Глава 41

– Что, гадюки, не ждали? – вкрадчиво спросила она.

– Садитесь, Регина Павловна, – попросил Макс.

Львова опустилась на стул, обронив:

– Лизка, ты зачем хотела меня убить?

– Я? – подпрыгнула невестка Волковых. – Вы больная? Впервые вас вижу.

– Господи, – засмеялась воспитательница-пенсионерка, – анекдот просто. Не прикидывайся! И ты, Катерина, глаза не выпучивай и не лги, будто мы не знакомы. Что, Лизавета, не получилось меня на тот свет отправить?

– Не несите бред, бабушка, – пропищала Лизавета.

– Ах ты …! – заорала вдруг Регина Павловна. – Думаешь, я тебя не видела? Не узнала? Да, ты капюшоном прикрылась, но я, как только на платформе метро оказалась, тебя заметила, еще подумала: «Опля! Кого вижу!» Но не стала с тобой заговаривать. И тут ты как пихнешь меня на рельсы… Решила, что я под поезд попаду и все твои гаденькие тайны на тот свет уволоку? Не вышло! Поторопилась ты удрать с места преступления, поэтому и не видела, что меня дежурная по станции и мужики-пассажиры целехонькой вытащили. Только головой я стукнулась, в поликлинике три шва наложили

– Она все врет! – со слезами на глазах воскликнула Лиза.

– Хочешь сказать, что мы никогда не встречались? – танком поехала на нее Львова.

– Нет, я вас знаю, – наконец призналась супруга Никиты, – вы Регина Павловна. Но я уж сто лет как не езжу в метро.

– А в этот раз спустилась, – прошипела Львова. – На станции «Тверская» дело было.

– Она врет, – всхлипнув, повторила Елизавета, – честное слово…

Все молча смотрели на них.

Львова с шумом выдохнула.

– Вон там в углу я вижу кофемашину. Она для антуража стоит? Или работает?

Я подошла к агрегату.

– Мне капучино, – заказала Регина Павловна. – Долго говорить буду, а вы слушайте, не перебивая. Я спец по трудным детям. Услуги мои дороги, но они того стоят. От тех, кто приводит ребят, я требую соблюдать два условия. Первое: дети проходят полное обследование у психиатра – хочу быть уверена, что ко мне попал кадр с поведенческими, а не с более серьезными проблемами. Есть болезни, которые провоцируют безудержное бессмысленное вранье. Ребенок, глядя на солнце, говорит: «Ночь настала». Он не лжет, а именно так видит, и с этим бороться невозможно, у него мозг поражен. А вот если шизофрении, олигофрении, психоза, органических сосудистых или нервных заболеваний, а также других подобных «радостей» нет, то прошу ко мне. Итак! Рассказываю про Валькову, Якименко и Рыльского. Они занимались в моей группе. Сначала появились Елизавета и Наталья. Помните, я говорила о двух условиях, которые необходимо выполнить, чтобы я взялась за чье-то чадо? Первое я уже озвучила. Теперь второе: полнейшая откровенность родителей. Я задаю вопросы, они отвечают. Если поймаю их на лукавстве, выгоню. Если не пожелают выплеснуть историю до дна, также. И не возьму ребенка. Смысла нет с ним работать, не имея полной картины происходящего.

Регина Павловна взяла из моих рук чашку и, прихлебывая кофе, повела рассказ.

– …Первой у меня появилась Ольга Якименко с заявлением, что ее дочь убийца и надо что-то сделать, потому что девчонка опасна. В милицию они с мужем обращаться не хотели. Последнее дело с трудом замяли, заплатили следователю, да и позор им не нужен.

– Сели мы с Ольгой рядком, поговорили ладком. Потом я с глазу на глаз поболтала с Наташей. По результатам беседы пришлось связаться с матерью Елизаветы. И вот что выяснилось. Наталья с Лизой до смерти боятся старших, которые, преисполнившись добрыми намерениями, хотят, чтобы дети стали отличницами. А у тех не получается, девки ленивые, прогульщицы, вруньи. Наталью дома постоянно избивают, поэтому она писается во сне и за это получает еще больше. Ее отец полный идиот, очень жестокий человек, считает, что дочь нарочно прудит лужи по ночам, чтобы от нее перестали требовать отличные отметки. А Вера Валькова сюсюкает с дочкой, пальцем ее никогда не трогала, поет о своей любви к чаду, но шантажирует Лизу рассказами о своей скорой смерти. Мол, умрет она потому, что дочь не желает осваивать школьную науку. То есть родители у обеих девчонок были кретины. Ну а разве от дураков Эйнштейн на свет появится? Ну, может, на миллиард семей в одной такое и случится, у остальных отпочкуется симбиоз мамы и папы, то бишь жестокая дура. Что и вышло.

Одновременно я могла взять в работу троих детей. Лизавета ко мне после школы приходила, а Наташу родители отдали мне на полный пансион. Почему супруги Якименко сбагрили с рук дочурку? Отвечу чуть позднее.

