эта мысль потянула за собой новое воспоминание – одно из тех «проходящих», которые оказываются в чулане памяти на самой дальней полке за их неважностью, но которые под влиянием обстоятельств или ассоциаций могут обрушиться на тебя, как задетая случайно коробка. И тогда оказывается, что в неказистой оболочке скрывалось нечто важное, в свое время еще не имевшее значения. Ивану вдруг вспомнилось одно из тех пасмурных скучных утр 2000-2001 года, вынужденно похороненных в очередях поликлиники. В тот период ему приходилось посещать поликлинику и из-за травмы, и потому, что военкомат постоянно запрашивал то очередную справку, то медицинские заключения.

Настроение у него в то утро было паршивое: минутное дело, ради которого пришлось вставать в несусветную рань, грозило превратиться в многочасовую волынку. Иван второй час подпирал спиной стену в коридоре, дурея от жары и духоты, вызванных законопаченными наглухо окнами, многолюдностью и шпарящими на полную батареями. Все стулья занимали старушки, которые своим кудахтаньем провоцировали непрекращающийся гам, места у стены достались тем счастливчикам, которые, как и Иван, пришли к открытию, а остальные пациенты толпились прямо в середине коридора. Гардероб не работал, стоявшая в углу вешалка скрылась под чужими пальто, поэтому Иван держал в руках, из которых левая еще была перебинтована, громоздкую «дутую» куртку, какой-то пакет и толстую медицинскую карту, а ботинками придерживал брошенный на пол рюкзак с учебниками. Чувствуя себя той переполненной вещами вешалкой в углу, парень маялся не только от неудобств и жары, но еще и от скуки. Поэтому когда он увидел ту девушку в приметных круглых очках и с двумя тощими косичками, неожиданно обрадовался ей, как старому другу, хоть она не вызывала у него интереса. Она не была его одноклассницей, объединяло их лишь общее увлечение. Обычно во время встреч он даже не заговаривал с ней. Вот и в тот день разговор, который Иван завязал от скуки, тек вяло и без азарта. В какой-то момент ожидаемо повисла пауза. И пока Иван судорожно пытался придумать новые темы, дабы возобновить неинтересную ему беседу, потому что изнывать от неловкого молчания в компании оказалось хуже, чем страдать от скуки в одиночестве, девушка молча таращилась на него. Огромные очки делали ее похожей на стрекозу, глаза за увеличительными стеклами казались непомерно большими. Может, она и не слушала его до этого, погруженная в какой-то свой транс? Иван даже едва не помахал ладонью у девушки перед лицом. Но она встрепенулась, словно ее внезапно разбудили, и уставилась на его забинтованную руку.

– Тебе очень было больно? – спросила вдруг девушка.

– Ну… – уклончиво ответил Иван.

– Ты прости его. Он не нарочно, – затараторила она прорвавшимся наружу горячим шепотом. – Так вышло. Он не хотел этого. Он вообще-то хороший, только…

Что она собиралась сказать, Иван так и не узнал, потому что в тот момент открылась дверь нужного кабинета, и медсестра пригласила его пройти. А когда он вышел в коридор после приема, девушка уже ушла.

…Вспомнив тот случай, Иван тут же набрал номер Евы. Когда она ему ответила, он сразу, без приветствия спросил:

– Ты помнишь, как звали третью девушку в нашей компании? Кажется, у нее было имя, созвучное с твоим.

– Евгения, – ответила после недолгой заминки Ева.

– А как она выглядела, можешь описать?

– Ну, как… Обычно. Одевалась просто, как и я – в джинсы и кофточки. Только, в отличие от меня, носила большие очки. И еще волосы заплетала в косы.

– Ага, точно! – обрадовался Иван.

– А что случилось?

– Да ничего особенного. Просто вспомнил кое-что. Но пока не знаю, насколько это важно.

Он торопливо, понизив голос, пересказал вспомнившуюся ему встречу в поликлинике. Ева помолчала, обдумывая услышанное, а затем спросила:

– А ты у Евгении после не спрашивал, что, вернее, кого она имела в виду?

– Спрашивал. Но она вытаращила глаза и ушла от ответа. Мол, не понимает, о чем я. Хотя нашу встречу в поликлинике не отрицала.

– Гм… И когда это произошло? – продолжала расспрашивать Ева. – Можешь точно назвать?

– Думаю, в конце ноября – начале декабря, примерно через месяц или чуть больше после моего падения. Гипс мне к тому времени сняли, но рука еще болела и какой-то период я ходил с повязкой.

– Да, помню. Евгения появилась в компании примерно в то же время. Нет, чуть раньше. Иван, а что если это она и была на станции? И знала, с кем ты там «встретился»?

– Не уверен. Я же не видел ее лица. А джинсы и такие, как у девушки «со станции», ботинки носило, как ты сказала, полгорода. К тому же Евгения, как мне помнится, нередко что-то ляпала ни к селу ни к городу. И ни разу, кроме того случая в поликлинике, не дала мне понять, что мы с ней «встречались» раньше.

