Глава 6

Вскоре бессмысленные хождения по городу надоели - я хотел большего, понимая, что ничего нового среди руин не обнаружу, даже если обойду их по сто раз из конца в конец. Ничего живого в пределах досягаемости моих ног здесь не было. Люди - единственное, что я хотел найти и к чему стремился. Не столько от чувства полнейшего одиночества, сколько от незнания, что все-таки случилось и чего ждать от судьбы в будущем. Но я обманывал сам себя, считая, что смогу жить один… Нет, тоска змеей вползала в грудь, не давала свободно дышать, и гнала прочь - куда угодно, только чтобы не видеть опостылевших белых стен.

Город был практически изучен - может быть, за малой частью, куда я не стремился попасть. С момента падения в пропасть, завершившегося скитаниями в темноте метрополитена и выходом наружу, прошло столько дней… И, если мой календарь верен, эта, показавшаяся бесконечной зима, скоро сдаст свои позиции весне. Я отгонял от себя тревожные мысли про тысячелетний смог - вроде последствий удара о землю астероида, или взрыва супервулкана. Тогда зима будет длиться вечно…

Ни на востоке, где разлилось огромное болото, ни на западе, вплоть до русла пропавшей реки, я не встретил никого. Север не пропускал - там все дороги обрывались Провалом. От одной только мысли, что туда, быть может, не мешало бы, спустится, у меня, всю жизнь панически боявшегося высоты, сжималось сердце от ужаса... Нечего делать и на востоке - огромное озеро заполнило собой всю низменность и сделало дальнейшее продвижение невозможным. Оставался юг - там высились горы, которые просто физически не могли исчезнуть, и только там я рассчитывал, что поиски окажутся более удачными. Ну и, быть может, другая сторона реки…

Поиски людей… Почему это стало так важно для меня? Я мог достаточно долго существовать при своих запасах, практически не испытывая нужды ни в еде, ни в материалах для пошива одежды. Большего и не требовалось. Сама собой пропала зависимость от зомбоящика - по иронии судьбы, мне ни разу не попался на глаза ни один, даже развороченный телевизор. Но, так же, не тянуло, что либо, прочесть - хотя, помня о найденном хранилище с книгами, я мог без особого труда обставить свое убежище сотнями томов. Прав ли я был, посчитав излишним сохранение лучших умов человечества? Или сейчас все свелось только к самому примитивному, и все иное потеряло всякий смысл? Наверное, я поступил бы иначе - зная, что живу не только для себя самого…

Все зависело от того, как скоро мне удастся их встретить, и на сколько дней дороги я смогу унести продуктов, чтобы успеть вернуться к подвалу. Если, конечно, смогу и встречу. С каждым днем надежды становилось все меньше… Ведь если кому-то повезло, и этот кто-то, уцелел при землетрясениях, пожарах и наводнении - а потом, вероятно, еще и испытал мощь ядерного взрыва! - то последующим, самым тяжелым испытанием, станет голод… Не всем могло так повезти, как мне с моим подвалом.

Я решил пройти по берегу исчезнувшей реки - это была хоть и извилистая, но точная дорога, где меньше риска заблудиться и не найти обратный путь. От подвала до берегов примерно три-четыре дня - в зависимости от погоды. Налегке и без груза - одно, а с мешком и оружием - совершенно другое. Я набил свой походный мешок консервами - предпочтительно мясными, решив, что пусть их будет меньше, но они будут питательнее. Привыкнув обходится малым, я еще раз пересмотрел свои вещи. Еда, плащ-палатка, оружие… Подумав, решил оставить дома большой нож. Не с кем воевать. В угол отправилось и копье. После стольких вылазок, появилось чувство уверенности в собственных силах, и посох больше не требовался - а для иных целей копье так и не пригодилось. Оставался один нож, поменьше, и топор. Его решил оставить. Посаженный на прочную рукоять, он являл собой внушительное оружие, хотя я вовсе не представлял себе, против кого собираюсь его применять. Но им можно нарубить дров…

Вторая ночевка пришлась примерно на середине дороги от подвала. Дойти до русла быстрее не получалось из-за ям, трещин и прочих опасных препятствий. Решив сократить путь - примерно представляя себе, где нахожусь - я повернул круче на юг. Мне казалось, что, если пройти оставшуюся часть пути под углом, значительно выиграю во времени и уменьшу расстояние, отдалявшее меня от реки. Но, увы, верно говорят, что самые прямые дороги - не самые верные. Проплутав по незнакомым местам, я уперся в преграду - овраг, образовавшийся возможно, не столько от последствия землетрясения, сколько за многие тысячелетия до него. Я находился на вершине и зло рассматривал преграду. На дне тлело множество огней, газы вырывались из-под земли, не давая возможности пересечь овраг, по прямой. Обходить с юга бесполезно, он тянулся далеко и заметно сворачивал к востоку. Ближе к реке меня бы это не сделало. Интереса ради спустился немного ниже - и сразу почувствовал характерный запах серы, а потом легкий дурман в голове. Через минуту он превратился в круги перед глазами и сильную боль. Меня затошнило. Я решительно поднялся обратно и пару часов просто отдыхал, приходя в себя после ядовитого испарения оврага. Место, по-настоящему гиблое… Следовало отметить его на карте, когда вернусь!

Обходил его почти весь день, кляня себя, что поддался неосторожности. Ведь только сейчас вспомнил, что уже видел его, когда, в полусумасшедшем состоянии метался по руинам в поисках пищи. Вместо того чтобы сократить расстояние, я его увеличил… Спешка всегда могла плохо кончиться, а сломанная нога или вывихнутый палец значили куда больше, чем пара часов выигранного времени. Случись что - кто бы мог мне помочь?

В одном месте я наткнулся на танки. Было неприятно видеть их здесь, среди развалин, жутковатых, но все же возникших не в результате военных действий. Танки стояли, засыпанные по самые башни. Стволы многих направлены вниз - что-то очень увесистое упало на них и согнуло сталь орудий. Это что-то - мощные плиты перекрытия, толщиной около тридцати сантиметров. Сопоставив их с остатками полусохранившихся стен, я пришел к выводу, что нахожусь в цехе ремонтного завода. Обычный ангар, возможно… Остался ли экипаж внутри, или успел вылезти - выяснять не пытался. Скорее всего, их там и не было. Люки тоже придавлены намертво грудами бетона. Может быть, это произошло после того, как люди успели выйти, а может... В любом случае, оружия в них явно не имелось. Нет смысла хранить его в цехах, где производится ремонт…

А если, это не завод? И танки напротив, просто законсервированные и готовые к бою - такое тоже вполне возможно. Тогда, откуда здесь, на окраине города, такое хранилище техники? Несколько минут я стоял в растерянности - не связано ли это с тем, что уничтожило и город, и все вокруг? Может быть, военные действия, о которых уже никто не узнает, стремительные и сокрушительные… Но, подумав, отбросил эту мысль, как нелепую - нам никто не угрожал, по крайней мере, столь явно. Да и не вязалось как-то все происходящее с ядерной войной - в этом случае было непонятно многое из того, что я видел раньше. В конце концов, военные машины могли оказаться здесь и случайно - если рядом располагалась воинская часть. Окинув для порядка все окрестности внимательным взором, я опустил глаза вниз. Зацепиться не за что. Если здесь и есть то, что меня интересует, то слишком надежно и хорошо укрыто этими грудами бетона и камней. Среди руин слишком сложно, что либо, найти. И стоит ли оно того? Ну, откопаю автомат или что-либо более другое - а зачем? От кого я собираюсь защищаться? Подумав пару минут, и оставив сомнения, я продолжил путь к реке - благо, уже оставалось совсем немного.