Мне понадобилось не так уж много времени, чтобы вытащить из этих двух девчонок правду о тех конфетах. Сейчас поведаю ее.

Приближался конец полугодия, и подружкам светили шаткие четверки по всем предметам, а вот по русскому языку им точно предстояло получить в лучшем случае тройки, а скорее двойки. Обе красавицы отлично понимали: если в их дневниках появятся неуды, не будет им ни елки, ни подарков, ни конфет, ни веселых каникул. Нату отец измордует ремнем, а Лизу мать запрет в комнате и будет стонать, плакать, говорить о близкой смерти.

Итоговую оценку Шляпин собирался выставить после контрольной, о чем и сообщил на уроке:

– Учите как следует слова и правила, я приготовил непростые задания. Лентяев спасет только моя болезнь – вот если вдруг я подцеплю грипп, контрольная не состоится, и отметку тогда я выставлю по итогам полугодия.

Наташа подошла к учителю и уточнила:

– У нас с Лизой в журнале по шесть троек и одной двойке. Мы какую отметку в полугодии заслужили?

– Ты, похоже, невнимательно меня слушала, – укорил девочку Евгений Олегович, – все зависит от контрольной. Напишете на «удовлетворительно», значит, то же самое появится в итоговой графе. Не справитесь с заданием – двойка будет вполне справедливой оценкой.

– Это нечестно! – рассердилась Якименко. – Нельзя неуд ставить, когда есть шесть троек и всего две пары!

– Оценка за итоговую работу весомее остальных, потому что контрольная дается по всему пройденному материалу и полностью выявляет знания ученика, – терпеливо объяснил Шляпин. – Да, вы в разное время получили свои троечки, но они мало чем от двоек отличаются, натянул я их вам. Вместо того чтобы пустые разговоры вести, лучше идите домой и готовьтесь к диктанту.

– Это несправедливо, – ныла Наташа.

– Жизнь вообще жестока, – усмехнулся учитель.

– А если вы заболеете, контрошка не состоится? Нам выставят тройки? – уточнила Якименко.

– Да, – подтвердил словесник. – Но не стоит рассчитывать, что завтра меня свалит недуг. Даже если поднимется температура и начнется кашель с насморком, все равно я непременно приду на работу. Уж и не знаю, что меня остановить может. Инфаркт? Но его не будет, потому что у меня абсолютно здоровое сердце.

Наташа выбежала в коридор и передала Лизе содержание разговора. Подружки приуныли, понимая, что знаний им даже на единицу не наскрести, ученицы Якименко и Валькова по русскому языку заслужили ноль. И что было делать?

Школьницы пошли к Наташе домой. Родителей, как обычно, не было. Мать Лизы тоже находилась на работе. Девочки сели… Нет, не за уроки. Они не стали зубрить сложные слова, повторять правила. Одноклассницы рассудили вот как: за пару часов им никогда не освоить материал, значит, завтра обе получат «бананы», родители их сурово накажут, каникулы насмарку, а если так, то надо себе сегодня устроить праздник.

Лентяйки залезли в коробку, где мать Наташи держала деньги на хозяйство, сбегали в ларек, купили мороженое, потом порылись в видеокассетах, которые Ольга с Николаем брали в прокате, и сели у телика…

Регина Павловна прервала рассказ и ткнула в меня указательным пальцем.

– Как вы думаете, каков был сюжет голливудского детектива?

– В нем шла речь о преступнике, который отравил продукты в супермаркете? – предположила я.

– Молодец, возьми с полки пирожок, – похвалила меня психолог. – И что совсем не характерно для продукции американской фабрики грез, у фильма оказался отнюдь не радостный конец – полиция так и не смогла вычислить преступника. Зрителю-то было ясно, что злодейка – жена одного из героев, а вот следователь не догадался. Ну? Понимаете?

– Девочки решили отравить Шляпина, – ответил Макс.

– Нет, нет, нет! – закричала Елизавета. – Мы и в мыслях не держали такого! Подумали: вот бы у него начался понос. Очень сильный, чтобы этот гад прилип к унитазу. Побежали в аптеку, спросили у провизора: «Тетенька, от каких таблеток человек дристать начнет?» А фармацевт как закричит: «Ах вы, хулиганки! Что придумали? Кому гадость сделать собрались? Сейчас в милицию позвоню, вас арестуют!» И мы убежали.

Лиза прижала руки к груди.

– Честное слово! Только хотели ему неприятность с желудком устроить!

– Где же вы раздобыли сильнодействующий галлюциногенный препарат? – изумилась я. – Да еще такой, который в России не водится и стоит бешеных денег?

Лиза опустила голову.

