Глава 35

– Макс! Макс! – закричала Киса, когда Вульф, приехав с работы, зашел в столовую. – Смотри скорей, что Лампа купила! Домик с барсучками!

На лице мужа большими буквами было написано, что он больше всего на свете хочет молча поесть и упасть в кровать, но он стойко заулыбался.

– Потрясающая вещь!

– Сейчас все покажу, – засуетилась Киса, – садись сюда. Видишь домик? В нем два этажа, наверху всехние спаленки и ванная. Внизу столовая, кухня, гостиная. Это барсучки мама и папа, еще есть бабушка, дедушка, дети…

Девочка тараторила без умолку. Супруг периодически охал и ахал, старательно изображая интерес. Я поставила перед ним овощное рагу и попросила Кису:

– Дай Максу поесть.

– Я ему не мешаю, – возразила Киса.

– Неудобно ужинать под разговор, – объяснила я.

– Но ведь ест он ртом, а уши у него свободные, – не утихала Киса, – совсем не трудно кушать и слушать.

Макс взял вилку.

– Малышка права. Говори.

– Барсучки управляются пультом, – зачастила Киса. – Вот, смотри… Раз, два, три…

Маленький пальчик нажал на кнопку. Мама-барсучиха пошагала к плите, взяла кастрюлю и громко сказала:

– Все готово.

– Бегу! – хором крикнули дети, выходя каждый из своей комнаты.

– Доченька, спешу, – сказала бабушка.

– Семейная трапеза – главная ценность, – заявил дедушка, – ее нельзя пропускать.

Собака залаяла, кошка замяукала, и через несколько мгновений все действующие лица начали усаживаться за круглым столом.

Макс уронил вилку.

– Офигеть! Во времена моего детства о таком даже не мечтали. Как-то раз я получил на Новый год железную дорогу, паровоз там заводился ключом, а потом ездил по рельсам. Это казалось чудом. А тут такое! Нечто вроде компьютерной игры в реальности. Ну слов нет!

Я оживилась.

– Там неисчислимое множество программ. Семья ходит в магазин, на работу, в школу, играет с животными. Пока все опробуешь, год пройдет. Мы с Кисой успели только четыре варианта протестировать. Им можно всякие вещи покупать, и тогда появятся новые возможности. Например, берешь загородный дом и получаешь…

– Можно я попробую? – перебил меня Макс.

Он тут же отобрал у Кисы пульт и нажал на красную кнопку, которая находилась в отдалении от остальных. Говоривший что-то дедушка замер на полуслове.

– Ты их выключил, – улыбнулась я.

– Нет, – возразил муж, – on-off написано в самом верху под зеленой клавишей.

– Почему же они не шевелятся? – удивилась я.

– Сломались, – всхлипнула Киса.

Макс обнял ребенка.

– Не переживай. Наверное, семья просто устала, вы с Лампой долго их гоняли.

– Что это за дерьмо на столе? – вдруг громко спросил незнакомый мужской голос.

Меня охватило удивление.

– Это кто говорит?

– Не я, – быстро уточнил Макс.

– На зарплату, которую ты приносишь, хорошие продукты не купишь, – ответило женское сопрано.

– Да пошла ты! – тут же отреагировал бас. – На…

– Гектор! Здесь дети!

– Знаю, куда папа маму послал, – заржал дискант.

– И я тоже в курсе, – прибавил другой детский голос, чуть ниже по тону.

– Барсучки! – хором ахнули мы с Максом.

– Ой, они умеют ругаться, – обрадовалась Киса. – Значит, папу зовут Гектор. Может, сейчас и другие имена услышим?

– Не смей хамить! – завизжала барсучиха. – Лучше заработай денег, идиот!..

– Да тебе, Марта, скока ни дай, все спустишь, – почти мирно отреагировал Гектор.

– О, мама у нас Марта, – ликовала Киса.

– Милый, – слишком ласково проворковала я, умоляюще глядя на Макса, – давай переключим программу.

– Уже нажимаю, но ничего не получается, – пропыхтел Вульф.

– Кто мой аванс за час в магазе оставил? – сурово спросил Гектор. – Ты, …!

– Странно, что мне гнутых копеек, которые ленивый муж припер, на шестьдесят минут хватило, – парировала Марта, – обычно я всего-то одну чашку купить могу.

– На фига тебе кружка? – заорал Гектор. – Отпуск впереди, надо на него копить.

– На море летом едут, а сейчас декабрь, снег валит. Кстати, у меня шубы нет, – зарыдала Марта.

– Дети, не ругайтесь, – попросила бабушка.

– Вероника Сергеевна, катитесь в… – заявил теще Гектор.

– А бабусю зовут Вероника Сергеевна, – захлопала в ладоши Киса, – сейчас со всеми познакомимся. Мама-барсучиха ошиблась, на дворе март.

– Не выключается, – бубнил Макс.

