Рэмпол подошел к камину. Тут было очень уютно, все стояло на своих местах, даже коврик не смялся. Рядом с креслом у камина стоял табурет, а на нем в чашке виднелись остатки какао. Тут Лестер Биттон сидел и думал, прихлебывая сладкий напиток, а затем поднялся к себе в спальню. Американец заставил себя оторвать взгляд от чашки из голубого фарфора и посмотреть на вошедшего в комнату человека.

Мистер Арбор уже немного успокоился, но все равно чувствовал себя не в своей тарелке. Он покосился на портрет сэра Уильяма, белым пятном проступавший на темной стене, и смутился еще больше. Он не отдал Гоббсу ни шляпу, ни пальто, словно это было вопросом принципа. Складки у его губ, казалось, стали глубже. Мужчина постоянно поправлял указательным пальцем очки и приглаживал волосы, и без того гладко зачесанные на пробор.

– Добрый вечер, инспектор. – Арбор переложил шляпу в левую руку и протянул доктору правую, но Фелл сделал вид, что не заметил этого. – Впрочем, полагаю, в такое время суток следует говорить «доброе утро». Я… эм… вынужден признать, инспектор, что ваша просьба приехать сюда застала меня врасплох. Я… готов был отказаться. Как вы понимаете, обстоятельства не способствуют…

– Присядьте, – перебил его доктор, подводя к камину. – Вы, несомненно, помните моего коллегу?

– Да… Да, конечно… Здравствуйте… – запинаясь, пробормотал Арбор. – Сэр Уильям здесь?

– Нет. Ну все, полноте, садитесь.

– Насколько я понимаю, его поставили в известность о том, что я приобрел рукопись? – Коллекционер вновь нервно покосился на портрет.

– Именно так. Но это не имеет значения. Видите ли, рукопись сожжена.

Арбор судорожно вцепился в очки.

– Вы утверждаете… что он… что кто-то… – Он неуверенно повел рукой. – Как это произошло? Это ужасно, инспектор! Я мог бы обратиться в суд, чтобы доказать…

Доктор достал блокнот и вытащил оттуда оставшийся от рукописи обгоревший обрывок.

– Могу я… могу я взглянуть, инспектор?

Гидеон Фелл задумчиво взвесил на ладони лист и передал его Арбору. Тот поднес обрывок к лампе с розовым абажуром и принялся изучать написанное, раскачиваясь взад и вперед.

– Несомненно… эм… несомненно, инспектор, это она. Это возмутительно, знаете ли! Я владелец…

– Теперь она чего-то стоит?

– Ну…

– Значит, для вас не все потеряно. Что ж, перейдем к делу, Арбор. – Сейчас красноречию доктора Фелла позавидовал бы и Сэм Уэллер. – Будь я на вашем месте, я спрятал бы этот клочок бумаги в карман и на время позабыл он нем. У вас и так много неприятностей, зачем вам еще?

– Неприятностей? – с вызовом осведомился Арбор.

То, как он застыл у этой лампы с листом бумаги в руке, напомнило Рэмполу человека, страдающего боязнью публичных выступлений: он кажется спокойным, но его руки дрожат.

– Видите ли, – любезно продолжил доктор, – весь вечер я раздумывал над тем, не отправить ли вас под арест на день-другой. Возможно, вы сумели бы доказать свою невиновность, но поднялась бы такая шумиха в прессе, друг мой… Это было бы печально, весьма печально, не так ли? Зачем вы сбежали?

– Сбежал? Дорогой мой…

– Даже не пытайтесь лгать мне, – зловеще прошептал доктор, вновь изображая Призрак отца Гамлета. – Скотланд-Ярд все видит. Рассказать вам, что вы сделали?

Он подробно описал все действия Арбора после выхода из Тауэра. Факты сходились, но излагал доктор Фелл все так, словно виновный в преступлении пытался скрыться от правосудия.

– Вы сказали, – заключил он, – что хотите поделиться со мной важной информацией. Я готов выслушать вас. Но я предупреждаю вас, друг мой, что вы оказались в весьма щекотливой ситуации, и если вы расскажете мне не всю правду или я по какой-то причине усомнюсь в сказанном вами, то…

Арбор откинулся в кресле, шумно втянув носом воздух. Пережитое им потрясение, поздний час, вся суета после убийства – это сломило его. Коллекционер все поправлял очки, поглядывая на портрет сэра Уильяма.

