Глава 13

Если прошедшие весна и лето поражали нас буйством жизни и обилием красок, то, потихоньку начинающаяся осень, могла только огорчить. Обилие дождливых дней, все более возрастающий холод, заметная глазу увядающая листва — погода становилась все хуже, и все мрачнее становились мы сами. Предсказанная Доком зима, уже не казалась какой-то далекой, а предстоящие испытания пугали своей неизвестностью. Ясно, что столь длительная протяженность холодных месяцев, равных в прежнем исчислении целому году, могла оказаться губительной для всего живого. Чем станут питаться травоядные, когда прерии покроются снежным покровом? Какие ураганы и бури пронесутся над ней? Смогут ли живущие в долине выдержать стужу, лишенные возможности укрыться в теплых домах? Если погибнут животные — люди не станут исключением…

Но, пока — мы жили. И радовались, каждому дню, выпавшему на нашу общую долю. Из долины приходили новости: Травник, искренне завидующий благоустройству форта, пытался что-то подобное сделать у себя, в краю бесконечных болот. Но отсутствие настоящих деревьев и слишком малое количество рук, не давали возможности повторить наш успех — и он чуть ли не впал в депрессию, досадуя как на себя самого, так и на своих людей… Зато, у них не переводилось мясо, столь презираемое в иных частях долины. Лягвы — огромные лягушки! — жили в болотах в таких количествах, что их могло хватить на все прерии и несколько лет, только успевай метать зазубренные гарпуны… Кстати — их для Травника ковал Стопарь. Ну а первый, расплачивался, то, причудливыми ягодами, растущими только в его краю, то, перьями птиц, пригодными для стрел, а иногда и обычной рыбьей чешуей — в болотах встречались такие гиганты, что, даже монстры озерного поселка, не шли ни в какое сравнение! Их мы употребляли, как своеобразные окна — при достаточной обработке и умелых руках, огромные пластинки чешуи вставлялись как обычное стекло и были вполне себе прозрачны. Не отставали и в иных селениях. Даже в Озерном поселке, пришедшим в себя после жестокого мора, и, невзирая на угрозы и окрики Святоши, выбрали нескольких старших, ведущих все дела, и теперь тоже готовились к всевозможным напастям — строили хижины, рыли погреба для провизии, запасали последнюю как посредством охоты, так и собиранием всяческих плодов и ягод. Как и мы, их сушили, мололи, подвешивали связками — словом, копили и запасали впрок. Люди, живущие за Змейкой, прознавшие про приручение пхаев, попытались сделать нечто подобное с козорогами, чье молоко так славилось за свой вкус… Но более мелкие животные, по сравнению с пхаями, были не менее злобными и яростно дрались, пуская в ход свои столь же знаменитые, прямо устремленные рога. И там не нашлось никого, кто предложил бы вырыть яму, на пути этих полузверей-полутравоядных. В прерии осталось лежать два трупа, и, более никто не помышлял, повторить подвиг Чернонога. Но, самая лучшая весть, которую донесли до нас бродяги и скитальцы прерий — это хрупкий мир между Змеем и Кремнем. Зэк не слал мне отчаянного призыва о помощи, а с другой стороны никто не рассказывал о пролитой крови. Там наступило что-то вроде равновесия и нейтралитета — вполне приемлемое состояние, учитывая все прошлое бандитов и характер самого Кремня. Но я не забыл рассказа Зои и знал — рано или поздно, ответ вожаку стойбища держать придется!

Все же, предстоящая осень, промозглая и несущая стылый ветер с гор, не совсем загнала нас под защиту теплых стен домов форта. Да и солнце, хоть не каждый раз, пока пробивалось сквозь облака обилием света. В такую пору мы старались подольше бывать вне стен форта, наслаждаясь тихими и от того еще более ценными днями покоя. Свирепствующая в долине чума была остановлена. Вражда со Святошей временно отошла на второй план — после эпидемии, уже никому не нужно стало доказывать, чья заслуга в победе над пятнистой смертью. Теперь, все в прерии, видели разницу между бесноватыми «служениями» братьев ордена, и действительно помогающим, средством шамана. Монах затаился…

В погожие дни мы выходили в прерии. Док, заботясь о предстоящих холодах, заставлял нас заготавливать самые различные травы и растения, срывать цветы и листья, пригодные для его мазей, отваров и настоек… Запасы высушенных трав хранились в доме целителя — и там уже почти не оставалось свободного места для самого Дока. Но он категорически не желал расстаться хоть с одним мешком из ранее заготовленных, отчего уже за несколько шагов от жилища лекаря, все благоухало полевым ароматом. Пользуясь благоприятной погодой, я отправлял почти всех на заготовку древесины. Предстояло нарубить и принести в форт огромное количество топлива, достаточное для того, чтобы переждать зиму. Не меньшее его количество требовалось и Стопарю. Кузнец развернулся, во всю ширь — горн работал практически все светлое время суток, а наши кладовые пополнялись новыми изделиями, выкованными из остатков той, давно прошедшей и начинающей становится прошлой, жизнью. Охотники и бродяги, скитальцы и случайные путники — все старались углядеть в зарослях, или, покрытых землей, курганах, остовы прежних заржавленных машин, куски металлических труб, или даже рельс. В ход шло не все — даже хитроумному Стопарю, и его неизменному помощнику — Бену, сложно было справиться с многокилограммовыми железками, которые порой находили в долине люди. Но уж что годилось — тут же отрывалось и переносилось к нам, в форт. А так, как кузнец считался самым лучшим специалистом в этой области, то гора всяческого мусора возле кузницы порой достигала вершины крыш. Конечно, в некоторых селениях тоже имелись свои мастера, но им было далеко до наших… И, из-за этого, цена на приносимый материал, порой сильно завышалась, что заставляло меня вести настоящий торг. Праздник Мены утратил свое значение для Озерного поселка — теперь, почти в том же объеме, последний происходил у нас. Форт становился сильнее и богаче…

