Глава 5

Любой, кому выпадет остаться наедине с самим собой, рано или поздно начнет выть от тоски по людям. Но, если ему в утешение останется мысль, что судьба, столь жестко распорядившись с ним, все же пощадила других - то на что мог надеяться я? Можно ли к этому привыкнуть? Не рвать на себе волосы, не резать вены, не броситься в пропасть, чтобы покончить со всем раз и навсегда? Сознавая, что во всем мире нет больше никого и ничего… А если кричать - то крик твой будет услышан лишь ветром. И только пепел и песок станут внимать твоим словам. Порой накатывало отчаяние…

Я выходил на поверхность, с тоской смотрел на мрачные картины, простиравшиеся во все стороны от моего холма и, опустив голову, убирался обратно, в тишину и надежность подвала. Там, занимаясь чем угодно - шитьем, рубкой дров, приготовлением пищи, пытался так измотать себя, чтобы уже ни какие мысли не посещали, кроме тех, что посвящены насущным заботам. Когда становилось совсем невмоготу, одевался, закидывал за спину походный мешок, брал копье и, плотно затворив входное отверстие, отправлялся, куда глаза глядят. Я многое узнавал из своего прежнего голодного бродяжничества, но с тех пор многое и изменилось. Пока я находился в убежище, земля еще не раз вздрагивала, старые пропасти сменились свежими, а те, которые я знал, пропали. Да и невозможно запомнить все расположение, когда я был поглощен только поисками еды. Кое-что, правда, отложилось - чисто автоматически. Я приходил куда-то и убеждался, что эта местность или пейзаж мне не совсем чужд, что поиски еды или укрытия уже приводили меня сюда в первые дни после спасения из глубин разрушенного подземелья метро.

Этим я обязан не разуму. Звериная память говорила о прошлом. Она так и не пропала окончательно, вместе с изменениями, о которых уже упоминал. Волосы, полностью отмытые от многодневной грязи, так и остались свинцово-стального цвета, все порезы и раны зажили, оставив малозаметные рубцы, а сила, присутствие которой я так внезапно ощутил, пока никуда не исчезла. Я с удивлением смотрел на свои руки - вроде ничего и не прибавилось в бицепсах, но стоило взять в них что-то - и я понимал, что могу это что-то сломать, или погнуть. Сила скрывалась где-то внутри…

Понемногу я стал отваживаться отходить все дальше и дальше - только так можно надеяться, что встречу кого-нибудь, кому повезло так же, как и мне. Но все тщетно. Кроме звуков моих шагов да постоянно дующего порывистого ветра, ничто не нарушало спокойствия и мертвой тишины руин.

На первый взгляд, любой спасшийся мог обеспечить себя всем. Город давал такую возможность, и с этим сложно не согласиться. Но в том-то и дело, что все разбросанное среди холмов стало надежно упрятано многократно повторяющимися слоями пепла и песка, сцементировано грязью и залито водой. Увидеть хоть что-нибудь ценное уже довольно проблематично. Все очень похоже - один холм сменялся другим, руины продолжались руинами. А устремленный вдаль взгляд натыкался на свинцово-серые тучи, сливающиеся с горизонтом. Впрочем, и сам горизонт располагался не так уж и далеко - всего какой-то пяток километров. Смог или пылевая туча, продолжающая висеть над городом, никуда не делась. Нужен был очень сильный ураган, чтобы ее прогнать, или хотя бы сделать не такой плотной. А может быть, уже ничто не могло избавить меня от нависающего мрака…

Сам выход в город всегда оставался сопряжен с трудностями, именно из-за этого. То дождь, то туман и падающий пепел мешали правильно ориентироваться. И было очень неприятно и жутко бродить по городу, когда даже мой холм вдруг внезапно пропадал в темноте - я сразу прекращал все свои поиски и устремлялся обратно, страшась больше всего на свете потерять его из виду. Заблудиться в катакомбах можно проще простого. И если бы не моя прекрасная зрительная память - это могло случиться не раз.

Вскоре я обратил внимание на еще одну странность. Поражало полнейшее отсутствие зверья. Даже крысы, и те словно вымерли в одночасье. Ни птиц, ни кошек, ни собак - никого… Я скитался один среди этого мира мертвых… И искал - долго и упорно. Но что можно обнаружить, если придерживаться все время расстояния не более километра от холма? Мне нужно было решаться предпринимать дальние походы...

Прежде чем покинуть подвал, я решил установить хоть какой-нибудь, знак, который бы стал указателем именно на мой холм, а не на многие другие, столь похожие друг на друга. Он не мог, конечно, просматриваться отовсюду, но пригодился бы на расстоянии доступной видимости. Я поднялся на самую вершину, где установил длинный шест, с привязанной тряпкой, укрепив его всем, что попало под руку. Случайный порыв ветра не мог его стронуть, ну а от урагана все равно ничего не поможет. Я надеялся, что он будет служить мне ориентиром. Сытый, отдохнувший, подлечивший раны, я был готов к скитаниям среди мертвого города, но на этот раз знал, что мне есть куда вернуться и куда идти, если в этом возникнет необходимость. Вряд ли мой импровизированный флаг мог быть заметен на очень далеком расстоянии… Скорее, это служило дополнительным средством самоуспокоения.

Пришел день, когда я отважился не вернуться в подвал на ночь. Скорее, это получилось случайно, чем осознанно. Не так уж я боялся заночевать в обломках, благо такого опыта хватало. Да и ночь назвать ночью можно лишь отчасти - она ничем существенным не отличалась от дня. Или, вернее, от тех сумерек, в которых все находилось. Только часы, спрятанные в плотно сшитый мешочек и носимые на груди, указывали на смену дня и ночи. Правда, я им больше не доверял… Что-то странное творилось со временем. Если по циферблату подходило к полуночи - всем своим существом я ощущал что в запасе еще как минимум, часа четыре. Попытки вставать ровно в назначенный срок, так же провалились из-за несоответствия часов биологических и электронных. Я поднимался гораздо раньше, причем вовсе не хотел спать. А то, что я успевал за день переделать кучу дел, удивляло еще больше. Оставив на будущее эти сложности, я предпочитал доверять себе больше, чем вышедшей из строя электронике. Но выкинуть их не торопился…

В первый раз я честно отошел на расстояние видимости своего холма, но зато на другой день решил продлить поиски. Местность вокруг была настолько изрыта оврагами, приподнята холмами и усеяна провалами, что придерживаться прямого направления стало невозможно. В итоге я забрался так далеко, насколько позволяли припасы в заплечном мешке. Получилось два дня туда, два - обратно. Разведка на восток ничего не дала - руины, руины и снова руины. Сколько схватывал глаз - сплошные холмы бывших многоэтажных, и не очень, домов, которые нескончаемо возвышались впереди и по обе стороны от моей тропы. Под ногами взлетала и опять осаживалась пыль, ветер дул то в спину, то в лицо, а вместо солнца светились жутковатые облака. Иногда что-то, похожее на молнии, прорезало их, на миг, озаряя сиянием весь город. Но такое случалось редко. Я совершил несколько длительных вылазок, понемногу начал осваиваться в бескрайних руинах. Но теперь, по прошествии многих дней, все они покрылись почти беспрестанно падающими хлопьями, и все стало одного удручающего буро-красного цвета. #287076967 / 15-апр-2017 Хлопья казались невесомыми, сухими на ощупь. Больше всего они походили на свалявшуюся пыль, а может, и являлись ею. Они застилали все сплошным ковром, мгновенно взлетая и перемещаясь от слабого ветерка. Следов на таком ковре не сохранялось. Зато когда шел дождь, хлопья сразу становились скользкими и жирными. Наступив на них, можно было сразу упасть.

Еще сильнее усилился холод. Не имея термометра, я судил по встречавшимся лужам. Если вода в них промерзала до самого дна - значит, явный минус… градусов двадцать ниже нуля. По времени, прошедшему с начала моих приключений, сейчас как раз приближался календарный праздник. Новый год. Я только скупо усмехнулся, подумав, сколь нелепо сейчас о таком думать… Новый, не новый, но, по любому - зима. Я боялся даже представить, какой силы могут оказаться ледяные ураганы, если не тепло, подогревающее город изнутри. Но то же тепло могло погубить и тех, кто прятался сейчас где-нибудь в подземельях - так же, как я сам в подвале.

Думая о других, я не мог смириться, что повезло уцелеть только мне. Даже если погибли миллионы. Ведь были еще города, громадная территория всей страны, другие государства, наконец! Но если кто-то остался жив... какой будет эта встреча? После того как я откопал в подсобке мясной отдел - мне все же пришлось, сжимая нос от тошноты, выволочь наружу гниющие куски и сбросить их в ближайшую пропасть - я нашел в нем несколько стальных крюков и багор. Выбранные ножи и топор с длинным топорищем я всегда брал с собой. Для топора сделал ременную перевязь и носил его за спиной, а широкий тяжелый нож - за поясом. Еще один, поменьше, с узким длинным лезвием, был запрятан в рукаве. Добавляя к этому копье, я чувствовал себя настолько вооруженным, что уже не так боялся - именно тех, кого так старательно искал. Я не хотел признаваться себе, что это припасено как раз на случай встречи с человеком...

