Там и правда парочка копов – мужчина и женщина, – сидят в шезлонгах на берегу озера Гарнер, оба в нижнем белье. Потом он прислоняется к дереву, и она ему отсасывает. Однако не так уж противно наблюдать за ними вместе с Вайолет с другого берега.

Благодаря картам, нарисованным Генри, мы добрались сюда меньше, чем за два дня. Наши условия были такие: покажи нам кратчайший маршрут, плевать, насколько трудные будут волоки; мы возьмем джи-пи-эс и двадцатидевятифунтовое каноэ.

И слава Богу, что так быстро. Я провел всего два дня в таких беседах, которых старался избегать всю свою взрослую жизнь. Например:

– Ты когда-нибудь убивал кого-нибудь только для устрашения кого-то третьего?

– Насколько я знаю, нет.

– Бывали случайные жертвы?

– Нет. Ну… однажды тот, кого я взял с собой на дело, убил того, кого я не планировал убивать.

– Невинного человека?

– Несовершеннолетнего.

– Ребенка?

– Примерно того же возраста, что Дилан Арнтц.

– Но не невинного?

– Я же сказал – несовершеннолетнего.

– Как ты поступил с тем, кто убил его?

– В итоге? Убил его.

– За это?

– Не помогло.

– Были такие люди, которых ты рад был убить?

– Рад, что именно мне пришлось их убить? Нет. Я предпочел бы никогда никого не убивать.

– Значит, среди твоих жертв были люди, чьей смерти ты рад.

– Да.

– Ты когда-нибудь убивал людей, о которых ничего не знал?

– Да. Старался так не делать, но все же да. Несколько человек я убил, просто потому что меня попросил Дэвид Локано.

– Сколько?

– Дай подумать.

– Ты убил бы Дэвида Локано, если бы мог?

– Это так ты мне дала подумать? Да.

– За Магдалину? Или за деда и бабушку?

– За то и другое.

– В равной мере?

– Нет. Черт!

За исключением пэйлиновской палатки, которую телохранители забрали с собой, лагерь Реджи по большей части остался нетронутым, только теперь он огорожен желтой лентой как место преступления. Когда копы возвращаются к приему солнечной ванны, мы с Вайолет обсуждаем, ночуют ли они там, и понимаем, что нам придется дождаться наступления темноты, пробраться мимо них и пройти всю косу до ее дальнего конца. Однако ровно в семнадцать ноль ноль на озеро садится гидросамолет, и копы забираются в него, используя мостки, оставленные на берегу телохранителями Пэйлин.

Мы с Вайолет пересекаем озеро Гарнер на каноэ, высаживаемся и несем лодку мимо желтой ленты на косу, доходим до ее конца и снова спускаемся на воду.

На Уайте мы стараемся грести молча. Хватает и того, что каждый плеск весла отражается эхом от утесов каньона. После второго зигзага мы оказались в акватории, где раньше никогда не были, – скалистые берега сильно изрезаны, и нам приходится плыть медленно и осторожно, поскольку бухточки достаточно большие, чтобы спрятать в них лодку.

Каким образом этот ландшафт отвлекает меня от мысли о животном, предположительно, достаточно большом, чтобы сожрать лодку, я не знаю, но почему-то это так. В действительности, снова очутиться на озере Уайт ясным днем оказалось как-то легче, чем представлялось сначала.

Но все-таки, когда мы доплыли до последнего и самого широкого участка озера – скалы кончились, теперь с трех сторон лес, – меня прошиб пот, никак не связанный с физической нагрузкой.

А когда мы заметили прогал в подлеске береговой линии, достаточно большой, чтобы спрятать каноэ, то поспешили сойти на сушу и затащили лодку в кусты. К хренам это озеро.

Солнце садится так же быстро, как и три дня назад.

А вот луна прибыла и светит еще несколько часов. Потом ее заволокло облаками, и все вокруг внезапно погрузилось во мрак. Стало так темно, что даже ветки прямо перед носом лишь слегка чернее, чем окружающее их пространство, а озеро плещется в десяти футах, но его не видно.

В старину говорили: коли не видать ни зги, жди беды.

Мои ощущения обострены от ожидания и физических усилий, которые потребовались, чтобы здесь оказаться. Мы сидим на стволе поваленного дерева, Вайолет подвигается ко мне – слышу, как ее джинсы скользят по мху, чувствую движение воздуха и запах ее волос. Она прижимается своим бедром к моему.

– Замерзла? – говорю я. Универсальное начало игры “Привет, сладенькая”.

– Нет, – Вайолет кладет подбородок мне на плечо. Чувствую ее дыхание щекой и ухом. – Просто я тебя, пожалуй, прощаю.