Я отняла у мужа пульт.

– Дай я попробую…

– Мерзавец! – театральным шепотом заявила старуха, вскочила, схватила со стола сковородку и стукнула зятя промеж задорно торчавших ушей.

С воплем «…!» Гектор рухнул со стула.

– Ну это ты зря, Вероника, – покачал головой дедуля. – Хотя… Пожалуй, даже неплохо – если гаденыш умер, тебя посадят и я наконец-то буду свободен. Йо-хо-хо!

– Ах ты сукан! Ну смотри, Иван Иванович, я тебя урою! – гаркнула бабуля и опустила сковороду на спину супругу.

Дед молча шлепнулся на пол.

Марта кинулась к Гектору.

– Мама, ты убила моего мужа!

– А имя дедуси Иван Иванович, – пропела Киса. – Ой, как весело!

– Не получается? – спросил Макс.

– Никак, – призналась я.

– Бабушка папу убила! – ликовал сынок-барсук. – Насмерть. Во прикол.

– Ура! – запрыгала его сестра. – У нас будут похороны, мама пирогов напечет.

– Не, Катька, они у нее паршивые, – притушил радость сестры барсучонок, – тесто мокрое, начинка сырая. У тети Лены, с которой папа спит, повкусней будут.

– Ага, вот и про девочку узнала, она Катя, – сказала Киса.

– Кто с кем спит? – оторопела Марта. – Никита, повтори!

– О, а мальчик Никита, – ликовала Киса. – Осталось клички собаки и кошки узнать.

– Немедленно останови этот спектакль! – старательно улыбаясь, взмолилась я и протянула Максу черную коробочку.

– Не работает, – через короткое время ответил Вульф, – вообще ни одна кнопка на пульте не активна. Слушай, он явно на батарейках, сейчас их вытащу.

– Гениально! – обрадовалась я. – И почему эта прекрасная идея тебе раньше в голову не пришла?

– Кто с кем спит? – повторила вопрос Марта. – Никита!

– Папа с тетей Леной, – весело объявил барсучонок.

– Всегда знала, что мой зять потаскун! – взвизгнула бабуля и пнула поверженного Гектора.

– Лампа, кто такой потаскун? – поинтересовалась Киса.

Я растерялась.

– Ну… э… э… понимаешь…

– Мужчина, который таскает домой всякое-разное, – живо объяснил Макс, – продукты, деньги, вещи.

– Хороший, значит, очень, – протянула Киса, – прямо как ты. И Лампа у нас потаскун. Нет, она потаскуниха.

– Потаскуха, – машинально поправила я и тут же прикусила язык.

Макс засмеялся.

– Правильно, дорогая, ребенок должен хорошо владеть русским языком.

– Ты лучше пульт поскорее вскрой, – хихикнула я и схватила руководство к игрушке. – Может, тут указано, как их остановить?

– Надо же, крышка на винтах, – задумчиво протянул Макс. – Где у нас отвертка?

– В инструментах, – ответила я.

Макс ушел, а барсуки затеяли еще более громкий скандал, который перерос в масштабную драку. Марта швыряла в присутствующих кастрюли, слегка оживший Гектор отчаянно матерился, бабка открыла холодильник и метала в присутствующих яйца, Катя что-то орала, Никита шарил в сумке матери, собака нападала на кошку, а та лупила противника лапой. В общем, у очаровательных барсуков случился тихий и благостный семейный вечер.

– Киса, принеси мне минералки, – попросила я, – из чулана.

Девочка побежала исполнять просьбу, открыла каморку, юркнула внутрь… Я быстро подскочила к двери и без шума задвинула снаружи щеколду.

– Нашел отвертку! – весело сказал Макс. – А где Киса?

Я прижала палец к губам, показала на дверь чулана и зашептала:

– Я придумала способ убрать ребенка от домика.

– Дверь не открывается, – закричала девочка, стуча в створку.

– Ой, ой, ой! – ответила я. – Кисуля, замок заклинило. Сейчас починим. Тебе там страшно?

– Нет. Здесь свет горит, – ответила девочка. – Ладно, чините, а я пока поем кураги.

– Не трогай, она грязная, – занервничала я.

Киса не ответила.

Я посмотрела на Макса.

– Ну и что хуже? Понос или наблюдение за дерущимися и матерящимися барсуками?

– Живот побунтует и перестанет, а ругательства на всю жизнь запомнятся, – ответил Макс, орудуя отверткой.

– Лампа, можно съесть финик? – донеслось из чулана.

– Ешь, дорогая, – разрешила я, – только вытри сухофрукты бумажным полотенцем.

– Намочу его водой из бутылки, – прочирикала девочка.

– Какая ты умная! – восхитилась я.

– Здесь пусто! – оторопело воскликнул Макс. – Внутри пульта ничего нет!

– И как же тогда барсуки работают? – не поняла я.