– Да. Да, понимаю, – пробормотал он. – Полагаю, случившееся заставило вас увидеть меня в дурном свете, инспектор. Я все вам расскажу. Я и раньше намеревался поступить так, но теперь понимаю, что у меня нет выбора. Видите ли, я полагал, что оказался в весьма неловкой ситуации. Я боялся, что мне угрожает не только полиция, но и некий преступник.

Он достал свой узорчатый портсигар и с наслаждением закурил.

– Я… книжный червь, инспектор. Веду праздный образ жизни, можно даже сказать, уединенный. Я стараюсь… эм… отгородиться от всех тревог этого мира. Вы, человек более приземленный, эм… привыкший сталкиваться с отчаянными головорезами, не поймете меня. Не поймете, что я ощутил, столкнувшись со столь пугающей проблемой… эм… преступного мира. Все началось с этой проклятой рукописи. Мне не нужно вдаваться в подробности, сегодня я и так рассказал вам достаточно. Я приехал сюда, чтобы получить рукопись от Биттона. Я хотел вернуть свою собственность, и небезосновательно. – В его голосе прозвучали капризные нотки. – Но я не решался что-либо предпринять. Учитывая вспыльчивость Биттона, которая могла привести к непредсказуемым последствиям, я оказался в ситуации нелегкого выбора…

– Понимаю, – кивнул доктор Фелл. – Вы хотите сказать, что боялись Биттона и вам пришлось нанять кого-то, кто украл бы эту рукопись.

– Нет! – Арбор вцепился в подлокотники кресла. – Именно это я и не хочу сказать! Я опасался, что у вас сложится именно такое впечатление, ведь ваш коллега сегодня уже предполагал подобное. И я подчеркиваю, что даже в таком случае в моих действиях не было бы состава преступления… Однако же, инспектор, я этого не сделал. Я готов свидетельствовать под присягой, что я никого не нанимал. Признаю, такой вариант приходил мне в голову, но я отказался от этой мысли. Она чересчур абсурдна и отдает сумасшествием. Нет! Я не стал бы нанимать грабителя. – Он развел руками. – Когда рукопись украли, это стало для меня такой же неожиданностью, как и для Биттона. Впервые я узнал о краже, когда Биттон позвонил моим друзьям, Шпенглерам, вечером в воскресенье, чтобы проверить… эм… проверить, где я. Но затем…

Он заглянул в равнодушные глаза доктора Фелла, и в его голосе прозвучала настойчивость. Он говорил правду.

– Затем, уже намного позже, Шпенглерам позвонили вновь и попросили меня подойти к телефону.

– Вот как! – хмыкнул доктор. – И кто же вам звонил?

– Тот человек отказался назвать свое имя. Но я был уверен в том, что знаю его. У меня прекрасная память, и я запомнил этот голос, хотя до этого слышал его всего раз. Я подумал, что мне звонит юный мистер Дрисколл.

Доктор Фелл вздрогнул, глядя на Арбора. Но тот, похоже, нисколько не сомневался в своих словах.

– Я прокрутил в голове нашу предыдущую встречу и понял, что прав. Мы с этим юношей говорили неделю назад за обедом в доме Биттона, тогда я еще позволил себе отпустить пару намеков насчет рукописи По. Слышали их только мисс Биттон и сэр Уильям, мы обедали вчетвером. Поэтому я был так уверен. Дрисколл спросил, интересует ли меня рукопись По, принадлежащая сэру Уильяму. Он довольно подробно передал те мои слова за обедом, и потому я не сомневался. Еще он спросил, сколько я готов заплатить, если рукопись попадет ко мне. Я… э… привык быстро принимать решения, инспектор. Я был уверен, что говорю с членом семьи Биттона. Признаю, голос звучал глуховато, но мне легко было узнать его. А домочадец – это вам не нанятый грабитель. В случае, если возникнут какие-то неприятности, Биттон не станет поднимать скандал. Как бы то ни было, мне ему предъявить было нечего. Звонивший мне, конечно же, не знал, что я являюсь законным владельцем рукописи. Никто об этом не знал. Поэтому, если бы он решил шантажировать меня после кражи, я лишь рассмеялся бы ему в лицо. На риск шел только он. Я мгновенно осознал ситуацию, инспектор, и подумал, что это… эм… наиболее простое решение моей проблемы. Когда рукопись попала бы ко мне, я мог бы сразу же написать письмо сэру Биттону. Рассказать ему о моем праве собственности и предложить связаться с моими адвокатами, если бы он не поверил мне и решил судиться. Но я знал, что Биттон не пойдет на это. Кроме того, представлялось очевидным, что… эм… – Арбор поколебался, – что размер выплаты за рукопись… эм…

