Глава 17
Кремень
Я намеревался направиться к Змею. Время шло, гонцов от наших «союзников» не появлялось, и я опасался, что события начали принимать нежелательный характер… В самом Змее я мог быть уверен, но вот его друзья могли и сорваться, доведенные до крайности выходками Кремня.
Форт понемногу приходил в себя после удара стихии. Чер готовил пхаев, к каждому из прирученных подгоняя заново изобретенную упряжь — а мы одновременно учились сидеть в седлах и не падать при бешеном галопе, бывшем излюбленным времяпровождением этих полудиких созданий. Ната занималась припасами — я собирался посетить становище не один, а во главе сильного отряда, способного принудить вожака дальнего стойбища к повиновению. И, если придется — силой… Со стороны это очень походило на приведение к покорности, какого-то независимого князька, но выбора у меня не оставалось. Вопрос о власти в долине начинал волновать уже всех — зима и присущие ей проблемы были не за горами. И, как всегда, разговор об этом завел наш друг — Белая Сова.
— Ты опять чего-то ждешь… Чего? В прерии произошло много событий, люди устали ждать. Им нужна уверенность в будущем, уверенность в завтрашнем дне! Как они ее получат? От кого? От человека, который сам не знает, будет ли он вождем?
— Это не мой выбор! Ты и Стара, навязали мне эту роль! Ваши разговоры, ее предсказания, все эти слухи — это все вы!
— Не слухи! — индеец сдвинул брови, что служило признаком сильного раздражения… — Не сказки. Не байки. Не разговоры. Стара — опытная жизнью и годами, кому, как не ей, увидеть душу человека насквозь? Тебя она разглядела сразу — и сразу вынесла свое мнение. Ты, и только ты, должен стать тем, кто будет опорой, для выживших. Ты должен стать вождем прерий! Неужели ты до сих пор не понял, что эту ношу, она не могла доверить, кому попало?
— А чем ты хуже? Пусть бы, она сказала это про тебя!
Сова покачал головой…
— Нет. Индеец не может быть главой, для уцелевших. Ты, конечно, не всегда сразу принимаешь решение… иной раз, мой брат слишком затягивает с решением вопросов, ясных даже ребенку. Но, может быть, он и прав? Сова быстр в своем мнении, его томагавк уже мог бы обагриться кровью — а Дар трижды, нет! — четырежды! — будет взвешивать, все, Да и Нет, и лишь потом скажет — да, мы сделаем так, или эдак… И, оказывается прав. Ты любыми путями уклоняешься от сражений, предпочитая самый плохой мир войне. Это и характеризует моего брата, как человека, понимающего всю возложенную на него ответственность.
Я скупо усмехнулся:
— Послушать, так ты уже и не шаман… Философию развел, базу подгоняешь. Скажи проще — Дар опять в тупике, на мокруху не тащит, а дело гибнет. Так ведь? Молчишь? То-то…
Сова сурово бросил:
— Это не твой язык. Я слышу голос Змея и его клана. Мой брат не должен говорить, так, как говорят меж собой, последние из банды.
— Я не сидел, это верно. Но и ты, Сова, не замечаешь за собой, как отличается твоя речь, от обычного разговора обычных жителей долины. Не кажется ли тебе, что твой язык тоже не всем понятен?
— Он не несет в себе зла, — Сова вскинул на меня тяжелый взгляд. — А их слова все черны и отдают ненавистью…
Я закусил губу — Сова подметил точно.
Затянувшееся молчание прервала Ната, до поры не вмешивающаяся в нашу беседу.
— Надо принимать какое-то решение. Или поступать так, как должен поступать вождь… Или, забыть об этом навсегда. Но тогда найдется кто-то другой, кто заявит свои права на власть в прерии. Мы все будем против — и тогда, все равно, война. Решайся…
Элине опять стало нехорошо, она снова слегла. Туча — старуха немного оправилась после такой потери! — так и не отпустила ее от себя. Она считала себя искусной повитухой и боялась, что у моей юной жены могут начаться преждевременные роды. Док поддерживал ее мнение — и я был вынужден смириться. По крайней мере, на какое-то время… Ната была то возле нее, то крутилась в заботах, по всему форту — роль жены вождя обязывала ее принимать участие во всем, где требовалась женская рука и твердая воля.
Я решил немного отдохнуть и зашел в дом. В землянке находилась Зорька. Она улыбнулась при моем появлении и приветливо сказала:
— Я тут прибираюсь… ты не против?
— Нет, конечно. — Зорька настолько часто нас посещала, порой предпочитая наш дом, своему, что мы даже скучали без нее. — Как твои дела?
Она пожала плечами:
— Как и у всех. А если… ты и сам знаешь.
Я отвернул лицо — Сова, по-прежнему, не приходил в свой дом, предоставив бывшей подруге полную свободу. В форте уже поговаривали о том, что Зорька заменит Элину — так естественно и часто она оставалась ночевать у нас. Мне это не нравилось — эти сплетни могли дойти до ушей Совы, индеец, и без того с трудом поверивший в невиновность девушки, мог снова воспылать к ней ненавистью…
Девушка поднесла мне воды — я умылся и в раздумье посмотрел на нее. Она присела на край постели — моей и Наты.
— Ты останешься с нами?
Она промолчала и, на что-то решаясь, коснулась меня рукой.
Зорька еле слышно прошептала:
— Дар… Ната вернется не скоро — я знаю. А Элина лежит у Тучи — она не придет до вечера.
— О чем ты?
Она опустила голову еще ниже и совсем уж тихо сказала:
— Сова считает меня шлюхой…
— Нет. Он все понял.
— Но не поверил, что я этого не хотела… И он прав. Тогда я была как во сне. И… хотела. Это Лина смогла вовремя уйти — а я шла к Бугаю, как на зов. Я шлюха, Дар. Пусть я ей и стану.
— Зорька?
— Переспи со мной…
— Так… — я не вскинулся в возмущении и не стал кричать — еще до того, как услышал ее слова, догадался, что она может сказать… — Я не ослышался?
Девушка закрыла лицо ладонями:
— Сова не трогал меня с того дня, как мы вернулись. С тех пор, как мы ушли в поход… Я уже забыла его руки.
— И теперь ты хочешь заменить их моими? Зорька, ты что, совсем сошла с ума? У нас едва не случилась трагедии — не забывай этого!
— Кто в этом оказался виновен? Я помню…
— Ты хочешь все повторить?! Значит, плохо помнишь.
— Я не знаю! — она разрыдалась, — Что мне делать? Не знаю! Вы все объяснили — и все, все поняли… Только лучше не стало! Ничего не изменилось — он, по-прежнему, меня избегает! Я не могу больше! Я люблю его!
— Любишь. Тогда почему ты здесь — не с ним?
Она подняла голову и устремила на меня мокрые глаза:
— Зачем ты спрашиваешь? Ты ведь прекрасно знаешь — он специально оставил меня здесь, а сам всегда в прерии… Не случись смерч — я бы не увидела его до сих пор! А я так боялась, что он может погибнуть! Ты сказал, что это Бугай искал смерти… а Сова? Он разве ее не ищет?
Я нахмурил брови — о таком я даже не подозревал!
— Ты считаешь, это возможно?
— Да, — тихо ответила она. — Он не хочет жить. Я чувствую это — и ничего не могу поделать…
— Он убьет себя, — продолжила она немного погодя. — Подставится под удар, или, чьи ни будь, клыки — и все.
— Ты ошибаешься, хоть и знаешь его гораздо дольше, чем я. Мне всегда казалось, что Белая Сова слишком любит жизнь, чтобы закончить ее таким образом!
Она вздохнула и вытерла слезы:
— После гибели Дины он изменился… Я всегда знала — в его типи, у меня была вторая роль. С ней он предпочитал разговаривать, а со мной… спать. Я была игрушкой в его взрослой жизни. И он, как капризный ребенок, никогда не мог себе представить, что эту игрушку можно, кому-нибудь, дать поиграть…
— Это не игра, Зорька. Ты это понимаешь?
