Глава 2
Змей-Весельчак
Утром следующего дня меня отпустило. Но, до этого, весь оставшийся вечер и всю ночь, обе девушки не сомкнули глаз, карауля каждое мое движение. И, похоже, это бодрствование не далось им легко… Девушки метали друг на друга молнии из глаз, а я, продолжая глупо улыбаться, не мог понять — что случилось? И почему в доме, где почти никогда никто не повышал голос, стало вдруг так холодно и неуютно?.. Мне ничего не говорили. Элина быстро собралась и ушла, не делая объяснений. Ната, нахохлившись, так же молча, сидела возле очага. Даже Угар, и без того редко появляющийся в форте, как-то бочком подошел к шкуре у входа, и пролез наружу, оставив нас наедине. Видимо, его способностей вполне хватило, чтобы не стать свидетелем разборок, которые мне были уготованы…
— Свинья, — слегка дрожащий голос Наты был обращен перед собой, она даже не обернулась ко мне. — Натуральная свинья! Нализался, до блевотины… Всех уделал, все изгадил.
— Я не…
— Нажрался, как последняя скотина! Хуже соб… нет, не хочу собак вспоминать — Угара таким не увидишь. Только наш «великий» вождь на такое способен! Хороший пример для подражания!
— Какой пример? — мой вопрос прозвучал довольно тупо…
Ната сунула мне под нос мою извоженную одежду:
— Этот!
Запах был, действительно, не из самых приятных… У меня появилось смутное подозрение, что, по дороге домой, Стопарь и я, набрели на отхожее место и от души в нем покувыркались…
— Это я?
Девушка швырнула в меня моими же штанами, в ярости стискивая кулаки:
— А кто? Нет, это я вместе с этим пьянчугой почти ползком ввалилась в форт! И это я перевернула котел с обедом и обозвала Салли последними словами! А кто плюнул в Ладу — тоже я? И кто ее бл…ю обозвал?
— Я не мог такого сказать!
— Сказать? Да ты не сказал — ты орал это на весь поселок так, что сбежались даже рыбаки от реки! Хорошее зрелище ты нам устроил — куда там Святоше с его проповедями. Череп… едва оттащили.
— Но почему… За что я ее? Нет, не может быть!
— Может! Когда вместо головы на плечах лишь…
Далее началось нечто такое, что мне, никогда ранее не видевшему ее в подобном состоянии, показалось просто невозможным… Из губ Наты неслись не просто обвинения — она буквально смешивала меня с грязью, не особо утруждая себя в выборе слов. Прекратить или прервать этот поток, не следовало и пытаться. В итоге, она просто устала, напоследок хлестко обозвав меня скотиной… Возможно, я и на самом деле натворил что-то особо поганое — но что именно, она так и не сказала. А выспрашивать я не стал, полагая, что уже достаточно наслушался и обвинений, и эпитетов… Молча достав запасную одежду и кое-как напялив ее на себя, я умылся и вышел наружу. Спуск со второго этажа, где находилась спальня, дался с трудом — ноги подкашивались, в голове все гудело и ступени расплывались перед глазами. Внизу тоже никого не было — Элина, похоже, совсем ушла, а пес и подавно убежал в степь — что ему делать в четырех стенах?
Во дворе форта все старательно прятали лица. Раздосадованный, и плохо представляющий себе вчерашний день, я направился к землянке Стопаря — может, хоть он пояснит мне, что произошло… Но дорогу быстро заступила старуха. Она сухо и негромко произнесла:
— Нет его. На поле ушел… от греха подальше.
Если «грехом» можно было назвать ее могучие руки, способные дать черпаком по шее незадачливому муженьку, то я вполне понимал кузнеца… Но разобраться во вчерашнем, все же следовало — из обвинений Наты, я не мог припомнить и половины, если не менее…
— Туча, что тут вчера было? — слова давались с трудом, словно кто-то с силой давил на горло, не давая возможности набрать воздуху…
Она с нескрываемым подозрением посмотрела на меня, но, неожиданно смягчившись, ответила:
— А ты ничего не помнишь?
— Да… То есть, нет. Вообще.
— Ясно…
Туча без лишних слов завела меня к себе. Внутри царил бедлам — было понятно, что выяснение отношений происходило бурно и не без эмоций… Бугая в землянке не оказалось, как и отца. Туча одним движением смахнула со скамейки всякий скарб и придвинула меня к ней:
— Садись.
Тон не предвещал ничего хорошего…
— Слушай…
Я понял, что если не вырву инициативу, то сейчас последует продолжение, начатое в собственном доме.
— Я на самом деле ничего не помню. Ни-че-го! Так что, давай так… Или ты мне просто, все рассказываешь — без крика и без поучений. Или, я постараюсь узнать это в другом месте.
— Это, в каком еще другом?
— Без крика, Туча.
На сей раз, я постарался придать своему голосу твердость, и, похоже, мне это удалось. Старуха запнулась и уже более спокойно ответила:
— Значит, не помнишь. Ну, раз так — просвещу, что уж…
Из всего, что мне выкрикивала Ната, надуманным было лишь одно — наше появление возле стен форта. Стопарь и я не ползли к воротам — а шли, хотя и несколько нетвердой походкой. И, более это относилось именно ко мне — кузнец, на удивление, был если не совсем трезв, то в нормальном состоянии. Но все прочее имело место…
— Дела… Много, кто под руку попался?
— Не все, — Туча начала улыбаться, из чего можно было заключить, что ее настроение стало улучшаться. — Но уж, кто в форте был — по каждому прошлись! Муженек мой, сиволобый, а потом и ты, словно с короной на голове!
— Это… как?