Через пару часов, как назло, опять зачастил дождь. Бесконечная жижа черного и бурого оттенков, оставляющая грязные разводы на куртке и мокасинах - я переделал свои меховые сапоги по подобию индейских. Укрывшись под навесом из плит, стал ждать, пока он утихнет. Дождь становился то сильнее, то реже - но не настолько, чтобы продолжать дорогу. Взгляд рассеянно блуждал по окрестностям и упал на ложбину, располагавшуюся прямо передо мной. Там виднелось что-то, похожее на башни, и я заинтересованно поднялся с камня. Похоже, что здесь тоже случился провал - типа того, который был на севере. Рухнувшие здания словно находились в чаше, и мне стало интересно, что там такое.

Здесь имелся обрыв, не такой вертикальный и уж гораздо менее глубокий, чем там, и мне удалось потихоньку спуститься вниз, придерживаясь за торчавшие куски железа и деревьев. Более всего это походило на сортировочный узел - и я скоро убедился по нескольким надписям на стенах, что не ошибся. Благодаря тому, что вся цепь строений оказалась во впадине, воздушная волна не столь сильно ударила по зданиям, и все разрушения были последствиями подземной волны, которая прошлась гигантской рябью по всему живому. Что-то сохранилось лучше, что-то - хуже. Мои мародерские замашки не позволяли пройти мимо, не попытавшись поживиться, хоть, чем-нибудь. Я постоянно рассчитывал найти или склад готовой одежды, или обувной магазин. Я и сам не знал, что меня больше привлекало. Внизу, вблизи, этот узел оказался очень большим. Мне пришлось прошагать почти три часа по его территории, прежде чем замкнуть круг. На окраинах ничего интересного не наблюдалось - нужно было углубляться вовнутрь, туда, где торчали скелеты железобетонных столбов, лучше всего сохранившихся при землетрясении. Несколько цехов ничего нового не принесли - сплошные завалы, ничем не отличающиеся от своих копий, попадавшихся в остальной части города. Когда пробрался в большой корпус и осмотрел его, решил идти дальше, к реке. И тут что-то привлекло меня блеском. Пришлось преодолеть несколько десятков метров, прежде чем удалось приблизиться к этому месту.

Сверкали тысячи бутылок, вывалившиеся из грузового вагона. Почти все разбились при падении, но высматривались и целые. Их не смогли засыпать ни пепел, ни переносимый ветром песок. Я не мог сдержать улыбки - как раз этот предмет меня интересовал меньше всего! Хотя… Я вытащил из общей кучи большую двухлитровую бутыль со спиртом, изготовленную в виде объемного бочонка, с высоким узким горлом и ручкой, за которую так удобно держаться. Я вздохнул - в другой ситуации от этого добра, может, и имелась бы польза, но сейчас? В подвале и без них достаточно алкоголя, гораздо лучшего качества, сам я практически не пью, и менее всего собираюсь увлекаться этим сейчас. Впрочем, спирт мог пригодиться - хотя бы как топливо, или в медицинских целях. Но нести его с собой - а вес даже одной бутылки довольно приличный! - я не собирался. Посчитав, сколько примерно осталось неразбитых, решил убрать несколько бутылок в сторону. Это на случай, если придется возвращаться тем же путем. Сложив в яме неподалеку двадцать штук, решил, что этого вполне достаточно, если остальные пропадут. Оставалось еще около сотни целых, но доступ к ним был затруднен: приходилось шагать по битому стеклу и рисковать порезаться, вытаскивая их из-под осколков. Впрочем, жадность заставила прикрыть неожиданное богатство несколькими листами шифера, чудом не расколовшегося на мелкие кусочки. Если приспичит - смогу отыскать и найти эту нычку, даже если ее засыплет пеплом на высоту колена. Пусть лежат...

Возможно, рядом располагался завод по переработке и изготовлению винно-водочных изделий. Это объясняло такое количество спирта, уже разлитого в бутыли, а не перевозимого в цистерне. Или это был технический спирт, применяемый в промышленности - но тогда он становился для меня еще более бесполезным. Пробовать даже не хотелось...

Случайности, иной раз даже счастливые, в природе не редкость - все содержимое этого вагона было уничтожено в результате крушения поезда и последующего пожара. Огонь, бушевавший всюду, не мог пройти мимо столь лакомой добычи. И как при этом уцелели эти бутылки - удивительно. Но, раз уж уцелели, более того, попались мне на пути - грех не воспользоваться…

После сортировочной, препятствий, особо затрудняющих дорогу, больше не попадалось - я быстро вышел к берегу реки и уже вдоль него направился на юг. Хотя, если судить по изгибу высохшего русла, путь мой пролегал скорее на юго-запад, причем больше на запад. Но я хорошо помнил, что, в конце концов, река все равно должна будет сделать поворот в ту сторону, куда я стремился.

Не первый раз я так далеко отошел от города. За спиной остались темнеющие руины - они стали сливаться в одну сплошную черную черту через несколько часов после того, как я вышел из последних завалов. А ведь ушел я не далее, чем на семь-восемь километров. Тропа не радовала - земля, вздыбленная и вспоротая, упавшие деревья, ямы и рытвины… Нет, тут никоим образом не казалось лучше, чем в тех местах, где я привык бродить.

В одной трещине увидел, какой может быть сила стихии - на примере останков трактора. Он не просто оказался разбит - массивный скелет мощной машины буквально перекручен и свернут в штопор. Ничто не могло сопротивляться жутким объятиям внезапно взбесившейся земли…

Расстояние, пройденное от города, увеличивалось - и с каждым шагом скорость стала падать, а потом я и вовсе остановился. Если до выхода сюда и надеялся увидеть что-либо, то надежды оказались напрасны. Более того - по сравнению с мертвыми холмами, откуда я пришел, эта пологая и не столь изрезанная прибрежная полоса оказалась еще мрачнее. Я горько улыбнулся - наивный… Если уж катастрофа уничтожила целый город со всеми обитателями, если неимоверная сила разломала и сбросила в бездну громадный пласт - разве сила, пронесшаяся тут, могла пощадить эти края? Не было и не могло быть ни одного загородного дома или поселка, который бы не постигла общая участь.

Случайный взгляд на ту сторону показал, насколько верно такое суждение. Там как раз высились остатки каких-то строений. Мне вдруг расхотелось идти дальше - зачем? Все ясно. Я остался один - нравится мне это, или нет. Это факт, непреложный и неоспоримый. Я могу рассчитывать только на себя. На подвал с его содержимым, на ловкость и силу. Этого могло хватить еще надолго - но, когда какая-нибудь случайность доведет меня до конца! - не пожалею ли, что сопротивлялся столько времени? Тоска заполонила без остатка - я сел на землю и угрюмо уставился на дно реки. Можно попытаться перейти на ту сторону, но зачем? Никакого шевеления я не замечал - поселок мертв, как и оставленный далеко позади, город.

Не помню, сколько просидел так - может, час, может, больше. Холод, до того не чувствовавшийся из-за постоянной ходьбы, стал забираться внутрь, проникая сквозь мех и ткань куртки. Я поежился, распрямил спину и встал. Делать нечего - нужно идти обратно. Путь вдоль русла не привел никуда. Он и не мог окончиться, ни чем иным. Горы, к которым я стремился, гораздо дальше. Идти к ним - это обречь себя на многие дни пути, если не недели. Сквозь хмурые, свинцово-серые облака ничего не просматривалось. Лишь очень далеко что-то темнело, вроде напоминая по форме возвышенность. И мне стало казаться, что там и не горы вовсе - на них не было снега. А ведь я помнил, что вершины хребта всегда покрыты серебряным ковром - даже в самое жаркое время года. Наверное, их, как и все остальное, занесло пеплом. Впрочем, я не видел вершин...