Откровенно говоря, и я, и Сова, мало верили в страшные холода. Что бы ни случилось с планетой, это мало походило на то, что именно наша местность станет ареной самых жутких морозов. По словам самого Дока, вероятность подобного, на этой территории хоть и не исключается, но вряд ли станет продолжительной. Вероятностные подвижки земной коры, и, не укладывающееся в голове, столь же вероятное изменение климатического пояса, указывало на то, что долина находится в одном из самых благоприятных мест, созданных природой после катастрофы. Но готовиться следовало ко всему…

В форт пошла вторая партия носильщиков. На краю порядком поредевшей рощи осталось лишь несколько человек. За прошедшие с начала восстановления форта, месяцы, мы уже вырубили несколько тысяч деревьев, оголив даже протекавшую в лесу речушку. За лето ее берега успели покрыться густыми зарослями дикого винограда, малины и чего-то, очень похожего на ежевику. Впрочем, прежние названия, уже ни о чем не говорили — любое растение, что в долине, что у болот или в предгорьях, не осталось похожим на своего предшественника. Лишь очень малая толика этой схожести все же присутствовала, позволяя нам хоть как-то различать эти диковинные создания нового мира.

День был жаркий. Мы валили мощные стволы на землю, обрубали сучья и ветви, подготавливая очищенные бревна к транспортировке. Это тоже непросто — практически волоком, подсовывая под каждое, бревна потоньше. На переброску только одного громадного ствола уходило полдня. Правда, и результат стоил того. На месте, возле форта, Стопарь и Бен вбивали в него клинья, расщепляя на куски. И получалось, что в целом в селение доставлялось вроде как сразу около двадцати-тридцати бревен, поменьше…

Я отдал команду на отдых. Пока мужчины, устало переругиваясь и подшучивая, друг над другом, завалились на отдых прямо возле делянки, девушки, оставшиеся с нами, решили искупаться в реке. Уже закаленные беспрестанным нахождением на свежем воздухе, они не опасались простудиться и заболеть. Я посмотрел вслед отважным женщинам… Мне самому прискучило мять боками полусырой мох, и, незаметно покинув охотников и лесорубов, я углубился в заросли, сам намереваясь, ополоснутся от пота. Едва я успел снять с себя одежду, как в кустах послышался шорох. Схватив меч, я резко обернулся.

Это была Пума. Девушка, молча, прошла мимо меня, и, даже не остановившись, принялась сбрасывать свою одежду. Я замер — она оказалась сложена почти так же, как и Элина, по праву считающаяся первой, среди красивейших девушек прерий. Пума грациозно выскользнула из своих шкур — и осталась совершенно нагой! У нее были изумительно стройные ноги, подтянутый живот с очень узкой талией, светлые, почти белые, волосы, и маленькая, несколько недоразвитая грудь. Только это и отличало ее от Огненноволосой, у которой грудь была более выпуклой, и становящейся такой податливой под моими руками…

Пума распустила свои косы — они упали на спину белой копной. У девушки оказались не менее роскошные волосы, по сравнению с Элиной. И только ослепительно белый цвет указывал на это отличие. В прерии не слишком-то много встречалось настоящих блондинок, скорее — наоборот. А краситься, женщины перестали уже давно — просто было нечем это делать. Но следить за природным украшением не забывали! Головы и мыли, и стригли. Само отсутствие моющих средств мало сказалось на «модницах». Пользуясь подсказками Стары, а в основном — Дока, им нашли достойную замену. Зола, смешанная с животным жиром и ароматизированными соками, использовалась вместо мыла, брага, которую научились гнать практически во всех селеньях, перемешивалась с лепестками роз — получался вполне приличный лосьон, а всевозможные примочки из свежих плодов служили гораздо лучше любых кремов и мазей. Вот и сейчас, Пума нагнулась к одежде и вытащила из складок небольшой глиняный сосуд. Она вылила его содержимое на голову и принялась взбивать появившуюся пену. Девушка попробовала воду носком, чуть ахнула, а затем сделала решительный шаг и вошла в ручей по колено. Я ошалело молчал, не зная, как себя вести в этой ситуации…

Она присела, окунулась полностью и вновь встала в полный рост. Вода стекала по ее обнаженному телу, отчего девушка казалось какой-то лесной русалкой, вдруг появившейся перед людьми в своем, самом чарующим образе. Белизна ее волос, сохранившаяся даже на самом жарком солнце, резко констатировала с загорелым телом. Я стоял, продолжая хранить молчание. Заметив мое смущение, Пума насмешливо улыбнулась:

— Вождь может не спрашивать разрешения, если хочет разглядывать своих девушек.

— Своих? — я глупо переспросил, пытался понять ее слова…

— Ну да! Девушек своего рода! А разве не так?

Она громко произнесла эту фразу, ничуть не стесняясь, ни, собственной наготы, ни, моего замешательства. Мне нужно было что-то отвечать…

— Я не хотел застать тебя врасплох…

— Но ты ведь здесь? Не уходишь? Я не хочу, чтобы ты отворачивался!

Она неожиданно нахмурила брови, увидев мою попытку повернуться.

