Глава 18. Неожиданная встреча
Станция-казарма осталась позади. Басмач хромал на правую ногу, и каждый шаг давался тяжело. Он на ходу жевал тополиную кору, чтобы хоть немного ацетилсалициловой кислоты – больше известной до Напасти как аспирин – попало в кровь и облегчило острую пульсирующую боль в ноге. Но пока не помогало.
Басмач злился на себя:
«Сколько от станции прошли, километра три-четыре? А сколько еще предстоит, да с такой ногой? Чертовы болячки!»
Он наступил на больную ногу и та подкосилась, не выдержала веса тела. Басмач, потеряв опору, повалился на рельсы. Назар, шедший рядом, не успел его поймать. Бородач, хмурый, подтянулся и сел у стены. Назар смотрел на него с испугом.
– Чего глядишь так, а? Это, парень, старость и болячки! Будь они не ладны, – он выплюнул осточертевшую кору. Облокотился на ребро тюбинга и прикрыл глаза. – Знаешь, у отца похоже начиналось. Сначала болела нога. Ну, мало ли в пятьдесят восемь лет чего может болеть, верно же? Да и он упрямый очень был, ни врачей ни лекарств не жаловал. Было у него там чего-то в молодости, конфликт какой-то с медициной, от того и настороженность к белым халатам. – Басмач стал растирать колено через штанину.
Назар молча уселся рядом.
– И вот знаешь, болел он значит, месяца три с тростью ходил по дому, а потом и ходить перестал – слег. Ну, я-то пацан тогда был, в башке ветер, но заметил, что мать как-то стремительно стареть начала, пока за отцом ухаживала. Доктора все же бывали у нас, сначала обычные вроде участкового. Потом дядя привел знакомого хирурга.
Хирург тот мужик неприятный, резкий как понос, так и хотелось ему промеж глаз дубиной засадить… Человек он может и дерьмо был, но врач как говорится – от Бога. В общем, я узнал, что у отца рак, сильно позже. Мать до последнего скрывала от меня, пока приступы у него не пошли. И метастазы… Знаешь, что такое метастазы, парень? Да лучше тебе и не знать. – Басмач, морщась, согнул ногу в колене.
– К чему ты это рассказывать начал? Заболело в ноге, бывает. Оступился, может, или простыл. Вон, сколько в холодной воде плавали.
– Да я не к тому, так погано подыхать в своей постели и не собирался, вернее не надеялся, – он хрипло засмеялся. – Просто глядел ты сейчас на меня такими же глазами, как я тогда на отца. Как такое возможно, уму непостижимо: отец и болеет! Отец для подрастающего пацана это идол, и кумир для подражания, стальная скала, колосс! М-да. Все мы когда-нибудь сдохнем, не принимай близко к сердцу, парень. Ладно, хорош сопли растирать. Помоги подняться. Действует кора вроде, легчает в ноге.
Назар присел, подставил плечо и вместе с Басмачом поднялся.
– Вот, так-то лучше, – ухмыльнулся он. – Давай еще коры, по ходу жевать буду. А с ногой похоже сраный радикулит или нечто вроде. Мелочь, а вояка из меня сейчас как из пуделя питбуль. Совет: береги здоровье, парень, в старости пригодится. Если доживешь.
Первые метров триста Басмач еще хромал, но затем хромота сошла, и он двигался уже легче и быстрее.
Тоннель был бесконечным, сколько бы они не шли, он все не заканчивался.
– Когда уже мы придем?! – нарушил молчание Назар. – Надоело уже. Я родился и вырос в тоннелях. Радовался, когда ушел из подземелья Академгородка, теперь снова под землей и тоже – поначалу – радовался: насмотрелся на все, что происходит на поверхности, и опять вниз, в тишину и безопасность захотел. Вот только нет этой безопасности здесь, нету!
– Вот тебя прорвало-то. Открою страшную тайну, парень: безопасности, которой тебе хочется, нет нигде. Всегда и везде будет подстерегать очередная бяка, которая пожелает тебя схарчить, тебе подложить свинью в неподходящий момент или еще что-то в этом роде. Жизнь это называется, от всего не спрячешься. Но, признаюсь, хочется. – Басмач примирительно хлопнул нахохлившегося Назара по плечу и пошел дальше. – Привыкнешь со временем.