Туча даже рассмеялась:
— А так! Ходил на полусогнутых, но вид у тебя был — куда там Сове! Точь-в-точь, император всея долины! Только короны не хватало — вместо нее шмат навоза! И где ты его только нашел?
— Навоза? — от услышанного у меня все опустилось… Хорош вождь! Права Ната — скотина и есть…
— А где Лада?
— Не могу сказать, что она там, куда ты ее послал… но обиделась она точно. Так что найди и извинись. И перед Ульдэ тоже.
— И ее? — я вздохнул. Если и охотница услышала что-то непотребное в свой адрес — вымаливать прощение придется долго. Едва ли она забудет так скоро нехорошие слова. Но что я мог ей сказать? И вообще… я же ее к Лешему услал! Уже вернулась?
— Нет, — старуха даже чуть усмехнулась. — Вот ее ты как раз не обидел… если так считать. Плохо, что при всех нес — а так ничего, не смертельно. Ну да сам разберешься — легка, на помине!
В землянку без предупреждения вошла Ульдэ. Она кивнула Туче и присела возле меня:
— Вождь не хочет проветрить себе лицо? После вчерашнего ему не мешает умыться в холодной воде степного ручья.
Туча с интересом взглянула на северянку, но предпочла не вмешиваться.
— Идем.
Не спрашивая более моего согласия, Ульдэ взяла меня за руку и вывела во двор. Мы миновали охрану возле ворот и, преследуемые заинтригованными взглядами, углубились в приречные степи.
— Ульдэ… — я решил разобраться с девушкой, насколько это было возможно. — Куда мы идем?
— Туда, где вождь сможет поговорить с охотницей наедине — без любопытных ушей. И где вождь даст Ульдэ то, что обещал…
— А что обещал вождь Ульдэ? Что я обещал тебе?
— Дар не помнит? Или, не хочет вспоминать?
Она развернула меня к себе.
— Он опять прячет глаза… Ульдэ не нравиться, когда вождь не смотрит ей в лицо!
— Наверное, я наговорил много лишнего… — я вполголоса ругнулся, стараясь придать себе больше уверенности. — Но лицо прятать не стану. Что я обещал? Дар был не в себе… если ты это понимаешь.
— Понимаю. В тайге, в селение ульдэ приходили охотники — и все они были похожи на тебя, когда оставались отдыхать в чумах стойбища!
— Значит, ты понимаешь, что не все слова, сказанные в таком состоянии, стоит принимать на веру… буквально.
— Знаю! — она спокойно уселась на землю и принудила меня сесть рядом.
— Так что я тебе обещал?
— Сделать Ульдэ женщиной!
В голове вновь зашумело — если вчера это слышали мои девушки, то, по возвращении домой, утренняя ссора покажется мне милой забавой… Ульдэ неотрывно смотрела на меня и, хочешь, не хочешь — ей следовало что-то ответить…
— Ульдэ должна спросить Дара… Вождь сердит на нее?
— С чего ты взяла?
— Вождь не смотрит в ее сторону. Он жалеет о своих словах… Ульдэ нанесла ему обиду?
— Послушай… Ульдэ. Ты же нормальная жен… девушка. Молодая и красивая. Вбила себе в голову эти дурь… Что, в долине мужиков совсем не осталось? И манера эта — выражаться, как Сова. Мало нам одного индейца… Ты тоже решила говорить о себе в третьем лице, чтобы тебя сложнее понять? '
Она не смутилась нисколько:
— Ульдэ привыкла. Это — удобно. Дар обиделся на нее за это? Тогда Ульдэ станет говорить как все — если так нравиться вождю!
— Да говори ты, как хочешь! — я в сердцах поискал флягу на поясе — ощущение в горле было неприятным, и мне не помешал бы глоток холодной воды, обещанной девушкой в землянке. Она протянула мне свою — я вышел наружу без всего, позабыв даже про оружие…
— Вождь сторонится меня. Почему? Разве я это заслужила?
— Ну, слава небу… хоть речь внятная стала. Я не сторонюсь тебя… а впрочем — да. Что за день сегодня такой, со всеми отношения выяснять? Ульдэ! Я — муж двух женщин, которых люблю, — на миг мне в голову впилась сцена, произошедшая утром. — Люблю… Что ты от меня хочешь? Я же уже тебе все объяснил. Еще давно.
Она опустила глаза, внимательно разглядывая свои мокасины…
— Ты — не как все. Ты — мой вождь.
— И что из того? Я что, раз такое дело — обязан спать со всеми женщинами форта? Иной, иной… Не иной. Я — такой же, как и прочие. А если что и сболтнул вчера — так извини. Не специально… Да и вообще… Я тебе в отцы гожусь!
— А Нате и Элине — в братья?
На несколько секунд я умолк, а потом, разом утратив агрессию, рассмеялся:
— Ну… достала. Давай напрямую, идет?
— Давай.
Она, поудобнее, уселась поближе, как бы нечаянно прикоснувшись ко мне бедром.
— Не надо, — я убрал ее руку, — Сиди спокойно. Я не стану с тобой спать. Могу, знаю, что это ничего не изменит — но не стану. И не потому, что, не хочу. Любой мужчина практически всегда примеряет на себя всех женщин, какие попадаются ему на глаза. С той лишь разницей, что не каждый стремится сделать это практически. Ты понимаешь? Понятно… В общем, я не бык-производитель, и не собираюсь пропускать через свою постель всех жительниц форта, только лишь потому, что я — вождь.
— Я хочу быть с тобой, не потому, что ты — вождь.