– Загадка, – пробормотал муж и вынул звонящий телефон. – Понял, Сергей Бурков, невропатолог, завтра в одиннадцать у него дома. Скинь адрес.

– Ты забыл, что завтра в это же время мы хотели отправиться к Ларисе Шляпиной? Витя должен был договориться, – сказала я, когда муж спрятал телефон. – И кто такой Бурков? Новый клиент?

Макс начал отвинчивать другую сторону пульта.

– Это как раз Глебов звонил. Сергей Бурков – сын Ларисы.

– А почему он не Шляпин? – удивилась я.

– Потому что родился в первом браке Ларисы. Отец его умер, когда он был еще мальчиком. Все, вынул батарейку, – объявил муж.

– Слава богу, – обрадовалась я, повернулась к домику и ахнула: – Ой, их нет!

– Кого? – уточнил супруг.

– Барсуков, – растерянно ответила я. – Коттедж пустой.

– Маловероятно, – не поверил Макс.

– Сам посмотри, – велела я.

Вульф стал осматривать домик развеселой семейки, и тут в кухонной зоне материализовался профессор.

– Любезная Лампа, не будет ли с моей стороны наглостью попросить у вас чашечку замечательного травяного настоя, который вы восхитительно завариваете?

– Прямо сейчас приготовлю, – пообещала я.

– Они пропали, – загудел Макс.

– Вы кого-то потеряли? – озаботился Еськин. – Своих прелестных собачек? Или нашу Тосю?

Я посмотрела на диван.

– Мопсихи с чхуней на месте. Куда же ушмыгнули барсуки?

– У вас живут лесные животные? – заинтересовался ученый. – Ни разу их пока не видел, наверное, они ведут ночной образ жизни.

– Они игрушечные, – уточнил Макс.

– Ха-ха-ха, – засмеялся Еськин. – Вы пошутили? Прекрасно, когда у человека есть чувство юмора.

– Слопала все и хочу выйти, – закричала Киса.

Я ойкнула. Ну, Лампа, ты даешь! Совсем забыла про запертую девочку.

Роман Борисович, который стоял около двери кладовой, живо открыл шпингалет.

– Ангел мой, вас наказали? Что же вы наделали?

– Хочу писать, – крикнула Киса и убежала.

– Неправильно так сурово поступать с маленьким ребенком, лишать его свободы нельзя, – укорил меня профессор, – и не следует столь сытно кормить Антонину, она сильно растолстела.

– Тося с момента приезда к нам ни разу к еде не прикоснулась, – вздохнула я, – поэтому к ней ходит зоопсихолог.

– Опять шутите, – засмеялся Роман Борисович, – чихуахуа стала просто кабаном, у нее вот-вот лапы под жирным телом подкосятся.

Я уставилась на собаку. Сравнить Тосю с мужем лесной свиньи нельзя, последний намного больше, и у него есть бивни. Вернее, не бивни, а такие длинные, торчащие вперед зубы. Антонина определенно не дикий свин. Но она и в самом деле смахивает сейчас на поросенка. Еськин не ошибается, чхуня сильно раздалась в боках. Каким образом псина, которая ничего не ест, ухитрилась так увеличиться в размерах? Может, опухла от голода? Правда, она при этом весело бегает по квартире, задирает мопсов. И вот вам еще одна загадка: куда делась семья барсуков в полном составе, включая собаку с кошкой?

– Лампа, ты не забыла, что Сосисовичу надо в глаза капнуть? – сказала Киса, возвращаясь.

– У тебя, малышка, слишком хорошая память, – поморщился профессор. – Отвратительное лекарство! Кусается в разы сильнее, чем прежнее. Зачем Нина средство поменяла? Совершенно не хочу им пользоваться!

– Уж простите, Барабан Борисович, – вздохнула я, – но придется. Нина меня съест, если я оставлю вас без лечения. Потерпите, щипаться будет недолго. И я дам вам сыр. Два куска! Настоящий пармезан!

– Сосисович, я возьму тебя за ручку, – начала уговаривать ученого Киса, – вот так…

– Спасибо, милая, – вздохнул Еськин. – Ладно, Лампа, начинайте.

Я быстро выполнила процедуру.

– О боже! – простонал отец Нины. – Неужели нельзя выпустить раствор, который действует мягко?

– Теперь съешьте кусочек сыра, – пропела я. – Очень вкусно!

– Ужасно, – передернулся ученый и взял ломтик пармезана, – сплошное мучение. Господи, какая гадость!

Киса принялась дуть в лицо профессору, приговаривая:

– У дракона боли, у Бабы-Яги боли, у Сосисовича не боли…

Девочка оглушительно чихнула.

Еськин схватил со стола салфетку и вытер лицо.

– Спасибо, милая, от твоей песни мне сразу легче стало.

– А у меня живот заболел, – пропищала юная «медсестра». – Очень!