Глава 14

… Сказать, что я был поражен — это не сказать ничего. На поле, недавно выглядевшим, как аккуратные, вполне различимые и практически одинаковые грядки, теперь такими же стройными рядами, возвышались огромные кусты. Узнать в них, так заботливо холимых и охраняемых кузнецом, прежние саженцы, смог бы только человек, обладающий очень большой фантазией… Выросшие, за короткий срок, на немыслимую для нас величину, стебли колыхались под порывами слабого ветра и лишь очень и очень отдаленно напоминали колосья пшеницы, ржи, кукурузы — и еще много чего, что неугомонный Стопарь старался культивировать на участке. Было ясно — труд кузнеца, упорно и настойчиво пропадавшего на ферме, не пропал впустую…

Я окидывал глазами раскинувшийся на несколько десятков квадратных метров участок — на большее, у Стопаря, даже при помощниках, рук не хватило. Высота выросших культур (и культур ли?) достигала местами до четырех метров, а угадываемые початки находились и вовсе на недосягаемой высоте. Если растения и далее должны расти подобными темпами — еще через несколько дней мы могли снимать урожай! Но даже Док, изучавший всю растительность, какая сейчас в изобилии появилась в долине, не смог бы с полной уверенностью ответить — можно ли этот урожай есть?

— От последней обработки — ровно три недели! А кукуруза — так вообще, за две!

— И ту узнать невозможно…

Он пожал плечами:

— А что тут такого? В прерии вся трава растет, словно ее из земли черти кнутом подгоняют. Чем эта хуже? Та же трава… только съедобная.

— Вот оно и сомнительно… — я задрал голову, пытаясь определить высоту одного из стеблей, с которого уже свисал вниз крупный продолговатый колос. С долей фантазии, в нем можно было узнать — или представить? — зерна пшеницы.

— Все равно, это настолько непривычно…

— Что есть, то есть.

— Вот и оно… Будем ли мы это — есть?

Стопарь кивнул:

— Будем. Зря вкалывали? Только, после того, как попробуем…

— Не знаю. Да, трава травой — к ней, мы как-то, уже привыкли. Она повсюду и уже примелькалась. Но, вот это — знакомая… и шокирующая. Знаешь, Стопарь, мне порою кажется, что нам и охотиться теперь не надо. Посадишь, какой-нибудь, кусок мяса — так он и вырастет в слона?

Старик ухмыльнулся, а потом внезапно помрачнел:

— Мясо в землю зароешь — его свинорыл вынюхает и сожрет. Нет, Дар, что должно расти — то и вырастет. А остальных стрелой да копьем — иначе не добудешь. Слона… Будет тебе слон. Они, вон, повадились сюда пастись, ходить. Заразы…

Он произнес это так смачно, с такой злостью, что у меня на миг возникло смутное подозрение…

— А… кого ты имеешь в виду, а? Нет, ну не слонов же… Какие могут здесь быть слоны?

Он вовсе не шутил…

— Сам увидишь. Останься до вечера — они как раз, припрутся… Свежей зелени им в прерии мало, что ли? Правда, не столько съедают, сколько вытопчут, агрессоры…

— Стопарь… — я скептически склонил голову и внимательно посмотрел ему в глаза. — Не гони. Нет у нас слонов — не бреши.

Он досадливо отмахнулся:

— Нет, конечно… Сам знаю. Только огромные они — вот как слоны и есть.

— И насколько?

Он показал руками:

— А раза в четыре покрупнее, чем овцебык будут… И не один, не два — стадо, мать их!

— Так что же ты раньше молчал? Я охотников в разнотравье посылаю — в прерии зверей, после мора, днем с огнем не найдешь! В форте уже столько времени солониной да сушеным мясом питаются, ни жира, ни шкур нет — а тут рядом, под боком!

Он вдруг насупился:

— Потому и молчал… Думаешь, только о добыче. А что природа — она, зря их, что ли, создала? В прерии зверья нет, верно… А если бы его вообще не было?

— Стопарь, не ты ли, только что мне жаловался?

Он вздохнул:

— Ну, я… Растения, конечно — жалко. А их? Нет ведь таких, больше — ни в травах, ни в лесу. Эти, и то, неизвестно, откуда пришли. А всю живность в котел пустим — потом как жить?

Я смотрел на него и понемногу начинал понимать старика — в погоне за добычей, мы могли истребить все живое…

— Я ведь не совсем зачерствел, Стопарь. Раз вид редкий… а людей чем кормить? Запасы в форте и так — Туча прозвище свое оправдывает, как в хранилище идти. Говорит, последнее достает. Так как?

— Последнее? — он недоверчиво покрутил головой. — Темнит что-то моя старуха… Ну да, ей виднее.

Стопарь снова вздохнул, грустно махнув рукой:

— Кормить людей надо. Только… А, сам увидишь. Хочешь увидеть?

— Да. Когда они приходят?

— А леший их знает… Обычно — как солнце сядет, еще пару часов — и тогда могут появиться. А могут, и нет… Останешься?

— Останусь. Стопарь, я их сам увидеть хочу… Слонов этих.

Стопарь помолчал немного и потом глухо сказал:

— Ты хоть не сразу… охотников созывай. Пусть поживут — пока. Если уж станет совсем, невмоготу — тогда ладно. Обещаешь?

— Обещаю.

Мы углубились в заросли колючего кустарника. Стопарь провел меня какими-то потайными тропками, где пришлось идти, согнувшись — иначе, опускавшиеся почти до самой земли, шипы растений могли разодрать спину в клочья. Кузнец, молча, шел впереди, раздвигая шестом наклоненные ветви, достигающие местами толщины с человеческую руку. Несмотря на такой объем, кустарник не одревесневал, и его побеги сохраняли гибкость — мы могли спокойно приподнять или даже сломать особо мешающие побеги. На ходу Стопарь собирал самые длинные и наиболее прямые шипы, срубая их ножом у самого основания. Я знал, зачем он это делает — наши девушки приспособились выжимать из них густой и терпкий сок, который применяли для ловли рыбы. Кто-то заметил, что, получив большую дозу подобного яда, человек впадал в сонливость. Рыбаки закидывали сеть с берега, следом бросали несколько чашек с этим составом — и через определенное время в сетях билось с полдюжины крупных рыбин, Яд, полученный из шипов, быстро усыплял добычу — и сети оставались целыми несколько дальше, чем обычно. А плести их было ох как нелегко…

К сожалению, речные уловы не могли дать нам многое из того, что мы добывали с помощью охоты. Тугие сухожилия для тетивы, шкуры для одежды и обуви — все это можно было достать и изготовить только из туш убитых животных. И, как бы ни хотел старик сохранить свою тайну от форта, нужды людей оставались для меня приоритетнее задачи спасения даже самого редкого вида…

Словно прочитав мои мысли, Стопарь бросил на ходу:

— Если приспичит — сам приму участие. Но этих рогатых так просто не взять!

