В библиотеке воцарилась глубокая тишина, и даже шорохи, доносившиеся с верхнего этажа, умолкли. Все были потрясены услышанным. В камине мерно горело пламя, его желтые отблески играли на бледном безрадостном лице юноши. Далри, сам того не замечая, расстегнул верхнюю пуговицу на рубашке.

– Знаете, я не хотел его убивать, – глядя в огонь, продолжил он. – Это был несчастный случай. Я не должен был пытаться все скрыть, в этом-то и состояла моя ошибка. Полагаю, теперь вы мне не поверите. Но мне, в сущности, все равно. Я бы ничего вам не сказал, если бы вы не начали подозревать майора Биттона… если бы он не застрелился… если бы вы не были так уверены в том, что это он убил Фила… Я не мог с этим смириться. Он был… настоящим другом. Фил ни о ком, кроме себя, не думал. А майор Биттон… – Далри привычным жестом потянулся к переносице. – Я потерял очки, а без них почти ничего не вижу. Вы не возражаете, если я присяду, сэр? Я пришел сдаться.

Никто не шелохнулся. Парень, пошатываясь, сел в кресло перед камином и протянул руки к огню. Только сейчас все заметили, что он дрожит.

– Какой же вы глупец, юноша, – протянул доктор Фелл. – Вы все испортили. Я прикрывал вас весь вечер, с тех самых пор, как увидел вашу невесту. А теперь все пошло прахом. Не было никакого смысла рассказывать нам. Вы лишь навлекли очередную беду на этот дом.

Хэдли отпрянул, точно ему только что влепили пощечину. Не сводя глаз с Далри, он кашлянул.

– Это ложь, – сказал он. – Это не может быть правдой. Вы говорите мне, старшему инспектору полиции, что…

– Я битый час бродил по улице, – не обращая на него внимания, продолжил Роберт. Его плечи дрожали от холода. – Поцеловал Шейлу на прощанье, оставив ее у подруги… Я знал, что вижусь с ней вот так в последний раз. Теперь нас разделит тюремная решетка. И я подумал, что нельзя вам рассказывать. Но понял, что я так не смогу. Я дрянь-человек, но не настолько. Я пытался понять, кто же я такой, взглянуть на себя со стороны. Но не смог. Все так сложно… – Он спрятал лицо в ладонях. Затем, словно его осенило, он вдруг вскинулся: – Но кто-то тут сказал… что вы уже знали?

– Да, – мрачно откликнулся доктор Фелл. – И если бы у вас хватило ума держать язык за зубами…

Хэдли достал свой блокнот. У него слегка подрагивали пальцы.

– Мистер Далри, – негромко сказал он. – Вынужден предупредить вас, что все сказанное будет использовано…

– Хорошо. Я все расскажу. Как холодно, господи, как холодно! Дайте немного отогреться. Это… – Он остекленевшим взглядом вперился в бокал в руке Рэмпола и протянул руку. – Спасибо. Спасибо, мне бы это не помешало… Полагаю, не стоит даже пытаться убедить вас в том, что это был несчастный случай, да? Но он сам себя убил, знаете… Прыгнул на меня, и в драке… Видит Бог, я только… только пытался украсть эту проклятую рукопись… – Далри шумно вздохнул.

– Может быть, и так. – На лице старшего инспектора промелькнуло какое-то странное, едва уловимое выражение. – Но я надеюсь, что вы ошибаетесь. Еще я надеюсь, что вы объясните, как вам удалось взять трубку в квартире у Дрисколла без четверти два и убить его в Тауэре спустя несколько минут.

Доктор Фелл стукнул тростью о каминную доску.

– Теперь это уже не стоит скрывать, Хэдли. Все прояснилось. Позвольте отметить, что вы попали в самую точку. В этом-то ваше расследование и пошло по ложному пути. Видите ли, Дрисколла убили не в Тауэре. Его убили в собственной квартире.

– Его… О господи! – В отчаянии воскликнул старший инспектор. – Но это же несуразица какая-то!

– Отнюдь. – Далри отхлебнул еще виски. Похоже, он постепенно отогревался. – Именно так все и было. Не знаю, почему Фил явился к себе в квартиру, даже представить себе не могу. Я приложил все усилия, чтобы он задержался в Тауэре. Поэтому-то я и подстроил тот телефонный звонок самому себе. Но я… я просто хотел отвлечь его, чтобы я мог украсть рукопись и сделать вид, будто это дело рук какого-то грабителя… – Он уже почти не дрожал, но вид у него по-прежнему был печальный и смертельно усталый. Он говорил тихо и рассеянно, словно тяжелобольной. – Мне уже лучше. Знаете, теперь мне уже лучше. Я не смог бы это скрывать. Наверно, такова уж моя натура.