— Ты…

— Какая? — в глазах девушки появились бесенята… — Глупая, да? И что? Сейчас негде взять купальника! Или… Тебе не нравится мое тело?

Я вздохнул в полном смятении — она слишком уж откровенна…

— Ты, или на самом деле, немножко… не понимаешь, что делаешь. Или хочешь чего-то, что я дать тебе не могу.

— Ничего не хочу! — она пожала плечами, по-прежнему, не обращая внимания на мое смятение. — Нет, хочу! Скажи, какая я?

— Ты? — слова куда-то пропали, перед глазами маячила обнаженная кожа молодой девушки, узкая талия, и, почти незаметная дорожка, ведущая к низу живота, где легким пушком красовался лобок…

У меня пересохло во рту — вроде бы и не измучен долгим воздержанием! — но вид нагого тела сбивал с мыслей, не давая сосредоточится…

— Ты красивая…

— И все? А Элина красивее меня? Или Ната? А — Ульдэ?

Я опомнился. Не хватало еще, чтобы надо мной насмехалась какая-то девчонка!

— Ульдэ красива не телом. Тебе этого не понять — раз ты способна издеваться над ней, своими сравнениями.

Я склонился к своей одежде, и только тут понял, что и сам стою, в чем мать родила… Краска залила лицо — я сгреб одежду и направился в заросли, намереваясь побыстрее покинуть берег реки. Пума выскочила на прибрежный песок, преграждая мне дорогу.

— Ты уходишь? А я?

— Зачем тебе… вождь?

— Но ведь ты сам знаешь! В лесу могут оказаться хищники — кто тогда поможет купающейся девушке?

— Ты рассчитывала на меня, когда шла сюда? Нет. Значит, сможешь сама за себя постоять!

— Пожалуйста… не уходи. — Пума, как-то по-детски, сложила руки, мгновенно напомнив мне смутное видение чего-то, давно знакомого… Она стояла передо мной, совершенно беззащитная и такая невинная, что казалась маленькой девочкой, невесть как занесенная в суровый край, полный опасностей и жутких чудовищ. Собственно, почти так оно и было — с той разницей, что этот ребенок славился своим умением метать отравленные дротики из духового ружья, и взбираться на спины взбешенных туров…

— Хорошо. Вождь должен заботиться о своих… своем прайде. И он рад, что самые красивые девушки живут в …нашем форте. Возможно, ты скоро догонишь Элину. Хотя мне, почему-то, кажется, что ты даже моложе Наты. Или я не прав?

— А ты угадай!

Пума быстро вернулась обратно в воду, обдав берег сотнями сверкающих брызг. Я накинул на себя рубаху — стоять перед девчонкой голышом, было как-то стыдно.

— Ей всего шестнадцать. Или — семнадцать? Хотя, сейчас трудно сказать точно — наше летоисчисление не поддается прежним меркам. А ты… может быть, пятнадцать?

— Нет! Не угадал! — она рассмеялась, вновь походя на ребенка, который задал очень простую задачку и искренне веселится, видя, как взрослые не могут ее разрешить.

— А сколько?

— Не скажу! Так я красивая, да? — без всякого перехода она вернулась к прежнему вопросу.

— Я уже ответил тебе.

— Потому ты так смотришь? А почему ты сам не купаешься? Вода все еще теплая — а после работы, все мокрые от пота!

— Раз ты уже в воде — я должен остаться на берегу… Твои слова?

— Чтобы охранять меня? Я же пошутила! Ни один зверь не станет рисковать собой, когда здесь находится сам вождь форта! А я всегда представляла тебя, именно таким!

— Ты представляла? Голым?

Она закусила губу и внезапно обдала меня брызгами.

— Не придирайся к словам! Какая разница? Представляла, не представляла…

— Пума?

Она бросилась в воду и поплыла — стремительно и умело. Свистун рассказывал, что девушка очень хорошо плавает и ныряет. Теперь я и сам убедился, что он прав в своем описании.

— Так ты не пойдешь?

— Нет.

— Жаль! А мне хотелось узнать поближе — чем мужчины отличаются от нас, девушек!

Подобный выпад себе могла позволить разве что только Джен. И то, вряд ли в разговоре со мной. Такое откровенное заигрывание вновь ввергло меня в ступор — как реагировать на эти слова?

— Ты еще не знаешь?

— Нет! Откуда? А… вот ты про что! Я — девственница! И не спала ни с кем — если тебя это интересует? А вот с тобой бы — стала! — она рассмеялась и нырнула в глубину. Я вздохнул — неведомо кого, напоминавшая мне девушка, после этих слов теряла свое таинственное очарование…

— Ты где?

Она исчезла с поверхности и больше не появлялась. Я стал беспокоиться. В столь мелкой лесной речушке не могли водиться, ни слишком крупные рыбины, подобные зубастым тварям, нападающим на рыбаков в озере, ни выросшие до громадных величин, ящерицы. Изредка мы видели плюхающихся в воду бобров, либо выдр, способных утопить зазевавшегося волка, но это происходило скорее возле берегов самого озера. В лесных речках, вроде этой, ничего похожего до сих пор не встречалось. А значит — внезапно напасть и утащить ее вглубь, было просто некому. Но тогда — где Пума?

Я подошел поближе и встал у самой кромки. Зеркальная гладь ровно отсвечивала в глаза — и я нигде не видел ни малейшего волнения. Да. Хищников здесь не было! Но она могла зацепиться под водой за корягу, ударится о камень при нырке… Мало ли — что?

От души выругавшись, я бросился в воду и поплыл к тому месту, где в последний раз видел ее загорелое и крепкое тело.

