Глава 17. Секретная дорога под землей
Назар, оказавшись в тоннеле, чувствовал себя как дома. Нет, на бункер Академгородка было не очень похоже, скорее даже не похоже совсем. Но вот ощущения все те же самые, главное из которых защищенность. А еще предсказуемость. Под землей, в темном переходе между двумя корпусами лаборатории или цехов, максимум, что было возможно встретить, так это пауков, жирных мокриц да всевозможных крыс: от обычных черных, или редких белых, до слепых тварей полуметровой длины, с огромными зубами. Эти на крыс совсем не походили, скорее на местных сусликов. Очень опасных сусликов.
А вот Басмачу под землей явно не нравилось.
Назар шел за бородачом, и, глядя на его напряженную осанку, оружие постоянно в руках, наготове, понимал, что Басмачу под землей не место. Ну, невозможно постоянно опасаться каждого шороха, а в подземелье звуков полно. Но еще порой встречается и полная тишина. А вот это уже по-настоящему неприятно, кажется что оглох.
Тоннель на него давил. Если станция, через которую они спустились, была освещена, как Кремлевская елка, то в тоннеле с ржавыми чугунными стенами царил мрак. Вездесущая темнота, редкие лампы дневного света или чаще красные, аварийные… Басмач шел, ожидая нападения, вглядываясь в любую мелочь, будь то куча крысиного дерьма, или гайка, невесть кем оставленная на шпалах – он не доверял этому месту. Природа не терпит пустоты, даже отравленная ядерными осадками природа действует, следуя строгой логике выживания пусть и не людей, но других организмов, изменившихся под воздействием радиации и боевых ядов. А что есть подземный тоннель, как не отличная нора, да еще и с вентиляцией?! Все удобства, живи не хочу.
Но пока следов крупного зверья не попадалось. В медведе под землей Басмач сомневался, и зарубок – следов от когтей – на стенах не искал. Но чтобы здесь ни обитало, гадить оно должно. И чем больше куча, тем крупнее ее хозяин.
Пока же гадили крупные, но крысы.
Помимо живности, Басмач ожидал подлянок от прежних хозяев, например мин-растяжек, или чего-то подобного. Если объект – а секретное метро идущее через стратегические точки, военный объект и есть – во время бомбардировок законсервировали как положено, то сюрпризы обязательно будут. Но покамест, судя по слою пыли на шпалах и стенах, по вездесущей паутине и по ржавчине на рельсах, этим местом давненько не пользовались. Что впрочем, ничего не давало и ни о чем не говорило.
Но главное, что заставляло нервничать Басмача, так это отсутствие видимого течения времени. Вот случись так, что от определения времени суток будет зависеть их с Назаром жизни, то они обречены, Басмач не смог бы поклясться, что сейчас на поверхности день, или они идут уже часа два. Время под землей не двигалось.
Да, внутренний хронометр что-то там отсчитывал, сверялся с окружающей обстановкой: трещиной в бетонной шпале, каплей воды, проступающей в стыке чугунного тюбинга и медленно стекающей вниз. Все это сопоставлялось с мерным звуком шагов, хоть и отраженных легким эхо. Внутренний счетчик времени Басмача сломался, дал сбой и показывал «12:00» как неисправный китайский будильник.
Басмач шел почти на автомате, он задумался. Но когда впереди мелькнуло световое пятно, тут же вскинул автомат, вглядываясь в темноту. Назар, шедший позади, остановился и последовал примеру бородача.
Басмач, стоя как вкопанный, ждал: впереди что-то было, и это «что-то» решило себя выдать светом. Как на зло, они с Назаром оказались на освещенном пятачке, прямо под едва живой, «бурлящей» внутри трубкой лампы дневного света, а гость прятался в темноте.
Про тварей, называемых «удильщики», он пару раз слышал. Удильщики выманивали детей и подростков из дома. Мелькнет такое светлое пятнышко в окошке ночью, и дитё почему-то на него выходит. Причем ребенок пропадал, несмотря на высокий забор вокруг поселка, охрану, патрулировавшую улицы, и крупнокалиберные пулеметы «Утес» на вышках.
– Что там?.. – шепотом спросил Назар, встав вплотную спиной к спине Басмача и водя стволом ППШ.
– Впереди. Свет, мелькнул и пропал, – сквозь зубы процедил тот. – Прикрывай со спины.
Время тянулось, в глазах Басмача от долгого вглядывания в темноту поплыли круги.
– Может гнилушка, или мокрица фос-фос-ресцирующая? – предположил Назар из-за спины. Басмач не ответил, он ждал. Свет больше не появился. Но чутье подсказывало, что не все так просто. Басмач с шумом втянул носом воздух, принюхиваясь. Тяжелого звериного смрада не ощущалось, как не было и сладковатого привкуса гниения. Только ставший привычным запах ржавчины и плесени. Еще, еле уловимый аромат земли, свежей, влажной. Ни дать ни взять, будто картошку сажали. Вот только где здесь ей взяться, картошке-то?..