Она отодвинулась в сторону…
— Ульдэ… Нам нельзя быть вместе, — мне стало ее жалко. Ну что за день такой?.. — Твоя влюбленность — это мираж. Я не гожусь тебе в мужья. Да и не хочу заводить гарема — если на то пошло. А Ната и Элина… так получилось. С Натой я встретился, когда думал, что кроме меня и ее, на земле вообще никого не осталось. И поэтому, все моральные принципы полетели к черту… не смотря на ее возраст. Элину мы привели позже — когда выбрались сюда, в долину. И тоже… не все так просто. Я не могу вот так — взять да завести себе еще одну подругу! Они мне этого не позволят, и не простят! Да и не хочу — сколько тебе говорить? Что на мне — свет клином сошелся, что ли?
— Ты непонятно говоришь. Но я догадалась. Не сошелся.
Ульдэ встала на ноги, отряхивая налипшую на штаны землю.
— Знаешь что… Давай сделаем вид, что этого разговора не было. Ни ты мне — ни я тебе, ничего не говорили.
— Дар способен пропускать слова своих людей, мимо ушей… Пусть так. Ульдэ больше не будет настаивать. Ей тоже был неприятен этот разговор. Женщина-ульдэ, всегда и во всем, привыкла подчиняться мужчине… Так было всегда в нашем селении, и в соседних родах тоже. Но никогда мне не приходилось слышать о том, чтобы мужчина посмел отказать девушке в такой просьбе.
— У меня есть свои женщины, Ульдэ. И они не приветствуют соперниц.
— Разве вождь форта — и всей долины! — должен кого-то спрашивать? Разве лечь с девушкой, и оказать ей честь, сделав ее женщиной — это соперничество?
— А переспав с этой девушкой, потом смотреть на нее, как на всех прочих — это честь?
Мы оба замолчали, старательно отводя глаза, друг от друга… Над нашими головами перекликались птицы. Некоторых мы уже научились узнавать, а некоторые до сих пор поражали не только своим внешним видом, но и звуками, издаваемыми из их клювов… Крики и карканье, свист и чириканье — все перемешивалось в сплошную какофонию звуков.
Ульдэ вдруг покачнулась — и я непроизвольно подхватил ее под руку. Она плакала — поджав губы и не издавая ни звука. У меня самого сжало сердце — увидеть слезы в ее глазах просто нереально…
— Ульдэ!
Она мотнула головой и закрыла лицо ладонями.
— Ульдэ…
Девушка не отвечала. Более того, она вся сжалась, словно от удара. В этот момент она выглядела как испуганный и затравленный зверек — но кто, как не я, знал, насколько опасен и непредсказуем, может оказаться такой зверь…
— Ну… Прости меня.
— Не держи меня… — она мягко, но решительно отстранилась. — Не нужно. Ульдэ не хочет, чтобы вождь видел ее слезы…
— Я не скажу никому…
— Как хочешь. Ты можешь делать все, как хочешь. Ульдэ теперь все равно. Все! — она резко вырвала свою руку. — Я больше не стану тебе надоедать. Ульдэ уйдет обратно, в прерии. Станет жить, как жила прежде — вольной охотницей. Как жил и живет Сова. Как живут многие в долине. В этом вождь не может отказать?
— Если ты это из-за меня — зря… Но, если ты так хочешь… Я не стану никого удерживать в форте силой. Ты свободна.
— Спасибо, — серьезно ответила она. — Ульдэ знала, что ее не будут принуждать к жизни в форте, где даже самый главный мужчина не хочет им быть.
— Язвишь?
Она скорчила гримасу:
— А что это? Кульчугай многим словам научил Ульдэ… но не всем. Но я поняла — ты смеешься надо мной. Как смеялся вчера, когда говорил, что берешь меня в жены. Пусть Ульдэ мало знает… Девушка из глухого, таежного поселка, где никто не умеет читать и писать, слишком много хочет. Да, ты прав — ей не следует быть женщиной. Она больше охотник, чем Чер, больше воин, чем Череп… она слишком мужчина, чтобы спать с мужчинами. Разве может она надеяться на что-то? Ульдэ страшная… дикая и черная — как говорил Блуд.
— Перестань…
— Я не верю, что ты верный своим женам. В форте многие говорят, что ты был и с Ладой, и с Чайкой… Значит, ты можешь спать с другими девушками, не только с Натой и Элиной. А меня просто терпишь… За то, что я другая.
— Что ты несешь, в конце концов!
Она отошла от меня и зло добавила:
— Ульдэ хорошо стреляет… Почему бы вождю не устроить еще одно состязание? Между девушками форта…
— А призом победительнице будет ночь с вождем?
— Ты почти угадал. Нет, любой другой мужчина… Интересно — кого бы выбрала твоя красивая жена, случись ей выиграть? Только Дар так уверен в своих девушках… он не видит, как он нужен одной дикарке, но точно ли он знает — нужен ли он красавице? Ульдэ постаралась бы промахнуться — не так уж интересно, ложиться в постель с тем человеком, который тебя не хочет!
Она гордо вскинула голову и, не оглядываясь более, пошла прочь.
— Ульдэ! Вернись!
Она не поворачиваясь, бросила с усмешкой:
— Вождь отпустил Ульдэ? Ульдэ уходит!
Ульдэ удалилась в лес — а я остался, не зная, что и делать… Догонять ли девушку, или оставить, все как есть. Был момент, когда я едва не бросился вдогонку — но сдержался, сразу вспомнив слова Наты:
— Третьей женщины в нашем доме появиться не может!