Под водой никого не было. Речка просматривалась до самого дна — глубина не превышала трех метров. Я обшарил все — она пропала, будто и вовсе не появлялась. Вконец обеспокоенный, я выплыл наружу и вышел на берег. Моя одежда тоже исчезла! Пропало и оружие! Теперь я был так же наг, как и Пума, прыгнувшая в воду около получаса тому назад…

— Ты это ищешь?..

Тихий голос раздался из кустарника. Девушка стояла возле колючих зарослей, по-прежнему, нагая… Возле ее ног валялись мои вещи.

— Пума!

Я не мог сдержать злости…

— Ты так не хотел лезть в воду. Вот я решила, немного пошутить…

Она вдруг стала стесняться, и прикрыла себя ладонями.

— Это плохие шутки! — я сообразил, что мне тоже не мешало бы прикрыть свое естество. Пума с очевидным интересом посмотрела на меня, и — ниже. Я довольно жестко произнес:

— Отдай мне одежду и отвернись.

— Прости меня… Ты такой сильный! А откуда у тебя этот шрам?

Она шагнула вперед, провела пальцами по моему плечу — отметина, от нагайки Сыча. Я невольно перехватил руку девушки. Реакция последовала совсем неожиданная — она вдруг прижалась ко мне и ее губы впились в мои…

— Дар!

— С ума сошла?

— Обними меня! Сильнее!

Я почувствовал, как у нее бьется сердце — и как у меня возникает желание немедленно овладеть этой девушкой! Прямо на песке, возле воды, не обращая внимания на призывные возгласы лесорубов и, не взирая на все, могущие появится, последствия… Теперь уже я сам привлек ее к себе, опустив ладонь на сжавшиеся при прикосновении, ягодицы.

Она ощутила на своем теле этот позыв — и резко оттолкнувшись, вывернувшись из моих объятий, ринулась в кусты.

— Пума! Стой!

— Я боюсь! А ты такой смешной сейчас!

Уже под защитой зарослей, она насмешливо указала мне пальцем пониже пояса. Прикрыть возбуждение было нечем… От стыда и ярости, я был готов ударить насмешницу. Пума тотчас исчезла, более не выдавая себя ни единым шорохом. Ее одежда тоже не лежала на берегу — девушка позаботилась об этом заранее. Еле скрывая раздражение, я стал одеваться. Было не совсем понятно — зачем она сотворила со мной эту глупую выходку?

В кустах вновь раздался шорох — я заметил мелькающий среди листвы, цветастый наряд Зои. Эта вездесущая пигалица буквально преследовала меня везде и всюду, и на этот раз тоже оказалась поблизости. Я понял, что все, что здесь происходило, станет достоянием поселка уже ближайшим вечером… И, в первую очередь — оповещены будут мои девушки!

Злясь и досадуя на свершившееся, я приблизился к лагерю. Судя по разговорам, там уже собирались идти на поиски — мы отсутствовали слишком долго для обычного отдыха. Я спокойно вклинился в толпу, отдал пару указаний, и лишь пожал плечами на удивленные взгляды. Суматоха быстро улеглась. Выискав момент, поискал глазами Пуму — девушка с совершенно невозмутимым видом сворачивала наше снаряжение, готовясь к возвращению в форт. Около нее крутилась и Зоя, обе болтали, не обращая внимания на присутствующих. Я махнул рукой, и направился по протоптанной дороге — охотники похватали вещи и устремились следом. Как я и ожидал, длинный язычок маленькой болтушки стал молоть, едва мы вошли под арку ворот…

— …Я сказала ей, чтобы она убиралась прочь. Но от тебя хотела бы узнать подробности. — Ната сдержанно встретила меня и приняла вещи.

— Какие? Я что, овладел Пумой на берегу, против ее воли?

— А если — по ее? И не на берегу?

Я скрипнул зубами — попадись мне, вырученная однажды малолетка, и я забуду, что не поднимаю руку на женщин!

— Так ты спал с ней?

— Нет. Этого достаточно?

Она промолчала. Элина тяжело переступила по шкуре. Пока допрос вела Ната, вторая подруга не спешила вмешиваться. Но я уже видел, что решающий раунд только предстоит…

Элина подошла к очагу, на котором грелось что-то в подвешенном котелке, помешала и будничным голосом спросила:

— Есть будешь?..

— Не хочу. Мы брали с собой пеммикан и лепешки.

— Я приготовила мясной бульон… с корешками, как ты любишь. Туча научила. Сказала, мужчинам полезна такая пища…

— Ты тоже меня обвиняешь?

Элина пожала плечами:

— А зачем? Если ты захочешь кого-то завалить в кусты, я разве смогу помешать? Ты уже дал нам возможность, убедится, что все решаешь сам… и спишь, с кем хочешь, не спрашивая нашего мнения.

— Это неправда.

Элина моргнула, но справилась с собой.

— Не бери в голову. Пока ты меня… нас не выгнал — мы твои жены. А вождю можно все. Так?

Я стал стягивать с себя кожаную рубаху. За спиной послышался всхлип.

— Элина?

— Отойди от меня…

Я обнял ее и заставил сесть на табурет, а сам встал и притянул к себе Нату:

— Мне не в чем оправдываться. Я не трогал Пуму.

— Тогда почему Зоя трезвонит по всему форту, что видела тебя и ее голыми?

— Видела. Это правда.