— Да… — она вновь опустила голову. — Я думала, после ее гибели он станет относиться ко мне, по-другому. Но он замкнулся — и обращался ко мне только в крайних случаях. Это даже Стара заметила…
— Вот оно что… — я вспомнил загадочные слова цыганки и только сейчас начал догадываться, что она имела в виду, когда говорила о том, чтобы я не оставил Зорьку своим вниманием…
— Сова очень любит тебя, — я присел возле девушки и взял ее ладони, в свои. — Он говорил мне об этом — и не раз. Может быть, он просто не умеет выразить свои чувства словами. Не все мужчины способны красиво говорить о любви — а он, тем более. Хоть ты и была так юна и наивна — разве не понимала, с кем связала свою судьбу? Мне и сейчас порой дико его слышать… словно он не от мира сего.
— Я была просто глупой девчонкой… А он — моим первым мужчиной. Ты можешь это понять? Первым — и последним… до Бугая! Я даже помыслить не могла, о ком либо, другом! Когда нас с Натой похитили — я сама бросалась на копья, только бы они не поступили со мной так, как поступили с Анной или Ладой! И я знала! Случись такое — я лучше сама себе вены разгрызу… Сова бы отомстил за меня! Но сейчас все произошло иначе — и он никогда этого не забудет!
У нее опять потекли слезы по лицу. Я достал платок и провел им по мокрым щекам:
— Возьми себя в руки. Я… попробую, что-нибудь, сделать. Шаман врачует души людей. Наверное, он найдет способ, чтобы излечить себя самого!
— Я не верю…
Зорька потянулась ко мне и медленно встала.
— Ты уходишь?
— Нет… Я не могу, Дар… ты хороший человек, более того — ты друг… настоящий. Но ты ничего не понял…
Она потянула шнурок на рубашке и повела плечами — ткань сползла вниз, обнажив загорелую кожу. Зорька смотрела мне прямо в глаза. Руки ее были опущены — я мог видеть всю красоту ее обнаженной плоти…
— Зачем ты?..
— Возьми меня. Сделай так, чтобы я забыла его — хоть на время!
— Нет.
— Я прошу тебя! Ни один мужчина не вправе отказать женщине в такой просьбе!
— А как потом я стану смотреть ему в глаза?
— Я все равно, шлюха! Какая разница — Бугай, или ты? Пусть вас станет много — тогда и его слова обо мне станут правдой. А я поверю в это — и успокоюсь!
— Одевайся… — я отвернулся и свел руки на груди. — Уходи. Я думал, ты пришла за советом — а ты хочешь крови… Так — боль не лечат.
— Я не уйду!
Она зашла передо мной, ее лицо исказилось.
— Я тоже могу чувствовать! И мне тоже больно! Сколько можно ждать? Да… я — бывшая жена твоего друга! Ну и что? Он вычеркнул меня из своей жизни! Теперь — я свободна! А ты сам сказал, что право выбора принадлежит девушкам… Я выбираю тебя! Почему вождь всего рода не может сделать того, что было можно одному из его мужчин? Бугай взял меня с таким напором — я не успела, даже опомнится! И я… я отдавалась ему так, как никогда до этого — Сове! И мне было хорошо! Очень хорошо! — она почти кричала, с вызовом бросая мне в лицо эти слова. — Да, это виновата та вода… Да, этого бы никогда не случилось — не окажись мы там вместе и при таких обстоятельствах! Но это случилось! А если бы твоя Элина, пошла вместо меня к роднику — а потом стала спать, с кем попало, из нашего отряда? Ты стал бы звать ее шлюхой? Я хочу стать шлюхой — по крайней мере, это будет заслуженно! Но я не хочу чувствовать себя виноватой — без вины! И я стану ей, даже если ты меня сейчас вышвырнешь отсюда! Не с тобой, так со Свистуном! С Волосом! С Чером! Да хоть с кем!
— Становись.
Я повернулся к порогу. Возле входа стояла Ната — бледная и решительная. Она резко подошла к Зорьке и толкнула ее на колени передо мной.
— Становись! Хочешь быть проституткой? Хорошо. Знаешь, что делают сучки, когда клиенты их не хотят, или не могут?
— Ната, я не… — Зорька растерянно смотрела снизу-вверх, не пытаясь подняться…
— Не хотела? Нет, милая, ты хотела! Они берут в рот! Знаешь, как это делается? Знаешь, конечно — столько лет жить с таким самцом, как индеец! Вот и покажешь, все свое умение. Со всем усердием, ты станешь помогать клиенту, поднять его «орудие». Что, против? Но шлюх, если отказываются — бьют! — Ната мгновенно отвесила Зорьке две звучных, очень жестоких пощечины, отчего голова девушки мотнулась в разные стороны. — Сейчас ты разденешь Дара! Медленно, с чувством — я проконтролирую, чтобы это было правильно! Потом, ты возьмешь его член себе в глотку — и боже тебя упаси выплюнуть, если он станет кончать! Потом ты вытрешь его, утрешься сама и опять сделаешь, то же самое. Когда он вновь будет готов, ты повернешься и предложишь ему свой зад!
— Ната! Не надо! Я не ста…
— Заткнись! — смотреть на мою маленькую жену было страшно… — Молчи! Шлюхой? Я сейчас покажу тебе — что такое быть шлюхой! Я приведу сюда всех мужиков форта! Мало их? Приглашу гостей и бродяг прерий! Каждый из них станет иметь тебя во все дырки, а возможно, что и все сразу! Ты захлебнешься в их сперме, а зад вообще перестанешь чувствовать! Потом, когда тебя, грязную, в крови и соплях, вышвырнут в кусты — ты станешь зализывать свои раны, причитая и скуля от жалости к самой себе… Но это будет потом! Только много выть тебе не позволят! Шлюха? Ладно. Тебя вытащат и ткнут в разбитые губы немытые члены! И ты покорно возьмешь, и покорно станешь сосать — потому, что в случае отказа, из тебя сделают отбивную… Через полгода, ни в одном селении тебя не станут пускать на порог — от отвращения и страха заразится. А когда ты заболеешь — такое обязательно случится! — рядом ни окажется, ни одного человека, чтобы подать тебе руку помощи! И ты сдохнешь! Ну а крысы быстро обглодают твое измочаленное тело. А может быть, и откажутся. Потому что, через полгода ты перестанешь быть такой красивой — как сейчас. Ты превратишься в старуху, всю в синяках и нарывах!
— Прости меня…
Ната взмахнула пращой Элины — когда она успела ее взять? — и ожгла спину девушки жгучим ударом. Та вскрикнула. Ната вновь занесла ремень…
— Хватит!
Я перехватил руку своей подруги и, скрипя зубами, спросил:
— Совсем рехнулась? Прекрати сейчас же!
— Отпусти меня! — Ната яростно сверкнула глазами. — Эту дурь надо выбить немедленно, иначе она ничего не поймет!
— Она и так уже поняла…
— Мало! Слишком мало она поняла! Надо избить до полусмерти — чтобы она знала, как проституток учат подчиняться!
Зорька вздрагивала и прикрывала лицо, продолжая оставаться на коленях. Ната бросила пращу и неожиданно, с надрывом чуть не завыла сама:
— Дура! Какая ты дура! Не смей даже думать об этом! Никогда!
От ее крика Зорька даже отшатнулась — и сразу перестала плакать, удивленно глядя на плачущую Нату. Та рухнула на постель и забилась — беззвучно и от того еще более страшно. Она кусала зубами подушку, пряча лицо. Все тело девушки содрогалось в конвульсиях…
— Что ты наделала, Зорька…
Я протянул ей рубашку и сел возле Наты.
— Я не… — Зорька в полном замешательстве встала рядом. — Я не хотела этого…
— Замолчи… Дай мне ее успокоить!
