Глава 40

– Наталья отравила столько людей? – ахнул Никита, когда Глебов замолчал. – Ну это… это… просто слов не подберу… Лизка, ты знала правду?

– Конечно, нет! – взвизгнула его жена. – Сейчас все вспомнила. Да, мы сидели рядом, вместе домой ходили. У меня матери никогда дома не было, и Наташкины родители постоянно где-то шлялись. Мы вместе уроки делали, то у нее, то у меня. Предки нами совсем не занимались, а требовали хороших отметок. Натка вечно в синяках ходила, ее отец ремнем нещадно лупил. Заглянет в субботу в дневник и давай поясом с пряжкой махать. Очень хитрый был, по заднице лупил, чтобы никто не видел следов. Наташа никому про побои не говорила, только я знала. До крови папаша дочь мутузил, она его боялась страшно. Меня мамахен физически не уродовала, морально добивала. Увидит двойку и нудит: «Я больная, одинокая, нервная, из-за твоей успеваемости, из-за стресса, с плохими отметками связанного, скоро умру, ты сиротой останешься, в детдом попадешь, там все будут тебя насиловать». Зудит-зудит, потом как взвоет: «Телевизор месяц не смотришь, сладкого не ешь, денег ни копейки не получишь!»

Лиза поджала губы, но не замолчала, продолжила:

– Сначала я пугалась, на шею к ней бросалась с криком «Мамочка, не умирай!». Потом сообразила, что она совершенно здорова, ну и перестала трястись. Она истерит, я стою, голову на грудь опущу и думаю: «Как мне пятерочницей-то стать? Не понимаю же математику, и все. Почему мать репетитора мне не наймет? Почти ко всем одноклассникам учителя на дом ходят, а ко мне нет». Затем другая мысль в голове укрепилась: «Когда эта дура наконец помрет? Вот мне счастье тогда будет! Уж лучше в детдоме изнасилованной жить, чем ее вой ежедневно слушать».

– Боже! – закатила глаза Екатерина Андреевна. – Никита, она монстр!

– А кто меня им сделал? – спросила Лиза. – Мать родная.

– Теперь, когда мы узнали о крепкой дружбе между Якименко и Вальковой, давайте посмотрим видеоматериалы, любезно предоставленные господином Бурковым, – предложила я и щелкнула пультом. – Итак, день смерти Евгения Шляпина и нескольких учительниц школы. Шесть тридцать утра. Смотрите – Наташа в круглосуточном супермаркете. Девочку хорошо видно, она идет вдоль полок. Вот берет коробку «Цукерзюс», протирает пальцами целлофан – наверное, он запылился, – старательно так очищает коробку и, вертя ее в руке, идет к кассе. Совершенно не скрывается, никакого шприца не вынимает. Оплачивает покупку и удаляется. На основании этих кадров мы можем сделать вывод: Якименко просто приобрела шоколад, который любил преподаватель. Когда Наталью задержали, следователь запросил видео охраны, изучил его и подумал, как мы сейчас: девочка случайно взяла коробку, которую отравил «мститель». Якименко отпустили. Позже погибли сотрудники магазина посуды, которые ели такие же конфеты из того же супермаркета. И вот вам новое видео.

Я снова щелкнула пультом.

– Шесть тридцать утра. В супермаркете, несмотря на ранний час, полно народа. Почему? С шести до семи магазин делал скидки на продукты, на некоторые они достигали семидесяти пяти процентов. Каждый день в сейле участвовали разные товары. Сегодня задарма сливочное масло, а завтра оно ого-го сколько стоит, зато за копейки купите банку крабов. Продавая себе в убыток деликатес, торговая точка получала ощутимую выгоду за счет увеличения цены на что-то другое. Ну, например, те же крабы вы сегодня отхватите по цене пачки самого дешевого печенья, зато стоимость молока, кефира, гречки взлетела до небес. Супермаркет находился у метро, люди утром бежали на работу и не упускали возможности заскочить проверить, что сегодня продают по скидке. Молодые мамы, пенсионеры, студенты, малообеспеченные люди – все хотели сэкономить. Поэтому с шести до семи в супермаркете роились толпы. Администрация не объявляла, на что сброшена цена, сотрудники улыбались посетителям: «Ищите этот товар сами».

– Вот сволочи! – ожила Екатерина Андреевна. – Это они специально, чтобы люди по залу скакали и еще чего-нибудь схватили.

– Ну да, – согласилась я, – просто и эффективно. Внимательно смотрим видео. Отдел конфет. Люди. Вот мальчик в темной куртке. На голове шапка, закрывающая волосы и уши. С ним еще один пацанчик. Лиц детей мы не видим, потому что они надели карнавальные маски. До Нового года остается всего ничего, многие развлекаются таким образом, если посмотрим на толпу, то увидим ребят с бородами-усами, кого-то в красных колпаках, дети веселятся в ожидании праздника. Один из наших ребят вроде случайно задевает стеллаж с банками, жестянки рушатся на пол, раскатываются, второй начинает их поднимать… Внимание! Видите? Первый хватается за коробку «Цукерзюс», она падает, мальчик ее подбирает, вытаскивает из кармана варежку, начинает вытирать целлофан. Ну да, упаковка ведь могла запачкаться. Потом он кладет ее на место, и дети мирно уходят. Стоп-кадр. Обратите внимание на их кроссовки. Они зимние, оторочены мехом. Видите?