Я прислонился к дереву. Могучая береза — а вся растительность нашего мира, претерпевшая столь значительные изменения, тем не менее, была порой узнаваема! — укрыла меня под своей сенью. Где-то я читал, что если прислониться спиной к стволу, то дерево может подпитать человека своей силой… а мне сейчас была нужна сила. Муть, до сих пор остававшаяся внутри, после выпитого, утренняя ссора в доме, а теперь еще и Ульдэ. Нельзя отказывать девушке в таком… Действительно, нельзя. И нельзя иначе. Дело было даже не в том — хотел ли я сам, а в том, что этого не хотела Ната. Да и Элина — если бы Нате вздумалось рассказать той, о желании охотницы. Хватит с меня того, что пришлось выслушать, после Лады… Повернувшись, я обнял, насколько мог, ствол руками — оно было не столь поражающих размеров, как те гиганты, которых мы встретили в предгорьях с Совой — но в этом лесу вовсе не казался маленьким… Наверное, только три, или четыре человека, смогли бы сцепить пальцы в полном обхвате.
Ульдэ ничем не давала о себе знать — видимо, и в самом деле ушла в прерии, позабыв о том, что оставила меня здесь. Что ж, может, это и к лучшему… Я уже устал от ее преследующих глаз, постоянно выслеживающих меня повсюду. И все-таки, мне было ее жаль… Но что я мог предложить девушке, добивающейся лишь одного? В долине оставалось не так много мужчин, но и разорваться на всех, желающих быть со мной, я не мог — да и не хотел.
И, все-таки… Ульдэ. Что это, если не любовь? Нет… точно, нет. Она, полудикая, знающая только свои собственные представления о семье и своем положении в ней, вряд ли могла влюбиться, пусть и вождя, каковым я для нее был. Все, что угодно, но не любовь. Привязанность, повышение самооценки — если как у Лады! — может, просто желание отдаться тому, кого считала мужчиной, на фоне всех прочих… Я вздохнул. Если она перешагнет через свою гордость и снова подкараулит меня на узкой тропе… сдержать слово, данное Нате, будет очень сложно. В конце концов, меня ведь это ничему не обязывает? Нет, брат… обязывает. И ты сам это знаешь! Ульдэ, став женщиной с моей помощью, не будет вести себя, словно ничего не случилось. А третьей подруги в нашем общем доме быть не может! Не гарем же разводить, в самом деле? Тогда утренний скандал покажется милым, безобидным развлечением! С навозом, вместо короны…
Послышался шорох. Где-то рядом хрустнула ветка. Я сразу насторожился — рука привычно потянулась к спине, и… винить стало некого. Выйдя из дома без оружия, я сам нарушил свой же запрет — и теперь поплатился за это. А то, что услышанный шум появился не сам собой, было очевидно — знакомое, хоть и несколько запоздалое чувство опасности, удушливой волной накатило прямо к горлу!
Я повернулся, так, чтобы меня прикрывал ствол дерева и внимательно осмотрелся: вокруг рос высокий и густой кустарник, в котором мог затаиться пока неведомый мне враг. Но более ни единого хруста не доносилось. Лес, словно замер, в предчувствии неизбежного… Даже крики птиц, которые пели несколько минут назад, разом прекратились. А они всегда умолкали, завидев охотников, вооруженных луками и стрелами!
В кустах неподалеку качнулись ветки — я метнулся в сторону. Чье-то тяжелое тело повисло на плечах — и я резко присел, бросая врага через голову. В следующую секунду другой противник бросился под ноги, но я успел подняться и перепрыгнуть, после чего подхватил с земли здоровенный комель. Воспользоваться «оружием» не пришлось — сильный удар вышиб палку из ладоней, а я сам отлетел ровно к тому дереву, возле которого стоял. Все происходило на удивление тихо — никто не кричал, даже не ругался, что всегда присутствовало при рукопашных схватках. Святоша? Его люди? Слишком быстро все происходило, при том, что вокруг царила полутьма, мешающая увидеть врагов во всем их обличии.
Меня обуяла злоба — хотя бы нож висел на поясе, так нет! Какой я к чертовой матери, вождь, если сам так глупо напоролся на засаду? И, без меча, с которым практически никогда не расставался! Тем временем, враги окружили со всех сторон — не менее семи-восьми человек. То, что это люди, сомнений не вызывало. Никто не стоял на четырех лапах, никто не рычал — явно, не звери! И то, что меня собираются взять живьем, тоже понял, иначе уже давно получил копье в живот, или топор на голову! Что ж… посмотрим!
Уроки Черепа, некоторые приемы от Наты, да и собственные знания — ну давай, подходи!
Сразу двое ринулось ко мне с боков — и выброшенные вперед руки, замысловатый кувырок, да два жестких удара, отправили добровольцев в кратковременный нокдаун… как я надеялся. Еще один повис на шее — я просто со всей дури отпрыгнул назад, приложив нападавшего о ствол его же собственной башкой. От глухого звука стало не по себе — вероятно, череп бедолаги треснул пополам! Но мне не следовало думать о чужих проблемах — свои, могли оказаться явно хуже! Если это Святоша и его свора — меня ждет очищающий костер… Я отшвырнул от себя поникшего противника и буквально зарычал, оборачиваясь к остальным:
— Святоша, мать твою! Выходи!
Но поединка, один на один, здесь не планировалось. Искусно брошенный канат просвистел в воздухе, захватывая меня за шею. Рывок — и я оказался на земле, тщетно стараясь высвободиться от удушающих пут. Мгновением после, сразу несколько тяжелых тел навалилось на меня, не давая возможности подняться. Кого-то я успел отшвырнуть, но сразу после получил сильный удар по голове. Несколько секунд тумана — и меня живо связали по рукам и ногам, после чего рывком подняли и прислонили к тому же дереву, возле которого я находился… Я мог только скрипеть зубами — знакомые, хоть и изрядно потрепанные, черные куртки замелькали перед глазами! Похоже, это даже похуже монаха!