Зорька, поджав губы, оделась и произнесла:
— Зачем она меня так?
— Затем, чтобы ты не стала повторять эту попытку в ином месте…
Она поджала губы:
— Какая разница? Вы делаете вид, что сами все такие благородные, правильные… а спать с другими — спите. Чем я оказалась так страшна, что не могу позволить себе то, что было позволено Ладе? Мне тоже больно… а ее ты пожалел.
Я даже растерялся, не зная, чем парировать злые слова Зорьки…
— Ты изменил своим женам с ней… и что? Небо упало на землю? Нет, все осталось, как было… Вы живете вместе. Что такого страшного произошло, из-за чего мой муж не хочет меня видеть? Вам, мужикам позволено спать, с кем вы сами хотите! И мы ведь молчим. Сова не только скитается по прерии — он иногда еще и проводит ночи в чужих селениях… не один. Думаешь, я этого не понимаю? Или, не знала, что так было и раньше, до того, как погибла Дина, до нашего проклятого похода в горы? Знала! Но ведь я не гнала его от себя! Не отворачивала лица! Так почему тогда он так со мной? Почему?
Я молчал… Ната притихла, приступ, вызванный предыдущей сценой, к моему облегчению, не перешел во что-то более серьезное — как бывало когда-то, в первые дни нашего знакомства. Ответить девушке было нечем.
— Если бы это могло что-то исправить — я не стал бы тебе отказывать. Но такой поступок навсегда превратит нас в смертельных врагов. Сова — мой друг…
— А я? Кто тогда для вас всех я? Я не пришла к Черу, не легла под Волкобоя, не просила Пузыря… Я пришла к тебе! Ведь это ты — вождь! Ты — друг! Но, какой же ты тогда вождь… и друг? Да, я не шлюха. Пока еще — нет. Просто, прокаженная — как недавно была Анна! Не забыл еще, какими взглядами смотрели на нее другие женщины долины? Она не по своей воле стала подстилкой у бандитов — но разве от этого злые языки стали добрее? Ты провел ночь с Ладой — и не понял, что после этого, все, кто позволял себе намеки, просто заткнулись. Неужели ты не догадался, что не жалость заставила людей умолкнуть — а страх! Вождь переспал с сучкой — кто посмеет теперь упрекнуть ее в разврате? Ей ты помог! Мне ты помочь не захотел…
Зорька закрыла лицо ладонями и выскочила прочь…
Я ошеломленно молчал, заново переживая открывшуюся мне с такой неожиданной стороны, изнанку нашей жизни…
Ната повернулась на бок и как-то сухо произнесла:
— Она права, Дар.
— Ната?
— Оставь, пожалуйста. Ты сделал все, что мог… или считаешь, что сделал. Теперь моя очередь.
— Но что ты станешь?..
Она не дала мне договорить:
— Не волнуйся. Я не стану цепляться к Сове, умолять его вернутся к Зорьке. Если будет нужно — я могу, попросить у нее прощения… Что помешала.
Я удивленно вскинул глаза:
— Зачем? Я не стал бы с ней спать.
— Это правильно. Уступи ты ей — тогда, наш шаман действительно, совсем позабудет дорогу в форт… А я бы стала ждать, когда ваши дороги пересекутся. После чего, один из лучших мужчин долины окажется мертв. И, скорее всего — мой муж. Не будь так — я сама бы толкнула тебя к ней, как недавно отправила к Ладе…
— Я помню, чем это закончилось.
— Пустое… Слезы высохнут, обида пройдет — но останется жив человек, который всем нам дорог. Лада выздоровела… душой. Но это лекарство не годится для Зорьки.
— Тогда — что?
— Ты — вождь. Что я сделаю — сама пока не знаю. Но что будешь делать ты?
Я откинулся назад, прислонившись к бревенчатым стенам землянки:
— А что я могу? Насильно привести Сову и уложить его с ней в эту постель?
— Не надо никого приводить… Сова в форте. Он вернулся, только что, из предгорий.
Я вскочил. Ната тихо промолвила мне напоследок:
— У меня нет для тебя совета… Но Зорьку нужно остановить. Хотя бы, от того, что она задумала.
…Индеец и Стопарь дожидались меня возле кузницы. Старик горестно осматривал старую печь, и, махнув на все рукой, мрачно рыскал глазами, что-то выискивая в ее обломках. Я подумал, что один из тайников Стопаря, теперь вряд ли доступен для его хозяина… Все сохранившиеся запасы браги я давно велел перенести к себе, удерживая людей от искушения. Могучий старик напропалую расшвыривал куски глины и громко призывал всяческие проклятия на наши головы…
— А… Дар! — пожаловался он мне. — Видишь, что творят, заразы… все выдули — мне ничего не осталось. У тебя хоть глоточек найдется? Дай! Невмоготу мне видеть все это!
— Ты мне нужен трезвым. Поедешь со мной.
— Чего?
Я жестко повторил:
— Поедешь со мной. В стойбище Кремня, которое на желтых песках. Там начинается какая-то грызня, между ним и синими… Нужно успеть вмешаться.
Я обернулся к Сове, спокойно и выжидающе слушающего наш разговор:
— Ты тоже нужен…
— Это приказ?
— Нет, — я протянул ему руку. — Это пожелание. Здравствуй, брат.
Он пожал мне ладонь, чуть качнув головой:
— Хорошо. Сове показалось, он нежеланный гость в этом селении… Но его уши слышат иное.
— Показалось? Как такое могло случиться, здесь? Белой Сове всегда рады в форте, особенно — в моем доме. Отчего ты вынес такое мнение?
Сова чуть скосил взор в сторону:
— Я мог и ошибиться… Мой брат услышит, и сам решит, прав ли был Белая Сова.
Я вновь обернулся к Стопарю:
— Скажешь Черу — пусть побыстрее готовит лошадей. Пришло время испытать пхаев в настоящем деле. До желтых песков не близко.
Он непонимающе уставился на меня:
— Аа… А зачем?
— Опять Змей приходил. Кремень хочет новой войны с зэками.
Он нахмурился:
— Шли бы они все… И Змей этот, и Кремень.
— Нет. Вы хотели, чтобы форт стал главным селением долины. Он им становится. И это наше… А вернее — мое решение, дать им возможность начать новую жизнь. Ответственность за них лежит на форте. Раз так — мы просто обязаны вмешаться. Пока не поздно…
Он вздохнул неодобрительно… Стопарь помнил зверства бандитов, любое упоминание о Змее и его товарищах, вызывало у него только раздражение.
— Ну а мы-то, причем? Тебе больше всех надо?
— Не ты ли хотел, чтобы все были едины? И не твои ли слова — подмять всю долину под себя… помнишь?
Он вздохнул, упрямо морща лоб:
— Помню… Только спасать этих выродков, от нормальных людей, не хочу. Кто знает, кто там прав?
— Для того и едем.
Чер, выслушав распоряжение, принялся седлать пхаев. С нами вызвался ехать и Череп, но я оставил его в форте — не следовало забирать с собой наиболее опытных бойцов, кто-то должен был охранять и наше жилище. И, хоть во все мои отлучки, бразды правления возлагались на Нату, она была всего лишь юной девушкой. Череп согласно кивнул, заметив:
— Постарайтесь решить все миром. И не задерживайся…
— ?
— Осень вступает в свои права. Никто не знает, что нам ждать… какие могут начаться ливни? Мы до сих пор не готовы к зиме, вождь.