– Его Наташа принесла, сказала, что это очень сильное лекарство, от него сразу засыпают. Ее мать им пользуется. Причем прячет упаковку, да Натка знает где. И тогда же она выдала идею – надо купить любимые конфеты учителя и налить в них снотворное. Когда я увидела, что у нее в руках, то очень удивилась – маленькая такая штучка, вроде пластикового пакетика с жидкостью. Я сразу спросила: «А как же мы лекарство в конфеты нальем? Крышку-то снять не сможем, там ведь целлофан натянут». Натка объяснила: «Все очень просто. Я положу пакетик с лекарством себе на ладонь, он маленький, его видно не будет, потом возьму коробку и надавлю на нее рукой. Из пакетика выскочит крохотная игла, раствор попадет внутрь. Надо будет лишь потрясти упаковку, чтобы на все конфеты немного попало. Понадобится совсем чуть-чуть. Мама этой штуки каплю берет и в воде разводит, а мы побольше используем, чтобы Шляпин покрепче захрапел».

– Вот почему Наталья трясла в руках коробку, – догадалась я.

– В ней всего двенадцать бонбошек было, – всхлипнула Лиза, – а лекарства в пакетике… ну… чайная ложка, наверное.

– Есть такие дозаторы, – подтвердил Федор, – их в свое время придумали для больных, которым нужно делать инъекции строго по часам. Не все готовы рассказать коллегам, что серьезно больны. И как поступить, если тебе необходимо уколоться в середине рабочего дня, а ты сидишь на совещании или в общей комнате? Рулить в туалет со шприцем? Рано или поздно кто-то заметит, что сосед по офису вводит себе какое-то лекарство, и начнет шептать: «N наркоман, я видел, как он в сортире колется». Пакетик же можно незаметно приложить к руке или даже к ноге, нажать, и все. В США такие «мешочки» с медикаментами давно в ходу, и в Европе тоже. В России они появились в конце восьмидесятых, но широкого распространения из-за дороговизны не получили.

Жена Никиты закрыла лицо руками.

– Мы не думали, что так получится. Натка говорила, что мать, приняв лекарство, просто спит, и все, потом просыпается и нормально себя чувствует. Хотели, чтобы Шляпин задрых прямо на уроке или в учительской перед звонком. Это даже лучше, чем понос. Контрошка тогда точно не состоялась бы.

Регина Павловна кивнула.

– Лизавета не врет. Намерений лишить жизни Евгения Олеговича и других учителей у девочек не было. Они и не подумали, что словесник конфеты откроет и предложит угоститься всем. Хитрости у них через край было, но ума мало, не все рассчитали. Хотя план составили подробный. Шляпин несколько раз упоминал, что любит конфеты «Цукерзюс», поэтому девочки решили купить такую коробку. Кстати, они прекрасно знали, что в супермаркете ведется видеонаблюдение, магазин не скрывал слежку за покупателями, у касс висел плакат: «В целях вашей безопасности в зале работают камеры». В связи с этим у меня вопрос. Вы не спрашивали себя, почему, приобретая «подарок» для учителя, Наташа не таилась? Она спокойно взяла набор, сделала вид, будто протирает его от пыли, а на самом деле впрыснула туда наркотик и, вертя коробку, чтобы на все конфеты попало лекарство, пошла на кассу. Именно потому, что замысел был такой: Евгений Олегович просто заснет. Подружки не боялись, что будут искать того, кто «улучшил» конфеты. А вот когда словесник умер и следом за ним на тот свет отправились другие педагоги, Якименко с Вальковой перепугались. И решили действовать так, как в фильме. Там, чтобы отвести от себя подозрение, главная героиня крадет в фитнес-клубе одежду незнакомого мужчины, переодевается и вводит в продукты яд. Лиза и Наташа утащили шмотки мальчиков, которые занимались в спортзале. Раздевалка находится на первом этаже, воровки вылезли во двор через окно. Остальное вы знаете.

– Прямо не верится во все это, – вздохнул Бурков, – ну как в кино.

Регина Павловна усмехнулась.

– Я ведь уже сказала, что девицы взяли за образец фильм, снятый в Голливуде. Но давайте я вернусь к тому моменту, когда Наташа пошла в учительскую. Восстановим картину. Шляпина в помещении не оказалось, зато там была Варвара Филипповна, она спросила:

– Якименко, что тебе нужно?

Диктант предстояло писать на третьем уроке, значит, конфетами учителя нужно угостить сейчас, чтобы он успел заснуть. И Наташа спросила:

– Где Евгений Олегович?

– И зачем он тебе? – начала допытываться классная руководительница.

– Моя мама просила передать ему к Новому году конфеты, – сказала Ната.

– Оставь их на столе, – предложила Нерлина.

– Мама велела лично их в руки учителю вручить, – уперлась Якименко.

– Ты мне не доверяешь? – нахмурилась педагог. – Полагаешь, что я украду подарок?

И что Наташе оставалось делать? Она оставила коробку, побежала в класс и… налетела на Шляпина, который шел ей навстречу.

– Евгений Олегович! – обрадовалась девочка. – Моя мама вам «Цукерзюс» к Новому году передала, коробка в учительской у Варвары Филипповны. Ой, вдруг Нерлина сама все съест?

Шляпин рассмеялся.

– Передай матери спасибо, от такого презента я отказаться не могу…

Регина Павловна замолчала.

– Мы не хотели! – зарыдала Лиза. – Совсем этого не желали! Не думали, что столько людей умрет!