– Вы могли пообещать ему любую сумму, – прямо заявил доктор Фелл. – А когда получили бы рукопись, то могли вручить ему пятьдесят фунтов и сказать, что отказываетесь платить больше. Ведь вы – настоящий владелец рукописи, а он – вор. Биттону же вам пришлось бы заплатить намного больше, чем пятьдесят фунтов.

– Намного больше. Вы… эм… ухватили суть дела, инспектор. – Кивнув, Арбор затянулся. – Я согласился на условия звонившего и спросил, у него ли рукопись. Он сказал, что у него, и потребовал уточнить сумму оплаты. Я предложил ему крупную сумму, он колебался, тогда я предложил еще больше. Мне терять было нечего. Он согласился и сказал, что позвонит завтра и назначит встречу, сообщив место и время Шпенглерам. Настаивал на том, чтобы я не пытался установить его личность. Сказал, что сумеет скрыть это. Я лишь улыбнулся.

– И? – переспросил доктор.

– Я… эм… конечно же, я попытался отследить звонок, когда он повесил трубку. Это оказалось невозможно. В книгах пишут, что это… эм… очень просто, но все мои усилия оказались тщетными. Телефонистка вежливо сообщила мне, что это невозможно.

– Продолжайте.

Арбор оглянулся. Он снова нервничал, вглядывался в глубокие тени, протянувшиеся в комнате.

– Я не ожидал… эм… затруднений. – Коллекционер стряхнул себе на колено пепел, даже не заметив этого. – На следующий день, то есть сегодня, я отправился по своим делам. Я уже давно намеревался осмотреть Тауэр… Впрочем, я уже описал вам, что делал сегодня. Когда меня задержали, сообщив, что на территории крепости совершено убийство, я нисколько не огорчился. Признаюсь, я полагал, что забавно будет посмотреть… эм… на работу знаменитого Скотланд-Ярда. Я был убежден, что убит какой-то преступник. Ситуация показалась мне любопытной, и я решил выступить образцовым свидетелем, если полиция захочет поговорить со мной. – Арбор вновь поправил очки. – Как вы понимаете, инспектор, разговор с вами стал для меня шоком. Я не ожидал, что речь пойдет о рукописи По. И все же, тешу себя надеждой, что я сумел сохранить холодную голову и… да простится мне такой оборот… одержал верх над вами. Я нервничал, это правда, я представлял себе разные варианты развития событий, но мне удалось обмануть вас. И все шло хорошо до тех пор, пока вы не упомянули имя убитого… – Он достал из кармана шелковый носовой платок и отер лоб. – У меня слабое сердце, инспектор. Я не думал, что оно подведет меня в такой момент, но представшая перед моим внутренним взором картина была ужасна. Дрисколл по моему приказу должен был доставить мне рукопись, а теперь он был убит. Я до сих пор полагаю, что его убийство связано именно с этим. Мне подумалось, что при наихудшем исходе нашего разговора вы можете заподозрить, что я как-то причастен к случившемуся. К делу об убийстве! – Коллекционер содрогнулся. – Я уже говорил вам, инспектор… я человек книг. А это гнусное происшествие… Я не мог с точностью утверждать, как именно оно меня затронет, но опасность существовала. Но где же была рукопись? Вы не нашли ее на теле Дрисколла, я знал, что вы ее вообще не обнаружили. Как вы понимаете, я не хотел, чтобы ее нашли, видит Бог, ведь в поисках утраченной рукописи вы могли бы натолкнуться на какие-то улики, которые привели бы ко мне.

– Пока что мне все понятно, – сказал доктор. – Что же случилось потом?