— Рогатых? Ну, тогда, точно — не слоны!

— Все усмехаешься? Да, рогатых. И, настолько, что охота на них покажется тебе совсем не простым делом.

— Я уже давно не из робких…

Он внезапно остановился, и я врезался ему в спину. Стопарь мягко взял меня за плечо и повернул к отметине на земле. Это был отпечаток очень широкого копыта, привычного округлого облика — и огромного размера!

— Какое же оно должно быть?..

— Смотри сам. Я предупреждал.

Я пригнулся вниз: следовало внимательно изучить эти отпечатки. След напоминал днище бочки, вдавленной чудовищной тяжестью в почву. Стопарь мог и не заметить того, что не ускользнуло бы от взгляда более опытного охотника. К моему облегчению, в следах не обнаружилось присутствия когтей — а ведь даже пугливые джейры, хоть и являлись жвачными животными, сейчас обладали подобным украшением. И довольно ловко пускали его в ход, если на них нападали. Размер отпечатка мог ввести в заблуждение. Крысы-трупоеды, тоже оставляли большие следы — но, даже самая большая из них, не превышала отпечатка от следа крупного свинорыла. Мы сильно подозревали, что эти лапы-блюдца, еще сыграют свою роль — такие подарки изменившаяся природа не могла делать просто так… По описанию Стопаря, вечерние гости достигали размеров порядочных. Судя, по оставленным на влажном мху отпечаткам — кузнец не сильно ошибался.

— Они опасны?

— Да нет, вроде… Хотя, такие размеры! Я старался им на глаза не попадаться — все спокойнее. Да и что бы я им сделал? Они обычно семьей приходят — два самых крупных, постарше, и два поменьше — телята. Только те телята, покрупнее овцебыка будут! А у самца — рога, что хижина Белой Совы!

— Тебе от страха не пригрезилось? Откуда таким взяться?

Он вдруг пригнулся и быстро прижал меня к земле:

— А вот и они… Не шуми, пожалуйста.

Приученный к мгновенным изменениям ситуации, я уже скользил среди кустов — последние слова кузнец шептал мне уже вслед. Все было и так понятно — по тяжелой поступи, скрыть которую не могла даже мягкая и обильно увлажненная почва. Мы быстро миновали заросли и оказались возле опушки кустарников, где кузнец вновь прижал меня к земле:

— Тише…

Стопарь не солгал: Высотой примерно около шести метров, с целым лесом рогов на огромной голове, почти рядом с нами проходил колосс… Одного взгляда на него мне хватило, чтобы понять — если уж я и решусь, охотится на подобное создание, то лишь в случае самой крайней необходимости… Кузнец не смог определить природу этих зверей — и я тоже не смог бы ответить определенно, из кого природа изготовила этих гигантов. Более всего они напоминали лосей — только таких же необычных, как и все, что за этот годы, было создано ею буквально из ничего. Самый крупный был весь густо покрыт шерстью — она свисала до самой земли. Мы могли разглядеть ее масть — слой налипшей грязи не скрывал цвета окраса животных. Они были все серые, с налетом пятен бурого оттенка. Заметить, покрытых такой шкурой, зверей, среди зарослей и трав, имеющих такой же окрас, очень сложно. Теперь становилось понятно, почему до сих пор их смог увидеть только один Стопарь. Но, возможно, что таких созданий было просто очень мало в долине.

Иногда животное терлось рогами об деревья — при этом раздавался такой треск, что вокруг сразу все замирало, с испугом внимая мощи невиданного зверя.

— Да… Извини, Стопарь — про охоту на них ты мог бы и не заикаться. У меня самого духу не хватит людей посылать… Попробуй совладать с таким — сразу разнесет всех по кустам!

— То-то и оно… На пути не встанешь у такого колосса. Издалека бить — только подранишь, еще злее станет. Лучше не трогать.

— Яму разве рыть…

— Каких размеров?

— А поле? Ведь если придут — хана твоему урожаю. И все труды — зря… Не жаль?

— Жаль, конечно… А что делать? Не травить же их…

— Травить? — у меня мелькнула не вполне осознанная мысль… Яды, которыми мы пользовались в сражениях с бандитами, а иногда и при схватках с особо крупными хищниками, могли бы свалить таких животных… Но стоило ли это того? Стопарь, словно увидев, про что я думаю, угрюмо заметил:

— Не люблю я такой охоты… Может, просто отогнать их, как-нибудь?

— Да? И чего они испугаются? Тут и медведю — пусть такому, который нам в предгорье встретился, с этим самцом не справиться. А человек для них — что букашка! Шмякнет рогами, или копытом — и отмазывай после по кусочкам! А то и сожрет… Вон ведь, пхаи, порой рвут кролов, если зашибут. И скажи потом, что это бывшие травоядные. Может и эти — тоже…

Я задумался. Громадные лоси — вернее, то, что получилось из них, в результате очередного каприза природы, выйдя в прерии, быстро могли превратиться в очень опасных соседей… Кому им там было бояться? Волки, при всей своей свирепости, не рискнут напасть на этих гигантов. Бурых, мы уже давно не встречали, разве только, что, на самых дальних рубежах, где почти не бывали охотники. Крысы-трупоеды — те, хоть и сильно осмелели после эпидемии, тоже не рискнули бы напасть на этих монстров. Им пищи и так хватало — прерии усеяны павшими трупами животных. И Док не зря опасался новой вспышки болезни, которую могли разнести в своих утробах эти серые бестии.

— Стопарь… Если могли появиться подобные лоси… лоси ли? То вполне могут объявиться и те, кто способен их завалить. Не приходило в голову?