Он так произнес эти слова, что на какое-то время все окружающие примолкли…
Подумав, я велел собрать с нами и Зою — девочка с радостью побежала сообщить эту новость подружке. Салли, вскинувшаяся было в негодовании — куда ребенка? — отступила назад. Ситуация, в которой нашлась девочка, и ее рассказ о главе стойбища, ясно давал всем понять, для чего она мне нужна…
…Вопреки общим страхам и ожиданиям беды, Чер последовательно, одного за другим, объездил всех пойманных пхаев. Будь у меня возможность — наградил бы парня самой большой медалью. Свершить такое — действительно, подвиг! Но у нас давно никого и ничем не награждали. Высшая награда — благодарные глаза твоих же друзей и знакомых… За Чером пришлось подтягиваться и нам. Даже тот, кто никогда в жизни не садился на коня в прошлом, сейчас был обязан провести на спине несколько часов. И не только просто сидеть, судорожно цепляясь за кожаные ремни или густую гриву — я требовал научиться стрелять на скаку из лука, выполнять команды, общие для всего конного строя, вообще, стать боеспособным отрядом. Конечно, времени для этого требовалось гораздо больше, чем его имелось. В прошлые времена жители степей, или, так часто вспоминаемым Совой, индейцы прерий, садились на коня лет с четырех, отчего к совершеннолетию становились буквально слитыми воедино со своими скакунами… Плохо ли, хорошо — постепенно половина населения форта прокатилась на могучих животных, а некоторым это занятие так понравилось, что я выделил их специально. Естественно, что в числе первых оказались Сова и Ульдэ — настоящие бродяги трав…
Я прекратил попытки обуздать норовистое животное, и, понукая его коленями, направил пхая к индейцу. В отличие от меня, Сова восседал на своем жеребце, словно родился в седле. Я собирался выполнить свое обещание — поговорить с ним насчет Зойки. Это ситуация уже порядком достала… Пора как-то прекращать. Все зашло слишком глубоко, и может дойти до такого, когда поправлять уже станет нечего… Или слишком поздно.
… - Ты бы простил?
Я промолчал. Вопрос Совы был десятки раз задан мною, для себя лично — и ни разу я не смог ответить на него утвердительно… Я понимал — в не столь уж далеком будущем, когда я окажусь не в силах дать этим юным женщинам то, что им поневоле потребуется (называя вещи своими именами!) … Что ждет наш союз? Либо, мне придется, смирится с этим, молча наблюдая за происходящим, либо — и это было наиболее вероятно! — разрыв. Но представить себе такое сейчас — нет, это просто не укладывалось в моей голове! Я очень хорошо понимал, что творится на душе индейца…
— Ты молчишь, мой брат… Я знаю — твои жены верны тебе. И у Дара нет таких забот. Его не гложет черная ненависть и злоба… Но Белая Сова — он не может думать об этом спокойно!
— Сова… Я действительно не знаю — что тебе ответить? Я гораздо моложе своих девушек. Намного моложе! И я не уверен в том, что подобная ситуация не может случиться со мной… Даже, если не Ната — в ней я уверен! — то Элина, не станет терпеть рядом с собой немощного старика! Но, вряд ли я доживу до этого времени.
— Вот как? — Сова деланно усмехнулся. — Мои уши не ослышались? Мой брат уже не верит своим скво?
— Верю. Но против естественных человеческих потребностей не пойдешь… ты и сам бы не смог прожить без женщины.
— Ты ведь жил?
— Я оказался среди развалин один, вот и все. А сейчас, когда рядом десятки красивых и молодых девушек, у которых — и ты сам это знаешь! — нет мужей…
— После Сыча в долине осталось так мало мужчин, что женщины рады любому, кто носит штаны…
— Сколько скво провожали тебя по утрам, Сова? Ты неделями скитаешься по предгорьям и прерии, посещая самые отдаленные становища, да и просто так — лишь бы не возвращаться сюда, в форт.
— Сова никого не принуждает. Скво сами зовут к себе шамана…
— Ага, ты еще скажи, что камлаешь им на прощание… в знак безграничной любви.
— В сердце индейца нет любви.
Я подстегнул пхая и заехал вперед Совы, принудив его потянуть поводья:
— Но есть страсть! И пока ты мужчина, а не мерин — ты будешь ночевать в женской постели! Не мне тебя упрекать в этом — сам не без греха. Но у тебя есть твоя жена!
— Она позабыла об этом. Что ты хочешь от индейца? — он спокойно объехал меня, и мы вновь оказались бок о бок едущими на своих скакунах. — Мой брат… Сова все понимает, он давно простил Зорьку. Но спать с ней не может. Глаза его застилает пелена, когда он представляет себе свою скво, в чужих объятиях. И это сильнее меня…
— Что ж… Когда мне будет за шестьдесят — Нате все еще останется очень молодой. А Элина — лишь немногим ее старше.
— Ты боишься будущего, мой брат? Оно еще не наступило. Но ты и сам не знаешь — что останется в твоем сердце? Тогда зачем этот разговор?
— В конце концов, ты всего лишь взял ее — и воспитал, так, как тебе хотелось… Но она — дочь нашего мира, и всегда останется ею. Пусть, даже и многое подзабыла, пока скиталась с тобой по лесам и горам, прячась от цивилизации. Ты можешь тысячи раз называть ее скво — она не станет от этого настоящей индианкой, как и ты — потомком рода, к которому так прикипела твоя душа. Я не хочу оскорбить твои чувства, только говорю, что есть…
— Мой брат нанес мне еще один удар…
— Нет, Сова, — я вновь преградил ему дорогу. — Я стараюсь не трогать твоих идеалов и твоих заблуждений. Каждый, сам выбирает для себя — какому богу верить? Я предпочитаю верить себе и своим друзьям. Может быть, твои духи и существуют — в твоей душе, если на то пошло. Говорят, же… Все, что мы придумываем, имеет свое отражение в ином, недоступном нам мире! Но мы с тобой находимся здесь! В этой жизни! И у тебя в ней осталась твоя жена — Ясная Зорька.
— Сова не забыл Зорьку…
— Тогда почему женщина плачет ночами в своей постели? Она ночует у меня в землянке, помнишь ли ты об этом? И я очень хорошо слышу и вижу, что с ней творится… Ты взял ее совсем ребенком — и приручил к себе. Ты в ответе за нее, мой брат.
— Она уже взрослая, Дар! — Сова все больше хмурился и старался глядеть в сторону… — Она больше не ребенок, впервые переступивший типи Белой Совы! Она знала, на что идет!
— Ей было всего пятнадцать лет!
— А сколько было Маленькому Ветерку, мой брат? — он парировал мой порыв, указывая на рубашку с вышивкой Наты. — У шамана хорошая память…и, оставь меня, вождь. Скво индейца — его скво. Не след, даже вождю — вмешиваться в личные дела своих друзей! А ответ…приручают зверей. Человека приручить нельзя.
— Пусть так, — я согласился, внутренне досадуя на себя за этот неприятный разговор. — Вождь не вправе…И, единственное, что его успокаивает, это то, что ты пока еще считаешь ее своей. Но, если вождь услышит, что девушка свела все счеты с жизнью — «великий и мудрый» шаман долины перестанет быть его другом. Я сказал!
Он молчал. Я видел, как сжимаются его кулаки — Сова был на грани взрыва… и решил не щадить индейца.
— Вспомни! Вспомни — как мы спешили к ним на выручку! Как бежали по прерии! Как дрались с бандитами! Вспомни! Мы перешли через все — лишь бы успеть освободить их до того, как ножи бандитов искромсают их на куски! Сейчас не они — твоя собственная ненависть способна нанести удар, от которого уже не будет спасения!
— Скажи мне одно…Ты бы — простил?
Куда-то улетучилась и жалость, и желание помочь… Вместо этого появился тяжелый ком — я не смог убедить индейца в том, в чем и сам не знал ответа…
— Заметил ли мой брат, Белая Сова черную тучу, упавшую с гор на Синюю реку? Видел ли великий шаман прерий, как столб смерча вознесся до самых небес? Он разрушил весь форт — до основания. В этот момент не нашлось, кому утешить людей — наш индеец предпочел утешаться сам. Почему он не спросил меня — жива ли его жена, Ясная Зорька? Может быть, ветер унес ее, как он унес в неизвестность и гибель сына Стопаря? Не забыл ли Сова, что тот, кого он считал своим кровным врагом, погиб?
