Глава 34

– Мне не платят за уборку! – закричала Аля, когда я, держа Кису за руку, вошла в дом.

– И не надо наводить порядок, – ответила я, – ваша забота Барабан Сосисович, то есть Роман Борисович.

– Можете его как угодно обзывать, мне все равно! – завопила Алевтина.

– Тетя Аля, у вас коклюш? – спросила Киса. – Вы заболели?

– Нет, – сбавила тон сиделка.

– Почему тогда капризничаете? – строго поинтересовалась девочка, быстро разделась и убежала.

– Что случилось? – спросила я у тетушки, снимая пуховик.

Аля открыла рот, и тут Киса радостно закричала:

– Лампа! У нас были Баба-Яга и Леший!

Я, ничего не понимая, поспешила в кухню-столовую, где ликовала девочка, и увидела душераздирающую картину. На полу белела гора осколков – мои любимые кружки-тарелки с изображением собачек превратились в руины. Повсюду валялись обрывки бумажных полотенец. Судя по пустым сердцевинкам, здесь погибло не меньше пяти рулонов. На столе лежали останки музыкальной книги – кто-то ухитрился ее разорвать. У этого человека были сильные руки, ведь изничтожить толстые картонные страницы нелегко.

– Что тут произошло? – растерялась я.

– У Сосисовича спросите, – огрызнулась Аля, – они с Юрием в его комнате балдели, я чуть на стену не лезла. Талдычили без остановки одно и то же: «Купаться, купаться! Пошли купаться! Сколько козочек? Три и один баран. Бе-бе-бе».

– Хрю-хрю, – на автомате добавила я.

– Прежде хоть перерывы делали, – жаловалась Алевтина, – а сегодня нон-стопом играли, без пауз. Думала, мозг у меня через нос вытечет. И вдруг Юрий в кухню влетает! Глаза навыкате, весь красный, изо рта бьет пена, и рычит, как больной медведь. Схватил тарелки-кружки, швырк-швырк об пол. Я ему вежливенько замечание сделала: «Уважаемый аспирант, вы не дома, блин. Не у себя на помойке, а в приличном месте. За каким хреном чужое расколошматил, урод, кретин, идиот?» Очень аккуратно выразилась, совсем не обидно. Корректно объяснила: не фиг хамить здесь, свинья подзаборная. И…

Алевтина скосила глаза на Кису, которая, приоткрыв рот, слушала сиделку, и продолжила:

– И если ты мужчина нетрадиционной ориентации, которого родила девушка древнейшей профессии, то сделай одолжение, пожалуйста, уйди из нашего дома пешком, предприми путешествие с эротическим уклоном, посети маму, как свою, так и нечистой силы, и в ближайшее время не беспокой нас, заняты мы будем.

Аля вскинула брови.

– Разве я чего обидное ляпнула? А Юра на меня двинулся с видом пьяного лося. Я в него рулон полотенец кинула, и он его тут же в клочья разорвал, я второй, третий, четвертый… Хорошо, что у вас в шкафу был запас. В конце концов этот мужчина неправильной ориентации в комнату профессора удрал. Но тут же вернулся с музыкальной книгой, разодрал ее, обозвал меня собакой-женщиной и улетел.

– Понятно, – вздохнула я. – Ничего, сейчас уберу безобразие.

– Лампа, кто такая собака-женщина? – заинтересовалась Киса.

– Бывают псы мальчики, а бывают девочки, – нашла я подходящий ответ, – все просто.

Но Киса не утихала.

– А как выглядит пьяный лось?

Я высыпала заметенные на совок осколки в мешок с мусором.

– Никогда с ним не встречалась, но полагаю, не очень симпатично. Хочешь яблоко?

– Да, – кивнула девочка.

– Возьми в холодильнике и положи на столешницу. Я сейчас его помою, почищу и порежу, – попросила я, убирая останки музыкальной книжки.

– Лампа, а тут одни сосиски, – крикнула Киса.

