12

Ева с громко бьющимся сердцем поднялась на нужный этаж и нажала на белую кнопку звонка. На какое-то мгновение ей показалось, что и на этот раз ответом ей будет тишина. Но за дверью послышались шаги, глазок на пару секунд потемнел, а затем кто-то два раза повернул в замке ключ.

Открыла ей женщина примерно ее возраста или немного старше, привлекательная и ухоженная. Одета хозяйка квартиры была в узкие джинсы и длинную рубашку-поло, белизна которой подчеркивала красивый карамельный загар. Угольно-черные волосы женщины были коротко подстрижены и торчали на затылке задорным «ежиком», тогда как длинная ассиметричная челка падала на одну скулу. Голубые глаза составляли яркий контраст и с загорелой кожей, и с темными волосами. Что-то в чертах этой женщины показалось Еве знакомым, но узнала она ее не сразу, обманувшись тоном волос, и лишь тогда, когда женщина удивленно выгнула брови домиком и выдохнула:

– Ты?!

– Ульяна? – растерялась Ева и неловко улыбнулась, сразу, как в те школьные времена, почувствовав себя рядом с бывшей подругой дурнушкой и замарашкой.

– Что ты здесь делаешь? – спросила Ульяна с плохо скрываемой враждебностью, словно визит Евы не просто удивил ее, а разозлил и… напугал.

– Мне сказали, что здесь живет Вероника, которая учится в одной школе с моей сестрой. Тина пропала. Ты, наверное, слышала.

– Ты ошиблась. Здесь нет никакой Вероники, – сказала Ульяна, но одновременно с этим из глубины квартиры раздался девичий голосок:

– Ма, кто пришел?

– Ошиблись! – крикнула, продолжая сверлить Еву взглядом Ульяна, и попыталась закрыть дверь. Только Ева, успев взять себя в руки после первого замешательства и наполнившись неожиданной решимостью, уже перешагнула порог, потеснив хозяйку квартиры.

– Я тебе не разрешила войти!

– Мне нужно поговорить с Вероникой. Позови ее! Пожалуйста, – Ева даже умоляюще сложила руки перед грудью. Но ответить хозяйка квартиры не успела, потому что в коридоре показалась девушка-подросток.

– Ника, я же сказала, что ошиблись! – опомнилась Ульяна. Но девушка уже остановилась за ее спиной и с любопытством уставилась на гостью. Ева в свою очередь рассматривала девушку, чувствуя, как в душе расплывается неотвратимо и бесповоротно, как чернильное пятно по промокашке, предчувствие глобальной катастрофы. Девушке, как Ева уже знала, было четырнадцать лет, и не составило труда подсчитать, во сколько могла забеременеть бывшая подруга. Перед глазами встала картина рыдающей в школьном туалете резко подурневшей и одетой в мешковатую одежду Ульяны. И Ева все с обречением поняла.

Вероника была красива, хоть на мать в ее возрасте и не похожа. Она была смуглой и черноглазой, длинные темные волосы красивыми волнами спускались по плечам на грудь. Чувствуя, как в глазах закипают слезы, Ева всматривалась в знакомые черты этой девушки и не могла произнести ни слова. А Ульяна, видя замешательство гостьи и будто наслаждаясь им, словно неким триумфом, победно усмехнулась.

– Здравствуйте! Вы к кому? – вывела Еву из замешательства вопросом девушка.

– К тебе, – выдавила гостья. – Мне нужно с тобой поговорить.

– Ева, я запрещаю! – взвилась вдруг Ульяна.

– Пожалуйста, – попросила в очередной раз гостья. – Если бы у тебя пропала дочь, и ты бы пришла ко мне за помощью, я бы тебе никогда и ни при каких обстоятельствах не отказала.

По лицу Ульяны пробежала тень, женщина инстинктивно сделала шаг назад и приобняла Веронику, словно желая защитить ту от невидимой опасности.

– Хорошо, – выдавила она. – Только недолго. Нике нужно… Нужно собраться. Мы собрались… Собрались за покупками.

Вероника удивленно вскинула брови, совсем как мать, но промолчала. Но когда Ева представилась, на лице девушки вдруг промелькнул испуг, и теперь уже она схватила, будто в поисках защиты, мать за руку.

– Я не знаю, где Тина! – выкрикнула Вероника и забегала глазами, убедив Еву в том, что пришла она сюда не зря. Только так не вовремя раздался звонок в дверь, и внутри Евы все оборвалось.

– Это Иван, – выдавила она, глядя Ульяне в лицо.

– Ну что ж, Иван так Иван, – усмехнулась та. – Пусть заходит.

И открыла дверь.

…Он, в отличие от Евы, узнал Ульяну сразу. Ева взглянула Ивану в лицо и поняла это по его глазам, в которых удивление сменилось просыпающимися ураганами. А когда он справился с замешательством, его губы тронула та знакомая уже Еве растерянная улыбка. Можно ли убить улыбкой? Видимо, можно. И даже дважды, тогда и сейчас. Первая любовь не ржавеет, правду говорят. Ева стиснула зубы и опустила глаза, но успела заметить, как Иван перевел взгляд на девушку, и с его губ, с которых моментально сошла улыбка, едва не сорвался адресованный Ульяне вопрос. Ева успела опередить мужчину:

– Вероника, отпираться бесполезно. И Макар, и Надя рассказали о твоей роли в исчезновении моей сестры. Не сегодня-завтра тебя вызовет следователь. Если еще этого не сделал. Так что придется все рассказать.

