Глава 18

Жизнь возвращалась в долину. Болезнь, пронесшаяся над селениями и унесшая, по меньшей мере, половину ее обитателей, была укрощена снадобьем Совы и заботами Дока. Угроза голода была ликвидирована общими усилиями наших охотников. Трудная, порой непосильная ноша для горстки, не впавших в отчаяние — и опять, уже в который раз, именно наша ноша…

После эпидемии, в селениях уже не возникало вопросов — кому владеть прериями. Проповеди Святоши почти никого не трогали — слишком живой пример борьбы за жизнь, который показал всей долине наш форт, убедил, даже самых недоверчивых и сомневающихся. А разборка с Кремнем подтвердила — форт способен достать любое, отдаленное селение, и навести там порядок…

Поняв, что стремительно теряет весь, и без того порядком урезанный, авторитет, Святоша окончательно обезумел… Собрав малочисленную кучку сторонников, монах окончательно покинул поселок у озера, и устроил свой стан в предгорье, неподалеку от тех мест, где когда-то располагался Клан. Вряд ли такой выбор оказался случаен… Тем не менее, он приумолк — «орден», который не миновала чума, сильно поредел в количестве, а без сильных и опытных охотников, ему уже было трудно на что-либо рассчитывать.

К сожалению, хоть его уход и облегчил жизнь нам, но сильно осложнил существование остальных жителей Озерного поселка. Мужчин в нем почти не оставалось — кровавая резня с Сычом, вражда с монахом, из-за которой многие предпочли сменить место жительства, и после всего — эпидемия. Все эти бедствия вкупе буквально выкосили их ряды. В поселке сейчас находилось не больше семидесяти человек — против, почти двухсот, в лучшие времена. И, более чем впятеро, это число составляли женщины. Чайка даже высказала такую мысль, что проще переселить всех оставшихся в форт… А в самом форте население только увеличивалось, и происходило это практически каждый день. Приходили по одному, по два, по трое и четверо — отказ получали редко, только в самом крайнем случае. Эти темпы нас и радовали — форт становился все сильнее! — и тревожили. Масса народа требовала много еды — и наши мужчины валились с ног, выслеживая и добывая добычу далеко за пределами привычных охотничьих уделов. Хорошо, что жесткие требования, которые я предъявлял ко всем без исключения, исполнялись почти без запинок — никто не отлынивал от назначенных работ, будь то заготовка топлива на предстоящую зиму, ловля и засолка рыбы, сбор съедобных кореньев и плодов, а также рытье ловушек, в которые изредка попадали крупные животные, вроде степных туров или овцебыков. Прошедшая облавная охота сильно обогатила форт мясом и жиром, необходимыми шкурами и запасом костей, которые Бен переваривал до состояния каши, готовя из них костный клей. Теперь я и сам, с тоской поглядывал на разоренную ферму Стопаря — становилось ясно, что, без надежной базы, в виде овощей или зерна, дальнейшее существование форта, станет очень сложным. Наше селение стремительно умножалось в численности, и одной только охотой прокормить всех его обитателей, было просто нереально. Хорошо хоть, урожай успели снять до того, как его смогли уничтожить набеги степных жителей, и так некстати налетевший смерч. А заодно — и подстрелили несколько коз и джейров, привлеченных спелыми початками гигантской кукурузы. Вдохновленный хоть этим, кузнец хвастался корзинами с продукцией своей фермы — и красноречиво поглядывал в мою сторону. Я не спорил — если переживем зиму, вполне можно будет разработать новую пашню, взамен уничтоженной. С помощью стада пхаев, ставших намного сильнее своих прародителей, это уже не выглядело утопией. Чайка, потрясенная успехами Чера в деле приручения бывших лошадей, тоже решила попробовать себя на этом поприще — и попросила меня выловить в прерии несколько телят овцебыков. Идея не казалась столь неосуществимой — однажды мы так уже делали. Но я не был уверен, стоит ли эта затея забот, когда со дня на день мы ждали снега. Погода в долине давно перестала быть летней — мы кутались в теплые куртки, мокасины на ногах сменили сапоги, умело сшитые нашими мастерами, а Бен денно и нощно колдовал в мастерской над составом, способным всех защитить от холодного ливня. Плащи из шкур, пропитанные этим раствором, могли долгое время отталкивать от себя воду, что в условиях наших скитаний было совсем не лишним. Форт готовился к зиме…

Казалось, за прошедшие годы, прошедшие буквально все, мыслимые и немыслимые испытания, мы разучились бояться. Но так только казалось…

Бен и Череп, ушедшие на промысел, порыбачить в одной и множества мелких речушек, вернулись мрачные и бледные от испуга. Они перестали озираться, только когда за ними закрылись ворота форта. Особенно жутким выглядело лицо Черепа, и без того изуродованное последствиями пожара, который ему пришлось перенести. Сейчас оно и вовсе превратилось в маску смерти — так побелела его кожа на открытых от коросты местах. А ведь вывести из себя, повидавшего виды, мужчину, было крайне трудно… Внешний вид охотников привлек всеобщее внимание.

— Что случилось?

Они рассказали то, что повергло нас всех в шок. После случая с медведем, когда чуть было не погиб Угар, и пал, убитый одним ударом, брат Чера, ни один, подобный ему размерами и силой, хищник, не объявлялся в пределах большой долины. Вотчиной гигантских медведей, или горных кошек — бывших рысей и барсов! — были горы. И вот, время пришло… Посреди белого дня, ни от кого не скрываясь, на территорию прерий, мягким спокойным шагом пришла сама смерть. Те, кто успел ее разглядеть, были единодушны — нечто, размерами и мощью напоминающее громадного льва, но лишенное гривы, прошествовало по травам в направлении одного из селений, расположенных возле Змейки. Зверь имел серый, почти мышиный окрас, с черными полосами по бокам, длинным и толстым пушистым хвостом, острыми и высокими ушами, торчащими над короткой и не лишенной сообразительности, мордой. Он проследовал до общего костра, нисколько не пугаясь огня, разлегся вблизи и начал играть с кончиком собственного хвоста. Первой его заметила одна из женщин, Горбунья, шедшая по воду к спуску, ведущему от ручья. От неожиданности и страха она закричала, разом потеряв способность двигаться. На крик выскочили жители поселка. Зверь вскочил, поджал уши, и, нюхая воздух, направился к женщине. Этого хватило, что бы один из мужчин решил, что ей угрожает смертельная опасность. Он метнул издалека копье, но оно лишь скользнуло по шкуре хищника, не причинив ему ни малейшего вреда. Лев недоуменно рявкнул, огрызнулся, и, прибавив темп, бросился к стоявшей в ступоре Горбунье. Она замахала руками, отворачиваясь от морды зверя, который решил ее обнюхать, и случайно задела за его нос. В следующий миг большая кошка, зашипев от ярости, одним ударом лапы сбила с ног несчастную женщину. Горбунья не успела даже вскрикнуть — тяжелая лапа в один миг переломила ей шейные позвонки, буквально оторвав голову.

Жители в ужасе смотрели за происходящим. Опомнившись, некоторые охотники, попытались было наброситься на монстра, но зверь легко сорвался с места, не забыв при этом ухватить останки погибшей в широкой пасти. Он игнорировал крики и вопли, несущиеся со всех сторон, и быстро, большими прыжками, умчался в травы. По всем признакам, по поведению зверя, ни у кого не было сомнений в том, что он из себя представлял. Более всего убийца напоминал привычного по прежним воспоминаниям, гепарда. Но гепарда, увеличенного до невероятных размеров, и сохранившего при этом все свои генетические черты. Кроме этого, хищник, похоже, помнил о людях, не боялся их, как остальные дикие звери, не страшился огня и знал привычки двуногих… Вероятно, до Катастрофы, он был, какой ни будь цирковой кошкой, или даже, чьим-либо домашним любимцем — и потому вдвойне опасным! Продемонстрированная им невероятная сила и наглость, произвела на жителей поселка самое острое впечатление — люди оказались перепуганы насмерть… Мы уже привыкли к выкрутасам изменившейся природы, ее невероятным изменениям фауны и флоры, научились их преодолевать, но иногда руки опускались даже у самых отчаянных — как бороться с подобным кошмаром?