— Ни зашиби его…
Кто-то натужно прохрипел, повторяя:
— Не дергай, Башня… Плечо ему вырвешь — как потом говорить будем?
— До конца не сломаем, а базарить он и так сможет!
— Змей, что сказал? По-тихому, надо…
Я попытался двинуть плечом — веревка стала еще туже.
— Ну, ну… А еще что умеешь? Не рыпайся, кореш — целее будешь!
Я молчал, понимая, что никакие слова уже не помогут… Мелькнула запоздалая мысль — Вот и решение всех проблем… как надуманных, так и настоящих! То, что этих потом найдут и прикончат, сомнений не возникало — с Угаром охотники способны и иголку в прерии отыскать, не то, что бандитов. Но мне это вряд ли поможет — сейчас. А пока — я целиком и полностью в их власти…
— Молчит… Соображает, что кричать вредно. Связки болеть будут.
— Хорош базлать, Кречет. Фраерок и так весь бледный… испугался, наверное?
— Так есть, за что. Помнишь, как Сыч говорил — мол, если поймает гада — самого свое же дерьмо есть заставит! А он бы заставил…
— Ага. Где он теперь, Сыч этот? Кости, и то, крысы по всем скалам растащили. Так что, кто кого поймал — вопрос, давно решенный и не в его пользу. Стоит, и стоит себе — спокойно. А раз спокойно — значит, боится… да не сильно. Шел бы ты, по сторонам осмотрелся — вдруг, девка эта раскосая, назад вернется? Тогда, без крови не обойтись…
— Где Змей, в натуре? Этого ряженого скоро вся их шодла искать станет, если уже не начала! Что мы, как шестерки, всегда будем за него всю работу мостырить, а он на готовое, да?
— Да заткнись ты, Башня! А ты давай, на шухер! — тот, кого назвали Кречетом, поморщился и молча, нырнул в кусты. Остальные продолжали меня разглядывать — как и я их…
Положение настало не из веселых. Ульдэ уже удалилась достаточно далеко, да и возвращаться ей, вроде, как незачем — все сказано… Намерения бандитов пока неясны, но я не сомневался, что мне уготовлена незавидная участь — уголовники должны быть немало злы за то, что им пришлось вынести по моей воле.
— Башня, узлы ослабь, — старший, выделявшийся своим хриплым тембром, жестом кивнул на мои посиневшие запястья. — Пока Змей придет, он без рук останется.
— Ага, щас! Видел я, как он мечом орудует! И мявкнуть не успеешь — без башки останешься! Нет, пусть потерпит пока…
— Где меч, то? Он пустой весь.
— Все равно. Они голыми руками так наших рвали… Ворон, вон, до сих пор возле дерева лежит — он, по ходу, точняк ему башку проломил! А все вы со Змеем — надо на стрелку идти, да о будущем перетирать! Какое оно, будущее? Договоришься с этим, как же… Так что, неизвестно, к чему придем. Не добазлается с ним, братан наш, ползучий — вот и не придется лапки развязывать!
— Передавите кисть — и Док не поможет, — я поморщился от боли и добавил, — Если я вам живой нужен — все равно, никуда не денусь. Вон вас сколько…
— Ха! Заговорил!
— А то… — чей-то, узнаваемый голос прозвучал сбоку, после чего кусты раздвинулись, и передо мной предстал старый знакомый…
— Нет, деваться-то, ты как раз можешь. Наслышан, знаешь ли… А мне с тобой о многом перетереть надо. Так как, согласен потерпеть, или, совсем невмоготу?
— О чем говорить будем? — я сухо смотрел на Весельчака. Это был он, неведомо как уцелевший в недавних схватках, и запомнившийся мне еще с самой первой встречи. — О чем?
— Не торопись… — Весельчак выглядел как-то не очень уверенно, что было мне непонятно. В плену у бандитов, все-таки, находился я, а не он…
— Дай слово, что не дашь сразу деру в лес, и меня за глотку хватать не будешь… Потерпишь, пока не выслушаешь, что к чему. Тогда руки освободим.
Я, молча, кивнул.
— Вот и ладушки… Ты у нас умный, знаю. Был бы глуп — не смог Сыча завалить. А так, и сам живой остался, и своих корешей уберег…
Башня грязно выругался и злобно вставил:
— Ну, ты, Змей… Сыча не тронь. Эти дикари всех, кто в масти, поимели! Ни одного не осталось! А они тоже жить хотели! Ему, — он мотнул в мою сторону давно нечесаными волосами. — За это яйца бы через брюхо вытащить и кишки на член намотать! Сам не знаю, что вас слушаю… Руки чешутся удавить гада!
— Сдурел? — коротко бросил хрипатый, командовавший до появления Весельчака. — Что, вслед за ними в рай захотелось? Ну, так давай… пореши его — и я за твою гребаную жизнь и чинарика не дам! Найдут его дружки — и вслед за Мухой отправишься. Или забыл, как он на колу висел?
Башня явно рассвирепел — упоминание о судьбе казненного мною насильника, только добавило ярости его тону.
— Муха, да? Да я сам этому фраеру кол в задницу засажу — если хоть слово вякнет! По мне — пусть бы и жили дальше в ущелье, подальше от этих недоделанных! И вожаков их по одному через ножи пускали!
— Дурак! — Хрипатый так же спокойно встал со мной рядом и неторопливо принялся развязывать веревку. — Как есть — полный дурак. Хоть и числишься в казенных… Кто только тебя, шпану, в авторитеты ставил? Ни уважения к старшим, ни терпения… Или, купил сходку?