Она блефовала, и слова произносила так жестко и отрывисто, словно не говорила, а короткими сильными ударами вбивала гвозди. Если бы не эти ураганы в глазах Ивана и его растерянная улыбка, отшвырнувшие ее в тот несчастный день, когда Ева впервые узнала невыносимую боль вероломства и неразделенной любви, может, она бы нашла другие слова и другой тон для Вероники – ребенка Ивана и Ульяны, плода их юной горячей любви. Но сейчас слова срывались не с ее губ, а били кровавой струей из открывшейся старой раны. Кажется, она что-то еще говорила под растерянными взглядами Ивана и Ульяны, и ей доставляло злую радость видеть, как испуганно сжимается Вероника, как из ее темно-карих глаз катятся слезы, как некрасиво кривится большой рот.

– Хватит! Прекрати! – закричала Ульяна, гневно сверкая на Еву глазами. А Вероника разразилась рыданиями, сквозь которые прорвались отдельные фразы:

– Я не хотела! Я только хотела ее напугать! Чтобы она оставила Макара! Чтобы он бросил ее, увидел, что она самая обычная трусиха! Я не хотела, чтобы она пропадала! Только чтобы испугалась!

– Вероника, – шагнул к девушке Иван, но она оттолкнула его протянутую к ней руку и с рыданиями бросилась вглубь комнаты.

– Ну, добилась своего? – зашипела Ульяна. – Уходи!

– Не уйду! Пусть расскажет, что она сделала с Тиной! Пусть расскажет мне, сегодня, сейчас, и тогда я ничего не скажу следователю! А если откажется, немедленно позвоню ему, и тогда твою дочь будут допрашивать! Ты вспомни, как допрашивали нас, когда пропал Витя Пономарев, забыла?

По тому, как побледнела под загаром Ульяна, стало ясно, что не только не забыла, но и чего-то боится.

– Подожди тут, я сейчас, – сдалась женщина. Она ушла, и Ева с Иваном остались ожидать в коридоре. Те несколько минут, что они оказались наедине, растянулись до мучительной вечности. Никогда еще молчание не казалось Еве таким невыносимым. Они с Иваном стояли близко, потому что узкий коридор не позволял Еве отойти от мужчины больше, чем на полметра, но, в то же время, очень далеко друг от друга, словно расстояние стало измеряться не сантиметрами, а прожитыми годами, и между ними пролегла пропасть в пятнадцать лет, разделяя их теперь уже навечно. Они оба не смели поднять друг на друга глаза, словно стыдясь чего-то. И все же Иван нарушил молчание.

– Я не знал, что у Ульяны есть дочь…

– Только ли у Ульяны? – не сдержалась от острой шпильки Ева. Он посмотрел на нее несчастным взглядом, губы, еще так недавно целовавшие ее с таким упоением, дрогнули, словно Иван желал что-то сказать. Но в этот момент вернулась Ульяна и кивнула Еве:

– Иди, она поговорит с тобой.

– Нам тоже нужно поговорить. Тебе и мне, – сказал Иван, старательно не встречаясь взглядом с Евой.

– Еще как и нужно! – криво ухмыльнулась Ульяна и кивнула на гостью. – Только без нее. С глазу на глаз, так сказать.

– Я не буду вам мешать, – отрезала Ева. – Только поговорю с Вероникой и уйду.

– Подожди меня в машине, – встрепенулся Иван. – Возьми ключи.

Он протянул ей увесистую связку, словно таким образом пытался протянуть через пропасть хлипкий мосток. Но Ева качнула головой.

– Я подожду тебя во дворе. На лавочке.

– Обещаешь, что не уйдешь? Обещаешь?

– Пойдем, провожу тебя к Веронике, – поспешно вмешалась Ульяна. И Ева, не ответив Ивану, отправилась следом за ней.

Комната у девушки оказалась типичной для подростка, похоже обставлена была и комната Тины. Возле окна стоял небольшой компьютерный стол, на котором в беспорядке валялись диски, книги и какие-то фотографии. В углу стола ютился закрытый ноутбук. Вдоль одной стены тянулась узкая кровать, в изголовье которой восседали плюшевые медвежата – милая девичья деталь, которой не было в комнате Тины. Над кроватью были прибиты одна над другой две полки с книгами. Ева скользнула взглядом по корешкам: Вероника предпочитала девичьи романы современных авторов, тогда как Тина увлекалась, как старшая сестра, английскими детективами, историческими романами и жанром фэнтези. Напротив кровати стоял небольшой диванчик с живописно разбросанными по нему подушками с вышитыми сердечками. Стена над диваном была обклеена постерами с героями молодежных сериалов.

Хозяйка комнаты восседала на краю компьютерного стола, поставив ноги на стул и занавесившись от Евы длинными волнистыми волосами.

– Мама сказала, что меня заберут в полицию.

– Не заберут. Если мне все расскажешь.

– Нечего рассказывать, – буркнула Вероника и жестом убрала с лица часть волос. – Я не сделала ничего такого. Только попугать решила. Тина же сама страшилок захотела!

– Ты знаешь, где она?

– Без понятия.

Ева прикрыла глаза и шумно выдохнула, справляясь с собой. Вероника тем временем соскочила со стола, подскочила к двери и накинула крючок. Затем вернулась к столу, распахнула окно и выдвинула ящик.

– Стукнешь матери, что я курю, ничего тогда тебе не расскажу, – нелогично выпалила она и вставила в зубы сигарету.

– Я-то не буду стучать. А вот дым она учует.

– Не учует, – ответила Вероника таким тоном, что стало ясно, что курила она в своей комнате уже не раз. Затем девушка перебралась со стола на примыкающий к нему широкий подоконник и выпустила струю дыма в окно.