Басмач перевесил двустволку на правое плечо, опустил дырчатый ствол ППШ и шагнул из островка света. Вдруг, в нескольких метрах впереди в черноте тоннеля размазалась световая клякса, качнулась из стороны в сторону. Бородач не стал ждать, пока свечение затухнет, ему был нужен ориентир.
Ствол ППШ, подпрыгнув, выплюнул широкий сгусток пламени, разорвав вечную ночь подземелья. Грохот выстрела ударил по ушам, заметался, отражаясь от стен. Длинная очередь перечеркнула тоннель наискось, громко вякнуло, будто собаке отвесили здоровенного пинка. Щелкнув затвором, автомат умолк. Впереди послышались шорох и торопливые шаги.
Басмач отбросил заклинивший ППШ, и вскинул ружье, целясь на звук. Гаркнул дуплет, тоннель заполнился визгом рикошетящей картечи. Впереди протяжно завыло, заскрежетало. Басмач отомкнул замок, переломил двустволку, выкидывая гильзы, загнал два новых патрона с картечью. Замер, прислушиваясь. Шаркающие шаги быстро удалялись, но звук отражался от стен, непонятно, куда стрелять. А делать это наобум не хотелось.
– Э-эта, в кого стрелял, попал, да?! – Назар, путаясь в словах, дышал за спиной как загнанная лошадь. – Вон, вон оно, стреляй! – ППШ Назара разразился длинной очередью. Загудела рельса, брызнуло красными искрами. Басмач не видел, куда стрелял парень, но сориентировался по всполохам от рикошетов, один за другим разрядил оба ствола ружья. Затем поджег спиртовую горелку.
– Ты видел, да?! – Назар клацал зубами от страха, ствол его автомата, подрагивая, лихорадочно рыскал из стороны в сторону. Басмач поставил горелку на рельс и пошел за брошенным ППШ.
– Не пацан, не видел. Только силуэт во всполохах от стрельбы. – Басмач был спокоен, ожидания оправдались: тоннель оказался обжитой. Почти понятно, чего ожидать. Хуже, когда совсем непонятно. Он неспешно осмотрел заклинившее оружие, с хрустом оттянул затвор и выбросил замятый патрон. Так же неторопливо перезарядил двустволку.
– Ну а ты-то в кого палил в кромешной темноте?
– Так, в этого, черная такая хреновина, блестящая, здоровая! Уползла вперед по тоннелю! – тараторил Назар. Испуг видимо уже прошел, его место постепенно занимала юношеская решимость или самонадеянность. Что хуже еще вопрос.
– Я тоже видел… что-то. При стрельбе, – Басмач поднял спиртовку с рельса и, присматриваясь, поднес трепещущее синее пламя к лицу Назара. Белков видно не было, сплошные зрачки. – А ты чего, в темноте видишь?
Назар сощурился на свет, зрачки почти сразу приняли нормальные размеры.
– Да… – выдохнул Назар. – Вижу иногда. Не прямо как днем, но в паре метров разглядеть можно.
– Все страннее и страннее, – поцокал языком Басмач, обходя Назара по кругу, нет-нет, да бросая взгляд в жерло тоннеля, куда ушла тварь. – Еще сюрпризы есть? Кислотой не плюешься, по стенам не лазишь?
– Не, – помотал головой Назар. – Не замечал такого.
– А, ну ладно. Пошли, Ястребиный глаз. – Освещая дорогу синим пламенем, Басмач отправился вперед, наклоняясь и что-то высматривая на шпалах и полу.
Назар и Басмач шли, то и дело натыкаясь на пятна. На бетоне и рельсах была кровь, много. Значит и зверь – если не мутировавший человек – должен быть крупным. Метров через двести, след привел к дыре в решетке вентиляции или технической шахты с кабелями. Факт, что металлические прутья были не просто согнуты – разорваны, кровяная дорожка тянулась именно туда.
Басмач, держа ружье наготове, приблизился к лазу вплотную, рассматривая отпечаток – существо наступило в собственную кровь, и трехпалая нога или лапа четко отпечаталась на бетоне перед решеткой.
– Ты гляди по сторонам, раз в темноте видишь. Мало ли, вдруг зверюга решит поквитаться и вылезет еще где. – Басмач, сравнивая, поставил ногу рядом с отпечатком – лапа если и была меньше, то ненамного. Он присел, поднес горелку к дыре в металле, рассматривая, что внутри. Квадратная труба шахты тянулась от решетки примерно на метр, затем резко поворачивала вправо. И там, из-за угла виднелась земля, свежая, блестевшая от влаги в свете пламени. А еще тянуло холодом, разложением и терпкой вонью звериной норы.
– Что там? – поинтересовался Назар, водя автоматом в разные стороны тоннеля.
– Нора не очень большая, взрослый не пролезет… – задумчиво протянул он. – А вот некто габаритами с подростка, вполне. Парень, ты веришь в гномов?
– В кого? – удивленно переспросил Назар, глянув через плечо.