— Слушай, ты! — Башня взвился уже не шутку. — За это можно и перо в…
Договорить он не успел. Появившиеся из кустов Кречет и еще один, незамеченный мною, повисли на плечах громилы, не давая ему вытащить нож. Хриплый коротко рубанул его по руке — нож упал на землю.
— Ша… — Весельчак сурово встал между ними и вперил тяжелый взгляд на Башню. — Все, я сказал.
— Ответ держать придется… — Хриплый засунул нож за пояс, и, не глядя больше на насупившегося спорщика, снял с меня путы. Я потер руки — онемевшие от сильного давления, они еще не скоро должны были прийти в норму.
— Уведите его! — Весельчак обернулся ко мне. — Ну что, пойдем? Только помни… ты слово дал!
— Сдержу… — я решил быть немногословным.
Мы удалились на небольшое расстояние от кучкующихся бандитов, и Весельчак жестом пригласил меня присесть на поваленный ствол.
— Лучше рядом, — я поискал глазами и выбрал поросший мхом, валун. — В гнилом дереве всякая зараза бывает… или, не знаком еще?
— В горах не доводилось. А здесь — времени, привыкнуть не было. Ты не дал…
Он тоже отошел от ствола и уселся прямо на землю.
— Я тебя помню.
Он кивнул, соглашаясь.
— Хорошо, что так. Да и мне памятка на всю оставшуюся жизнь осталась… — его изувеченная ладонь раскрылась и вновь легла на колени. — Значит, будем как старые знакомые.
— О чем разговор?
Он несколько секунд изучал мое лицо и, не ответив сразу, вытащил из-за пазухи непонятный предмет.
— Не доводилось видеть?
Я вгляделся — в его руках находился криво изогнутый, почти высохший палец, последняя фаланга которого сильно напоминала коготь… или, им и являлась! Только у одного существа я увидел — и навсегда запомнил! — такие когти… Это была часть руки человека, который таковым уже не являлся. Нелюдь…
По тому, как я смотрел на предмет, Весельчак понял невысказанный ответ и глухо произнес:
— Значит, знаешь. Я так и думал.
— Откуда он у тебя?
— Ты свою последнюю охоту на людей не забыл? Когда за Бесом и его кодлой гнался? Ничего особого там не приметил?
Я кивнул — скрывшееся существо, вместо нас, осуществившее планы по уничтожению последних из своры Беса, напоследок, заставило всех застыть в недоумении… Неужели, Весельчак был где-то рядом, и все видел?
— Мы там случайно оказались… Могли бы помочь.
— Им?
— Или — вам. Тебе как больше нравиться?
— Пока — ни как. Но понимать начинаю…
Он вздохнул, убирая страшный предмет в сторону.
— Слушай, Дар… Ты же догадливый, допер уже, что к чему. Убивать нам тебя не резон — не для того столько караулили, чтобы счеты сводить.
— Надоело по горам шастать?
— Надоело. Ты что хочешь, думай… но мы тоже, люди. И жить хотим — по человечески. Никто к такому готов не был…
— А мы, были?
— Не знаю. Мне многое не понятно, ну да не том речь… Выжить бы.
— Мы выжили. И будем жить.
— Так разреши и нам! Никто больше прошлого не хочет!
Я встал и прошелся по земле, разминая ноги. Группка насторожилась и устремила на нас глаза.
— Кивни им, пусть успокоятся… я бежать не собираюсь. Кстати, ты почему стихами говорить перестал? Допекло?
Весельчак поскучнел и глухо бросил:
— А ты рад, да? Победил всех, волосы с голов посрезал… крутой. Греет душу, что всех пацанов средь скал передавил?
— Пацанов? Может, тебе они и ребята — а нам всем, хуже бешеных собак! Не эти ли пацаны всю долину кровью умыли? И по сей день, люди отойти не могут…
— Там не только их вина… Ты тоже руку приложил.
— Считаться будем, или как?
— Не будем, — он хмуро опустил глаза. — Прошлое то… О другом надо. Ты этот палец видел — что скажешь?
— Сначала ответь, где взял.
— Я же говорил тебе — за вами шли… Вы в скалы подались, а мы, по воде, как от тебя ушли, вечером назад пристали. Врать не буду — хотели мои бойцы ночью напасть да перебить всех, как в курятнике. Но у меня уже тогда мысль засела… о мире. Так что не позволил я новой крови пролиться. А потом… Видели, как вы двоих оставшихся, на небо отправили. Плохого не скажу — все по чести… Поединок — это серьезно. Не ожидал я от …того парнишки. Как его теперь звать? У Вас?
— Волкобой.
— Серьезное погоняло — для бывшего пид… извини, не буду. Ну, да не о том… Мы издалека смотрели — не было резона под стрелы лезть. И тот… обезьяна, когда прыгнул — видели. Интересно стало. Ну и… дурак один, из моих, полез, после того, как ты и твои охотники ушли вниз.
— И что он там увидел?
— Смерть свою… Крикнуть успел, а больше ничего. Только, знаешь, мы здесь собрались не так, чтобы очень робкие — ну и ломанулись туда, всем скопом. Короче, наш браток уже со сломанной шеей валялся, а вот возле него эта штука и была. Или, кто из твоих, стрелой отсек, или, наш бедолага успел ножом рубануть. «Самого» мы не видели… Но это не все. Нам много, где бедовать пришлось… И от лишних глаз скрывались, и бродили по прерии, просто так. С этим… уродом, еще до вас столкнулись. Он ночью напал — и сторожевого моего вживую порвал, все брюхо пополам. Корявый неделю мучился… Хотели в поселок отнести, может, лекарь бы ваш помог. А тут вы на хвосте повисли.
