Глава 16

Выяснить, кто подмешал в настойку кузнеца отраву, либо мне во фляжку яд, мы не успели… Утром начался ветер — такой силы и мощи, какой был, наверное, только в Тот день. Он подул с гор, сразу очень сильно и неистово. За, каких-то, пару часов, все небо потемнело, так, что среди ясного дня стало темно, как в ночи. Мы с тревогой смотрели на горы — оттуда спускалась огромная туча. И она летела прямо на нас!

— Что это?

Сквозь крики людей я поспешно отдавал приказы:

— Стопарь! Бугай! — На скалу! Удержать мост, пока не вернутся рыболовы! Салли — найди детей и уведи их в землянку! Туча, Джен, Ната — накрыть очаг, чтобы ни одна головешка не вылетела к домам! Чер! Чер! — охотник уже сам со всех ног бежал к загону… — Бен! Помоги ему собрать стадо! Элина! Элина?

— Я здесь!

— В дом! Всем закрыть входы в свои дома! Живее!

Туча неумолимо приближалась. Пхай, с тревожным ржанием рвались в конюшне. Черноног, лучше всех разбиравшийся с ними, едва удерживал встревоженных животных от того, чтобы они мощными копытами не развалили стенку. Но пхай словно обезумели — и бились так, что у некоторых оказались рваные раны на боках и голове.

— Откройте ворота! Выпускай их прочь!

Чер не стал спорить. Он быстро перерезал ремни, удерживающие испуганных коней, и те тут же убегали в прерии, не дожидаясь остальных. На последнем, своем жеребце, держась за гриву, ускакал и сам Черноног. Он не смог отпустить прирученного им коня, на свободу…

Элина внезапно опустилась на землю. Она кривилась от боли…

— Ты что?

— Живот… Больно.

Ната подхватила ее, но сил у девушки не хватало… На помощь пришли Свистун и Клешня, а от дома гостей уже бежали девушки, пришедшие накануне. Элина опять схватилась за живот — движения мужчин и женщин, переносивших ее на шкуре, приносили ей неприятные ощущения. Туча, подумавшая, что у нашей красавицы начинаются родовые схватки, всплеснула руками и громко закричала:

— Док! Док!

Тот примчался со всеми снадобьями, но, быстро осмотрев девушку, пояснил, что тревога оказалась напрасной — у Элины был очередной приступ, связанный с тяжелым ношением ребенка в своем чреве… С той скалы, что была в воде, по мостику быстро перебирались девушки — Лада, Анна, Колибри и Ульдэ. Занятые установкой сетей с самого раннего утра, они прозевали надвигающуюся опасность. А ветер уже рвал шаткий мост — и два силача, Волос и Бугай, с трудом удерживали крепления в своих руках!

— Быстрее!

Салли подхватила под руки Зою и поискала глазами другую девочку. Карина испуганно жалась к траве, упав посередине площади

— Иди сюда! Ко мне, скорее!

Она рванулась к женщине, и та подхватила ее свободной рукой. Так, с обеими девчушками под мышкой, она бегом пересекла площадку и буквально влетела в полуземлянку гостей, не забыв захлопнуть за собой дверь. Увидев это, я только изумленно указал на нее, Нате — Салли, как всегда, становилась быстрой только в минуты наивысшей опасности!

В форт вбегали все, кто по каким-либо надобностям оказался за его стенами. Стопарь, уже стоявший возле уступа смотровой площадки, помогал спускаться Ладе и Анне — Ульдэ, быстрая как джейр, сама слетела на землю и теперь натягивала тент над очагом, рвавшийся из ее рук.

— Брось! — я понял, что эти усилия бесполезны. — Залей огонь водой!

— Лестница рвется! Не выдержит!

Стопарь подхватил побледневшую Анну и жестко указал ей на подножие скалы: — Прыгай! Живо!

Внизу Будда, Пузырь, Волкобой и Леший, случайно забредший в гости, натянули шкуру, ожидая падения девушки.

— Быстрее! Нас всех сейчас сорвет отсюда!

По земле забили первые крупные капли — начался сильнейший дождь, почти мгновенно перешедший в град. Анна — она все не решалась спрыгнуть — вскрикнула и схватилась за голову — несколько ледышек ударили ее. Стопарь толкнул ее… Анна упала спиной о натянутую шкуру и отлетела в сторону, на землю. Волкобой рванулся на помощь — он подхватил свою подругу и на руках внес ее в дом. А на канате уже висел Бугай — он был намного тяжелее девушек и решил спуститься самостоятельно. Его немилосердно раскачивало и било о камни, отчего сын кузнеца едва не сорвался. Он разжал окровавленные ладони в нескольких метрах от земли — и мы подхватили его, не дав, ударится об землю. Череп прикрыл всех куском шкуры от ударов града. Лед жестоко ударял по пальцам, но мы едва чувствовали боль — на скале оставалась насмерть перепуганная Колибри! Как так получилось, никто не понял — Бугай, спускавшийся последним, был уверен, что наверху оставался он один. Вероятно, упавшая от резких порывов ветра, девушка не сразу пришла в себя и теперь оставалась на вершине, не зная, что делать для своего спасения.

Жуткий раскат потряс все до основания! Ураган буквально смел Колибри с вершины — и она с криком слетела, уносимая чудовищным порывом ветра за пределы форта! Мне в руки упала Ульдэ — мужественная северянка тоже не смогла удержаться на ногах, и я подхватил ее, удерживая от падения прямо в очаг. Охотница вскрикнула от боли — у нее оказалась вывернута рука и она стиснула зубы, не давая выхода слезам… Ладе повезло больше — Череп умудрился ее поймать на шкуру, и та не пострадала. Мы устремились под защиту землянок — оставаться снаружи стало невозможно!

— Стопарь! Черт старый! Ой, да скорее же!

