Глава 5
Бездед проклинал сейчас жадность своего соседа Азгуты и клял самого себя, что согласился свернуть. Место было нехорошее, проклятое. Три года назад сошлись на опушке две рати, князья друг дружке свою силу доказывали. Побили народу в той сече ужасть сколько. А потом три дня хоронили. Дружинников-то, тех сразу, и раненых, и мертвых, на телеги и по посадам. А простых ратников, тех в одну могилку. Говорят, что без малого сто человек тут закопали. А Азгута говорит, что не всех похоронили. И что оружия там железного много не собрано лежит. Сам, говорит, видел.
Так и сбил сосед Бездеда с пути домой. Ехать бы накатанным проселком да ехать. Глядишь, у своих дворов бы уже были. А там уже и банька. Малец воды согреет, другой Буянку распряжет… Эх, неладная… А Азгута лежит рядом и не стонет уже, только кровь в горле, стрелой пробитом клокочет да через уголок вытекает толчками. Кончается соседушка, уже отходит.
Главный у степняков сидит на войлочной подстилке, ноги сложив кольцом. И шапка на нем странная, незнакомая. И голову бреет, видать, только косички, черные как смоль, по вискам спадают. Чужие воины, кто такие, чего надо? Ни за что сгубили человека, наскочили, арканами повязали, в лес унесли. Половцы не половцы, кто их разберет. А вот этот вроде из наших. Или нет. Бездед уставился на человека с белой бородой клинышком и узкими, как щелки, глазами. Одет он был в длинную одежду, из-под которой виднелись только носки сапог из тонкой дорогой кожи, на пальцах перстни с каменьями.
– Как тебя зовут? – спросил незнакомец Бездеда. – Ты должен отвечать на вопросы, иначе…
Он кивнул головой на тело Азгуты и тихо засмеялся, разводя руками в стороны, как бы говоря, что ничего уж тут не поделаешь. Так получилось. Мол, не серчай.
– А кто ж вы такие будете? – угрюмо спросил Бездед, поворачивая головой то вправо, то влево и разглядывая диковинные одежды незнакомых воинов с раскосыми глазами.
Свист плети разрезал воздух, и Бездед, охнув от резкой боли, упал на четвереньки. Кнут взвился снова и опустился на спину русича, рассекая льняную рубаху. Кровь брызнула, рубаха быстро напиталась, но больше ударов не последовало. Бездед стонал, кусая губы и пытаясь встать на ноги. Но в голове у него шумело и плыло. И в голове билась только одна мысль: а как там без Буянки семья. Никак им без лошади нельзя.
Коловрат смотрел сверху на то, как монголы допрашивают пленника. Тот, как казалось, ничего не отвечал. Вот его исполосовали плетью до кровавой каши на спине, пытаются под руки поднять и поставить на ноги. Будилко рядом лежал тихо и только носом угрюмо сопел.
– Эх, не помочь нам ему, никак не помочь, – наконец прошептал дружинник. – Убьют они его.
– Конечно убьют, – ответил воевода, отползая в глубь леса. – Тут иначе никак. Ах, воронье, псы бродячие! Дорого они за кровушку русскую мне заплатят. Все, хватит, пошли назад. Теперь разделимся и в разные стороны. Надо точно узнать, где они еще коней держат, и на их разъезды не попасть. А то и нас вот так же на арканах приволокут к тому с тоненькими усами до подбородка. Глаз у него косит один, приметил?
– Ты о ком, воевода? – не понял Будилко.
– Не туда ты глазел, – с укором сказал Коловрат, – не то примечал. Сколько воинов было на поляне? А? Сколько у них брони, а сколько легких конников, которые только с луками? А который у них главный, то кто, богатый хан или из простых воинов вышел? Сотник аль тысяцкий? Мало увидел!
– Так я, Евпатий, уж больно жалко того, которого они били в кровь. А второй так уже и помер, наверное, тот, который на земле-то лежал.
– Жалко, говоришь? – зашипел на дружинника Коловрат. – И мне жалко. Да только ты свою жалейку спрячь подальше до поры, пока война не кончилась. Воевать с жалостью нельзя. Увидел, что русича убивают, что мучают, так разозлись, накопи злости столько, чтобы потом в бою ее на врагов выплеснуть. Да так, чтобы рука твоя разила как молния, чтобы одним ударом с коня сшибить врага. Вот как надо к этому относиться. А простой жалостью ты и пленника не спасешь, и себя погубишь. И дело наше все погубишь.
Из леса свой маленький отряд Коловрат выводил такими тропами, что в них и зверь бы заплутал. Но воевода каким-то чутьем находил дорогу, выдерживал направление. Дружинники переглядывались и с восхищением кивали другу другу: мол, каков у нас Коловрат! Ведет и не остановится даже! Но ближе к опушке все же пришлось придержать коней и прислушаться. Показалось, что где-то совсем недалече проскакали несколько всадников. Воевода подозвал к себе всех десятерых и строго посмотрел каждому в глаза.
– Слушайте и запоминайте мое слово. Что бы ни случилось, но хоть один из вас должен остаться в живых и добраться до Полторака и все рассказать. И про пленников, которых монголы захватывают и пытают, и про то, где они в лесах расселись и коней держат. Все подробно ему рассказать. Нас убьют, другие дело сделают, как я наказывал. Поняли? Все, а теперь опушками пойдем, на глаза случайному путнику не лезть. Чуть открытый участок – и снова в лес поглубже уходить. Да по траве коней ведите, по траве. Трава звука копыт не дает.
День уже склонялся к вечеру, когда Коловрат наконец вывел свой отряд на опушку, откуда были видны крыши домов Медведки за перелесками. Оставалось последнее, что хотел сделать Евпатий, – посмотреть местность перед весью, каково там развернуться с конницей, откуда и как могут монголы напасть. Это не степь, тут не рассыпешься конницей как горохом по столу. И это надо с пользой учесть. Из-под руки он рассматривал овражки, перелески, опушку соснового бора и заросли кустарника. Для себя, приведись такое, он бы уже выбрал, как напасть на такое поселение.
– Воевода, глянь-ка! – поднялся на стременах Будилко и стал тыкать плетью влево. – Кажись, монголы гонят кого-то. Нет, не уйти им на телегах!