– Этот Иван, он мой отец, да? – спросила она вдруг, глядя в небо и хмурясь, словно от попавшего в глаза дыма.

– Не знаю, – покривила душой Ева.

– А я знаю. У матери с ним шуры-муры вышли, когда ей лет было, сколько мне сейчас. Она как-то проговорилась. А я сейчас поняла. Увидела, как она занервничала, когда он вошел. И ты тоже нервничаешь. У тебя с ним сейчас что-то, да?

– Не твое дело, – оборвала девушку Ева. Но та лишь усмехнулась. От прежней истерики не осталось и следа. Напротив, Вероника сейчас себя чувствовала такой уверенной, будто заполучила в рукав крупный козырь. Ева испугалась, что она откажется рассказывать, что сделала с Тиной. Но ошиблась.

Девушка сделала еще глубокую затяжку и выбросила окурок в окно, затем развернулась к Еве лицом и опасно спиной к открытому окну и широко улыбнулась. Улыбка у нее была не Ивана.

– Тина решила участвовать в игре, которую Макар придумал. Наши мальчишки в нее играют уже год. А девчонок не пускали. Но когда Тинка вызвалась, и Макар ей позволил, меня это задело. Я ее и так терпеть не могла, потому что Макар с ней гулять стал! И тогда я решила устроить ей игру. Взломала страницу Макара, знала, что он сейчас не может связаться с Тинкой, потому что уехал в Москву, а у его старой тетки нет Интернета. Ну и написала Тинке от имени Макара. Типа, добро пожаловать в игру и все такое. Прочитала вначале те сообщения, которые он отправлял пацанам и подкопировала. Я только хотела немного ее попугать. Написала, чтобы ждала нового сообщения, оно придет в любой момент с часу ночи до часу дня. И что переписку нужно потом всю удалить, – Вероника ухмыльнулась. – Хотела, чтобы она не спала. А сообщение утром отправила.

Ева кивнула: вот почему Тина в утро своего исчезновения была такой невыспавшейся.

– Я заранее придумала путь, съездила и оставила записки с заданиями. Всякие глупости. Типа следуй за красными ботинками…

– Башмачками, – поправила Ева.

– Ну да. Башмачками. Так красивее и больше похоже на игру. Я оставила в условном месте красную старую туфлю, в ней – записку. В записке – новые координаты, и там – следующее задание.

– Ты отправила Тину на старую станцию?

– На станцию – потом. Там все должно было закончиться.

– Но в сообщении, которое мы прочитали, было написано «СтСт»? Эта аббревиатура разве не обозначала старую станцию?

– Не-а. Макар придумал сокращения всяких мест. И я просто скопировала. «СтСт» – это старая стройка. Там лес рядом, туда автобус «пятерка» ходит. А старая станция у Макара обозначалась как «СС». Я отправила Тину на стройку, там оставила туфлю. Со станции она должна была поехать к озеру и найти новую записку. Там я попросила ее кинуть в озеро свои вещи и переодеться в старую куртку, которую тоже оставила. Ну чтобы интересней было. И чтобы она не поняла, что ее разыгрывают. У Макара было что-то похожее с переодеваниями. А в кармане куртки была другая записка. Тинка должна была приехать на старую станцию, дождаться темноты, снять видео как доказательство, что она там была. И отправить на страницу «Кассира». Я придумала этот профиль для игры. Ну и потом просто переночевать на станции и все.

– И все? – недоверчиво переспросила Ева.

– И все. А что? О станции нехорошие слухи у нас в школе ходили. Будто там поезда-призраки ездят. Наши девчонки боялись туда соваться. Я бы сама туда не поехала. Потому и решила заставить Тинку там ночь провести. Разве не страшно?

– В конце видео, которое она тебе прислала, видно, что Тину что-то или кто-то пугает, и она убегает.

– Я не получала никакого видео! – перебила Еву Вероника. – Страницу, с которой я ей писала, кто-то удалил.

– Кто-то?

– Ну да. Зашла, а там – все. Я подумала, что Макар. И не стала париться. Потом мы с мамой уехали отдыхать. Вернулась, а тут такие новости. Я честно ничего не делала больше! И не желала Тинке пропасть! Клянусь! Верите мне? – спросила Вероника совсем как недавно – ее отец. И Ева, чуть помедлив, кивнула.

– Вы пойдете в полицию меня сдавать?

– Нет. Я же пообещала. Но если ты о чем-то умолчала…

– Я все рассказала!

– А записки? – спохватилась Ева. – Их писала ты?

– Какие записки?

– Бумажные. Про снежную королеву, к примеру.

– Не понимаю, о чем вы. Я не писала Тине про снежную королеву. Только задания.

– Ладно. Проехали. Спасибо за откровенность.

Ева поднялась с дивана и направилась к дверям. Но ее остановил голос Вероники:

– И что мне теперь делать?

– Ждать. И надеяться, что Тина отыщется.

Девушка кивнула, а потом мотнула головой на дверь.

– Я про него. Про этого Ивана… Что мне делать?

– Как что? – растерялась Ева. Меньше всего она ожидала, что Вероника у нее будет спрашивать совета такого рода. – Жить. Как раньше. Я тебе тут не советчик.

И, не давая втянуть себя в опасный разговор, Ева торопливо покинула комнату. Проходя мимо кухни, дверь в которую оказалась открыта, она увидела, что Иван крепко обнимает Ульяну. И они стоят так, уткнувшись друг в друга, позабыв обо всем на свете. Ева тихо выскользнула на площадку, на цыпочках, будто могла кого-то разбудить, спустилась на пролет, а затем, опомнившись, уже сбежала по лестнице на улицу.