— Значит, ты в меня стрелял?
— Я, — Весельчак спокойно подтвердил. — А куда деваться? Настигни ты нас первым — я бы уже давно в картишки, на небесах перекидывался. Испугались мы сильно… Да и среди твоих похожего увидали, думали — вы заодно.
Я закусил губу — зэк упомянул про Волоса. Издали, спутать его с монстром было проще простого. Становилось понятным, почему они решили встретить нас стрелами — увидеть чудовище, как союзника бывших врагов!
— Это не все, — Весельчак понял мою задумчивость, как знак к продолжению. — В общем — тварь эта, которая и от тебя и от нас ушла, не одна шлялась.
По моему изменившемуся взгляду, он утвердительно качнул головой:
— Не скажу, что часто… но видел.
— Уверен? Ну, мы тоже так полагали… что он не один. В долине есть некоторые — похожи, могут быть сильно.
— Ты о Лешем и его приятелях? — к моему удивлению, Весельчак знал о наших друзьях. — Нет, не он. Мы их в Низине встречали. Двоих. Связываться не стали — приняли за больших обезьян. А какой с них прок? Тогда не знали, что это — за «обезьяны» … Правда, я совсем о другом говорил. Тот, кто в камнях пропал, шел с бабой.
— ?
— Да. Лица не видел — врать не стану. Но это женщина. Волос черный, прямой, сама высокая, худая. И практически без одежды — даже жалко стало. Но шла — сама! Может, боялась его, а может — и без принуждения. На расстоянии не определишь. Больше не скажу — мы преследовать побоялись…
— А нас? Преследовать не побоялся?
Он скривил лицо в ухмылке:
— Да ты не думай… Мы никого не тронули. Пока…
— Мира хочешь?
— Хочу! — он встал и подошел ко мне. — Очень хочу. Я тебя уже месяц выслеживаю. Думал, на крайний случай придется с белым флагом идти.
— Что ж не пришел?
— Что б ты понял… мы теперь не те, что раньше были. Кое-что от вас переняли, многому сами научились. У меня беспредельщиков нет — так сложилось. Кто как, а я этой резни изначала не хотел. Если б не Сыч… по-другому можно было повернуть. Ну, да ладно…
— Я все понял. — Невысказанное пожелание шайки, продолжавшей терпеливо ждать окончания нашей беседы, не нуждалось в пояснениях…
— И что скажешь? Ты же — вождь…
— И это знаешь?
— А то… все прерии гудят — Дар, вождь форта!
Я кивнул:
— Хорошо. Можешь передать своим — пусть успокоятся. Томагавки войны останутся в земле.
Он ухмыльнулся:
— А говорили — ты не дикарь. Что, среди вас точно, настоящий индеец есть? Уж больно вы все на него похожи!
— Одеждой — да. Речью… бывает. Теперь о главном: Что вы хотите от этого… мира?
Он запнулся на месте и круто обернулся ко мне:
— Все! Все хотим! Жить… как все. Не бояться копья в спину, или стрел из-за камней! С людьми общаться… если получиться. Ну и — женщины… Ты погоди, — он торопливо замахал руками, завидев, как я нехорошо улыбнулся при последних словах. — Я от всех говорю! Не будет больше, как в Клане! Если только сами — без принуждения! Ну, ты же должен понимать — их в долине, куда как больше, чем мужиков! Что тем делать, кто дружков-приятелей не имеет?
— И тем, кто их лишился, по вашей милости…
— Не нашей… То Сыч все делал.
— А чьими руками?
Мы оба замолчали. Он устало вздохнул и, присев все-таки, на гнилой ствол, обхватил голову руками.
— Ну что нам, опять резаться с тобой, что ли?..
— Нет. Конец тебе известен.
— Так что мне, моим передать?
— Живите. Мне крови тоже не надо. Но я — не вождь долины. И за всех не отвечаю. Если кто-то захочет с вами за прошлое рассчитаться — сам понимаешь… А чтобы такого не случилось — вам нужно не скитаться по прерии, пока не столкнулись с охотниками, а на постоянное место определиться. И место такое есть лишь одно.
— Говори…
— Соляные озера. Было время — я Сычу предлагал. Вас тогда много было — истребили бы всю нечисть, что в норах обретается, доступ к соли открыли — и грабить никого не пришлось. Народ сам все принесет — за соль. Теперь труднее будет… Вас сколько?
— Все здесь. Девять. На смерть обрекаешь?..
— Нет. В долине вас скорее прикончат. А там — людей нет.
— Мы и без соли до сих пор живы — как видишь. За что рисковать?
— За будущее, в котором ты хочешь быть… как все. За убитых вами. За слезы и кровь. Мне продолжить, или ты и без высоких слов все поймешь? Вроде, не Сыч, должен соображать…
Он кивнул, думая о чем-то своем… Весельчак — или Змей? — как его называли остальные, достал из-за пазухи фляжку и отпил глоток, после чего уже более весело посмотрел в мою сторону.
— Эх, мама моя родная — жизнь всегда голодная! Широко здесь полюшко, да только нету волюшки…
— Узнаю…
Он кивнул, запихивая емкость обратно:
— Ладно… куда бежать. Совсем ты нас загнал, дяденька…
— Не надо… Змей. Так тебя звать? Я-то, думал, что у тебя иное прозвище.