Евпатий повернулся в седле и посмотрел туда, куда указывал глазастый дружинник. Опускавшееся к горизонту солнце расплавленным золотом слепило глаза и мешало разглядеть, что же там происходит. И каков Будилко, разглядел ведь! А вдоль опушки, огибая овражек, неслись две телеги, запряженные каждая одним коньком. В телеге сидело по человеку, и каждый нахлестывал своего что есть мочи. Но монголы были уже близко. Еще немного – и пустят стрелы. Хотя, наверное, хотят живыми взять мужичков. Вот наткнулись конные степняки на овражек, не разглядели его в горячке погони, заметались, прикидывая, с какой стороны лучше объехать. А ведь молодцы тележники! Сообразили, как время выиграть. Только куда им тут деться? Помощи ждать неоткуда, защиты никакой. А в лесу что конному, что на телеге – одно не сподручно.
– А ну за мной давай! – вдруг рявкнул Коловрат, приняв решение без раздумья. Как сердце и опыт подсказали.
Он развернул своего Волчка на месте, ударил под бока шпорами и с места бросил коня в галоп. Дружинники взялись за плети и бросились догонять воеводу, уходя глубже в лес, чтобы не попасться на глаза монгольским всадникам. Коловрат гнал коня напрямик, зная, что Волчок сам сумеет выбрать дорогу, сам без понукания перемахнет через упавшее дерево, через бурелом, а не перескачет, так найдет путь короче. И тут только держись в седле крепче, хозяин.
Немного не успели. Это Коловрат с горечью понял сразу же, когда они выскочили из леса не возле телег, а за спинами монголов. Стиснув зубы, Коловрат сделал знак рассыпаться полукругом, охватывая врага со стороны безлесного участка и прижимая его к лесу. А степняки уже схватились за луки. Один миг – и запели в воздухе стрелы. И вот возчик на первой телеге опрокинулся набок. Видно было, что две стрелы впились ему в спину и в шею. Он упал и потянул на себя вожжи. Его запаленный конь бросился в сторону и опрокинул телегу набок. Второму было уже не проехать! Лошадь поднялась на дыбы, заржала. Фигура в белой рубахе соскочила с телеги и метнулась к лесу, но в воздух уже взвились волосяные арканы.
Дружинники не мешкали. Из четверых монголов двоих сняли с седел стрелами. Вот один опрокинулся на спину, повалился с седла и так остался волочиться за своим конем с одной ногой, застрявшей в стремени. Второй согнулся к гриве коня, ухватился за его шею, да так и остался сидеть, пока конь с рыси не перешел на шаг. Двое оставшихся развернулись навстречу русичам, схватились было за кривые мечи свои, но поняли, что вдвоем против десятка им не устоять, и погнали коней в разные стороны. Одного догнали и зарубили прямо в седле, за вторым погнался сам Коловрат.
Он обходил монгола слева, не давая вырваться и уйти от леса. Волчок ронял пену изо рта, но нагонял монгольского конька. Еще немного. Коловрат сунул было руку за спину, да вспомнил, что нет у него при себе щита, как нет на нем и кольчуги. Возьмись сейчас степняк за лук со стрелами, туго придется. Стрелы они пускали далеко и очень метко. Вытянув из ножен саблю, Коловрат приготовился, если придется, сбивать стрелы клинком. На большом расстоянии можно, но вот близко тогда к врагу не пойдешь. Не до ночи же за ним гоняться.
Но тут помог случай. Или земля родимая, изрытая кротовинами и сурчинами, которых много по краю степных участков со степным разнотравьем. Оступился монгольский конь, попал ногой в нору, и всадник тут же полетел через голову своего коня на землю, теряя лук, путаясь в перевязи меча и ремня колчана со стрелами. Коловрат мгновенно поддал Волчку шпор и помчался к упавшему врагу. Монгол уже вскочил на ноги, да так ловко, как будто и не падал с коня на полном скаку. И в руке у него уже была обнаженная сабля.
Евпатий натянул повод, останавливая Волчка и разглядывая своего противника вблизи. Невысок, ноги кривоватые, но руки длинные. Силен, по толстой мускулистой шее видно. Да и по руке. Ишь, первым делом рукав своего халата на правой руке задрал до самого плеча. Крепкая рука, оценил воевода, перекидывая ногу через коня и соскакивая с седла прямо на ходу. Приземлился на обе ноги, легко, по-кошачьи. По глазам монгола понял, что тот оценил противника.
– Ну что, вражий сын, – со свистом рисуя клинком в воздухе две петли по сторонам от себя, спросил вслух Коловрат. – Посмотрим, чему тебя твоя жизнь кочевая научила. Как ты на саблях бьешься.
Монгол пошел на полусогнутых ногах вправо от Коловрата, поводя кончиком клинка сабли из стороны в сторону. Это понятно, с усмешкой подумал воевода. Под правую руку заходишь, где мне неудобно отразить твой удар, да обманные движения делаешь. Это все с малолетства известно. Еще мальцом на палках со сверстниками так делал. Неожиданно напасть хочешь.
И монгол напал. Как ни ждал Коловрат этого, но все же подивился скорости и ловкости, с которой монгол двигался. Одни миг, и он оказался возле русича. Если бы не волчья реакция самого Коловрата, отсек бы ему монгол руку или ключицу. Но воевода и подумать не успел, как его тело, привычное с детства к таким схваткам, а уж потом закаленное в боевых походах и больших и малых сечах, само приняло решение. Он отскочил влево, встречным ударом отбросив клинок монгола в сторону. И успел Коловрат в ответ нанести удар. Не сильный, правда, потому что и замаха у него не было, и ноги стояли не так, как надо. Но монгол отпрянул назад, когда перед его раскосыми глазами блеснул полированный металл.
И уж тут спуску не давать! Эту науку Коловрат знал хорошо. Пока ты начал рубить первым, твой враг будет всегда вторым. Ему всегда надо твой клинок отбить, прежде чем своим ударить тебя в ответ. И Коловрат ринулся вперед, нанося удары в голову, сбоку по плечу, с другого бока по ноге и снова в голову. Его сабля летала, как молния, рассекая воздух и со звоном сталкиваясь с оружием монгола, который отбивался довольно умело и почти не пятился назад. Да так его не проймешь, подумал Коловрат. Не умением, так хитростью. А хитрость – она тоже умение и есть. Без хитрости ни дом не построить, ни врага в чистом поле не победить. Это в кулачном бою на потеху другим биться надо честно. А когда враг на твоей земле, для его истребления все средства хороши. И пусть на себя пеняет, никто их сюда не звал, калачами и квасом не заманивал. Вот и получи, что заслуживаешь.