Я в нескольких словах объяснил девочкам все случившееся, умолчав про последние мгновения… Ната, слушавшая более напряженно, сморщила лоб:

— Если она хотела тебя спровоцировать — зачем убегать? А если посмеяться… Нет, как-то бессмысленно все это. Не понимаю.

— Зоя видела? Видела. Вот и все, что тут гадать. Эта соплячка решила, что может высмеять нашего Дара перед фортом! Я ей все волосы вырву!

Элина возмущенно вскочила, и мне пришлось ее ухватить за руку, чтобы девушка не выбежала наружу.

— Не нужно. Мне кажется, здесь кроется что-то иное. Девочку попросим замолчать, а вот с Пумой… посмотрим.

— Тебе точно она не нужна? — Элина вновь была готова встать.

— Ерунда. Мне нужны вы — ты и Ната.

Она замотала головой и повторила:

— Нет, нужна. Иначе бы не стал подглядывать за ней, на берегу!

— Я еще раз говорю — ерунда. Разве ты не знаешь, что самое красивое на свете?

— Бегущие вдаль волны, пики снежных гор, и обнаженное тело молодой девушки? — Ната улыбалась. Напряжение, чувствовавшееся в ее тоне, несколько спало.

— Добавь — красивой девушки. — Элина тоже вмешалась. — А она хоть красивая?

— До тебя далеко. Она совсем девчонка, по-моему. И я, совершенно не могу определить — сколько ей лет?

— Ты еще не насмотрелся на нас?

Я притянул к себе обоих…

— На вас могу смотреть бесконечно. И хватит — ладно? Вы, мои самые родные и любимые…

— Я верю тебе. Но, если это не так…

Элина, притихшая и непохожая сама на себя, неожиданно стала всхлипывать, и мы с Натой удивленно подскочили к ней, не понимая, что могло выбить ее с обычно непоколебимой уверенности в том, что все и всегда будет хорошо. Но на наши вопросы она только еще больше зашлась в слезах. Ната пыталась успокоить подругу, но ей это плохо удавалось. Глядя на все, я отослал Нату за водой — а сам подсел к Элине и приобнял ее за плечи.

— Родная моя… Не нужен мне никто, как ты не понимаешь! Только вы!

— Даже форт? И все, кто здесь живет?

Я смутился. Но вопрос требовал правдивого ответа.

— Вы — моя семья. А форт — это форт. Кто бы в нем не жил… Даже, если это Сова.

— Я боюсь его! — она прильнула ко мне и зашептала в ухо, перемежая слова с поцелуями. — Ты услал Бугая, я же знаю. Опять возможна кровь, да?

— О чем ты? Сова — наш друг. И вообще… Вряд ли в прерии, кто посмеет оскорбить шамана. А если и посмеет — пожалеет.

— Правда? Смертей не будет? Ты обещаешь? Пообещай, пожалуйста — я знаю, что если ты дашь слово, то так оно и будет! Пообещай мне… и не только мне. Он ведь тоже боится…

— Кто боится? О чем ты, Лина?

Она спрятала лицо и еле слышно прошептала:

— Он, или она… Но, наверное — он. Я не знаю — еще так рано. И вдруг, я ошибаюсь? Я ведь не хотела тебе говорить. И Натке тоже — пока не буду знать точно. Я и не знаю — так оно или нет.

— Да, о чем ты? — я отодвинул ее от себя, пытаясь расслышать в бормотании девушки смысл. — Ничего не понимаю…

— Туча говорит — так оно и бывает. Дар, она права?

— Элина, — я вздохнул. — Ты сейчас какими-то загадками говоришь… А у меня и так, голова от всего, кругом идет.

— Ты не понимаешь? — она удивленно посмотрела на меня сквозь слезы. — Ты действительно, не понимаешь?

— Сказал ведь… — я раздраженно отодвинулся в сторону, собираясь достать, что-нибудь, чтобы вытереть ей лицо. Элина вновь расплакалась и совсем уж сбиваясь, произнесла:

— А я… я думала… ты скажешь… А ты даже не стал слушать… Как же это?

— Да что случилось с тобой? — происходящее стало меня доставать, и я приподнял ее лицо, смотря Элине в залитые слезами глаза.

— Я… Вдруг, я беременна?

— Что!?

Я подскочил как ужаленный и ухватил ее за руки.

— Что ты сказала?

— Я… не знаю я! — она уже в голос разрыдалась, перебивая плач словами, вырывающимися с надрывом…

— Месячные закончились, а… другие не пришли. Ты в поселке был, и уставал сильно. А я сама не заметила… потом опомнилась. С тобой боялась спать, вдруг, от того что ты станешь со мной… будет выкидыш. А ты, вообще! Не вспоминал про меня — все время с Наткой! А Туча сказала — так у всех бывает! А мне дурно и тошнит от еды… А ты — ничего не видишь! А Ната, тоже… сама ведь женщина! А вы!

Она зашлась в бессвязных выкриках и мнимых обидах, а я, ошалевший от услышанного, прижал ее к себе…

— И ты молчала? Ты хотела сделать нам такой подарок — и терпела? Какая же ты, ду… Солнышко! Самое горячее! И самая теплое солнышко, какое у нас всех есть! Неужели это так?

— Не знаю, — она всхлипнула еще раз, уже потише. — Так мало времени еще. Вдруг, я ошибаюсь? Но Туча тоже так считает — что я понесла от тебя… Мне страшно.