Рэмпол с интересом следил за происходящим. Он был заинтригован, ведь Фелл все это время настаивал на том, что Дрисколл ни в коем случае не стал бы передавать рукопись Арбору. Но вот доктор сидит, качает головой, пристально смотрит на коллекционера, делая вид, что верит каждому его слову. Да и сам Рэмпол склонен был поверить Арбору. Возможно, конечно, что Дрисколл в приступе паники предложил коллекционеру рукопись, а на следующий день, немного успокоившись, понял, чем это ему грозит, и решил отказаться от всей этой затеи.

– А теперь… – Арбор кашлянул, прочищая горло. – Теперь я перехожу к наиболее удивительной и невероятной части моего повествования. Учитывая мое больное сердце, мне повезло, что я вообще остался жив. Если бы вы только могли представить себе!

– Вскоре после нашего разговора в Уордерс-Холле, – протянул доктор, – вас объял ужас. Еще никогда в жизни вам не было так страшно. В панике вы отправились в Голдерс-Грин. Но что же вас так напугало?

Арбор спрятал носовой платок в карман плаща. Похоже, он подошел к самому щекотливому моменту в своем рассказе и теперь не решался продолжить, точно человек, застывший на обрыве перед прыжком в воду.

– Инспектор… – Он опять поправил очки. – Прежде чем я расскажу вам то, что вы, несомненно, сочтете совершенно невероятным, позвольте мне задать вам пару вопросов. Уверяю вас, – он примирительно поднял руки, видя, что доктор нахмурился, – я ни в коей мере не пытаюсь уйти от темы нашего разговора. Итак, в той комнате в Тауэре, где вы допрашивали меня… Кто там еще был?

Доктор Фелл прищурился.

– Вы имеете в виду, пока мы говорили с вами?

– Да!

– Хм… Там был мой… коллега, мистер Рэмпол – вот он, генерал Мейсон и сэр Уиль… Постойте-ка, нет! Я ошибся, Биттона там не было. Он поднялся в комнату Мейсона, чтобы мы с вами могли поговор… Эм… Он поднялся в комнату Мейсона. Да. В комнате нас было пятеро.

Арбор потрясенно уставился на него.

– Биттон был в Тауэре?

– Да-да, но его не было в той комнате. Прошу, продолжайте.

– Еще один вопрос, – осторожно протянул Арбор. – Не вопрос даже, а… эм… как бы это назвать… впечатление, что ли. Говорить с человеком по телефону – все равно что говорить с ним в кромешной темноте. Механические помехи связи мы не принимаем во внимание. Вы понимаете, о чем я, инспектор? Вы слышите только голос. Вы не обращаете внимания на внешность собеседника, его жесты и мимику, они не отвлекают вас от самого голоса. Если вы слышали чей-то голос по телефону, а потом говорите с этим же человеком воочию, вы можете не узнать его, ведь впечатления от его внешности или манеры поведения могут сбить вас с толку. Но если вы услышите его в темноте…

– Думаю, я вас понимаю.

– Ох. Я опасался, инспектор, что полиции будут чужды такие… эм… рассуждения по поднятому мной вопросу, – с видимым облегчением сказал Арбор. – Я боялся, что вы посмеетесь надо мной или просто отнесетесь к моим словам с подозрением. – Он сглотнул. – Как бы то ни было. Как вы помните, после допроса вы меня отпустили, и я вышел из Уордерс-Холла. Дверь комнаты, в которой мы говорили, осталась приоткрытой. Под аркой башни было темно, клубился туман. Я остановился за дверью, ожидая, чтобы мои глаза привыкли к темноте. Признаю, мне и без того было страшно. Разговор с вами дался мне нелегко. Неподалеку от меня стоял один из стражников Тауэра, из комнаты доносился гул голосов. А потом, инспектор, – Арбор подался вперед, сжав кулаки, – случилось страшное. Пожалуй, то было самое кошмарное мгновение в моей жизни. В комнате я ничего не заметил, полагаю, из-за наплыва впечатлений. Я обращал внимание на выражение вашего лица, а не на голоса. Наверное, все дело в этом. Но… Когда я стоял там, в темноте под аркой, я услышал доносившийся из комнаты голос. Он звучал неразборчиво, негромко, но я понял, что этот же человек говорил со мной по телефону накануне. Именно он предлагал мне купить рукопись По.