Коловрат сделал вид, что оступился, тут же отскочил назад, прихрамывая, и замедлил все свои движения, напуская на лицо гримасу сдерживаемой боли. Монгол бросил было взгляд под ноги, куда, мол, там русич наступил, на чем ногу подвернул, но Коловрат не дал ему такой возможности, вновь засыпав его ударами, но уже не такими точными и быстрыми. И монгол поверил. Да и как ему было не верить, коли видел он, что на рысях к ним уже скачут другие русичи. Не было у него времени.
Коловрат принял на поднятый перед собой клинок страшный удар монгольской сабли, даже чуть присел на одну ногу, но тут же со скрежетом вывернул свою саблю в опасный для самого же себя боковой удар из неудобного положения монголу в голову. Противник не ожидал такого удара, на что воевода и рассчитывал. Удар тот отбил в последний момент, даже щеку Коловрат успел противнику раскровянить. Это добавило врагу злости. «Хорошо», – усмехнулся Коловрат, отбив один за другим еще несколько сильных ударов и отступая на шаг назад под каждым из них.
И тут он встал как вкопанный! Монгол от неожиданности даже промахнулся саблей и напрягся весь, как тетива лука. Коловрат одной кистью нанес рубящий удар прямо в голову противника. Тот заученным движением вскинул саблю, держа клинок параллельно земле. Но оружие русича не достало его. Коловрат в последний момент потянул руку на себя, его сабля просвистела в воздухе и ушла вниз, не задев сабли монгола. Тот дернул руку вниз, пытаясь отразить возможный удар снизу, но сабля Коловрата уже взметнулась вверх сильным кистевым движением.
Монгол не сумел отразить этот второй неожиданный удар. Не знал он такого приема, сабля Коловрата ударила его точно в лоб, рассекая кожу и впиваясь в лобную кость. Монгол взмахнул рукой, но сабля уже выпала из разжавшихся пальцев. С рассеченной шапкой и залитым кровью лицом противник повалился в траву под ноги подскакавшим дружинникам.
– Ловко ты его, воевода! – крикнул кто-то из воинов. – А силен был, сразу видно. Только против тебя никто не устоит! Ты лучше глянь, кого мы тебе привезли.
Удивленный такими словами, воевода обернулся и увидел, что перед Будилко боком на коне сидит девушка. Косы распустились, лицо измазано, да и платье внизу порвано в нескольких местах. Зато глаза у нее горели, как угольки в жарком костре. Аж светились!
– Ты кто ж такая будешь, девица? – спросил Коловрат, выдирая под ногами пучок травы и вытирая от крови клинок своей сабли.
– Сияна, – бойко затараторила девушка, вцепившись в гриву коня. – Я дочь старосты из Медведки. А это мой дядька, Агапий… убили они его…
Девушка моментально погрустнела, шмыгнула носом и отбросила волосы с лица. Было в ней что-то от молодого длиннолапого волчонка, который готов и играть, и тут же рычать на невиданного врага, и снова кусать за ухо своих братьев и сестер по стае. С коня она спрыгивать явно не собиралась, что видно было по добродушному лицу Будилко, который снял шлем и сидел с блаженным видом, ероша свои пшеничные волосы.
– Кто ж они такие-то? – Девушка кивнула на труп монгола. – Налетели, ровно коршуны, насилу до леса докатили. Еще чуток, и они бы нас не догнали. Эх, дядька! Отец расстроится. Они ведь выросли вместе, как родные. И меня он вырастил, на коне научил держаться.
– Это воины из дальних степей, – вздохнул Коловрат. – Дальше, чем половецкие степи, дальше гор, почти у самого Холодного моря живут. Теперь вот к нам пришли.
– Дяденьки, а зачем они к нам пришли? – испугалась Сияна.
– Зло творить, убивать! Хотят все княжества себе подчинить, дань собирать непомерную, чтобы самим богатеть и сытно жить, а русичам чтобы впроголодь.
– Как саранча, – понимающе кивнула девушка. – Все под корень сжирает, потом поднимается на крыло и по ветру через степи на новое место.
– Мудро! – улыбнулся из-за девичьей спины Будилко.
– Дяденьки, а вы меня в Медведку отвезете? – вдруг заволновалась девушка. – Или помогите постромки распутать да телегу повернуть. Я уж сама доберусь. И дядьку надо домой, плакать будут…
– А как же ты, милая, хотела на телеге от конных убежать? – спросил Коловрат. – Думала, что до леса вперед них доедете, так и опасности не будет?
– Да так и есть, – чуть подумав и оценивающе посмотрев на воеводу, ответила девушка. – Там у нас уж лет пять как ловушки да самострелы сделаны. Мужики, как весна, ходят поправлять. Свои знают, там не ездят. А все после того, как на нас половцы напали. Половину домов пожгли, народу побили – страх просто. Я еще девчонкой совсем была, но все помню. Это вам повезло, что вы не попались, я аж испугалась, когда увидела, откуда вы вскочили на конях-то.
– Да, это нам повезло, – засмеялся Коловрат. – Чуть-чуть в ваши ловушки не попали. Вот что, дочка…
И тут Коловрат уловил движение на опушке и тут же замер, всматриваясь в край леса. Не торопя коня, из-за деревьев выехал Полторак, не держа на виду оружие. Он остановил коня и стал смотреть на воеводу. Явно давая понять, что не знает, можно ли подъехать или оставаться здесь. Среди деревьев Коловрат разглядел еще дружинников. Только этого не хватало, чтобы кто-то сегодня все же попал на самострел или в ловушку.
– Отвезем мы тебя, дочка, – вскакивая на коня, сказал Коловрат. – Ну-ка, молодцы, вот этого захватите да коня его поймайте. Всех покойников – на телеги. Негоже оставлять их здесь.
Полторак дождался Коловрата, не двигаясь с места. Он успел многое понять, разглядев убитых монголов, перевернутую телегу и местного жителя с двумя стрелами в теле. Но и выезжать на открытое место вместе со всеми своими дружинниками он не решился, хоть и хорошо видел в отдалении самого Коловрата и его десятерых воинов. Подъехавший воевода коротко похвалил сотника за осторожность.
– Нашумели мы здесь, но да ничего. Приберем сейчас за собой, телеги в Медведку отправим. Заодно будет о чем с местным старостой поговорить. Это ведь его дочь. Чудом девонька спаслась.
– Все уйдем в Медведку? – удивился Полторак.
– Нет, туда поеду только я да вон Будилко с собой возьму. Мы места, где прячутся монголы, нашли. Тебе расскажут. Здесь поосторожнее. Местные поставили самострелы на половцев. Можете и вы попасться.
– Так монголов надо на эти западни вывести!