– Полагаю, нам нужно обсудить произошедшее по порядку, – вмешался старший инспектор. – Вы утверждаете, что намеревались украсть рукопись По.

– Я должен был! – заявил Далри, словно это все объясняло. – Должен был, понимаете!

– Вот как?

– Ох… – Он опять потянулся к переносице, но очков там не было. – Да, должен был. Я же вам не рассказал. Просто случай подвернулся – оп! Вот так. Наверное, я бы и не подумал о том, чтобы украсть ее из дома Биттона. Это было бы… Ох, не знаю! Не могу объяснить. Но когда Фил позвонил мне утром в воскресенье и сказал, что стащил дядину шляпу, а с ней и рукопись…

– Вы знали, что Дрисколл – Безумный Шляпник?

– О боже! – В голосе Далри слышалось раздражение. – Ну конечно же знал. Он же обращался ко мне за помощью. И я ему помогал. Филу… Филу всегда нужна была помощь. Да и в любом случае он все мне рассказал бы. Он ведь собирался украсть церемониальную шляпу йомена в Тауэре, посчитав это блестящей идеей…

– Во имя Господа нашего и Вакха Всемогущего! – пробормотал доктор Фелл. – Об этом-то я и не подумал. Ну конечно! Любой уважающий себя шляпный вор попытался бы…

– Вы не могли бы помолчать? – рявкнул Хэдли. – Послушайте, мистер Далри. Он рассказал вам об этом?

– И тогда-то мне в голову пришла эта идея. – Роберт с отсутствующим видом кивнул. – Я уже впал в отчаяние, понимаете. Они давили на меня, и через неделю все вскрылось бы. Поэтому я сказал Филу по телефону, чтобы он ничего не предпринимал с этой рукописью. Вообще не трогал ее, пока я не разработаю план действий. Предложил ему сходить к дяде в воскресенье вечером и разузнать все, что удастся. И только потом что-то делать. Тем временем… – Он откинулся в кресле. – Я знал, куда Арбор отправился на выходные. Я гулял с Шейлой в субботу вечером, и, конечно же, она мне рассказала. Я не решился бы звонить ему, если бы он был у Биттона…

– Так это вы позвонили Арбору?

– Ну да. Он что, вам не рассказал? Я боялся, что он узнал мой голос. Признаюсь, я запаниковал, когда услышал, что он придет.

Хэдли перевел взгляд на доктора Фелла.

– Так что же тогда Арбор имел в виду? Я думал, он уверен в том, что говорил с Дрисколлом.

– Он и уверен, – согласился Гидеон. – Но, боюсь, вы невнимательно слушали мисс Биттон сегодня, Хэдли. Помните, она говорила нам, что Дрисколл иногда разыгрывал ее, звонил ей по телефону и выдавал себя за Далри, а она ему верила? Ваш голос очень похож на голос Фила, не так ли, мальчик мой?

– Будь наши голоса несхожи, я не сумел бы все это провернуть, – пробормотал Роберт. – Я не актер, вы и сами это видите. Но если он мог притвориться мной, то и я мог притвориться им. Мог поговорить с Паркером по телефону, чтобы перенести встречу, мог отправить самого себя к Филу домой…

– Погодите-ка, – прервал его Хэдли. – Я не понимаю. Вы сказали, что вначале позвонили Арбору и предложили ему рукопись, которой на тот момент у вас еще не было. Но почему? Почему вы хотели ее украсть?

Далри осушил стакан.