Туча взвыла, глядя, как старик перебирает по канату своими громадными лапищами. Кузнец пытался прикрыть свой горн и инструменты, натягивая над ними тент. Бугай кинулся ему на помощь. Они вдвоем, кое-как притянули вздымающийся тент к камням, и Стопарь нагнулся, чтобы завалить его края кусками породы. Крупный кусок градины шарахнул его по голове, и я вскрикнул, видя, как куски льда заваливают все открытое пространство форта едва ли не сплошным слоем.

— Бугай! Стопарь! К черту все! В укрытие! Остав…

Ветер заглушил мои слова. Он так шарахнул меня стылой и холодной волной, что я отлетел вместе с Ульдэ, на несколько шагов. Нас подхватили руки девушек, ранее спрятавшихся от ветра в домах.

Буря бушевала уже вовсю. Она, шутя, сдергивала слежавшийся дерн — а потом и землю над бревнами. По всей территории форта летало буквально все, что прежде лежало на земле. Черная тень чуть сместилась — и мрачная тень нависла над водами Синей реки. Из воды сразу взметнулся вверх водяной столб — смерч, рожденный неимоверной силы ветром. То, что происходило с фортом до этого, показалось лишь прелюдией… Смерч вырвал из недр реки все, что она в себе скрывала! Мы могли увидеть старые остовы заржавленных судов, легко поставленных на дыбы, громадную массу ила и водорослей — все это поднялось в воздух и теперь кружило почти на одном месте, набирая с каждым оборотом все большую величину.

От смерча исходила сильнейшая волна — невидимая и неосязаемая, она ворвалась в мозг, заставляя корчится от сильнейшей боли! Я схватился за виски, впечатление было такое, что кто-то вцепился в голову, и теперь сжимал ее тисками! Элина — она была в доме и не видела, что происходит снаружи — выгнулась всем телом и дико вскрикнула:

— Мама! Мамочка!

Я кинулся к ней, прыгая вниз, а из комнаты уже бежала встревоженная Ната. Мы оба подхватили ее и унесли к постели — Элина сильно побледнела, и я испугался за ее состояние. Девушка широко открыла глаза и теперь смотрела на нас — ничего не замечая и не слыша…

— Дар! — сквозь адский грохот Ната пыталась мне что-то сказать. Я понял, что она меня зовет, лишь по движениям губ.

— Дар!

— Что?

— Бугай!

Видя, что я не понимаю, она махнула головой, в сторону нависающей над всеми нами, скалы. Я оглянулся. Мимо нас просвистел канат — его оторвало, и он в мановение ока исчез в черном облаке смерча. Туда же унеслись, вырванные с корнем, все насаждения Стопаря. Да что там… ветром были сорваны и крыши с новых построек! Бревна сдувало с крыш, как перышки — они ударялись друг о друга и пролетали мимо, врезаясь в стены и постройки форта. Одно с маху вонзилось в наш дом — и все сооружение тряхануло так, что я сразу понял — второе попадание разрушит его окончательно!

Смерч, вдруг изменил свое направление — и резко метнулся назад, к скале! Общий крик ужаса вырвался из всех глоток — то была сама смерть! Через секунду над нами вдруг оказалось чистое небо — словно окошко посередине бездны… мы все оказались буквально на дне чудовищного колодца. По краям его летало громадное количество самых разнообразных предметов — бревна, камни, кустарники, мелькали тени животных и крупных рыб — все это на страшной скорости, от которой рябило в глазах!

— Аа-а!

Женщины кричали, как раненые звери! Еще мгновение — и мы тоже должны были быть втянуты в эту неимоверную пляску стихии!

Какое-то время ничего не происходило, даже словно остановилось — внутри колодца… Затем еще раскат, грохот рушащихся камней — смерч так же резко отступил назад и снова оказался на реке, вздымая массы вод к небесам. Рев усилился, стал просто нестерпим — смерч достиг своего пика! Вновь ударил бешеный ветер — и страшная полоса достигла противоположного берега, где сразу стала прокладывать себе широкую просеку в высоко растущих деревьях. Через несколько минут чудовищный столб повернул на север — свирепая и неудержимая, туча стала уноситься вдаль, туда, где возвышались холмы Мертвого города.

И — будто ничего и не было — все прекратилось. Сразу стало ясно. Вновь засияло в прояснившемся небе, багровое светило.

— Бугай! Сынок! — старуха кричала во весь голос. — Бугай!

Мы выскочили наружу. Туча вздымала руки, к уносившемуся вдаль смерчу, и опускалась на колени…

— Бугай! — могучий рык Стопаря перекрыл наши крики. Он бросился к скале, принявшись с руганью раскидывать вповалку лежавшие бревна и шкуры. Навес возле горна исчез — даже следа от глиняного сооружения не осталось.

Все вокруг было покрыто мокрой грязью, и каждый шаг приводил к падению — удержаться на ногах не было никакой возможности.

— Бугай!

Ната тронула меня рукой…

— Я пыталась тебе сказать… Его унесло.

— Что? — я не мог поверить. Но Ната кивнула головой, подтверждая свои страшные слова:

— Я видела…

Форт был почти разорен. Такого разрушения не было с тех пор, как здесь побывали люди Беса — когда они сожгли все, что могло гореть. Все наши постройки, весь наш труд — все порушено, смешано с грязью и тиной. Вновь был завален колодец, разметан по бревнышку загон для пхаев. Под обломком бревна виднелась неестественно вывернутая морда жеребенка — он погиб, убитый упавшим стволом.

Сын Стопаря исчез. Скрепя сердце я позволил ему вернуться домой, уступив мольбам Тучи. И, вот… Дождавшись, когда солнце высушит слизь на скале, мы поднялись наверх — в последней и отчаянной надежде на чудо. Отверстие в скале было пустым — сторожка для караульных исчезла, оставив лишь обрывки перетершихся веревок. Все было ясно без слов — его унесло, как уносило и более громоздкие и тяжелые предметы….

Тучу никто не мог успокоить — даже сам кузнец, вмиг постаревший и осунувшийся, только махнул рукой. Причитания женщины до самой ночи не давали никому покоя…

Из степи вернулся Чер — он вел на поводу несколько пхаев, сам восседая на своем жеребце. Хорс испугано припадал ушами и топорщил шерсть на загривке — чуял опустошение, вызванное смерчем, и не узнавал привычных мест. Охотник сразу догадался, в чем дело, по нашим лицам. Он тихо спросил:

— Кто?