Черный джип, который Иван припарковал на место стоявшего у подъезда раньше фургона, угрюмо смотрел на нее погашенными фарами. Ева прошла мимо машины с глухо бьющимся сердцем и торопливо направилась к остановке.

Автобус подошел быстро. Она заплатила за билет и села на свободное сиденье. Автобус выехал из городка и, подскакивая на ухабах, покатил по разбитому шоссе. За спиной оставалось даже не прошлое, а неслучившееся будущее. Ей было больно, но почему-то ныло не сердце, а жгло крапивой губы. Ева непроизвольно терла их пальцем, словно стараясь стереть с них поцелуй Ивана. Такое короткое счастье, вновь обернувшееся для нее бедой.

Она вышла на нужной остановке и дальше отправилась пешком, хоть путь предстоял неблизкий. И чем ближе Ева подходила к старой станции, тем приглушенней становилась боль, словно с каждым шагом она облетала шелухой. Эта дорога неожиданно стала для Евы путем избавления и очищения, и на станцию она вошла уже полная решимости, сильная и смелая. Еще не до конца понимая, куда идет и что собирается делать, она, тем не менее, уверенно шла вперед, словно с кем-то у нее тут была назначена встреча. Дойдя до платформы, Ева поднялась по полуразрушенным ступеням и направилась к заколоченной будочке старой кассы. В какой-то момент ей послышался за спиной треск, словно кто-то шел за ней на расстоянии и случайно наступил на что-то хрупкое. Ева резко оглянулась, но никого не увидела. Однако, ощущение, что на станции есть кто-то еще помимо нее, пригасило ее храбрость. С кем она тут может столкнуться? С тем страшным стариком, с которым уже когда-то встретилась ночью, и которого видел этим же утром Иван? Но так ли уж он страшен, если, похоже, спас Ивану жизнь? Ева снова оглянулась, хоть тишина за ее спиной теперь была такая плотная, что казалась телесной. И снова никого не увидела. Девушка подошла к будке и остановилась, не зная, чего или кого ожидать. Впервые с того момента, как она вошла на станцию, ею овладело сомнение. Может, она ошиблась и приехала сюда, ведомая эмоциями, я не разумом? Почему решила, что Тина может быть на станции, ведь столько людей занималось поисками здесь и безрезультатно? А может, ее привела сюда другая трагедия, случившаяся пятнадцать лет назад, которая так и осталась окутанной тайной? Иван связал пропажу Пономарева и Тины, эти две разные на первый взгляд истории, в один узел. Может, она приехала сюда за недостающими звеньями?

Внезапно слева со стороны путей подуло сильным ветром. Ева оглянулась и увидела бесшумно выплывающий из-за поворота паровоз. От неожиданности она ойкнула и отступила назад. Паровоз, попыхивая трубой, словно трубкой, оказался словно сошедшим со старинной фотографии. За собой он тянул три вагона. Подойдя к платформе, состав заскрежетал механизмами и внезапно встал. Ева настолько была потрясена зрелищем, что не смогла ни определить эпоху, из которой появился паровоз, ни сдвинуться с места. А состав стоял, будто ожидал ее. Кто-то заранее открыл дверь в один из вагонов, и девушка, набравшись смелости, заглянула внутрь, но никого не увидела. «Я уехала на поезде», – вспомнилась ей фраза, произнесенная Тиной во сне. И Ева решительно шагнула вперед. Она прошла в пустой вагон и присела на диванчик в одном из купе. Поезд еще немного постоял возле платформы, словно дожидаясь разрешающего сигнала семафора. А затем раздался гудок, лязгнули механизмы, заскрипели колеса, и поезд медленно двинулся вдоль платформы. Перед отправлением Ева еще успела заметить метнувшуюся к последнему вагону чью-то тень, но кому она принадлежала, и заскочил ли тот человек в отправляющийся поезд, не узнала. От внезапно накатившего на нее страха перед неизвестностью она не смогла заставить себя подняться и пройтись по вагонам в поисках других пассажиров. Единственное, на что Ева оказалась способной – это сидеть с выпрямленной спиной, вцепившись пальцами себе в колени, и наблюдать, как за окном в молочной густоте неожиданного тумана растворяются очертания старой станции.

Ульяна проводила его на кухню – эту популярную «беседку» в русских квартирах, в которых откровенных бесед случалось в разы больше, чем в кабинетах психологов, делались признания, открывались секреты, плелись заговоры, давались клятвы и находились решения. Иван переступил порог и с любопытством огляделся. Может, потому что его бизнес был связан с материалами для строительства и ремонта, ему всегда было интересно рассматривать чужие жилища. Вот и сейчас он заметил, что в кухне Ульяны недавно был сделан ремонт. Мужчина наметанным взглядом отметил и свежую побелку, еще не успевшую пожелтеть от пара, новый «фартук» в рабочей зоне и еще не затертый линолеум. Вот только чистотой и аккуратностью хозяйка не отличалась: в раковине и на обеденном столе громоздились в беспорядке грязные тарелки и чашки, на плите кренилась пизанской башней стопка составленных одна в одну кастрюль и сковородок. На подоконнике в треснутом горшке скукожился высохший стебель какого-то домашнего растения, вокруг которого кладбищенской оградкой были воткнуты смятые окурки.