– Вот и я нет, – невпопад ответил Басмач, вставая с колен. – Не хорошо оставлять подранка за спиной… Ладно, пошли. Ему пока не до нас.
Шли молча. Назар позади, время от времени оглядываясь. Темнота осталась за спиной, здесь лампы – гудящие трубки – работали исправно. Дальше, тоннель уже был освещен метров на триста, не меньше.
– Басмач? – Назар позвал идущего впереди бородача.
– Да, – угрюмо отозвался он. – Есть что-то?
– А? Не, я про другое. Вдруг то… существо, вдруг оно не было опасным?
– Чего? – Басмач приостановился, усмехнулся. – А зачем тогда ты в него почти весь боезапас расстрелял, а, прибор ночного виденья с ушами?
– Ну, ты стрелял и я… поддержал.
– Ну да, – Басмач снова зашагал. – За спиной лучше приглядывай, жалостливый ты наш. Решетку видал? Стальные прутья в палец толщиной, порватые как нитки, видел? Ростом с ребенка, силища огромная, живет в темноте и в ней же охотится. Или ты считаешь, световые сигналы в кромешной тьме, это что было? Не-ет братец, у таких уродцев еще до Напасти полно братьев было. Рыбы-удильщики, жили, а, может, и сейчас живут на большой глубине, на свет ловили мелкую глупую рыбешку. Ты глупая рыбешка?
– Н-нет, – Назар запнулся за торчащий из шпалы болт.
– Ну вот. Запомни, пацан. Зверь умный, почуяв опасность, заляжет и будет сидеть тихо, и пока ты мимо не пройдешь или на него сам не наступишь, тогда нападет. Зверь тупой, но кровожадный, тот что живет от кормежки до кормежки – кинется сразу как появится возможность, с рыком, оскаленной пастью и слюнями. Такие не лежат в засаде. Но есть третий вариант, это умные и очень хитрые твари, их разум – а они по-своему разумны – работает иначе, чем у человека. Но от человека в нем изворотливость и изобретательность. Тот не станет ни залегать, ни кидаться, рискуя словить грудью картечь, не-ет. Тварь хочет жрать, или просто почувствовать вкус крови, а может разогнать скуку, и поэтому будет играть с жертвой.
– Например? – Назар перешагнул непонятную балку, лежащую поперек тоннеля.
– Пример? Легко. Наш сегодняшний друг пытался одного из нас выманить светом. Ты под ногами ничего не заметил? Гриб светящийся.
– Нет. А что? Ложись! – затрещал автомат Назара и почти сразу смолк. Мягко шмякнувшись об чугунный тюбинг, на рельсы упало что-то черное.
– И чего палил? – поинтересовался Басмач, подойдя к лежавшему на шпалах кульку. – Летучая мышь, не очень и крупная.
– Они опасные! В бункере как-то завелись, кидались…
– И в волосах путались, – хохотнул Басмач, рассматривая летучую мышь. – А я как назло – лысый. Стреляешь метко, хвалю. А патроны считаешь?
– Нужно, да?
– Желательно. У тебя в диске патронов десять, не больше осталось. А мышь кстати кровопийца, вон пасть какая зубастая, заразу может… Раз есть летучая живность, значит где-то неподалеку выход на поверхность. Пойдем.
Освещенный отрезок тоннеля закончился на полуосвещенной станции с перроном. Только в отличие от станции, на которой Басмач и Назар спустились, здесь не оказалось лестницы, ведущей на поверхность.
С середины бетонной платформы вели двустворчатые железные двери, распахнутые. Глядя поверх стволов ружья, Басмач первым зашел в помещение. Небольшой вилочный погрузчик, темно-синий, в многолетней пыли притулился справа, сразу от входа. На рогатине погрузчика все еще висел массивный ящик.
– Да это склад, парень, – присвистнул Басмач, осматривая просторное помещение, заставленное стеллажами до потолка. Слева от входа размещалась конторка с зарешеченным окошком, куда первым делом поспешил заглянуть бородач.
Стальная дверь оказалась не заперта. В тесной каморке три на три метра, в углу притулился стол с парой стульев и стародавним, пожелтевшим от времени монитором и массивным матричным принтером. Противоположный угол занимал серый несгораемый шкаф, он же сейф метра два ростом – под самый потолок. Ничего примечательного, стойка, притулившаяся сбоку – явно под оружие типа АК, – пустовала.
Басмач бегло осмотрел стол, ничего, кроме канцелярских принадлежностей, не обнаружил. Включать складской компьютер не стал, зачем? Порадоваться за музейную рухлядь, или в картишки с машиной перекинуться?
Сейф кстати также прежние хозяева закрыть позабыли. Это место явно покидали в спешке. Провернув массивную рукоять, Басмач со страшным скрипом отворил дверцу. И здесь ничего интересного: плотно стоящие рядком папки, пропахшие пылью. Он наугад вытянул одну, самую последнюю. Развязал тесемки «Дело № 9 Приход за январь 2013 г.». Внутри оказалась кипа бумажек, распечатанных на принтере, и нечитаемо подписанных уверенной твердой рукой какого-нибудь прапорщика вроде Шматко.