– Ну да, розовые, на задниках надпись «Хелло, Китти», – сказал Юрий Михайлович, – у второго такие же. Постойте, это же девочки! Ни один парень розовую обувь с мехом, да еще с надписью про кошку, не наденет.

– Изучите их рюкзаки, – попросил Макс, – там на карманах картинки.

– Хм, те же кошки, – констатировала Екатерина Андреевна.

– Отлично. Смотри фото класса Варвары Филипповны, которое было сделано за два дня до смерти Шляпина. Раз в году незадолго до прихода Деда Мороза родители нанимали фотографа. Центральный холл. Дети еще без верхней одежды, но уличную обувь они уже обули, стоят кто в сапогах-ботиночках, кто в зимних кроссовках. Вот Наташа, вот Лиза, у обеих на ногах розовая спортивная обувь, на мысках написано: «Хелло, Китти!» А теперь давайте вспомним, чем закончился мой первый разговор с Нерлиной. Учительница объяснила, каким образом директор смог от нее избавиться, почему она все же написала заявление об уходе. Одновременно с гибелью Шляпина и других педагогов случилось еще одно событие, на которое тогда никто не обратил внимания из-за трагедии. Двое мальчиков из класса Нерлиной занимались в школьной спортивной секции, тренировки проводились с шести до восьми вечера. Так вот, эти ребята, вернувшись в раздевалку, не нашли своих вещей. У них пропали брюки, пуловеры, куртки, остались только ботинки.

– Обувка девчонкам по размеру не подошла, – осенило Волкова-старшего, – небось здоровенные оказались. Это Лизка с Наташкой украли шмотки! И они же в магазине были!

– Глупости! – закричала жена Никиты. – Докажите, что это мы! Лиц-то на записи не видно!

– Теперь представляем вашему вниманию видео охраны из магазина на другом конце Москвы, – сказал Макс. – Помните, мы объясняли вам, почему следователь окончательно уверился в том, что Наталья не имеет отношения к смерти Шляпина и всех остальных? Сначала он узнал про умерших сотрудников близлежащего магазина, где торговали посудой, а потом…

– Потом какие-то люди купили конфеты в супермаркете, расположенном далеко от злополучной школы, и тоже уехали на тот свет, – медленно произнес Никита.

– Да, отравленные шоколадки «всплыли» трижды, и последний раз на другом конце Москвы, – подтвердил Виктор. – Другой-то он другой, но доехать туда от дома Натальи было просто. Сел на метро и покатил без пересадок. Через двадцать минут уже будешь в том магазине, он тоже у подземки расположен. Там все произошло точно так же, как в первом супермаркете. Будто под копирку. Вот, любуйтесь…

– Те же мальчики в розовых кроссовках, – прошептала Екатерина Андреевна, не отрывая глаз от экрана. – Банки уронили, один коробку взял, протирает ее. Видимо, у него, то есть у какой-то из девочек, был шприц с отравой. Правда, как прокалывается упаковка, не видно, наверное, шприц в варежке спрятан.

– Умные, изворотливые, жестокие, ни в грош не ставящие чужую жизнь преступницы, но… дети, – вздохнул Федор, наш эксперт, – всего по десять лет им было. Поэтому они повторили однажды удавшуюся вылазку.

– А почему следователь, который дело о смерти людей вел, на это видео внимания не обратил? – поинтересовался Волков-старший.

Макс выключил экран и посмотрел на до сих пор молчавшего Буркова.

– Сергей Владимирович, у вас есть ответ?

– Насчет того, что девочки были детьми, поэтому действовали в двух супермаркетах одинаково, у меня другое мнение, – спокойно вступил в беседу сын Ларисы. – Серийные убийцы вырабатывают свой почерк, поэтому их и ловят. Да, на свете встречаются малолетние преступники. В России много колоний и школ, где они содержатся. Принято считать, что все дети ангелы и в десять лет ребенок не способен на преступление. Но, увы, это не так. Стоит хотя бы вспомнить девятилетнего Николая Харченко, который убил своих спящих родителей, а потом представил дело так, словно в дом влез грабитель. Его, правда, быстро раскусили. А вот с десятилетними братом и сестрой Иваном и Леной Никитиными получилось иначе. Близнецы лишили жизни свою бабушку и сначала молчали. Потом врали, что в квартиру вломился какой-то мужик и задушил старушку, которая давала деньги в долг под проценты. Затем признались в убийстве. Но как они это сделали! Брат твердил: «Все совершил я один. Сестра ничего не знала». А девочка восклицала: «Все совершила я, втайне от братика. Он ни о чем не подозревал». Мальчик выгораживал девочку, а та его. И в конце концов им даже пальцем не погрозили. Харченко тоже по малолетству избежал наказания. Некоторые дети бывают более жестоки, хитры и лживы, чем взрослые.

– Юра, – прошептала Екатерина Андреевна, – в нашей семье живет маньячка, убившая массу народа.

– Бред! Бред! Бред! – заорала Лиза. – Ни малейшего отношения ко всему этому я не имею! Розовые кроссовки? Рюкзаки с картинками «Хелло, Китти»? Ерунда, лиц-то на записи не видно. Вы меня оговариваете, врете. Я найму адвоката и разорю вас иском о клевете. Сволочи! Гады! Ненавижу вас всех! Ничего вы точно не знаете!

Макс нажал на кнопку в столе, сказав одновременно:

– Сейчас позовем сюда человека, который точно все знает.

Дверь отворилась, и все увидели женщину с забинтованной головой.