– Посудомойка сломалась, – буркнула себе в оправдание Ульяна, перехватив взгляд Ивана. – Лучше ремонт зацени! Плитку и линолеум в твоем, кстати, магазине покупали. Жаль, если твой «НовоСел» накроется. Видишь, я за твоими перипетиями слежу.

– Не накроется, – буркнул Иван. – На ногах я стою тверже, чем ты думаешь.

Ульяна улыбнулась и кивнула, то ли соглашаясь с ним, то ли радуясь за него.

– Чай будешь? Или тебе лучше кофе? А еще у меня есть бутылка хорошего коньяка.

– Ульяна, я к тебе не чаи пришел распивать, – отрезал Иван. – Не превращай разговор в ностальгию по юности. У нас тут не вечер воспоминаний.

Последнюю фразу он произнес с нажимом, внимательно следя за реакцией бывшей подруги. И та не замедлила последовать: Ульяна на мгновение оцепенела, ее рот нервно дернулся, а затем на губах показалась поспешная наигранная улыбка.

– Жаль, что не вечер воспоминаний. Нам есть, что вспомнить, да, Иван? Хоть бы рассказал, как живешь! Если моя жизнь тебе не интересна.

– Если ты, как говоришь, внимательно следишь за «перипетиями» из моей жизни, то наверняка в курсе не только скандала вокруг сети магазинов, но и того, что на старой станции нашли тело Пономарева. И про то, что меня ловко подставили, – перебил Иван, не дав Ульяне развить опасную тему. Если она продолжит, если произнесет ответ на его пульсирующий в мыслях и едва не срывающийся с губ вопрос, который возник при взгляде на ее дочь-подростка, он не сможет договорить и добиться от нее признаний. Он не был до конца уверен в том, что именно Ульяна писала им с Евой записки, а, как и недавно Ева, блефовал. Из козырей в его руках были лишь предположение молодой цыганки о том, что мстить ему может женщина, да то, как Ульяна повела себя при встрече с Евой. А вот окажется ли этот козырь битой «шестеркой» или неожиданно обернется королем – покажет реакция Ульяны.

– Уж кто-кто, а ты должна знать, что меня подставили, – повторил он и после короткой паузы, в которую с удовлетворением увидел, как переменилась в лице женщина, вбил последний гвоздь:

– А я, в свою очередь, знаю, кто это сделал.

«И почему», – добавил он уже про себя. Мотивов у Ульяны напакостить ему было сколько угодно: ревность, обида и… Вероника. Может, игра в записки и казалась ей невинной, и Ульяна вовсе не думала подставлять его так, а только пощекотать ему нервы. Но Иван решил разом расставить все точки и поставить бывшую подругу на место. Чтобы не заигрывалась.

Он надеялся на то, что его козырь если уж не дотянет до короля, то хотя бы ляжет валетом, но совсем не ожидал, что выбросит на стол козырного туза. Реакция Ульяны превзошла все его ожидания. Женщина вдруг отшатнулась и, наткнувшись спиной на подоконник, вцепилась в него пальцами так, что побелели костяшки. При этом Ульяна неловко толкнула горшок с засохшим цветком, тот опрокинулся, рассыпая на пол окурки и сухую землю, но хозяйка этого даже не заметила. Губы ее задрожали, глаза расширились, ноздри раздулись. Ульяна издала какой-то звук, похожий на бульканье, а затем разразилась криком:

– И?! Побежишь в полицию докладывать? Побежишь, конечно! Вину с себя снимать! Только не забудь, что при этом сделаешь свою дочь сиротой! Лишишь ее матери! Ты готов взять на себя полную ответственность за нее?! Готов, я тебя спрашиваю?! Не просто содержать, но и воспитывать, учить, уроки проверять, водить в музыкалку, как это делаю я? Да просто, черт возьми, вести с ней разговоры – о любимых певцах и сериалах, шмотках и косметике? О мальчиках? Готов?! Если готов, беги, доноси, кто убил того недоумка!

Она, выпалив все это, резко отвернулась и глухо зарыдала. Иван от шока обрушившихся на него признаний не мог не только пошевелиться, но даже произнести хоть слово. А Ульяна, забывшись, что в одной из комнат находится ее дочь (их дочь!), рыдала уже в голос. Иван опомнился только тогда, когда услышал легкий шум, донесшийся из коридора. Будто отворилась дверь и кто-то вышел. Испугавшись, что в кухню заглянет Вероника, он поспешно подошел к Ульяне и обнял ее за плечи. А она вдруг развернулась к нему и уткнулась лицом в плечо.

– Тише ты, тише… Никуда я не собираюсь идти. И не кричи так! Вероника услышит.

Ульяна отняла заплаканное лицо от его плеча.

– Я молчала… Столько лет молчала! Если бы ты знал, как это тяжело!

Он кивнул, хоть и не понимал еще, имеет ли она в виду Веронику или разыгравшуюся на старой станции трагедию.

– Я не хотела. Все случайно вышло! Вы все пошли в одно купе судачить, кто меня «убил», а мне стало скучно. Я пошла гулять по вагонам, зашла в «ресторан» и увидела этого противного Витьку. Я сказала ему, чтобы он шел ко всем, «убийство» уже совершилось. Кстати, меня та ненормальная «убила», которая медсестрой была. Вот уж честь… Витьке, конечно, я об этом не сказала. Но поторопила. А он вдруг начал меня оскорблять. Ты знаешь, что он всегда был в меня влюблен? Знаешь? А «любовь» свою выражал в оскорблениях! А в тот раз руки распустил. Схватил меня за грудь! Я и оттолкнула его. С силой, такой, что этот тщедушный червяк отлетел на три метра! И брякнулся башкой неумной о какой-то угол. И все. Я не хотела его убивать, веришь? – последнюю фразу Ульяна прошептала, заглядывая с мольбой Ивану в глаза и словно пытаясь прочитать в них свой приговор.