— Шут, что ли? Так мой юмор иногда и черным бывает…
— Ты согласен? Сыч тоже, примерно так же говорил…
— Я не он, — Змей свел брови, и тон его стал жестче. — Я — вор! Не убивец… И мои, что здесь собрались — все такие. Затесался, правда, один… но и он, вместе с нами, породу зубами рвал, что б на свет вылезти. Что ж, мне после этого, его в землю закапывать?
— Не стоит — раскопают. Здесь хоронить не принято…
Он обернулся к бывшим зэкам и махнул рукой — подойдите! Те быстро подошли, обступив нас со Змеем со всех сторон. Хриплый, ожидающе глянул на главаря, потом на меня и негромко спросил:
— Ну?..
— Решайте сами, братва. Нового ничего нет — все, как я и предполагал.
— А оно нам надо?
Хриплый недовольно покосился на насупленного Башню и почесал небритый подбородок:
— То ты… Пусть сам скажет.
Я отстранил Змея в сторону:
— Хорошо. Повторю для всех… Травить вас не стану — живите. Но там, где дороги ваши с тропами людей пересекаться не будут. Иначе — и им и вам плохо придется. В лесах, что возле озера, что вдоль речек, везде становища. В прерии — охотники. Хоть и мало — а вероятность напороться бывает. Сколько раз до этой встречи, вы стычек избежали?
— Было дело…
— Значит, рано или поздно — будет кровь. После этого — вас выследят и порвут… Выход один. Селитесь далеко, так далеко, где никто не ходит. Место такое есть. Это — за соляными озерами. Даже на Пустошь — и то, сейчас почти никто не решается заглядывать. А за сами озера, вообще, желающих нет.
— Змей, ты про это толковал? Этот словно твою песню поет! — Башня нервно поглаживал рукоять ножа. Я невольно вгляделся — оружие зэка было выточено из широкого напильника, а на костяной ручке проглядывали зарубки… Змей уловил мой взгляд и сделал движение, прикрывая Башню спиной:
— С моих, не с моих, а раз решили завязывать — другого не услышим.
— Допустим, согласны… перетирали уже. Что воздух попусту трясти? Ты дальше давай… — немолодой и сильно изможденный Кречет с робкой надеждой вглядывался мне в лицо. — Ты нас определил… пусть. А остальные?
— За тех, кто в форте — отвечаю. За селение Лешего… тоже. Что до Озерного поселка — там моей власти нет. Монах заправляет — если в курсе, должны и помнить. Дружбы меж нами нет. Но и войны — тоже. Далее… в долине, кроме нас, тоже стойбища имеются. Всем не укажешь. Потому и предлагаю вам уйти — от греха подальше. Потом, когда обживетесь, дорогу освободите — будет легче. Вас девять — все мужчины, справитесь.
— Вот, вот! Одни мужики! — на выскочившего вперед парня все недовольно покосились. Я чуть усмехнулся — «понятия» этих людей и близко не допускали подобного сравнения… Но, к моему удивлению, кроме взглядов, иной реакции не последовало.
— Змей тебе должен был про баб сказать…
— Сказал. А с чего вы решили, что они пойдут? После всего? Нет, этого я обещать не стану.
— Так что нам, в сухую дырку играть, пока ладони не сотрутся?
Я задумался… Желание бандитов иметь в своем составе женщин было вполне понятно. Но удовлетворить его… это выше моих возможностей. Никого, из Форта, я ни при каких условиях не отправил бы вместе с ними. Да и из любого другого селения — тоже. Не столь много времени прошло, с тех пор, как был отменен страшный налог, установленный главарем Клана. И до сих пор, в глазах немногих, уцелевших девушек, оставалась видна жуткая память о ночах, проведенных в лагере бандитов…
— Ваше дело.
— Слушай, вождь… — слова, произнесенные Хрипатым, падали глухо и, было заметно, давались ему нелегко. — Мы понимаем. Что там… Силком не надо. Но если найдутся… которые сами? Тем позволишь?
— ?
Он утвердительно кивнул, увидев мое изумление.
— Есть, есть такие! Им можно?
— …Если есть — пусть поступают, как хотят.
— Вот и ладушки…
Змей коротко махнул рубленой ладонью:
— Все, поговорили. Дар слово дал — значит, сдержит. Остальное, от нас самих зависит… В остальном, поможешь? Пока по горам скитались, подрастеряли все… да и имели мало. Имущество наше, в ущелье осталось, где ты… ну, в общем, ты меня понял? Нам туда ходу нет — зверье так попировало, что даже подходить страшно! А с голыми руками на оленя не выйдешь, да и кролика местного, что в два раза стал выше и тяжелее, не изловить. Промышляем силками, да рыбой, коренья едим… Животы уже пучит. Это еще полбеды, но вот, волки, если нападут — палками отбиться сложно.
— Оружие, на первое время — дам. Потом расплатитесь. Железо достать трудно. Снасти для охоты, одежду — тоже. Отдавать будете солью. Если какие проблемы — кровь не лить. Сразу в Форт! Нужна помощь мне будет — придете! — я указал на обрубок когтя, напоминающий о жутком монстре. — По первому слову! Для всех прочих — вы с Фортом о мире договорились, потому и вышли из лесов. Кто наезжать станет — решайте все без пылу… и меня в известность ставьте. Вместе будем из ситуации выходить. Пока — вам верю… Окончательно поверю — когда рядом, спина к спине, против общего врага драться станем. Но очень надеюсь, обойдется без этого…
— Не туфта? Не кинешь? Братва, а если это — обман? Отпустим его — а потом охотники за нами вслед кинутся?
Кречет только вздохнул, а Змей зло оборвал Башню, поднимая остальных в дорогу:
— Дурак и есть… Он не пахан. Он — Вождь. Такие — не обманывают.