Впереди тем временем показалось нечто вроде станции.
– Вон, туда дойдем и отдохнем. Жратвы нет, но необходимо отдохнуть, выспаться. Наверху, наверное… да хрен его знает день или ночь. Я бы однозначно поспал. И тебе советую.
Они дотащились до крохотной – метра три в длину – станции. Сразу с бетонного крыльца в стене была вделана дверь, стальная, добротная. Навесной замок Басмач отстрелил из ружья, зарядив патрон с пулей. А за дверью оказалась просторная комната, заставленная непонятными агрегатами, увитая широченными трубами и толстыми кабелями. Длинный, серого цвета короб занимал два метра одной из стен, мигал огоньками и время от времени трещал. Басмач прошелся, осмотрел агрегаты:
– Это вентиляционная комната, или камера… В общем, здесь стоят специальные моторы, которые нагнетают воздух под землю. Помнишь, когда я только спустился, свет потух и гул был? Вот, похоже, здесь его центр, так сказать, или один из них. Короче, задраиваем двери и отдыхаем. Комната глухая и вход вроде бы один. – Он сбросил рюкзак на пол и улегся на него, используя заместо подушки. – Тикакла только эта мешает… – проворчал Басмач, указывая на шкаф с огоньками у стены.
Назару же шум агрегата не мешал, он к такому привык: в подземельях бункера порой бывало шумнее. Особенно возле цехов и испытательных лабораторий. Там вечно что-то хлопало, свистело и жужжало. Он еще раз облазил все помещение, нашел целую кучу мягких ребристых шлангов. Соорудив из них подобие лежанки, Назар улегся отдыхать.
В голове роилась целая туча мыслей и не давала заснуть. Назар поймал себя на том, что с тех пор, как они спустились сюда, про Майку и Беса он не вспоминал. Нет, о цели своего путешествия – спасти сестру, единственного родного человека – он не позабыл, но сам процесс спасения как-то затягивался.
Назар перевернулся с боку на спину, уставившись взглядом в высокий потолок в ржавых потеках. Единственная уцелевшая лампочка-груша, свисавшая с потолка на длинном проводе, светила тускло, но достаточно, чтобы слепить глаза в вечных сумерках подземелья. Прямоугольные трубы просто огромных размеров – Назар бы в них точно пролез – тянулись поверху, исчезая в стенах. В трубах свистел ветер.
Какая-то важная догадка забрезжила, обретая в голове вполне ясную мысль. Свет, просто выжигавший глаза даже через прикрытые веки, не давал сосредоточиться, потому он повернулся на правый бок.
– Басмач, Басмач, спишь?
– Нет, блин, наперегонки бегаю. Чего там? – полусонным голосом пробурчал тот.
– Я вот что подумал. Те люди на станции, ну, где казарма, кого-то съели, а кто-то ушел, прокопав ход в завале, помнишь?
– Предположим, – голос бородача потерял прежнюю сонливость.
– Почему они копали проход в обвале, и не пошли той же дорогой, что идем мы? – Назар сел на своей кровати из гофрированных шлангов.
– Э-э-э… и правда. Я как-то не подумал, соображаешь, парень. – Басмач тоже сел, подложив рюкзак под зад.
– Получается, что в той стороне нет выхода, – предположил Назар.
– Ну, не обязательно так-то. Может они его не нашли…
– Сам подумай. Они оказались под завалом, выхода нет. Что в таком случае люди делать станут, выхода искать, верно? А замок на двери этой комнаты с агрегатами целый.
– Эм, не обязательно, что все было именно так, пацан. Просто, когда я сказал, что станция – это казарма, мы вместе, дружно подумали на суровых и вооруженных людей в форме – вроде тех, что высохшие в поезде сидели. Но вот были те, что остались на станции, именно военными, то вопрос. Возможно, что все эвакуировались с объекта, вояк там не осталось или почти не осталось – съехали все кроме охранения, – а кости принадлежат тем, кто попал сюда случайно. Рабочие какие, ученые задохлики, женщины и дети. Мало ли.