Сплошные цифры, штуки, килограммы, сдал-принял…
Полистал еще, вчитался. Один лист содержал перечень поставленного, а именно двенадцать ящиков Автомата Калашникова с индексом АК74 и десять ящиков госрезерва с Пистолет-пулеметами Шпагина образца «1942».
Басмач снял с плеча свой ППШ, взвесил в руке, и вернул обратно. Интересная мысль забрезжила где-то на горизонте, и тут же пропала.
– Пацан, ты там живой? – Басмач позвал притихшего Назара.
– Да, нормально. Тут все тихо, – отозвался тот и помахал через зарешеченное окошко.
– Было бы не тихо, услышал, – пробурчал бородач, и вернул папку на место. Хотя, спрашивается, зачем? Мог попросту бросить на пол. Но привычка – где взял, туда и положи – не отпускала. Между пыльных и шершавых картонных «дел» матово блеснула знакомая рукоять.
– Ай да завскладом, ай да сукин сын… – между папок был запрятан самый настоящий «Тульский Токарев». Кто-то припрятал вещицу из госрезерва, глянулся пистолет. Оно и понятно, это вам не обычный и скучный табельный ПМ. А ТТ это легенда с длинным боевым прошлым. Под пальцем щелкнул фиксатор и магазин плавно вышел из рукояти. Басмач выщелкнул все патроны, а затем снарядил обратно – полный магазин. Прихватив новую игрушку, он вышел из каморки заведующего складом.
– Пацан, надо поискать, вдруг чего интересного найдется, это же склад.
Стеллажи оказались полупустые. Если на пыльных полках и стояли какие-то ящики, то либо ни с чем, либо с давно и прочно набитым никому не нужным мусором, вроде съеденных крысами шинелей и солдатских шапок. Все ценное давно вынесли, подчистую.
Только Назару посчастливилось обнаружить на дне брошенного цинка горсть патронов для ППШ. Скорее всего, их не забрали из-за слоя «сала» – консервационной смазки, не захотели мараться. Но Басмач был не в том положении, чтобы задирать нос и отказываться от боеприпасов, пусть и измазанных густой, похожей на сопли вонючей жижей. Назар, орудуя тряпкой, вытер каждый патрон, в итоге, получилось заново перезарядить оба диска к автоматам.
Патроны – это хорошо. Но еда закончилась, а воды оставалось на пару глотков.
Пустой склад остался далеко позади. Здесь тоннель метро уже не был строго прямым как раньше, а изгибался налево. Шли молча. Сил пока хватало. Но что будет, если придется пробираться тоннелями еще дня два-три, без еды и особенно воды?
– Интересно, а буря уже закончилась? – Назару надоело молча перешагивать шпалы. Теперь подземка не казалась такой же гостеприимной и безопасной, как бункер Академгородка. «Метро-2», как оказалось, тоже почти мир, пусть и намного меньше, чем на поверхности.
Басмач на вопрос не ответил, Назар стал его бесить. Нет, серьезно. Еще один глупый вопрос с очевидным ответом, и бородач был готов разорвать болтуна на части!
«Надо же, не ответил. Ему что, сложно? Сам завел в эту задницу подземную и идет себе как ни в чем не бывало… Если бы не он, то и лезть сюда… Подумаешь буря?! Нет бы поговорить! – возмущался Назар, сверля спину Басмача взглядом. – Рюкзак этот его. Интересно, что он в нем несет? В нем наверняка что-то интересное! Так… зачем же он решил под землей идти, а? Помогает мне, идет, вроде как защищает. Это из-за бородатого упыря Бес в реке утонул. И Майка… Вдруг ему Майка нужна?..»
На Басмача навалилась апатия, идти совершенно не хотелось, зачем? Для чего, чтобы отомстить непонятно кому? И убитые племянники восстанут из мертвых? А еще, он чувствовал старость, да. Он старик.
«Буквально несколько дней назад скакал как горный баран, а теперь чуть не сверзился с лестницы – сердце видите ли прихватило. Откуда?! В роду не было сердечников. Всему виной эта шпала, глиста двухметровая, что шагает позади! – Басмач покрепче сжал ППШ. – Пуля, всего лишь одна маленькая пуля, и все, инвалид. Как теперь жить? Как охотиться, как, в конце концов, подраться и не сдохнуть от инфаркта?! И здесь Назар. Вот на хрена я не бросил его подыхать еще под Устькаманом!» – Указательный палец назойливо тянулся к спусковому крючку, все что нужно, так это развернуться и дать очередь от бедра. Проблема не решится, но… станет легче. Причина же умрет. Метод «Нет человека, нет и проблемы» всегда срабатывал. Басмач рывком повернулся к Назару.
Назар держал ППШ, метя стволом точно в грудь Басмача. Они играли в гляделки буквально полсекунды. Автомат Назара плюнул огнем.