Подступающая ночь не отличалась от дня ничем - все ограничивалось легкими сумерками, позволяющими видеть окрестности так же ясно, как днем. И я решился. Кратковременные вылазки ничего не дали. Что ж. придется сделать настоящую разведку.

Свой первый дальний поход я направил на восток. Я знал направление, потому что среди всяческого снаряжения рыболова отыскал три простеньких компаса. Не было основания им не доверять, кроме того, я проверил их самым простым способом - выложил в ряд. Если все станут показывать одинаково - все целы. Если каждый сам по себе - какой-то, либо ни все, врет, но это уже не проверить и доверять им нельзя. Два строго вернулись стрелками на синюю черту - Север, и лишь один крутился во все стороны, куда не поверни. Именно этого я желал. Два не могут указывать одинаково и при этом оставаться сломанными. Ну а третий… Его я выбросил. Правда, когда надел на руку один из тех, которые считал работоспособными, мелькнула шальная мысль - а тот ли север он показывает? Что, если в результате катастрофы полюса Земли сменились? Что, если былая география планеты осталась лишь в моей памяти и сейчас ни один пункт, ни один штрих на карте не соответствует действительности? А континенты… Я с трудом заставил себя остановиться. Шальная мысль не добавила ни радости, ни спокойствия.

Хотелось дойти до края города и посмотреть, что там. Так же, как здесь, или не столь удручающе. Я понятия не имел, сколько мне для этого придется блуждать. Вполне возможно, дорога могла занять несколько дней, а то и больше. Расстояние ограничивалось только запасом продовольствия. Местами попадались бьющие в небо гейзеры, состоящие из воды, грязи и пара. Нередко вздыбленный асфальт или плитку прорезала трещина, порой достигавшая нескольких метров, и мне подолгу приходилось искать место, чтобы перешагнуть или перепрыгнуть без угрозы провалиться. Повсюду валялись остовы сгоревших и покореженных автомобилей, сохранившиеся стволы деревьев, на которых не осталось ни единой ветки. Они торчали верхушками вверх и будто прорезали задевающее их небо. А небо... Оно не менялось. Словно сверху навис и парил гигантский студень, из которого свисали бахромой влажные и грязные космы. Опустись оно чуть ниже - и я никогда бы не смог вернуться обратно...

Я нередко менял маршрут, увлеченный отсветом дальних пожарищ или еле заметных костров, но всякий раз оказывалось, что это только следы стихии. Горели какие-то хранилища с горючим. Горел газ, вырывающийся из подземных недр, чадили сырым дымом остатки деревянных сооружений.

 Компас меня все равно подвел - или же я где-то стукнул его так, что он перестал показывать верное направление. Впрочем, я и так не старался ему слишком доверять, полагаясь больше на запоминающиеся предметы. Но их было так много, что я, в конце концов, запутался... Вернуться назад предстояло по своим же следам. Не в смысле - именно следам, а руководствуясь теми местами, где проходил. Это не позволяло сделать петлю или крюк, чтобы сократить расстояние - иначе я мог подолгу кружить на одном месте. Если бы эти проклятые тучи хоть немного поднялись над городом - это значительно облегчило ориентировку.

Только очень внимательно рассматривая катакомбы, можно было догадаться, что там-то и там-то располагалась улица, а там - широкий бульвар. Здесь, возможно, перекресток, а далее - жилой квартал. Впору создавать новую карту города - хотя, вряд ли это, когда-нибудь, вновь станет городом...

Проехать по катастрофическим последствиям землетрясения невозможно даже на танке - а я с упорством и даже упрямством шел и шел вперед, туда, куда вели и любопытство, и просто желание хоть что-нибудь понять. Восток ли, юг - все равно. Картина повсюду одинакова. Над всем этим нависло столь безрадостное небо, на удивление прекратившее поливать меня своей грязной изморосью, что от одного его вида хотелось сесть и тупо смотреть перед собой… От постоянных холодных ветров на губах появилась простуда - а я, как назло, не взял с собой ничего именно против этой напасти. Хотя простого жира могло хватить, чтобы обезопасить меня от ветра. Опыт подобных странствий появился лишь потом.

В одном месте я наткнулся на разбитый автопарк, а возможно, что и вокзал. Здесь, по-видимому, в момент Катастрофы находилось более сотни автобусов, больших и не очень, множество других автомашин, спецтехники - и все, сваленное в грандиозную кучу, словно это не внушительная техника, а детские игрушки, разбросанные шаловливой рукой. Но это были не игрушки… В очень многих я заметил останки шоферов, кое-где - пассажиров. Автомашины оказались навалены практически друг на друга, в иных местах образуя завалы в несколько этажей - тогда нижние оказывались сплющенными от многотонной тяжести. Я принялся обходить это кладбище стороной - даже на фоне всеобщего запустенья от него веяло жутью…

В другой раз попал на строительную площадку, и, как ни странно, на ней уцелело гораздо больше, чем в других местах. Несколько жилых вагончиков, оставшихся от строителей, почти полностью придавлены упавшим башенным краном - я ясно видел, как громадный крюк вонзился в одно из жилищ и пробил его насквозь. Кое-где - покореженные тачки, в которых развозят песок и землю, рваная одежда. Это походило на котлован - будущий фундамент большого дома. Теперь он был словно сплющен, а края сильно обвалились. Все, что находилось возле, - попало внутрь этой ямы. Скорее всего, там, в жидкой грязи, тоже лежали люди...

Почти на самом краю, на боку, валялась опрокинутая фура - каркас и тент сгорели, а содержимое рассыпалось по всей территории стройки. Преимущественно - стекло самой различной формы и цвета. Даже многодневные осадки не смогли закрыть его полностью - так много его рассыпалось на земле сплошным ковром. Мне пришлось обойти по кругу - иначе рисковал сам попасть в яму. Волей-неволей приходилось наступать на содержимое фуры. Под ногами хрустело, - я слегка запаниковал, меняя направление и выискивая более безопасную дорогу! - самодельная обувь не сильно приспособлена для острых граней. Но в земле - я лишь образно называл это землей - было так много всевозможных вещей, соприкосновение с которыми могло порвать в клочья любые ботинки. Приходилось только обречено вздыхать и продолжать движение, заботясь лишь, чтобы повреждения не были слишком сильны. Предвидя подобное, на крайний случай я нес за спиной еще пару меховых сапог. Непогода ли, непрестанный дождь или снег, перемешанный с пеплом, песком и еще неизвестно чем - наступить можно на что угодно. Если бы было тепло, светило солнце - здесь все давно покрылось жесткой коркой. А так ноги только утопали в месиве, и при каждом последующем шаге предыдущий словно истаивал - грязь сразу заполняла след и создавала видимость нетронутого места. Да, по своим следам я вряд ли бы смог вернутся обратно... Стараясь все-таки запоминать особо приметные руины, я шел вперед. Никогда раньше мне не доводилось видеть ни ураганов, ни наводнений, ни вообще каких либо стихийных бедствий, по масштабам сравнимых с этим. Нет, конечно, бывало что-то - я участвовал в спасении людей во время оползней и наводнений - но такое…

Меня по-настоящему доставало жуткое, очень непривычное молчание. Нет, всяких посторонних звуков все-таки хватало - шум воды, треск поленьев, гул, доносящийся из-под земли, взрывоподобные раскаты гейзеров... Но не слышно других - чириканья птиц, жужжания насекомых, обрывков разговоров. Словно на уши надет специальный глушитель, не пропускавший эти звуки. И тогда становилось тошно - нет, не от вида мертвого города, а именно - от тишины. Бороться с ней нечем…

Я отсутствовал в подвале восемь дней… За четыре добрался до края - или казалось, что края? - города, потом почти тем же маршрутом вернулся обратно. То, что мне хотелось представить как край, было еще сильнее и беспощаднее уничтожено, чем центр. Я считал свой подвал центром, потому что определить, где истинный, не представлялось возможным. Там не осталось вообще ничего, настолько все было перемолото, перекрошено и рассыпано сплошным ковром. Он тянулся до пределов видимости, теряясь на горизонте. Идти по этой пустыне мне не хотелось. Там, где посчастливилось найти пристанище, казалось, гораздо спокойнее, чем в этой жуткой долине. На обратном пути я наткнулся на озеро, наполненное до самых краев человеческими телами... Кажется, дико заорал, и бросился бежать, не разбирая, куда и зачем. Испуг прошел так же внезапно, как и проявился. Что-то четко отпечаталось в мозгу - ну и что? Успокойся... это только лики смерти. И я вернулся, и уже действительно спокойно обошел это озеро, удивляясь лишь тому, как могло получиться, что они все нашли здесь свой конец? Может быть, они пытались обрести укрытие от летящих отовсюду обломков, может, спасались от языков пламени или удушающего газа - а он нашел их здесь?.. А потом вода, скопившаяся в результате дождей, затопила эту яму, превратив ее в общую холодную могилу? В отличие от тех мест, где я обитал, тут земля прогревалась гораздо слабее. Середина озера застыла, и во льду ясно угадывались очертания немыслимым образом перекрученных рук и ног. Виднелись оскалы оголенных зубов, тоска и боль в застывших зрачках... От озера исходило мрачное притяжение, словно оно не хотело меня отпускать, заманивало в себя, обещая вечный покой взамен скитаний и нарастающему отчаянию...