– Басмач, а воздух, что идет по этим коробам под потолком, ведь берется с поверхности?
Басмач поскреб лысину:
– Верно, парень: затягивается вентилятором, – скорей всего фильтруется – подается сюда. Да ты старика просто обскакал по всем пунктам, мудреешь прямо на глазах!
– И крыс тут нет, – продолжил изрекать откровения Назар. Басмач хотел ему что-то возразить, но не успел. Короб с огоньками засветился еще сильнее, пронзительно протрещал и вся комната наполнилась грохотом. Сыпля искрами из двигателей, закрутились лопасти приточных вентиляторов, нагнетая воздух с поверхности в тоннель. Басмач и Назар сидели, зажав уши руками, но сильно это не помогало, оставалось просто ждать, пока цикл продувки тоннелей не закончится.
По ощущениям Басмача, вентиляторы ревели с полчаса, и лишь затем заткнулись.
– …Вот потому и крыс нет, – пробурчал Басмач, отнимая ладони от ушей. – Шумно здесь, а крысы такого не любят. Все, долой вопросы, спим. Следующая продувка не скоро, выспимся.
Эдакая «шумотерапия» подействовала на Назара положительно, выветрила все мысли. Он вдруг ощутил себя жутко уставшим, и, свернувшись на своей лежанке, тут же уснул. Басмач же, напротив, еще долго вертелся, бухтя ругательства в адрес строителей вентиляции.
Утро под землей странная штука: вроде спал, а вроде бы и нет. Ничего не изменилось, лампочка под потолком, как светила, так и светит. Басмач чувствовал себя побитой собакой. Назар вроде храбрился, но в том-то и дело что «вроде». Отсутствие еды, и в особенности воды, давало о себе знать усталостью, и апатией. И это помимо начавшего терзать нутро голода и жажды.
Когда они шли тоннелем, им навстречу кинулось с десяток непонятных тварей. Белесые, почти без шерсти, с длинными вислыми ушами на слепой морде и огромными – с указательный палец – желтыми резцами. Передвигались те хаотично, дергаными прыжками. Басмач первым разрядил один, а затем второй ствол в скачущих зверьков.
Треть прыгунов смело картечью, остальных – пока Басмач перезаряжал ружье – буквально скосил Назар из ППШ. Ему теперь нравилось огнестрельное оружие, и в особенности этот автомат, несмотря на свой вес и сложность перезаряжания дискового магазина.
– Тушканчики это, – опознал зверьков Басмач, рассматривая безглазых уродцев на шпалах, помесь зайца и земляной крысы-слепыша. С первыми их роднила манера скакать, и длинные задние лапы с крючковатыми, как у филина, когтями.
Со слепышом их связывало полное отсутствие глаз. В провалах глазниц натянута тонкая розовая кожица с растущими длинными темными шерстинами – вибриссами. А еще зубы, четыре плоских и длинных резца, торчащие из разверстой пасти.
По прикидкам Басмача, с места нападения тушканов они успели пройти километров пять-шесть, прежде чем уперлись в массивную стальную гермодверь темно-серого цвета с выведенной белой краской через трафарет цифрой «9» метрового размера. Ни замка, ни калитки, ни двери в стене. Открывается, по-видимому, изнутри. Не пройти, в общем.
– Ты был прав, парень. Снимаю шляпу, выхода нет. Потому завал откапывали. Какие будут предложения?
Назар почесал макушку, посмотрел на стальную громаду двери – от пола до потолка. Оглянулся на темное жерло тоннеля позади:
– Обратно пойдем, в комнату с вентиляторами. Попробую пробраться через трубу на поверхность.
Потоптавшись немного у гермодвери и поругавшись, пошли обратно.
Оказавшись в вентиляционной камере, они вместе обследовали все трубы, пока не нашли самую большую – приточную, через которую и поступал воздух с поверхности. Басмач сначала обесточил перемигивавшуюся огоньками панель управления, тот самый потрескивающий шкаф у стены. Рубильника он не нашел, потому попросту выстрелил в упор дуплетом, трижды перезаряжая стволы.
Из железного шкафа сначала сыпались искры, затем полыхнуло пламя, быстро перешедшее в черный дым. Видимо, гореть там было нечему. Затем срубил мачете все шесть болтов, удерживавших стальную пластину на боковой стенке главной трубы.