Басмач, крутанувшись юлой, ушел с линии огня. Пули, рикошетя об чугун на стенах, с визгом разлетались в разные стороны. Чувствительно ударило в живот, а правую руку отсушило, и автомат уже не тяжелил ладонь, но это было не важно. Басмач вошел в боевой раж, а ему такое состояние всегда нравилось: море по колено, враги всегда медленные и мертвые. Ранение? Смертельное? Да пускай. Главное – это добраться до сученыша и сломать ровно на две части по одному метру длиной.
Назар, скаля зубы, бестолково палил из автомата, но при таком расстоянии в пару метров целиться особо нет нужды.
Басмач, автоматически считая патроны, про себя усмехнулся: «Стрелок». Правая рука плохо слушалась, левая рванула мачете из петли на бедре. Пули, догоняя, кромсали полу и бок плаща, но Басмач успевал.
Скакнув чуть вправо и вперед, он от бедра ударил мачете. Хват левой рукой, да, и тесак лег в ладонь не той стороной, не заточенной, а обухом. Так себе получилось, но, получилось. Мачете с лязгом ударил по дырчатому кожуху ППШ снизу вверх, подкинув оружие к потолку. Срезанная очередью трубка люминесцентной лампы взорвалась осколками – сразу стало темнее.
Завершив разворот, бородач ударил правым кулаком Назара в скулу. Отлетевший в сторону автомат лязгнул о рельс и замолчал. А Назар, вот он, остался лежать на рельсах.
Басмач ощерился:
– Попался глиста в обмороке! Старый говоришь, да? Да хрен тебе с мазутом на оба дышла, а не старый!
Мачете лежал в левой руке неудобно, несподручно. Молодецки подкинув, Басмач поймал тесак правой рукой. Все, что требовалось, так это ударить лежавшего в отключке Назара. Всего один удар, и проблемы исчезнут.
Он уже занес мачете над лежащим Назаром.
«Давай, ударь, ты можешь. Ты – убийца, и всегда им был, – шелестел голос того, другого – расчетливого – Басмача. Был убийцей у Отрадного, убийца и сейчас. Помнишь капитана Сеймура Джонсона? А команду подлодки? Тебе не привыкать лить кровь, ты зверь под бумажной маской человека и всегда им будешь. Бей!» – настойчиво шептал в голове голос.
Грубый мачете, сработанный из рессоры, завис над головой Назара. Рука Басмача не дрожала, в ней не было слабости, как не было и решимости. Он опустил тесак, и сел рядом с бесчувственным Назаром.
Басмач смотрел на свои руки: в шрамах с огрубевшей с трещинами кожей; с пожелтевшими ногтями или скорее даже когтями, с навсегда въевшейся грязью и точками пороховой гари. Но он видел только кровь, темно-красную, почти бордовую. Она покрывала кожу ладоней толстым слоем, пальцы липли друг к другу. Басмач моргнул, и видение исчезло. Он повернул голову к Назару.
У парня шла кровь, тонкая красная дорожка тянулась откуда-то от виска и пересекала щеку. Лежавший поперек рельса Назар был похож на Ахмада, младшего племянника, Басмач заметил это сразу, еще тогда, под Усть-Каменогорском. Нет, фотографического сходства не наблюдалось, да и не могло такого быть. Но, все же что-то неуловимо знакомое присутствовало.
Басмач тяжело выдохнул, схватился за голову: череп сжимало обручами, хотелось выть от боли и биться лбом об рельсу. Несмотря на острый приступ, боль принесла прояснение, змеиный голос стих в голове.
«Что я наделал?!» – он будто проснулся. Что это было, что за вспышка злости? Басмач пощупал пульс, поднял веко – зрачок среагировал на тусклый свет единственной из сохранившихся трубок-ламп.
Басмач собирал раскиданные в драке вещи, натыкаясь на трупы крыс – свежие и успевшие высохнуть до состояния мумий. Крысы буквально усеивали своими тушками все пространство, небольшой отрезок от стены до стены на протяжении нескольких метров. И как они с Назаром не заметили такой хвостато-зубастый «ковер»?
Он повесил оба автомата себе на шею и, взвалив Назара на плечо, продолжил путь. Плохое место. Следовало уйти как можно дальше.
Басмач механически переставлял ноги, то и дело цепляясь ботинками за шпалы или рельсы, брел как в тумане. Но чем дальше он отходил от места с дохлыми крысами, тем легче дышалось. Оказавшись достаточно далеко, он положил Назара у стены, и сел, привалившись спиной к ржавому тюбингу. Этот отрезок тоннеля почти не отличался от того, где они с Назаром друг друга чуть не поубивали.
Однако отличие было: трупы крыс здесь отсутствовали. Да, и с головой стало в порядке. Нет, болеть она не перестала, но зато и кровожадные голоса стихли.
Чиркнув охотничьей спичкой, Басмач поджег спиртовку. Спичка догорела на удивление быстро и обожгла пальцы, но боли он почти не почувствовал. С запахами и звуком, тоже было не в порядке. Басмач ощущал во рту металлический вкус. Поднес руку к лицу, на ладонь капнуло красное – из носа шла кровь. Да, и не только из носа, еще из ушей. У Назара было то же самое. Успевшая засохнуть капля крови стекла вовсе не с рассеченной брови, а из левого уха парня.