Я поднялся на особенно высокий холм и осмотрелся. Безрадостная картина простиралась вокруг. Холмы, холмы и снова холмы. Дома, снесенные и рассыпавшиеся в прах. Улицы, ставшие ущельями, а весь город - хаосом. Стоя на вершине, я охватывал взором большую площадь, намечая новый маршрут, запоминал приметы, которые могли помочь выдержат нужное направление и не затеряться среди общего однообразия. И нигде: ни вблизи, ни в самой дальней дали - ни единого движения…

Жуткое озеро на какое-то время отбило у меня желание бродить по руинам. Зрелище, увиденное в нем, предназначалось не для слабонервных. И, хоть я таковым себя не считал - вмороженные тела вставали перед глазами, и я долго не мог успокоиться, меряя шагами склад, в который вернулся после путешествия. На стеллажах возвышались коробки с лекарствами, но от тоски они помочь не могли. Кто-то другой мог заглушить все алкоголем - но полнейшее отсутствие тяги к спиртному не давало такой возможности. Созерцая блики огня от очага, я напряженно пытался представить очертания города - чтобы следующая разведка не оказалась бесцельным блужданием по развалинам. Если и искать кого-то - то хоть знать, где? Идея, посетившая меня, могла прийти в голову еще многим - и подобный подвал должен стать убежищем для других. Но в том-то и дело, что такая удача, видимо, оказалась далеко не рядовым явлением. Сметенные дома образовывали непреодолимые завалы, сквозь толщу которых невозможно проникнуть ни в какой подвал. И не всякий подвал мог уцелеть при таком чудовищном сотрясении почвы, какой происходил в день катастрофы.

Метания по убежищу, больше напоминающие движения раздраженного тигра в клетке, приводили к тому, что я вновь собирался и покидал убежище, стремясь исследовать город во всех направлениях.

Недалеко от холма я обнаружил свежий ручей - а я точно помнил, что его не было, когда я уходил в первый раз. Вода, вытекающая откуда-то из-под земли, оказалась вполне пригодной для питья. Я оградил ручей камнями и сделал над ним навес - от продолжавшего падать пепла и песка. Для этого подошла брезентовая накидка от автомобиля. Она сохранилась потому, что сразу попала в воду. Я бы не смог ее обнаружить специально, но один из толчков выбил землю из под ног, и я, падая и стараясь за что-нибудь зацепиться, ухватился руками именно за край ткани. Поняв, что это такое, потратил немало времени, чтобы вытащить брезент из лужи, так как его порядком завалило грязью. Было ясно, что если падающий пепел и песок будут опускаться на землю такими же темпами, то через примерно полгода от города не останется даже следов. Но, если мне не казалось, высыпания становились несколько реже.

Чтобы упорядочить поиски, стал необходим чертеж. Хоть я и запоминал все, где проходил, со временем какие-нибудь мелочи могли забыться. У меня не нашлось бумаги и карандашей - зато имелись относительно ровные, побеленные стены подвала. Уголек из очага оставлял на них прекрасно различимые следы, и я принялся наносить на стену тоненькие штрихи. Разумеется, центром рисунка стал мой холм и все, что находилось поблизости. Восточная сторона, куда я отправился в первый раз, стала приобретать какие-то формы - хотя и там оставалось много белых - на самом деле, белых - пятен. Я нарисовал озеро, каменную пустыню, по которой не рискнул идти, пометил несколько особенно запомнившихся, холмов. Теперь я мог, даже через большой промежуток времени, опять направится в этот район - и уже точно знать, где нужно идти, чтобы не заплутать, среди подъемов и спусков каменных россыпей.

Пока отдыхал от походов, привел в порядок освещение. Свечей осталось немного, и я предпочитал пользоваться плошками, в которых горело масло. Масла должно хватить надолго, а ткань, из которой я нарезал лоскуты и укладывал в плошки взамен фитиля - на годы. Разумеется, они мало напоминали керосиновые лампы, не дающие столько чада, но другого света у меня не имелось. Я только добавил к уже имеющимся еще несколько - чтобы иметь возможность не ходить с одной по всем закоулкам склада. А там, где я жил, свет обеспечивал очаг.

В следующий раз я направился на север. Идти стало несравнимо тяжелее. Здесь встречалось гораздо больше трещин в земле, скрытых разломов и предательских ям. Приходилось проверять все опасные места древком копья и, лишь потом делать следующий шаг. Что заставляло идти? Я не мог, не хотел даже допустить мысли, что остался один... Но одной встречи я не хотел. Память очень отчетливо удерживала сцену с изъеденными крысами людьми и тот единственный, почти неповрежденный труп, который не мог называться человеческим. Сколько я не вспоминал этой случай, но так и не мог прийти ни к какому выводу. Что Это было?

На смену морозам пришла оттепель. Она не выражалась в таянии снега - он просто отсутствовал. И не в капании сосулек - их тоже не было. Нет, это ощущалось по более теплому ветру, вдруг прекратившему ледяные наскоки. На этот раз он дул с юго-запада, в отличие от другого, несущего стылость и дожди - северного. Он слегка подталкивал меня в спину, и я, обрадованный такой сменой погоды, уверенно пробирался сквозь руины вперед. Этот ветер подсушивал многочисленные лужи, ходьба по которым доставляла столько неудобств. Моя обувь больше годилась для снега, чем для влажной поверхности.

Дорога на север проходила мимо центра города - настоящего, как я себе представлял. Я старался запомнить все, что фиксировал взгляд - когда-нибудь это могло пригодиться. Чем ближе подходил к центру, тем яснее виделось, что разрушения, пронесшиеся над городом, здесь были чуть слабее, чем в тех местах, где я обитал, тем более, по сравнению с востоком и тянущейся там пустыней. Уцелевших домов не попадалось - как и везде. Но сохранилось много стен, и было непонятно, почему они устояли, когда все остальное здание сложилось грудой у их подножья. Многие стены накренились - они могли упасть в любой момент, и я старался обходить их на расстоянии.

Издалека я услышал шум. Заинтересовавшись, свернул с выбранного направления, и стал приближаться к тому месту, откуда он исходил. Уже на расстоянии увидел сверкающий луч, потом - столб, из воды и пара. Это не было новым явлением - подобное я уже видел раньше. Но этот гейзер отличался поражающими размерами: Водяная колонна высотой в несколько десятков метров била вверх и рассыпалась на тысячи мельчайших капель, которые зонтом падали вниз, создавая фантастическую картину. Гейзер - иного определения этому явлению я не мог подобрать - был диаметром метра с два, не меньше. Вся поверхность земли возле озера влажная и слегка парилась - верный признак, что вода из гейзера падала горячей! Я осторожно опустил руку в озеро и сразу ее отдернул - едва не обжегся. На первый взгляд, в этой воде не имелось никаких примесей. Мне почему-то хотелось, чтобы она оказалась безобидной и не содержала какую-нибудь растворенную дрянь. Я зачерпнул немного воды чашкой, подождал, пока она остынет, а потом опустил туда руки и несколько минут наслаждался теплом. С кожей ничего не происходило - видимо, нагрев, и выброс воды был обусловлен какими-то подземными причинами, наподобие тех, которые заставляют работать гейзеры Исландии или Камчатки... И эта вода, поднимающаяся с больших глубин, была чистой. Гейзер имел цикличность - несколько выбросов до середины дня, потом затишье и вечером еще пара шумных выбросов. Каждый продолжался около десяти минут - не более. После этого фонтан исчезал - так, как будто его и не было. Вода в озере, образовавшемся при падении воды, успокаивалась и на некоторое время замирала. Она быстро остывала, и из-за этого над поверхностью происходило постоянное испарение.

Я наблюдал за гейзером долго - все равно нечем заняться. Когда вода достаточно остыла - рискнул искупаться в ней и не пожалел! После тесной бочки, здесь есть, где развернуться, кроме того, не нужно опасаться, что она опрокинется, и я упаду на мокрый бетонный пол. Вода понемногу уходила - впитывалась в отверстия в земле и просачивалась обратно, туда, откуда появилась. Но всосаться полностью не могла - из-за большого количества. А, кроме того - ее выбрасывалось так много, что поверхность возле гейзера уже сильно напиталась, и с каждым разом озерцо становилось чуточку больше....