– Я тоже об этом подумал. Надо Сияну расспросить подробнее, на каких лесных дорогах у них ловушки. И еще, кроме веси Медведки, у них тут в лесу подальше есть еще починок дворов на двадцать. Думаю, монголы про него уже узнали. Я, будь на их месте, начал бы с него. Я даже знаю, как они поступят. Захватят ночью, а потом запрягут телеги, посадят за спинами баб и ребятишек пеших воинов, а сами лесочком по бокам ближе к Медведке проберутся. А потом нападут сразу пешими изнутри, как только телеги войдут за первые дома, а снаружи конными. И тогда есть там ратники, нет там ратников, все будет едино.
– Значит, и мы тогда с двух боков их возьмем? Ты отразишь их из веси, а мы ударим конными снаружи и прижмем к домам, где им не развернуться.
– Правильно говоришь, – кивнул воевода. – Да еще с полсотни охраны с обозом, может, будет. Пусть хоть пару десятков, но все равно воины с вооружением и в броне. Это уже сила, не местные охотники и бродники.
Староста Нефед принял воеводу в большой горнице своего дома в центре веси. Был он мужчиной крупным, с обширным чревом, подпоясанным широким, вышитым красными нитями поясом. Борода у него была с большой проседью и выглядела пегой, как облитая побелкой. Дочь он обхватил ручищами, прижал к себе и даже глаза закрыл. Коловрат отвел глаза, чтобы не смущать отца. Да и виданное ли дело, уходить в такое время вдвоем так далеко, когда вокруг рыщут то разбойники, то половцы. А теперь еще неладная принесла каких-то монголов. Смотреть на трупы неизвестных воинов пришли почти все жители.
– Ну как благодарить тебя буду, воевода, мне и самому пока неведомо! – широко развел руками Нефед, но обнимать сурового воина не стал, а только сокрушенно хлопнул себя с силой по бедрам. Садись к столу, дружинника своего зови, нечего ему там бабам страхи рассказывать про рогатых.
– Ничего, пусть постращает, – невесело усмехнулся Коловрат. – А мы тут с тобой покумекаем, как нам твой народ защитить да врага не пустить дальше в земли рязанские.
– А ты думаешь, что они через нас на Рязань пойдут? – недоверчиво спросил староста. – Так на кой им мы. У нас не город, не богатый посад, да и мы люди мирные, от нас вреда никакого. Живем своим углом…
– Я сегодня в лесу видел, как монголы пытали и убили двоих ваших мужиков, – перебил старосту Коловрат. Они хотят узнать все о русичах, они ждут богатый обоз здесь завтра. И завтра они нападут.
– Господи Иисусе, – перекрестился Нефед, глядя на воеводу недоверчиво и даже со страхом. – Неужто правда?
– Ты меня знаешь? Нет? Я рязанский воевода Большого полка. Зовут меня Евпатий Коловрат. И если я сказал, что так будет, знай, иного быть просто не может. Я слово свое на ветер бросать не привык. И долг мой перед князем рязанским Юрием – обоз этот сохранить, не дать убить или в полон увести знатных рязанцев, что с обозом идут. Их ждут здесь монголы, а то давно бы было тут большое пепелище. У меня в лесу дружина. Небольшая, но это лучше, чем ничего.
– Так ты скажи, что нам-то делать, воевода! – взмолился староста. – Когда дело урожая касается или дани княжеской, рассудить ли кого, вора ли наказать, тут я могу и сам. Но ты говоришь про дела княжеские, не могу я без воли его ступить и шагу. Ты советуй!
– Тогда слушай мое слово. Сейчас же пошли по дворам с известием, чтобы в лес и на угодья сегодня и завтра никто не ходил. Хватит смертей. Я думаю, что человека четыре из вашей веси уже попали в руки монголов, кого они замучили, убили в лесу, про вас все выведывая. Знают они много, но не все.
– Пошлю, сейчас же пошлю, – заторопился староста.
– Погоди, не все еще. Главное – впереди. Никого не посылай в починок. Там мои воины, они всех оповестят и ночью сюда переправят. Монголы не должны узнать, что починок опустел. А когда узнают завтра, то будет уже поздно.
– Хорошо, воевода. Пусть будет по-твоему. Еще что?
– Теперь главное, Нефед. – Коловрат посмотрел старосте в глаза. – Пора вспомнить молодость удалую. Собери всех, кто может держать в руках оружие. Сейчас же.
– Да ты что, воевода? – опешил староста. – Разве ж нам с этими степняками тягаться в силе военной? Да наши мужики, дай бог, телка завалить могут, а тут против воинов таких выйти в поле. Так посекут всех мечами, стрелами побьют, копьями переколют – и убежать никто не успеет.
– Убежать?! – взревел Коловрат и, схватив старосту за грудки, тряхнул его большое тело так, что у Нефеда лязгнули зубы. – Я тебе покажу убежать! То, что с десяти дворов князю одного ратника посылаешь, – это правило на все времена, а сегодня речь идет о бабах твоих, о детишках малых. Ты сдурел, такое мне говорить? Не в поле я твоих мужиков поведу, в поле мои дружинники с монголами схватятся, а ты должен со мной здесь конного врага остановить, заставить его силы свои распылить. Зажмем его между домами и перебьем. Дурья твоя башка. Не понимаешь, что они с твоей веси только начнут, а потом и Рязанская земля запылает, и вся Русь!
– Господи, – прошептал староста, даже не пытаясь вырываться из рук воеводы. – За что мне казни такие. Ведь с обозами посольство от князя мещерского идет. Там бояре именитые, подарки дорогие.
– А кто об этом еще знает? – тихо спросил воевода.
– Да многие в весе. Готовились, чай, к встрече-то, подношения всякие, горницы вымели да выскоблили для гостей дорогих, чтобы потчевалось им сладко с дороги.
– Ну ладно, – усмехнулся Коловрат. – Коли все знают, может, оно и к лучшему. Такой кусок монголы мимо своего рта пронести не захотят. Так тому и быть.
К вечеру между домами не торопясь стали собираться мужики. Никто не противился, когда Коловрат объяснил, какая угроза свалилась на весь, многие просто повернулись и пошли собираться. У кого меч остался после похода много лет назад, у кого наконечники копейные. Несли железо в кузню, где ковались новые наконечники для сулиц. С тынов и из оглоблей стали тесать древки, домашние топоры насаживались на длинные рукояти и перетачивались тонко. Нашлось и несколько щитов. Деревенский плотник взялся изготовить до утра еще несколько, если ему дадут досок дубовых мореных. Работа делалась несуетно, спокойно.