— Это вряд ли. Хотя… Предгорья толком никто не знает — люди там не частые гости, сам знаешь. Там много, кто объявиться может. Там и лес старый, еще до Того дня рос… только изменился во многом. И звери, туда же… В долине не так. Черный лес уже после образовался — быстро, за пару месяцев, ты тогда еще в городе жил. Все изумлялись, как на глазах эти холмы и равнины оказались скрыты деревьями. И растут, до сих пор… как и травы, которые сейчас все прерии покрывают. Ну а следом — и живность вся эта… Новая. Не мне тебя учить, ты больше по долине шляешься, видел, небось — в основном, вся живность стала иной. И не в основном, а полностью. Крысы большие, Свинорылы, Бурые… Змеи тоже. И те твари, которые вам в солончаках встретились. Слышь, Дар, а вдруг, все-таки, в горах есть проход? И все они к нам, в долину, оттуда прут?

Я поморщился. Пресловутый проход уже набил оскомину у всех на устах.

— Ты его видел? Сова? Чер? Они больше всех в горах бродили — а ни черта не нашли. Разведка, зря, что ли, столько времени в ледниках провела? Нет. Наше это все. Местное… И вряд ли там, за хребтом — иначе. Скорее, наоборот. Не теши себя понапрасну — нет там прежней жизни. Катастрофа весь мир, всю планету наизнанку вывернула. Так что, долина — не чей-то эксперимент, а лишь одно из мест, пригодных для обитания человека. И не только…

Я согнал с лица ухмылку, вспомнив про зверочеловека, сбежавшего от нас возле озера. И Стара, не стала бы зря предупреждать…

— Никто и никогда не говорил с человеком, пришедшим с той стороны. Если и есть проход сквозь горы — он пока не найден. Ни нами… ни теми, кто, возможно, живет там.

— А ты думаешь, живут?

— Кроме Элины и ее матери — к ледникам, до разведчиков, никто не приближался. А они ничего не нашли.

— Но ведь откуда-то они все взялись на нашу голову? С кометы, что ли, свалились?

Я улыбнулся — неоднократно упоминаемая комета Дока уже давно стала притчей, во языцех…

— Ага. И все они только и ждали, пока столкнуться с землей… Чушь это. Нет, Стопарь — все это зверье наше… собственное. Здесь появилось. А вот почему стало таким… вот это уже, возможно, что и комета. Или, что там было. На кого-то это подействовало больше, на кого-то — меньше. Клешню и Лешего не забыл? А того — у скал? Те, хотя бы люди — хоть и стали похожими на заросших мехом обезьян. И лица у них остались человеческие… не как у того. Так что, теория Дока в чем-то и верна. Все равно — ничего другого, более правдоподобного, в голову не приходит.

Пока мы разговаривали, животные достигли середины поля, образовав просеку шириной не меньше пяти метров. Взрослые лоси просто «скашивали» всю листву и растения буквально под корень, оставляя лишь голую землю. Теленок, который на самом деле достигал размеров взрослого тура, срывал лишь верхние початки, и, насытившись быстрее своих, более крупных сородичей, теперь резвился среди трав.

Стопарь вполголоса выругался… Я спросил:

— Ну? Еще несколько таких «обедов» — и от твоих трудов ничего не останется. Съедят здесь все — придут на ферму. Что решим?

— Да не томи ты меня, Дар… Самому тошно. Я и сам не знаю, чего мне больше хочется — и убивать жалко, и ждать — глупо. Столько трудов пропадет впустую! Ну, ведь не справиться с ними!

— С ящером справились…

Он скептически пожал плечами:

— То ящер… От воды отсекли, толпой навалились — и то, едва-едва прикончили. А эти — в родной стихии. Он один, — Стопарь кивнул на самца. — Десять охотников разметает, не заметив. А стадо? Это сейчас — всего-то, трое пришло… Я больше видел.

— Больше? И молчал? Люди в прерии с голоду пухнут…

Он угрюмо уставился в землю:

— Да. Молчал. Ты бы, с дури, на азарте, всех снарядил сюда — а толку? Их силой не возьмешь… А людей бы положил!

Я испытующе посмотрел на кузнеца — раньше он не особо позволял себе критиковать мои распоряжения, тем более, даже не отданные… Он вздохнул, истолковав мой взгляд, по-своему:

— Ладно. Разошелся я что-то…

— С какой периодичностью они приходят?

— Как вздумается. Но, если подумать… Скажем так! — он решительно рубанул ладонью по воздуху. — С четвертого дня той недели — первый раз. А раньше — примерно дважды в месяц.

— Так давно? Значит, еще тогда, когда эпидемия началась?

— Как первые всходы пошли — они и объявились… Умные.

— Умные… Сейчас все они, уж очень сообразительные стали! — я с опаской взирал на гигантов.

— Ну да! — он простодушно кивнул на мое замечание. — Что им на пустое поле приходить?

— Но не очень. Нас не заметили, шумят сильно.

— А чего им бояться? Они такие здоровые — выше их в прерии и нет никого! Кроме того… Видел я один раз, как они, случайно пришедшего сюда волка уделали. Забежал бедолага — не знаю, на кой черт его сюда занесло, ну и угодил под раздачу! Самка лишь раз копытом достала — и тот больше не пошевелился даже! А летел красиво… шагов двадцать. Аккурат, до той взгорки, где поле кончается. Жив остался, или нет — посмотреть не успел. Остальное уже свинорылы подобрали. Только ямка и осталась, в том месте, куда он улетел.

— Таким копытом — это насмерть.

Мы невольно посмотрели на вмятину на земле — след по диагонали достигал четырех моих ладоней, вытянутых в длину, одна за другой… К моему облегчению, на отпечатке не имелось характерных следов от когтей — будь у «лосей» подобное украшение, я бы не чувствовал себя здесь в безопасности. В долине всем было известно, что даже бывшие жвачные, получившие в результате мутации новые свойства, порой не брезгуют добавить в свой рацион и живого мяса… Первый признак этого — как раз подобные копыта, заканчивающиеся острыми вмятинами по краям. Но у этих гигантов когти отсутствовали…

— Давай за мной.

Стопарь деловито нырнул в кусты. Я метнулся следом — оставаться одному, рядом с чудовищами, как-то не хотелось… Он вел меня какой-то извилистой тропкой, и вскоре мы встали возле группки деревьев, начисто обглоданных гигантами до самых верхушек. Стопарь только горестно покачал головой, видя такое разорение.

— Иэх… Все сожрут, заразы.