К самому центру, откуда бил фонтан, вела дорожка из нескольких крупных камней-валунов, выброшенных наружу при землетрясении. На территории города таких камней просто не существовало раньше - из-за величины. Город, выросший когда-то поблизости от гор, сам располагался практически на ровной местности. И, никаких полу-скал, здесь просто не встречалось, другое дело – если они не были завезены кем-то специально. Но сейчас они возвышались передо мной, и каждый - практически, с одноэтажный дом. Я, перепрыгивая с одного на другой, приблизился к самому месту выброса - там просматривался водоворот, темный и бездонный. Это было неприятно, и я поспешил вернуться на берег. Глубина озерца не превосходила моего роста - но со временем, когда гейзер наполнит всю котловину, он мог стать большим водоемом.

Решившись рисковать до конца, попробовал воду на вкус. Оказалось, пить ее тоже можно. Она имела слегка солоноватый вкус - лишнее подтверждение того, что поднимается с больших глубин и при прохождении различных пластов обогащается минералами. Во всем этом оставалось только одно, что несколько приводило меня в трепет - само существование гейзера. Оно лишний раз подтверждало, что где-то там, на недоступных глубинах, куется новое, еще более страшное бедствие… Хотя, пример той же Исландии, где гейзеры работают уже сотни лет, показывал, что это вовсе не обязательное явление. После купания все тело стадо как бы невесомым - я смыл усталость вместе с грязью и теперь чувствовал себя значительно лучше. Все мои ссадины и раны полностью зажили и от соприкосновения с горячей водой лишь слегка чесались. Возможно, это воздействие тех самых солей.

Мне стало многое понятно. В городе, после Катастрофы, все изменилось. Дремлющие много веков глубины, вновь ожили, и прежний ландшафт утерян навсегда. Теперь город, вернее, то, что от него осталось, находился на неустойчивой платформе, в любой момент грозящей повторением уже пережитого ужаса…

Понятно стало и другое. Обойди его хоть вдоль и поперек, людей нет. Мог ли я не встретить таких вот скитающихся, пусть даже в условиях скудной видимости, при отсутствии мало-мальски различимых дорог, прячущихся от непогоды и самих себя? Пусть, слегка одичавших, потерявших нормальный вид? Кажется, я действительно остался один. Совсем… И все же я не хотел успокаиваться. Признать себя последним из живых - для этого требуется гораздо больше смелости, чем все время встречать мертвых. Трупы уже практически не встречались - их занесло пеплом, заилило грязью и перемешало с обломками зданий.

Разведка уводила меня все дальше и дальше. Прошло еще два дня после того, как я наткнулся на озеро Гейзера, когда глаз уловил знакомый пейзаж. Я уже был здесь когда-то - память сразу подсказала невероятную картину чудовищного обрыва. Я захотел еще раз увидеть его и стал протискиваться сквозь каменные глыбы, оставшиеся от какого-то многоэтажного здания. Хоть и сложенное из кирпича, он не устояло, как и все подобные, а рассыпалось вдребезги, и теперь его останки возвышались над округой метров на восемь в высоту и не менее пятидесяти в окружности. Все это довольно условно называлось холмами. Они могли иметь сквозные проходы, и наоборот - быть наглухо забиты землей. Но и те дыры и отверстия, которые еще оставались, становились в скором времени недоступны. Их заносило землей, или тем, что носилось в воздухе и оседало вниз. Город постепенно, медленно и верно, становился похож на бесконечную цепь больших и малых барханов. От настоящей пустыни его отличало лишь то, что песок, устилая его ковром, быстро твердел и схватывался коркой. Его не сносило ветром и не сдувало с вершин.

Я стоял у самого края. Страх никуда не делся - я хватался за выступающую над провалом плиту. Она могла упасть, как и многое, что уже отправилось в бездну. Но пока ее зарытый в землю конец держался надежно. Здесь тоже многое изменилось. Почти все, что находилось поблизости от кромки обрыва, рухнуло. Край стал более наклонным и изъеденным широкими рваными язвами от уже упавших в пропасть пластов. Не хватало лишь хорошего ливня, чтобы почти все, что еще держалось, последовало вслед за кромкой. Мягкие породы - глина и песок - вымытые водой и не выдерживающие тяжести руин, сползали в пропасть. И я видел - внизу теперь возвышались такие же холмы, какие встречались повсюду. Дно провала несколько приблизилось, а кромка отвесной стены, наоборот, опустилась вниз. Но и сейчас расстояние, отделявшее меня от нижнего мира, заставляло относиться к нему с уважением. Оно было как три-четыре высотных дома, поставленных один на другой. И вряд ли я ошибался. Подо мной уже находились твердые породы - я не мог определить, какие, потому что не был силен в геологии. Но то, что это камень, а не глина, уже различал.

Мне повезло. Погода улучшилась настолько, что даже серые тучи, висящие над головой, словно чуть приподнялись. Я мог рассмотреть остатки города, находящегося вдали, более отчетливо, чем в тот раз, когда попал сюда впервые. Были даже заметны далекие, большие озера - по размерам очень походившие на настоящие, а не получившиеся в результате землетрясения. Но, может быть, эта просто вода, которая попала туда из подземных пустот и провалившейся в никуда реки. Возвышались остовы зданий - все напоминало ту же самую картину, что наверху. Очень далеко, на запад, город, как бы продолжающийся в провале, одним краем упирался в темную полосу, сильно похожую на лес. Скорее всего, это и был именно лес - только расстояние не давало возможности различить отдельные деревья. И наверняка ураганный ветер, пронесшийся везде, повалил множество из них, что образовало сплошные буреломы. Внизу тоже не виднелось снега. Но, возможно, я его просто не видел - слишком далеко и очень блекло… Скорее всего, что и там, внизу, температура поверхности мало отличалась от моей - если на том плато, где я находился, встречались замерзшие лужи, а порой и настоящий лед, почему ему не образоваться там? Хотя утверждать с полной уверенностью я не решился - слишком далеко и высоко.

Тем не менее, я высмотрел даже хвост самолета, рухнувшего из поднебесья на землю. Он почти полностью ушел в нее - скорее всего, попал как раз в момент, когда она разверзлась. Я вспомнил, как мелькали крохотные фигурки - точки в огненном небе… Очень возможно, что таких лайнеров там много. Город, в прошлом окруженный пятью крупными аэропортами, должен был принимать и отправлять сотни самолетов. Кто теперь скажет, сколько их нашло свой конец в этом месиве?

Мои глаза обшаривали провал очень внимательно - искали место, где его высота была бы более полога и ближе к поверхности города, лежащего внизу. Я еще не знал, нужно ли мне это, но где-то в глубине думал о том, что рано или поздно рискну спуститься туда и продолжу поиски на дне этой невозможно глубокой ямы. Хотя вряд ли это можно назвать ямой… Даже сейчас, не имея возможности увидеть краев этой бездны, стало ясно - громаднейшая часть области просто ушла вниз, как будто была обрезана от оставшегося куска. Либо - мой собственный кусок сам взметнулся ввысь…

После осмотра провала я опять отправился на восток, решив пройти вдоль обрыва столько, сколько мне хватит продовольствия в мешке. Через несколько дней - а картина обрыва не менялась и всюду оставалась одинаковой - я вышел к краю города… Моего города, а не того, который все еще продолжался внизу.

Больше дороги не было. Вернее, ее не имелось и ранее, но идти вдоль обрыва стало более чем опасно. Насколько хватало зрения, впереди узкой полоской шла как бы гряда, отделявшая край обрыва от огромного озера. В любой момент эта перемычка могла быть размыта, или разрушена новым подземным толчком - и тогда вся эта масса устремится вниз… Скорее всего, то водохранилище, хлынувшее на город с гор, каким-то образом задержались здесь - и теперь, его воды, лишенные притока свежих ручьев и горных рек, постепенно разлагались. Какой-то, неимоверно затхлый запах, хлюпанье, шумные вздохи… Такое впечатление, что вздыхала огромная жаба, то втягивая, то выпуская воздух, загаженный испарениями болот. Это и было болото - без края. Оно начиналось от самой оконечности руин и уходило вдаль - туда, где небо сливалось с землей. Вся восточная окраина города постепенно переходила в низменность, а та, в свою очередь - в чавкающую и покрытую зеленоватой ряской воду. Невозможно даже представить величину этого затопленного пространства - что на восток, что на юг, оно терялось, сливаясь с бурыми облаками. Я мог только подозревать, что где-то поодаль болото все же съезжало в провал - об этом говорили шумные всплески и гул падающей земли. Если будет со временем подходящий спуск в низину, скорее всего, он образуется здесь. Как вся вода еще не ушла туда - понять не пытался. Над болотом висело сплошное облако, мутное и белесое. Оно даже казалось мрачнее, чем небо, к которому я привык. Облако сливалось с ним, и получалось светлое пятно на фоне громоздящихся друг на друга туч. Где-то здесь и были испарившиеся холмы, над которыми взметнулся чудовищный атомный гриб... Я провел возле его берегов одну ночь - и уже сразу по возвращении в подвал пожалел об этом.

