В конце января 2007 года отдел специальных операций и отдел по борьбе с терроризмом Скотленд-Ярда формально объявили, что следственные операции по делу об убийстве Литвиненко завершены и все дело передано в прокуратуру Великобритании. При этом, что совершенно необычно, не было формального установления не только обвиняемых, но даже и подозреваемых лиц. Были засекречены много раз обещанные результаты патолого-анатомического обследования после вскрытия, проводившегося тремя бригадами экспертов с привлечением специалистов по радиологии. Все эти задачи, которые полиция даже в сложных случаях группового терроризма решает самостоятельно, были возложены на прокуратуру, а она в Великобритании является наиболее слабым звеном системы охраны общественного порядка.

В прессу просачивались сообщения о том, что главным подозреваемым был Луговой. В Москве его допрашивали как свидетеля. Но после допроса, содержание которого осталось нераскрытым, его могли перевести в подозреваемые. Все эти действия, однако, базировались на радиоактивных следах и предположениях о том, что злоумышленники не имели опыта обращения с радиоактивностью и именно поэтому оставили столько следов. Никто не проводил следственных экспериментов, обязательных в данном случае. Возможно ли, например, чтобы чашка чая, в которую мог быть добавлен полоний, сохраняла высокую радиоактивность через месяц, после сотен обработок в посудомоечных машинах и новых наполнений ее чаем? Химику-неорганику ясно, что посуда после столь многократного мытья должна быть чистой, особенно при применении современных моющих средств. Неясен механизм загрязнения полонием кресел самолетов, баров, даже сидений стадиона, где 1 ноября проходил футбольный матч, на котором присутствовали Луговой и Ковтун. Александр Гольдфарб отказался от проверки на присутствие полония, сказав, что если он и попал к нему во время его дежурства в больнице, то в небольшом количестве и это не представляет опасности для здоровья.

Следы полония в том или ином месте сами по себе не могли стать основой для обвинений, так как многочисленные пятна изотопа могли быть частью общего отвлекающего сценария. Полоний нашли и в дорогом ресторане Pescotori, который якобы был популярен среди русских и который посещал Луговой в середине октября. Полоний был найден в двух отелях, где Луговой останавливался в октябре. Если первое отравление полонием, как предполагает новая версия, произошло 15–16 октября 2006 года, то и сам Литвиненко мог оставить полониевые следы во многих местах, и больше всего – у себя дома. Без определенных данных патолого-анатомического и радиологического исследования после вскрытия нельзя было утверждать и то, что Литвиненко умер от острой лучевой болезни, так как непосредственной причиной смерти был все же инфаркт, который в сердечной мышце физически очень хорошо тренированного человека в условиях радиационного поражения маловероятен. В этом случае костный мозг и другие кроветворные органы не вырабатывают ни лимфоцитов, ни эритроцитов, ни тромбоцитов и происходит постепенное разжижение крови. Поэтому закупорки сосудов и артерий сердца не происходит. С другой стороны, многочисленные внутривенные и шприцевые, и приборные вливания, о которых можно было судить по фотографии больного, могли привести к случайному попаданию в кровообращение пузырька воздуха или просто к образованию пузырька газа при разнице температуры между вливаемым раствором и температурой тела. Подобный пузырек, попадая в суженный сосуд, может его закупорить. Такой сердечный или легочный инфаркт иногда является следствием осложнения и при рутинных операциях. Известный писатель Ю. Трифонов умер от такого инфаркта после операции на почке.

Результаты вскрытия должны были ответить на вопрос и о полученной дозе полония, и о том, была это однократная или двукратная доза. Это можно определить радиоавтографом срезов некоторых тканей – появятся два пика радиоактивности и два цикла повреждений. Кроме того, главный вопрос – о мотивах убийства – оставался совершенно неясным. Формально Литвиненко не был осужден заочно за измену Родине. Хотя британская пресса всегда называла его русским шпионом, он не был разведчиком и не выдавал никакой агентуры. У него имелось множество материалов о незаконных и даже преступных действиях властей в России. Но все они относились к правлению Ельцина. Но если западные страны простили Ельцину расстрел из танков собственного парламента с сотнями убитых и жестокую войну в Чечне 1994–1996 годов, то разные внесудебные расправы с мафиозными кланами, контрабандистами, браконьерами и организованными бандами в период шоковой терапии уже никого не интересовали. Период публикаций книг Литвиненко пришелся на 2001–2002 годы, и мстить ему за это в 2006 году столь сложным способом не было никакой необходимости.