— Колибри. Сорвало со скалы. И Бугай… Смерч унес его — может быть, даже на ту сторону. Или, сбросил в реку…

— Я осмотрю местность! На Хорсе!

Я покачал головой:

— Попробуй…

Я был уверен в том, что найти Бугая, следопыту не удастся. Ната не могла ошибиться — он держался за конец веревки и порыв выдернул его из форта, как пушинку… Жители готовились к похоронам — мы надеялись найти тело девушки в травах, прежде чем его обнаружат свинорылы… Кроме нас, в форте присутствовало несколько человек из долины, которые тоже приняли участие в поисках. Наше гостеприимство было всем известно, и им нередко пользовались охотники прерий. Вот и сейчас они взирали на все разрушения с болью в глазах — это была и их потеря, не меньшая, чем наша… В долине все больше начинали считать наш форт центром — соответственно, терял свое значение поселок у озера. Только удачное месторасположение последнего давало ему преимущество перед нами — и не более того.

Сова советовал принимать к нам как можно больше желающих, чтобы увеличить численность населения. Но мне не по душе была эта идея — хоть я и понимал ее неотвратимость… Период всеобщей анархии не мог продолжаться вечно — в массе своей, люди просто не были к нему приспособлены. Даже сам индеец, хоть и ратовал, за то, чтобы никто не мог навязывать ему свою волю, сам признавал и более того — убеждал меня, как можно скорее стать по настоящему старшим в долине. Постепенно к этому склонились почти все вожаки становищ. Это была не самая легкая ноша — и я не торопился ее на себя накладывать…

Кроме Колибри и пропавшего в вихре сына Тучи, более никто не серьезно не пострадал. Несколько незначительных ушибов, синяков да ссадин — на них уже и внимания не обращали, привыкнув к подобному за прошедшие месяцы.

Гораздо хуже обстояло с фортом…

Салли вела подсчет всего испорченного и уничтоженного, и ее список заставил меня сжать кулаки от бессильного гнева… Ураганом было взломано несколько крыш из числа новых домов — сказалось нежелание и лень поселенцев, трудится над ними, так, как в свое время трудились мы. Бревна не были присыпаны землей, плохо связаны лианами — и последствия этого проявились в полной мере. Из этих домов ветром было унесено прочь все имущество, и лишь по счастливой случайности никто не погиб — практически все спасались в полуземлянках, вырытых ранее, да в большом доме гостей, построенном основательно и надежно. Было уничтожена хижина поварих, исчезли некоторые запасы продовольствия, разметаны и безвозвратно испорчены шкуры и заготовки кузнеца, пропали искусно сплетенные сети. Пристань, с которой ловили богатые уловы, была похоронена под массивными обломками — скала, стоявшая в воде и служившая надежным убежищем, наполовину обрушилась! Там же остались и примитивные лодки, на которые так уповал Бен.

Была обрушена кузня, вылетело и разнеслось далеко вокруг, с таким трудом заготовленное сено. Горы песка, ила и грязи покрывали как форт, так и все пространство возле него на сотни шагов во все стороны. Смерч не все забрал с собой, по злой иронии оставив нам худшее из того, что собрал в своем чреве. Во многих местах покосилась, а кое-где и была обрушена бревенчатая основа — в крепостной стене зияли дыры.

Туча, с невидящими глазами, уже молча, сидела на земле, покачиваясь из стороны в сторону, словно маятник. Стопарь стоял рядом — почерневший и насупившийся. Док, весь прошедший вечер пытавшийся облегчить ее муки, обреченно махнул рукой — боль матери, лишившейся сына, заглушить было нечем… Лада помогала ему перевязывать раненных, возле нее крутились вездесущие девчонки, на этот раз удивительно притихшие и немногословные. Я приказал мужчинам отыскать источник и нанести воды — чистка колодца могла занять немало времени, а вода требовалась уже сейчас.

Ко мне подошел Сова.

— Мой брат опечален…

Голос индейца вывел меня из того оцепенения, в котором я словно пребывал, выводя перечень бед, нанесенных ураганом.

— …Но он спокоен. Раньше Дар был более…

— Впечатлительным? Ты сам хотел, чтобы я стал вождем. Вот я им и стал…

— Вижу. Шаман радуется этому — и вместе со своим братом будет восстанавливать форт заново. У тебя стало много рук — ты сделаешь форт еще лучше, чем он был!

— Последний год только этим и занимаюсь… Конец будет?

Он грустно улыбнулся:

— Зато люди не пострадали.

— Кроме Колибри… и Бугая.

Сова некоторое время молчал, а потом тихо произнес:

— Глаза индейца видели, как смерч спутал его руку с навесом, а после шкуру раздуло, и ветер унес ее прочь… Он хотел этого.

— Хотел?

— Сова не желал плохого сыну кузнеца. Но шаман не слепой — Бугай сам искал себе смерти.

— Ты тоже заметил? Я-то думал, мне показалось…

— Не показалось, — Сова спокойно выслушал мои впечатления о странном поведении своего обидчика. — У него сломана душа… Как она была согнута у мужа. Но Бугай — не Белая Сова. Он не сумел справиться со своей болью.

Я не ответил. Прошло всего несколько часов, как мощный и сильный мужчина, с которым мы не раз сражались против общего врага, исчез в бушующем вихре…

— Дар, источник нашли. Он тоже засорен, но мы его откопали и дождались чистой воды. Чер вернулся, пока ничего… Женщины спрашивают — чем накормить людей?

— В доме гостей есть немного еды. Потом, должны была уцелеть ямы с неприкосновенным запасом. Ната знает, где… Кто сегодня должен быть на страже?

— Сестры…

— Навес разрушен. Скала покрыта слизью и тиной. Сегодня пусть не поднимаются наверх — дождемся, пока солнце высушит грязь на камнях. Череп!