Может быть, он, неизвестно как, уцелев и переродившись в чудовище, просто искал людей, привыкнув за свою жизнь, во всем доверятся своим

погибшим хозяевам, может, какое-то время вел разбойничью жизнь на городских развалинах, истребляя попадавшихся крыс или подстерегая собак — размеры хищника позволяли ему без труда справляться со своими извечными врагами! Теперь, привыкший к дикой жизни на воле, он убил человека, попробовал его на вкус, и он ему понравился…

Жители селения не отважились преследовать монстра по оставленным в прерии следам — они укрылись в своих жилищах, в надежде, что зверь уйдет в долину. Но этого не произошло. Через три дня он объявился вновь и, на этот раз, уже крадучись и, остерегаясь, подкараулил вышедшего утром по нужде, Бегуна… Одним махом преодолев разделявшее их расстояние, он сбил его с ног, ухватил за шею и почти сразу перекусил. Мужчина

успел только коротко вскрикнуть. Те, кто выскочил на крик, увидели лишь мелькающее туловище зверя, с перекинутым на спину безжизненным телом человека.

Страх и ужас овладели селением… Люди боялись выходить из своих землянок и хижин, боялись пойти на охоту или рыбалку. Женщины перестали собирать корни и плоды. Даже вода, без которой прожить невозможно, стала проблемой, хоть ручей и протекал совсем рядом со становищем. За ней ходили целой толпой, заранее криками договариваясь друг с другом. Из-за отсутствия пищи людям стал угрожать голод. О монстре узнали и в Озерном поселке — но никаких мер предпринять не успели. Еще через два дня, дождавшись темноты, лев ворвался прямо в хижину, насмерть перепугал всех хозяев, забившихся в угол, после чего убил и унес ближайшего…

Девушки селения оказались храбрее мужчин. Три смелых охотницы рискнули уйти в травы на поиски людоеда. Они основательно подготовились — взяли копья, пригодные для нанесения мощного удара, луки, способные пробить тушу джейра насквозь, даже факелы, которыми надеялись припугнуть монстра в случае необходимости. Они отсутствовали неделю. На восьмой день хищника заметили у водопоя, где он лениво нежился на мягком мху. Что до девушек, они не вернулись…

Весть о чудовище разлетелась по округе. Даже самые мужественные, не раз смотревшие смерти в лицо, опускали глаза при одном намеке на схватку со зверем. Это были не волк, стычка с которым уже не пугала так сильно, как в первые дни, не отвратительная крыса-трупоед, страшная своей численностью, ни даже громадный Бурый, почти переставший встречаться в долине. К ним мы привыкли, опасались, но умели бороться и даже побеждать. В прерии попадались изредка большие кошки — от размеров с дикую собаку, до еще более устрашающих, вроде Шати, которая достигала величины прежней пантеры. Исход же битвы со львом, втрое превосходившим полудикую спутницу Стары, мог быть только одним…

— Люди называют его львом. Львом-людоедом.

Череп скупо ронял слова, хмуро глядя на собравшихся в гостевом доме людей. Так повелось, что, будучи намного больше остальных жилищ форта, он вмещал в себя наибольшее количество охотников, и мы часто собирались и обсуждали совместные планы на будущее, именно в нем. Девушки обносили всех отваром из плодов, желающие угощались сочным мясом зажаренного целиком теленка. Пришедшие из прерий, Череп и Бен не жаловались на отсутствие аппетита, но сегодня ни тот, ни другой, не могли протолкнуть кусок в горло…

— Вы видели его? Сами?

Череп отрицательно мотнул головой на мой вопрос.

— Нет. Но я нашел следы.

Он очертил пальцем круг на земляном полу, потом поставил в него свою ступню. Все охнули — след ноги охотника был вполовину меньше нарисованного им круга. Подумав, еще и Бен прибавил свой штрих, пририсовав к окружности когти. Стопарь, не веря своим глазам, положил свою ладонь на пол и тихо присвистнул:

— Даже, если он, как все они… Все равно — жуть!

Кузнец намекал на характерный признак перерожденных зверей и животных долины — округлую ступню, порой намного увеличивающую реальный размер встречающихся животных. Череп кивнул.

— Отпечаток был вдавлен в песок, возле берега ручья. Еще несколько я увидел на мху, дальше идти стало опасно. Судя по весу — след тяжелый! — тот, кто его оставил, имеет величину в холке, как раз с тебя самого. А то и больше…

Стопарь заметно побледнел. Кузнец наголову превышал самого высокого из мужчин форта! Мы представили себе льва-гиганта — подобного монстра прерии еще не видели. Даже Бурый, так памятно оставивший мне отметину на плече, сейчас казался не таким большим. Хотя я, как раз помнил, каким может быть этот чудовищный зверь. Но тот никогда не существовал на земле раньше, до катастрофы, и возник лишь вместе с ней, порождением из какого-то иного существа. И вряд ли обладал достаточным разумом и сообразительностью. Что до этого… Бурый не мог сравниться со львом, хоть и превосходил его в размерах. Жуткое порождение природы вряд ли могло соперничать с ее более приспособленным видом, обладавшим к тому же самым страшным для нас — знанием мира людей.

— Что в селении?

— Ужас! — Бен только сейчас понемногу стал походить на себя самого. Его темная, коричневая кожа, стала серой — первый признак испуга мужчины. А ведь он не впервые выходил в прерии, и не раз и не два был на волосок от гибели, так, что должен был привыкнуть к смерти в любом ее облике.

— Он есть людей! Уже много!

Череп подтвердил выкрик мулата:

— Если считать и тех несчастных девчонок — зверь убил не меньше восьми человек. Возможно, что и больше. Мы не про все случаи знаем. Поселки есть и дальше, возле Змейки многие поселились, и у озера жизнь восстанавливается. Иногда охотники уходят в прерии надолго — кто может ответить, почему они не возвращаются?

— Но он облюбовал себе селение у ручья. Почему?

— Либо, настолько осмелел, что чувствует себя там полным хозяином, либо, где-то рядом его логово.

Сова, присутствовавший при рассказе незадачливых рыболовов, так же хмурил лоб. Страшный хищник облюбовал себе место у границ больших кустарников, в самом центре которых обитала Стара…

— Мой брат… Что говорит его сердце?

Я пожал плечами. То, что с людоедом придется покончить, не подлежало сомнению, а вот как это сделать? Сова, не услышав ответа, надолго задумался. Ната согрела воды и, заварив чистого, мятного чаю, подала его каждому, начав с меня. Элина, помогая ей, одновременно протянула чашки Сове и притихнувшей в уголке, Зорьке… В дом вошли Свистун, Салли, Волкобой и Анна, а вслед и закадычная подруга последней, Лада. Сразу стало шумно. Женщины тихо вспоминали знакомую им обоим Зарину — ее гибель красочно и страшно описал Череп. Поодаль, возле очага, Туча и две приставшие к нам недавно девушки из поселка, готовили на всех похлебку их кореньев и мяса, а Будда целиком зажаривал над кухонным очагом освежеванного джейра.

— Льва должен убить вождь…

Я поднял глаза на Сову, подумав, что ослышался. Он смотрел на меня и сурово морщил брови.

— Ты что, белены объелся? — Элина мгновенно зашипела на него, но Ната властно остановила руку беременной красавицы, готовую плеснуть в индейца кипятком.

— Объясни.

— Пусть твоя скво сядет… Рука Огненного Цветка тяжела, даже с будущим сыном в чреве она может убить любого врага. Но не стоит ее подымать на друзей. Белая Сова подумал, прежде чем сказал эти слова. Ты должен убить этого льва, мой брат. Ты, и только ты.

— ?

— Чтобы стать вождем.

Ната спокойно произнесла:

— А смысл? Дар уже и так признаваем многими, как старший…

— Но не всеми. Вы привыкли к тому, что слова моего брата не остаются без внимания в прерии до Змейки, и в поселке у озера. Кое-кто слышит их и дальше — там, где холмы поднимаются перед желтыми песками, а гнилая вода стекает в великие болота. Но и там живут люди. А есть еще и те, кто до сих пор скитается в предгорьях и ущельях, кто бродит в низинах, воюет с крысами и стаями собак в Диких землях. Там тебя не признают своим вожаком. Избавь жителей долины от льва-людоеда, тогда ты станешь вождем по праву. И еще — пора моему брату получить имя…

— Ты действительно подумал, прежде чем сказать такое? Как я справлюсь с таким зверем? Ты что, забыл медведя? Эта «кошка» куда опаснее!