Сова побледнел, вперив в меня тяжелый взгляд.
— Зорька… Она больше не вынесет твоих отлучек. Она сломалась. Ты понимаешь, что это значит? У нее больше нет сил, тебя ждать. Ты увидишь ее — но от прежней девушки, которую ты знал, останется только тень… Исчезнет даже имя, которое ты ей дал. Я твой друг… и я не имею права вмешиваться в твою жизнь. Но я вождь! Для чего тогда так хотел увидеть меня в этой роли? Чтобы вождь, как твой друг, предпочитал молчать, видя, как гибнут самые близкие ему люди? Но нужен ли людям такой вождь?
— Дар, ты все не так…
— Нет, Сова. Я все понял правильно. И я отвечу тебе на твой вопрос. Я уже прощал… Вернись к Зорьке, иначе ты будешь хоронить свою подругу — как уже хоронил Дину!
Сова смешался и понемногу отстал. Я, напротив, слегка дернул поводья — пхай прянул вперед, и индеец остался позади.
Вокруг нас простирались практически девственные луга — раздолье и корм для стад джейров и коз, одиночных кролов и туров, редких семейств одичавших свиней, и, одних из самых крупных обитателей прерий — овцебыков. Заросли высокой травы и кустарника густыми и частыми оазисами расстилались до горизонта. В них можно было легко спрятаться как от друзей, так и врагов — что мы и делали несколько месяцев назад. Чер, высоко восседавший на Хорсе, хмуро созерцал это царство растительности — он, как и я, тоже осознавал, как красоту, так и возможность засады, помня о не столь давних событиях стычек с озверелыми сообщниками Сыча. И кто знает — о чем думал молодой охотник и следопыт, ведомый своим вождем как раз на помощь одним из тех, кого он уничтожал?..
Уроки, полученные от нас, не прошли даром — мы все прозевали момент, когда из-за одного валуна, почти скрытого мхом и вросшего в землю в нескольких шагах от едва заметной тропки, неожиданно встал Змей. Сова выхватил томагавк, Чер мгновенно натянул тетиву, и лишь Стопарь, с трудом справляющийся со своим пхаем, за нашими спинами успел воскликнуть:
— Стой, мать вашу!
Но мы уже и без него осадили встревоженных коней…
Змей, донельзя довольный полученным эффектом, направился ко мне.
— Доиграешься…
— Ага! Кремень людей собирает, из соседних стойбищ…
— А ты?
Он развел руками:
— Как и велел… Ты как велел? Ждать? Вот и ждем.
Я поправил сумку — при появлении вожака «синих», тоже рванул лук со спины…
— А он?
Змей недоуменно посмотрел на меня:
— Так ведь… Как и раньше — мутит всех. А охотники к нему идут. По трое, по двое — а отряд, знаешь ли, уже порядочный!
— ?
Он понял мой вопрос и так же, молча, показал раскрытую ладонь, потом сжал ее шесть раз.
— Ого! Немало.
— Вот и мы, так же думаем… Житья совсем не стало — за пределы наших песков, вообще соваться нельзя — ребята уже не раз следы видели. Они нас пасут… как добычу. И даже не скрываются особо. Не к добру это, Дар! Чую, скоро придут по наши души…
— Уже не успеют.
Он с сомнением осмотрел нашу группу:
— Что-то мало вас для боя…
— Для боя? — я хмуро окинул его взглядом. — Для какого боя, Змей?
— Так ты сам обещал!..
— Что обещал? Убивать жителей долины? Ты в своем уме?
Змей нахмурился, окидывая нас настороженным взглядом сразу посуровевших глаз:
— Вот как…
Я предупредил его дальнейшие слова:
— Я обещал тебе не допустить крови. Разве я обещал ее проливать? Это — наши люди, Змей.
— Ваши? Ах да, конечно… Тут все — свои, а мы — так, прилипли к заднице…
Стопарь окинул его холодным взором:
— А ты докажи вначале, что ты — свой. Память людская, она долгая…
Я приподнял руку, призывая кузнеца остановиться:
— Оставь. Что было — то было. Не сражаться мы сюда пришли…
Змей несколько секунд переваривал услышанное, потом мрачно кивнул.
— Ясно. Только, знаешь ли… Все равно, мало вас. Для этого — даже меньше, чем для драки.
Теперь уже я пожал плечами — для задуманного вполне хватило бы и нас двоих, с Совой — вряд ли люди в селении Кремня были такими же, как он сам. А наше секретное оружие, на всякий случай прикрытое шкурой с головы до пят, пока мирно спало за спиной Стопаря…
— Хватит слов. Веди нас прямо к селению Кремня.
Чер и Волкобой незаметно отстали. Ульдэ и Джен скрылись еще до появления Змея — девушки были еще более нетерпимы к бывшим уголовникам, памятуя о прошлых событиях. Таким образом, я мог рассчитывать на четыре надежных лука — прикрытие, более чем серьезное в подобном деле. Хоть мы и не ждали предательства, но осторожность никогда не была лишней…
На полянку перед шалашами стойбища выехали спокойно — видимо, охрана уже предупредила людей о нашем появлении. В долине пока только люди форта располагали прирученными пхаями, и, соответственно, этими людьми могли быть только мы — а от нас не ждали угрозы. Я быстро осмотрел собравшихся — похоже, Змей не преувеличил. Мужчин виднелось много, и их снаряжение вполне годилось как для охоты, так и для сражения, что в наших условиях практически, одно и то же. Попадались и женщины — и они не спешили укрыться в кустах, или за стенками своих жилищ. Я отметил это про себя — их присутствие должно мне только помочь…
Змей, ловивший на себе угрожающие взгляды, негромко произнес:
— Все, пахан. Порежут меня сейчас на бефстроганы…
— Помолчи пока…
Мы остановились перед сгрудившейся толпой. Раздались приветственные возгласы, но в них различались и недружественные выклики, направленные на вожака зэков.
— Этому что здесь надо? Пусть валит к своим, в пески! Обнаглели, урки поганые! Бродят, где хотят… житья не стало.
Я спокойно спешился и отпустил поводья. Пхай, почуяв свободу, мотнул гривастой головой и направился к зарослям, где было вдоволь свежей листвы. Мои спутники так же спустились со спин лошадей на землю. Стопарь обхватил куль и бережно спустил его вниз, укрывая от любопытных глаз.
— Наверное, привезли что-то, на обмен…
Кремень, до поры державшийся поодаль, наконец, встал передо мной — словно держа дистанцию, по которой ему, как старшине селения, не следовало спешить и тем показывать зависимость от незваных гостей. Мы с Совой понимающе переглянулись…
— Все здесь?
Кремень, рассчитывающий услышать слова приветствия, на несколько мгновений опешил. Я жестко и громко, повторил:
— Люди этого селения — все здесь?
— А ты кто такой, чтобы у меня отчета требовать? — Кремня, оскорбленного при всех, прорвало… Он с шумом выдохнул, и, не скрывая негодования, переспросил. — Ты что, у себя в форте? Катись отсюда и там спрашивай, что и как! Это — наше селение!
Не ожидавшие такого, люди приумолкли. Одна из женщин робко вмешалась:
— Ты что, Кремень… Это ведь они… Дар, Сова. Это они долину от банды избавили.
— Сам знаю! — Кремень рявкнул, не глядя на шарахнувшуюся женщину. Глаза мужика налились кровью, он набычился и даже как бы оскалил свои желтоватые зубы…
— Зачем приперлись? Совет был? Был! Решили, как? Сам знаешь! Не бывать в долине никому над другими старшим!
— До тех пор, пока люди этого не потребуют.
Он запнулся:
— Нашлись придурки? Брешешь!
— Нашлись. И у меня в форте были. Половина долины сделала свой выбор.