У нее не просыхали глаза — никого и ничего не боявшаяся воительница, недрогнувшей рукой посылавшая смертоносные стрелы, теперь жалась ко мне, как испуганный ребенок… Я гладил ее по роскошным волосам и, не веря своим ушам, снова и снова повторял:

— Неужели, правда? После всего? Ведь никто и никогда… Но как же? Почему? Мы уже не надеялись…

— Я не первая… Пузырь ходил в Предгорья, к своим прежним друзьям, потом рассказывал — у них тоже две девушки беременны. Они вместе со мной в горы ходили — я их знаю! И еще… Зорька, кажется.

— Зорька?

Я представил себе глаза Совы и проглотил слова, готовые вырваться наружу… Если это, правда — судьба подруги индейца может оказаться на волоске. Не вынеся измены, он едва не прикончил Бугая, а узнав про беременность Зорьки — вполне может убить ее. Честь шамана для него выше даже самой жизни…

— У меня что-то со слухом, наверное… Я не грежу? Ты, в самом деле — беременна?

— Дар, ты меня задушишь… Я бы очень хотела тебе сказать — да! Но, не знаю… У меня никогда не было так раньше. Никаких задержек — да и я ведь не знаю, что такое беременность. А сейчас словно чувствую, что во мне что-то есть…

— А кто еще знает, кроме Тучи?

Она замотала головой:

— Никто. Я так боялась признаться самой себе — вот и сейчас… Если бы ты не пропадал все время на работе — и тебе не стала говорить. Самой смешно немного — прошло-то, семь-восемь недель… Уступите мне место в автобусе — я беременна! — она сглотнула слезы и улыбнулась.

— Милая ты наша… Теперь — ни шагу за пределы форта! Ясно? Береги себя… и его!

— А если это она?

— Тогда — ее. Ты хоть понимаешь — что это значит для всех нас? Для всей долины? Это не просто твоя беременность — это означает, что женщины опять будут способны рожать! А значит — мы не станем последними и жизнь не закончиться никогда!

— Я не думаю об этом… Я — просто женщина. Твоя женщина и хочу только одного — выносить для нас и для тебя этого ребенка. Только не торопи меня и ничего не говори… пока. Я уже жалею, что тебе сказала — ты ведь огорчишься, если я ошиблась!

— Я не железный, Элина. И смогу все понять. Но мне хочется верить, что ты и Туча не ошиблись.

К нашему изумлению, Туча подтвердила свои предположения. Элина (при ее то, характере?) нашла общий язык с грозной старухой, вплоть до того, что та сама искала общения с красавицей. Туча заметила странности, в поведении испуганной девушки, расспросила ее — и сделала выводы. Поверить в них оказалось трудно — но реальность была такова, что задержка с месячными и состояние Элины указывали на самую настоящую беременность. Для старухи это стало шоком… Она запретила Элине об этом говорить — даже мне! Туча ждала… Девушка не выдержала такого напряжения — и теперь, о случившемся, знали мы четверо. По уговору, пока решили никого больше не посвящать — слишком невероятным казалось это событие. И мы, как самые настоящие дикари, просто боялись его спугнуть…

Тем временем, отлежавшийся молодой охотник, сумел подружиться с грозным животным. Стопарь соорудил в углу форта, подальше от кузни, временное стойло, где мы поместили кобылу с жеребенком и самца. Помещенный туда жеребец долго косился на людей, но более не делал попыток нападать. Возле них постоянно находился пес и сам Чер, приручавший пхаев к своему виду. Приобретенная дикость не сразу отступила — несколько раз жеребец порывался убежать, и только присутствие Угара, скалившего клыки, при любом проявлении своеволия коней, заставляли его смиряться.

И это было только начало! Черноног пропадал день и ночь со своим пленником. Я не мешал, желая следопыту добиться успеха там, где даже сама попытка подобного граничила со смертельным риском. Пхаи оставались пхаями — они могли разорвать неосторожного своими зубами, почти так же быстро, как свинорыл утаскивал добычу в подземелье… Но Чер недаром так стремился заполучить жеребца в свои руки. К всеобщему изумлению, прошли какие-то считанные дни, и следопыт вновь вывел коня в поле, где спокойно и буднично, на глазах у всех, взобрался на спину мохнатого монстра… Жеребец повернул морду в сторону, фыркнул — и покорно устремился в травы, понукаемый легкими касаниями пяток седока. Мы разразились аплодисментами. Чер, гордый вниманием, картинно раскланялся… после чего нелепо качнулся и свалился со спины на землю. Встревоженные зрители решили, что, теперь-то и наступит развязка — но пхай смиренно подождал, пока его укротитель опять не воссядет на нем, и не направит в степи. Хорс — так назвал Чер своего четвероного приятеля! — теперь не стремился убежать или укусить человека. Стопарь называл это умением бывшего сельского учителя управляться с животными, а я и Ната — памятью предков, одомашненных тысячи лет тому назад. Следопыт теперь без опасений входил в загородку к животным, кормил их почти с рук, а нам обещал поймать с помощью Хорса еще несколько пхаев, и таким образом подготовить для форта настоящий отряд всадников. Что и говорить, мог ли я желать иного?

— Ты, все-таки, разрешил…

Док укоризненно смотрел на возню Чера с лошадьми, высказывая свои опасения на сей счет…

— Рано или поздно, они его прикончат. На твоей совести будет, Дар.

— Брось Док. Смерть и жизнь человека в наше время слишком близко друг к другу. Удар копыта пхая, или нож уголовника — все равно.

— Но ты мог бы это остановить!