К концу декабря, тщательно наблюдая за всеми действиями Скотленд-Ярда, я накопил несколько, как мне казалось, серьезных критических замечаний. Основным среди них была моя убежденность в том, что полиция неверно выбрала дату 1 ноября за день радиационного отравления. Просмотрев литературу о течении острых радиационных отравлений чернобыльских ликвидаторов и общую литературу о радиационных синдромах при попадании изотопов внутрь организма, включая соли полония, в опытах на животных, я смог понять, что те симптомы, которые появились у Литвиненко 1–2 ноября, чаще всего появляются на 10—20-й день после отравления, в зависимости от дозы. Они могли появиться и раньше, но при очень высоких дозах, ведущих к смерти через 5–6 дней. У Литвиненко были признаки острой лучевой болезни, при которой летальный исход мог наступить на 40—50-й день после отравления. Поэтому я предполагал, что отравление Литвиненко произошло между 15 и 20 октября. Были и другие критические замечания, касавшиеся отсутствия следственных действий по другим направлениям, например по линии шантажа.

Я решил высказать эти замечания непосредственно представителю следственной группы, пригласив его домой, – необходимые справки и данные были у меня здесь под рукой. В конце декабря, чтобы быть точным – 22-го числа, я позвонил по общему телефону Скотленд-Ярда 020-7230-1212 – это коммутатор с несколькими линиями, работающими круглосуточно. Вежливо ответившую мне женщину я попросил связать меня с отделом, который занимается делом об убийстве Литвиненко. «А, этот русский шпион», – сказала она. «Он не русский шпион, а британский гражданин», – поправил я. Через минуту ответил мужской голос, но уже не столь вежливо. Представившись, я произнес стандартную в таких случаях фразу о том, что, как мне кажется, имею информацию, которая может быть полезна следствию. «Все сотрудники нашего отдела разъехались на рождественские каникулы, позвоните, пожалуйста, через неделю», – ответил мой невидимый собеседник. В полиции мой телефон, а я звонил из дома, сразу фиксируется на мониторе, компьютер выдает и мой адрес. Если бы проблема представляла для Скотленд-Ярда жгучий интерес, то кто-нибудь из детективов остался бы работать и во время каникул. Все-такие убийство Литвиненко уже называли убийством века. В крайнем случае, могли ответить: «Позвоним вам при первой возможности». 22 декабря в 15 часов был еще в разгаре рабочий день, выходные дни начинались с 24 декабря.

Я прождал больше недели и позвонил вновь после новогодних праздников, 4 января уже 2007 года. Ответил мужчина, опять не слишком вежливо, и, выслушав мою просьбу, попросил меня рассказать ему все, что я хочу, по телефону. Я обозначил темы, но обсуждать детали по телефону отказался, дав понять, что разговор достаточно долгий и вовсе не для телефона. «Ну хорошо, – согласился он, – мы вам скоро перезвоним». Ответный звонок раздался лишь во вторник 9 января. Договорились, что сотрудник группы по Литвиненко приедет ко мне домой в среду 10 января около 11 утра. Я попросил его приехать в штатском и на обычной машине, чтобы не пугать полицейской атрибутикой нашу тихую улицу.

В среду 10 января к нам в дом приехали двое: детектив-констебль (Detective Constable – это низший чин среди детективов) и его помощник, делавший записи. Беседа стенографировалась скорее по привычке, так как детектив пришел с большим портфелем, в котором наверняка была звукозаписывающая аппаратура. Они пробыли у меня около двух часов. В конце беседы каждому из визитеров кто-то позвонил по мобильному телефону. Очевидно, им нужно было достать свои телефоны из карманов для того, чтобы сфотографировать меня и мой кабинет.