– Найти бы ее, – высказала вслух Ева то, что думал Иван. – И расспросить. Может, что вспомнит? А вдруг это она подбрасывает нам записки?

– Вполне в ее духе, – согласился Иван. Но Ева тут же и отвергла свое предположение:

– Нет, Иван. Не думаю, что она отравила бы собаку. Та Евгения, которую мы знали, на это не была способна. Ты вспомни, как она спасала проснувшуюся зимой муху, которую кто-то из мальчишек собирался прихлопнуть!

– Ага, – хохотнул Иван. – Защищала муху, как львица – детеныша. И, кажется, унесла к себе домой. Долговязый даже искал ей спичечный коробок.

– Вот! Она к животным относилась с особой нежностью. И они ее любили. Так что вряд ли это она убила вашу собаку.

– Но все равно сбрасывать Евгению со счетов не стоит. Ты ничего о ней не знаешь? Ни разу за все это время не встречала?

– Нет, – ответила Ева сразу на оба вопроса.

– Ладно… Ты разговаривала, кстати, со следователем?

– Да. Но его как-то не воодушевили мои новости, – погрустнела Ева.

– Может, и воодушевили, только он не подал виду. Должность обязывает. И не забудь сообщить в полицию об угрозах!

– Завтра же.

– Я уже подъезжаю, Ева, после поговорим. Спокойной ночи!

Она пожелала в ответ тоже спокойной ночи и первой отключилась.

Квартира встретила знакомой тишиной, которая приняла его в объятия, как заждавшаяся жена, и Иван только сейчас понял, как соскучился по своему дому. Он разулся, стянул через голову рубашку и прошел на кухню. В одиночестве есть своя прелесть: можно молчать, когда тебе не хочется разговаривать, пить холодное пиво в темноте, сидя на широком подоконнике и рассматривая с высоты третьего этажа освещенный прямоугольник двора, и ничего, абсолютно ничего другого не делать. Когда пиво закончилось, Иван открыл холодильник, чтобы взять новую банку, но передумал. Вместо этого принял горячий душ, смывая с себя минувший день, затем выбрал фильм, заказал по телефону пиццу и тогда уже открыл другую банку пива. После напряженной недели и не менее напряженных «выходных» он заслужил спокойный вечер. Это завтра он отправится в офис и облачится в рутину как в привычный, скроенный по его фигуре костюм. Вновь станет для подчиненных требовательным Иваном Сергеевичем, скрупулезно проверит отчеты, подпишет акты, вернет не показавшиеся ему точными расчеты. Но это завтра. А сегодня он – обычный мужчина Иван Селин, который собирается насладиться остатками уходящего дня, ледяным пивом, хорошим фильмом и острой пиццей.

Но, видимо, он не заслужил эту пару часов спокойствия, потому что в тот момент, когда Иван принял из рук курьера коробку с горячим промасленным дном, раздался звонок мобильного. Мужчина поморщился и бросил полный досады взгляд на телефон. Нет его уже сегодня! Нет, и все тут. Мобильный замолчал, но едва Иван запустил фильм и потянулся за первым кусочком пиццы, вновь затрезвонил.

– Черт побери! – выругался мужчина. Но телефон взял и, увидев номер Евы, ответил без прежней дружелюбности:

– Да, Ева? Что-то случилось?

– Случилось, – ответила девушка таким тоном, который моментально погасил раздражительность и окатил тревогой. – На старой станции обнаружили труп.

– Что?! – воскликнул Иван и вскочил на ноги, едва не опрокинув на пол коробку с пиццей. – Это?..

– Нет, это не Тина. Слава богу. Это… – Ева помолчала, словно собираясь с духом. – Это уже скелетированные останки, которым не меньше десяти-пятнадцати лет.

Иван пропустил удар. И так как он, нокаутированный новостью, молчал, Ева ответила на его незаданный вслух вопрос:

– Ты же понимаешь, чьи это могут быть кости? Еще ничего не подтвердили, но это лишь вопрос времени. Старое дело вновь поднимут. Там есть подробные описания, во что был одет тот несчастный мальчик.

Она вдруг всхлипнула и замолчала.

– Ева? – тихо позвал девушку Иван. – Ева? Где его нашли?

– В подполе одной из построек. Там был то ли подвал, то ли широкий погреб, то ли еще что… – сбиваясь и глотая окончания слов, пояснила девушка. – В полу – люк. Он оказался откинут. А рядом – широкая бочка, в которой когда-то хранились какие-то химикаты. Все это время бочка стояла на люке. На нем остался след. А сейчас ее кто-то сдвинул, открыл люк, и туда чуть не провалился Шварценеггер.

– Что?! Ничего не понимаю! Ева, успокойся и давай еще раз! Какая бочка, какая постройка? И что там делала ваша псина?!