— Сам не хочешь их останавливать. Ты что меня сюда привел?

— Увидишь.

Он лаконично буркнул в ответ и, встав на колени, стал что-то копать прямо перед собой.

— Ты что, в гости к свинорылу собрался? Палец в крови весь — сейчас он сам к тебе приползет, отпрыгнуть не успеешь!

— Нет их здесь. Там, на той стороне — как обычно. А здесь нет. Песок…

Я кивнул. Странные подземные создания на дух не переносили даже малейшего присутствия песка. Объяснить этого явления мы не могли. Док предполагал, что свинорылы чуют опасность, исходящую от песка, возможно, что радиоактивную… Но на людях это никак не отражалось — и мы понемногу привыкли к этому, пользуясь по мере надобности.

— Вот, смотри.

Стопарь протягивал мне ладонь с каким-то порошком.

— Что это?

— Стекло.

Я с изумлением посмотрел на кузнеца. Но он и не собирался шутить — весь вид признанного умельца был на редкость серьезен…

— А подробнее?

— Песок такой… как мука почти. Я тут ямку выкопал… по надобности. Ну и наткнулся, на глубине. Сперва просто в сторону отбросил, а потом костерчик сложил на том месте. Как прогорело, решил смести — вот что получилось.

Он снова протянул руку. На этот раз в ладони кузнеца оказался бесформенный кусок, мутно-белесого цвета и с заметными признаками оплавленного стекла.

— Ну и что?

— Как — что? — Стопарь сердито бросил кусок на землю. — У нас как дома поставлены? И очаг, и спальня, и вообще — все, в одной комнате. По-другому строить ни времени, ни сил не было. И окно — тоже одно, на все помещение. Как ветер, или дождь — сквозняк так и гуляет. А завесишь шкурой, или чем — темно.

— Допустим…

— Если мы с Беном чан для отливки соорудим, чтобы песок этот плавился и после в нем остывал, сможем и стекло сделать. А им не в пример лучше проемы заделывать!

Я с сомнением посмотрел на грязный кусок, выброшенный им на землю.

— Если такой получится — толку мало. Какой-то он… непрозрачный.

— Так ведь не специально так получилось! Пыль под костром была — оттуда и грязь.

Я вздохнул. Опыты кузнеца и часто подзуживаемого им, мулата, иногда выходили для нас боком… Так случалось, когда Бен пытался изобрести порох — от взрыва разлетелись ближайшие постройки и все оказались с головы до ног измазаны рыбьей чешуей. Так повторилось, когда Стопарь пытался усилить меха для горна — искры едва успели затушить…

— Ладно. Все равно ведь, не отговоришь вас… Пробуй. А про лосей — будем думать.

Стопарь с сомнением посмотрел на меня — я сделал невинный вид.

— Попробую… Ты не думай — все получится. Бен — парень головастый, да я и сам, кое-чего умею.

Мы уже намеревались уходить, когда он тихо спросил:

— Дар, а что там… Сова?

Я запнулся. Бугай до сих пор находился в стане Лешего, стараясь, лишний раз не выходить за пределы селения. Индеец, давший нам обещание не мстить сыну кузнеца, не должен был встречаться с ним в прерии…

— Сова собирается за травой. В Предгорья. Потом пойдет к берегам Змейки. Он давно не навещал Стару, и уже беспокоится.

— А Зорька?

— По прежнему. Живет, то у нас, то в их доме, тогда ее часто навещают Ната и Элина. Да ты и сам все знаешь…

— И он…

— Когда приходит — ночует в доме для гостей. Стопарь, не надо. Индеец не простил ей, и вряд ли станет жить с девушкой, словно ничего не произошло.

— Что же делать…

Старик не спрашивал — вопрос был обращен в пустоту. Я сумрачно кивнул — выхода из создавшейся ситуации не имелось. У нас не было радио, не издавались газеты, давно и прочно забыт телевизор — но все, что представляло собой, хоть мало-мальски интересную информацию, усилиями бродяг и скитальцев, моментально передавалось из уст в уста, становясь известным даже самым отдаленным стойбищам. Все прерии были в курсе случившегося в предгорье. Делать вид, что смешки и перешептывания направлены не в его сторону, Сова не мог. Он практически перестал посещать селения, где жили люди, ограничив их до минимума. Теперь Святоша мог радоваться — совершенно непредсказуемая случайность, разрушившая семью нашего друга, была ему только на руку… К счастью — счастью ли? — подозрение на беременность Зорьки не подтвердилось. Я боялся и думать, что могло случиться, окажись это правдой… По меньшей мере, любая надежда, когда-нибудь, увидеть их вместе, рухнула бы однозначно.

— Я пошлю туда Ульдэ. Как только шаман уйдет.

— Может, мне самому лучше пойти к Лешему?

— А Туча? Ладно, пусть Бугай поживет здесь… пока. Пару недель можно.

Стопарь благодарно кивнул — он, как и я, тоже не знал, что можно сделать, чтобы примирить своего сына с угрюмым индейцем.

Жизнь постепенно налаживалась. И вновь, уже в который раз, упрямо и зло мы восстанавливали свой привычный мир. Чума, пробушевавшая в долине, усилиями всех жителей форта обошла нас стороной — не считая, Зои и Джен. Когда мы уже успокоились и думали, что тревога позади, они обе внезапно заболели. И, если маленькая озорница и чертенок, летавшая по форту, стойко и не по-детски переносила мучающий ее зуд и приступы боли, то взрослая и бывалая Джен, слегла так серьезно, что Док какое-то время считал ее обреченной… После смерти Алисы, это могла оказаться вторая смерть в форте. Ната, позабыв про свое негативное отношение к Джен, просиживала с ней все свое время. Став для всех кем-то вроде дополнения к всезнающему лекарю, она признавалась самой умелой медсестрой — если можно так сказать… Забота и уход, вовремя найденное средство индейца, общее желание помочь — все это спасло жизнь обеих, и предотвратило заболевание остальных.