— Мой друг Дар забыл от волнения слова учтивости.

— Он не хотел тебя обидеть, Белая Сова. — Ната вмешалась, заметив, как Сова

стиснул зубы. Но индеец умел держать себя в руках:

— Знаю. Пусть вождь, — он подчеркнул это слово. — Докажет на деле свое право быть им. Быть вождем!

Я протянул ему руку со словами:

— Я прощу прощения у моего брата Белой Совы. Слова, им услышанные, были сказаны не от сердца. Они вырвались случайно, и я жалею об этом.

Сова с достоинством пожал мне руку, но остался непреклонен:

— Что ответит вождь? Понял ли он предложение своего друга?

Теперь уже я сам надолго замолчал. Ната присела рядом и коснулась меня рукой. Я поднял голову. Все, кто находился хижине, и слышали индейца, ожидали моего ответа. По их взглядам, настороженным и вопрошающим, я понял, что любой ответ будет решающим. Отказаться от предложения Совы, и после этого продолжать претендовать на роль лидера не только форта, но и всей долины, станет невозможно. Хотел я того, или нет, но усилиями того же индейца, а с ним — и своих собственных соратников! — мое имя прочно связывали с надеждой на будущее, и, в первую очередь, как избавителя от всевозможных напастей… Но согласиться, и заведомо подписать себе смертный приговор? Справится со львом в одиночку? Молчать больше было невыносимо…

— Я принял решение. Вождь людей, живущих в форте и признавших его власть над собой, будет искать встречи с кошкой-людоедом. Я или убью ее, или погибну сам. Я сказал.

Элина, вскрикнув, закрыла лицо руками и выбежала прочь, с ненавистью посмотрев на вставшего индейца.

— Белая Сова будет танцевать для тебя. Ты убьешь серого льва!

Ната украдкой смахнула слезинку с глаз и дрожащими руками подала мне чашку с чаем. Когда все разошлись, она вышла и привела плачущую Элину. Девушка сразу бросилась ко мне на шею:

— Зачем ты согласился? Зачем тебе это надо! Я не хочу, не хочу! Маму убили прямо на глазах… потом медведь, с бандитами едва справились, Натку, чуть не потеряли! Сколько еще? Хочешь оставить нас одних? Устал от нас, да? Тогда выгони меня, выгони ее, только не ходи! Не ходи…

Она в голос кричала, ударяя меня кулачками в грудь:

— Я жить не стану, если ты погибнешь…

Я потрясенно слушал плач рыжеволосой девушки и лишь крепче прижимал к себе — Элина редко говорила мне слова любви, лишь иногда снисходя к нежностям, в особо близкие минуты… Ната встала рядом и погладила ее по голове.

— Он все равно пойдет. Не плачь. А то я тоже заплачу. Он вождь. Сова правду

сказал. Рано или поздно, со львом, или, что иное — пришлось бы. Ты не понимаешь, Линка, какой это груз — иметь право распоряжаться чужими жизнями. А, по-другому, нельзя — в долине не так много найдется людей, достойных этого звания. Если не Дар — власть возьмет Святоша. Мы сами выбрали этот путь. Не надо так… Не плачь. Наш муж должен пойти в бой со спокойным сердцем, зная, что дома ждут любящие его женщины. Ты же любишь его?

— Да! Да! — Элина еще сильнее прижалась ко мне, сотрясаясь от рыданий.

— И я люблю… Очень люблю. И горжусь им. Он убьет льва. А мы ему в этом поможем.

Я с удивлением вскинул взор на Нату. Она улыбнулась, пряча подозрительно заблестевшие глаза, и присела рядом.

— Надо подумать, как это сделать… Как выманить кошку туда, где ты сможешь нанести ей удар. А еще лучше — сделать это в самом поселке, среди людей. Тогда, — она на секунду смолкла, но я догадался. — Победа над людоедом на виду у всех, вернее всего вознесет тебя в их глазах. Ну, а если что… Остальные не дадут монстру уйти.

Ната поправила волосы, сбившиеся в сторону, и уже более спокойно продолжила: — Ты справишься, я знаю. Я чувствую это.

— Зачем? — я устало вымолвил, продолжая удерживать умолкнувшую Элину. — Насколько легче живется Сове. Он заботится только о себе, да о Зорьке. Вспомни, как мы жили в подвале. Разве там было плохо?

— Ты убеждаешь меня, или себя? И ты сам знаешь, что иначе быть не могло. Не уведи ты нас сюда, не собери всех вместе — что тогда? Найдется кто-то, кто захочет занять место Сыча… Тот же монах. Опять кровь? Сколько, подобных ему, еще бродит по долине? После всего, что мы пережили — ты сможешь отдать эту землю кому-то другому?

— Ни долину, ни вас обоих, я не отдам никому.

— Я знаю. Но, чтобы не драться постоянно, защищая нашу жизнь и свободу, мы все должны быть, уверены в завтрашнем дне. Они сами пришли к нам, помнишь? Салли и Бен, немой мальчик. Стопарь с семьей, все остальные. Нет, если ты откажешься — они не уйдут и будут тебя слушать, как и раньше. Но как они будут относиться к твоим словам? Приказам? Все идут к нам, со всей долины, со всех селений. В форте людей уже больше, чем в поселке у озера. А будет еще больше. Теперь нельзя остановиться… Святоша, или, кто-нибудь, решат, что настал их час, приберут к своим лапам уцелевших, наберут молодчиков и заставят остальных жить по их ханжеским законам. Это снова война. Ты можешь это допустить?

— Нет!

— Я не ждала иного ответа. Я совсем мало тебя знаю, но, словно прожила с тобой полжизни… Еще не было для меня человека, которому бы я так верила! Я счастлива, что я — твоя жена, а тем, что я жена вождя — горжусь! Люди ждут твоей помощи. Им не на кого больше надеяться. Но помни… И пусть тебе это придаст силы в трудную минуту! Элина и я — мы не станем жить, если ты не вернешься. Если тобой овладеет слабость, и, в схватке со львом ты потеряешь веру в свои силы… Если зверь окажется крепче своей жаждой жизни, и ты погибнешь — нам тоже не жить! Проиграв битву, ты умрешь не один.

— Что ты говоришь, Ната? Кто может знать, как все получится? Лев… Эта кошка чудовищно велика и опасна, очень сильна. Да, я могу погибнуть, тем более, в схватке, один на один… Зачем твои слова? Ты вовсе не успокоила меня!

У Наты подозрительно заблестели глаза…

— Я тоже бываю совершенно глупой, маленькой девчонкой… Но я правду тебе

сказала — жить без тебя я не стану! Тебе остается только победить!

— Я могу повторить то же самое… — тихо произнесла Элина, высвободив голову из-под моей руки.

— Боль моя и мое счастье… Других таких больше нет! — я обнял обеих девушек, целуя каждую в губы — Что, ж… Значит, я убью его.

Утром пришли две девушки из Озерного селения. Они только добавили подробностей к рассказу Черепа. Лев — или то, что стали так называть? — облюбовал себе место обитания неподалеку от Тихой речки. Оттуда он мог спокойно достать до любого человеческого поселения, а в случае нужды, без особых хлопот поймать и убить, кого-нибудь, из животных, чьи стада часто проходили мимо на пути к соляным озерам и обратно. Выслушав их, я объявил общий совет.

— Справиться с монстром можно только всем вместе, так же, как мы уничтожили ящера! Это не волк. И не большая кошка. Это — настоящий лев, неведомо как уцелевший в том кошмаре и выживший после. Бессмысленно ломать голову над тем, где он мог находиться до этих пор, главное, что сейчас он здесь! И он смертельно опасен для всех жителей прерий! Кому под силу убить такого зверя? Только собравшись, мы можем попытаться прикончить его!