Смотрю на нее, повернув только голову, словно она – случайная залетная птичка и я боюсь ее спугнуть. Но моя рука действует сама по себе: крепко берет ее за хвост волос.

Вайолет вздыхает.

– Я чуть-чуть замерзла, – говорит она. – Все тепло теперь между ног.

Губы у нее тоже горячие. И шея.

Моя рука застревает за поясом ее джинсов, тогда Вайолет отталкивает меня и затем крепко прижимает к себе. Я наклоняюсь, чтобы снова поцеловать ее. Мы сталкиваемся лбами и по такому поводу валимся с бревна на землю. Она перекатывается на меня. Стряхивает с ног джинсы, расстегивая мою ширинку. Пальчики у нее холодные, нос тоже.

Теперь я перекатываюсь на нее, используя хват за волосы, и добираюсь до ее отверстий. Чувствуя тыльной стороной ладони холодную влагу трусиков, обрабатываю паховые каналы большим пальцем и мизинцем, едва касаясь тремя остальными горячей скользкой середины. Она закидывает ногу и оказывается у меня на спине. Шарит руками под моей футболкой.

Вайолет Хёрст, наверное, самая сильная женщина из всех, кого я трахал.

В конце концов я нашел способ управлять ею – а мне пришлось его искать, потому что она так взбрыкивала бедрами, что чуть не сломала мне нос, чего никому не удавалось уже несколько лет, – я вцепился в ее лобковую кость, как в топорище, вставив средние пальцы в горячую дрянь влагалища, и тру ладонью клитор, практически я могу ее так поднять. А она так же управляет мной, используя мои яйца, и я совсем не против. Они, как и все мое тело, лишь хотят быть поближе к ней. Первый раз я кончаю в нее сзади, пот к поту, ее хвост у меня в зубах – кажется, будто между нами нет уже никаких преград. Я впервые подобрался так близко к не-одиночеству со времен Магдалины.

А в самый разгар действия Вайолет выдает кое-что гораздо круче, чем “Мы с тобой больше никогда не увидимся”:

– Делай со мной все, что хочешь.

Я делаю, и все, что она хочет, тоже.

Я же говорю, наши предки знали, что в темноте людям срывает башню. Что они творят такое, из-за чего потом погибают.

Точно так же любой герой фильма ужасов знает: ебля рядом с монстром – лучший способ его разбудить.

Вскоре после полуночи мы слышим, как что-то движется через лес, ломая ветки, потом – шум мотора и затем плеск лодки-амфибии, плюхнувшейся на воду прямо напротив нас. Надеваем новые инфракрасные очки из “Си-эф-эс”. Навожу свои, с узким углом обзора, на “зодиак”. Когда он проплывает мимо нас, колеса еще поднимаются из воды.

Ублюдок в лодке опять с поднятым капюшоном, хотя дождь едва накрапывает. Он поджигает фитиль динамитной шашки, замотанной в пленку, и швыряет ее с кормы, даже не оглянувшись по сторонам.

Грохот взрыва, столб воды и затяжная пелена брызг почему-то удивили меня, хотя я понимал, что все это будет.

Принцип действия динамитной рыбалки, если вам так уж интересно, основан на том, что вода – несжимаемая, а вот рыба – вполне. С рыбой, оказавшейся рядом с подводным взрывом, – а особенно, с мелководной рыбой – происходит то же, что с человеческой рукой, угодившей между двух шаровых таранов. Водная среда лишь передает силу взрыва дальше. Рыба же поглощает эту силу и разрывается. По тому же принципу действуют и глубинные бомбы, сброшенные рядом с подводной лодкой.

От звона в ушах кажется бессмысленным соблюдать тишину, спуская на воду каноэ, но мы уже набили руку и справляемся без шума. Мы с легкостью пристраиваемся в кильватер “зодиаку”. С такой легкостью, что я даже успеваю подумать о паре вопросов, которыми стоило задаться прежде.

Например, не включен ли, часом, сонар у этого чувака. И если включен, то не может ли он засечь каноэ на хвосте.

“Зодиак” вдруг закладывает настолько крутой вираж, что ответ на оба вопроса очевиден: “Ясен пень, тупорылый ты осел!” В качестве дополнительной подсказки чувак бросает штурвал и хватается за гарпунную пушку на носу лодки.

Мы с Вайолет разворачиваем каноэ бортом, стараясь остановить движение. Инфракрасные лучи наших очков мы прикрыли изолентой, чтобы чувак их не видел, но он, похоже, и так прекрасно справляется. Как бы то ни было, обжигающее излучение его очков показывает нам все, что надо увидеть: он в нас целится… и стреляет.

– Держись! – кричу я.

Интересно, может ли кевлар как-то защитить от гарпуна.

Вот и все, что я успел подумать.