Охотники и гости форта рассказывали, что происходит в долине. Хоть и с трудом, но прошедший перед походом «съезд» вождей, дал свои результаты. Мой призыв не убивать беременных самок, устроить дома для охотников и ограничить охоту вообще, встретил поддержку — как и предвидел Сова, слово победителя бандитов, кое-что значило в прерии. Святоша, продолжавший каркать из своего убежища, на время заткнулся — возможно, вновь копил силы для следующего столкновения. Все же, игнорировать мнение большинства населения не мог даже он — а мнение это все больше склонялось, не в пользу монаха… Змей торговал с селениями солью — и не без выгоды для себя и своих товарищей. Кое-кому это было не нраву, но до открытого столкновения не доходило. Люди знали, что он поселился возле страшных озер по моему велению, и считали, что таким образом я просто не захотел марать рук, передоверив гибель бандитов жутким монстрам этого края. Нам он, по-прежнему, пересылал какое-то количество бесценного продукта — и получал взамен все, что производилось в форте. А производилось многое…

Бен освоил в совершенстве гончарное дело. За его горшками и кувшинами приходили из самых дальних стойбищ, принося мясо и шкуры, коренья и лекарственные травы. Что касается изделий Стопаря, мы их меняли с неохотой и редко, лишь в самом крайнем случае. Железо, пригодное для ковки, находилось все меньше, оно обещало стать очень дорогим товаром, и я больше не раздавал таких щедрых подарков, как раньше. Вся его работа, прежде всего, предназначалась форту — наши мужчины и женщины должны быть обеспечены самым лучшим оружием в долине!

Искусные мастерицы (а это уже заслуга Элины!) шили удобные и красивые куртки и рубахи, штаны и накидки. Этим мы тоже почти не торговали, желая успеть приготовить каждому жителю форта, по меньшей мере, пару комплектов необходимой одежды к предстоящим холодам.

Чер все свободное время проводил в загоне — так мы назвали сооружение, выстроено специально для пойманного стада. Назвать любимца следопыта конем, язык как-то не поворачивался… Устрашающие клыки, свисавшие из верхней челюсти наподобие кривых кинжалов, мощные копыта-лапы, заканчивающиеся крепкими когтями — лишь с большой натяжкой эти пхаи походили на своих прародителей. Чер очень часто водил его на своеобразной узде за стенами форта — заставлял привыкнуть к виду людей, а также приучал к грузу на спине. На удивление, пхай оказался послушным и не делал попыток укусить своего седока. Легко представить, во что мог вылиться подобный укус — нередкие схватки лошадей с одичавшими псами или здоровенными волками далеко не всегда заканчивались победой последних…

Чер выполнил свое обещание: с помощью самки он приманил еще несколько пхаев, более молодых, чем вожак — и в стойлах стояло уже почти десять лошадей. Справиться с такой оравой стало трудно, а кормить — еще сложнее. Но мы не роптали. Представление о небольшом отряде, мчащимся верхом на спинах этих страшных животных, заставляло умолкнуть самых скептически настроенных жителей форта.

Несколько пугало постоянное серое облачко над северо-западной оконечностью мертвого города. Там, где разрастающийся холм, все более превращался в гору с дымящейся вершиной. Мы даже решили со временем обязательно навестить город, и как следует рассмотреть вулкан со своей стороны — а сомнений в том, что это может быть именно вулкан, уже практически не оставалось…

Непоседа-Зоя, постепенно поправилась, более того — заимела подружку! Ульдэ, предпочитавшая в одиночку бродить по травам, нашла еще одну девчушку, примерно лет пяти-шести. Та, в отличие от Зои, рассказать о себе ничего не могла — словарный запас был весьма ограничен. Ульдэ смогла лишь определить, что ребенок шел один несколько дней, со стороны желтых песков и лишь чудом смог не попасть в зубы многочисленным хищникам прерий. Мы все терялись в загадках — откуда она появилась? Возникло предположение, что смертельный каньон не столь уж и непреодолим, как кажется, но проверить это мнение желающих не находилось — случай с заживо сваренными и задохнувшимися бандитами пока еще не выветрился из памяти.

Элина, вроде как успокоившаяся, после того, как Док подтвердил ее положение, организовала рыбалку с девушками — и улов был достоин Бена, продолжавшего оставаться самым искусным рыболовом форта. Пять чешуйчатых, словно покрытых броней, громадных рыбин, были торжественно доставлены к очагу и возложены перед Тучей. Старуха только охнула — разделать и сохранить такое количество мяса весьма непросто. Соль стремительно заканчивалась, и лишь надежда на пхаев Чера, пока заставляла меня отложить неминуемую посылку отряда в соляные озера. Редкие передачи Змея не могли решить этой проблемы — следовало самим набить закрома под завязку, хотя бы в преддверии морозов и невозможности добыть искомое в течение зимы. Обойтись без этого продукта, мы, лишенные практически всего перечня из прежнего рациона, не могли. Сахар стал забываться — его с успехом подменил дикий мед и сладкие фрукты. «Хлеб» получали из семян подсолнуха, из него же давили масло — Стопарь и Бен смогли сделать своеобразный пресс, и теперь к нам шли отовсюду, чтобы воспользоваться плодами их труда. Не было, и не откуда было взять макаронные изделия, какие-то крупы, кофе или чай. Но за годы, прошедшие в суровой борьбе за выживаемость, мы научились жить без всего этого. И единственное, что нельзя заменить, это — соль.

— Ты хотел устроить большую охоту. Время идет.

Сова, скрестил ноги по-турецки, усевшись перед очагом, и задал свой вопрос, даже не обернувшись в мою сторону. Он только что пришел из прерий, где всю ночь моросил мелкий дождик, и теперь сушился перед открытым огнем. Рядом с ним лежал Угар, такой же мокрый, как наш друг. Пес также мотался в травах пару суток, и вернулся как раз к появлению индейца. Элина, понемногу начинающая полнеть, готовила ужин. Ната ушла к Туче и до сих пор не объявлялась — женщины пересчитывали и проверяли наши припасы, это было надолго…

— Хотел. И сейчас хочу. Но каждый раз, когда я собираюсь отдать распоряжение, на сей счет, возникают какие-то непредвиденные обстоятельства…

— Вождь собирается кормить людей одними корешками? Или — обстоятельствами?

Я скорчил гримасу:

— Сова, не строй из себя, кого не надо… Сам знаю. Ты вон, сам из прерий — много стад видел? Мои разведчики каждый день все обшаривают, почти до Озерного доходят — ничего стоящего. Ради трех-четырех туров всех на охоту гнать? Смысла нет. Нам нужно найти такое количество, какое мы в прежний раз загнали… или, даже больше. Ты столько видел? То-то…

— Сова, прекрати наезжать на моего мужа. — Элина поднесла ему чашу с горячим напитком. — На вот, выпей. Согреешься…

— Шаман не наезжает. Типи индейца тоже не готово к зиме. Мой брат… примет Сову и Стару в форт, пока в долине будут продолжаться холода?