Когда уж, сделал первый шаг, поворачиваясь, чтобы идти назад, мой слух, обострившийся до предела, уловил что-то, чему не нашлось объяснения… Я замер, боясь ошибиться - мне показалось, что я слышу вой! Повернувшись в сторону реки, стал смотреть на поселок, не веря своим ушам - что это значит? Кроме шума, производимого ветром, больше ничего не доносилось. Это могло быть бредом уставшего человека, жаждущего хоть что-то найти… И все же, я чувствовал, что это не так. Ветром принесло пыль - она хрустела на зубах, забивала носоглотку и засоряла глаза. Внезапно мною овладела ярость - из-за погоды, земли, себя самого - сколько можно?

Решившись, или, вернее, даже не подумав о последствиях, я стал спускаться к кромке берега. Съехал на пятой точке - не удержалась нога, и я упал на скользкую поверхность склона. Крутизна не позволяла замедлить падение, и в итоге, теряя мешок и топор, упал плашмя лицом в грязь. Это отрезвило - ныли ушибленные бока, саднила кожа, разодранная о какую-то корягу, выступающую из-под земли и едва не выбившую глаз. Я встал, кое-как привел себя в порядок и умылся из ближайшей лужи, которых в избытке нашлось на дне. Вода хоть и ушла, но дно не являлось сплошь сухим - постоянные дожди наполняли все впадины мутной жидкостью, состоящей из ила, песка и тины. Уже жалея о своем решении спуститься, стал искать место, где можно без ущерба для грязной одежды, подняться наверх. И снова замер - уловив не столько слухом, сколько всей кожей - новые звуки, донесшиеся с той стороны. Это необъяснимо - я стоял, как вкопанный, боясь поверить в то, что такое возможно… И, тем не менее, мне не послышалось - я был уверен, что оттуда, откуда дует ветер, доносятся непонятые звуки, принадлежащие либо зверю, либо человеку!

Теперь ничто не могло меня остановить. Ширина реки в этом месте казалась приличной - я стал искать, где бы ее перейти выше. Русло немного сужалось где-то через километр.

Сделав первый шаг, с опаской остановился - мне казалось, что сильно рискую, пытаясь перейти по дну реки на ту сторону. Оно очень сильно напоминало болото, с той лишь разницей, что вокруг не встречалось растений или травы. Зато хватало грязевых затонов и просто заиленных участков - нога сразу вязла и с трудом выдиралась наружу. Дно не промерзало, как многочисленные лужи в городе - видимо, оттого, что где-то под ним грело подземное тепло. Несколько фонтанчиков, из которых со свистом и шумом вырывался кипяток, говорили об этом. Я дотронулся до одного - вода очень горячая, мне пришлось сразу отдернуть руку.

Разглядывать дно особенно некогда - я стремился туда, где слышал вой. По пути пришлось подобрать длинный шест - и тут пожалел, что оставил копье. Пользуясь им, благополучно пересек дно, и только в паре мест соскользнувшая с влажного валуна нога угодила в яму, наполненную водой. Еще наступил на осколок бутылки и едва не располосовал стопу.

Наконец русло осталось позади. Я устало вскарабкался на противоположный берег и, отдохнув пару минут, устремился к поселку. Здесь почему-то казалось темнее, чем на моей стороне - я мог различать местность на расстоянии не более двухсот-трехсот метров. Хотя, время уже шло во второй половине дня. Дальше все сливалось. К этому невозможно привыкнуть - знать, что по времени положено быть дню, а глазами фиксировать постоянную ночь… А ночь - опасна! Я вдруг остановился и непроизвольно сжал в руках шест - мне не хотелось быть застигнутым врасплох тем, кто мог издавать звуки…

Вскоре я подошел к развалинам строений. Очевидно, это остатки речного порта, возможно, грузового. Была различима рухнувшая пристань и пара судов возле нее, осевших на бок и увязших в иле, упавший портальный кран больших размеров - он при падении рухнул на крышу дома и пробил ее насквозь. Все, что не истребило землетрясение, довершил пожар. А пронесшаяся волна, которая вырвалась из водохранилища, сравняла с землей и жалкие остатки, которые выдержали толчки и огонь.

Я приблизился к покосившемуся забору - тот выстоял, выложенный из бетонных плит, но во многих местах пошел трещинами и зиял дырами. Повинуясь необъяснимому инстинкту, войти, как положено - через ворота или двери, направился вдоль забора и очень быстро наткнулся на то, что искал - сорванные железные двери, уже почти неразличимые из-под нанесенного водой песка и падающего сверху пепла. Это и был вход в порт - но от самого порта уже ничего не осталось. Вблизи он напомнил покинутый город – так же сильно разрушен, и то, что издали напомнило строения, оказалось холмами, наподобие многократно встречаемых среди моих руин. Жить здесь явно нельзя. Но я помнил о вое или о чем-то, очень на него похожем. И, что бы это ни значило, хотел выяснить - что? Решив обойти всю территорию, пересек двор и вышел к громадному баку - видимо, там хранилось топливо для автомашин. Он полностью прогорел, а по рваным краям я догадался, что перед этим бак взорвался. Всем, кто находился здесь в тот момент, пришлось несладко - впрочем, как и всем повсюду. Было очень тихо… Но откуда, в таком случае, до меня донесся этот вой? Или же это просто злая шутка - в виде осколка бутылки, случайно повернутого боком к ветру и потому издающего такие заунывные звуки? Мне и самому приходилось подобным образом пугать в детстве соседей - пока они не нашли бутылку на чердаке и не нажаловались матери. Однако ветер дул, хоть и с перерывами, практически всегда с одинаковой силой - если он виновник, то звуки должны повториться. Предчувствие говорило, что здесь все не так просто…

Обыскав весь порт, я решил выйти с его территории - укрыться здесь уже негде. Как ни обидно, но приходилось признавать, что звуки, принятые мною за живые, все-таки почудились. И я напрасно прислушивался, стараясь уловить в дуновении ветра завывания неведомого зверя или стоны человека…

Я находился возле забора. Здесь он сохранился чуть лучше, чем там, где я вошел в порт. Он тянулся довольно далеко, и я стал идти вдоль него, собираясь вернуться в порт, а потом направиться к переправе. И тут…

Жуткий, громкий и страшный рев - иначе не назвать! - пронесся над развалинами, сразу заставив меня замереть и вздрогнуть от ужаса… Это было так дико и необъяснимо, что на какое-то время я потерял способность что-либо понимать. Уже много дней и ночей я не слышал ничего, кроме шума ветра или треска пожаришь - и только сейчас до меня дошло, как необдуманно поступил. Еще неизвестно, чего можно ждать от встречи с живым существом, способным издавать такой рык. Несколько мгновений я просто оцепенело стоял, не веря ушам. Как-то доводилось слышать, что люди делятся на две категории: тех, кто замирает на месте в случае опасности, и тех, кто сразу же срывается с места и идет ей навстречу. Сердце бешено забилось, ладони покрылись потом... Страх внезапно сковал все движения. Но, по-видимому, я относился к обеим категориям сразу - и, придя в себя, медленно сделал шаг. Страх одиночества казался менее пугающим, нежели встреча с чем-то живым, и, скорее всего, одичавшим. В тот момент мне показалось, что это человеческий голос - хотя я и сам не мог себе объяснить, почему так решил. Наверное, мне так хотелось встретить себе подобного, что я просто позабыл об осторожности…

Я обвел глазами развалины и, не найдя ничего, взобрался, по возможности тихо, на вершину холма, возникшего на месте когда-то жилого дома. Мглистый свет не давал возможности рассмотреть окрестности толком, и я притих, прислушиваясь, не проявит ли себя обладатель этого голоса еще раз. Я был уверен, что мне не послышалось. Пришлось простоять на вершине несколько долгих минут, прежде чем тоскливый вой пронесся над развалинами вновь. Его отголоски еще затихали вдали, а я уже спускался вниз, на сторону противоположную той, откуда поднялся. Ничего не увидел, но определил источник звука точно. В этом не было ничего сложного - при той тишине, которая царила вокруг, слух обострился до предела, и я улавливал малейший шорох. И очень скоро по уху словно резануло скрежетание когтей по жести, возможно, останкам бывшей автомашины. Оно донеслось оттуда, где я проходил только что, и меня это сильно встревожило. Не осталось никаких сомнений, что это зверь, и, судя по мощи и силе воя, весьма крупный. К тому же, насколько всем известно, выть умеют только хищники. Я словно очнулся - какие люди?