А ночью подошли телеги с хорошо смазанными ступицами с починка. На телегах сидели бабы с детьми, с узлами из самого необходимого. Сидели молча, потому что пришлось бросить и дома, и хозяйство, даже скот и птицу. К рассвету у Коловрата было под рукой пять с половиной десятков ратников, вооруженных пусть и не одинаково, но добротно. У кого щит, у кого на стеганку нашиты металлические бляхи, у кого шапка железная половецкая. У многих пики из перекованных кос. Топор или меч с большими ножами за поясом были у каждого. Но самым важным и ценным было у воеводы полтора десятка охотников с луками. Стрелы не боевые, легкие. Такие не то что кольчугу, такие и шерстяной халат не пробьют. Но охотники умели стрелять метко. На пушнину ходили, а мех стоил дорого. Пушного зверя в глаз били, в силках мех можно попортить, когда зверек вырываться будет.
В центре села разложили три больших костра. Внизу сухой хворост, который вспыхивает и поднимает высокое пламя, а поверх хвороста – сучья, которые быстро разгораются и не сразу тухнут. А уж поверх сучьев зеленая трава брошена будет, когда костер запылает и когда знак будет нужно подать дружинникам в лесу да в поле. Дымом только и можно подсказать, если заранее эти сигналы все знать. У Коловрата каждый дружинник знал, какие дымы что означают.
Больше всего Коловрат опасался, что монголы решат напасть на обозы до того, как они придут в Медведку. С одной стороны, это было для них проще. В лесах перебили бы ратников, что обоз охраняли, и растворились бы снова в этих же лесах, увозя ценную добычу и знатных пленников к своему хану. Но убеждал себя воевода, что монголы так не сделают. Они осторожны. Передвижение даже по лесам нескольких сотен чужих воинов не может пройти незаметно. В лесах бродят охотники из разных селений, собирают дикий мед бортники, бабы и детишки ходят по ягоды и грибы. А уж они умеют мгновенно прятаться по кустам и ложбинкам, как только опасность увидят. И тут же поползут рассказы о необычных воинах, которые и на половцев не похожи, но которые тайно идут лесными тропами. Кто знает, не пошлет ли какой староста шустрого гонца к князю, а то и навстречу обозу. А вдруг поблизости дружина какая окажется.
Нет, не станут монголы рисковать. Тут они сидят уверенные, что о них никто ничего не знает. А перебить пару десятков ратников у обозов или заодно перебить несколько десятков безоружных селян – дело несложное и быстрое. Не в первый раз. И Коловрат ждал, когда придет обоз. Самый зоркий мальчишка из веси сидел на вершине старого вяза и внимательно следил за перелеском, из-за которого по шляху должен был прийти обоз. Хотя какой там шлях. Раз в год, в ноябре, княжеский обоз проезжал с полюдьем. Свои телеги да с соседних весей в конце лета несколько раз проходили. Да конные скакали. И то не часто.
– Едут, воевода! – Подбежавший Будилко махнул рукой в сторону шляха. – Малец с дерева сигнал дал. Говорит конных десятка два да столько же пеших. И телег с десяток. Двуконные все, тяжело идут.
– Хорошо, поднимай наших ратников. Теперь все внимание на Медвежий лес и в сторону починка. Сразу не ударят, выждут, чтобы обоз втянулся между домами, чтобы ратники, которые его охраняют, расслабились, оружие положили, почувствовали себя здесь в безопасности, броню начали снимать. Вот тогда они и ударят. Смотри в оба, а я пойду встречать обозных.
Когда вместе со старостой Нефедом Коловрат вышел навстречу обозу в кольчужном доспехе при сабле и шлеме, ратники насторожились и стали поглядывать на важных конных людей, что ехали посередине, закрываясь плащами от дорожной пыли. Вперед выскочил молодец в дорогом островерхом ребристом шлеме. Яркие лучи солнца играли на полированном зерцале на его груди, ножны его меча украшены были серебряными накладками, а в рукояти мерцал красным драгоценный камень.
– Кто таков? – громко спросил он. – По какому праву дорогу заступаешь княжескому посольству?
– Не заступаю! – зычно ответил Коловрат. – Защита вам здесь готова. Заезжайте без опаски.
– Кто таков? – нахмурился молодец.
– Воевода Большого полка рязанского Евпатий Коловрат. Кто с тобой из бояр мещерских едет?
– Ты Коловрат? – подъехав, остановил коня осанистый мужчина с бритым лицом. – Слыхал о тебе от князя Юрия Ингваревича. И от сына его князя Федора. Что случилось, воевода, по какой надобности ты здесь в этом медвежьем углу? Я боярин Ивлий.
Пока обоз втягивался между дворами в весь, Коловрат в нескольких словах рассказал все, что здесь произошло за последние несколько дней. Начиная со стычки своей сотни и монгольского отряда на Цне у переправы, когда погиб сотник Стоян. Красавец с дорогим мечом оказался сотником Фролой. И принял он рассказ с ухмылочкой и неверием.
– Откуда здесь монголам взяться? Да еще несколько сотен? Не путаешь ничего, воевода.
– Замолчи, Фрола! – осадил сотника боярин. – Не по чину тебе такие речи вести. Слыхивал я уже, и не раз, о том, что стали появляться монгольские отряды на границах русских княжеств. Половецкие ханы хотят защиты у русских князей искать. Мне весть такую из Киева привезли. Что предлагаешь, воевода? Обоз спасать надо, в нем подарков дорогих видимо-невидимо.
– Не обоз им нужен, – покачал Коловрат головой. – Хотя и от дорогих подарков они не откажутся. Им ты, боярин, нужен. И твои спутники. Они должны отвезти к своему хану тех, кто много знает о русичах, о нашей силе. Там все выпытают. Нельзя вам дальше двигаться, пока монголы поблизости.
– Но что мы можем сделать? Не послать ли нам за подмогой к твоему князю? Не откажет он своему брату…
– Не успеть нам. Они нападут на весь сегодня. Здесь я собрал ратную дружину из мужиков. Пять с половиной десятков. Один удар они выдержат, устоят, а много от них и не потребуется. В спину монголам ударит моя дружина. Там в лесу без малого полторы сотни хороших воинов, которых сам я обучал. Ваши ратники числом около двадцати, я вижу, хоть и устали с дороги, но будут нашим железным ядром, на который надеюсь больше всего.
– Ну, сотник? – Боярин повернул голову к Фроле. – Не оплошай. Под начало Коловрата тебя отдаю. Два десятка своих ратников, обозников десяток вооружи.