Назар разлепил веки. Голова трещала до невозможности. Левая часть лица так вообще, опухла и не ощущалась. Во рту было солоно от крови, он сплюнул. Воспоминание о том, как он стрелял в Басмача, пришло чуть позже:
«Что я сделал?! Что это вообще было? Неужели…» – расфокусированное зрение выхватило из темноты трепещущее на сквозняке пламя спиртовки и сгорбившегося рядом Басмача.
– Что это было?.. – протянул Назар. Опухая, челюсть мешала говорить. – Я стрелял… тебя не задел?
– Нет. Но плащу досталось. Должен будешь, – ответил Басмач, попытавшийся пошутить, но не получилось. – А что случилось, непонятно. Может газ из земли просочился, а может, инфразвук. Там много крыс дохлых было. Дурное место.
Они оба чувствовали друг перед другом вину, и оба не знали что сказать. Что сделано, то сделано. Но ППШ Басмача приказал долго жить, пуля попала чуть ниже затвора и смяла ударно-спусковой механизм в сплошной клубок. У автомата Назара оказался поврежден ствол.
Кряхтя и матерясь, Басмач из двух покалеченных собрал один исправный ППШ и отдал Назару. Себе же бородач оставил двустволку и ТТ.
Дальше шли еще осторожнее, чуть ли не ощупывая и осматривая каждую пылинку и каждый катышек крысиного помета: чтобы заранее заметить опасность.
Рельсы как будто стали подниматься, идти уже было сложнее – постоянный подъем отнимал много сил. Да, и воздух стал значительно влажнее и теплее. Дышалось тяжело, как в парной. Впереди показался грязно-желтый прямоугольник.
На путях стоял состав, маленькие желтые в полоску вагончики с толстой стальной крышей, в которых можно только сидеть, по два места в каждом. И места были заняты. Назар, подсвечивая себе спиртовкой, заглянул внутрь последнего вагона и сразу же отпрянул: из темноты глядел череп, туго обтянутый высохшей, как древесная кора, кожей, и с провалившимся носом.
Из пустой глазницы вылезла крупная многоножка и, деловито перебирая многочисленными острыми ножками, направилась в открытый рот мумии, но пролезть не смогла. Ощупав усиками частокол зубов с широкими щелями, уползла куда-то в темноту по своим многоножничьим делам.
– Не ссы, пацан, мертвые не кусаются. А вот эта многолапая тварина вполне. Очень ядовитая, трогать и гладить не советую. Умирать будешь в страшных корчах. – Басмач прошел к следующему вагону, затем дальше, заглядывая в каждую из вагонеток, пока не дошел до такого же маленького тягача-локомотива.
В каждом из желтых вагонов сидело по высохшему трупу или по два, одетых в грязные халаты вроде медицинских или полевую форму.
– Что их убило, как считаешь? Не могли же они разом все умереть. От ножа или пули следы бы остались.
– Именно что остались, – откликнулся издалека Басмач, разглядывавший локомотив. – Может, отравились чем-то, или задохнулись. Какое дело нам, а? Главное это к ним не присоединиться, на поезд, блин, в преисподнюю. – Он щелкнул большим карболитовым рычагом на панели управления локомотивом. Рычаг, похожий на обычный трамвайный «руль», передвинулся с положения «Движ. Вперед» на «Стоп».
– Интересно. Получается, что поезд ехал, пока… не остановился, будучи обесточенным, – Басмач поскреб подбородок через бороду. – Ну-ка, пацан, отойди от поезда. – Он нажал большую кнопку неопределенного цвета на панели, но ничего опять-таки не произошло. – Панель, по идее, должна светиться…
– Нет питания, наверное, – предположил Назар.
– Это где таких слов набрался, «питание»?
– В бункере. Там всякого светящегося и мигающего электробарахла полно было. Кстати, а такие штуки, – Назар ткнул пальцем в поезд, – как ездят? Мотор?
– Мотор, только электрический. – Ассоциации с трамвайным «рулем» подсказали и другие сходства: на крыше локомотива торчала конструкция из стального прута с пружинным механизмом. Сейчас механизм был сложен, и прут почти лежал на крыши.
А вдоль всего тоннеля, сколько они с Назаром шли, Басмач замечал медный, позеленевший от сырости прут, закрепленный на белых фарфоровых изоляторах по обе стороны под самым чугунным потолком.
– Интересно… Пацан, сойди на бетон. Думаю, что это подземный трамвай! Ща, попробую…. – кряхтя Басмач полез в темное нутро полукабины локомотива, вышвырнул засохшую мумию из-за пульта, и уселся сам.
Тесно, пыльно, и воняет мышами, но сиденье мягкое. Квадратный пульт управления особо не изобиловал кнопками и рычагами: пара-тройка всего-то. Под многолетней пылью проступали алюминиевые таблички с оттесненными надписями: «ход», «фары», «реверс». Басмач пошарил у пульта, на потолке, и только с правой стороны сиденья обнаружил рычаг с шаровым набалдашником.