— Никто из поселка не хочет в одиночку выходить в степи, да и группой тоже. Поселок вновь голодает, про дальние стойбища мы вообще ничего не знаем. Вполне возможно, что лев появился со стороны болот — это означает, что на его пути убиты все, кто мог оказаться в когтях монстра. Потому и нет никого с тех краев…

Док задумчиво повертел головой:

— Это болезнь. Народу перемерло много, кто сейчас станет шляться по травам в поисках приключений?

— На Праздник Мены тоже никого не было.

Он кивнул:

— Не было. А что менять? За этот год уже все, что можно было, нашли и принесли. А мясо и шкуры в любом поселке свои есть. Новостями обмениваться? От страха заразиться, люди, не то, что к нам — между собой общаться не хотят. Может статься, они и не знают об этой угрозе.

— Утес пришел на праздник, а когда узнал о льве — остался там. Он полагает, что его присутствие не будет лишним при новом нападении. Наши разведчики, превозмогая ужас, попытались его выследить… Но, в итоге, оставили всю поклажу и снаряжение, и, держа в руках лишь оружие, почти бегом вернулись назад, — одна из девушек грустно посмотрела на нас. — После ухода монаха, мужчин практически нет. Что делать? Только вы можете нам помочь.

Выслушав их, мы стали думать, что делать с этой напастью. Сообщение, принесенное моими людьми, меняло все наши планы, ставя под угрозу жизнь и безопасность жителей долины. Кошка, запросто покрывающая громадные расстояния, могла появиться, где угодно и когда угодно, застать врасплох самого смелого и отважного охотника.

— Чер и Шейла сейчас в лесу, следопыт хотел присмотреть за диким стадом — вроде, есть возможность отбить пару самок с жеребятами…

Я отдал приказ Бену зажечь костер на вершине скалы. Все, кто имели с нами дело, кто хоть раз приходил к нам в гости торговать или принимал наших людей — все знали, что столб черного густого дыма над вершинами прибрежных скал у Синей реки означает тревогу. Этот сигнал не мог не быть незамеченным Черноногом, и заставил бы его сразу стать вдвое осторожным. Мы были уверены, что он бросит все дела и вернется в форт, чтобы узнать причину тревоги.

— Что ты решил?

Сова не стал ходить вокруг да около, и, едва наши гости вышли за порог, задал свой вопрос снова.

— Я уже дал тебе ответ. Как я это буду делать — не знаю.

— Это нужно сделать всем вместе. А пока…

Стопарь, Сова, Клешня и пришедшие в себя Череп с Беном переглянулись — кузнец протянул мне что-то, завернутое в кусок тонко выделанной кожи.

— Разверни.

Стопарь держал в руках массивное, новое копье, с очень широким и длинным стальным наконечником, чуть ли не вполовину древка. Я вопросительно поднял глаза — кузнец криво улыбнулся и глухо ответил на мой невысказанный вопрос:

— Это не я придумал. На родине Бена его сородичи так выходят на битву со львами. Это их оружие, ассегай… Только наш лев намного покруче будет, вот и копье под стать зверю. Всю ночь на кузне провели. Поднимешь ли?

Я взялся за древко и взмахнул — вес оружия соответствовал его предназначению. Но копье оказалось очень хорошо сбалансированным, острие — крепким, а рукоять усилена обвязкой из сныти, помогающей не скользить той в руках.

— Спасибо, Стопарь.

В поселок вызвалось идти едва ли не все население форта. Пришлось настрого приказать некоторым мужчинам остаться — оставлять форт без защиты нельзя. Ната, отметая мои возражения, тоже собралась в дорогу, повесив за спину свои дротики. Элина с сожалением смотрела на собирающихся, глядя на лук и стрелы, на этот раз, вынужденная ждать нас дома. В ее положении, такие мероприятия были чистым безумием… Зато Пума, едва прослышав о нашем решении, мигом слетела со скалы, где несла вахту и буквально вскочила на своего любимца — Урагана, бывшего в стаде пхаев, кем-то вроде второго вожака. Спорить с ней бесполезно — девушка уже умчалась в травы и дожидалась нас там.

К копью я добавил и свое оружие — лук, томагавк, которым меня научил пользоваться Череп, и конечно, меч, без которого я вообще не выходил из форта. Угар, чувствуя общее возбуждение, уже ждал перед воротами.

— За старшего… — я поискал глазами. — Чер.

Тот вскинулся было с выражением обиды на глазах — наш следопыт уже собрался в поход вместе со всеми. Но я был непреклонен:

— Ты остаешься. Я всегда поручал наш поселок Стопарю, или Нате. Пора и тебе учится отвечать не только за свои собственные поступки. У тебя лучшие глаза к западу от скалистого озера. Если форту будет грозить опасность — только тебе под силу ее вовремя разглядеть.

— А Ульдэ?

— Северянка не приходит домой уже две недели. Где ее сейчас искать?

Мы вышли из форта. Сова холодно проследовал мимо побледневшей Зорьки и громко сказал, так, что слышали все:

— Мы вернемся! И грудь вождя украсят клыки серой кошки! Ждите нас!

Благодаря пхаям, теперь мы вчетверо быстрее преодолевали любые расстояния, и путь до озерного поселка обошелся без происшествий. Звери, слыша нас, разбегались в стороны, а наглые волки, не боящиеся ничего, почуяв Угара, издали поджимали хвосты, сразу уступая дорогу. На боку одного из них зоркий Череп, от глаз которого ничто не могло скрыться, заметил след от удара громадной лапы. Шкура волка потемнела от крови и он, шатаясь и припадая на одну ногу, быстро убрался с нашего пути.

— Волк сумел убежать от кошки… Значит, она не так быстра, как нам показалось.

— Настоящие львы не могут долго бегать с одинаковой скоростью. А волки — могут. Правда, на короткие расстояния, те же кошки догоняют кого угодно.

— А волка не догнал. Он охотится на них, значит, не трогает ладей?

Сова, прислушивающийся к нашему разговору, вставил:

— Если только это именно тот лев. Раз волк сумел убежать, то оставил его без добычи. Где легче всего людоеду найти мясо? Там, где он всегда его находил… В селении возле ручья. Поспешим.

— Или — в поселке. Здесь у него возможности даже больше.

Череп оказался прав. Зверь побывал здесь и вновь оставил кровавый след — сразу двоих мужчин не досчитались жители озерного края. Один, с оторванной головой, наполовину обгрызенный, лежал в самом ручье, и кровь его тела окрашивала бегущую воду в розоватый цвет. Второй, вернее, вторая — подруга погибшего — почти нетронутая находилась рядом. Она отпустила мужа за водой, но в тревоге за него не удержалась и вышла из землянки. От ее криков зверь бросил убитого им человека, и убежал в заросли. Но женщина оказалась на пути льва, и он переломил ей хребет, после чего скрылся в зарослях. Лев вскоре вернулся, намереваясь утащить добычу, как он поступал всегда. Возможно, что именно наш приезд и спугнул хищника, не дав возможности завершить начатое.

…От миловидной, круглолицей, молодой и привлекательной женщины, не осталось больше ничего. Кошка откусила ей правую руку по плечо, раздробила ногу и наполовину оскальпировала, проведя лапой по голове. Оба глаза были вырваны, нос снесен, от кожи на лице висели лишь лохмотья. От невыносимой боли Эрика — Светлоокая, по прозвищу Совы — не могла даже кричать. Мы слышали лишь отрывистые хрипы, выплескиваемые вместе со сгустками крови. Бессильные чем-либо ей помочь, жители поселка могли только смотреть на ее агонию. Череп, оценив состояние жертвы, достав нож, угрюмо склонился над телом… Я отвернулся — иного выхода не было. Здесь никто бы не смог помочь.

— За десять дней эта тварь убила еще четверых…

Череп убрал нож и обернулся к оцепеневшим подругам погибшей:

— Унесите их в поселок. Кошка вернется за добычей…

В молчании женщины подняли останки и направились к берегам озера.

— А смысл? — я повернулся к охотнику. — Что в этом проку? Хоронить все равно не станут — сам знаешь, что из этого выйдет. Трупоеды разроют любую яму. Сожгут? Для этого не стоило нести ее в поселок — проще сделать это здесь.

— Не надо жечь тело. Пусть лежит…

Я мгновенно понял несказанные мысли Черепа.