Неугомонность и желание все узнать, оказали плохую услугу - я заболел. И по всей вероятности, чем-то простудным. Едва вернулся домой, как почувствовал слабость и озноб. Не помогало даже тепло очага, возле которого я сидел. В аптечке перебрал кучу лекарств - но я не знал, какие мне нужны, и старался употреблять только хорошо знакомые… Все ощущения говорили о том, что это, скорее всего, грипп. Но я мог и ошибаться… Конечно, в каждой упаковке, на каждой скляночке имелась аннотация - сколько и от чего! А как я мог знать - от чего? Я старался ограничиваться только тем, что мне хорошо известно - вроде аспирина или чего-либо безобидного. А чаще вообще предпочитал чай, заваренный на зверобое или чабреце - запас лекарственных трав в аптеке тоже имелся достаточно солидный. Меня лихорадило дней семь - а ночью, наоборот, приступы озноба сменял жар. Тогда все одеяла, которыми я укрывался, летели на пол. Внутренности ныли - словно я долгое время катался по камням. Кое-как приготовив ужин, с трудом его съедал - аппетит пропал совершенно, а затем вновь прислонялся головой к холодной стенке и так сидел в полудреме и ожидании неизвестно чего...

Постепенно до меня стало доходить очевидное. Тех, кто остался в живых, столь мало и они так далеко отсюда, что на их поиски я могу потратить всю жизнь… И еще больнее стало сознание, что катастрофа неминуемо пронеслась не только здесь. Моя семья… Мы оказались разделены тысячами километров, преодолеть которые невозможно и за годы странствий. Я успел отвыкнуть от них, почти всегда находясь на работе вдалеке от дома. Возвращение всегда становилось праздником - на короткий срок, после которого начиналась новая командировка. Но тогда я хоть знал, что всегда смогу вернуться туда, где меня ждут. А что могло ожидать теперь? Ужас, который я пережил, не оставлял надежд ни на что… Все, что видели мои глаза, все, что происходило вокруг, могло означать только одно - Катастрофа затронула всю планету. И шансов на встречу просто нет…

Болезнь не отступала - но и не усиливалась. Ощущение слабости в членах стало привычным, и я стал подумывать, что это последствия облучения, под которое когда-то попал. Только я не знал, какого. Одно только воспоминание о ядерном грибе, вознесшемся до облаков, говорило о том, что это более чем реально. А ведь было еще и какое-то свечение - в самом начале. Но, кроме слабости и перепадов температуры, больше ничего не происходило. Я, напротив, заметил, что у меня стало острее зрение. Как бы ни было темно - хоть днем, хоть ночью - я настолько привык к этим сумеркам, что улавливал малейшие оттенки - и мог безошибочно распознать очень далекие предметы...

Однажды ночью стало особенно плохо... Глова стала невыносимо тяжелой, лицо горело, руки покрылись каплями пота. Не удержав съеденный ужин, меня стошнило прямо на постель. Кое-как убравшись, я без сил рухнул на влажную ткань, после чего забылся тяжелой, удушающей дремотой, которую и сном называть не стоило...

Плошки с маслом потухли - давно не заправлял маслом. В подвале воцарилась глухая, абсолютная темнота. Мне было все равно - я едва мог разлепить глаза, больше ориентируясь на ощупь. Рука в поисках чашки с водой упала, так ее и не отыскав - вероятно, выпил накануне... От сухости свело горло. Едва найдя силы, я попытался подняться - и упал прямо на бетон пола, приложившись головой о край собственного настила. Что-то сверкнуло, словно темень подземелья озарилась молнией, и я вдруг ощутил, что бегу... Бегу, делая огромные, чудовищно длинные прыжки, одним махом перепрыгивая целые улицы, пропасти и холмы! Бегу, хоть и ничего не вижу, словно зная, что ноги сами вынесут меня туда, куда нужно. В несколько невероятнейших прыжков я пересек весь город, оказавшись у самого края того жуткого провала... и сделал шаг вперед! Ужас не успел мной завладеть - я уже шагал через озера, через леса, вперед, навстречу чему-то неведомому, но зная, что Оно тоже знает обо мне...

А потом я увидел их. Они сидели кучкой возле одного из пожарищ, сгрудившись поближе для тепла - и лишь один, самый высокий и решительный, стоял чуть поодаль. Он обернулся ко мне... Клыки, выступавшие из челюстей, превратили его лицо в звериную морду, шерсть, покрывшая руки и ноги, заменила одежду, могучий торс мог выдержать удар молота, и весь он олицетворял собой страшное перерождение бывшего человека в нечто, чему не имелось названия... Он ударил себя в грудь рукой...нет, лапой! Потом открыл пасть - мне не воспроизвести этот звук! Но я догадался... Он говорил - Это - Зов! Ты услышал наш Зов!

Чудовище сделало шаг навстречу - и я отшатнулся, падая навзничь...

... Я пришел в себя на полу. Голова, еще минуту назад раскалывающаяся от невыносимой боли, стала удивительно легкой. Хоть какая-то польза от хорошего удара. Найдя во тьме край настила, вскарабкался на него, но, прежде чем провалиться в глубокий сон, успел подумать - галлюцинации... Последняя стадия. Пальцы нащупали шприц - вспомнил, что приготовил антибиотик еще вчера, но так и не смог его вколоть. Кляня все последними словами, я вонзил иголку в бедро и выдавил содержимое. Будь что будет...

Перелом наступил неожиданно - я проснулся и вдруг понял, что болезнь закончилась. Она просто ушла, оставив меня в покое. И в то же утро прорезался зверский аппетит. Я плотно позавтракал, потом, всего через пару часов, снова поел - и уже окончательно почувствовал, что силы вернулись.

Здоровый человек - не больной. Мне стало скучно сидеть в убежище, и я выбрался наружу. Здесь ничего не изменилось - все то же низко висящее, хмурое и холодное небо. От тепла, которое продержалось всего пару дней, ничего не осталось. Вновь дул пронизывающий ветер, опять песок и пыль летели в лицо, что напомнило о необходимости выходить с повязкой. Я вернулся в тишину и уют подвала.

Заняться нечем - порядок в убежище наведен еще до болезни и теперь только поддерживался. Бочки наполнены водой до предела, топливо для очага заготовлено. Теперь можно смело покидать склад и идти, куда вздумается...

Мои маршруты пролегали в основном на север и восток. Запад и юг оставались неисследованными. Восстанавливая по памяти географию области, я подумал, что на юге - но вовсе не близко! - должна находиться горная цепь, где некоторые вершины в холодное лето остаются покрытыми снегом. До этой гряды, если я не ошибался, по прямой, где-то немногим более ста километров. Раньше эта дорога пролегала по широкой долине. В самой долине я практически не был, лишь однажды работа происходила именно в предгорье, на строительстве двухэтажного особняка. Проездом, пока нас везли, успел заметить пару-другую небольших речушек и участки, поросшие зарослями кустарника или деревьев. Ближе к подножию хребта местность менялась - там начинались леса. Бригада провела в той местности около месяца, прежде чем мы свернули все работы и не вернулись на постоянную базу возле города. Запомнилась красота горных вершин… Где-то высоко протекало несколько рек, подпитывающих потом, на равнине, основную, широкую и полноводную, которая недавно пересекала весь город. Видимо, в горах тоже произошло много чего - раз вода, питавшая реку, пропала совсем.

Река… Во все времена именно реки становились связующими звеньями для групп людей. Все селились вдоль рек, находя возле них и пригодные пастбища для скота, и плодородные земли. Вряд ли теперь есть хоть какие-то пригодные для этого земли - они просто не могли остаться в том же состоянии, в каком находилось, до Того дня... Я хотел посмотреть, что творится там, где ложе реки встречается с областью города. Так же ли, дно остается безводным, или вода вновь стала поступать в него с равнин?

Конечно, идти по битым камням, скрученному железу, тротуарной плитке и прочей мешанине, со стеклом, обрушенными деревьями и еще много чем в придачу - не самое приятное занятие. Но выбора у меня все равно не имелось. Да и наловчился уже находить оптимальный вариант и теперь искусно лавировал меж холмов, экономя силы для дальнего перехода. По моим предположениям, эта разведка могла продлиться не меньше недели.

Я остро жалел что так и не нашел настоящей обуви. Самодельные сапоги плохо выдерживали постоянную влажность, расползаясь после нескольких переходов. Их починка отнимала время, нужное мне для иных целей. Постоянно приходились чинить, и, в конце концов, я нашел приемлемый вариант, удивившись самому себе, что не догадался сразу. На этот раз я выбрал более крепкую подошву - из автомобильной покрышки. Это оказалось чрезвычайно трудно, но результат себя оправдал - я перестал беспокоиться, что они постоянно промокают. Но одно приобретение сразу компенсировалось другим - ноги стали скользить. И, пока я не догадался обжечь подошвы, постоянно падал. Лишь после того, как я сделал насечки и слегка оплавил низ обуви, ходить стало намного легче.