– Ну, была, не была! – Он рванул рычаг вверх. Над головой протяжно скрежетнуло, с крыши на рельсы стрельнуло искрами. Запахло озоном. Пульт не ожил, зато на железной коробке у лобового стекла, под широким тумблером, загорелся красный огонек. Отчетливо послышалось тонкое жужжание, как от трансформатора. Басмач выглянул из кабины:
– Пацан, занимай место! – И пока Назар возился с высохшей мумией в вагоне сразу за электровозом, Басмач щелкнул тумблером на щитке: пульт мигнул, и в тоннель, вспарывая темень, ударили два световых кинжала – фары оказались включены. По корпусу машины шла еле заметная вибрация.
– Что, застоялся? – Басмач погладил поручень кабины. Но электровоз ожидаемо не ответил. – Главное чтобы пути целые были. – Басмач протер тряпкой овал лобового стекла и, взявшись за лаково блестящий рычаг, осторожно перевел его со «Стоп» на «Движ. Вперед». С хрустом и скрежетом, будто нехотя, состав тронулся с места.
Электровоз шел не быстро, «на глаз» километров сорок в час. Но, главное, что не пешком. Фары уверенно разгоняли темноту, а колеса послушно отстукивали километр за километром. Басмачу, сидящему за пультом, приходилось постоянно придерживать рычаг хода, то ли из-за износа, то ли еще почему, он постоянно сползал на «Стоп».
Управление электровозом совсем не походило на вождение автомобиля, но восторг от скорости, пусть и небольшой, присутствовал. И потом, Басмач управлял самым настоящим поездом, хоть и маленьким – не это ли мечта детства?
В свете фар мелькали юркие силуэты крыс, и более неповоротливые тени тварей куда как побольше. Одна даже попыталась запрыгнуть в кабину, но не рассчитала и с размаху шмякнулась в лобовое стекло. Стекло выдержало, а зверек нет, скрежеща желтыми зубищами, растекся бордовой кляксой. Поезд тряхнуло на стыке рельс, и тушка свалилась под колеса.
За бортом то и дело мелькали полуосвещенные станции с перронами, непонятные закутки со змеящимися кабелями и трубами; стальные двери с бетонными крылечками, выходящими прямо к поезду. Наверняка когда-то в этих вагончиках развозили работников, доставляя прямо к рабочим местам. Вполне возможно, что по всей ветке этого метро раскиданы секретные цеха, или лаборатории. А может и целое НИИ затесалось, кто его знает.
Басмач повернул рычаг в положение «Стоп», заскрежетав металлом о металл, состав остановился. Метрах в сорока впереди, в свете фар виднелся завал, тоннель перекрыло обрушившейся кровлей.
– Все, приехали. Выгружаемся, парень. – Басмач взял на изготовку двустволку, и в свете фар отправился осматривать завал. Тюбинг разломило на две части, и вдавило массой земли почти до самых рельс. Чудо, что грунтом не засыпало все вокруг. Басмач заглянул в образовавшийся просвет: пролезть в пространство между тюбингом и шпалами можно, а проехать уже не получится.
Но было еще одно: медный прут, по которому поезд получал электричество, был разорван обрушившейся кровлей.
– Интересно, – задумчиво протянул Басмач, глядя как из обрывка медного кабеля бьет ветвистая молния. Разряд электричества раз за разом жалил обломок чугунного тюбинга напротив, наполняя воздух запахом озона.
– Что тут, пролезть можно? – Назар, опасливо поглядывающий по сторонам, тоже подошел поглазеть.
– Да, можно. Место, куда мы направляемся, не снабжает этот мелкий паровоз энергией…
– И что нам с того? – пожал плечами Назар.
– Не знаю, пока ничего… Я слажу, проверю, сквозной проход или нет. А ты покарауль тут.
Басмач аккуратно полз, работая локтями. Свет фар от локомотива едва пробивался через щели, но его хватало, чтобы рассмотреть продолговатые следы на глинистых стенах: лаз кто-то прокопал, причем человек. Вряд ли зверь стал бы копать малой саперной лопаткой, у него для этого есть лапы и когти. На полу лаза то и дело встречались огарки самодельных свечей. Отплевываясь от летящей в лицо пыли и паутины, Басмач оказался по ту сторону завала. Здесь была неплохо освещенная станция.
Справа и слева от путей в разные стороны тянулись просторные – метров по десять шириной – проходы. Осмотревшись и не заметив опасности, Басмач позвал Назара.
Они шли по коридору, в конце которого оказался пропускной пункт с будкой часового: стол, шеренга стародавних выпуклых мониторов, и много пыли.
– Здесь что-то произошло, – Басмач кивнул на стену с пулевыми отметинами. Фанерную стену будки наискось, росчерком пересекали дырки. Несколько мониторов были разбиты.