— Приманить льва в поселок? Зверь стал осторожен, добычи вокруг полно — пойдет ли?

— Пойдет. До сих пор он не встречал настоящего сопротивления, и знает, там ему нечего боятся. Вернуть ей здоровье… и жизнь, не в силах даже Сова. Пусть послужит для общей цели.

Я кивнул — выслеживать, с риском для жизни, опасного хищника в травах было неразумно. Отбросив в сторону моральные принципы, следовало смириться с тем, что задумал Череп — окровавленные куски того, что было еще утром живой и здоровой девушкой, теперь должны были помочь нам справиться с этой угрозой.

— Ты приехал…

Я с изумлением увидел среди перепуганных жителей сутулую фигуру Утеса. После памятного собрания, и своего участия в походе, он старался не встречаться с нами, и до сих пор наши дороги не пересекались. Он, скрывая дрожащие руки, рассказал, что люди совсем отчаялись… Утес случайно попал в этот поселок, следуя за своими друзьями, и был вынужден остаться, как и все, напуганный появлением людоеда. Но это было не все! К нашему удивлению, здесь оказался и давно исчезнувший Трясун, и раньше не считавшийся нашим другом. Святоша возвел его в ранг «рясоносца», и тот все последнее время пропадал, не где-нибудь, а том самом ущелье, где нашел свой конец Сыч и его банда. Сам новоявленный «патриарх» дал ему особое задание — но тот, от страха перед зверем, не смог его выполнить. Трясун-Трясоголов, наглухо запершийся в одной из брошенных хижин, носа не казал и лишь громко молился, грозя всем небесными карами за богопротивный образ жизни. Он появился в селении пару дней назад — искал новых сторонников для Святоши. Появление людоеда, лишило его возможности вернуться в «храм» — бывший торговец не настолько смел, чтобы бродить по прерии в одиночку. По его уверениям, зверь был не что иное, как сам сатана, пришедший наказать людей, и он не успокоится, пока не перебьет всех, до последнего.

— А потому молитесь и смиритесь!.. Только почему-то, свою трясущуюся тушку, он зверю скормить никак не хочет, и смирятся — тем более! Но проповеди перетрусившего лже-монаха уже довели людей до белого каления — дошло до того, что люди стали выбирать, кому в следующий раз становится агнцем на заклание!

Мы с Совой переглянулись — индеец в очередной раз оказался прав…

— Трясоголова — вытащить из землянки и привести. Пусть с ним поговорит Стопарь… нужно выяснить — кто стоит за похищениями девушек и куда они, потом попадали?

Вскоре Волкобой, вместе с Клешней и Волосом, прикрывающие нас на пхаях позади, сообщили о нападении людоеда на становище возле Змейки — там чудовище убило и унесло еще одну женщину.

— Светлоокая больше не нужна. Жечь… сейчас не станем. В селении нельзя устраивать сильный огонь. — Череп кивнул, и хмуро пошел хоронить погибшую.

Я распорядился собрать всех на площадке, где в прежние времена возникал стихийный торг. Камень, на котором так гневно кричала Элина и выемка в земле, в которую упал нож застреленного мною, Белоголова, еще сохранились. Я на миг вспомнил о недавних событиях, а потом сам поднялся на валун:

— Мы пришли, чтобы покончить со всем этим. Людоед будет убит. Но понадобится помощь всех вас! Зверь ловок, силен, найти его в степи трудно и схватка там, нам не выгодна — он лучше нас чувствует себя в зарослях. Нужно

выманить его сюда….

— Анафема! Анафема! Ты, нечестивый блудник, пришедший сюда со своими потаскухами и прочими богоотступниками! Это ваша вина! Это из-за вас на наши головы пало наказание божье! Это такие, как ты и твой сброд, своими прегрешениями довели землю до страшного суда! И я призываю вас, люди, прогнать нечестивцев отсюда! Да падет проклятье на их головы! Да свершится гнев небесный! Да сгори они все…

— Не думал я, что он так наловчится своему патриарху подражать… И почему он все еще там? Я ведь сказал — вытащить и привести к Стопарю!

— Прости, вождь, не успели… он в нору пролез, запасной выход оказался.

— Совсем распоясался… Пора бы и успокоить. Ишь, как пеной брызжет! — Стопарь заглянул мне в глаза. Я кивнул. Он быстро подошел к вещающему из-за кустов, «брату», и ударом ноги вышиб его наружу. Через минуту кузнец появился вместе с огрузневшим Трясуном, грубо вздернув его за шиворот:

— Ты, сучий потрох! Даже мое терпение не может продолжаться вечно… Я не Сова, выражаться культурно не ловок, зато вдарить могу так, что мало не покажется. А потому, закрой свою пасть и не гавкай, а не то я тебе последние зубы вместе с языком в брюхо затолкаю. Узрел?

Трясоголов оторопело умолк на пару секунд — ожидать подобного от кузнеца было, по меньшей мере, непривычно. Но, увидев, как со всех сторон, к нему спешат жители селения, новоявленный «рясоносец» подобрался и зло произнес:

— Я чин божий знаю! Меня патриарх старшим ставил! Если кто меня пальцем тронет… — договорить он не успел. Мощный кулак Стопаря с хрустом впечатался в его мясистую рожу, отчего проповедник кулем подался назад. Благодаря тому, что он висел в другой могучей руке кузнеца, зажиревший Трясоголов не упал и даже вернулся на место. Стопарь, удивленный таким исходом, недоуменно посмотрел на свою руку, потом догадка озарила его лицо и он, уже с удовольствием, залепил монаху еще одну затрещину. На этот раз Стопарь вовремя отпустил свою жертву — Трясоголов пролетел по воздуху с пару метров и скрылся в кустах, естественным ограждением, укрывавшим поселок со стороны прерий.

Мы спокойно повернулись к собравшимся жителям, и я продолжил:

— Однако… даже заикаться перестал. С наперсником небесным разбираться нужно, не только из-за его языка… Есть тому причина. Но сейчас, не ко времени… Он ваш, ваши и проблемы, сами решайте. Что до остального… Льва оставлять в прерии нельзя — сами понимаете. Не только вам он угроза — никто в травах спокойно бродить не может, пока такой монстр там обитает. Людоед не уйдет. Пока не поубивает всех — люди более легкая добыча, чем джейры, или овцебыки. За теми еще погонятся надо — а поселок всегда на одном месте.

— А что делать надо? Как ловить зверя? А приманка кто? Мы?

Я покачал головой. Все было продумано заранее… Кошка — хоть малая, хоть большая, по природе своей терпеть не должна собак, и, раз уж у нее такие размеры, при встрече с ними постарается припомнить им все свои обиды. Случай с волком только укрепил меня в этой мысли, а то, что последнему повезло уцелеть при встрече со львом, давало надежду и осуществление моего плана…

— Приманкой должен стать Угар. Мы с псом выйдем из поселка и направимся в травы. Идти будем вдоль ручья, впадающего в озеро из Черного леса. После своего пиршества, лев будет много пить и сейчас наверняка отлеживается, где-нибудь, возле воды. Он учует наш запах, и, либо уйдет в сторону, либо постарается напасть. Присутствие Угара — шанс, на последнее. Зверь не голоден, но вражда к собакам у него в крови. Так что, он захочет расправиться с Угаром…

— А ты?

— У Угара прекрасное чутье. Пес, уловив запах своего исконного врага, на этот раз куда более опасного, нежели волк или его одичавшие собратья, не станет нападать. Вы все знаете, о неподдающемся объяснению, уме этого пса — я надеюсь, что он завлечет льва за собой, в устроенный нами загон. Выйти из него можно только в одну сторону — приняв бой со всеми охотниками, которые окажутся на стенах этого загона, или назад… Но там буду я.

— Это самоубийство! Лев покончит с тобой и уйдет в прерии. Что толку от твоей смерти?

— Из вас, кто-нибудь, хочет встать вместо Дара? — Сова прищурил глаза, жестко сдвинув брови на переносице. — Здесь до сих пор сомневаются, что он не по праву руководит фортом, и теми людьми, кто добровольно, по своему желанию, признал над собой его власть. Что ж… Люди склонны верить и подчиняться тому, кто сильнее их, умнее и просто храбрее. Я уже не говорю о том, что вам и так известно — о вкладе Дара в нашу победу над бандой, и о чуме. Без помощи форта здесь бы уже никого не осталось, а в ваших землянках жили только крысы. Но вы предпочитаете верить Святоше, и его посланникам! Дар убьет зверя! На ваших глазах! И тогда вам станет понятно, имеет ли он право называться вождем!