Я высказывал свои критические замечания и отвечал на редкие вопросы. Вначале я объяснил, что посмертное заявление Литвиненко, которое сразу же зачитал Гольдфарб в телевизионной программе «Ньюснайт», было явной фальшивкой. Затем я высказал несколько соображений по поводу содержания Литвиненко в больнице, и особенно факта, известного от жены покойного: после непроверенного диагноза об отравлении таллием, сделанного посторонним врачом, больному начали давать большие дозы антидота от таллия, которые в данном случае могли нанести только вред. Был затронут, конечно, и вопрос о возможной дате отравления.

Судя по беседе, детективы ничего не знали о версии шантажа, главное – отказались взять у меня выпуск The Observer с этим материалом. Их интересовала только проблема полония. С Юлией Светличной никто не встречался, и письма Литвиненко к ней Скотленд-Ярд не интересовали. Детектив Тони дал мне визитную карточку со своим электронным адресом и мобильным телефоном. Второй, постарше, делавший заметки, показался мне более опытным. Но он не оставил своей визитки.

Отсутствие дополнительных вопросов, позволяющих любому следователю получить максимум информации, привело меня к выводу, что полномочия Скотленд-Ярда в этом деле были ограниченные. Было известно, что по проблеме полония уже дважды проходило заседание «Кобры» – силового блока правительства с участием премьера. Однако об участии в этом деле знаменитых британских служб разведки и контрразведки – М15 и М16 – ни в прессе, ни по радио, ни по телевидению ничего не сообщалось. Эти службы хранили полное молчание.

Британская полиция имеет очень высокую репутацию в раскрытии различных преступлений, и особенно убийств, совершенных на территории Великобритании. Для быстрого нахождения улик иногда мобилизуются сотни полицейских. Но расследование убийства, выходившего за рамки обычных представлений, при котором следственные действия необходимо проводить на территории нескольких стран, в данном случае России, Германии, Италии, Израиля и США, Скотленд-Ярду оказалось не под силу. Поездка группы детективов в Москву задержалась на несколько дней из-за отсутствия надежных переводчиков с британским гражданством и без русских корней.

К настоящему времени полониевый след в Лондоне установлен почти полностью. Но для раскрытия преступления необходимо проследить и основные события жизни Литвиненко в Англии, хотя бы в последние годы. Людей, встречавшихся с ним лишь в 2006 году, никто не выявлял и не расспрашивал. Представители Скотленд-Ярда не опросили ни Джеймса Хартфильда, ни Юлию Светличную, которые встречались с Литвиненко весной и летом и выслушивали его исповеди. Этих задач перед британской полицией не ставили. К расследованию была подключена антитеррористическая группа, которая не в состоянии решать и изучать подобную проблему. Это не терроризм, а убийство по специфическому мотиву, имеющему политические и финансовые корни.

Следствие Скотленд-Ярдом закрыто, хотя секретное расследование, безусловно, продолжается. Но это не значит, что оно обязательно должно закончиться наказанием виновных. Сообщалось, что в решение некоторых проблем включилось Федеральное бюро расследований США. Открыла дело о незаконной перевозке радиоактивных веществ через Германию и немецкая полиция. Итальянская полиция арестовала Марио Скарамеллу, но по другому делу. Интерпол также объявил о своих следственных намерениях. В Лондоне в марте – апреле 2007 года провела работу группа российских следователей, прибытие которых долго задерживалось по неизвестным причинам.

Не нужно быть экспертом и юристом, чтобы понимать: для раскрытия такого преступления все следственные действия нужно было проводить широко и с максимальной быстротой. Если этого не делать, следы, как говорится, становятся «холодными». Создается впечатление, что реального суда с присяжными по делу об убийстве Литвиненко в Великобритании не будет. Его просто не хотят. Для британских политиков удобнее оставить это дело на стадии обвинений, спекуляций и теорий, которые с помощью умелого манипулирования прессой, радио, телевидением и Интернетом направлены против России.