Охотник мрачно взирал на свое разоренное жилище.

— Возьми Чера и Ульдэ! Садитесь на пхаев — и обыщите все вокруг! Где что найдете ценное — ставьте дымный факел. Я отправлю людей подобрать. И, вдруг…

Череп согласно кивнул, посмотрев на ссутулившегося Стопаря:

— Я понял.

К ночи обнаружили изувеченное тело девушки. Его забросило в узкую щель, скрытую в траве, обнаружить удалось только с помощью Угара — пес, умчавшийся в прерии при первых признаках урагана, вернулся и был сразу задействован Чером. На этот раз я не стал участвовать при печальном обряде — все, что требовалось, выполнил шаман…

Форт опять принялся за строительство. Я старался присутствовать при всех работах. После такого бедствия, лишенный поддержки в лице кузнеца, и вновь раненного Бена, я вынужден был за всем присматривать сам. Смерч не смог разрушить все — основные постройки уцелели, но требовался срочный и трудоемкий ремонт. Сова был прав — с таким количеством народа возводить строения было все же легче.

Я стоял, возле порядочно поредевшей рощи, где мы заготавливали лес, и дожидался Чера с его пхаями. Вняв (а скорее, с зубовным скрежетом уступив!) моим уговорам, он, скрепя сердце, позволил использовать небольшое стадо в качестве тягловых лошадей. Только своего жеребца не отдал… Смерч, снеся все хилые сооружения, дал мне возможность заново переустроить форт — и теперь, я следил за возведением новых куда более жестко, чем ранее… Пока Чер волоком перетаскивал бревна к форту, я по памяти восстанавливал чертеж Бена — мы не зря просидели с ним два вечера подряд, придавая им законченность и необходимую надежность.

— Да… Знала бы мама — не меня б рожала. Круто здесь наворочено…

За моей спиной стоял улыбающийся Змей. От неожиданности, я едва не ударил его ножом. Рука предводителя «синих» отвела лезвие в сторону, и он сделал шаг назад.

— Что за нервные все стали?

— Радуйся, что цел остался!

— Ой, ты маменька! Ой, ты папенька! Сел я поздненько — вышел раненько! Так мы ведь ребята не местные, в основном — почти честные! Погуляем, пошумим, незаметно улетим… Да ладно тебе — я уже весь извелся, пока тебя нашел! Ладно, ладно… Был я возле форта. Заходить не стал. Сам вижу — дела ваши хреновые. Что, стадо овцебыков растоптало?

— Смерч. Бугай… И девушка одна — погибли.

— Что?!

От неожиданности Змей перестал балагурить… Я вкратце пересказал ему события последних дней.

— Ччерт… Эх, зараза, как оно все не вовремя!

Я догадался, что его появление неспроста.

— Выкладывай…

Выслушав, Змей согнал ухмылку с лица.

— У вас, наверное, своих забот выше неба ясного. Только все устаканилось, и на тебе, бабушка, помелом в дышло… А ведь, вроде, как и отрыдались все!

— Все ли? Кое-кому и до сих пор слезы спать мешают…

Он насупился:

— Ты опять, про прошлое?.. А я-то, думал — кто-кто, но уж ты не станешь меня мордой, обратно в грязь тыкать… Слезы, что ты упомянул — уже не моей вины. Стихия… А горе, это так… Кто мог — тот свое давно оплакал, а кто не смирился — сам туда ушел. Сейчас все, словно дубовой шкурой покрылись — непробиваемые. Может, и нельзя так, да только у кого запас прочности поменьше прочих, давно сгинули… и кости их не найдешь. Не так?

— Может, и так. А у тебя, шкура не такая же?

Он согласно кивнул, ожесточившись…

— Такая! Даже прочнее — потому как я нынешнюю, зверскую жизнь, еще до вас всех начал! Я о прошлом не жалею… у меня никого там не осталось. Ни сестер, ни братьев! Те, что постарше — сами по зонам да лагерям сидели. А папаня с маманей, в белой горячке уксус с водярой спутали — ну и упились, до смерти. Так что воспитывал меня дом сиротский — казенный! Там и привык на нарах спать… Сестрица моя, малолетка, пока я чалился, на панель пошла. По своей воле — потому как, дома жрать было нечего! Кореша сказали — увезли ее дальнобойщики, с рук на руки, как бутылку передавали. От одного мудака триппер поймала, другому передала. Ну и наказали ее, за это… бензином облили и сожгли, живьем… Кто бы ее защищать стал — шалаву?

Он нервно поежился и, вытащив флягу, сделал несколько глотков…

— Не хочешь? У нас такой спец есть — из любого фрукта нектар сделает… С градусом.

— У меня самого такой спец имеется… Ты закончил душу изливать?

— Закончил, — он бросил на меня удрученный взгляд. — А ты тоже… одеревенел.

— Приходится. Сейчас мои люди вернутся, за бревнами. Пойдешь к нам?

— Погоди… — он собирался с духом, не зная, как начать. — Сейчас все поменялось… Ты, когда Сыча завалил, не только долину вашу, ты и нас освободил. Кто знает, прикончи вы его раньше — многие бы из ребят сейчас с нами остались. Он ведь всех только страхом держал!

— Не ври, Змей. Контингент у вас был известный. Не Сыч — так другой бы стал заправлять.

— А может и так. Братва, она все равно — силу любит. К тому, кто круче, туда и прибивается. Ты вот, самый крутой оказался… — он осклабился незлобиво. — Ребята прислали меня с просьбой.

— Догадываюсь. Что, опять Кремень? Извини, все некогда было…

— Замучил сосед нас… Совсем достал, пень ему в глотку! Мы, сам понимаешь, вначале про девок позабыли — самим бы целыми остаться. Но не век же нам в «дуньку кулакову» играться? Народ не старый, силенка есть пока. А «петушков» среди нас нет. Короче, после того, как я у тебя побывал, познакомился один мой товарищ с местной Джульеттой, все серьезно, как в кино. Но старшой ее, падла вонючая, похоже, решил сам всех девок у себя перепортить. Вмешайся, прошу — не ровен час, осерчают мои подельники, и опять все завертится! Кому это надо?