О совете вождей в долине знали повсюду — и о принятом решении тоже. До того напряженно слушавшие нас люди селения и завербованные Кремнем охотники, стали переглядываться — отказ вожака от своих слов был чреват последствиями… Но Кремень получил свое прозвище не зря — и уступать не собирался.
— Половина — не все! Пока всех не соберешь — все трепня! А там, как новый совет решит. Помнишь?
Он знал, что говорил — единого мнения до сих пор среди прерий не было. Хоть многие и склонялись к мысли об одном руководителе, но немало нашлось и таких, кто вообще не хотел признавать над собой ничьей власти. И, самыми ярыми сторонниками свободы, были именно вожаки затерянных и удаленных селений.
— Помню. Но было и еще одно соглашение… Когда долине будет угрожать опасность, я — Дар! — имею возможность вмешаться, и своей волей устранить эту угрозу.
Кремень развел руками:
— Да ну? А где ты ее видишь? Что, в эту дыру, в шахте, которую, как ты говорил, нашли, опять кто-то пролез? Вроде этих?
Он ткнул пальцем на Змея. Тот и так старался привлекать поменьше внимания, но сейчас оказался в самом его центре.
— Так мы их и сами в чувство приведем! — Кремень возвысил голос, не убирая указующего перста. — И тебя ждать не будем!
Над толпой закачались острия копий…
— Ты никак, крови хочешь? — я старался оставаться спокойным. — Мало ее было пролито? Ты для чего сюда людей позвал? — уже и мой палец устремился в сторону Змея, закусившего губу в напряжении… — Охоту на людей решил устроить? А добычу потом как делить станешь? Твои люди от голода шатаются — человеческим мясом их кормить станешь?
— Не лезь в наши дела! — Кремень взъярился. — Мы здесь живем, рядом с этими ублюдками! Мы! Ты в своем форте, на другом краю прохлаждаешься — а у нас в селении люди пропадают! Синяки опять за старое взялись! По-другому, и быть не могло! Раз так — смерть им всем! Смерть!
Копья понемногу стали наклонятся в сторону побледневшего Змея… Сова, не проронивший до сих пор ни слова, сделал шаг, второй — и прикрыл своей грудью вожака синих.
— Да кто ты такой?! — Кремень взревел дурным голосом и резко вскинул свою дубину. Рука Стопаря мгновенно перехватила его локоть, принуждая опустить оружие. Над головами раздались всем знакомые звуки — свист боевых стрел. Две из них впились в дерево, как бы предупреждая собравшихся отступить.
— Не дури… — кузнец внешне мирно, но, не терпящим возражения тоном, произнес в лицо Кремня.
Увидев суровый взгляд громадного бородача, тот слегка растерялся…
— Эй? А ты какого? Люди! Ко мне!
Тем не менее, никто не шелохнулся — все прекрасно понимали, что сейчас происходит, и вовсе не желали испытывать судьбу.
Чер, вставший во весь рост прямо на спину Хорса, хладнокровно водил по толпе глазами — и сопровождал этот взгляд такими же медленными и уверенными передвижениям своего лука. Стрела из него запросто могла на таком расстоянии пробить любого из собравшихся, насквозь. С другой стороны, появился Волкобой… Узнать, в этом суровом воине прежнего, забитого уголовниками, робкого парня, было невозможно! Девушки продолжали скрываться в кустарнике, но я не сомневался, что и они готовы спустить тетивы при малейшей опасности. Впрочем, стало ясно, что о сопротивлении никто и не думал.
— Опусти палочку-то… Ушибешься еще! — Стопарь, с полуулыбкой на лице, легко отнял у Кремня палицу. — Оно ведь того не стоит…
Кремень заиграл желваками… — Ах ты… Не зря я тебе давно хотел башку снести! Знал, что нас ждет, когда ты совет собирал! Предал всех!
— Я предал? — внешне невозмутимо, я ответил на выпад старшины. — Я тебе клятвы верности не давал. И не собирался, по-моему. А о том, что произвола не будет — предупреждал. Ты как думал? Раз все рухнуло, так и делать можно, что хочешь?
— Убейте его!
Стопарь презрительно сплюнул и оттолкнул Кремня в сторону, отчего тот сел задом на землю.
— Дурак. Никто не станет на твою защиту. Ты им не нужен — как и Святоша в поселке. Он плохо кончит, придет срок. Пока — твоя очередь.
Кремень побледнел и перевел взгляд на меня:
— Так ты… Убить меня пришли?
— Он — вождь всех людей долины! — твердо ответил ему Сова. — Его имя — Дар! И он не убийца. Пора всем это понять — даже тем, кто находится от форта очень далеко. Его власть признали люди в прерии — лишь редкие селения до сих пор мечутся между фортом и Святошей.
— Он старший… — в толпе раздался чей-то голос. — Сами выбрали. Был бы дурак — не выжили…
— Пусть так, — согласился вдруг Сова. — Не дурак. Но глупец — раз пытался идти против всех. И уж совсем полная глупость — настраивать вас на конфликт с мирными зэками!
— А зачем они к нам приходят?
— Они люди — такие же, как и вы сами. И они уже не те, кем были когда-то. Двое из них погибло — спасая, между прочим, ваши жизни.
В толпе сразу раздались возмущенные крики:
— Кто погиб? Кого спасая? Что за бред!
— Тихо! — я поднял руку и выступил вперед. — Я объясню, что происходит. Они поселились здесь по моему решению. Моему — а также всех тех, кто участвовал в уничтожении банды. Не думаю, что это решение можно оспаривать — особенно тем, кто отсиживался в это время вдалеке… Они здесь — и они останутся здесь, пока мы не решим, что они могут сменить это место на иное. На границе желтой пустоши опасно — вы это знаете не хуже меня. Монстры выходят по ночам на свою тропу. На их пути находится поселение бывших уголовников! Бывших — подчеркиваю это слово! Они искупают свои преступления кровью — своей, а не вашей! И это значит, что с ними нельзя обращаться, как с дикими зверьми. Они люди, и имеют такие же потребности, как и вы. Я разрешил тем из женщин, кто захочет, присоединиться к ним. Добровольно! Не по принуждению! И я не вижу причины, по которой вы вправе им помешать! Второе — они уничтожают смертельно опасных существ, добывают для всей долины соль, и снабжают ею людей — и вас кстати, тоже. Люди селения могут приходить на обмен в поселок у озера — почему Кремень заставляет вас ограничивать передвижение ваших соседей? Вам мало места в прерии? Ни одно стойбище, ни одно селение не противится этому — только ваше! И теперь я хочу знать — что здесь происходит? Почему воля, выраженная всеми, игнорируется здесь?
— Да пошли вы со свой волей! — опять взревел Кремень. — Это наша территория и мы здесь хозяева! Это у нас под боком живут эти сволочи, и это они по ночам лазают в наши землянки, после чего у нас девушки пропадают!
— Ты можешь указать — кого именно они похитили?
Кремень, ощущая молчаливую поддержку, подобрался и уже более уверенно повернулся в мою сторону:
— А то! Шесть женщин пропало за последние месяцы, и все — с тех пор, как эти здесь поселились!
— Мамочка, мамочка, где моя панамочка… — Змей нервно покусывал губы и шептал себе под нос… — Был бы я красивенький, веселенький да миленький…
— Кто именно пропал, Кремень? Ты сказал — шестеро. Назови их.
— Зачем? Ты все равно их не знаешь!
Вперед выступил один из мужчин селения. Он неприязненно посмотрел на Змея и обратился ко мне:
— Ваши разборки — не наше дело… Но женщины пропадают! Эти живут ближе всех, и у них девок нет, все знают. Кому еще красть, как не им? В других селениях своих хватает. Ты сам, когда твою девчонку выкрали, весь их клан истребил — скажи, что не так!
— Сейчас разберемся…
Я повернулся к Змею:
— Ну?