— Ты спрашиваешь? Твой дом…

— Мой дом принадлежит форту. Кроме того, Сова не станет в нем жить — ты знаешь, почему. И Стара — она тоже не сможет там находиться…

Я молчал лишь мгновение. Элина вскинула глаза, но я жестом приказал ей молчать.

— Что ж, для тебя и Вещей всегда найдется место. Но почему… почему вы решили прийти сюда? Помнится, ты сам рассказывал, что спокойно обходился без каменных домов и центрального отопления в прошлые годы — когда покинул цивилизованный мир.

— Док считает, эта зима будет долгой… Если она окажется мягкой — мы уйдем к себе. Но если она будет сильной… не все переживут белое время. Старе много лет — ей уже трудно жить одной.

Я вспомнил жутковатые зрачки Шати…

— Ты в курсе, что у нее есть друг… подруга? Вроде нашего Угара?

— Полудикая кошка?

— Ну… вряд ли это кошка. Хотя, кем там оно было в прошлом — черт его знает.

Сова кивнул:

— Черт знает. Правда, он не имеет хвоста и рогов… или, уже имеет? Это шаман прикончил мать бывшего котенка. Стара не знала этого, когда подобрала Шати в кустарнике. Трупоеды только добили раненного зверя — сами бы они никогда не справились с такой добычей.

— Ты?

— Да. Самка выпрыгнула из кустов мне на спину. Я услышал шорох и успел увернуться… — Сова стянул с себя мокрую рубаху. На его спине виднелся успевший зажить, шрам. Раньше я его не видел.

— Она тебя неплохо зацепила… Как ты смог с ней справится?

— Нож индейца длиннее клыков переродившегося камышового кота. Вернее — кошки. На мое счастье, она не успела вцепиться мне в шею — иначе бы Стара не заимела новой приятельницы, взамен ушедшей от нас, Дины. Ее дорога по чистой случайности проходила мимо этого места. Пока я лежал в кустах и зализывал раны, она подобрала кутенка и ушла прочь. Лишь потом я догнал старуху, и она обработала мне рану своей мазью. А про то, что мать Шати убил я, она не знает до сих пор.

— Я понял тебя. Я буду молчать. — Я строго посмотрел на Элину. Та понятливо кивнула.

— Ладно, с этим разобрались. В смысле — откуда она взялась. А вот что с ней делать?

Индеец непонимающе посмотрел в мою сторону. Я терпеливо пояснил:

— Ну, возьмем мы Стару в форт… Дальше, что? Эта тварь… Шати, то есть, станет день и ночь бродить возле селения, пока не убьет, кого-нибудь, из наших? Не могу же я и ее сюда пустить! Это, понимаешь ли, не Угар. Того я хоть с щенячества знаю…

Сова задумался. Мы видели, что вопрос поставлен серьезный — старуха могла и заупрямится. Зима, даже и слишком холодная, могла затянуться на очень продолжительное время — как его прожить в прерии одинокой и древней цыганке? А оставлять Шати живой, после того как ее хозяйка перейдет жить сюда — Сова и сам понимал, что полуприрученный зверь действительно станет скучать и будет досаждать нам своим присутствием, вплоть до угрозы нападения.

— Хао. Оставим пока. Сова будет думать.

— Вот и ладно, — я кивнул. — А сейчас — давай есть. Элина такие похлебки варит, пальчики оближешь.

После ужина мы начертили на полу карту долины. Сова водил по ней прутиком и терпеливо пояснял:

— Место для загона нашли? Нашли. Змейку переходить не надо — Святоша не будет знать, что все мужчины в прерии. Значит, форт, по-прежнему, для него не доступен. А если и отважится — у тебя уже столько людей, что ты можешь без опаски оставить часть для охраны. Ее будет достаточно, пока основное количество отправится на охоту. Это — человек сорок. Так?

— Так.

— Еще Леший. У него — девятнадцать. Думаю, пойдут все — ему не следует опасаться незваных гостей. Но, даже если он и оставит, кого-нибудь, охранять стойбище — вряд ли больше пяти-шести человек. Значит, у тебя будет еще с десяток крепких бойцов. Потом — присоединятся всякие вольные бродяги и скитальцы, не имеющие постоянного пристанища. Перед зимой жди их наплыва… станут проситься в форт. Ты готов к их приему?

— Не так, чтобы очень… — я почесал в голове. — Где мне столько места взять? Форт не резиновый. И так, некоторые жилища уже не как прежде, пустующими не стоят. Скоро дойдет, третьи этажи надстраивать начнем.

Сова сумрачно кивнул, блуждая прутиком по чертежу:

— Решишь. Зато и рук добавится. На большой охоте все пригодятся.

— А стадо? С чего начали, к тому и пришли.

Сова выпрямился и с благодарностью коснулся руки Элины:

— Спасибо. Огненноволосая прекрасно готовит. А где Маленький Ветерок?

— Пересчитывает остатки припасов…

— Хао. Скажи ей — еще рано этим заниматься. Пусть лучше готовит свои дротики — в охоте пригодятся и женские руки.

— Да какой охоте, Сова? Я же говорю, стадо сперва…

— Я нашел стадо.

Сова быстро начертил несколько маленьких кружочков.

— Здесь, здесь и здесь. Это — овцебыки. Там три-четыре десятка, не считая телят. Далее — козлы, их почти пятьдесят. Вот это — туры. Их всего пять, но ты сам сказал, они — наиболее грозные соперники охотнику в прерии. Сова видел следы кабана. Это не лучший вариант, но при таком количестве охотников даже кабан не страшен. Есть еще и джейры, и косули, и другая мелочь… Пока — есть. У тебя — два дня. Если не успеешь за это время окружить лог — уйдут в Низины.

Я судорожно сжимал кулаки. Кружки, нарисованные индейцем, как нельзя лучше сочетались возле найденного в долине места — той расщелины, где мы так удачно услышали пхиал, попавших в западню диких лошадей-пхаев.

— Но почему ты сразу не сказал?

— Успеешь, — лаконично ответил Сова. — Ты — быстрый вождь. Долго решаешь… Но, если решил — делаешь быстро!