— Достал, говоришь?

— Как вша кобеля!

— Рассказывай…

Он поведал мне многое: Кремень, какими-то путями проведавший про просьбу Змея, всерьез стал прижимать бывших уголовников. Выражалось это практически во всем. Он не давал им лишний раз приходить в стойбище — зэкам приходилось меняться солью на условиях, диктуемых им вожаком селения, и условия эти были зачастую очень далеки от справедливости. Люди Кремня задирали и оскорбляли «синих», напоминая про былые зверства и владычество банды, и не раз и не два Змей с товарищами вынужден был уступать тропу — Кремень перехватывал выслеженную зэками добычу и просто оттирал их в сторону. Такое был невозможно в прерии — за подобное, если только это не делалось по взаимной договоренности, могли и голову размозжить… Совсем плохо стало, когда Башня — тот самый, здоровенный малый, который вязал меня перед приходом Змея! — оказался способен на настоящие чувства. Он стал встречаться с одной из «подданных» Кремня. Вожак, едва узнал об этом, озверел окончательно… Девушка словно исчезла из поселка. А мена, даже такая неравноценная, вообще прекратилась. Живущим на самом отшибе, зэкам, стало совсем худо… Все необходимое они могли получить только на соль — идти в Озерный поселок Змей не рисковал, по понятным причинам. Там уже Святоша подзуживал народ на истребление остатков банды, исходя желчью от одной мысли, по поводу моего решения на их счет. Самому Змею при встрече Кремень не раз говорил, что добьется, чтобы их всех перебили, как бешеных собак — в отместку, за все их дела в прошлом. Хуже всего было то, что его желание разделяли многие в долине. В основном — из числа тех, кто жил поблизости. Они страшились соседства своих бывших недругов и не хотели его. Кремень играл роль провокатора — своими речами и поступками. Это могло окончиться взрывом… Двенадцать доведенных до отчаяния мужчин могли все бросить и опять уйти в леса предгорья. И что бы потом остановило их от того, чтобы не начать набеги на долину? Вожака дальнего стойбища следовало немедленно остановить!

— Змей… Всю ли ты мне сказал правду?

— Да не трогал его никто! Все понимают, не маленькие… Даже словом — не то, что делом. Мы и так стараемся ниже травы и тише воды жить, куда уж больше то?

— Ты и сейчас пришел один?

— Нет, с приятелем. Больно далеко до вас… Опасно. От людей, может и схоронюсь — а если волки след возьмут, мало не покажется. И большим числом бывало, гибли… Корешок не решился сюда идти — он видел, как вы лихо ребят в скалах покромсали. На всю жизнь запомнил! Уж извини, ждет меня в лесу.

— Зря. Мог бы и прийти. Мы понапрасну никого не обижаем — пусть привыкает.

Весельчак ухмыльнулся:

— Да знают все… иначе бы не стали с тобой разговаривать, тогда… Но страх — он все одно, сильнее.

— Ну ладно. Как хотите… — я понял, что Змей сам велел своему другу остаться. Осуждать его не приходилось — жизнь приучила нас к осторожности…

— А ты не все мне сказал, Змей.

— ?

— Женщина, которую вы увели? Как она? Нормально?

Он даже обиделся:

— Не уводили мы ее! Сама так решила! И живут они хорошо — нам всем на зависть…

— Случаем, не делите меж собой?

Змей вскочил, яростно сверкая глазами:

— Если «синий», то все? Клеймо? Где же твои слова — все пройдет, все забудется? Сам о нас так думаешь… эх, зря я на тебя понадеялся. Да с нее разве пылинки не сдувают — а ты… или не люди мы?

— Остынь.

Змей нахохлился, но присел обратно на ствол. Я спокойно спросил:

— Ты сам, черненькую свою, нашел?

Он заметно поскучнел:

— Откуда знаешь? А… забыл — в прерии, как в большом бедламе — все слухи лучше радио разносятся. Пропала она бесследно… Я и в соседних селениях расспрашивал, и у озера… никто не знает ничего. Даже не помнят. Или — врут. Говорили только — Трясун там шлялся, в тот день. Может, он и видел ее. Да только я его самого встретить нигде не могу. Может, Док ваш что знает? Он много, где бывает… Странно все это.

— Не странно. Прерии это, не улицы городские. Волки и собаки бродят стаями. И крысы шастают, на кошку напороться можно. Могла и погибнуть. Ты не хмурься… это жизнь. Если хочешь, спроси Дока сам.

— Слушай… А Трясун — это не тот ли фраер, который тогда с рыбой в разборку играл?

— То Аптекарь был. Нет его более… погиб! — я кивнул на шрам на ладони. — Мог бы, и запомнить — ты там тоже участвовал…

— Представь себе, действительно запамятовал… а я-то, все прикидывал — вроде, как кликуха знакомая, а вспомнить не могу! Помню, что гадливый он — как два пальца обосс…

— Ты говорил, у той женщины дочка была?

Змей посмотрел на меня с удивлением:

— Ну да, юркая такая… Так ты, что, что-то знаешь? — он побледнел.

Я свел брови на переносице — невероятно… хотя, почему и нет? Случайность свела Змея с матерью Зои, случайность привела меня на опушку, где была привязана девочка. И Трясун… опять.

— Нет. Так, домыслы одни… Во время эпидемии это случилось?

— Да. До нас как раз слухи дошли, что по всем прериям мор гуляет. Тогда

братва сильно испугалась, хотели обратно в горы податься. Насилу уговорил…

— Девочку при встрече узнаешь?

Змей задумался. Он с надеждой посмотрел на меня, но я покачал головой:

— Не жди от меня чуда.

— Тогда зачем меня наизнанку выворачиваешь?

Я видел, что он, по-настоящему, тоскует…

— Она у меня.