Назар снял с себя все лишнее, кроме свитера и штанов, с собой взял пару метательных ножей. Остальные отдал Басмачу. Вооружившись спиртовой горелкой и коробком спичек, на ощупь полез по трубе, благо внутри оказалась лестница, ступеньки которой, едва выступали из стены.
Назар полз долго, время от времени останавливаясь – и дело было вовсе не в усталости, у него замерзали руки. С поверхности дул очень холодный не просто воздух – ветер. А изо рта шел парок, который, впрочем, тут же развеивало потоком.
Он, удерживаясь одной рукой, пытался отогреть вторую дыханием. Помогало слабо, пальцы ломило от холода, они немели, теряя способность не только ощущать в темноте еле торчавшие из железной стены скобы ступеней, но и вообще возможность за них держаться.
Спустя время вертикальная труба стала ощутимо накреняться. Назару уже не приходилось висеть над пропастью, а скорее лежать на поверхности с торчащими скобами. Кромешная тьма постепенно рассеивалась, Назар отчетливо видел свои посиневшие руки. Он посмотрел вверх: сквозь квадрат трубы просачивался свет. Активно работая руками и ногами, он оказался в просторном гулком помещении – колодце, уходящем строго вверх.
Стены были обшиты блестящим металлом – как и в той шахте, по которой они с Басмачом спустились сюда. А на самом верху, на огромной высоте, виднелся яркий свет. Назар первым делом принялся растирать напрочь замерзшие конечности. Зажег спиртовку, и, прикрывая пляшущее пламя от свистящего сквозняка, согрел наконец заледенелые руки. Главное что по стенам вверх тянулись лестницы.
Назар не стал лезть туда, а решил спуститься обратно и все рассказать Басмачу.
Забрав вещи, они вместе, делая остановки и отдыхая, добрались на самый верх, к поверхности.
Он первым перевалился через край парапета и оказался в просторном квадратном помещении. Следом ввалился Басмач. Оба лежа пытались отдышаться после длительного подъема. У бородача опять некстати разболелась нога, но покамест терпимо.
Помещение было пустым, ничего кроме голых бетонных стен по бокам, стальной решетки над головой, где сквозь толстые прутья проглядывало синее в редких облаках небо – свобода близко, только руку протяни. Еще был труп, вернее, скелет.
Останки человека в грубой спецовке лежали у стены с прислоненным к ней ржавым автоматом. Басмач, морщась от боли в ноге, подошел, чтобы рассмотреть.
Умер тот не от голода и болезней уж точно. Басмач не слыхал про болячки, при которых лоб вминается вовнутрь черепушки, а затем сама черепушка, отделившись от шеи, ложится на грудину. Не помог бедняге и «калаш», десяток бурых от ржавчины гильз, хрустящих под ботинками, говорили о том, что при жизни труп активно барахтался, правда, без особого толку.
Да, а еще у скелета отсутствовали руки, вернее кисти. Следы рубки все еще виднелись на желтоватой кости запястий.
– Рук нет. – Назар тут же вспомнил кисти с растопыренными пальцами, торчавшими из низкой кастрюли там, на кухне казармы.
– Я заметил, пацан. – Басмач уселся рядом со скелетом и взял в руки автомат. Щелкнул фиксатором и снял магазин – патроны в нем были. Кто бы ни упокоил этого беднягу, в огнестреле он не нуждался. Бородач, направив ствол сквозь прутья решетки, с сухим хрустом оттянул затвор – экстрактор выплюнул патрон «5.45».
– Даже так, – хмыкнул он. Затем протянул с сомнением: – Почистить что ли? Ай, ну его. – И отбросил «семьдесятчетвертый» в дальний угол. Боль в ноге снова разгоралась огненным шаром чуть выше колена.