Приходилось следить за оружием. Влажность и дожди плохо сказывались на металле - я сшил чехлы. Топор, как основной инструмент, висел на перевязи, за спиной, вместе с мешком. Копье в руках - я им пользовался как шестом, чтобы перепрыгивать через большие рытвины и ямы. Ножи, лезвия которых, отточены на привалах так, что можно не стыдиться, тоже в ножнах - я изготовил их из плотной материи, в изобилии лежавшей в тюках в подвале. Я не разводил больших костров: редко встречающиеся уцелевшие деревья - слишком явный знак того, что топливо следует поберечь. Кто знает, на сколько, мне его может хватить? Правда, иной древесины валялось в изобилии - в виде обломков. Но все же я думал и о будущем…

Хорошо хоть то, что эти сумерки не превращались в настоящую ночь - в былое время в темноте, я вряд ли смог далеко уйти. А так - практически одно и то же состояние, что утро, что вечер. Я больше не сверялся об их наступлении по наручным часам, окончательно перейдя на «собственные». Они развились очень остро, но все так же не сочетались с теми, которые оставались у меня в мешке. То, что показывало табло, никак не совпадало с моим собственным настроем. И не раз я ловил себя на мысли, что ночь, которую они показывали, даже не начиналась… Это тоже оставалось загадкой.

В этот раз я взял и импровизированную палатку - самую плотную ткань, что смог найти среди рулонов на стеллажах. Где-то мне приходилось встречать упоминание, как из обычного материала сделать непромокаемый. Следовало смешать мыло, воск или парафин, все это нагреть и дать ткани вылежаться в составе, несколько часов. Нахимичив с ее пропиткой, я добился некоторого эффекта - вода стекала по поверхности, почти как по зонту. Теперь появилась надежда, что это убережет во время ливня, если больше негде укрыться.

Вряд ли путешествие по руинам можно считать приятной прогулкой - острые грани камней, торчащие куски железа и жести, оконное стекло, провода… Все это постоянно цеплялось за ноги, затрудняя и без того непростое движение. Ведь присыпанные трещины и рытвины, слегка смерзшиеся и заполненные водой ямы, никуда не делись. И я постоянно был начеку, выбирая, куда можно без опаски провалиться, поставить ногу. Все это должно было измениться, когда висящая в небе взвесь окончательно опустится на землю. Но пока осторожность не мешала. Скорость, с какой я шел, не превышала пяти-шести километров за переход, и к берегу реки я мог выйти не ранее, чем через три дня. Предположение почти оправдалось - я вышел к берегу на исходе четвертого, считая с момента выхода из убежища. Быстрее пройти к нему не смог бы никто - а я считал, что передвигаюсь очень скоро. Кроме того, я один раз остановился на несколько часов, заинтересовавшись непредвиденной находкой. Пришлось переночевать под естественным укрытием - что это, нельзя даже описать. Так, навес из перевернутых машин, упавших столбов, шифера и множества грязи над всем этим. В нем я наткнулся на большое количество книг - видимо, их выбросило откуда-то взрывом, и они целыми кипами упали в одно место, образовав насыпь из полок и самих книг. Все верхние залеплены грязью и основательно размокли. Но, покопавшись внутри кучи, я смог извлечь несколько более или менее целых - и даже не с окончательно расплывшимся текстом. В основном, нашлась художественная и учебная литература. Я бы предпочел в этот момент что-нибудь более подходящее к случаю, вернее - очень надеялся! - что увижу какой-нибудь лечебник. Иметь кучу лекарств и не знать, как ими пользоваться - обидно. Но, к сожалению, таких книг не нашлось, и я выбросил находку обратно. Мне стало неинтересно читать о том, что было или не было с кем-то там, далеко от той реальности, в которой я сейчас находился. Настолько все это сразу оказалось не то... На всякий случай, я отметил это место - воткнул длинный шест прямо в кучу, решив, что когда-нибудь займусь ею и покопаюсь более основательно. Но в душе сомневался, понимая, что это обещание вряд ли будет исполнено. Мудрость и логика мыслей, выраженные на этих страницах не подлежали сомнению - но нужны ли были они мне теперь?

Я остановился на возвышении. Нет, здесь ничего не изменилось. Река не восстановилась, и воды в ней не стало больше. Но я не зря проделал этот путь. Приобретение нового знания тоже что-то значит. Отсюда можно было увидеть противоположный берег - пусть, затемненный и тусклый, но я его различал. А на берегу - продолжение тех угрюмых и безжизненных развалин, в которых я находился эти месяцы. Стоило ли еще их добавлять, к своим? Единственное, что я мог сделать - прибавить к нарисованной в подвале карте парочку дополнительных штрихов. Еще одна безрадостная ночевка на бывшем берегу - и я отправился назад. Переходить на ту сторону, почему-то не хотелось…

Возвращение стало тоскливым. Я не нашел то, что искал, и с каждым днем надежды на встречу с людьми уменьшались… Вернувшись в подвал, я предался унынию. Зачем все, если нет никого? Представить, что я действительно последний… нет, это хуже, чем любой кошмар. Едва прошли короткие секущие дожди, как я снова собрался в поход, и теперь путь лежал на юго-восток. Я уже знал, как выглядят северная и центральная части. Оставалось исследовать южную окраину, чтобы иметь четкое представление обо всем, что там находилось. И мне хотелось узнать, как далеко простирается болото, которое видел возле провала.

Сборы не заняли много времени. Оружие, консервы, веревка - я стал брать и ее, после того как не смог спуститься в одну из трещин, на дне которой меня что-то заинтересовало. Кое-что из аптечки, воду, запасную обувь. Все снаряжение весило прилично, но полагаться на то, что я смогу найти необходимое в странствиях, не приходилось. Слишком часто убеждался в том, что это неосуществимо. Хоть с грязного и мокрого неба хлопья и стали падать гораздо реже, чем в первые дни, но и того, что уже упало, хватило с избытком, чтобы надежно упрятать все под собой.

Я не стал сразу спускаться ниже - к границам города на юг. Вместо этого снова прошел уже известным маршрутом, и лишь отойдя от подвала на расстояние, равное двум дням пути, стал заворачивать южнее. Город закончился внезапно - развалины сменились пластами перевернутой земли. Они были гораздо меньше холмов, образовавшихся в городе, и со временем могли выровняться и принять более равнинный вид. Этому способствовали проливные дожди - они опять зачастили, и приходилось прятаться от воды в укрытиях.

Похоже, что землю проборонили гигантским плугом. Иного объяснения я не находил. А затем забыли разровнять... Она простиралась далеко от города, охватывая все его видимые пределы полукольцом. Скорее всего, выйди я сразу на юг от своего холма, уперся бы в эту перепаханную пустошь сразу. При достаточно скудном свете становилось ясно, что подобная картина ждет везде. Где-то там, за пределами видимости, за этой разрытой степью и могли находиться горы. Мне даже показалось, что я вижу их снежные шапки - но, сколько ни напрягал глаза, подтверждения не нашел. Видимость хоть и улучшилась, но не настолько. Самое большее, на что можно рассчитывать - пятьсот, шестьсот метров. Далее пелена.

Я опустил глаза вниз. Земля под ногами не имела привычного цвета. Скорее, наоборот. Она стала чуть ли не желтой, отчего я вначале испытал легкий шок. Набрав горсть, помял ее в ладонях и убедился что это, все-таки, земля, а не песок - структура почвы не изменилась. Мне стало не по себе - вдруг, она вся поражена радиацией, и это настолько серьезно, что даже прикосновение к ней может вызвать заболевание? Я сразу разжал пальцы - и она осыпалась к моим ногам.

Что-то заставило меня еще раз нагнуться. Среди комочков, растиравшихся в ладонях, обнаружилось несколько вкраплений, словно кусочков расплавленного стекла. Они были с неровными закругленными краями. Вероятно, все уничтожающая на своем пути огненная волна от чудовищного взрыва пронеслась именно здесь... А значит, взрыв, чей грибовидный столб стоял у меня перед глазами, мне не привиделся. И, что бы мне ни казалось, он, все-таки, был. Огненный вихрь, затмивший собой весь горизонт, теперь вспомнился так отчетливо, что сомнения просто улетучились…

Я задумался. Мои странствия показали - вся сила взрыва оказалась направлена почему-то не в разные стороны, что вроде соответствовало логике, сколько в сторону от самого города. Это было видно даже в те минуты, когда замечать что-либо было вообще невозможно. Но я заметил - а сейчас вспомнил. Шапка, сорвавшаяся с верхушки атомной ножки, медленно и неудержимо валилась куда-то сюда - в те места, где я сейчас находился. Нет, конечно, она затронула и город… Особенно - воздушной волной! Но самая смертоносная, лучевая - что, если она сильнее всего проявилась именно здесь? От волнения я еще раз выронил землю… а потом горько усмехнулся. Смерть… Она столько раз была со мной, что я успел к ней привыкнуть. Возможность погибнуть предоставлялась неоднократно. Пришло в голову и другое - а что, если это излучение и погубило все живое, пока я был в подземелье метро? Все это непонятно и сложно. Разобраться, не имея никаких специальных знаний, рассуждая как дилетант… Я решил, что если и умру, то не от радиации. В противном случае, это могло случиться со мной уже сотни раз.