Станция оказалась казармой. Каждый из проходов, ведших от путей, заканчивался жилыми помещениями с двухъярусными кроватями, караульными постами, доской стенгазеты. Когда-то здесь нес службу гарнизон. Басмач, осматривавший длинное и широкое помещение спальни, насчитал два десятка коек.
Они заглядывали в каждое помещение, и везде царил бардак, как если бы здесь порезвилось стадо обезьян: все перевернуто вверх дном, разбито или разорвано. На изгаженном каменном полу были припорошенные пылью старые кострища. Но самое интересное оказалось на кухне.
Пройдя по узкому коридору, Басмач с Назаром дошли до двустворчатой двери с незатейливой надписью «Столовая». За дверями и правда был пищеблок, когда-то… Железные столики с легкими пластиковыми стульями были свалены в две кучи у противоположных стен.
Стойку с прозрачной витриной-холодильником украшали кости, много костей: крупные берцовые, помельче реберные, и, конечно, черепа. Басмач, держа двустволку наготове, обошел стойку раздачи с пирамидками из выскобленных от мяса черепов и оказался на кухне. В глубоких алюминиевых кастрюлях на остывших навсегда электроплитах лежали высохшие и приправленные пылью человеческие останки.
– Людоеды! – ужаснулся Назар, глядя на торчавшую из низкой кастрюли кисть с растопыренными пальцами. Неподалеку на развороте газеты горкой скорлупок лежали расколотые черепа.
– Ишь, какой лакомка, – поморщился Басмач, указав стволом ружья на разнос с разбитыми берцовыми костями со следами зубов по краям. – Костный мозг, парень, очень питательная и полезная штука. У коров точно. И у людей видимо тоже…
Несмотря на кости и то, что здесь когда-то разделывали и ели людей, мертвечиной не пахло. Назар чихнул.
– Будь здоров, ага, – отозвался Басмач. Назар, вытираясь рукавом, кивнул.
– Басмач, что, раньше, еще до Напасти, тоже голодно было, что людей жрали?
– Бывало что и голодно, – он поднял с пола стул, отряхнул и сел. – Но здесь другое. Завал видел? Они выйти не могли. Сначала съели запасы, а вот потом… потом стали есть друг дружку. Или, кто-то спятил и начал всех убивать.
– А как же лаз? Его ведь кто-то выкопал и ушел.
– Угу, – согласился Басмач, закинув ногу на ногу и откинувшись на спинку. – Прокопал. Вот только кто именно ушел, вопрос.
– Кто мог уйти? – Назару было одновременно и страшно и интересно. Воображение рисовало всякое необычное.
– Зверь мог уйти. Эдакий крысиный волк.
– Что за зверь? – живо заинтересовался Назар. – В бункере среди посов ходила сказка про крысиного короля, мол, живет где-то, управляет крысами. Про крысоволка не слышал.
– Ну, когда-то до Напасти тоже была байка, что, мол, если хочешь избавиться от крыс, поймай с десяток, посади в железную бочку и подожди. Одна крыса, самая сильная и свирепая с голодухи съест остальных и станет крысиным волком. Выпускаешь такого лазутчика на свободу, он ищет других крыс и жрет, потому что другую еду уже не признает. Брехня, конечно, но вот с людьми вполне может и получиться.
– Почему с крысами не получится, а с людьми получится? – Назар, обшаривавший помещение, взялся за рукоятку на двери холодильника с бурыми отпечатками.
– Потому что только разумное существо убивает из прихоти, ест из-за вкуса и ощущения и может сбрендить, если долго насиловать ему мозги.
Назар потянул ручку холодильника и тут же отпрыгнул в сторону. Дверь с натягом отворилась и на пол с костяным стуком выкатилось несколько черепов.
– Балбес, ничего не трогай, могут быть ловушки. – Басмач встал со стула. – Пошли, поглядим оружейку. Жратвы мы здесь точно не найдем, а вот комната с оружием должна быть.
Оружейная комната, как и ожидал Басмач, нашлась: бетонные стены, толстая стальная дверь и выжженный автогеном замок… Он зашел вовнутрь, облазил полки и ничего не нашел, все вынесли подчистую. Только один карболитовый магазин для «калаша», полный.
– Джалищ! – выругался Басмач. – И здесь облом! Сомневаюсь, что это те же самые, что кучкой на кухне лежат.
– Оно бы здесь валялось? – догадался Назар.
– Не только поэтому. Оружия и боеприпасов должно быть больше, чем на сорок рыл. Учитывая, что они жрали друг друга, все унести не смогли бы. – Он поморщился, пульсирующая боль в правой ноге стала совсем нестерпимой. Прохромав к стеллажу, он сел на него. – Назар, у тебя кора тополиная не осталась?
– Есть немного, а что? – Назар снял заплечный мешок, развязал и, порывшись, выудил мешочек с белесыми полосками.
– Нога ноет, спасу нет. – Он взял протянутую полоску. – Заварить бы… да воды нет. Давай, так пожую. Оклемаюсь и дальше пойдем.