– Интересно, а как он здесь оказался? – Назар попробовал приподнять решетку – не получилось. – Мы же сами через венткамеру сюда залезли. Ты замок отстрелил и болты…
– Так же, как и мы, – устало отозвался Басмач. – Что, думаешь из той же казармы нельзя сюда выбраться? Да ты брось. Трубы-воздуховоды везде по тоннелю разбросаны. Вот этот бедняга, желая выбраться из метро, думал так же, как и ты: вскрыл решетку вентиляционную и полез по трубе. Долго петлял, наверное, и в итоге добрался сюда. Только его не выпустил кто-то. Крысиный волк, помнишь? – Назар кивнул. – Ну вот. Сколько барахтался бедняга, за жизнь цеплялся, чтобы в конце концов быть зарезанным как овца на бойне. И схарченным. Хрен с ними со всеми. Дай еще коры, пожую, и станем вскрывать решетку.
Новостей было сразу несколько, хороших и плохих вперемешку. Во-первых, – решетка не была закручена на шестигранные болты, которые хрен ты без ключей открутишь, или того хуже приварена, нет. Отлитую из чего-то вроде чугуна крупноячеистую железяку к раме притягивали небольшие штурвальчики.
Во-вторых, что тоже хорошо, решетка состояла их сегментов и каждый прямоугольник крепился ушастой гайкой отдельно. Все вместе эта решеточка пять на пять метров весила тонну, или две. А сегмент явно полегче.
Затем начинались новости похуже: штурвальные гайки и резьба, по которым они должны были крутиться, заржавели.
Басмач выпотрошил содержимое рюкзака прямо на пол и стал в нем рыться. На свет появилась масленка со смазочным маслом, склянка со щелочью для чистки оружия ото ржи, мультитул и плоская латунная щетка со стальной щетиной. Всего-то требовалось открутить четыре гайки, ржавевшие под дождями и ветром целый век.
Сначала он отшоркал щеткой – не всю, но по возможности – ржавчину ниже и выше гаек. Промазал маслом. Нарвал куски ткани с одежды скелета, промочил их в щелочи и обмотал гайки.
– Теперь ждем. – Он уселся на край парапета спиной к шахте. – Отмочит ржавчину, а дальше дело техники. Пацан, пошукай по углам, вдруг что полезное найдешь, и заодно автомат тот ржавый подай. Нога ноет, сил нет встать.
Назар подал автомат, облазил углы и ничего не нашел, пусто. Затем, с сомнением посмотрев на скелет, поддел его ногой и перевернул. Под спиной трупа лежала плоская и продолговатая железяка с полметра длиной. Ржавая, и отчетливо, несмотря на время, вонявшая трупниной.
– Вот, – он помахал тяжелой железкой в воздухе.
– Маладца, то, что надо. Дай-ка. – Повертел так и эдак, доковылял до скелета, приложил одним краем к пролому на черепушке. – Этой хренью ему в лоб и вдарили, похоже. Со вмятиной совпадает.
Басмач вновь уселся на парапет и стал растирать ногу. Где-то далеко брямкнуло железо. Он не обратил внимания, мало ли чего может шуметь. Они с Назаром относительно в безопасности, вход только один покамест. Вооружены опять же.
Но звук повторился, и как будто ближе. Басмач привстал, заглянул в шахту, небо подзатянуло тучами, навалились сумерки и света на хватало, но… внизу кто-то был. Что-то массивное, черное, и масляно поблескивающее карабкалось по лестнице, по которой часом раньше взбирались они с Назаром. Лестница стонала под весом непонятного существа, но держалась.
– Пацан, хочешь человеческого волка увидать, а? – хмыкнул Басмач. – Гляди, он в гости к нам лезет. – Назар перегнулся через парапет и ахнул:
– Это та самая тварь, из тоннеля!
– Да ладно, которую подстрелили? Вот настырный тип. Понаблюдай пока за ним в бинокль, время есть, поближе подпустим. – Басмач отомкнул стволы двустволки, вытащил патроны с картечью и зарядил пулевые. – Ну, как, лезет гость?
– Ага, – отозвался Назар глядя в оптику. – На человека не похож, ну немного только.
– На кого похож? – Бородач погладил стволы ружья, смахнул пылинку с мушки.
– На жука. Большого и страшного жука.
– Значить щас раздавим, – и свесил стволы ружья через парапает. Гость тем временем, активно перебирая руками и ногами, преодолел больше половины подъема. До верха осталось метров тридцать. Басмач прицелился, и выстрелил из верхнего ствола. Грохот выстрела прокатился по шахте эхом, отражаясь от металла стен. Снизу доносились визг и скрежет.