Метнувшись туда-сюда, я отчаянно начал выдергивать из завала кусок водопроводной трубы. После нескольких попыток у меня в руках оказалась слегка изогнутая и расплющенная на конце железка, немногим больше моего роста. Она не могла заменить копье, но, совершено позабыв про топор, висевший за спиной, я был рад и такому оружию... Кто бы он ни был, этот зверь - он шел по моему следу! Какой окажется встреча? Смогу ли я противостоять ему в предстоящей схватке? А в том, что она состоится, сомнений уже не осталось! Я оглядывался, отыскивая подходящее место для предстоящего сражения, и вскоре его нашел. В нескольких шагах от меня виднелась ниша, образованная раздавленным автобусом и горой земли над ним. Если Он действительно велик - пролезть вслед за мной не сможет! А, если сможет - нужно как-то сдержать его, пока сам буду выбираться. У меня оставался свободный выход через второе, не забитое землей окно, если понадобится удирать. Я принялся быстро создавать баррикаду, нисколько не заботясь о грохоте и шуме. Теперь я клял себя за чрезмерное любопытство - не будь его, не попал бы в столь удручающую переделку! С плеча полетел мешок, а потом и куртка - если уж придется сражаться, то пусть на мне будет как можно меньше вещей, стесняющих движения. Закончив приготовления к схватке, прислушался - шарканья когтей исчезло, зверь не подавал никаких признаков жизни. А ведь не услышать меня он не мог! Кровь хлынула к венам - я готовился к битве, исход которой не мог даже представить, так как не знал, с кем мне придется сражаться! Никогда раньше, за все прошедшие после катастрофы дни, мне не приходилось участвовать в смертельном поединке - ни с человеком, ни со зверем. И тем более - убивать! Судорожно сжимая в руках рукоять топора, я с трудом представлял, как буду вонзать тяжелую сталь в чье-то живое тело… и это вместо того, чтобы найти друга, которого так давно искал. Послышался шорох - я обернулся. Чья-то когтистая лапа - мне показалось сперва, что она размером с лапу льва, царапнула по обшивке автобуса, оставив на ней продолговатые следы когтей. Закричав, я вскочил с колен и сильно ударился головой. От удара прикусил язык и взвыл не хуже самого зверя - ответом стало могучее рычание, от которого по телу пронесся холодный пот. Было позабыто все! Я мгновенно понял, что означает выражение "волосы встают дыбом" Еще один страшный рык, многократно усиленный эхом - и я, не выдержав, сделал непростительную глупость - выскочил из окна автобуса и бросился бежать, позабыв, что собирался оказать сопротивление обладателю этой глотки, кем бы он ни был…

На несколько мгновений я его опередил - зверь рванулся следом и сразу увяз в куче хлама. Я успел за это время добежать до бетонного забора и нырнуть в одну из многочисленных дыр. За забором виднелись развалины домов - понесся со всех ног туда. Топор, с которым собирался встретить врага во всеоружии, вылетел из рук - но я даже не обернулся, торопясь укрыться от мчащегося по пятам чудовища, где-нибудь под плитами домов. Я не оглядывался - по шумному дыханию и быстрым прыжкам за спиной понимал, что преследователь вот-вот вцепиться в спину. Нога попала в расщелину, и я растянулся во весь рост, проехав по жиже около двух метров. Тотчас темная тень в сильном прыжке перемахнула через меня и распласталась в такой же жиже впереди. Зверь собирался свалить меня с ног, и только случайное падение спасло меня от сокрушающего удара! Я еще раз заорал и вскочил на ноги - на мое счастье, темное чудовище никак не могло подняться из зловонной лужи. Если бы я догадался тогда применить нож, мне было гораздо легче справиться с противником - в те мгновения он оказался в худшем положении, чем я. Но от страха я почти потерял остатки разума - а ведь куда более жуткие часы Первого Дня встретил гораздо более хладнокровно, и это спасло тогда! Видимо, долгое пребывание в одиночестве приучило не опасаться ничего, кроме стихии - и теперь я расплачивался за это.

От бетонного забора отходил деревянный - и он сохранился намного лучше. Я мчался вдоль него сломя голову, в надежде найти лазейку - а зверь опять настигал, громко рыча от ненависти. Мелькнула щель между досками - и порыв юркнуть туда оказался быстрее разума. Туша чудовища с маху ударилась о забор - он пошатнулся, но выдержал натиск. В панике оглядевшись, я увидел двухэтажное строение - остатки дома с чудом уцелевшим балконом. Он провис, но еще держался, каким-то непостижимым образом не падая вниз. Посмотрев вдоль забора, я похолодел - совсем недалеко настежь распахнуты ворота, и зверю нет никакой нужды ломиться на доски, чтобы добраться до меня. А он снова ударил, и к скрипу ломающихся досок добавился ухающий и утробный лай.

Темная туша вышибла полусгнившие доски, и в образовавшееся отверстие просунулась громадная оскаленная морда. Доли секунды она яростно смотрела на меня, затем, отступив назад, вновь бросилась к появившейся бреши. Я как-то сразу пришел в себя, поняв, кто за мной гонится. Это собака - но очень больших, просто невероятных размеров, огромная, словно медведь! Содрогнувшись от ее вида, я на несколько секунд впал в ступор - убить ее моим жалким оружием? Это невозможно! Теперь, поняв, кто передо мной, уже сознательно не остался на месте - слишком большим пес казался в тот момент и слишком злобным, что, впрочем, соответствовало действительности. Нужно спасаться - но как? От очередного сильного удара доски разлетелись в разные стороны - псина ворвалась внутрь! Громадный размер чудовища, его сила позволили без особого труда разметать преграду, и теперь он быстро приближался. Ругая себя последними словами - какой черт меня понес на этот берег, к этому дому и вообще, в дорогу? - быстро бросился к дому, надеясь найти там укрытие.

- Гау! Га-а! - раздалось позади. Огромная псина, поняв, что я намереваюсь сделать, бросилась ко мне. Последний раз я так бегал во время землетрясения! С ужасающим лязгом клацнули зубы - но я уже подтягивался на перилах балкона. Собака взвыла и бросилась в дом. Я понял - через несколько секунд она будет здесь. Бежать дальше некуда - оставалось только принимать бой. Я посмотрел на комнату, в которой оказался: длинная, полностью лишенная мебели, с кучей сваленных и уже покрывшихся плесенью плакатов в углу. Сгнивший пол, провисший потолок… все может рухнуть в любой момент! Позади - вырванная дверная коробка, через которую я перепрыгнул, выбираясь с балкона. Впереди - две двери, вернее, два проема. Через одну из них должно влететь это чудовище!

Но, видимо, собака изменила тактику. Я больше не слышал ее шагов, ее громового лая. Все вдруг стало так же спокойно, как до моего появления в разрушенном порту. Наверное, она затаилась за одной из дверей и только ждала, пока я выйду, чтобы наброситься сбоку. Я решил перехитрить ее и снова выскочил на балкон - не станет же она прыгать вслед за мной с высоты? Однако позади не раздалось ни звука... Я задержался на кромке, едва не спрыгнув вниз, и прислушался. Но зверюга ничем не выдавала своего присутствия! Понемногу я стал успокаиваться. Будь у меня пистолет, либо ружье - и эта тварь не смогла так безбоязненно за мной гоняться! Но во всех моих скитаниях ничего подобного я так и не нашел... Если не считать недавнего арсенала, рыться в котором мне не хотелось. Как я себя клял за это!