Вскрытие было начато лишь 1 декабря, через неделю после смерти Литвиненко. Столь длительную задержку объясняли сложностью подготовки всех анализов комплексной радиологической экспертизы, требующей не только визуальных патолого-анатомических обследований, но и гистологических методик и измерений радиоактивности сцинтилляционными и авторадиографическими методами. Работу следовало проводить тремя группами, одна из которых представляла полицию, другая – прокуратуру и третья – семью пострадавшего. В Великобритании в 2006 году не было необходимого для такой работы числа специалистов, имевших опыт обследований людей, погибших от воздействия альфа-радиации. Можно предположить, что были привлечены эксперты и из других стран, прежде всего из Франции и США. 1 декабря работа только начиналась. Характер общего состояния органов и тканей можно было установить быстро. Однако количественные определения полония в разных тканях, гистологические исследования и особенно авторадиография требуют многих дней. Сроки получения радиоавтографов экспозицией срезов тканей с радиочуствительными эмульсиями нельзя предсказать заранее. Между тем только микроскопическая радиоавтография срезов разных тканей, прежде всего легких и желудочно-кишечного тракта, могла ответить на ключевой вопрос – поступил ли полоний в организм в виде раствора, суспензии или аэрозоля. Радиоавтографические снимки просматриваются под микроскопом при увеличении в 300–500 раз. При поступлении в организм аэрозольных частиц радиавтограф идентифицирует их в форме звезд с треками-лучами, длинными от альфа-частиц и короткими от атомов полония и свинца, отбрасываемых в противоположную сторону отдачей. Если полоний попал в организм в виде раствора его солей, такой картины не будет. Только радиоавтография гистологических срезов могла показать, происходило ли поступление радиоизотопа в организм один, два или три раза. Наличие двух пиков радиоактивности, о которых сообщала пресса, могло быть лишь результатом микрорадиоавтографических исследований, выявивших наличие полония в двух разных поколениях клеток активно обновляемых тканей. Для полония-210 до 2006 года такие исследования проводились только на животных. Я не исключаю возможности того, что ткани из тела Литвиненко изучаются в какой-либо секретной лаборатории и до настоящего времени. Распределение полония-210 по разным тканям меняется во времени. Поэтому количественное определение полония в разных тканях, которое невозможно провести очень быстро, могло дать ответ о возможной дате отравления и об общей дозе. Предполагалось, что какое-то количество чистого полония может быть выделено и для изучения изотопного состава. Допускалось, что по этим характеристикам можно установить происхождение радиотоксина. Но это была лишь теория. На практике такие исследования с тканями никогда не проводились.

Гроб с телом покойного, герметизированный свинцовой оболочкой, был передан семье для похорон 7 декабря. Но это не значит, что все работы по изучению извлеченных тканей были уже закончены. Между тем Скотленд-Ярд и нетерпеливая пресса сделали выводы о главных подозреваемых, не дожидаясь заключений радиационной и патолого-анатомической экспертизы. Представители полиции до 1 декабря обещали, что результаты вскрытия будут опубликованы. Первые данные по визуальной оценке состояния органов, известные уже к вечеру 1 декабря, могли установить конкретную причину смерти. Прежние сообщения об этом, исходившие от врачей больницы, были предположительными. Окончательные результаты патолого-анатомического и радиологического исследования после вскрытия были засекречены. Такое решение могло принять лишь правительство. Запрет на информацию был столь радикальным, что никаких утечек для прессы не произошло. Даже прокуратура Великобритании не получила результатов вскрытия. Не получила их и семья Литвиненко. Все эти материалы обязательно должны быть представлены в суде или, при его отсутствии, на предварительном судебном разбирательстве (inquest), проведения которого в настоящее время требует вдова Марина Литвиненко.

Можно предположить, что полный запрет на все сведения о результатах вскрытия объясняется противоречиями между той версией преступления, которую первоначально выдвигали полиция и пресса, и той картиной повреждений органов и тканей, которая была выявлена в результате радиологического анализа.