Тот сделал непонимающие глаза:
— Мамой клянусь, хоть она и непутевая… Не уводили мы никого! Хоть режь меня на куски — не уводили! Живут у нас, уже, правда, двое — про одну я рассказывал. А больше — никого!
— Кто говорит правду? — я обратился к охотнику. Тот упрямо поджал губы:
— Крали! Сами они пропасть не могли! Хищников здесь мало, если б заблудились — все равно, где-нибудь, да вышли. Но прежние, пропавшие, хоть взрослые были. А сейчас совсем девчонок крадут! Во время эпидемии совсем озверели — и мать увели, и дочку! Девчонке — десяти не было!
По лицам собравшихся, я увидел, что его мнение здесь считают более весомым, чем клятвы бывшего зэка…
— Ты сказал — мать и дочь?
— Да! Кремень нам не брат и не сват — но, что против этих выступает, правильно! Вы своих отбили, с бандой покончили — спасибо, и поклон низкий! — он согнулся и сразу распрямился, указывая на Змея. — А с этими как? Ты мира хочешь? Вот и забирай их отсюда, куда хочешь — нам вместе не быть! Не уберешь — передавим урок!
Змей насупился и хотел что-то сказать, но я одернул его за рукав.
— Молчи…
Я посмотрел в глаза Кремню:
— Значит, мать и девочка… Хорошо. Кто-то может привести доказательства, что это их рук дело?
Поднялся нестройный гул. Селение бурлило, но выступить вперед никто не решался.
— Значит, только слова. А если я докажу, что не их вина?
— Мы поняли, — говоривший перемолвился парой слов со своими приятелями, после чего обернулся ко мне, опередив Кремня, силившегося что-то сказать. — Змей и его люди останутся жить здесь. Но только смотри, Дар… Ты на многое замахнулся. Не начинай с обмана!
— Хао. Кто помнит — с кем жила эти женщина до того, как пропала?
— Ни с кем. Муж ее в первые месяцы сгинул, где-то на болотах. Одна была, мужиков не подпускала.
— Значит, ни с кем.
Кремень пожал плечами:
— Ну… просилась ко мне, правда. Говорила, тяжело одной, без мужчины. А я и так для них всех все делал… для баб.
Змей не сдержался:
— Врешь! Ты ей прохода не давал, силой к себе волок! Со мной она хотела уйти — не в твою землянку! Со мной!
Кремень сразу рассвирепел и кинулся на зэка:
— Замолчи, гад! Вы украли, потом убили, чтобы концы скрыть!
Он выхватил запрятанный в широкой накидке нож и взметнул его над головой Змея. Стопарь мгновенно вышиб у него из рук оружие и заслонил моего приятеля своей могучей грудью.
— Зашибу… — он угрюмо посмотрел в глаза Кремню. — Дважды уже нарываешься. В третий раз могу и руку оторвать…
Тот отступил назад.
— Хватит, пожалуй, — Все это стало затягиваться, а нужного эффекта я еще не достиг. Пора кончать… — Я хочу вам, кое-что напомнить. Я — вождь. Хотите вы этого, или нет. Мне не нужна ваша покорность, ваша добыча и ваша свобода. Но мне нужен мир в прерии и в прилегающих к ней лесах и предгорьях. Мир, для всех без исключения. Был совет всех старшин — это вам известно. На нем меня избрали тем, кто будет нести всю ответственность за наше будущее. Наше общее будущее! Ваша вражда с этими людьми, — Я кивнул в сторону Змея. — Общее дело всей долины. Все, что будет связано с убийством человека, будет расследоваться не вами — а на общем совете. Кремень, как выбранный от вас старшим, участвовал в нем, и дал свое слово следовать принятому решению. Вам придется подчиниться этому слову. Мы справились с бандой, заставим и вас — если понадобится!
— Грозишь? — недобро оскалившись, охотник выставил перед собой копье. — Теперь ясно, зачем пришли! Кремня завалить хотите, потому что подчиняться не хочет?
— Нет. Кремень ваш — делайте с ним, что хотите. Но вожаком ему не быть — это уже точно. А жить или нет… Сейчас сами решите.
Я улыбнулся, не предвещающей ничего хорошего, для последнего, усмешкой…
— Начнем сначала… Мать и девочка — пропали. Как он всех уверял, из-за происков уголовников. В это легко было поверить — и вы поверили. Поверили настолько, что некоторые даже пришли сюда из других селений — поохотится на человека. Но сейчас я покажу, как легко обмануть того, кто хочет обмануться…
Охотники замялись. Вместо мужчин вновь выступила та же женщина, что и в первый раз. Она внимательно выслушала весь мой монолог и шагнула вперед:
— Хорошо. Говори, раз ты знаешь то, что неизвестно нам.
— Ты помнишь девочку?
— Конечно. Она пробыла с нами все время, как это случилось… Все ее помнят!
— Отлично! — я обернулся к Стопарю. — Пора. Разверни шкуру.
Стопарь, усмехаясь, одним движением высвободил девочку из меха. Та, по всей вероятности, уже вся извелась в ожидании, и теперь пулей метнулась к опешившей женщине.
— Зоя?!
Кремень заметно вздрогнул и испуганно посмотрел на меня, недоуменно -
на девчушку, скакавшую возле жителей селения как молодой жеребенок.
— Смотри, смотри, — прошептал возле уха Змей. — Сейчас иная песня пойдет. Нет, ты все-таки зараза, Дар… Такой козырь припас — и ни гугу! Хоть намекнул бы!
— Откуда ты? Что с тобой случилось? Почему ты с ними?
Зоя в нескольких словах пояснила женщине — и, внимательно случавшим ее охотникам и женщинам селения, свою нехитрую историю. Кремень, попытавшийся незаметно выйти из круга, был перехвачен Совой за плечо. По окончании рассказа, несколько мужчин, посовещавшись, подошли ко мне:
— Отдай его нам!
— Мне он не нужен. Вы выбрали его своим вожаком — вам и решать его судьбу. Я не сторонник смерти… Но пусть будет так, как считаете нужным.
Я кивнул — Сова разжал ладонь. Мужчины молча, связали своего бывшего вожака и отвели прочь. Глядя на спину внезапно ссутулившегося Кремня, Змей, без всякой издевки, произнес:
— А могли бы жить… Вместе и без мордобоя.
Через некоторое время охотники вернулись.
— Не стоило морочить нам голову… Мы подозревали, что тут что-то нечисто, но уж больно складно получалось. Да и с ними, — взгляды обратились к Змею. — Действительно, не без проблем. Кремень, конечно, дел натворил — теперь не сразу разберешься. Не одна же женщина пропала…
— Про прочих не знаю. Есть одна мысль — но уж лучше мне ошибаться, чем это окажется правдой. А им не мешайте. Больше от вас ничего не требуется. Еще лучше — устройте совместную охоту, возле пустоши. Им одним трудно оборонять рубежи песков от монстров. Если договоритесь — и я помогу. Нам соль тоже нужна. Вместе, с этими чудовищами справимся.
Женщина, оторвавшаяся от девочки, кивнула:
— Попробуем… Трясуна не нашли?
— Нет. Пропал во время эпидемии. Видели его в поселке больным, но времени, разбираться не было. Тогда многие умерли. Возможно, и он тоже. Или ушел прочь, до ближайшего селения. По пути упал, тело крысы подобрали.
— Вновь чуму не разнесут?
— Вряд ли, — я пожал плечами. — Все животные в долине мерли, как мухи. А эти твари — хоть бы что. Их она не тронула… Как Док говорил — иммунитет, приобретенный в результате перерождения.
— Ладно, — она согласилась. — А с женщинами как? Ты сказал — по своей воле? Неужели, найдутся такие? После всего?