– Мне нужно было признаться… – продолжила она, так как мужчина молчал. – Я же убила нечаянно, защищаясь. К тому же еще несовершеннолетняя была! Да и, как потом выяснилось, беременной. Но именно потому, что оказалась беременной, промолчала! Испугалась, что моя девочка родится на зоне.

– Может, тебя бы оправдали. Нашли бы хорошего адвоката, – проговорил машинально Иван, а затем спохватился:

– Черт тебя побери, Ульяна! Почему ты молчала?! Почему молчала о том, что беременная? Почему я узнал, что у тебя, то есть у нас, родилась дочь только сейчас? Когда Веронике столько лет, сколько было тогда тебе?!

– Ага, вот как ты заговорил, – ухмыльнулась недобро Ульяна. – Ну, знаешь! Приходила я к вам! В твою семейку. Тебя ж срочно в Москву отправили. После всего, что случилось. А я перед школой пришла к твоим родителям, рассказала, как все есть. Думала, может, обрадуются, что у них внук или внучка будут. Куда там! Столько оскорблений, как от твоей матери, я ни от кого не слышала! Как она меня поносила! И угрожала даже, если я тебе как-то скажу… Если я помешаю твоей блестящей учебе, то мне несдобровать, они меня такой грязью обольют, что ты навсегда от меня отшатнешься.

– Моя мать такое тебе наговорила?! – изумился Иван. – Ты, видимо, не к моей матери приходила.

– К твоей, к твоей, не заблуждайся! А твой отец вышел и сунул мне конверт. На аборт. И прежде чем захлопнуть дверь, наказал, чтобы я и разыскивать тебя не смела. В конверте, кстати, оказалось денег больше, чем достаточно. Так что хоть за это ему спасибо. Видимо, понял, что не собираюсь я аборт делать, дал, так сказать, ребенку на «приданное». Ну а я что? К своей матери пришла. Ох она меня поносила! А еще больше – тебя и твою семейку, проклинала так, что люстра тряслась. А потом сказала, что мы и без вас справимся. Даже деньги собиралась вернуть. Да одумалась. Отвезла меня к тетке, прописала там. Ну а дальше… А дальше мы жили-не тужили. Я замуж, кстати, вскоре вышла. Хоть и не по любви. Теткин сосед, физик-ядерщик, влюбился в меня по уши, даже не посмотрел на то, что ребенка я от другого «нагуляла». Ну а я что? Мне деваться некуда. Расписались по справке. Веронику он удочерил.

– Так ты замужем?

– Была, – мрачно ответила Ульяна и закурила. – Уже два года как вдова. Рак.

– Соболезную.

– Да ладно уж! – махнула рукой женщина. – Мы с ним еще до его болезни разошлись полюбовно.

– А Вероника знает, что… Кто ее настоящий отец?

– Настоящий отец – это тот, кто растит и воспитывает, Ванечка, – съязвила сквозь едкую завесу сигаретного дыма Ульяна. – А ты так… Получил разовое удовольствие и стряхнул с себя проблемы. Знает. Недавно ей сказала. Рассказала, как все было. Она уже взрослая девочка. Многое понимает.

– Раз многое понимает, не проще было бы сразу позвонить вам мне, собраться всем вместе и по-взрослому все обсудить? – вспылил Иван. – Без игр во все эти «вечера воспоминаний»! Без вмешательства сюда других людей! Без дурацких записок с угрозами! Без убитой собаки! Хотя понимаю, что ты так, спустя года, моим родителям отомстила!

– Селин, ты о чем?! Какие записки? Какая убитая собака?! Ты головой брякнулся? – изумилась Ульяна. И удивление ее было настолько искренним, что Иван безоговорочно поверил в то, что она и правда ни при чем.

– А записки я писала… Папочка, – раздалось вдруг за его спиной. Иван резко обернулся и увидел Веронику. Когда девушка вошла на кухню, что из их разговора успела услышать, он не знал. А что если она стояла тут с самого начала и слышала признания матери?

– Ты что здесь делаешь?! – взревела Ульяна, для которой появление дочери на кухне оказалось еще большей неожиданностью, чем для него. За своим внезапным гневом она неумело маскировала страх. Самое страшное, что Вероника это поняла, потому что вместо ответа с прищуром посмотрела на Ивана. И даже с вызовом вздернула подбородок. Мол, делай со мной, что хочешь, мне все нипочем. Она наверняка ожидала его расспросов про записки и прочие прегрешения, но спросил он у нее совсем другое, чем сбил с толку:

– А Ева где?

– Ушла, – ответила после заминки Вероника.

– Давно?!

– Давно, – расплылась она в широкой улыбке. – Попрощаться не пожелала.

– Черт, – выругался Иван и обернулся к Ульяне:

– Мы с тобой еще поговорим. Обо всем. И с тобой – тоже.

Последняя фраза относилась к Веронике. На что девушка только хмыкнула, но посторонилась, пропуская его.