Девушка перевела дух и вновь заговорила – уже не так торопливо, хоть по звенящим нотам в ее голосе Иван догадывался, что Ева находится на гране истерики. Из ее рассказа он узнал о том, что миссис Смит в компании чихуахуа самостоятельно отправились на старую станцию. Там они своим появление навели шороху, потому что, со слов девушки, если ее мать запланировала скандал, он и будет – громогласный и ураганный. Миссис Смит за те два часа, что была на станции, успела вмешаться в работу волонтеров, поспорить с их руководителем об эффективности его методов, собственнолично подключиться к поискам и… в какой-то момент упустить из виду свою собаку. К счастью для Василия и его команды миссис Смит вскоре после обнаруженной пропажи Шварценеггера услышала его лай, доносящийся из ближайшей к ней постройки. Оказывается, кроха чихуахуа нашел открытый подпол и почему-то зашелся в истерике. Василий решил проверить подвал. Но едва в люк по приставной лестнице спустился, освещая себе дорогу фонарем, первый волонтер, как из погреба раздалась тирада ненормативной лексики, сменившаяся взволнованным криком: «Тут скелет!».

– Мама уже дома, отпаиваю ее валерьянкой и сердечными каплями, – устало закончила Ева. – Шварценеггер еще больше стал трястись, периодически начинает скулить и выть. В общем, ночь ожидается кошмарной.

– А Тина? О ней новостей нет?

– Нет, – тихо ответила Ева. – Слава богу, это не ее тело нашли. Но теперь… Теперь, после всего этого… Что мне остается думать?

– Ева, Тину найдут. Живой и невредимой! – ответил нарочито бодрым голосом Иван, сам плохо веря в собственные слова. – А кости могут принадлежать какому-то бродяге.

– Сомнительно. Эта постройка находится рядом с теми вагонами, где мы проводили игру. Вернее, рядом с путями, на которых они стояли. Состав отогнали еще тогда, но место приметное. Я почти уверена в том, что найденные останки принадлежат Вите Пономареву. Понимаешь, какой кошмар? Его везде искали, а он был так близко! И уже мертвый. Говорят, что его не могли найти, потому что люк все это время был закрыт. И на нем стояла одна из бочек с химикатами. Видимо, исходящий от нее запах и сбил тогда с толку поисковых собак.

– Какие химикаты, Ева? Если станция пустовала много лет еще до того, как мы на ней организовали игру, вряд ли в бочках могли сохраниться химикаты!

– Ну, не знаю. Я не в состоянии сейчас рассуждать, Иван. Факт остается фактом: тогда Витю не смогли найти, а сейчас, спустя пятнадцать лет, нашли и так легко.

Иван услышал в трубке другой женский голос – отдаленный и неразборчивый. И Ева торопливо распрощалась.

– Прости за плохие новости. Но, думаю, тебе нужно их знать, – сказала она, прежде чем повесить трубку.

– Я постараюсь завтра приехать! – прокричал Иван, не зная, успела ли она его услышать.

Нехорошие дела. Он отшвырнул на диван мобильный и без всякого аппетита сжевал кусок остывшей пиццы. В рассказе Евы Иван услышал вопиющие нестыковки. И, чтобы не забыть их, взял ручку и торопливо записал свои сомнения прямо на обрывке картонной коробки. Подозрительным ему показалось то, что так легко и именно сейчас обнаружилось тело, которое пятнадцать лет назад оказалось хорошо спрятано: крышка люка закрыта, а сверху для надежности установлена бочка с какой-то вонючей, со слов Евы, субстанцией. Могла ли эта субстанция выветриться за долгие годы хранения или все же нет? Может, бочка была надежно закрыта, так, что жидкость из нее не улетучивалась годами? А в «нужный» момент пятнадцать лет назад с нее сорвали крышку, чтобы исходящий от химикатов резкий запах заглушил вонь разлагающегося тела и сбил с толку поисковую собаку?

Иван перечитал написанное и пришел к выводу, что выглядит его версия слишком уж надуманной. На самом деле все могло быть куда прозаичней: Витя зачем-то зашел на склад и в темноте провалился в подпол. Несчастный случай. Сломал при падении, допустим, шею.

Только вот кто-то потом люк закрыл и поставил на него бочку. «Мне кажется, я знаю, что случилось с Пономаревым», – вспомнились Ивану слова друга накануне его гибели.

– Черт возьми, Вовка, что ты успел разнюхать?

Не стоило ли другу жизни это знание? Ведь он вполне мог что-то узнать, потому что наведывался в поселок довольно часто.

Нужно ехать. Можно настойчиво отмахиваться от якобы не его проблем, заглушать тревогу, нехорошие предчувствия пивом и работой, но себя не обманешь. Не будет ему спокойно. Иван решил с утра пораньше заскочить на работу, но только ради того, чтобы отдать указания на неделю вперед. Затем он постарается выцарапать из сервиса машину, заплатит за ее сверхсрочный ремонт хоть тройную цену. И тут же рванет в поселок.

Только его планам так и не суждено было сбыться: с утра, еще до того, как он переступил порог офиса, его огорошили другими новостями. Проблемы возникли в его компании и оказались настолько крупными и неожиданными, что заставили Ивана позабыть обо всем остальном.