А земля, раскинувшаяся впереди, сколь хватало видимости, неровными грядами жутко вспаханного поля, хранила молчание… Не летали птицы, не бегали звери. Может быть зима - не самое подходящее для живности время? Но, хоть самые выносливые, могли остаться? Тараканы, например…

Мне здесь больше нечего было делать. Я увидел все, что хотел увидеть и добавил к своим открытиям еще одну страницу. Пытаться пройти через эти земли - безрассудство полнейшее. В них можно заблудиться и бродить, пока не откажут ноги.

Я возвращался через границу города, делая крюк к северо-востоку. Болота еще не показалось, и хотелось точно определить его края. Оно пугало меня куда больше, чем привычные развалины домов - вдруг, оно станет расползаться и поглощать все эти холмы из зданий? Но только через три дня после того, как я свернул, оно дало о себе знать - испарениями и чавкающими звуками, слышными издалека. Оно выступило темной массой перед глазами. Мои опасения не подтвердились. Болото не проникало в город, а уходило от него - еще дальше на восток. Я не мог знать, насколько далеко оно тянется, но полагал, что территория, охваченная затоплением, может простираться очень и очень глубоко. Конечно, это было не совсем настоящее болото - но оно обещало стать таковым в будущем. Вода еще слишком свободно перекатывалась, гонимая ветром, и ее не сковывало льдом - хотя от мороза порой заиндевали ресницы т брови на лице. Но, когда вернется тепло, и все вокруг порастет травами - здесь начнется яростная борьба за жизнь. Появятся насекомые, вернутся птицы, возможно, заведутся рыбы. Все это еще должно появиться…

С походами на восток я изучил эту часть города более или менее подробно. Естественно, что запомнить все закоулки среди развалин оказалось невозможно. Но, как бы там ни было, на карте в подвале добавилось много новых рисунков и набросков. С каждым разом я уходил еще дальше и приходил в подвал все позже и позже назначенного самому себе срока.

Совершив столько вылазок, я запомнил много примет, в основном, самых высоких сопок и расщелин. Если первые виднелись издали, то вторые были специально помечены на стене - чтобы, планируя маршруты, не наткнуться на них во время похода. Мой холм и подвал под ним оказались совсем не в центре, хоть я и рисовал его посередине. Скорее, центром был Гейзер - именно с большой буквы. Но к югу мой дом оказался существенно ближе - на сутки, а то и более. Смотря, как идти… Измерять расстояние в километрах, придерживаясь старых стандартов, уже не получалось. Проще, а главное - точнее, это сопоставлять пройденный маршрут именно во времени, потраченном на его прохождение. Я придерживался не очень быстрого шага - ускорять движение означало сильно рисковать. Продолжительные и все более смелые походы-разведки дали свои плоды. Теперь я знал: с запада, от берегов бывшей реки, и на восток, до желтых пограничных песков, если по прямой - примерно восемь-десять дней. Но, по прямой - это не совсем точно. Так можно провести линию на карте, а в действительности, дорога, вернее, ее полнейшее отсутствие, никогда не позволяла идти ровно. Ямы, трещины, завалы, холмы - хватало и препятствий, и ловушек. Их хоть и становилось все меньше, но ослаблять бдительность не следовало ни в коем случае. И одна и та же тропа могла быть как в неделю, так и в две пути…

Картина руин вырисовалась на карте и все больше - в моей голове. Она сильно походила на кляксу, расползшуюся в разные стороны, и ее щупальца-отростки иной раз уходили далеко от основного пятна. На западе, вдоль бывшего русла реки город, продолжался до самого провала. Я видел здания и бугры развалин, видел оплывшие берега… Пару раз приходило в голову предпринять вылазку на ту сторону - но останавливало нежелание спускаться вниз, в ил и тину, оставшиеся после ухода воды. Оттуда несло тухлятиной и запахом гниения. Я подозревал, что там могут оказаться трясины, в которых легко можно увязнуть. Морозы все еще не сумели справиться с ними, и я ждал, что это сделает ветер - высушит или хотя бы засыплет пеплом.

Север везде упирался в провал. Пройдя по его границам на запад, я оказался у еще одного обрыва - там, где исчезнувшая река, обнажив неровное дно, уходила в бездну. Земля просаживалась в пропасть уступами, и по ним стекала грязевая масса, слизывая мягкую почву и оставляя только голые скользкие камни. Все это образовывало целый каскад, и если когда-нибудь в реке вновь появится вода - получится изумительно красивый водопад. Но сейчас зрелище падающих в провал пластов внушало только трепет и ужас…

Юг тоже не преподнес ничего особенного. Земля за пределами города, вопреки ожиданиям, оказалась не желтой, как на востоке, а обычной. Разве что, вывороченной не столь жутко, отчего местность казалась менее изуродованной.

Постепенно вырисовывалась полная картина. Хаотичное нагромождение линий, символизирующих отдельные улицы и проспекты, точки возвышенностей, крестики, указывающие на провалы и пустоты и черточки в виде шалаша - укрытия. Их я особенно тщательно запоминал и обозначал на карте. Вылазки за пределы подвала не прекращались ни на день - усидеть в нем я не мог, начиная отчаянно тосковать по родным лицам. Приходил, приводил себя в порядок - что заключалось в ванне и бритье порядком отросшей щетины, стирке, смене белья. Потом отсыпался, сколько хватало сил, и опять уходил. Не все дома оказывались разрушенными полностью - встречались и такие, в которые, при известном риске стоило проникнуть. Это было рискованно. Но иным путем, найти что-либо нужное среди руин, из того, что не имелось в моем подвале, нельзя. Все давно занесено, и увидеть искомое в бурой массе, слипшейся под воздействием ветра и воды, стало слишком сложно. Так продолжалось, пока я, позарившись на кресло, которое невесть как занесло на уступ покосившегося здания, едва не свалился вместе со стеной дома. Она зашаталась, как раз когда я почти добрался до вершины. Как успел спрыгнуть и не попасть под обломки? Могу ответить - такому прыжку мог позавидовать и горный лев. Я же считал себя человеком… С появившимися невесть откуда и почему, почти сверхъестественными способностями. Способностями, более присущими оборотню, из фильма ужасов. Или… Тому монстру, чей труп так удачно попался мне на глаза во время моих предыдущих скитаний. Но, слава небесам, таковые здесь не водились. Пока не водились… Мне до сих пор не попадались ничьи следы, и я все больше уверялся, что таскаю с собой всю эту груду железа совершено напрасно. Так я стал оставлять дома широкий и длинный нож. Потом - копье. Оставался топор, и если бы он не был мне необходим, чтобы нарубить дров, то стал бы ходить только с одним ножом. Дважды посетил Гейзер. Он работал, не переставая, как часы. Я еще раз проверил его по времени - интервалы не сократились ни на минуту. Зато озеро, которое тогда было всего метров восемь в диаметре, превратилось в настоящее - около пятидесяти. И были все предпосылки, что оно не станет меньше. Гейзер находился на небольшом возвышении, и вода скопилась в нем, как в чаше. Рано или поздно она найдет себе проход, и озеро сразу уменьшиться в размерах. Но пока вода лишь просачивалась небольшими ручейками по нескольким краям - это обеспечивало вытекание излишков, грозящих снести плотину. В трех часах - или полутора километрах? - от него, возвышалось приметное здание. Оно сложилось так, что все его стороны образовали пирамиду. Я поднялся на самый верх и посмотрел на город с высоты не менее двадцати метров. Здание оказалось на горе, образовавшейся в результате подъема земной коры, и обзор с него открывался великолепный…

С высоты я увидел еще несколько озер, подобных озеру Гейзера. Они соприкасались берегами и были одно меньше другого. Все - правильной округлой формы и издали напоминали несколько монеток различного достоинства. Я так и подписал их на карте - Монетные озера. Впоследствии пожалел, что поторопился - когда встретил нечто такое, что имело к деньгам куда более близкое отношение.

За озерами тянулся разрушенный железнодорожный вокзал. Как и все вокруг, он оказался снесен до основания, не уцелели ни само здание, ни площадь, ни даже рельсы самой дороги. Они были вывернуты из земли и скручены самым немыслимым образом. Шпалы валялись, где и как попало. Поезда, которые я видел, сгорели и почти полностью засыпаны землей, если точнее - той смесью из постоянно осаживающегося пепла и грязи, которая падала с небес. Бродить там оказалось нисколько не легче, чем других частях города.