Впрочем, что мечтать - топор оставался внизу, а иного оружия, если не считать ножа, у меня не имелось.

Где-то в доме кто-то коротко и жалобно взвизгнул, отчего я разом вновь напрягся. Скулеж повторился - и он никак не вязался тем ревом, что только что производил этот монстр! А затем раздался грохот, несколько шаркающих шагов и утробное рычание... Зверь выбежал во двор и, не обращая больше никакого внимания на меня, кинулся к не замеченной мной ранее норе, видневшейся почти возле самого забора. Зверь забрался внутрь и почти сразу выполз наружу, волоча что-то за собой. Я присмотрелся и похолодел... Черное чудовище тащило в дом человеческую ногу! От неожиданности и ужаса я вскрикнул... Собака остановилась и подняла огромную голову. В мрачных глазах зверя горела сумасшедшая ненависть. Она выпустила свою ношу и, посмотрев на меня, завыла…

Отсюда, с безопасного расстояния, я наконец-то смог разглядеть обладателя этой глотки и еще более жутких клыков… Почти полностью черного цвета - из-за налипшей грязи и скудного освещения, увидеть окрас шерсти трудно. Ростом с хорошего теленка, взъерошенная и нервно бившая хвостом по земле. Страх преувеличил размеры - на меня скалила зубы хоть и очень крупная, невероятно больших размеров, но все же просто собака. Она еще раз глухо зарычала, не сводя с меня потемневших глаз. По пасти скатывалась пена - слишком много для здорового зверя… Мне пришло в голову, что это признак безумия! А может даже - бешенства! Но, если так, то даже малейший укус, любое прикосновение этих клыков - заражение и гибель. А то, что она не оставила надежды со мной разделаться, я ясно различал в ее, хоть и замутненных, но яростных зрачках! Погоня, прекратившаяся на какое-то время, вовсе не окончилась…

Псина вновь подхватила свою ношу - и потащила в дом. Она прошла совсем близко, под балконом. Я успел увидеть, что нога вроде обута в ботинок, а главное - сочится кровью! Это могло означать только то, что ее обладатель убит зверем совсем недавно! И тут у меня тоже что-то взорвалось в голове - я подумал, что зверь, сошедший с ума, растерзал, кого-нибудь из тех, кого я тщетно пытаюсь отыскать. Страх разом отступил, освободив место ненависти. Теперь уже я жаждал боя с этим чудовищем - не меньше, чем оно со мной! А зверь, словно потеряв ко мне интерес, скрылся в подполе дома, где-то подо мною. Видимо, там у него и было логово, и я совершенно случайно потревожил ее обитателей, пока осматривал окрестности. Выждав, пока собака скроется, перевалился через перила, и как мне казалось, бесшумно спрыгнул - и сразу рванулся к топору, готовясь встретить зверюгу с оружием в руках.

Я отбежал и, увидев возвышение, а на нем криво стоящее дерево, прислонился к нему спиной. Так я мог не опасаться, что собака сможет напасть на меня сзади. А лицом к лицу… Теперь я мог встретить ее ударом топора - и не сомневался, что смогу разрубить череп чудовища так же просто, как до того рубил в щепки самые крепкие деревья. В тот момент я был уверен в своих силах - скитания и постоянная заготовка дров закалили мышцы до каменной твердости. Раздалось громкое рычание, а затем леденящее душу чавканье - точь-в-точь, как если бы это пожирала что-то свинья. Останки человека! Я не выдержал и издал такой громкий крик гнева, что он уже мало отличался от рыка собаки. На мгновение в доме все стихло - а потом оттуда раздался ответный рев, в несколько раз, превосходивший мой, по злобе и ярости. Еще одно рычание - видимо, зверь решил, что сможет прогнать непрошеного гостя одной только силой луженой глотки! Но то, что вселяло в меня почти животный ужас пару минут назад, больше не могло подействовать на человека, охваченного неистребимой жаждой расправиться с людоедом. Теперь я жаждал убийства - и наши желания совпадали!

Раздался скрип половиц, скрежет когтей о бетонный порог входа - с хрипом и рычанием вынеслось здоровенное существо, покрытое свалявшейся шерстью. В доли секунды я изготовился, и когда оно совершало последний разделявший нас прыжок, изо всех сил рубанул перед собой топором. Зверь взвыл, но по инерции врезался в меня, и мы оба упали. Мой удар не пропал втуне - топор пробил череп страшилища и застрял в нем, вывернувшись из рук. Я сразу вскочил и опять подвергся атаке - косматое чудовище, не смотря на ужасающую рану, развернулось и сделало попытку прыгнуть, целясь прямо мне в грудь. Едва увернувшись от громадных кривых клыков, я ухватил собаку за шкуру и жестоким ударом всадил в нее нож. Как я сумел попасть в нужное место - случайно или осознанно, вряд ли, когда-либо отвечу… Но попал! Оно опять взвыло, но на этот раз более жалобно, и попыталось вырваться. Я, не отпуская захвата, придавил тушу к земле коленом и вновь взмахнул ножом…

Собака задрожала, лапы ее задергались. Из-под массивной туши стало расползаться багровое пятно. Я отшатнулся, еще не веря, что удалось ее победить. Оскалившись, в последней попытке дотянуться до меня клыками, она глухо рявкнула - и глаза подернулись предсмертной пеленой. Распластанная на грязи, невероятно больших размеров псина, напоминавшая кавказскую овчарку и ньюфаундленда одновременно. Вероятнее всего - специально выведенной породы, вроде волкодава. Пес таких размеров мог бы потягаться и с некрупным медведем… Беспощадное, дикое выражение глаз постепенно ослабевало и стало, словно более разумным. Она несколько раз дернулась в агонии, после чего затихла, вывалив наружу шершавый розовый язык. Дрожа и пошатываясь, я приблизился к туше - вытащить топор, крепко засевший в раскроенном черепе собаки. Оружие подалось с трудом - как она не умерла сразу после такого удара? Глаза людоеда вдруг открылись - псине ничего не стоит цапнуть врага напоследок!

Я отпрянул, но после склонился над ней, готовый вновь вонзить нож, и тут, оступившись, поставил ногу возле ее морды. На доли секунды у меня перехватило дыхание - оплошность дорого обойдется! Но вдруг, едва оторвав громадную голову от земли, она лизнула мокасин дрожащим языком, потом еще раз дернулась и затихла. От изумления я сам застыл как истукан. То, что произошло, не укладывалось в сознании…

Со стороны дома послышалось поскуливание. Я подобрал топор и настороженно подошел к бревнам, угрожающим рухнуть. Скулеж стал еще отчаяннее. Как и все вокруг, строение едва держалось. Опасаясь, что дом может развалиться в любой момент, осторожно вошел внутрь. Первый этаж мало отличался от второго - более того, вздыбленные доски пола и змеистые трещины в стенах указывали на скорое падение этих останков. Но меня интересовало не состояние руин…

в дальний угол, под упавший стул, на меня со страхом смотрел крупный щенок, трясущийся от страха. В другом углу лежали окровавленные, обглоданные останки человека. К горлу подступила тошнота…

Удержать в себе ранее съеденный завтрак оказалось невозможно - меня рвало так, словно внутри все раздиралось целой сотней таких собак! Отдышавшись, я сделал пару глотков из фляжки. Жгучая жидкость еще больше заставила скрючится - по ошибке выпил не воды, а водки.

Я все понял - собака, непонятно как уцелевшая в эти дни, обезумев от всего и отягощенная заботой о щенке, не нашла иного способа, чтобы не сдохнуть от голода. И только когда нож вонзился в сердце и оборвал жизнь, она на краткий миг пришла в себя... А все, что успела сделать, так это вспомнить, что она - самый близкий друг человека… И только теперь до меня дошло, какую неимоверную глупость я совершил, выбрав схватку с людоедом, вместо того чтобы убраться отсюда, подальше. Мне просто повезло, что зубы зверя не коснулись моего тела. Была ли она бешенной, или только безумной, я бы, конечно, выяснил… Когда сам заболел, получи хоть малейшую рану.