У меня было готово сорваться обидное слово… но, посмотрев в лицо индейца, я рассмеялся:

— Иди ты… Давай собираться.

К утру форт гудел, как встревоженный улей. Я велел Черу подготовить трех-четырех пхаев — следовало испытать успехи нашего укротителя на практике. Почти все мужчины и многие девушки спешно готовились к предстоящей облаве. Доставались непромокаемые накидки, спешно точились лезвия ножей и копий, вязались снопы стрел и бесчисленное количество арканов — как я не торопился, выходить без всего этого не имело смысла. Охота должна решить все наши проблемы надолго вперед. Одновременно, Туча выгребала последние запасы соли — следовало прямо на месте превратить большое количество убитых животных в солонину, чтобы донести ее назад не испортившейся. Солнце больше не являлось нам помощником в деле вяления сушеного мяса, надежда оставалась только на засолку. Кроме того, я помнил, сколько пришлось выбросить из того мяса, которое нам помог когда-то донести Бугай — после первой облавы. Тогда Элина чуть не плача смотрела на протухшие куски, а я кусал губы, негодуя, прежде всего, на самого себя…

Собрался даже Стопарь — а на мой вопрос об оставленном огороде, лишь махнул рукой. Никто не желал оставаться — все рвались в прерии, желая принять участие в таком грандиозном деле. После долгих споров, было решено, что форт будут охранять Будда, Бен, Салли, и прочие, кто менее всего подходил к роли охотника. Причем, старшим над всеми, назначался мулат. Это несколько утешило инженера — я категорически не желал брать его с нами, помня о довольно слабых способностях Бена, как загонщика. Да и былые раны, из-за которых мулат частенько прихрамывал, не давали ему такой возможности. Примерно той же категории был и Будда, годный к любой тяжелой работе, но совершенно не годящийся к тому, что затевалось. Оставалась и Туча с детьми, хоть Белка-Зоя и грозилась убежать в травы самостоятельно. Естественно, я не рискнул пустить на облаву Элину — и обиженная на весь свет девушка, гордо задрав голову, ушла ночевать к подругам….

Мы выступили еще ночью. Облака затянули небосвод, скрыв от нас Луну и ее, хоть какой-то, свет. Пришлось идти почти в полной темноте, что, впрочем, для привычных к постоянным путешествиям, людей, было не очень сложным делом. Впереди шествовал Сова с Чером. Второй сидел на спине пхая, крайне довольного выходом в родную стихию, сдерживая последнего от излишней резвости. Сразу становилось ясно, что наш темп совсем не нравится вольному скитальцу, и лишь упряжь и отрывистые оклики Чера удерживают Хорса от попытки сорваться в галоп по холодному и росистому мху. Я также удерживал своего жеребца — не такого рослого и сильного, как вожак стада, но вряд ли менее смирного. Он шумно вбирал ноздрями свежий воздух, дергался и выражал бурное желание рвануть вперед, не дожидаясь остальных. Но впереди шествовал Хорс, и это удерживало моего скакуна даже лучше, чем кожаный ремень и слабое подобие седел, лишь в последние моменты сделанного Беном для нас с Натой. Качаясь на широкой спине, я ловил восхищенные взгляды тех, кому не повезло так, как нам. Им приходилось идти по колено во мху, заиндевевшего от ночных заморозков, что быстро сказалось на их штанах. Но пхаев на всех не хватало, да и Чер не рискнул взять остальных, не будучи до конца уверен в том, что они не попытаются убежать. Потому, седоков в отряде было всего пятеро — сам следопыт, мы с Натой, Череп и Джен с Пумой — они менялись иногда друг с другом местами. Впрочем, широкие спины пхаев без труда могли нести на себе и обоих всадников одновременно. Эти полузвери-полуживотные, хоть и произошли от своих одомашненных предков-лошадей, но отличались от них не только приобретенной свирепостью, но и более высоким ростом и длиной туловища. Лишь индеец предпочитал идти самостоятельно, практически не сбавляя ходу, и не глядя с завистью на нас, как остальные. Рядом с ним скользил неясной тенью Угар — уж ему-то, конь, точно не требовался…

После краткого и быстрого обеда, мы соединились с Лешим — он привел своих охотников к условленному месту, и теперь мы ждали только Раду и ее «амазонок». Все прочие должны были присоединиться к отряду чуть позже, практически возле края широкого поля, где Сова назначил сбор. Быстро подтвердив роли каждого, мы направились по указанным направлениям.

Я был уверен в успехе. Всего набралось более ста человек — даже больше, чем в тот раз! А прежняя охота получилась на славу, хоть тогда мало кто имел опыт в подобных предприятиях. Сейчас не нашлось бы ни одного, кто хоть раз не вонзал свое оружие в трепещущее тело жертвы, не выслеживал ее в засаде, не принимал смертельный и беспощадный бой, где ставкой была уже не добыча, но собственная жизнь…

Мы с Натой не принимали участия в самой облаве — Сова резонно предложил всем «ковбоям» не спешиваться, и наблюдать за всем позади загонщиков. Меня это несколько смущало… не хватало еще услышать потом упреки, связанные с вынужденным бездельем. Но Сова стоял на своем, ему вторил и Череп, так же крепко держащий поводья кобылы, которую ему приготовил Чер.

— Ты вождь. Пора не только помнить об этом, но и вести себя соответствующе.

— Пошел ты к Лешему, Сова. Это — в прямом смысле. Он уже дугу замыкает, скоро сигнал подаст. И хватит меня подзуживать… Достали, вконец. А потом люди будут за глаза говорить — Дар зазнался, обленился, вместо себя нас гонит… Каково это услышать?

— Не скажут, — Череп еле сдерживал строптивую самку, норовившую дотянутся до его ноги мордой, и куснуть за мокасин кривыми зубами. — Никто ничего не скажет. Они сами не хотят тебя видеть среди загонщиков.

— Это еще почему?

— Нас много. Дар — один.

Ната не выдержала и тихо прыснула, укрывшись от меня накидкой. Я разозлился…

— Ну, спасибо… Дожил, мать вашу. Это что получается — мне теперь и в прерии без присмотра не выйти? Охранять да оберегать станете? Да пошло оно все, знаешь куда?!