– Живучий гад, дырка в спине, а все не падает. – Прицелился еще раз и разрядил нижний ствол. Сплющенная голова «человечьего волка» брызнула желтыми ошметками и осколками черепушки. Тело на мгновение замерло – руки-лапы, видать, еще удерживались за скобы, – а затем сорвалось вниз, смачно, прогрохотав по железу семьюдесятью метрами ниже.
– Все, отбегался жучара. – Басмач щелкнул замком, эжектор выплюнул дымящиеся гильзы, чуть не угодив ему в лоб. – Чертово ружье, никак не привыкну!
Потянувшись, он встал с холодной лежанки и подошел к скелету:
– Ты отомщен, друг. Можешь спать спокойно, где бы ты ни был. Ладно, хватит соплей. Пацан, дай железяку, валим отсюда.
Первую «ушастую» гайку он честно пытался открутить, но не вышло, проржавело насмерть. В сердцах с размаху ударил железякой и гайка отломилась вместе с болтом.
– Мля, это же чугун, простой и дешевый! – И врезал дубиной по второй гайке. С третьего удара и та отвалилась.
Срубив оставшиеся болты, вдвоем еле подняли тяжеленную решетку и скинули в сторону: выход (или вход) из вентшахты располагался на вершине горы, окруженный кольцом стоячих камней.
Выбравшись на свободу, первое что они сделали, так это улеглись на раскаленный солнцем камень и попросту грелись. Влажный тоннельный холод, пропитавший их тела, нехотя, но уступал место солнечному теплу.
– Больше никогда не полезу под землю. Никогда! Хорошо. Эх, – Басмач вдохнул до боли в ребрах пряный травяной аромат осенней степи. – Пожрать бы сейчас.
Отдыхали долго, пока не стало совсем жарко. Басмач, жмурясь на солнце, вслушивался в звуки живой степи и не мог наслушаться: стрекотание вездесущих кузнечиков, тонкое жужжание мушки, клекот далекой птицы – наверное, орла. Его горделивый силуэт еле виднелся далеко в небе.
Птица, заложив крутой вираж, догнала другую, и они принялись парить вместе, повторяя движения почти синхронно, как звено истребителей на параде. Горделивых орлов появлялось в небе все больше, пока не стало слишком много. Они кружились, образуя нечто вроде воронки, сбиваясь в четкую стаю и поднимаясь все выше и выше. Да, такого в тоннеле не встретишь, там только шмыгающие и пищащие по углам крысы.
– В теплые края собираются мигрировать, – кивнул Басмач на птичий круговорот. – Эх, и почему так человек не может, взмахнул крылами и унесся к теплу, подальше от грязи и проблем. Красота!
– Тогда грязи и проблем станет много и в небе, – отозвался Назар.
– Да, ты прав. И умен не по годам, парнишка. М-да-а. Проклятая жизнь, проклятая Напасть. В этом возрасте ты должен учиться в институте, переживать из-за мелочей и щипать молоденьких студенточек за попки. А вместо этого… Э-эх, ни детства ни юности. Мы, старики, как-то пожили в – относительно – мирное время, но вот вам, молодым, что досталось в наследство. Ладно, некогда лежать. Надо проложить маршрут.
Басмач долго стоял на вершине горы, глядя в бинокль, сверялся с картой, кое-как нашел ориентиры, чтобы определить дальнейший путь.
– Километров пятнадцать до города Курчатов, не промахнемся думаю. – Он снова приник к оптике. Впереди разлеглась все та же степь, желтая и выгоревшая на солнце. Только слева степной сухостой встречался с наползавшими песчаными языками, барханы тянулись до самого горизонта. Еще лет десять, и пески победят, сыпучее море поглотит этот узкий перешеек, поросший ковылем, и шершавый песок подступит к этой самой горе.
По правую сторону, там, где еще царила степь, наметилось движение. Басмач не мог точно разглядеть, что это, от земли, искажая видимость, поднималось марево. Да и нестерпимая желтизна травы отражала солнечный свет и обжигала глаза.