Разговоры были окончены. Я ушел отдыхать — следовало сберечь силы для предстоящего испытания. Сова распоряжался всеми, кто вызвался нам помогать — и вскоре в выбранном месте стали появляться контуры ловушки. Отовсюду стаскивали вязанки из ветвей и колючего кустарника, камни и просто землю — насыпь росла на глазах. В одном месте индеец собственноручно проделал лаз для Угара — и несколько раз прополз по нему, увлекая пса за собой, чтобы тот запомнил. Мы не сомневались, что сообразительность последнего поможет ему не растеряться в нужный момент. Заранее были заготовлены плошки с маслом — костры требовались для освещения площадки. К вечеру второго дня работа была завершена. Нам помогло то, что Сова выбрал для засады уже заранее приготовленное природой место — оставалось только усилить его, сделав непреодолимым даже для такого прыгуна, как гигантская кошка. Преодолеть заграждение было невозможно — практически отвесные стены, острые колья и сучья, направленные вниз, а также множество вооруженных людей, жаждавших смерти людоеда. Попади лев в ловушку — и он сразу поймет, что единственный выход избежать гибели от копий и стрел — это попытаться удрать обратно. Для предотвращения подобной попытки, Бен и Стопарь навесили над входом в ловушку массивное бревно, к которому подвязали множество корней и вязанок колючего кустарника, в изобилии растущего по берегам озера. Каков бы не был исход сражения — зверь не должен уйти…

Когда все было готово, Ната меня разбудила. Моя милая подруга еле сдерживала волнение, стараясь не выказать его передо мной. Но я слишком хорошо знал свою жену…

— Череп закопал Эрику?

— Нет. Мы пока занимались заграждениями, времени на все не хватило.

— Хорошо.

— Дар… Там Сова. И Трясун. — Ната указала на полог. Я сделал знак рукой — зови…

Индеец вошел первым, волоча за собой насмерть перепуганного торговца детьми. Он швырнул его мне под ноги, сам встав над упавшим, грозной и непоколебимой статуей. Тот весь съежился, глазки его забегали — он ясно понимал, что любое его слово может оказаться последним…

— Где мать Зои?

Он непонимающе посмотрел на меня.

— Я не… Какой Зои?

Я терпеливо повторил:

— Белки. Той девочки, которую ты выменял у Кремня. А потом оставил в прерии, то ли, забыв про нее, то ли, решив, избавится. Теперь понял, о ком я говорю?

От ужаса, Трясоголов посерел. Он задрожал всем телом — сама смерть стояла рядом и поигрывала рукоятью томагавка над головой… Он не мог не понимать — такие подробности никто не мог знать, по одним лишь слухам. Следовательно — девочка осталась жива. Но, тогда…

— Я не хотел! Он навязал мне ее! Кремень ругался на ее мать, та отказала ему в близости, и он решил ее проучить!

— Она жива?

— Я не знаю… — Трясун заскулил. — Я только хотел помочь ей покинуть их стойбище! Иначе Кремень мог проломить ей голову!

— Ее мать жива? Ну?

Я так посмотрел на него, что тот разом стал тоньше, словно из него выпустили воздух.

— Нет…

— Говори.

— Кремень… Он считал, что если хоть один человек в становище пойдет против, потом никто не станет его слушать. И он удавил ее… в своей землянке. Потом вынес и утопил в ручье, выше того места, где они берут воду.

Мы с Совой переглянулись — насколько черна должна была быть душа изгнанника, если он не побоялся пить воду из того места, где собственноручно спрятал свою жертву?

— А Белку?

— Отдал мне… За ампулы! — Трясун говорил вздрагивающим голосом, озираясь на внешне невозмутимое лицо индейца.

— Ампулы?

— Да. У меня оставались несколько штук, я их вытащил из сумки Аптекаря, пока тот не утащил ее с собой в асфальт. Антидоты. Это Док лучше знает. Кремень считал, что они вернее помогут при чуме.

— Тебе не помогли.

Он робко кивнул.

Я немного помолчал — следовало принимать решение. Мы могли прямо сейчас приговорить бывшего торговца — за одну только Зою, которую он принуждал выполнять все его желания… Сова понял мои сомнения, и отрицательно повел рукой по воздуху:

— Не сегодня. Пусть ждет своей судьбы.

— Согласен. Отведи его… скажи Джен — она отвечает за этого урода. А нам пора.

Я вышел наружу и позвал пса.

— Ну что, пошли?

Мы направились к выходу из поселка. Все жители стояли возле него и смотрели нам вслед, провожая молчаливо, словно на смерть…

Я подвел Угара к останкам женщины. Шерсть пса мгновенно встала дыбом. Он оскалился и глухо зарычал, тревожно нюхая воздух.

— Понял, с кем дело иметь придется? То-то… А теперь — бери след. Сегодня от тебя многое зависит. Ты спас нас там, в предгорье, когда мы все считали тебя погибшим, и уже не надеялись, когда-либо, увидеть вновь. Вот и сейчас, только ты можешь помочь мне найти этого убийцу людей, и увлечь его за собой в загон.

Я заново проверил свое вооружение. Подтянул ремни ножен от меча, проверил, как вынимается длинный нож и томагавк, снял защитный чехол с лезвия копья — железо тускло сверкнуло в лунном свете. Стопарь предварительно смазал наконечник соком растения, красящего все в черный цвет. С луком и стрелами пришлось расстаться — то, что было уготовлено мне Совой, нужно решить только одним способом. Я отдал их Нате — и девушка прижала лук к груди, еле сдерживая слезы на прекрасном лице. Отдал и само копье — бегать с ним по зарослям, рассчитывая на сражение среди кустарников, не приходилось. Копье могло понадобиться только в одном случае — если весь наш план осуществится…

— Вернись…

— Я вернусь. Со «щитом».

Она вскинула глаза, но я уже отходил от нее прочь — следовало торопиться.

Угар втягивал воздух и упирался, не желая углубляться в темные заросли. Но наш пес был необыкновенным псом!

— Угар, лохматый ты мой… Выручай. Надо, Угар. Надо! Мне тоже страшно… Но без тебя совсем плохо!

Пес выслушал мой монолог и, с шумом выдохнув из ноздрей, покачал башкой, выражая свое полное несогласие — он явственно ощущал страшный запах и не имел ни малейшего желания лезть в заросли, где мог находиться столь жуткий зверь.

— Оставишь меня одного? А девочкам потом как в глаза смотреть будешь? И будет ли, кому смотреть? Ната слово сдержит…

Словно понимая, пес лизнул меня за руку, отряхнулся и сделал шаг вперед. Потом оглянулся, словно подзывая меня за собой:

— Что хозяин, смерти ищешь? Пошли тогда… — его укоризненный, тяжелый взгляд, я расшифровал именно так…

Мы двигались вверх по течению, старясь как можно меньше производить шума. По моим прикидкам, лев не должен был покинуть территорию, столь облюбованную им за эти дни. Практически любая кошка способна преодолевать большие расстояния, но по натуре своей она не кочевник — я надеялся только на это. Кем бы ни был этот зверь ранее — настоящим львом или, кем-то еще, близким ему. Здесь не было ему пары, но не было и врага — значит, нет причины покидать берега Змейки. Лев привык к человечине — еще один повод остаться вблизи селения. До сих пор никто даже не ранил его — тоже плюс в мою пользу. Значит, запах оружия его не испугает. Минус только один — невероятный размер монстра… Я вспоминал свою схватку с Бурым, когда лишь случайность спасла нас с Натой от гибели. Сражение с медведем, где тот расшвыривал всех, словно котят, шипение издыхающего ящера на берегу — ни одну из этих побед нельзя было причислить только одному человеку. На этот раз, все должно произойти, иначе…

По дороге я размышлял над тем, какие жуткие шутки порой выкидывает природа… Задевшее эту тварь копье, случайный взмах лапы, кровь и инстинкт преследования, размеры и голод — и вот перед нами уже не бывшее домашнее животное, а злобное и чрезвычайно опасное существо. И не так уж далек от правды был Сова, назвавший его львом — размеры и сила хищника позволяли это с полным на то основанием.