Иван выбежал во двор и огляделся. Ева не ожидала его ни на лавочке, ни возле машины. Он набрал номер девушки, но ее телефон оказался вне зоны доступа. Еще не желая расставаться с надеждой, Иван оббежал соседние дворы и даже спросил у встретившейся ему старушки, не встречалась ли той по пути девушка в голубом платье и летнем пиджаке. Не встречалась. Тогда Иван вернулся к машине, завел двигатель и поехал в сторону автобусной остановки. Но Ева, если тут и была, уже успела уехать. В сердцах ударив кулаком по клаксону и всполошив стайку голубей, чинно подбирающих крошки возле лавочки, он направил машину к шоссе и припустил на скорости в родной городок к дому Евы. Нехорошо как все вышло. В том смысле, что наверняка Ева неправильно истолковала его удивление от неожиданной встречи с Ульяной и его желание с той поговорить. Возможно, она не сразу поверит его объяснениям. Но как заставить ее поверить, он уже знает. О воспоминании о поцелуях с ней в груди стало тепло, а губы сами собой расплылись в улыбке. Но Иван тут же себя одернул: признания Ульяны оказались шокирующими. И что делать со всем этим еще придется решать. И что больше потрясло его – ее признание о том, что она, хоть и случайно, стала убийцей, или то, что у него есть четырнадцатилетняя дочь, Иван еще не мог понять. Хотя не все тут складывалось. Не складывалось в первую очередь то, что Ульяна, с ее слов, убила Пономарева прямо в вагоне, и не задушила, а толкнула на какой-то угол. Как в таком случае тело мальчика оказалось совсем в другом месте? И почему у него перебито горло, а не пробита голова, что было бы логичней? Или несчастный Пономарев ударился обо что-то не виском, допустим, а горлом? Иван попробовал представить себе такое падение и не смог. Как и не смог вообразить, как тонкая Ульяна тащила на себе тело убитого парня, пусть худого и тщедушного, как успела его спрятать, а затем, когда все с ног сбились в поисках Пономарева, не выдать себя поведением? Ведь истерить по любому поводу Ульяна тогда была горазд. Все это не складывалось. Как и не укладывалось в голове и то, что его собственные родители могли так с ней поступить. Могла ли его мама, добрая и сопереживающая всему миру, у которой самым бранным словом было «балбес», оскорбить беременную четырнадцатилетнюю девочку? Нет. Отец мог дать Ульяне денег. Но оскорблять… Не складывалось!

В таких мыслях Иван и подъехал к дому Евы. Кое-как припарковал джип на тротуаре, оставил включенными аварийные сигналы и помчался на пятый этаж. Возле квартиры Евы он увидел растерянно перетаптывающегося рыжего парня лет шестнадцати-семнадцати.

– А никого нет дома! – известил парень, поняв, что Иван направляется в ту же квартиру.

– Ни Евы, ни ее матери? И даже Шварценеггер не лает?

– Какой Шварценеггер? – удивился парень и смешно поднял красно-рыжие брови. – Причем тут он?

– Это псина их. Волкодав.

– Нет, не лает, – рыжий опасливо покосился на дверь и на всякий случай отошел от нее на метр. Иван вздохнул и все же надавил на кнопочку звонка. Подождал немного и обреченно опустил руку.

– Говорю же, никого нет, – обиженно из-за оказанного ему недоверия ответил парень. – А вы к Еве?

– Да. И ты?

– И я.

Они вместе, не сговариваясь, направились не к лифту, а к лестнице.

– А зачем тебе Ева? – поинтересовался Иван, когда они друг за другом спустились на один лестничный пролет.

– Сказать кое-что. Про Тину. Вы знаете, что она пропала?

– Да, знаю. Я близкий друг Евы. И помогаю, как могу, ей в поисках сестры.

– Ну а я близкий друг Тины! – воскликнул парень, и уши его трогательно заалели от смущения. – Макар.

– А, знаю! – улыбнулся Иван. – Ева про тебя рассказывала. И что ты хотел ей сказать? Что-то узнал?

Они вышли во двор и остановились возле джипа, который, к счастью, еще не успел никому помешать.

– Не знаю, в курсе ли вы, что мою страницу вскрыли. С которой я якобы отправлял Тине сообщения. Я узнал, что это была одна девчонка… Которая в меня, ну того… Влюблена. И Тине мстила.

– Вероника? – быстро спросил Иван.

– Ну… да, – в итоге сдался Макар и потупился.

– Ты хорошо знаешь Веронику?

– Немного. Мы встречались-то всего чуть-чуть.

– Садись в машину, – скомандовал Иван. – Я тебя довезу до дома. А ты мне про Веронику расскажешь. Какая она.

Макар назвал адрес, и Иван завел двигатель. Выезжая со двора, он покрутил головой, надеясь увидеть если не Еву, то ее маму. Может, миссис Смит снова выгуливает своего грозного чихуахуа? Тогда можно будет хотя бы на словах передать через нее сообщение Еве.

– А вы меня отвезете, а потом поедете Еву искать?

– Угу, – кивнул Иван. – Подозреваю, что она на старую станцию собралась.

– Если ее встретите, то расскажете ей про Веронику? Это очень важно!

– Обязательно, – кивнул Иван, раздумывая над другой нестыковкой. Может ли четырнадцатилетняя девушка легко взломать страницу в Интернете? Да что там страницу! Продумать такую игру и привести ее в исполнение! Тут и взрослому не каждому такое под силу.

– А можно я с вами на станцию? Мой дом вон уже там, я не успею вам про Нику рассказать. А до станции как раз смогу, – пошел на хитрый шантаж Макар, и Иван невольно улыбнулся. – К тому же мне самому ей про Веронику сказать хочется. Пусть видит, что я тоже Тину ищу всеми силами.

– Тебе очень важно одобрение Евы? – усмехнулся Иван, и парень, снова заалев ушами, кивнул.

– Ладно, поехали.