– Мне нужно было тысячу двести фунтов, – спокойно ответил он, глядя в камин и подслеповато щурясь. Его дыхание уже успокоилось. – Давайте я вам все объясню. Тысяча двести фунтов – это не так много для большинства моих знакомых. Но для меня что тысяча фунтов, что сто тысяч. Не знаю, рассказывали ли вам обо мне. Мой отец был священником на севере Англии. Я младший из пяти сыновей. Мы жили небогато. Полагаю, мне не так много и надо было. Мне дали хорошее образование, но приходилось наизнанку выворачиваться, чтобы получать стипендию, потому что я не из тех парней, которые все схватывают на лету. Если у меня что и было, так это мое воображение, и я хотел когда-нибудь… знаете, это даже забавно… Нет, не стану я вам рассказывать, чего я хотел. В общем, хотел кое-что написать. Но хорошее воображение не помогает сдать экзамены, и было нелегко получать отличные оценки. Однако меня это не особо волновало. Я проводил кое-какое исследование для университета в Тауэре и там познакомился с генералом Мейсоном. Я ему понравился, да и он мне. Генерал предложил мне поработать его секретарем. Так я познакомился с Биттонами. Странно, но, знаете, я восхищался Дрисколлом. У него было все, чего не было у меня. Я высокий, неуклюжий, близорукий, да и лицом не вышел. В играх мне не везло, а женщины… Женщины считали меня милым и обходительным, и все рассказывали мне, как влюблены в других парней. Дрисколл же… ну, вы знаете. Он был яркой личностью. Несся вперед сверкающим метеором, а я потом вытаскивал его из неприятностей, как верная грузовая лошадка. И, признаюсь, мне было лестно, когда он принимал мои советы. А потом я познакомился с Шейлой. Сам не знаю, что она во мне нашла. Другие женщины на меня даже не смотрели. Я вам все как есть рассказываю, и, чего уж тут таить, я… я ее боготворю. Вы себе даже не представляете, как я ее люблю. То есть это, конечно, смешно, и все такое… – Он пристально уставился на окружающих, но все взирали на него с невозмутимым видом. – И они тоже решили, что это смешно. Дружки Фила. Смешно. Преуморительно. Один франт даже как-то отпустил шуточку, мол, «ох, этот старый зануда и биттоновская дурочка». Я не возражал, когда меня называли занудой, они все так поступали. Но то, что он сказал о Шейле… И я ничего не мог поделать. Но я нашел способ заткнуть ему рот. Однажды вечером встретил его на улице. Сказал, чтобы попридержал язык. И врезал ему в челюсть. Он неделю из дома не выходил. Но потом они опять принялись насмехаться надо мной: «Ай да Боб, ай да пройдоха!» Говорили, что мне нужны деньги Шейлы. Это было ужасно. А самое худшее началось, когда мы с Шейлой объяснились в любви, а ее отец об этом узнал. Он позвал меня к себе и сказал то же самое. И тогда я повел себя не очень-то красиво. Не помню, что именно я сказал. Мол, не нужны мне его окаянные деньги. Ну, сами понимаете. Старик очень удивился. Я сказал, что мы с Шейлой все равно поженимся. Он все думал и думал, а потом вмешался майор Биттон. Почему-то старик не так обиделся на мои слова, как я думал. Встретился со мной опять, почесал подбородок и сказал: «Ну, не будем разрушать семью». Сказал, что Шейла сама не справится. Предложил мне подождать год, и если после этого мы все еще захотим пожениться, то так тому и быть. И я согласился. Но было одно условие – я должен был сам обеспечивать свою семью. Короче говоря, Фил предложил мне заполучить легкие деньги. Мол, тогда все будет в порядке. А я был в отчаянии. Год отсрочки, данный мне Биттоном, – и мы оба это знали – лишь означал, что потом старик скажет, мол, мои перспективы нисколько не улучшились. А я не мог заставлять Шейлу ждать. За ней столько женихов увивалось, так что же мне было делать? И я попал в переделку с этой «легкой наживой». Ну, не важно. Я сам в этом виноват. Фил… – Далри поколебался. – Его это так не затронуло. Мы оба были в этом замешаны, но это я… Как бы то ни было, если бы старик когда-нибудь об этом узнал, моей помолвке с Шейлой пришел бы конец. Поэтому мне за неделю нужно было раздобыть тысячу двести фунтов. – Он закрыл глаза. – Странно. Эти насмешки у меня из головы не идут. «Старый зануда». Помню, они заставляли меня смешивать для них коктейли, чтобы я «отвлекся от занудства». А потом мне пришла в голову эта нелепая идея: украсть рукопись у Фила и продать ее Арбору. Безумие какое-то. Да я и сам словно с ума сошел. Не могу себе простить. Когда возникли настоящие проблемы, я повел себя столь же ребячески, как и Фил. Вы и сами знаете, что случилось. В воскресенье вечером я сказал ему позвонить мне утром. Он и позвонил – в панике. На него обрушились какие-то новые хлопоты – проблемы с чужой женой, вы-то знаете, но я сам тогда еще не знал. Мне уже удалось убедить его в том, что нужно спрятать рукопись, оставить ее в квартире. Я не раз говорил ему это, потому что так я мог бы ее украсть. Он и оставил. То есть перед встречей со мной в Тауэре он попытался подбросить рукопись в машину старику, вы же знаете. Но мои уговоры произвели на него такое впечатление, что он вернулся домой, оставил рукопись за каминной полкой в кабинете и только потом поехал ко мне. Устроить подложный телефонный звонок было просто. Фил мне действительно позвонил, а я через пару минут позвонил из архива Паркеру, выдав себя за Дрисколла. Я знал, что он свяжется со мной по внутреннему аппарату. И тогда нужно будет просто сделать вид, что я взял трубку, сказать: «Привет, Фил!» и ответить себе же, а потом Паркер отключится от разговора. Я думал, что все подстроил. – Далри задумался, вновь опустив голову на руки.