Череп справился с лошадью и, не став возражать, направил ее на край поля, где уже начали разворачиваться основные события. Там Леший, раньше прочих поднявший намеченные стада, уже гнал их к западне. Его люди, вооружившись факелами, размахивали ими и не подпускали испуганных овцебыков к спасительным проходам между кустарников. Видя, что мощные и могучие животные не могут выйти к низинам, за спинами овцебыков метались и все остальные, помельче. Лишь огромные и неторопливые туры, да парочка одиночек — кабанов, сами устремились к коварной расщелине, видимо, рассчитывая прорваться на простор прерий именно там. Быстрые джейры и козы рванулись к востоку — но с той стороны уже Чер, мечущийся от края до края, на Хорсе, не подпускал животных к выходам и тропам на Синюю реку, а наши плотнее сжимали кольцо, принуждая зверей отступать к приготовленной яме.

Мы с Натой въехали на пригорок. Теперь я сильно почувствовал разницу, между пешим и конным. Сидя на спине пхая, я мог видеть все детали происходящего. С высоты своего роста, даже стоя на этой взгорке, вряд ли можно было разглядеть все так же хорошо, как это было видно со спины могучего коня…

Загонщики становились все ближе друг к другу — способ, проверенный однажды, не дал осечки и на этот раз. Животные мычали, ревели, блеяли — и вскоре самые испуганные и нетерпеливые, заметались перед самыми кустарниками, за которыми находился провал. Я увидел, как Чер метнул в гущу стада свой факел, а Леший кинул копье в ближайшего овцебыка. Стадо пришло в движение — и всей массой направилось к предполагаемому выходу. Страшный рев, хруст, визг и ржание, крики людей, стоны — все слилось в один беспрерывный гул. Я стискивал поводья в руке, выискивая дыры в кольце охотников, чтобы успеть закрыть их собой. Азарт и желание участвовать в бойне, превратили меня самого в зверя — я хотел стрелять из лука, бить ножом и пить теплую кровь! Ната, заметив мое состояние, приблизила своего пхая вплотную:

— Останься.

Я посмотрел на нее непонимающими глазами.

— Останься здесь. У тебя… не твое лицо.

Я вздрогнул. Ната понимающе положила свою ладонь на мою руку.

— Успокойся… Там сами все сделают. Наша задача лишь не позволить убежать случайным животным, да и то, тех, кто попадет в западню, хватит на всех, и без убежавших.

— Впереди зима…

— Вспомни свои слова — убьем всех, кто останется? Добычи много, достаточно крови.

Я заметил какое-то движение, там, где Пума, отдавшая коня Джен, выпускала стрелу за стрелой в кучу столпившихся зверей. Она почему-то осталась совсем одна — ближайший к ней охотник, из становища Лешего, находился шагах в пятидесяти и сейчас был занят тем, что перерезал горло, бьющемуся в агонии, джейру. Из стада вымахнула чудовищная туша кабана, перескочила через упавшего козла, сбила с ног зазевавшегося овцебыка и направилась прямо на отважную девушку. Я рванул поводья на себя, позабыв, как управлять пхаем. Тот буквально встал на дыбы — и так прыгнул вперед, что Ната и ее слова остались где-то далеко позади… Через мгновение мы уже мчались по травам, не разбирая дороги.

Кабан уже преодолел половину расстояния — Пума продолжала стрелять, и не видела грозящей ей опасности. Зато опомнился охотник, его крики всполошили всех ближайших мужчин и женщин, но никто из них не мог успеть помочь девушке, или, хотя бы предупредить ее. Кабан метнулся туда-сюда, увидел одинокую фигурку, и наклонил башку, намереваясь сбить Пуму с разгона. Я заорал, выхватывая на скаку лук.

— Уходи!

Пума ничего не слышала. Она стояла боком, к надвигающемуся на нее, животному, и, по-прежнему, расстреливала одиноких зверей, не заботясь более ни о чем.

— В сторону! В сторону, Пума!

Девушка, наконец, услышала шум позади себя, обернулась — и застыла в оцепенении… Пхай последним скачком преодолел разделявшие нас, метры, я ухватил ее за шиворот, но поднять не успел — скорость мчащегося коня не позволила этого сделать. Вместо этого я протащил ее несколько шагов на весу, после чего ворот оторвался, и она упала на спину. И сразу, едва девушка полетела в траву, мы с пхаем получили ужасающий удар в бок. Жеребец издал страшный всхлип, мгновенно заваливаясь на мох — клыки дикого вепря, ставшего в два раза выше и крупнее своего прообраза, распороли ему брюхо.

Следующим ударом кабан пригвоздил тушу пхая к земле, после чего издал торжествующий рев. Его покрасневшие глаза выдавали сильное возбуждение, ярость и желание убивать — такое же, какое несколько мгновений, тому как, испытывал я сам…

Со всех сторон в кабана вонзилось несколько копий, аркан, брошенный сильной рукой Чера, захлестнул заднюю ногу, рывок — и громадная туша была сбита и повержена, как и убитый, им, пхай. Чер привязал конец веревки к своему седлу — и сила Хорса, помноженная на желание немедленной мести его хозяина, сделали свое дело. Кабан попытался подняться, но снова был опрокинут, а потом копье Чера, подлетевшего к нам на своем жеребце, пробило ему глазницу и весь череп. Остальное довершили стрелы и копья охотников…

Я поискал Пуму — она уже поднялась и теперь мелко вздрагивала, поняв, чего избежала… Ната стояла подле нее, стараясь вернуть девушку из ступора.

— Пхая жалко. — Чер с ненависть смотрел на поверженного врага. — Столько сил ушло, а тут… Как он его достал?

— Мы спасали Пуму. А вот почему она одна осталась — еще предстоит узнать!

Чер досадливо пожал плечами:

— А что тут узнавать? Охота! Все при деле, разве кто за кем смотрит? Пошли, посмотришь, сколько их там нападало!

Я не возражал. Мы направились к расщелине. Там уже толпилось большинство загонщиков, кроме тех, кого Череп и Сова увели вниз — добычу следовало поскорее извлечь наружу и разделать.

На дне провала было сплошное месиво рогов, копыт, изломанных ног и спин. По самым скромным меркам, упавших животных насчитывалось не менее сотни. Еще с пару — другую десятков валялось в поле, перед ямой — их били стрелами и копьями, и они просто не смогли последовать за своими собратьями. Никто из охотников не пострадал. По всем меркам, день мог считаться успешным…