Таких примет, как пирамида или вокзал, на карте накопилось уже много. Я сносно представлял весь город и видел, что не изученной остается только часть за руслом реки. Собственно, единственное направление, которое могло считаться доступным и стоящим внимания - это как раз и было путешествие вдоль бывшего берега самой реки. Ни в странные, желтые земли-пески, ни вдоль озера, идти не хотелось. В провал - вообще, трудно даже представить… Правда, оставались еще и земли, располагавшиеся за пределами самого города - строго на юге. Дойдя до краев, я не решился идти туда слишком далеко - да и не видел в том смысла. Искать там кого либо? Среди голой степи? Если людей нет в городе - откуда им взяться тут? Правда, за ними мне показалось, что блеснули верхушки скал, о которых раньше и не подозревал. Было очень странно увидеть горы так близко. Но может быть, лик земли изменился так сильно, что весь город каким-то образом переместился к ним поближе? После того, как я увидел провал, удивляться уже нечему…

Отсутствие всего живого на исследованных землях меня более не шокировало. Как бы это ни получались, но в городе выжил только я. Даже кошки и собаки, даже крысы - и те покинули его. Я был уверен в этом, прекрасно понимая, что выжить без еды среди развалин невозможно, и есть только одни существа, которые могут разделить со мной право на владение руинами - тараканы. Но вот их-то я хотел видеть менее всего, поэтому всячески проверял и охранял свои богатства от непрошеных гостей и пока не замечал в складе ни одного насекомого. Вероятно, зима не давала им возможности гулять, где вздумается. Либо, их всех убило этим излучением, в котором я сам себя убедил…

А пока… Пока я занимался тем, что целыми днями пропадал в развалинах, учился кидать нож и метать топорик в мишень. Наносил на карту все новые и новые линии, зарисовывая белые пятна. В этих походах привык терпеть стужу и ветер, ледяные ливни и внезапные обвалы. Стал спать на голой земле, поддерживать огонь буквально из ничего, дремать вполглаза… Словом, учился жить той самой жизнью дикаря, которую был вынужден вести, лишенный всего, что составляло бытие раньше…

…Это произошло случайно - я вовсе не задавался целью искать что-либо подобное. Такая находка ничего уже не могла дать… Очередная вылазка в центр привела к целому ряду зданий, расположенных в виде квадрата. Они рухнули по периметру, и я с большим трудом нашел лазейку, чтобы попасть внутрь этого сооружения. Под ногами чавкала бурая жижа, вокруг - слякоть и сырость, повсюду царствует холодный ветер - я невольно поежился от холода. Тем не менее, возвращаться назад, не посмотрев, что удалось обнаружить, не хотелось.

Издалека это напоминало развалины средневекового замка. Хотя я прекрасно знал, что ни в городе, ни далеко за его пределами ничего похожего просто быть не может - не те у нас места. Так исторически сложилось, что все памятники подобной архитектуры находились в основном в северных районах страны. Это мог быть какой-нибудь монастырь - но руины сильно отличались от старых построек.

Я приблизился настолько, что смог разглядеть обломки отчетливо - нет, это совсем не похоже ни на замок, ни на культовое сооружение. Хмурая пелена дождя и взвеси, с которой приходилось мириться, чуть прояснилась - и передо мною грозно и молчаливо встали глыбы разрушенного бетона и кирпича. Практически все было повалено или накренилось - не смотря на то, что толщина некоторых стен достигала полутора метров! Но даже такая мощь не смогла вынести удар всесокрушающей стихии... Я осторожно вошел в пролом. Крыша здания, уткнувшись одним концом в землю, наполовину треснула и обрушилась. Часть повисла на стальных прутьях арматуры, другая - на накренившихся стенах. Она простояла так довольно долго, выдержала неоднократные последующие толчки - но, кто знает? Может, последний запас прочности, что неведомый конструктор вложил в нее когда-то, именно с моим появлением закончится? И обломки рухнут на голову? Я не хотел рисковать…

Подцепив палкой мешавшуюся на дороге, проволоку, попробовал оттащить ее в сторону… и замер, обратив внимание на то, что вначале ускользнуло - это была не просто проволока, а цепкая, скрученная кольцами спираль, усеянная множеством острых резцов. Я прикоснулся к ней - несмотря на время и воду, непрестанно поливающую эту землю, проволока даже не поржавела… У меня мелькнула мысль, что неплохо было бы притащить моток к себе в подвал на случай появления незваных посетителей. Хотя какие еще гости? Вспомнив о своем полном одиночестве, я вздохнул и, потеряв всякий интерес к колючей находке, двинулся дальше. Чуть погодя увидел, что проволока, зарываясь в землю и выныривая вновь, как бы окружает развалины здания по всему кольцу. Мне стало интересно - что могло находиться в нем, коль его так явно старались оградить от посещения излишне любопытных субъектов, вроде меня? Впрочем, когда это здание стояло незыблемо, как мир, я вряд ли стал рисковать, чтобы узнать, для чего оно предназначено… Переступив через сталь и несколько особо опасных участков - над головой висели такие плиты, что упади хоть одна, и от меня не осталось бы даже пятна! - я проник вглубь развалин.

Похоже, постройки глубоко уходили под землю. Все, что находилось выше уровня земли, разрушено. А так как верхние сооружения, по всей вероятности, достигали как минимум пяти-шести этажей, то эта гора прочно замуровала то, что находилось в недрах. И все же - проход внутрь нашелся. Через вентиляционное отверстие - его почему-то не придавило, и если постараться, можно протиснуться.

Я поискал глазами предметы, подходящие для горения - не лезть же туда без света? Нужен факел… Мне страстно хотелось узнать, что там может быть? Я надеялся, что обнаружу если не припасы - после склада нужда в них отпала - то оружие. Мне никто не угрожал, но как будет в будущем? Предчувствие, что многое в дальнейшем придется решать не словами, а кровью, заставляло подумать об этом…

А потом, когда я после узкого отверстия проник в придавленные подвалы, и увидел то, от чего на некоторое время впал в ступор… зло, тоскливо рассмеялся. Я ненавидел деньги. Их не хватало практически всегда. Из-за них я был вынужден подолгу уезжать из дома, чтобы обеспечить семью хоть в какой-то мере. И из-за них я оказался в самый ответственный момент так далеко от нее и теперь не имел ни малейшего понятия, что с ними произошло!

Пол был усеян рассыпавшимися мешками, из которых виднелись стопки перевязанных между собой пачек - их предназначение не могло оказаться ни для кого секретом. Купюры - различных видов и достоинства, разных стран и времени… Вещи, более чем употребляемые в очень недалеком прошлом. Сейчас же, пригодные разве что на растопку.

Во мне появился какой-то бес разрушения - со злорадным смехом и яростью стаскивал порванные мешки в одну кучу - а затем, резвясь и одновременно скрежеща зубами, чиркал спичками, старясь вызвать огонь из отсыревшей коробки. Сколько они мне попортили крови! Работа, начавшаяся в шестнадцать неполных лет, вечно тупая и вечно недостаточно оплачиваемая… Отсутствие этих самых бумажек, от количества которых зависело так много. На них нельзя купить счастья, но их отсутствие делало его и вовсе проблематичным.

Деньги лежали, покрывая поверхность пыльного пола, хрустящие и мягкие, старые и новенькие, только что отпечатанные - и мятые, перешедшие из рук в руки сотни раз… А еще - мешки с мелочью, рассыпавшиеся тяжелым грузным ковром. Я не колебался - вспыхнувшая спичка полетела в сложенную кучу - и через минуту веселый костер покарал это мерило человеческого труда. Я не жалел - пачки летели одна за другой, вмиг покрываясь огненными язычками. В топливо шло все - и наши, и чужие, считающиеся более ценными, чем купюры собственной страны. Я сжигал целые состояния, в прошлом могущие составить чудовищное богатство. Миллионы сгорали в пламени костра - а виновник этого сидел на стопке мешков и грел ладони над пламенем, размышляя, что содержимое этого хранилища уже никогда никому не понадобится. Меня это веселило - я тихонько посмеивался, чуть ли не впадая в исступление от того, что получил возможность сделать такое… Но, сколько я ни подбрасывал в огонь новые и новые пачки, удовлетворения это не приносило. Они не значили ничего - и это принижало значимость происходящего. Они были в моей власти. Впервые за столько лет унижений и испытаний. Они в моей - а не наоборот. Можно сколько угодно рассуждать о том, что человек независим - но всего каких-то несколько недель назад я был полностью прикован к тому, чтобы добывать их тяжелым и неблагодарным трудом. Нет, не эти бумажки были виновны - сама система, сделавшая так, что прожить, не имея их, просто нельзя. Здесь должен был бы гореть тот, кто их изобрел! Хотя, если задуматься, это было одно из величайших изобретений человечества… И одно из самых подлых. Ценности, хранившиеся здесь, уже не имели ничего общего с теми, которые на самом деле стали нужны. И соответственно, толку от них не осталось никакого.

Я поужинал содержимым из банки, подогретой на костре, запил все водой…

- Что, Дар? Сбылась твоя мечта?

Лицо прорезала горькая ухмылка - вряд ли во всем мире еще кто-нибудь, имел возможность так погреться…