Я обернулась и пришла в изумление. Все полки в холодильнике были заполнены упаковками сосисок. Справившись с эмоциями, я взяла одну пачку и прочитала: «Сосисоны “Аппетитный верблюжонок”».

Я опешила:

– Их сделали из корабля пустыни?

– Они деревянные? – пропищала малышка.

Я вздрогнула.

– Почему ты так решила?

Киса начала наматывать на палец прядь волос.

– Ты сказала: «Они сделаны из корабля пустыни». А все лодки деревянные. Лампа, кто такой мужчина не… тр… рад… ориентации?

– Аля! – крикнула я.

– Ну? – откликнулась сиделка.

– Что такое пешее путешествие с секс… ну… ку… ным уклоном? – не утихала Киса. – Где живет мать нечистой силы?

– Кто купил это? – задала вопрос дня я, ткнув пальцем в холодильник. И услышала:

– Роман Борисович.

– Зачем?

– У него спросите!

Завершив на этой бодрой ноте разговор, я пошла к Еськину и попыталась получить от него ответы на два вопроса: что случилось с Юрием и по какой причине профессор затарился горой сосисок?

Роман Борисович оторвался от какой-то книги и похлопал ладонью по стопке исписанных аккуратным почерком листов.

– Видите, это начало монографии «История гнева. От времен Нунто до наших дней». «Глава первая. Что вызывает гнев? Параграф «а». Звуковые раздражители. Люди цивилизации Нунто злились, когда слышали один и тот же рокот барабана».

Я вздохнула. Интересно, как Сосисович это выяснил? Нунтяне, если они вообще существовали, давно исчезли с лица земли.

– С помощью детской музыкальной книги я смог выяснить, что монотонное повторение одной и той же фразы может превратить современного человека в вулкан, – продолжал Еськин. – Почему я выбрал сие издание? Дабы соблюсти чистоту эксперимента. Нунтяне слушали одну мелодию на барабане: там-там, трам-там-там. Неправильно было бы заводить испытуемому разные зонги. Некорректное бы исследование получилось. Идеальным раздражителем оказалась детская книга – она, как тамбурин Нунто, издает одну музыкальную фразу. Юрий продержался не очень долго. Сегодня он сначала, как обычно, слушал звуковое сопровождение, а потом заорал, затопал ногами и унесся. Параграф «а» получил необходимую экспериментальную базу. Теперь я перехожу к параграфу «б». Его название: «Однотипная еда как причина гнева». Вскоре сюда явится мой курсовик, ему предстоит питаться исключительно сосисками. А я буду с нетерпением ждать, когда же наступит фаза гнева. Понятно? Это экспериментальная деятельность, без которой наука не существует.

– Почему сосиски? – только и смогла спросить я.

– Народный продукт. Популярен и недорог. Не желаю кормить объект икрой и крабами. Вы разрешите варить их круглосуточно? – осведомился Еськин.

– Парень останется у нас на ночь? – уточнила я. – Поселится в квартире?

– О нет! Я неправильно выразился, – расстроился профессор, – его рабочие часы с восьми утра до двадцати вечера. Так как?

Я кивнула и быстро покинула комнату. Отец Нины плохо продумал издевательство над студентом: после «рабочего дня» тот приедет домой, налопается жареной картошки и никогда не впадет в гнев. Ну что ж, в любом плохом всегда можно найти нечто хорошее. Мы чуть не сошли с ума, слушая «бе-бе-бе, хрю-хрю», а сейчас в холодильнике не осталось места для нормальных продуктов. Зато Юрий сломал музыкальную книжку и покинул нас. До свидания, три козы и баран, слава богу, мы про вас более не услышим. От курсовика не должно быть шума, его рот будет забит сосисками. И Нина скоро вернется. Жизнь-то налаживается!

– Лампа, а что в коробке и пакетах, которые ты принесла? – спросила Киса. – Там мои подарки на день рождения? Надо прикинуться, что я не вижу их?

– До лета еще далеко, – улыбнулась я, – мы с тобой прямо сейчас распакуем потрясающий домик и поселим там семью барсуков.