Дрова в камине потрескивали, Хэдли сидел неподвижно.

– Но действовать следовало быстро. Мой план был прост. Я собирался оставить машину генерала в мастерской в Холборне, дойти до квартиры Дрисколла и забрать рукопись. Затем я открыл бы окно и разбросал бы вещи по квартире, может быть, стащил бы что-нибудь, чтобы все выглядело как кража со взломом. Я не видел ничего плохого в том, чтобы украсть у Фила рукопись. Я знал, что Фила не обвинят в ее краже, старик ничего не узнает. Фил сам подвергал себя опасности, пытаясь ее вернуть. И, видит Бог… Если вы думаете, что я заколебался бы, стоит ли красть ее у старика… Да я бы с него последнюю сорочку сорвал, вот как я к нему относился! Проклятый… Впрочем, не важно.

Далри взял бутылку виски со стола и налил себе почти полбокала. Он говорил с вызовом, щеки покрылись красными пятнами, а край бутылки стучал о бокал – так у него дрожали руки. Юноша шумно выпил половину янтарной жидкости.

– Идея показалась мне хорошей. Не думаю, что Фил стал бы подозревать меня. Добравшись до квартиры, я успел все обыскать. Паркер позвонил мне из Тауэра, и я взял трубку – зря, конечно, но я так волновался, что не подумал о последствиях. Зато потом… – Он хихикнул. – Потом это дало мне алиби. Тогда было без четверти два. Слушайте! Я перерыл весь кабинет, потому что вначале не подумал заглянуть за каминную полку. Но затем меня осенило, и я нашел рукопись. Я не торопился, думал, что Фил еще в Тауэре. Итак, я нашел рукопись, внимательно ее просмотрел и сунул в карман. Я как раз собирался создать видимость беспорядка в комнате, когда… Я оглянулся – что-то услышал, наверное, уже и сам не знаю. И Фил стоял в дверном проеме. Смотрел на меня. Я понял, что он уже давно там стоит. Он все видел.

Далри залпом допил виски, и его взгляд еще больше остекленел. Сейчас он производил жутковатое впечатление, особенно когда выставил вперед руку, точно пытаясь ухватиться за что-то.

– Вам не приходилось сталкиваться с Филом, когда он впадал в гнев, да? Он, бывало, приходил в ярость. И тогда точно с ума сходил. И вот, стоит он в дверном проеме, ноздри раздуваются, на губах безумная улыбка. Я таким его уже видел. Однажды он пытался зарезать одного парня перочинным ножом, потому что тот бедняга посмеялся над тем, как Фил был одет. Ну вот, он точно помешался. И он был опасен, да. В комнате было тихо и холодно, я слышал, как он тяжело дышит, как тикают мои часы. И… Ну, он завопил. Просто завопил – и все. Никогда в жизни я не слышал, чтобы кто-то так орал. Ругался на чем свет стоит. Я даже не знаю, как это описать… Чудовищно. Я еще запомнил, что на нем был коричневый берет, такой, знаете, который набекрень носят. И я понял, что сейчас он прыгнет на меня. Мы с ним пару раз боксировали, но я прекратил это делать, потому что дерусь я лучше, а после пары моих побед он вышел из себя и заявил, что теперь мы будем драться на ножах. В общем, я знал, что он опасен, как дикий лев. И не очень честен в бою – может ударить ниже пояса, только дай ему такую возможность. Я уже видел, как он изготовился к прыжку. Я ему сказал: «Фил, бога ради, не глупи…», но он все озирался. И нашел то, что искал. На шкафчике у двери лежал арбалетный болт. Он схватил его и прыгнул. Комнатка была небольшая, увернуться не получалось. Я попытался уклониться и схватить его за шиворот, как бешеного пса. Я знал, что если скручу его, то он успокоится. Я… Я и сам не знаю, что случилось. Услышал, как с грохотом перевернулся стул. А потом мы повалились на пол, и я был сверху, и услышал такой, знаете, хруст… а затем… – З-забавно… – чуть заикнувшись, произнес юноша. – Когда я был маленьким, у меня была резиновая кукла, на нее надавишь – и она пищит. И вот мне вспомнилась эта кукла. Потому что Фил вот так пискнул, в точности как та игрушка, только в сто раз громче. И страшнее. Кошмарный такой звук, понимаете… А потом послышалось шипение и клекот – точно та игрушка всасывала в себя воздух. И Фил не двигался. Я встал. То ли он сам напоролся на этот болт, то ли я его всадил, упав на него, но острие полностью пробило грудную клетку. Затылком Фил ударился о каминную решетку. Крови не было, только тонкая струйка, не толще грифеля, потекла у него из уголка рта…

Далри повалился в кресло, закрыв глаза руками.