 сделал шаг к щенку - он рванулся в сторону и отчаянно завизжал, скаля маленькие, но острые зубки. Пришлось отступить назад - еще движение, и он от страха мог кинуться в подпол. Там виднелись битые стекла и куски жести. Падение с такой высоты ничего хорошего не сулило, а мне, почему-то хотелось заполучить его живьем.

- Ну что ты, парень?

Я как можно мягче произнес несколько слов, пытаясь приучить его к звуку человеческой речи. Щенок снова ощерился и звонко залаял, призывая на помощь мертвую собаку. Я покачал головой:

- Не шуми зря. Не придет твоя мама… И не убьет больше никого.

Присмотревшись, я понял, что несколько ошибся… То, что я вначале принял за останки человека, является чем-то иным. Скорее всего, это изгрызенные куски какого-то животного. Похоже, что овчарка охотилась здесь уже давно и на всех подряд. Но нога… Нога все-таки была человеческой. Щенок дернулся в сторону - из-под его лап выкатилась резиновая игрушка, мячик, почти потерявший цвет и форму, со следами зубов. Мячик подкатился ко мне, и я остановил его ногой. Я нагнулся, дотронулся до него кончиком носка мокасин и вновь покатил к щенку - но уловка не сработала. Он прекрасно понимал, что сейчас не время играть. Оставалось или выманить его оттуда, или просто оставить в покое и уйти. Но уходить не хотелось.

- Значит, не хочешь? А жить хочешь?

Щенок тявкнул - озлоблено, как затравленный и пойманный в ловушку зверек. Едва я протянул в его сторону руку, как он рванулся - и вместо того чтобы сигануть в яму, где я потерял бы его безвозвратно, изо всех своих собачьих сил цапнул меня за пальцы. Острые зубы вмиг прокусили слабую защиту - ткань перчаток. Я отдернул ладонь - на ней сразу появилась кровь.

- Вот ты как?

У меня появился азарт - теперь я, во что бы то ни стало, желал поймать его и забрать с собой. Он мог стать мне другом, если уж найти друга из людей как-то не получалось…

Я сделал вид, что ухожу - вышел из дома и присел неподалеку на бревно. По пути наступил на покосившееся крыльцо. Овчарке везло, как и мне, что она не сломала на нем лапы, возвращаясь с охоты к щенку. Я нахмурился - какой охоты? Судя по тому, как выглядят останки, она не брезговала нападать на тех, кто, как и я, недавно бродил по руинам. А неизвестный зверь, чьи остатки я видел, вряд ли пойман позже, чем за три-четыре дня тому назад. Но, если так - то это означает, что люди все-таки здесь есть! И не только люди - но и животные! У меня сразу пересохло в горле… Да, если это ела собака, то значит, это ел и щенок? Нужен ли мне такой приятель, который в самом нежном возрасте успел отведать человечины? А, если и он уже заражен бешенством, как его мамаша?

В доме громко завыли - кутенок горько жаловался на судьбу. Похоже, мать не приучила его сохранять молчание во время своих отлучек. Такой надрывный скулеж не мог не привлечь внимания. Наверное, именно так и погиб тот несчастный, которого убила эта черная бестия. Пришел на вой, как и я - а нагрянувшая внезапно овчарка прикончила его, разжившись запасом продовольствия. Скулеж стал нестерпимым - теперь щенок уже сам хотел, чтобы его вытащили оттуда, куда он так рьяно прятался. Я усмехнулся - все-таки, уйду отсюда вместе с ним, даже если для этого придется разобрать дом по частям. Пришлось вскрыть банку консервов и устроить ужин. От тушенки исходил ароматный запах - я предварительно разогрел ее на небольшом костре.

Смотря на банку, я покосился в сторону дома. Я вдруг? Хотя вряд ли этот маленький скулящий комок, мог сильно страдать от голода. Не особо надеясь, все же выставил аппетитно пахнущие консервы к крыльцу, а сам приготовился. Ждать пришлось долго, ноги отекли от напряжения. В какой-то миг, щенок высунул тупую мордочку и мгновенно спрятал ее обратно. Потом снова показался и, нелепо косолапя, спустился по ступенькам вниз. Убежать я ему уже не дал...

Я всегда носил с собой целый моток веревки - на случай, если вдруг придется спускаться или наоборот, выбираться из ямы. Сейчас она послужила для того, чтобы связать щенку лапы и пасть. Он отчаянно сопротивлялся и несколько раз снова укусил меня за руку. Но все же силы были не равны - я с ним справился и, переводя дух, положил мохнатый комок на крыльцо. Он даже в таком положении пытался сопротивляться и угрожающе рычал на меня, яростно сверкая своими ясными глазами-бусинками…

Следующим этапом стало возвращение к убитой собаке - теперь, после того, как я впервые в жизни одолел в смертельном поединке, существо, значительно превосходящее меня силой и размером - у меня появилась своеобразная гордость. Я хотел увековечить память об этом - хоть хвастаться такой победой, собственно, не перед кем…

Она распласталась на земле. Возле черной туши темнело пятно, которое быстро впитывалось в землю. Я встал возле собаки и несколько секунд раздумывал… Потом резким ударом топора отсек ей когти на лапах, а затем - громадные клыки, которыми она запросто могла разорвать меня на части. Мне просто повезло, что я смог удержать топор в руках, когда встретил ее в неистовом полете навстречу смерти. Лезвие практически раскроило морду, и, хоть довершил начатое нож, но главный удар был нанесен именно топором. Только теперь я до конца осознал, что впервые в жизни одержал настоящую победу в смертельной схватке, где цена проигрыша означала собственную жизнь…

Я склонился над тушей и, преодолевая брезгливость и стараясь не оцарапаться, перевернул ее на спину - чтобы снять шкуру. Это первый в моей жизни подобный опыт - но все когда-нибудь делается впервые. Я разрезал шкуру на брюхе от шеи до паха и принялся сдирать ее так же, как сдирают шкуру с баранов. Мне приходилось это видеть в юности, когда жил в совсем иных краях.

Нельзя сказать, что это просто и легко - скорее, наоборот. Я боялся нанести себе малейшую ссадину. Ее кровь могла попасть на ранку и принести мне столько проблем, что о других я бы уже и не вспоминал… Кто его знает - здорова ли была эта псина, прежде чем судьба свела нас в страшном поединке. Слишком явная злоба, слишком сильное желание разорвать меня на части… Да, зверь явно страдал от болезни - но, бешенство ли это? Нормальные собаки себя так не ведут. Хотя, откуда им сейчас взяться - нормальным? Если предположение насчет болезни оправдается, и вместе с матерью заражен и щенок - все эти предосторожности станут излишни. Придется его оставить здесь. Только как это проверить? Он вроде выглядел не таким злобным… Через часа два - все же это был мой первый опыт, и не самый удачный! - освободил шкуру от ее прежнего владельца и теперь не знал, что с ней делать дальше. В подвале и без нее достаточно любого материала. Как обрабатывать, не имел ни малейшего понятия. Зачем мне она? Но что-то заставляло меня забрать шкуру с собой. Может быть, гордость за одержанную победу. Так ничего не придумав, решил скатать ее как можно туже и разбираться с трофеем уже дома.

Жалобный скулеж, чем-то напоминающий плач ребенка, казалось, был бесконечным. Где только щенок находил силы, чтобы так настойчиво выть? Нервы у меня не выдержали…

- Ну что ты орешь? Так плохо, да?

Он косился испуганными глазками, но даже в таком состоянии пытался скалить зубки…

- Придется тебя посадить в мешок.