Угар скрылся в зарослях. Пес уверенно шел по следу, кровавой полосой, протянувшейся среди колючих ветвей и примятой травы. Несколько позже он стал заворачивать в сторону прерий — зверь уносил очередную добычу в травы, уходя от Змейки вправо, в места своего обитания. Пес стал чаще останавливаться, нюхая воздух. Он чуял смертельного врага — и вовсе не спешил оказаться застигнутым врасплох. Я старался идти следом, но немного в стороне, чтобы иметь возможность видеть заросли впереди собаки.

Прошло около четырех часов. Мы отошли уже на приличное расстояние от поселка — это было странно… Зачем зверю уходить так далеко? Скрывшись от остальных жителей поселка, он мог спокойно заняться трапезой, где-нибудь, среди холмистых обрывов у берегов реки.

Угар внезапно остановился. Он поднял одну лапу и замер, не решаясь сделать следующий шаг. Я встрепенулся. Пес беззвучно опустил лапу и посмотрел в мою сторону — людоед был совсем рядом! Я медленно приподнял голову. Угар снова поднял лапу и повел мордой в сторону. Я ждал, пока настороженный взор пса не остановится. Угар совсем замер, превратившись в изваяние. По его телу волной пробегала дрожь — он явно ощущал присутствие льва, который был гораздо крупнее и сильнее его.

— Где? Где он? — я шепотом обратился к понятливому псу.

Он еще раз обернулся и остановил свои расширившиеся зрачки прямо перед собой. В нескольких десятках метрах впереди нас, слегка шевельнулись кусты. Я ощутил, как по спине самым натуральным образом покатились крупные, холодные капли… Едва найдя в себе силы, чуть ли не про себя, я хриплым шепотом обратился к Угару:

— Назад…

Стараясь ступать на самые носки, я отпрянул прочь от гиблого места — и уводил за собой вздрагивающего пса. Отступив неслышно, примерно более чем на двести метров, я осмотрелся: мы находились неподалеку от очередного извива реки, где меня ждали в условленном месте товарищи. Состязаться в беге со львом, человеку бессмысленно — зато никакому зверю не перехитрить последнего. Пользуясь тем, что льву придется бежать за собакой по крутым взгоркам и узким ложбинам, я выигрывал во времени, если хотел попасть к загону раньше людоеда.

— Давай… Давай голос, Угар! Голос!

Пес ошарашено посмотрел на меня, не понимая, почему его хозяин вдруг перестал соблюдать осторожность.

— Давай! Лай! Лай! Пусть он тебя услышит! Ну, лай же!

Угар негромко тявкнул, не решаясь ослушаться.

— Громче!

Он еще раз гавкнул, потом еще. Всякое шевеление и шум в зарослях мгновенно прекратились. Моя дрожь и страх, тоже, куда-то исчезли — наоборот, появилось какое-то ледяное спокойствие, словно все это происходило не с нами.

— Покажи ему, как ты можешь! Со всей силы! Чтоб вся степь услышала! Все прерии!

И Угар понял… Он набрал в грудь воздуха и издал рык, который громом прозвучал над притихшей травой. Несколько секунд эхо этого рычания сотрясало округу. Но, потом… В ответ, раздался такой чудовищный рев, что он заглушил вообще все звуки в степи.

— А теперь беги! Беги в поселок, что есть мочи! Беги, Угар! Не дай ему себя поймать! К Нате!

Угар мгновенно развернулся и широкими, мощными прыжками бросился прочь. Через несколько секунд, растянувшихся словно часы, я увидел серую тень, скользнувшую среди зарослей — мы не ошиблись, зверь был здесь! И он услышал лай собаки!

Лев молнией проскочил мимо меня — вызов был принят, и теперь громадная кошка стремилась догнать и убить своего вековечного врага. Они оба — и пес и лев быстро удалялись. Выждав не более той же пары секунд, я бросился за ними. Зверь был слишком увлечен погоней, чтобы обратить внимание на хруст камней и треск сухих веток позади себя — на это я и рассчитывал.

Я некоторое время бежал, стремясь сократить расстояние между нами, потом, увидев высоко поднимающийся столб белого дыма, круто свернул к реке. В воду влетел, не глядя, просто прыгнув с утеса. Череп и Волос в две руки выхватили меня в лодку, и ни слова не говоря, рванули весла — пирога стрелой понеслась вдоль Змейки. Пока все шло по намеченному плану… Вход в круг был только один, и вся наша уверенность в успехе основывалась на этом. Угар должен влететь в загон именно там, где мы планировали — пробеги он мимо, или, ввяжись в заведомо проигрышную схватку — вся наша затея была бы провалена. Но даже нашему псу, понимавшему все с полуслова, нельзя было растолковать, что именно от него требовалось. Я судорожно сжимал в руках оружие — счет времени шел уже на мгновения…

В пироге было слышно, как Угар временами подавал голос — он все же догадался, что от него требуется! И сразу, после его лая, раздавался рык бегущего по его следу льва — тот вошел во вкус и уже нипочем не желал упустить лакомую добычу!

Издалека донесся визг. Я рванулся в лодке и сразу опустился обратно, припечатанный могучей дланью Волоса:

— Сиди! — Череп греб не останавливаясь. — Упадешь в воду — время потеряем!

Визг повторился — лев догнал Угара! А если так — все пропало… И эта жертва была напрасна! Но, почти сразу, за торжествующим ревом, раздался яростный рык пса — Угара не так просто было убить! Мои гребцы махали веслами с такой силой, что за пирогой вырос пенный след бурунов — и вскоре мы миновали поворот, за которым уже ясно были видны стены загона. Лодка ткнулась в берег — и я словно взлетел над травой, в безумном прыжке, стремясь попасть в загон вовремя. Но мои опасения оказались напрасны — перед входом метались две стремительных тени, и, хоть эта тварь и догнала нашего пса, произошло это перед самой ловушкой.

Клубок тел распался — вход в загон был позади Угара. Пес метнулся в сторону — кошка одним прыжком отрезала его от кустов и едва не зацепила лапой. Я услышал свист — кто-то звал собаку! От отчаяния у меня едва не помутилось в голове — свист мог спугнуть зверя! Но тот, в пылу схватки, ничего не видел перед собой, кроме собаки. Зверь громко рычал, припав к земле и ударяя хвостом по земле. Это было настоящее чудовище! Оно мало напоминало ту кошку, от когтей которой наш пес едва не погиб среди развалин города — та, по сравнению с этим монстром, теперь бы показалась маленьким котенком… Огромный, впятеро больше Угара, с широко раскрытой пастью, с которой свисали длиннющие саблевидные клыки, зверь не сомневался в победе. На это указывали и раны собаки — весь правый бок пса был словно вспорот несколькими ножами сразу!

Несмотря на это, Угар не собирался отдавать свою жизнь без боя — он крепко стоял на ногах, оскалив свою грозную морду навстречу монстру.

Снова раздался призывной свист — Угар чуть приподнял уши. Лев кинулся вперед — и ударил клыками о пустоту. Пес в немыслимом прыжке отпрянул в сторону и молнией проскользнул в проем загона. Я внезапно догадался — только два человека могли так позвать собаку, и только их он мог послушать и подчиниться! Угара призвала Ната!

Гигантская кошка загребла лапами тучу земли, взревела от ярости и рванулась вслед. Едва она исчезла в отверстии, я, в несколько прыжков преодолел последние метры и, пригнувшись, проскочил в загон. Чуть не содрав с меня кожу, за спиной раздался глухой удар — охотники сбросили заслонку! И сразу на верхушках загона появились десятки голов и рук — и торжествующие крики людей, на какое-то время заглушили шум схватки, происходившей внутри. Крики испугали зверя — лев отпрянул от почти недвижимого пса и отпрыгнул в сторону, стремясь вырваться назад. Но прохода больше не существовало!

Я рванулся к тайнику — в руках оказалось оружие кузнеца! Еще два шага — и я встал в полный рост, сжимая в руках копье, направленное на зверя.