Ехать было всего минут семь, но за это время Макар успел немного рассказать ему о Веронике. И, к сожалению, со слов парня портрет девушки вырисовывался не сказать, чтобы ангельским.

– Капризная она и избалованная. Мать над ней трясется просто. А еще Ника стала пальцы гнуть оттого, что у нее отец – крутой какой-то бизнесмен. Владелец магазинов, которые торгуют всякими стройматериалами. «Новоселье», кажись, называется.

– «НовоСел», – поправил Иван.

– Точно! Так вот, ее отец – владелец всей этой сети. Есть тут чем козырять. Вероника и козыряла! И не просто словами, но и всякими вещами. То фирменными шмотками. То айфоном последней модели. То новыми роликами. Круто, конечно. Но мне это как-то до лампочки. Мне Тинка нравится. Она проще. Пусть шмотки у нее совсем не фирмовые, но она девчонка – что надо. Понимаете? – проникновенно выдохнул Макар. Алая краска уже не сходила с его ушей и, кажется, полыхала уже не только на них и скулах, но и в непослушном вихре на затылке.

– Понимаю, – машинально согласился Иван и вдруг встрепенулся:

– Погоди! Как ты сказал? Отец ей все покупал? Шмотки, ролики, айфон?

– Ну да.

Мысли заработали в лихорадочном ритме. Может ли Ульяна от его имени покупать дочери дорогие подарки? Макар, видя, что Иван чем-то взволнован, тоже замолчал, хоть на лице его и отражалось безмерное любопытство.

– А Вероника при тебе когда-нибудь называла имя своего отца? – наконец нарушил Иван молчание, во время которого слышно было только, как мерно гудит джип да поскрипывает под его колесами мелкий щебень неасфальтированной дороги.

– Не помню. Но один раз видел, как отец Вероники подъезжал к школе на крутой тачке. Какая-то спортивная модель, хоть Вероника говорила, что у него и джип есть.

– Спортивная машина, говоришь? Красная? – вырвалось у Ивана так поспешно, что Макар удивленно поднял брови.

– Да, красная.

– Значит, Вероника со своим отцом виделась. Настоящим отцом, – задумчиво, будто только себе, произнес Иван и усмехнулся. – Ушло они меня укатали! Ничего не скажешь, молодцы! А я – дурак. Вот точно – Иван-дурак!

Любопытство на лице Макара уже светилось заглавными буквами, и видно было, что он изо всех сил крепится, чтобы не спросить, что же так развеселило Ивана. Но в этот момент мужчина вдруг резко ударил по тормозам, так, что парень, не ожидавший такого приема, качнулся вперед и громко ойкнул.

– Прости, брат, – быстро пробормотал Иван, распахнул дверь и спрыгнул на землю. На дороге, ведущей к старому переезду, на котором утром он попал в приключения, в двух метрах от тупого носа джипа кружилась в странном танце молодая женщина, которая на затормозившую неподалеку от нее машину совсем не обратила внимания.

– Эй? – окликнул блаженную Иван. – Послушай!

Женщина взмахнула руками, обнажившимися из широких рукавов бесформенного балахона, приостановилась и скосила глаза на мужчину. Иван сделал шаг к ней и остановился.

– Ты Евгения?

Женщина помедлила с ответом, словно вопрос показался ей непростым, а затем слегка кивнула и вновь закружилась, плавно водя руками в воздухе, словно рисуя невидимые волны.

– Я Иван. Мы когда-то встречались у Бориса. Долговязого! Ты его помнишь?

Евгения снова кивнула, на этот раз уже без заминки, что обрадовало Ивана.

– А меня?

Вместо ответа женщина загудела какой-то мотивчик, и мужчина сокрушенно вздохнул. Жаль девку! Молодая совсем, даже его младше, а каша в голове с годами разварилась совсем в нечто несуразное. Будет ли от старой знакомой сейчас какой-то толк?

– Евгения, ты Еву не видела? Здесь, недавно?

Но женщина уже, казалось, совсем потеряла к нему интерес. Ее гудение стало громче, а движения рук – хаотичней, только она уже не кружила на месте, а раскачивалась из стороны в сторону. Беда совсем! И как она в таком состоянии одна по улицам ходит? Не дай бог, под машину попадет.

– А про младшую сестру Евы что-то знаешь? Ее Тина зовут. Она пропала, – предпринял еще одну попытку Иван. И на этот раз получил реакцию. Евгения резко опустила руки и повернулась к нему.

– Она там, где тени.

– Где-где?

В ответ Евгения вновь затянула песню, на этот раз уже со словами:

– И как это понимать? Где ее искать?

– Там, – махнула куда-то в сторону Евгения.

– На старой станции?

Этот разговор стал уже утомлять Ивана своей бестолковостью, но он все же не сдавался и продолжал ласково и терпеливо расспрашивать девушку. Сейчас, вглядываясь в ее лицо, он узнавал в нем черты той четырнадцатилетней девочки, которую когда-то знал. Может, если добавить в глаза Евгении немного осмысленности, надеть на нее большие очки, и снова окажется перед ним почти не тронутое возрастными изменениями, но искаженное до неузнаваемости безумием знакомое лицо.

– Евгения, пожалуйста, помоги мне! Я ищу Еву и ее сестренку. И сдается мне, именно ты и только ты можешь помочь!

Иван не заметил, что в порыве непроизвольно взял девушку за руку. Евгения удивленно покосилась на его пальцы, сжимающие ее тонкое запястье, улыбнулась так, будто прикосновение ей понравилось, и неожиданно нормальным голосом произнесла:

– Мой дедушка поможет. Пойдем!