Я еще раз прошелся по поселку. Мать щенка притащила ногу из дыры. Если Тот, кого она убила, все еще там…

Поиск в яме ничего не дал. Либо, человек погиб где-то далеко отсюда, либо, она уже сожрала его. При таких размерах, неудивительно… Самая высокая точка - холм у берега. Взобравшись на него, я посмотрел по сторонам. Всюду знакомая и мрачная картина всеобщего запустения и нависших облаков. Откуда Он пришел? Куда мне направить свои поиски? И нужно ли это делать - если это такой же одиночка, как я сам? Где искать следы? Есть ли эти следы? Ответ неясен…

Так ничего не решив, я спустился. Щенок притих. Я сложил вещи и вновь заглянул в дом. Страшные останки пиршества следовало закопать…

Груз за спиной вел себя неспокойно. Мне это порядком надоело. Мы уже отошли от поселка и пересекли русло. На своем берегу я опустил мешок на землю и вытащил щенка наружу. Я мог отпустить его на поводке, заставив следовать за собой. Но тот, словно изменив решение относительно нашего вынужденного знакомства, вовсе не собирался убегать… Черный комок, неуверенно держась на подгибающихся лапах, сделал шаг, другой и ткнулся мордочкой мне в руку. Волна нежности к этому маленькому существу сразу затопила меня без остатка - я столько дней был один! И этот щенок, по моей вине оставшийся без матери - и, может быть, спасенный этим от смерти! - сейчас искал во мне защиту и тепло, которых я и сам был лишен. Я взял его на руки, и щенок сразу прижался к груди. Он перестал поскуливать, быстро отогреваясь и пряча влажный нос в искусственном меху моей самодельной куртки.

- Есть хочешь?

Я погладил его по холке. В ответ он высунул шершавый язык и лизнул меня в ладонь. Это выглядело настолько впечатляюще - как осознанная реакция! - что я на мгновение растерялся…

- Ну… Ты что, слова понимаешь? Бред какой-то.

Вильнувший хвостик слегка задел руку. Пес снова ткнулся мордочкой в шерсть и затих, подобравшись в мохнатый и пушистый клубок. Некоторое время я просидел без движения - отдыхал от длительного перехода, да и щенок, на первый взгляд не очень тяжелый, все-таки был ощутимого веса, особенно когда проделаешь двенадцать-двадцать километров с таким грузом за спиной. И почти всю дорогу этот груз не вел себя спокойно… Кроме того, в мешке, на дне лежала шкура овчарки - я почему-то надеялся, что знакомый запах сможет его успокоить. Естественно, это оказалось ошибкой - запах крови лишь будоражил щенка. Я опустил его на землю, слегка опасаясь, что он все же попытается убежать. Но ему было необходимо другое - пес отошел в сторонку, и, как бы виновато на меня глядя - мол, сил больше нет терпеть, а спрятаться негде! - присел и сделал лужицу. Я усмехнулся:

- Иди сюда.

Щенок послушно вернулся.

- Ну что, пообедаем? А то еще идти порядочно. Пока еще до места доберемся. Придется тебя на ночь привязать покрепче - а то вдруг передумаешь да смоешься обратно. А там тебя уже никто не ждет…

Я достал банку консервов, вскрыл ее ножом, посмотрел, как щенок терпеливо ждет - только подрагивающий хвостик выдает обуревающие его желания - и выложил половину содержимого на землю.

- Ишь ты, какой воспитанный. Ну, ешь!

Второго приглашения не понадобилось. Тушенка исчезла с такой скоростью, что я только рассмеялся, глядя, как пропадают куски мяса и гречневой каши с того места, где лежали секунду назад. Нос щенка воткнулся в землю, туда, сюда - где? Ведь лежало, только что? Пришлось дать ему еще немножко. Остаток выскреб ложкой, отломил кусочек сухаря и запил водой из фляги. Щенок тоже хотел пить. Я налил воду в сложенную лодочкой ладонь. Он вылакал, облизнулся…

- Ну, все, хватит. Ты и так тяжелый, а тащить тебя на веревке - только время терять. Так что придется снова в мешок. Потерпи.

В мешок пес не хотел. Он зевнул, встал на задние лапы и положил голову мне на колени, просясь обратно на руки. Я приподнял его, и, не опуская, принялся рассматривать, подумав, что как-то не удосужился сделать это раньше. Щенок, на вид порядочно грязный, но через налипшие комья было заметно, что он такого же черного цвета, что и мать, и, лишь на грудке, начинаясь от шеи и заканчиваясь где-то в районе пупка, красовалось белое пятно. Шерсть густая, слегка курчавая, словно у барашка. Видимо, при всем своем безумии, его мать заботилась о щенке и иногда вылизывала его, так что он не выглядел совсем уж заброшенным заморышем. У него были большие массивные лапы с очень широкой пятой - по всему, должен вырасти в крупную собаку. Об этом говорил и размер его матери, справиться с которой я бы никогда не смог, если не случайность да топор... Уже сейчас в щенке чувствовались будущая сила и мощь. Остренькие зубки, белым снегом выглядывающие из пасти, крепкие клыки, грозящие вырасти в настоящие кинжалы. Этот щенок, по видимому, означал самую лучшую мою находку - жизнь, которую мне предстояло вести, значительно облегчалась с приобретением такого товарища. Правда, в прошлом у меня никогда не было собаки, и я не знал, как ее тренировать, приучать к командам, лечить.

Я посмотрел щенку в глаза. Пес не отвел свои блестящие черные бусинки - он очень уверенно держал взгляд, а ведь ни одно животное не может смотреть в глаза человеку!

- Ну, ну… И как тебя зовут?

Щенок тихонько гавкнул - ему надоело висеть в моих руках. Пришлось опустить его на землю, он немедленно вновь поднялся на задние лапы и стал карабкаться на колени.

- Ладно. Придем домой - придумаем тебе имя.

Я погладил его по лобастой башке. Он затих у моих ног и внимательно слушал, что я говорю. Речной порт остался далеко позади. Где-то там, в его окрестностях, я, быть может, мог найти людей… Но весь новоприобретенный опыт говорил, что это пока неосуществимо. В смысле - именно сейчас. Их не могло там быть. Вся эта земля все еще оставалась безжизненной зоной, где едой могло служить только то, что не было рождено ею. До времени, когда из почвы появятся первые ростки, должно пройти еще несколько месяцев… или лет? Кто знает, что теперь ждать от природы? А чтобы жить, питаться нужно каждый день. Если нет другой пищи… Едят тех, кто слабее. Сейчас слабее оказался человек. Как он забрел туда, откуда? Ответа я не знал. Он не мог быть из города - моего города, если на то пошло. Оттуда, с той стороны? Я еще не был в той части, которая находилась за дном бывшей реки. Но где, в таком случае, его вещи? Если я, решившись пойти в столь дальний поход, взял целый мешок, то и ему понадобилось бы продуктов не меньше. Или же собака, преодолев немалое расстояние, притащила части убитого в логово? Мысли роем кружились в голове, и я не знал ответа… В одном я мог быть уверен - мое одиночество временно. Люди есть на земле, и я - не последний, из выживших. Но сколько, и как далеко… И где?

 Домой мы добирались долго. Один бы я проделал этот путь намного быстрее, но неспокойный груз не позволял делать дальних переходов, и мне приходилось чаще отдыхать. Большую часть пути нес щенка на спине. Если он пытался идти самостоятельно, то отставал из-за того, что скорость моего и его передвижения была несопоставимой. Мучаясь, ругаясь и успокаивая себя мыслями о более счастливом будущем, я преодолевал все препятствия, которые нам попадались. Дорога назад ничем не лучше той, которую проходил несколько дней назад. Ничто не изменилось - разве что там, где оставил бутылки, в надежде вернуться, пришлось сделать незапланированную остановку - я укрыл их более надежно, посчитав, что спирт, даже если и технический, никогда не помешает в будущем. Нести же его с собой, взваливая на себя еще одну ношу - извините…

При подходе к подвалу щенок особенно рьяно стал рваться наружу - устал от долгого мотания в мешке. Он вертел лобастой башкой, приходя в себя после бесконечной качки. Что делать, еще не скоро щенок вырастет в крупную собаку и станет сопровождать меня уже на своих четырех так же уверенно, как я сейчас - на двух. Когда придет это время - уже не я, а он будет поджидать меня на тропе.