– Ну вот и собрали войско, – улыбнулся Коловрат. – Поставьте телеги полукругом в центре веси. Своих ратников поставь за телегами. Прорвутся монголы через мужиков, встретишь их на копья и будешь стоять стеной, сколько понадобится. Боярина Ивлия и честь своего князя защищать будешь. Коли удержим с мужиками один натиск монголов, понадобишься усилить правую руку, или левую, или центр. Особенно когда мои конники монголам в спину ударят, тут уж все понадобятся. Рубить придется всем. Не должно кому-то из монголов уйти в свои степи. Не должен хан узнать о том, что здесь произошло.
– Вот и решили! – кивнул серьезно боярин. – Ступай, сотник. Воев своих готовь.
– Еще одно! – остановил мещерцев Коловрат. – Среди монголов есть один в островерхой шапке и черном халате с белой меховой опушкой по воротнику и по запаху. Лицом костляв. Этого надо взять живым. Он у них старшой, много о планах монголов знать должен. А при нем странный старик с белой острой бородкой в пестром халате и коричневых остроносых сапожках. Толмач, что ли. И его живым взять надо. А еще среди монголов есть половцы. Не знаю уж, по своей воле пошли они с ними или по приказу своих ханов, которые монголов боятся. Но и этих надо взять живыми.
– Так кого рубить-то тогда? – рассмеялся Фрола. – И тех живыми, и этих живыми. Когда там разбираться с ними, когда сеча начнется?
– Слушай воеводу, – строго заметил Ивлий. – Не о сече единой думать след, а о делах княжеских, да о всех русских землях думает воевода.
Солнце поднималось все выше, над лесом парило, и птицы спокойно щебетали по кустам. Коловрат, забравшись на крышу крайней хаты, всматривался в кромки дальних лесов, приглядывался к балочкам. Никакого движения, ничто не говорило о приближении врага. Если так день пройдет, думал воевода, то завтра меня поднимут на смех, а послезавтра обоз уйдет дальше, веселясь и приплясывая. И распевая песни про убогого рязанского воеводу, который от каждого куста шарахается и от сорочьего крика вздрагивает.
И все бы не беда, перетерпеть можно. Да и пусть бы так и случилось, пусть ушли бы отсюда монголы. Так ведь они же обоз возьмут на копья в лесах дальше. А я буду сидеть здесь. Можно и с обозом пойти. Да только это идти на поводу у монголов, как телок идет на поводу у своего хозяина, который его к кузнецу ведет. Ведет, чтобы одним ударом кузнечного молота с ног сбить, а потом острым ножом по яремной вене. Не защищу я их в лесу, не получится. Силы не равны. Только здесь, только выманить проклятых степняков из леса, заставить кинуться, как волков голодных, на крайние хаты, а уж потом одному богу известно, но только всех мы их тут и посечем. Всех.
Телеги выползали из-за деревьев и неторопливо тянулись в сторону Медведки. Одна, вторая, третья. За телегами шли люди, но почти никто не сидел, почти все шли пешком, даже двух деток босоногих, в длинных рубахах вели за руку по обочине. А телеги шли груженые, хотя и накрытые рядном, и что в них было навалено, было не видно. И тянула каждую телегу унылая лошаденка. Последняя даже хромала на переднюю ногу, и телегу помогали толкать сзади двое стариков.
Что-то нелепое было в этом обозе, неуместное, непривычное глазу. И шли они со стороны починка, и женщин и детей было среди обозников мало. А старики ли это, а женщины ли? И что за посохи у них такие прямые и высокие, да поверху тряпьем старым замотаны. А что на телегах спрятано?
– Эй, Будилко! – позвал сотник своего дружинника, стоявшего внизу и смешливо о чем-то шептавшегося с Сияной. – А ну, лезь ко мне!
Молодец быстро взбежал по жерди с перекладинами наверх и упал животом на соломенную крышу рядом с воеводой. Он сразу увидел телеги и приложил руку ко лбу, разглядывая людей.
– Понял? – спросил Коловрат.
– Чего ж не понять, – усмехнулся дружинник. – Это мы видим, что ряженые, а в веси их бы приняли как увечных и убогих, с квасом и молоком прямо на околице. Там бы они всех и прирезали, а потом кинулись бы за хаты и залили кровью все вокруг. Не знают они, что мы с тобой тут, Коловрат! Только их чего-то всего два десятка от силы наберется. Оружие попрятали под одеждой да на телегах. Пленниками прикрываются. Вон те бабы настоящие, и старик вон тот, и дети.
– Не спеши, Будилко, – пожевывая соломинку, сказал воевода. – Ночью в веси собаки брехали, помнишь? Сторожевые наши ничего не заметили, никто близ не подбирался. А знаешь почему? Потому что вон по тому овражку да вон по тому перелесочку они пешими за ночь к нам подошли на полет стрелы. Они выжидают, когда обозы войдут за хаты, когда эти два десятка передовых воинов кинутся с саблями на селян, тогда и те на подмогу поднимутся. А сколько их там в овражке да за кустами? Много не спрячешь, но еще несколько десятков есть. И они хорошо придумали. Если есть в веси дружина, то она себя покажет, отражая этих ряженых. И тогда они узнают, с какой стороны конным напасть. Думаю, что с другой стороны, чтобы наши малые силы распылить, если они у нас тут есть.
– Так что, воевода?
– На тебя надеюсь, Будилко. Иди к дороге, бери под свою руку мужиков, но не всех сразу. Три десятка возьми и жди этих обозников ряженых. Понадобится помощь, я тебе ее пришлю. Ты только выстой там, поддержи простых людей, которые в лютой сечи могут дрогнуть. Сам рубись, покажи все, как надо, за собой веди. Выстоишь там – все дело спасешь. Понял ты?
– Понял, воевода, – серьезно ответил дружинник. – Я не подведу тебя.
Повернувшись на спину, Будилко съехал на спине по крыше, ловко вскочил на ноги на земле, махнул девушке рукой и побежал к крайним хатам, на ходу надевая на голову свой шлем. Евпатий проводил его взглядом. Молодец. Этот выстоит. Двое мальцов возле тына держали Волчка под уздцы, гордые таким важным поручением воеводы аж из самой Рязани. В центре веси за составленными полукругом телегами стояли в полный рост ратники из Мещеры. И сотник Фрола, поставив ногу на тележное колесо, покусывал травинку – ждал, когда наступит его черед. Этот бы не подвел, подумал Евпатий. Хуже не бывает, когда надеяться в бою приходится на того, с кем еще плечом к плечу не дрался с врагом. Но делать нечего.