– По-моему там волк… – Басмач не был уверен.
– Что?! – встрепенулся Назар. – Дай посмотреть!
Назар жадно приник к окуляром бинокля. Действительно, на горизонте шел зверь, похожий на собаку или волка. Но у Назара даже мысли не возникло другой.
– Это Бес! – радостно вскрикнул парень. – Надо идти навстречу.
– Бес? Да ну. Далеко же, как рассмотрел-то? – Но Назар его не слушал. Он был в нетерпении снова обнять этого блохастого и пахнущего зверем волка – второе родное существо после сестры.
Видя, что парень буквально пританцовывает от нетерпения, решил, что крюк в пару-тройку километров погоды не сделает.
Басмач брел сквозь частокол из ковыля и не поспевал за летящим впереди Назаром. Парень будто не чувствовал голода, жажды и усталости. Бородач даже немножко позавидовал:
«Скачет как сайгак, все ему нипочем! Вот что значит молодость. Хотя, когда-то и я так же скакал. Наверняка скакал». И если честно, он не верил в то, что это Бес. Было слишком много «но», однако, переубеждать Назара не стал. Зачем? Зачем обламывать? Вдруг и правда Бес, кто знает, какая у того судьба.
Бредущая навстречу исхудавшая, с впалыми боками зверюга вдруг сорвалась и бросилась навстречу Назару. Басмач поднял ружье, заряженное пулей, и взял бегущего пса на прицел. Даже если это и Бес, кто знает, что творится у того под черепушкой? Дикий зверь всегда останется диким зверем. Не доходя пары метров, зверь в рыжих подпалинах прыгнул, и Басмач не успел выстрелить. И, как оказалось, правильно.
Бес кинулся Назару на грудь, и принялся лизать лицо. Отскочив с визгом, принялся носиться вокруг как игривый щенок. Басмач встал неподалеку и, опершись на ружье, только улыбнулся в бороду: встретились два друга, а возможно и брата. Плачущий Назар обнимал пахучего Беса, тот, поскуливая, вертел хвостом, а после и вовсе перевернулся пузом кверху, мол, чеши его. Что Назар и принялся делать.
– Ну, прямо дети, – с хитрым прищуром проворчал Басмач, где-то глубоко в душе возможно завидуя Назару и такой дружбе между человеком и свирепым зверем. Волк – это ни разу не комнатная болонка. Напрыгавшись и наигравшись с парнем, волк подбежал к Басмачу.
Не добежав метра, уселся перед ним, вперив взгляд. Басмач ответил тем же. Они смотрели в глаза друг другу. Взгляд желтых волчьих глаз, характерные «бакенбарды» на щеках зверя. Взгляд волка это что-то, в нем глубина и мудрость от сотворения Мира, не иначе. Собака, какой бы свирепой она ни была, смотреть на человека как равный не сможет: обязательно будет страх, либо злоба, происходящая из страха перед ним.
Бес смотрел как равный.
Наигравшись в гляделки, он подошел вплотную и, склонив голову, уперся широким лбом в колени. Басмач потрепал волка по холке. Бес поднял взгляд и, развернувшись, потрусил к Назару, наблюдавшему чуть в сторонке.
Они друг друга поняли, Бес и Басмач. Без слов. Есть вещи одинаково вечные и среди людей и среди зверей: храбрость, преданность, благодарность. Бес был благодарен бородачу, он вернул ему Назара живым и здоровым.
– Ну, – Басмач хлопнул ладонями, – если торжественная встреча окончена, предлагаю все же что-нибудь подстрелить и сожрать. Серьезно. Думаю, здесь должны водиться сурки. Да и вода где-то… вон там, например, – и махнул в сторону торчавшего километрах в пяти каменного пика.
Пойманные Бесом и поджаренные Басмачом сурки создавали приятную тяжесть в желудке. Отрытый в сыром овраге небольшой колодец дал воды, чтобы напиться и наполнить пару фляжек. После обильной пищи идти куда-либо не хотелось, однако надо.
Бес крутился вокруг, по-щенячьи прыгал, с рычанием ловил какой-нибудь куст или палку и таскал за собой. День потихоньку клонился к закату, но воздух был еще достаточно теплым, совсем не по-осеннему. Ложбина, по которой они шли, постепенно углублялась и сужалась, а стены, идущие по бокам, вырастали, становясь обрывистыми.