Я остановился, и, зажав собаке пасть, внимательно осмотрел местность - порядком испуганный размерами его мамаши, теперь опасался того, что кто-то вроде нее может появиться и здесь. Но страхи были совершенно беспочвенны - никто и ничто не нарушало покой моего холма.

В подвале щенок сразу стал изучать все углы - но, к моему изумлению, ни в одном он не оставил свои отметины, хотя для собаки такое поведение просто удивительно. Впрочем, он ведь был еще совсем щенок и не мог знать, как ведут себя взрослые псы. Но, даже когда ему приспичило - он подбежал ко мне и, призывно гавкая, заставил выйти наружу… Я определил ему место. Из множества уложенных на стеллажах ковров один был сброшен на пол, чтобы щенок, укладываясь спать, не лежал на голом бетоне. Коврик получился гораздо больше самого щенка, но я решил, что так даже лучше - не придется заботиться об этом, когда он немного подрастет. Пришлось также найти миску - мне стало неприятно смотреть, как он слизывает консервы с пола. У одного из ведер я удалил стенки - вернее, вырубил их топором, а потом закруглил края и оббил их обухом - получилась вполне приличная миска. Правда, если ее наполнить до краев, содержимого могло хватить для нескольких таких щенков. Подумав, отложил идею о поводке - куда он денется? Если захочет убежать, то и ремень не поможет. А потеряться, будучи постоянно со мной - вряд ли.

Отмыв его после дороги - а попутно обследовав на предмет всевозможных болячек, которых, к моему облегчению не обнаружилось - предоставил ему полную свободу. Пес оказался здоровым, если я хоть малую толику в этом разбирался. Аппетит тоже отменный - мог есть и есть, без конца, а прикончив одну порцию, сразу начать выпрашивать другую. Он рос - этим все и объяснялось. А еды я не жалел. Куда ее беречь? Содержимого подвала хватит на много месяцев, если не лет. Скорее, оно успеет испортиться, чем мы с собакой прикончим последние запасы. Хотя, я как-то читал о солдате, попавшем волею случая в примерно такой же подвал в результате взрыва, без всякой возможности выбраться наружу. Шла война - и он оказался позабыт в нем, как был забыт сам склад, который весь завалило. И, если я мог покидать свое убежище, то тот солдат - нет. Он прожил в нем одиннадцать лет, пока строители не раскопали его, прокладывая траншею для будущего фундамента, планировавшегося на том месте дома. Страшная участь… Но я не ставил себя на его место: оказаться запертым в таком складе - почти то же самое, что быть похороненным, заживо…

Щенок быстро обжился - и теперь мне стало гораздо веселее, чем раньше. Он носился по складу, развлекая меня своими выходками, и я нисколько не жалел о том, что проделал такой опасный и утомительный путь в поисках живой души - хотя искал совсем другое… Я старался понемногу приучать его к командам, самым простейшим, вроде "нельзя!", "ко мне!". У него оказалась врожденная чистоплотность - он не справлял естественные нужды в подвале, а просился наружу, сразу приняв склад как дом, в котором надо вести себя соответственно. Это добавило хлопот - приходилось выводить его по нескольку раз в день, и что особенно сложно, по утрам, когда хотелось спать. Но постепенно я и сам приучился к такому распорядку. Возвращаясь, опять заваливался на постель, а щенок либо гулял по секциям, либо терпеливо ждал, пока я окончательно не поднимусь. Я так и не определился с его именем, а он, откликаясь на все подряд, спешил на зов, являя собой полнейшее добродушие и коммуникабельность. С появлением собаки жизнь стала намного содержательнее. Теперь я не скучал без общения, и хотя нормальный разговор присутствовал лишь с одной стороны, но и этого хватало, чтобы не позабыть человеческую речь. Без него я вообще разучился бы разговаривать, или стал говорить сам с собой - такое уже происходило. Даже купание этот коренастый увалень воспринял спокойно, и как мне показалось, даже пытался плавать. Сделать это в бочке для него, естественно, оказалось затруднительно, и я сразу представил себе, как пес будет выглядеть в более широком водном пространстве - озере Гейзера, например. Теперь я еще больше убедился, что в его родословной имелись собаки-водолазы. Находка в речном порту не только избавила меня от тягостного одиночества, но и разрешила до того неизвестную задачу - сохранились ли вообще живые существа в этом мире, кроме меня самого? Ответ мешался под ногами, требовал внимания и звонко оглашал каменные своды подвала задорным лаем. Если выжили собаки - а щенку, на мой взгляд, вряд ли больше одного-двух месяцев - как можно не верить, что выжили другие представители животного, и главное, человеческого мира? Слишком убедительные доводы я встретил возле собачьего логова… Вопрос лишь, где они? Их не могло быть в городе - в этом я неоднократно убедился, обойдя его вдоль и поперек несколько раз. За пределами города возможностей остаться в живых больше - там не валились на голову здания, и последствия сокрушительного бедствия могли оказаться слабее. Но зато там не было и не могло быть такого склада, какой обнаружил я, а, следовательно, нечего есть. Но ведь человеческие останки откуда-то появились?! И то, что я посчитал растерзанной тушкой какого-то зверя - тоже? А на многие километры от порта во всех направлениях, лежала безжизненная, голая, изуродованная земля… От вопросов голова пухла, и я старался переключаться на что-нибудь иное. Полная уверенность имелась только в одном - после такого вмешательства география земли изменилась, и изменилась очень сильно. Одно лишь то, что я мог увидеть горы, которые раньше и в ясную-то погоду просматривались с трудом, а теперь, при столь сумрачном и предательски все изменяющем освещении, темной полосой возвышались на юге - что-то значило…

Я надеялся, что когда-нибудь дойду и до них - особенно если со мной теперь будет щенок. К сожалению, у меня не имелось никаких навыков в дрессировке, учить пса и учиться самому пришлось на ходу. Мы с ним прекрасно ладили - характер Черныша, Кути и Малого - как я его иногда называл, оказался, к моей великой радости, не испорчен пребыванием с сумасшедшей мамашей. Болезнь не перекинулась на кутенка - в противном случае, мне пришлось бы его убить. Понаблюдав за щенком какое-то время, я успокоился на этот счет. Породу щенка так и не смог определить - это была какая-то невероятная помесь кавказской овчарки, ньюфаундленда и ирландского волкодава в одном флаконе, или же что-то вообще неизвестное. Но, кем бы он ни был, со временем, пес мог вымахать во что-то очень мощное и крупное. От водолаза у него присутствовал окрас, и форма шерсти, добродушие и висячие уши. Вообще внешность ньюфа проглядывалась более всего. Сила и мощь - хоть собаки указанной породы, тоже не из слабеньких! - по-видимому, наследовалась от кавказца. Ну а рост - явно следствие скрещивания с ирландским волкодавом. Тем более, значит, щенок перерастет свою мать, шкура которой сейчас висела растянутой на палках в дальнем углу комнаты на просушке. За время нашего возвращения в подвал шкура ссохлась и стала жесткой. Раствор из соли, золы и пепла, соскобленного на улице, практически никак не повлиял и не сделал ее мягкой. Но, по крайней мере, она перестала пахнуть псиной и кровью - а в будущем я надеялся, что смогу употребить ее как подстилку под ноги возле кровати.