— Уже нашлись. И еще будут. — Змей уверенно кивнул — Для всех. Кроме меня, только…
Один из мужчин усмехнулся:
— У нас в селении женщин хватает. Если кто и уйдет — держать не станем. А вообще — шли бы вы всей толпой на праздник Мены. Там, я слышал, после ухода монаха и его своры, посвободнее стало. Может, и обломится!
— Там нам лучше не показываться, — Змей поскучнел. — Сам знаешь…
— Теперь не тронут, — я заверил его. — После этой истории, многие поймут, что к чему… Среди твоих, нет никого, кто убивал или насиловал — так говорил?
— От слов не отказываюсь! — Змей согласился. — Таких нет. Раньше… до Катастрофы — за то и садились. В смысле, по, смертной статье, ребята есть. А таких, кто девок рвал — нет. У нас, знаешь ли, это не всеми приветствуется. Так что здесь, в долине — на нас крови нет.
— Тогда не бойся. Я тоже там буду — ради такого случая. Мужчин и так, вчетверо меньше женщин до Сыча считалось. А после него, да эпидемии — еще хуже. Так что, думаю, найдутся желающие свою судьбу с вашей связать.
— Мне бы свою вернуть… Погоди, а этого, что, приговорили уже? А как же девушка?
— Какая?
Змей рванул на себе ворот рубашки:
— Да та самая! Которую, мой паренек присмотрел! Она ведь у него, у гада этого! Я нутром чую! Если где спрятал, что бы к нам не переметнулась — ни в жизнь не сыщем! Останови их!
Я посмотрел на охотников. Они чуть смутились, потом самый представительный, ответил, за всех:
— Мы решили его не убивать. Он, хоть и виновен, но все-таки, для становища добра хотел. Он изгнан.
— Обыщите его жилище.
Он кивнул — с места сорвалось два резвых парня. Скоро они вернулись, ведя с собой молодую женщину, взиравшую на все с удивлением. Змей, узнав в ней подружку Башни, аж запрыгал от восторга…
— Она! Я же говорил — здесь она!
Я подозвал освобожденную к себе. Девушка слегка смущенно встала рядом с нами.
— Вашу историю знаю — приятель твоего… друга, все уши прожужжал. Кремень больше не глава становища, если хочешь уйти к ним — можешь уйти.
Она сразу вспыхнула, и улыбнулась Змею, как старому знакомому. Я понял, что рассказ бывшего уголовника правдив, от начала и до конца. Но следовало уточнить, еще кое-что…
— Хорошо. Ты свободна. Скажи, перед тем, как отправишься со Змеем… Ты любишь того… зэка?
Она, молча, кивнула.
— И тебя не смущает, кем он был?
— Он давно все понял. И жалеет о прошлом.
По ироничным взглядам, направленным на нее со всех сторон, стало ясно, что подобную уверенность разделяют далеко не все…
— Допустим. А ты сама? Что ты думаешь об этом?
Она недоуменно посмотрела на меня, не понимая сути вопроса. Змей, почувствовав подвох, стиснул губы, но сдержался, не рискуя вновь оказаться в центре внимания.
— Что я думаю?
— Да. Что ты думаешь? Он — бывший убийца… Грабитель, преступник, бандит. Кем он был до тюрьмы, Змей?
Тот мрачно буркнул:
— Да кем… кем. Ну, братком. В смысле — боевик. Ты же сам видел — вон, какая рожа. Только и мозгов, что с ларьков дань снимать. Потом подрос… в бригаду попал. Старшим никогда не был — у него сила не в голове. Вот и все.
— Убивал?
— Было… За то и попал.
— А точнее? — я не щадил уголовника, желая, чтобы девушка точно знала, к кому собирается уйти.
— По приказу… В общем, ему велели семью удавить. Взрослых, и двух детей. Они платить не хотели… В назидание для других. Ну, и… мужика завалил, бабу не тронул. И пацанов пожалел. Но срок дали — как за всех!
Девушка широко раскрыла глаза — она впервые услышала о преступлении, за которое попал в шахту ее возлюбленный. Я повернулся к ней:
— Достаточно. Ты все слышала. Но, не все поняла… Хотя, пора бы. Кремень не глуп — он вас от банды уберег, спрятал. А то бы, ты не так все воспринимала. Он — твой приятель! — только один, из их числа. А там — все такие. Кто-то убивал, кто-то насиловал, и другие не лучше. Ты будешь жить среди зэков, а то, что они все бывшие — это слова. Да, мы больше не враги. Но мы, по-прежнему, для них — быдло. Мы вроде той дойной скотины, которую они всю жизнь считали не вправе вообще повышать голос… так, Змей?
Он угрюмо молчал.
— Так. И теперь, после того, как вся их основная часть пала в боях, они не столько осознали, сколько поняли — или, им придется покориться, и жить по-человечески, или смерть. А вот осознали ли они свою вину, за все содеянное — это еще тот вопрос… Я еще раз спрашиваю — ты, по-прежнему, хочешь уйти?
Она опустила голову и еле слышно прошептала:
— Да…
Я кивнул.
— Ко всему прочему я мог бы добавить еще кое-что… — Змей вскинул на меня умоляющий взгляд. — Ну да ладно… Достаточно. Забирай ее, Змей.
Мы оставили стойбище. Вражда, чуть было не всколыхнувшая, по новой, весь восток прерий, утихла, не успев разгореться. Кремень был изгнан из поселка — торговли женщинами ему не простили. Он мог бы быть и убитым — но, памятуя его прежние заслуги, его просто выставили прочь, жестко наказав не появляться возле селения. Это была еще более худшая участь, чем та, которую он уготавливал бывшим зэкам. Его просто оставили одного — пусть даже вместе с оружием и небольшим мешком с припасами. К сожалению, Кремень ничего не знал, о том, куда Трясун уводит купленных девушек — и это еще предстояло выяснить, обнаружив самого Трясоголова…
Бывший вожак сидел на коленях и невидящим взором смотрел на спины уходящих — он не имел права вернуться, ни под каким видом… Я на секунду пожалел его — вспомнил, про собственное одиночество. Но у нас была разница — я не знал о существовании людей, а у него имелась открытая дорога в любую сторону… Может быть, сознание того, что ты один, когда где-то есть другие — еще более тяжкое наказание, чем ощущать себя последним человеком на земле? Мне не хотелось сравнивать…
Перед нами вновь простиралась великая долина — от края и до края. Чер подвел застоявшихся пхаев, и подсадил к себе Зою. Девчушка вцепилась в гриву Хорса, и жеребец повернул голову, норовя цапнуть ее за руку. Чер спокойно похлопал его по морде, одновременно усаживая девочку поудобнее.
— Дар, а когда я вырасту — ты возьмешь меня в жены?
Мы на какой-то момент изумленно уставились друг на друга, а потом рассмеялись. Стопарь, почти переставший улыбаться после гибели сына, буркнул в усы:
— Вырасти сначала, блоха… Вот ведь, порода бабская — сопля еще, а думает, о чем?
— Так возьмешь или нет? Мне Ната говорила, когда подрасту — стану такой же красивой, как Огненный Цветок!
— Ага! — съязвил Стопарь. — А он станет стареньким и страшным. Зачем тебе такой муж?
Она показала ему язык и отвернулась, надувшись на мое молчание.
Чер, державшийся в седле лучше прочих, промолвил, пародируя Бена:
— Ай-ай, Дар! Ты скоро быть совсем, как мой страна! Много-много жен! Не две!
— Иди к черту! — я беззлобно отмахнулся от следопыта. Тот в голос рассмеялся и подстегнул своего пхая. Наказание последовало незамедлительно — Хорс, никому не спускавший фамильярности, взбрыкнул, и Чер вылетел из седла, падая прямо на колючие заросли…
Мы покидали эти края, в который раз возвращаясь в форт, домой, после всех наших походов и отлучек. Вся долина была изучена и исхожена, многие селения признали право форта быть первым — только ледяная цепь перевалов оставалась недоступной, да гнетущие и нездоровые области большого болота. Мы возвращались домой…