— А зачем? Если получится — форт заимеет таких помощников, перед которыми вздрогнут самые лютые недоброжелатели. Ты хоть представляешь себе — целый десяток настоящих индейцев, на полудиких созданиях, несущихся во весь опор, по прерии? Я очень надеюсь на Чера! И вообще — как ты себе представляешь подобный запрет? Возьмешь его за руку и будешь водить по долине, словно ребенка? Док, этот парень убил столько бандитов, что вполне может поспорить с Совой, о количестве скальпов на своем плаще… А клыков хищников у него хватит на несколько ожерелий!

Док скорчил гримасу:

— Скальпы… как же. Плохой обычай завели вы с Совой. Теперь чуть ли не каждый в долине думает о том, как заполучить подобное украшение. А следом войдет мода на отрезанные уши и засушенные головы. Все как у дикарей, куда и катимся!

Я улыбнулся:

— Ушей не будет. Ты уж слишком нас… мордой в грязь не толкай. Просто, была необходимость. Кстати, довольно действенная, по-моему. По крайней мере, увидев клок этих волос, в поселке кое-кто всерьез задумался о будущем — и теперь лишний раз не рискует нарываться. Ты знаешь, о ком я.

— Святошу скальпами не пронять. Он и сам, не против, подвесить твою шевелюру у своего храма. Все равно, это все — дикость!

Я пожал плечами:

— Дикость — это есть сырое мясо, когда его можно поджарить, насиловать женщин, самих ищущих любви, убивать для развлечения… Убивать врага, и, возможно, что и хвалится этим — теперь не дикость. Кроме того — выбор был не особенно большим. Либо они — нас, либо мы — их. Ну и, я ведь не сторонник молитв монаха.

— ?

— Это про то, когда тебя звезданут по одной щеке, ты смиренно подставишь следующую.

— Зная тебя, скорее представлю другое. Оторванную руку ударившего — по меньшей мере. Но у нас, даже девушки ходят с подобными украшениями на своих накидках! Твоя Элина, кстати! Разве это бусы? Или колье? Сморщенный клочок волос… с живого человека. С ума сойти — до чего мы докатились!

Я не смог сдержать ухмылки — и пригнулся к уху врачевателя.

— Она скоро перестанет носить любые побрякушки — Огненноволосая занята иным… Правда, я не совсем уверен. Нужна ваша консультация.

Он посмотрел на меня с вопросом.

— Док… Между нами. Элина, возможно — беременна.

— Что?!

Он буквально подпрыгнул на месте.

— И ты! И вы! Молчали?

— Тише… Не надо кричать на все травы в округе. Пхаев перепугаешь — как потом Чер их успокаивать будет?

— Но мне, почему не сказали?

Я пожал плечами:

— Срок не очень, что б серьезный… Мы и сами пока не знаем.

Подозрение Элины и Тучи подтвердились! Док, осмотрев девушку, чуть не свалился в обморок — по его мнению, она зачала сразу по возвращении с гор. Это еще раз заставило нас обратить внимание на загадочные растения — единственное объяснение случившемуся, было сокрыто в них. Я вспомнил, как мы с Натой заваривали афродизиак, принесенный девушкой из ущелья, как угощали им соскучившуюся по ласкам, Элину… и ту сумасшедшую ночь, когда у меня практически не иссякала жажда любить! Это было оно! Чудесный подарок, случайно обнаруженный разведчиками в предгорье, дающий надежду всем жителям прерий!

— Нужно посылать людей в предгорье! — Док ошалело метался по форту, потирая от возбуждения руки. — Как ты не понимаешь? Пока не выпал снег, и это растение не скрылось в сугробах… А вдруг, там побывали дикие кабаны? Или, кто-то понял всю ценность растений раньше нас? Нет, нужно немедленно идти туда! В горы!

Он с горящими глазами носился по всему форту, что со стороны напоминало одержимость и беснования сумасшедшего… Но, когда в форт пришел Сова — шаман пришел с известием о крупном стаде и напоминанием о предстоящей охоте — таких «больных» стало двое…

— Обладая им, ты получишь посох вождя. — Сова вторил врачевателю. — Пусть, они не нашли проход в леднике, и не смогли выйти на ту сторону перевала. Зато мы сможем сказать каждому — эликсир жизни найден! И теперь каждая женщина сможет стать матерью! Мы не будем последними!

Я молчал, понимая бессмысленность всех возражений. Весть о находке, ставшей роковой для Бугая и Зорьки, разнеслась по форту в считанные минуты. Все, даже совсем юные девушки, вроде Пумы или Зои, шушукались по углам, указывая на наш дом и взволнованную Элину. И каждый понимал, что это значит. Как бы мы не старались выжить — все это могло стать бесполезным, если подозрение Дока о будущем верно. Растение давало шанс обмануть природу…

В какой-то мере, Сова был абсолютно прав. Обладание этим растением давало нам немалую выгоду… но, странное дело — мне не хотелось получать пресловутый «посох» такой ценой. Если предположения Дока верны, и, именно своему пребыванию в походе, Элина обязана этой неожиданной и нежданной беременностью — то не случится ли так, что второй матерью в форте, окажется другая юная женщина? И, как тогда нам всем быть?

— Возможно, что уже поздно. Время ушло… цветов может и не оказаться. К тому же, слишком опасно. Зима на подходе.

— Но идти надо! — Сова твердо стоял на своем. — На этот раз, отправятся сильнейшие.

Я взглянул на Сову:

— Ты?

— Хао. Вождь решил верно. Черу нужно продолжать работу с пхаем. Сова поведет людей к озеру жизни!

Я на несколько секунд задумался.

— Много людей не будет.