Лев метнулся в сторону, прыгнул на стену — и получил факелом по морде. Он осадил назад и поджал уши, а потом повернулся ко мне…

Гигантская кошка на несколько мгновений замерла, увидев новое препятствие. Наверху все умолкли — в этот момент, мало кто из Озерных сомневался, что я стану очередной жертвой чудовища. Слишком сильна разница между нами — и не в мою пользу. Огромный, с хорошего пхая ростом, уверенный в себе зверь, для которого догнать и свалить тура, развлечение — и, какой-то жалкий, степной охотник, рискнувший выйти на монстра с непонятной палкой в руках.

Лев зарычал. Он был убежден в своей силе и мощи, и воспринимал меня как досадную помеху на пути к освобождению. Мы встретились глазами…

Что-то щелкнуло в голове, отчего я на мгновение позабыл, где нахожусь, и что сейчас происходит. Все было видно словно со стороны — и чудовище, медленно делающие шаги по направлению ко мне, и я сам, судорожно сжимающий в руках тяжелое копье. А потом я издал ответное рычание — и лев даже остановился, устремив на меня непонимающие, желтые зрачки. А я вновь издал рык — нет, боевой клич! — поддержанный сразу всеми моими друзьями на вершине загона. И лев перестал казаться мне огромным и непобедимым — перед ним стоял уже не Дар… Все человеческое во мне пропало — осталась только плоть, которой управлял дух зверя, однажды уже вырвавшегося на свободу.

— Дар! Нет!!!

Крик Наты прозвучал, словно далекая молния — беззвучно и почти незримо. Я услышал его, но смотрел только на монстра. Мы сходились, два зверя, зная, что останется только один.

— Он из нас! Как мы… Аррага, Хуу!

— Он чужой.

— Нет! Урхор знать!

Я застыл, словно изваяние… Неведомые голоса, прозвучавшие в сознании, на мгновение заставили позабыть, что происходит, и где я нахожусь. И, едва я успел подумать, что у меня начинаются непонятные галлюцинации, голоса повторились:

— Он чужой… как я.

— Врана! Самка молчать — говорить Урхор! Я чуять! Он становится наш!

Лев выбрал миг, сделал шаг, второй — и взметнулся в воздух! Раздался единовременный вздох… Каким-то чудом я увернулся от протянутой когтистой лапы, поднырнул под брюхо льва и резко взмахнул ассегаем. Лезвие прочертило полосу по шкуре, после чего я оказался стоящим возле земляной стены у одного края загона, а взбешенный людоед — у другого. Теперь он не стал выжидать — и очередным прыжком вновь попытался накрыть меня своей тушей. Я встретил его ударом копья по морде, одновременно отпрыгивая в сторону. Удар получился слабым — но нос льва окрасился кровью, а он сам рванулся назад. Кожу жгло — скосив глаза, я увидел располосованную штанину, по которой прошлась лапа чудовища. Странное дело — боли не чувствовалось, вообще… Вместо этого обострились все органы, а более всего — реакция на движения льва. Любое его нападение, я успевал оценить за секунду до решающего удара, любое движение — заметить еще до его начала.

Мы метались по загону, словно две страшных тени, практически молча, выбирая самые благоприятные моменты для убийства. Я не осознавал, что делаю — более того, мною руководил отнюдь не разум…

Неимоверная пляска смерти не могла продолжаться вечно. Позабыв про все на свете, я ждал льва, выставив навстречу острое лезвие ассегая. Сверкнули жуткие, чудовищные клыки, взмах когтистой лапы, темнота в глазах…

Я отлетел на несколько метров, с обломком древка в руках. Удар массивного тела снес меня, словно пушинку. Но и зверю досталось не меньше — он в прыжке нанизался на лезвие, выкованное кузнецом, и то пробило льва насквозь! Наконечник остался в туловище монстра и теперь торчал окровавленным кончиком из плеча зверя.

Взвыв от боли, лев стал кружиться на месте, пытаясь вырвать сталь из своего тела. В голове отчаянно шумело, все звуки куда-то исчезли… Вдруг, сквозь толщу ненависти и злобы, вспомнилось, как я, вот так же, обезумев, ждал смертельного удара от нависшего надо мной Бурого — и только счастливая случайность в виде штыря, спасла от неминуемой смерти нас обоих… История повторилась — Бурый, напавший на меня и Нату в городе, тоже нанизался на железо, на котором и нашел свою гибель. Но теперь я сам выдержал страшный удар огромного зверя, сумев удержать в руках копье. Я привстал на колено, выхватив меч. Но монстру было не до меня — он повалился на бок, и воя, пытался достать эту мешавшую ему занозу… Я смотрел на беснующегося зверя и вновь стал ощущать в себе что-то, что вытесняло из сознания все остальное…

Пропало ощущение боли, но появилось совершенно иное — желание рвать, кусать, напиться крови! Я опять стал зверем! И, какой-то крохой остатков сознания, понимая — такое со мной уже было… недавно. Издавая бешеный клич, я подскочил к монстру, с размаху всадил меч ему в бок, потом рванул на себя и наискось рубанул по повернувшейся морде — сталь с хрустом рассекла череп, снеся часть оскаленной морды. А после этого я снова взлетел вверх — сила и жажда жизни у зверюги оказалась неимоверной, и он таки смог достать меня тяжелой лапой! От жуткой боли сознание помутилось… Шестым чувством, предвидя ее следующее движение, я откатился вбок, увернувшись от взмаха. Но это не спасло бы меня полностью — смертельно раненная, кошка, промахнувшись один раз, настигла бы меня в следующем прыжке. Он твердо решила покончить со мной — и даже сейчас ее сил хватало на это, тем более что в жуткой жажде убийства она позабыла обо всем, что ее окружало. Но про нее не забыл Угар!

Я не видел, как он поднялся, не видел его прыжка — и только рык, а затем глухой удар, отбросивший зверя в сторону, прояснили картину происходящего. Они покатились по земле, сцепившись в один черно-серый клубок, в котором скрежетали клыки, с хрустом переламывающие кости друг у друга. Я поднял меч и занес его над головой…

— Угар!

Клубок распался. Пес вырвался из лап чудовища и бессильно опустился подле меня, сразу уронив голову вниз — и теперь второй его бок был так же располосован огромными клыками чудовища! Но и монстру досталось — Угар раздробил ему переднюю лапу, и лев лежал на боку, обливаясь кровью от полученных ран. Я подошел к нему. Людоед приподнял голову — в глазах сверкнула неприкрытая ненависть, и жажда убийства… Меч вонзился в грудь зверя — я метил в сердце. Зрачки льва вздрогнули… Он последним усилием приподнял голову, показав ужасающие сабли, потом уронил ее вниз… по телу прошла судорога.

— Дар! Дар!

— Эгой! Эа-а!

Я что-то орал, взмахивая окровавленным клинком, потом наступил ногой на зверя, и тут вдруг все померкло в глазах. Боль, удар лапы, в пылу сражения оставшийся почти незамеченным, клык в плече — у меня подкосились ноги…

Ни спрыгивающих с насыпи людей, ни криков Наты и Пумы, ни встревоженного Дока я уже не видел…

Очнулся в тени шалаша, на второй день, обнаружив возле себя нескольких заплаканных, но счастливых женщин — девушки отказались поселиться в какой-либо из пустующих землянок, и люди поселка специально для нас соорудили навес.

… - А Угар?

— Он жив! Док наложил повязки, мазь, и все зашил! Мы еле отодрали его от кошки! — Но, разве? Хорошо…

Я снова впал в забытье. Как нас — меня и Угара! — несли домой, в форт, как мимо проплывали верхушки деревьев — ничего этого я почти не замечал. Боли не чувствовалось — Док постоянно поил меня своим снадобьем, от которого пропадало ощущение реальности. Но и без него, что-то осталось там, в загоне, в диком крике и том чувстве зверя, которое опустошило мою душу полностью. Усталость, безразличие и смутное осознание той жуткой силы, которая подняла меня на ноги во время схватки, сейчас сделала меня равнодушным ко всему, более того — я желал вернуться к этому ощущению. А главное — я слышал голоса…

— Он наш! Врана — он быть наш!

— Это еще хуже… Лучше бы ты его убил.