10
Инциденты в Париже
Я спала много и долго.
Может, целый день, может, два. Мне уже случалось проспать подряд три дня, хотя я этого даже не заметила.
Так или иначе, когда я проснулась, вконец обессиленная, на улице было еще светло.
Я обнюхала себя. Из шерстки до сих пор до конца не выветрился запах газа, распыляемого во время столкновений. Я стала ее облизывать в тех местах, где вонь казалась самой сильной. Потом срыгнула комочки шерсти, тут же покатившиеся по полу.
Я вновь задумалась над тем, что рассказал Пифагор во время нашей последней встречи. Нужно будет найти способ запомнить все эти сведения, чтобы, в свою очередь, поделиться ими с другими собратьями, когда для этого наступит время.
По зрелом размышлении я пришла к выводу, что, если бы Пифагор рассказал об этом другим кошкам, не таким умным, как я, его не просто приняли бы за сумасшедшего, но, вполне возможно, даже попытались бы убить.
Лично я прошла долгий процесс развития и теперь многое в состоянии понять, но вот другим подобные познания в обязательном порядке покажутся странными… абстрактными… Если, конечно, они не посчитают их чистой воды безумием.
Когда привыкаешь ко лжи, истина выглядит подозрительной.
Феликс ел из своей собственной мисочки: разве такой, как он, может постичь осознанные мной невероятные откровения?
Знания требуют перемен в сознании, но никто не любит пересматривать свое ограниченное видение мира.
Я опять срыгнула что-то горькое, вставшее комом у меня в горле (просто возмутительно – если пагубные последствия войны ощущаются даже на следующий день, она поистине ужасно влияет на здоровье, и, похоже, я никогда не смогу ее переварить).
Ко мне подошел Феликс. Будить меня он не осмеливался и сейчас был рад, что может наконец со мной поздороваться.
Прожив бок о бок с ним вот уже несколько недель, я увидела, что он здорово растолстел. Вступив в союз с человеком, наш вид не только многое приобрел, но и кое-что потерял, забыв одну очень важную вещь: необходимость постоянно предпринимать усилия. Нам недостает страха, мы мало бегаем и больше не бросаем никому вызов, а лишь ведем очень комфортный, но до ужаса рутинный образ жизни.
Если ничего не менять, то меня в конце концов ждет такой же конец: я стану жирной и сонной, откажусь от грандиозных жизненных планов. Более того, подобное положение вещей будет меня только радовать.
Я поднялась в спальню служанки, прошла в ванную и запрыгнула на раковину, где до этого, кажется, видела зеркало. Теперь, я знала его предназначение, и мне было не страшно устроиться прямо перед ним, ловко балансируя на фаянсовом выступе. Я внимательно в себя вгляделась.
Ну вот! Оказывается, я тоже поправилась! Может, меня гложет какая-то болезнь? Утром меня стошнило, к тому же я как-то подозрительно округлилась.
Закрыв глаза, я попыталась проанализировать внутреннее состояние. Вдруг все стало ясно как день.
Это… беременность.
Я задумалась, пытаясь решить вопрос, может ли это быть результатом шалостей Феликса.
Да, такое вполне возможно.
Вдруг меня охватило жгучее желание первым делом поделиться этой новостью с моим сиамским соседом.
Поскольку прыгать с балкона на балкон мне теперь было трудно, я спустилась вниз, воспользовалась отверстием для кошек и вошла к нему в дом:
– Пифагор! Пифагор! Я скоро стану мамой!
Никакого ответа. Софи, его служанки, тоже слышно не было.
Странно… Куда это они подевались? И как я теперь узнаю продолжение истории кошек и людей?
Осмотрев дом, я поняла, что здесь что-то не так. Автокормушка Пифагора опустела, поилка высохла, подстилка стояла нетронутой. Я поднялась в комнату, кровать служанки была заправлена. Ничто не говорило о том, что здесь в последнее время кто-то жил.
В спальне я посмотрела в зеркало, в надежде, что оно сообщит мне какую-то дополнительную информацию. Но нет, сомнений быть не могло, я действительно поправилась. К тому же я чувствовала, что в моем животике что-то шевелится. Зачесались соски, и я полизала их, чтобы успокоить зуд.
«Бедняжка, – сказала я себе, – без Пифагора твоя жизнь станет намного скучнее».
«Бастет!» – донесся из моего дома крик.
Это вернулась Натали. Я вернулась, еще раз воспользовавшись отверстием для кошек, прошла в гостиную и увидела служанку.
В руках у нее была небольшая сумка, и по тому, как ласково Натали погладила меня по голове, я предположила, что там для меня сюрприз.
Учитывая весьма посредственное качество ее последних подарков, я тут же умерила свой пыл.
Натали открыла пластмассовый чехольчик и вытащила ожерелье с золотистым кулоном в форме шарика.
Я понятия не имела, как к этому относиться. Может, она наконец поняла, что я собой представляю? Может, с ее стороны это было что-то вроде жертвоприношения?
Натали заговорила со мной, несколько раз повторив мое имя, но, поскольку у меня «Третьего Глаза» не было, из ее тарабарщины я не поняла ни слова.
Потом служанка устроилась перед телевизором, из чего я сделала вывод, что там рассказывали о событиях вчерашнего вечера. Крупным планом пошли кадры вызванных взрывом разрушений. Потом я вновь увидела сцену вчерашнего противостояния между людьми в синей форме и их противниками, которые забрасывали их… как же это называется? Ах да! Коктейлями Молотова.
Потрясение Натали достигло своего апогея. Она совершила то, чего на моей памяти еще никогда не делала, нечто совершенно безумное: сунула в рот ногти и принялась откусывать от них кончики и сплевывать на пол.
На экране телевизора возникло изображение людей, говоривших резкими, суровыми голосами.
Меня охватило ощущение, что они обращаются непосредственно к нам. У одних были длинные бороды, на других красовались галстуки, но все они вздымали вверх кулаки, кричали и хмурили брови. Я опять пожалела, что Пифагор не может мне рассказать, как впоследствии развивалась ситуация.
Закончив портить ногти, Натали закурила и налила себе порцию напитка, источавшего резкий запах алкоголя.
Меня опять затошнило. Желания успокаивать служанку не было – я и без того чувствовала себя плохо.
Пройдя мимо уснувшего Феликса, я поднялась на второй этаж, вонзила в подушку когти, желая выпустить наружу накопившиеся эмоции, и рвала ее до тех пор, пока не полетели белые перья.
Все говорило о том, что впереди нас ждут трудные времена.
Какой же глупой я тогда себя чувствовала.
И как же мне хотелось поумнеть.