— И ты молч…

— Не мать. Дочка. И то — если я не ошибаюсь. Теперь к вам точно приду — пора с этим князьком удельным разобраться… Но, не сейчас. Ты только чертеж увидел — а он на пустом месте ставиться будет. Нет больше прежнего форта — ураган почти половину домов смел… Работы до шеи, и бросить все на других я не могу. Зима на носу. Возвращайся к своим, скажи, чтобы еще немного потерпели — до нашего прихода. Ни в коем случае сами не нарывайтесь — даже если очень плохо будет! Кровь прольется — вас вся долина истреблять станет… и мне их не остановить. А так, все уладится.

Он глухо произнес:

— Никогда нам ничего не забудут…

— А ты не жалуйся. Есть, что помнить. А был ты при этом, или нет — разбираться не станут. Ты сколько лет прожил?

— Тридцать отмахал… и три года — только не на печке.

— Значит, что-то и повидал… За что тебя любить должны? За то, что людей грабил?

— Я на гоп-стоп никого не брал. У меня профессия рангом повыше!

— Я помню. Только, в иерархии вашей, я как-то слабоват… По мне — вор и есть вор. Что тот, кто в форточки лазит, что с кастетом в подъезде стоит.

— Ну и зря… — он сплюнул в сторону. — Разбирался бы, глядишь, и крови столько не пролилось. А разница есть!

— Все, хватит из пустого в порожнее переливать. Иди домой — и передай мои слова. Вашу проблему решим. Дай только малость в себя после смерча прийти. Если хочешь — можете со своим дружком у нас отдохнуть, а завтра, поутру, и в дорогу…

— Нет… Мне не резон, светится лишний раз. У тебя народу прибавилось, а там многие — из поселков, где Сыч всех мужиков под корень вывел.

— Как хочешь. Мы теперь быстро ходим… На пхаях.

— Что?! — изумление Змея было неподдельным.

— Да. Уже с десяток лошадок имеется. И еще будут — Чер с их помощью приведет. В форте люди на коня сядут — в любой конец долины в считанные дни домчат. Вот так вот, Змей…

Через несколько дней мы расчистили территорию и заново настелили накаты на землянках — стало полегче. Ульдэ и Волкобой без устали выслеживали животных. Благодаря пхаям, на которых они оба восседали, как влитые, удача не покидала охотников. Мясом форт был обеспечен. Лошадей, кроме нас, никто в долине не приручал — даже видевшие их в загоне пришлые только качали головой. Свирепость пхаев была всем известна, и им очень трудно стало поверить, что Чер сумел так сблизиться с этими полудикими созданиями…

Мы снова откопали колодец — и Бен, которому я велел так рассчитать его защиту от подобных явлений, на этот раз стал возводить над ним настоящую крышу. Он привлек в помощь Будду — тот, хоть и ворчал, но от работы не отлынивал, помогая инженеру по мере своих сил. Бен попытался позвать и кузнеца, но тот лишь отмахнулся…

Стопарь потерянно слонялся по всему форту — и постепенно спивался. Он ходил хмурым и грубым, постоянно, кого-нибудь, задевал, и нарывался на скандал. Я отослал его в лес с заданием нарубить партию деревьев — все равно, больше от кузнеца нет никакого проку, а там он мог выместить свою тоску на беззащитных деревьях. Вернулся он немного более спокойным — тяжелая работа на какое-то время отвлекла его от горечи недавней утраты…

Чер, получивший мое распоряжение заодно осматривать все ложбинки и расщелины в земле, следов от трупа Бугая так и не обнаружил. Любое тело, залившее своей кровью землю прерий, не могло пролежать долго — лишь краткие минуты до той поры, пока запах смерти не почувствуют вездесущие свинорылы… Похоже, что смерч унес его в сторону от трав — и швырнул в воду Синей, где шансов выжить у могучего парня вряд ли было больше, чем на земле.

Приходили охотники из долины — ураган почти не коснулся их, в основном задев только нашу сторону. Но виден был издалека — охотники рассказывали, что страшный столб заметили даже от скалистого озера, его не могли скрыть высокие деревья черного леса.

Ураган и порожденный им смерч прошелся вдоль берега Синей реки — возможно, сыграло свою роль его холодное течение и жаркое солнце на поверхности, создавшие вместе резкие перепады температуры. На фоне этого бедствия, на время был позабыт и постоянный источник тревоги — черный дым из жерла громадного холма на краю провала. Берег стал неузнаваем — смерч выворотил все близко растущие кустарники, перемешав их с песком и камнями. Заросли, в которых гнездились скопища птиц, словно слизнуло. Все было вырвано с корнем до самых камней — смерч всосал в себя всю почву.

Во множестве валялась дохлая рыба — ее вырвало из привычной стихии и швырнуло на берег, где она тщетно пыталась спастись. Теперь весь берег оказался покрыт стаями мелких и крупных падальщиков — они жадно пожирали начинавшую тухнуть рыбу, набивая свои ненасытные утробы. На берегу попадались не только речные обитатели — мы видели и массивные туши овцебыков, и изломанные останки степных косуль и джейров. В одном месте наши разведчики обнаружили наполовину засыпанную илом гребнистую спину жуткого монстра… и поспешили отойти назад. Похоже, смерч вырвал из привычной среды это страшное порождение так же легко, как вырывал могучие стволы на берегу. И теперь, убитый безжалостной стихией, монстр валялся вблизи воды, сам служа пищей для любителей мертвечины…

Возле него кипела земля — яростная возня нескольких свинорылов, буквально на глазах, расчленявших тушу, уже к ночи должна была покончить с ящером. Мы опасались нашествия крыс — трупоеды не могли не учуять запах смерти. Но к нашему облегчению, разведчики пока не встречали ни их, ни еще более страшных — Бурых… Видимо, свирепые стаи собак, постепенно отвоевывающих у волков Низины, истребили крыс на этой территории, и серые твари в основном водились на восточном берегу Змейки, вблизи болот.