И вот на дальней окраине веси вдруг закричали, завизжали и поднялся страшный шум. Коловрат повернул голову и увидел, то от телег, сбросив тряпье, бегут к крайним домам монголы, спешно продевая руки в ремни щитов, опуская копья и выхватывая сабли. Десятка два их подняли страшный шум, чего Коловрат не одобрил. Так они зря, надо было тихо и не поднимая шума. Но пусть пеняют теперь на себя.
С грохотом упали заготовленные и связанные в решетки жерди. Один миг – и поперек прохода между крайними домами и заборами веси вдруг образовался завал из скрепленных жердей и тонких бревен. Так в лесу делают засеки, валят как попало стволы, которые переплетаются и создают непроходимый для врага участок. Такое же подготовил на монголов и Коловрат с местным старостой.
Монголы сразу остановились. Удары наносились друг другу через преграду копьями, кто-то пытался копья и сулицы метать, но толку на таком расстоянии было мало. Монголы суетились, пытаясь растащить завал, но мужики топорами на длинных рукоятях и самодельными пиками мешали им. А время шло, падали раненые и убитые, но отряд монголов все еще топтался у крайних домов. Из низинки уже бежали другие: десять, двадцать… около пяти десятков новых воинов насчитал Коловрат. И поступили они умно, не кинулись туда же, где бились другие, а стали обходить по самому короткому пути – влево к крайним домам, перелезая через тын и вытаптывая огороды.
Вот тут-то им навстречу и выбежали ратники Будилко во главе с самым молодым дружинником. Было их против монголов всего человек тридцать, но зато блеск доспеха Будилко, его сабля, разящая с быстротой молнии, – все это нападавших обескуражило. Но сеча пошла нешуточная. Вот один ратник упал под ноги товарищей, вот второй опрокинулся, и его пронзило на земле сразу два копья, попятились медведковцы. Но Будилко сразу понял, что изменилось в его маленьком войске. Поднял над головой саблю, прокричал что-то и ринулся один на врага.
Коловрат покачал головой, но мысленно похвалил Будилко за смелость и находчивость. В душе каждого русича гнездится желание помочь ближнему, своему человеку, отвести беду, если можешь. Оттого и в бою плечом к плечу встают русские ратники крепче других. И сейчас, увидев, что дружинник один кинулся на врага, что вот-вот он окажется в окружении монголов, его ратники бросились следом. Не дать пропасть молодцу, который за их дома и семьи своей жизни не жалеет.
Медведковцы начали теснить монголов. И быстрее всех и точнее разила сабля Будилко. Он один стоил сейчас десятка. Но монголы сменили тактику, кричали что-то, потом рассыпались в разные стороны и вдруг собрались плотной толпой и снова кинулись на русичей, ощетинившись копьями с мохнатыми наконечниками. Но и Будилко не сплоховал. Видать, загодя обучил своих ратников, как сдержать напор врага, если тот попрет валом. Сбились в одну линию его воины, наперед со щитами встали, во второй ряд с копьями, держа их в прогале между своими товарищами, а третьим рядом ратники с длинными топорами и сулицами приготовились.
Удар был страшным, но медведковцы устояли, трещали древки копий, кровь била, что водица на водовороте на стремнине реки. Отшатнулись русичи, но устояли на месте. Копья застряли в телах монголов, пошли в ход мечи, а через головы уже дотягивались до вражеских шлемов топоры на длинных рукоятях, летели сулицы. Пусть и поражали не часто, но заставили врага остановиться. И снова бросил клич Будилко и ринулся первым на врага. И снова монголы попятились прочь от домов.
А это кто же там? Евпатий посмотрел и перекрестился. Да это же Сияна с бабами. Мужики еще мечами и топорами секутся с врагом, а эти выбежали задами, поднимают с земли упавших, обессилевших баб, стариков и детей, которыми монголы на телегах прикрывались, с которыми в тряпье рядились. А ведь успеют, подумал воевода с радостью. Вот девка! Огонь просто! Успели, успели… на руках потащили, чуть не волоком за руки, а успели убежать, пока монголы на них внимание не обратили. Спасли-таки починковских.
А земля уже дрожала от копыт сотен лошадей. Обернувшись на заход солнца, Коловрат увидел монголов. Двумя потоками черная мохнатая конница вываливала из леса и неслась к веси. Обошли-таки, усмехнулся Коловрат. А я вас оттуда и ждал! Ну, теперь все зависит от Полторака. Поспеет ударить – не даст пропасть. Чуть промедлит – и не удержать нам две с лишним сотни конников. Все, больше в запасе нет ни одного человека.
Чуда ждал Коловрат: что мужики медведковские побьют пеших монголов и обернутся навстречу конным, но сеча продолжалась с этой стороны веси, и пришлось выходить навстречу коннице сотнику Фроле со своими воями. Коловрат поднял руку, готовясь подать знак мальцам с факелами возле трех куч хвороста. Увидит Полторак и кинется на выручку. Главное, вовремя все сделать. И не позже, и не раньше. А все ли монголы здесь? Коловрат закрутил головой во все стороны, пытаясь понять. Сомнения стали закрадываться в его голову. Чутье подсказывало, что враг хитрит, враг очень осторожен здесь, на чужой для него земле.
Монголы с визгом вылетали из леса на степной участок перед поселением русичей, рассыпались и неслись во весь опор. Вот уже топот стал громче, слышен звон ножен о стремена. Фрола вывел своих ратников в нужное место. Все, ждать больше нельзя. Сейчас эта конная лава ударится в поселок, но, не пробив сразу обороны, она снова рассыпется и пойдет в обход, искать другие пути. И вот этот момент будет самым важным. Кони все ближе, слышен уже храп, видно, как с удил летит хлопьями под копыта белая пена. Видны глаза воинов. Суженные, злые…
Коловрат мысленно измерил расстояние до крайних домов, повернул голову назад и посмотрел, как бились медведковцы. Ясно было, что пешие монгольские воины давно бы отступили, поняв бессмысленность сражения с русичами, но они ждали нападения конников, они отвлекали возможные силы защитников.
А дальше произошло страшное и неожиданное для монголов. Откуда-то из-за домов из середины веси вдруг в небо поднялся столб седого дыма. В безветренном тихом небе столб дыма пучился, клубился, как будто выворачивался наизнанку… И вот уже два столба дыма поднялись над крышами. Не успевшие ничего понять монголы на полном скаку вылетели на двойной строй русичей. Наверное, кто-то успел понять, что эти русичи были в доспехах и полном вооружении, что это не простые пахари и охотники. Но размышлять было уже некогда.