Наконец они вышли на равнину. Город раскинулся в нескольких километрах ниже. В бинокль Курчатов выглядел, как любой другой затерянный в степи городишко, на окраине, как водится лепился частный сектор, постепенно переходя в высотки. Солнце уже собиралось закатиться за горизонт, сумерки подступали со всех сторон. Басмач достал карту, нарисованную Игельсом, и стал сравнивать с картой деда.
Место, на которое указывал Игельс, находилось чуть севернее города, на самой его окраине. Басмач решил не идти через сам Курчатов, мало ли кто или что там проживает, а обойти стороной, вокруг. Когда они втроем уже спускались с небольшого холма, послышался отдаленный гул. Его источник обнаружился почти сразу.
Стальная змея конвоя Айдахара, разрезая подступающие сумерки фарами и прожекторами, неторопливо приближалась к городу. Видимо, взрыв, устроенный Басмачом, повредил не только гусеницу локомотива, так как состав двигался слишком уж медленно, не больше двадцати километров в час.
– Надо его догнать, и проследить, куда состав поедет. Куда он, туда и мы.
Проследить за грохочущей змеей оказалось не сложно даже в темноте, можно было вполне ориентироваться на звук. Хотя этого и не потребовалось.
Описав широкую дугу, конвой обогнул город. Яркие лучи фар и прожекторов вырвали из серой темноты высокие ворота. Но как только поезд к ним приблизился, весь периметр осветился электричеством. Это оказался лагерь, или даже целый город. Внешняя его часть была обнесена забором из колючей проволоки. Басмач даже смог разглядеть охранников на вышках. Но не это было главное.
Главное, за забором из колючей проволоки были люди, много людей.
– Концентрационный лагерь, – выдохнул Басмач, отняв оптику от глаз. – Они тут людей собирают. – Ворота тем временем распахнулась, лучи с вышек скрестились на конвое, который неторопливо вполз на территорию. Ворота закрылись.
– Так. – Басмач уселся на рюкзак. – Сейчас ни хрена не видно. Предлагаю найти место для ночлега. А утром разведать что да как. – Заметив, как дернулся Назар, продолжил:
– Да, пацан, я понимаю, что время играет против нас. Но думаю и там люди, им так же нужно спать, жрать и отдыхать. Сейчас максимум, что сделают с пленными, так это погонят на сортировку.
– Что это? – Назар заметно нервничал и сжимал в руках ППШ.
– Сортировка? О-о, это, мой друг, пришло еще со старой Великой Отечественной войны… На сортировке в концлагере отбирают людей по здоровью, полу, возрасту, цвету кожи. Получается, старые направо, молодые налево, хромые прямо. Все в таком духе. Не обязательно, что здесь именно так. Но думаю, как минимум, мужиков и женщин посадят в разные загоны.
Басмач хлопнул Назара по плечу и сел рядом:
– Мы у цели, парень. Не делай глупостей, а если все же собираешься, то советуйся со мной. Важно не просрать все и разом на финишной прямой. Бог даст, спасем твою сестру. Обязательно. Мне, знаешь, и самому не терпится ворваться туда и всех на хрен помножить на ноль. Но это эмоции, их стоит держать в узде. Умные люди в старину говорили: победа любит подготовку. Мы поедим остатки сурка, выспимся и на свежую голову, утром оценим обстановку. Ну, а лезть посреди ночи не весть куда… Ночью оно конечно сподручно, но и там не дураки. Они-то все свои слабые места знают и поджидают с пулеметами, прожекторами, сигнальными ракетами. Знаешь, что такое сигналка?
– Что?
– Растяжка такая, например, или иного действия приспособа. Задеваешь шнур натянутый, или наступаешь, и все. В небо стреляет ракета, как бы говоря, вот, мол, дурачок попался. А недобрые люди с пулеметами и минометами утюжат это место из всех калибров. Короче: приказ спать, и дурные мысли выкинуть. Исполнять. Поднимайся, искать ночлег станем. Барбос, это и тебя касается.