Индеец вскинул брови, но я опередил его возглас…

— Еще раз говорю, впереди зима и неизвестность. Дорога в это время затруднена — в предгорье ливни, а в самом ущелье вполне вероятен снег. Из-за всяческих причин, мы не подготовились полностью к зиме — ты это знаешь. У меня каждый человек на счету. Кроме того, нам и не нужно так много растений — вполне достаточно того, что поместится в твоем мешке. Элина принесла с собой несколько полузасушенных стеблей, и самой малой их части хватило, чтобы получить результат. Кроме того, это только наша догадка…

— Другой причины нет!

— Возможно, — я не спорил с Доком, в возмущении от моего спокойствия, сорвавшегося на крик. — Но она не проверена. Беременность Элины — еще не показатель. Может ли так быть, что то, что действует на одного, не окажет ничего на другого?

— А Пузырь? У него в селении, тоже две девушки! И они тоже ходили в горы! И… как и все… — Док смутился, но потом собрался с духом. — В общем, испытали его действие.

— Зейнаб беременна? Джен? Нет. А слухи — это лишь слухи.

— Но Пузырь…

— Только по его словам. Ты там был? Задержки бывают не только от беременности. Они могли простудиться, или, сбился цикл. Сейчас все бывает…

— Я пойду к ним и все проверю!

— Иди! — я обернулся к Сове. — А ты, если не передумал — собирайся в предгорья. Большой отряд не пойдет. Ты можешь взять с собой пять-шесть человек, кто покрепче…

На мгновение, по лицу шамана скользнула тень. Я понял, что мысль, мелькнувшая у меня в голове, сейчас пронеслась и в душе индейца. Бугай, отличавшийся недюжинной силой, как никто другой, годился для этого предприятия. Но моим надеждам не суждено было сбыться. Сова жестко произнес:

— Мой брат может отпустить со мной Волоса. Он заменит четверых. И Свистуна — без него мне будет трудно понять немого. Больше никого не отправляй.

— Возьмите и Угара. Пес почует врага намного раньше любого из вас, даже Волоса. Ты сам знаешь, кого можно встретить в предгорье.

— Медведь? Это редкий гость в ущелье.

— И, тем не менее, именно нам повезло столкнуться с ним, в тот раз. Но я говорил не о нем.

Сова чуть стиснул губы — он понял, про кого я намекаю… Ната предвосхитила вопрос Дока:

— Если этот, может оказаться там — стоит ли идти в таком количестве? Ты говорил, тогда, всему отряду не удалось справиться, всего с одним чудовищем?

— Не справится. Он просто сбежал. Его ловкость и умение прыгать по скалам выше человеческой. Там и горный козел мог запросто свернуть шею.

— Но тогда, тем более!..

Док перебил Нату:

— А цветы? Надо идти!

Ната спокойно отпарировала:

— Надо. Это нужно, не спорю. Если б не одно сомнение. Как сказал мой муж — уже почти настоящая осень. И их, скорее всего, просто нет на прежнем месте. Отцвели и исчезли. Так есть ли в этом смысл?

Мы все вскинули на нее глаза. Не смутившись, она пожала плечами:

— Док, вы говорите — цветы, цветы… А цветы ли? Вдруг, это вода? Или густой горный воздух так подействовал на всех… вкупе с остальным. А что, если, такую силу, они имеют только в определенный момент? Ведь мы не слышали и не видели ничего подобного, когда сами там были, давно, во время столкновения с медведем. Пусть, не совсем там… но почти рядом. И когда Элину спасали, тоже недалеко проходили. И ничего.

— По горным меркам — ничего? — Док весь покраснел, от возмущения. — Да там можно из одного ущелья в другое войти — и вся фауна и флора покажется совершенно отличной, от предыдущей! А расстояние надо мерить не километрами, а сутками, потраченными на дорогу. Это здесь, в долине, взобравшись на ближайший холм, можно увидеть травы почти до горизонта. И то, если роста хватит… выше той же травы подпрыгнуть. Отцвели цветы, или нет — корни ведь остались? Они их найдут, выкопают и принесут сюда!

— Да? — Ната не отступала. — А здесь они, ни с того ни с сего, обязательно прорастут, и выдадут тот же эффект? Что-то не верится… Там и условия иные, и вода, опять же.

Все замолчали, не зная, что сказать в ответ. Слова Наты были не лишены логики. Слишком многое должно было совпасть, чтобы свести воедино и пряный запах чудесных цветов, и волшебную воду, и вообще… все.

— Но как же… — Док чуть не плакал, с крайней досадой глядя то на Нату, то, на меня и Сову. — Такой случай! Ну почему ты так неуверен? Ведь нет иной причины! Нет! Четыре года с лишним прошло, как случилась Катастрофа! Четыре года! И ни одного, слышите? Ни единого раза не бывало, чтобы женщина забеременела с тех пор. А вы — идти, или нет… Да пусть там хоть всю поляну горные козлы начисто вылизали, источник высох, медведи стаями бродят — все равно! Это шанс! Единственный, какой нам выпал за все это время! Е-дин-ствен-ный!!!

Мы вновь переглянулись с Совой. Индеец чуть заметно кивнул…

— Хорошо… — я вздохнул, внутренне соглашаясь с доводами старого врачевателя. — Будем надеяться, что нам повезет. Сова пойдет в предгорье. Его жена — Ясная Зорька — останется в форте. Мы позаботимся о ней.

Сова изумленно вскинул брови — меж нами и речи не возникало об их отношениях после памятного разговора. Я выдержал напряженный взгляд. Шаман отвернулся, возможно, сдержав готовые сорваться с уст, жестокие слова…