Кони несли их на строй русичей. И в последний момент, когда уже казалось, что кони вот-вот сомнут людей, строй ратников шевельнулся и в одном движении опустились копья, а через одно копье опустились остро отточенные жерди. И не было уже возможности остановить бешеный бег коней. Передних остановить было нельзя, потому что их затоптали бы задние, а задние не видели, что происходит впереди за спинами передних. Удар коней в упертые в землю колья был страшен. Древесина лопалась, как хворост, кровью забрызгало сразу два ряда воинов, ржали обезумевшие от боли кони, люди летели через головы коней на копья и под мечи ратников. Задние ряды всадников налетали на трупы коней и бьющихся раненых животных, мгновенно перед строем русичей выросла гора тел, мертвых и раненых, человеческих и конских.
Шеренга дрогнула, но устояла. Всадники развернулись в поисках других путей, ведущих внутрь поселения, и только теперь поняли, что из леса на них вылетели княжеские дружинники в полном вооружении, с копьями наперевес, закрытые щитами, в островерхих шлемах. И это были уже не мужики из поселения, не ратники пешие, прошагавшие не один десяток верст. Это были хорошо обученные, великолепно вооруженные, опытные воины, с детства знающие ратное ремесло. И число их сейчас монголов не волновало. Их было много, достаточно для того, чтобы сорвать все их планы, разметать их, и так увязших в сече вокруг веси.
Кто-то пытался выровнять строй монгольских всадников, развернуть их и собрать снова, но дружинники налетели железной стеной и смяли одним ударом несколько конных рядов. Копья застревали в телах убитых, на смену им из ножен вылетали сабли, и началась рубка! Молча, с хрипами, конским ржанием, топотом сотен копыт и лязгом металла о металл. Монголы развернулись, пытаясь вырваться из плотного железного кольца, но их снова отгоняли и прижимали к стенам домов.
Третий дым поднялся столбом в небо, когда Коловрат дождался наконец. Еще одна сотня монголов показалась из леса со стороны починка. Еще только замелькали их шапки и гривы коней, как Полторак развернул своих всадников и ударил в бок монгольским сотням. Тому, что от них уже оставалось. И монголы пустились прочь. Они поскакали в том направлении, куда их и погнал Полторак. На свежие силы, к лесу, туда, где уже несколько лет местные жители поправляют и держат в готовности заряженные самострелы и ловушки на половцев.
И свои же всадники смяли других монгольских воинов, и вся масса понеслась к спасительному лесу. Побежали пешие монголы, бежали и падали под ударами догонявших их ратников, умирали под копытами коней дружинников. Конные монголы ворвались в лес, и тут туго запели плетеные веревки и распрямившиеся лесины. Острые колья били коней и всадников, летели длинные, в руку толщиной, пронзая и коней, и двух всадников за раз. Крики боли и ужаса понеслись по лесу. Тех, кто пытался вырваться назад, секли в поле, часть монголов понеслась к реке, но половину сняли с седел стрелами. Лишь несколько вражеских всадников вырвались из страшных лесов Медвежьего угла.
Коловрат, страшный от запекшейся на его доспехах и лице чужой крови, ехал и осматривал поле боя. Сорока умирал на руках Полторака с рассеченной грудью. Кровь пузырилась изо рота, но дружинник улыбался воеводе не в силах приветственно поднять руку. И снова мертвые дружинники, и вон еще. На краю веси Коловрат нашел Будилко. Тот сидел, оперевшись на сломанную саблю и смотрел вдаль, туда, где встретил девушку с блеском ночи в глазах, спас ее от злого ворога, да вот сам не уберегся. И куда-то туда уже уносилась его душа. Коловрат спрыгнул с коня, стащил с руки рукавицу и закрыл Будилко глаза.
– Ну что, староста? – Коловрат остановился возле Нефеда, распоряжавшегося теми, кто собирал тела селян. Остановился и замолчал, потому что оба услышали истошный крик Сияны, нашедшей своего милого мертвым.
– Что делать-то, воевода? – наконец тихо спросил Нефед.
– Мещерский обоз должен уйти завтра. Ратники тебе помогут. Своих хорони сам. Монголов перевезут в низинку и землей забросают. Потравите вы свои поля, подальше надо увозить, а то расти ничего не будет. Железо все себе забери, всю броню тоже. Нам не увезти. Заберем только своих покойников и трех монголов убитых.
– Их-то куда?
– Князю Юрию Ингваревичу покажу. А то не верят многие, что монголы близко. Пусть поглядят.
– Будилко-то может оставишь? По-христиански похороним. Как полагается. Сияна плакать будет, могилку в справе держать. Вишь, убивается. Бабой не стала, а уже вдова. Эх, любовь…
– Негоже так, Нефед. В Рязани у Будилко родичи, могила матери. Там ему лежать, со своими. Не обессудь.
Ближе к вечеру три телеги двинулись к Рязани. Дружинники тянулись следом, поглядывая по сторонам, хотя все понимали, что монголов они побили всех. Уцелевшие будут скакать на восход, пока кони не падут. От смерти убегают ведь. Коловрат не дал никому из своих воинов отдыха, потому что понимал: путь далек и не прост, попортит тела жара, а им еще в домах родительских как положено лежать придется. Домой. Скорее.
Крик за спиной вывел воеводу из раздумья. Он резко развернул коня и увидел, как в сторону от его дружинников понесся быстрый конь. Он по спине всадника и половецкой шапке узнал в беглеце Карата. Остановить Полторака он не успел. Звонко щелкнула тетива лука. Еще миг – и стрела впилась в спину всадника. Тот взмахнул руками, конь шарахнулся в сторону, выбрасывая хозяина из седла. Еще немного тело волочилось, зацепившись ногой за стремя, потом упало, и конь пошел боком, изгибая хвост и раздраженно фыркая.
– А и пропади он пропадом! – махнул рукой Коловрат. – Лиса так лисой и останется, сколь ты ее ласковой кошкой ни называй, и сколько волка ни корми…
– Он давно замышлял, я понял, – убирая лук, сказал Полторак. – Только не думал я, что вот так.
– Подобрать бы надо, – проворчал Коловрат недовольно. – Не по-христиански оставлять его дикому зверю. Да и нехорошо, когда в нем наконечник найдут русский, в Рязани кованный.
– Эй! – Полторак повернулся и махнул рукой двоим дружинникам в сторону убитого половца. Потом повернулся к воеводе и, усмехаясь, достал из колчана монгольскую стрелу с плоским наконечником и показал Коловрату. – Я, чай, понимаю, какую стрелу пускать. А Карата этого тоже предъявим князю. Пусть спросит у хана Туркана, куда и зачем тот сына посылал.
