Глава 32
– Это как? – спросил Глебов.
Евдокия Тимофеевна прищурилась.
– Тут написано, что она к нам пришла в четвертый класс в середине года. Сначала посещала занятия, потом ее родственница принесла справку о болезни. Давно дело было, детей масса, я не могу о каждом подробности в уме держать. Вроде астма у нее оказалась. Якименко появлялась у нас только для сдачи экзаменов. Задания для нее забирала та самая женщина, то ли бабушка, то ли тетя. Девочка все аккуратно выполняла: упражнения, контрольные, получала пятерки.
– Но в аттестате у нее тройки, – сказал Витя.
– Да? – удивилась преподаватель. – Хм, может быть. Ну не помню я ее! Совсем! Из школы она ушла после девятого, здесь так написано. Поступила, наверное, в училище или техникум.
– С милейшей Региной Павловной необходимо встретиться еще раз, – заметила я, – она ни словом не обмолвилась ни об отравленных конфетах, ни о домашнем обучении. Зато сразу после моего визита поспешила к доктору-гомеопату Водину, чтобы рассказать кому-то в его клинике о моем визите.
– Ты уверена, что Львова направилась именно к Водину? – уточнил Макс. – Вроде ты говорила, что в здании еще работает лавка с аромалампами, а в клинике Львова как пациентка не числится.
Я пустилась в объяснения:
– Магазинчик, где торгуют волшебными фонарями, крохотный, там всего одна микроскопическая комната, в которой еле-еле поместились пара шкафов и стол со стульями. Если бы Регина находилась там, я бы ее непременно увидела, в помещении просто некуда спрятаться. А в клинике холл, из которого идет длиннющий коридор с кабинетами. Львова легко могла войти в любой и сидеть там, пока я общалась с администратором. Я попыталась по центру побродить, но меня выставили вон. Я не сдалась, стала за входной дверью из машины наблюдать. Но Львова так и не появилась. Потом до меня дошло: в клинике есть еще один выход, на другую улицу.
– Вероятно, – кивнул Макс. – Что ж, я согласен, с этой дамой действительно нужно пообщаться вторично. Леня, как твои успехи?
– Нашел дело Шляпина, – доложил компьютерщик, – проглядел его. Кое-что весьма удивило при первом беглом ознакомлении. Наташе Якименко на момент трагедии в школе едва исполнилось десять. Итак…
Девочку допросили в милиции, причем соблюли все формальности – при разговоре присутствовала классная руководительница. Наташа плакала, была очень напугана. Сообщила, что коробку дорогого шоколада купила, потому что хотела подольститься к Евгению Олеговичу.
Именно эти конфеты были выбраны не случайно. За несколько дней до того во время урока литературы зашла речь о том, как писатели описывают разные блюда. Шляпин попросил детей рассказать об их любимых лакомствах, выслушал двух-трех школьников и поморщился.
– Вы все говорите одинаково. Вот я обожатель конфет, но не абы каких, а лишь тех, что выпускает фирма «Цукерзюс». Это…
И он пять минут вещал о конфетах, употребляя красивые эпитеты, сравнения.
– Теперь мы знаем, что вам дарить надо… – произнесла одна из девочек.
– Учитель не может принимает подарки от учеников, – заметил Шляпин, – это неэтично.
– Даже на Новый год? – спросил кто-то.
Педагог рассмеялся.
– Ну, если Дедушка Мороз преподнесет мне набор от фирмы «Цукерзюс», боюсь, я не смогу отказаться. Однако надеюсь, что вы никому не расскажете о моей слабости?
Желая задобрить Евгения Олеговича, Наташа помчалась в большой супермаркет у своего дома, нашла там его любимые конфеты, купила и отправилась в учительскую. Что произошло дальше, уже известно.
Оперативники быстро установили, что девочка не врет, кассирша запомнила малышку, которая приобрела самую дорогую коробку. Перед тем как пробивать чек, женщина спросила:
– У тебя деньги-то есть? Ну-ка, покажи.
Увидев купюры, кассирша успокоилась и спросила:
– И кому такое купить решила? Маме на день рождения?
– Учителю, – объяснила Ната.
Одним словом, к Якименко у следствия никаких претензий не возникло. Она не скрывалась, спокойно ходила по супермаркету, сообщила, что берет шоколад для педагога. Разве так станет себя вести ребенок, который замыслил дурное? И в школу презент Наташа внесла не таясь, пакет из супермаркета у нее в руках видели уборщица и одноклассники. Якименко не тайно проникла в учительскую, зашла открыто, спросила Шляпина. Не застав его, девочка отдала коробку Варваре Филипповне.
Эксперт установил вид яда, который погубил учителей. Это оказалось сильнодействующее отравляющее вещество, которое содержится в семенах растения шуни. Этот кустарник растет в нескольких странах Африки и кое-где на Ближнем Востоке. Местное население сушит отдельные его части, измельчает в порошок, настаивает особым образом и использует в малых количествах при очень сильных болях, которые испытывают те, кому сделаны серьезные операции. А еще шуни употребляют наркоманы – одна капля сока на стакан воды, и у человека притупляются все ощущения. Две капли действуют на людей по-другому, у них начинаются видения, галлюцинации, а три-четыре принимать вообще нельзя, такое количество способно убить бегемота. В Москве шуни практически неизвестно. Во-первых, семена запредельно дороги, массовому потребителю их не продашь, во-вторых, они опасны, чуть переборщишь с дозой, и все, отправишься на тот свет.
Ну и где десятилетняя девочка могла найти столь редкую отраву? А именно вытяжкой из шуни оказались начинены конфеты в коробке.
Конечно же, допросили в милиции и Ларису Шляпину. Та рассказала, что муж следил за своим весом, поэтому на торты, пирожные и иже с ними даже не смотрел. А вот конфеты «Цукерзюс» просто обожал и иногда покупал коробку, не мог отказаться от любимого лакомства.
Расследование трагедии в школе еще только началось, как вдруг случилась похожая беда. Неподалеку от супермаркета, где Якименко приобрела подарок для Шляпина, и от школы, где девочка училась, находился магазин посуды «Белый лебедь». Его директор купил себе квартиру, сотрудники решили устроить в честь такого события чаепитие, купили самый дорогой набор шоколада и… два человека скончались прямо за столом. Естественно, следователь, работавший по делу о кончине учителей, сразу узнал о происшествии и сообразил: школьница не преступница. Оперативники помчались в супермаркет, собираясь изъять всю продукцию «Цукерзюс», но выяснили, что было всего две коробки и обе уже проданы. Одну купила Якименко, другую – торговцы чашками-тарелками.
– Очень дорогой продукт, – пояснила заведующая, – закупаем в ограниченном количестве, его редко берут.