Работа кипела. Я привлек к ней и клан Лешего, лично попросив главу перерожденных помочь нам в восстановлении форта. Рук хватало — и мы с Беном практически заново переустроили весь поселок, оставив нетронутыми только самые первые дома. В стройке принимали участие и гости — никто не остался равнодушным, и никто не отказывался приложить свои руки в общем деле — это был ответ на наше гостеприимство и заведенный для них же, гостевой дом… Предвидя, что население форта неминуемо увеличится, я отодвинул наружные укрепления еще на пятьдесят шагов в разные стороны. Они были образованы из врытых в землю бревен, заостренных с одной стороны и обращенных наружу. Обойти или перепрыгнуть их невозможно — таким образом, мы получили новую линию обороны от возможного врага. Форт опять становился похож на крепость, с двойным рядом стен. И новые стены были намного выше и крепче прежних. На старом месте спешно воздвигались жилые дома, собиравшиеся уже из камня, скрепленного смесью из глины и ила. Это было труднее, чем собирать их из бревен, но намного надежнее. Работа кипела. Нам одним было бы довольно сложно восстановить разрушенное — но на подмогу, неожиданно пришли в большом количестве люди прерий. Несколько бродяг-одиночек, мерявших просторы долины в своих бесконечных скитаниях, около десятка жителей озерного поселка, считавших своим долгом отплатить нам за спасение во время чумы, и почти в полном составе — далекое селение Травника, одним из последних узнавшим о нашей беде. Людей было столько, что возникла проблема с их размещением. Хорошо, хоть погода в том способствовала — дни стояли ясные и не дождливые. Силы и руки форта буквально утроились — никто не слонялся без дела, и теперь все мои замыслы могли реально воплотиться в жизнь. Стоит ли говорить, как мы были им благодарны за помощь…

Элина, у которой все месяцы беременности протекали неожиданно сложно, опять почувствовала себя плохо — и слегла. Туча, более-менее оправившаяся от потери, на время отошла от своих обязанностей кухарки, полностью посвятив себя заботам о нашей красавице. Ее опека была даже слишком плотной — Элина иной раз жаловалась мне на грозную старуху, перечить которой в таком деле, себе дороже. Туча, в конце концов, забрала девушку к себе — мол, в нашем доме покоя бедняжке не будет. Вероятно, так оно и было — поглощенный строительством, я вставал очень рано и приходил затемно, полностью занятый возведением стен, крыш, кузни и загона для скота. Ната также крутилась как белка — на ней было обеспечение форта и всего населения едой. Несколько наших охотников во главе с Ульдэ и Чером беспрестанно прочесывали окрестности в поисках добычи — прокормить такую массу народа непросто… Времени на отдых не оставалось — я гнал людей, спеша успеть закончить порядком надоевшее строительство до первого снега.

Улучив момент, я однажды зашел в землянку Стопаря. Он сам мудрил вместе с Беном над новым горном, а Туча стирала белье на реке. Элина полулежала на грубо сколоченном ложе, укрываясь одной из обработанных шкур.

— Дар! — она искренне мне обрадовалась. Наши встречи стали столь редкими, что глаза у девушки мигом увлажнились…

— Все одна и одна… Тоскливо так. Забери меня!

— Зато спокойно. У нас, сама знаешь — не протолкнутся. Двери нараспашку.

— Да, — она грустно улыбнулась. — Вот не думали мы, когда здесь решили остаться, что так будет… Было нас, всего трое — а теперь, наверное, как возле озера?

— Не считал даже. Да нет, чуть поменьше. Много гостей, а они не навсегда. Хотя… — я умолк, вспомнив про пару случаев, когда наши добровольные помощники подходили ко мне с просьбой оставить их после окончания стройки в форте.

Беременность не шла Элине. Черты лица заострились, еще больше проявились пятна на лице и шее. Немного опухли руки, а живот выпирал так, будто внутри у нее был не ребенок, а какой-то острый угол. Она проследила за моим взором и со вздохом спросила:

— Совсем подурнела, да?

— Что ты…

— Ладно, не притворяйся. Я не из тех, кому идет быть в таком положении…

— Не всем это дано. Зато ты — самая красивая будущая мама на этой земле.

Она слабо улыбнулась:

— Льстишь ведь… Какая я красивая? Сам придумал, невесть что — и другие тоже. Вот, подрастут скоро другие девушки — станешь поглядывать в их сторону! Невинные, юные — все в твоем вкусе!

Она шутила, но я поспешил развеять ее опасения:

— Меня на вас едва хватает… девушки. Что я тебе — маньяк, какой?

— Еще, какой маньяк! — она положила свою ладонь на мою руку. — Я, до встречи с вами, и представить себе не могла такого… как у нас.

— Жалеешь?

Она укоризненно вскинула глаза:

— Что ты…

— Линка, Линка… Солнышко ты наше. Не нужны мне больше никакие девушки — просто ни к чему, когда у меня есть вы. Ты и Ната.

— Я скоро совсем точно перестану быть девушкой… Стану толстой и безобразной, когда рожу. Женщиной стану.

Она словно укоряла меня за это, и я погладил ее по волосам.

— Эх ты, чудо мое… Ну и что, что не девушкой? Да, ты теперь молодая женщина — но оттого, не менее прекрасная и любимая, чем раньше. Ты — будущая мать. Не просто женщина — мать первого ребенка, который должен появиться на свет, после всего этого кошмара! Мы все ждали этого столько времени! Да сейчас все разговоры крутятся не столько около нашей стройки, сколько о твоих будущих родах. Все гадают, кто появится на свет — мальчик или девочка. Ставки делают!

— Они делают на меня ставки?

— И еще какие!

Элина улыбнулась во весь рот — я ее развеселил.

— А если я их всех обману?

— Как это? — я на миг опешил, подумав, что она и в самом деле может, что ни будь с собой сделать, поддавшись настроению…

— А вот рожу двойню! И мальчика, и девочку! Видишь, живот, какой? У Тучи, и то, меньше!

— Пусть двойню… — я прильнул к ее рукам и покрыл их поцелуями. — Справимся. У тебя сейчас где-то около пяти с половиной месяцев, не долго осталось. Узнаем. Правда, Док утверждал, что все-таки там один… или одна.

Элина вдруг изменилась в лице:

— Боюсь я, Дар. Знаешь, как сильно боюсь? Это ведь так больно… Он такой большой, мне уже кажется, что я едва могу его носить — а, как представлю, что придется из себя… разве так может все растянутся? Я с ума сойду от боли, наверное!

— Ну что ты! Все будет хорошо — Туча будет с тобой рядом. И Ната. И я буду, вместе с Доком.

— Нет! Нельзя ему — он мужчина! Как я могу при нем это делать?

Я усмехнулся, лаская ее волосы.

— Он, прежде всего — Док. Врач. И его присутствие необходимо. Туча, хоть и говорит, что роды в селе принимала — но было это давно. А он, как ни говори — профессионал.

— Ага. По коровам.

Мы оба рассмеялись.

— Он и не думает о женщинах, Лина.

— А ты думаешь?

— Только о вас двоих.

Она вздохнула, рассеяно теребя прядь.

— А когда пройдут годы… Ты останешься таким же? Будешь продолжать думать только о нас? Или, вообще перестанешь об этом думать, как Док?

Я несколько растерялся. Элина заметила мое замешательство и извиняющим тоном произнесла:

— Глупость сморозила, да?

— Я останусь таким же. Доку сейчас столько, сколько мне будет лет через двадцать… Только никто не знает — как отныне считать наши годы? Ты сама знаешь, как удлинились сезоны, и насколько длиннее стал день. Мы до сих пор гадаем, что считать осенью, а что — началом предстоящей зимы. Бен высчитал как-то, что наши сутки равняются примерно полутора прежним. Вот и считай после этого наши годы…

— Значит, я рожу тебе еще не одного ребенка…

Я искренне удивился:

— Ты способна об этом думать, так опасаясь даже этих родов? Ну и ну…

— Знаю, — она приложила мою руку к своему животу. — Боюсь. Чувствую… Все сразу! Но я выдержу, Дар. Хоть и хочется поплакать… так себя жалко. И ты где-то постоянно пропадаешь — все времени зайти нет! Хоть сегодня вспомнил!

— Я исправлюсь, солнышко!

— Надеюсь. А ребенок у нас будет — и не один. Двое, или трое — чтобы не только меня, но Нату они могли называть мамой! А то один будет избалован вами, как я сама в детстве.

— Линка… — я задохнулся от прилива чувств. Девушка мягко погладила меня по голове.

— Не благодари заранее. Когда это еще будет… — она на некоторое время призадумалась. — Знаешь, так давно это было. И так дико… Грохот, пожары, голод… Скитания по горам, пещера. Лес, людоеды — и ваше появление в последний момент. А потом — дорога через долину, город — и ваш подвал. И ты… Первый и единственный мужчина в моей жизни. Совсем не такой, какого я себе представляла, намного старше всех моих фантазий, совершенно не похожий на придуманный образ — и Ната, такая юная, и такая… опытная во всем. А потом я — привыкшая ко всему этому, и сама уже желавшая… стать женщиной. Стать с тобой, в твоих руках и объятиях. Глупая была…

— Родная…

— Ты, когда ко мне в первый раз прикоснулся — у меня едва сердце не выскочило! И страшно, и нервы на пределе, и вообще… словами не передать даже! Тогда, едва Натка вышла — я чуть было следом не бросилась — так все смешалось в голове! Шла в подвал и ничего не соображала, словно сомнамбула.

— Ты все так помнишь…

— Конечно! До самой маленькой черточки, до малейшего движения! И как ты меня раздел, и как впервые увидела… твой член — такой огромный, что у меня дыхание прервалось. Все не могла себе представить, что это сейчас будет во мне! А потом началась сказка… и продолжалась все это время, какое я тебя знаю… А теперь она и во мне — она погладила живот.

— Любимая моя… Линка!

Тусклый свет уже едва проникал в узкое оконце — день заканчивался. Вот-вот должна была вернуться старуха. Я обнял девушку, и она доверчиво прильнула к моей груди.

— А поначалу ты мне так не говорил…

— Стыдился. Мне ведь, тоже, это все было внове… Кажется, что это так просто — спать, сразу с двумя девушками, в одной постели! Мечта, для любого мужчины! А на самом деле, заниматься при этом тем, чем занимались мы — и умудрится остаться при всем том, не какой-то собачьей сворой, а людьми… К тому же — мой возраст и ваш. Я ведь никогда не знал ничего подобного в прошлом — а тут сразу, как в прорубь.

— Все Натка!

— Да… Спасибо ей за это, сам бы я не решился, наверное… Вот и поэтому мне было трудно тебе говорить эти слова — как произносить их при ней? Я не решался, хоть и понимал, что она не станет обижаться за это. И ей — тоже.

— Из-за меня?

— Ну да.

Она поцеловала меня в губы, отчего я ощутил знакомый прилив — девушка даже в таком состоянии, была, по-прежнему, желанной…

— Таких замечательных подруг, таких чутких жен, нет, и не будет, ни у кого…

— И капризных тоже…

— Забудь об этом. Это присуще всем беременным — и проходит сразу после рождения.

— Натка едва не ударила меня тогда — а я и не понимала, за что? Вот дура…

Я промолчал, не решившись поведать ей об изнасиловании Наты, во время нашей ссоры. Это была наша тайна, знать которую ей не следовало. Несколько извращенное прошлым, сознание Наты вынесло все произошедшее с нами, как должное — что она и подтвердила. Но вряд ли подобное могло бы приветствоваться Элиной…

— Иди к людям, родной мой… Иди. Уже темно — тебя ждут, наверное.

— Скоро я перенесу тебя домой, к нам.

— Неправда это… до конца стройки еще так много дел — а до той поры у нас в доме покоя не будет. Иди.

Мы обнялись. Я поцеловал ее прекрасные глаза и осторожно уложил на постель. Лина легла на бок — выпирающий живот не давал возможности принять иное положение.

— Иди, милый. Ты — вождь. А у вождя не только его женщины… Я не ревную тебя к делам. Поцелуй за меня Натку — пусть зайдет, когда освободится.