Пока они ехали в машине Хэдли по Беркли-сквер, доктор Фелл задал старшему инспектору несколько вопросов о том, что же ему сообщили о случившейся трагедии.

– Все произошло за десять минут до того, как мне позвонили, – говорил Хэдли. – Я разговаривал с дворецким. Все уже легли спать, и только дворецкий дожидался приезда Шейлы Биттон. Он был у себя в комнате, когда услышал выстрел. Побежал наверх. Дверь в комнату Лестера Биттона была открыта, дворецкий почувствовал запах дыма. Биттон лежал поперек кровати, в руке у него был пистолет.

– Что было потом? – спросил доктор.

– Гоббс, дворецкий, попытался разбудить сэра Уильяма. Но тот принял снотворное, и дверь в его комнату была заперта. Гоббсу не удалось до него достучаться. Затем Гоббс вспомнил, что мисс Биттон как раз говорит с нами в квартире Дрисколла, и позвонил туда, надеясь застать меня. Он не знал, что еще сделать.

– А миссис Биттон?

– Я не спрашивал.

– Хм… – пробормотал доктор Фелл. – Хм… Да, полагаю, это действительно было самоубийство.

Рэмпол, съежившись на переднем сиденье, почти не прислушивался к их разговору. Сейчас в голове у него неотвязно кружили слова, сказанные Шейлой Биттон о Лестере: «Он угощал меня шоколадом…»

В открытые окна машины задувал прохладный ветерок, мерно шуршали шины, над крышами домов сияли звезды.

Хэдли очень быстро и спокойно все уладил. Шейле Биттон ничего не сказали о смерти дяди и оставили ее в квартире Дрисколла с Далри, которому и предстояло сообщить ей эту ужасную новость. «Наверное, сейчас ей лучше не возвращаться домой, – сказал им тогда Далри. – Она только будет вам мешать и плакать. Она очень любила Лестера. Я знаком с лучшей подругой Шейлы, Маргарет. Она живет на Парк-Лейн. Пожалуй, отвезу ее туда и попрошу Маргарет присмотреть за ней. А потом присоединюсь к вам».

Правда, Рэмпола несколько ошеломила настойчивость доктора, утверждавшего, что крайне важно увидеться с Арбором. Он уговаривал Хэдли поговорить с коллекционером.

– Хотя, по здравому размышлению, – вдруг прибавил Фелл, – наверное, лучше мне поговорить с ним. Он все еще думает, что я старший инспектор Хэдли. И если мы попытаемся ему все объяснить сейчас, когда он боится за свою жизнь, Арбор может заподозрить, что мы его подставили.

– Мне все равно, кто будет его допрашивать, главное, чтобы он заговорил, – равнодушно ответил Хэдли. – Можете остаться здесь и дождаться его, если хотите. Но я предпочел бы, чтобы вы поехали со мной. Мы можем попросить мистера Рэмпола задержать Арбора до нашего возвращения.

– У меня есть идея получше. Скажите, чтобы он приехал в особняк Биттона.

– К Биттону? Но, во имя всего святого, дружище! Вы же не хотите…

– Мне было бы очень любопытно посмотреть, как Арбор поведет себя там, – пояснил Фелл. – Я уже давно думал об этом. Пусть Маркс останется в квартире Дрисколла и перенаправит Арбора к нам.

Так они и договорились. «Даймлер» Хэдли катил по улицам. Когда они доехали до Беркли-сквер, стрелки часов на приборной панели показывали час.

Мрачные громады старых домов темнели на фоне звездного неба. Время от времени мимо проезжали другие машины, двигавшиеся от Пиккадилли. Шаги редких прохожих громким эхом отдавались в ночи. С Чарльз-стрит, посигналив, свернуло такси. Рваные клочья тумана клубились у высоких фонарей, обволакивали тонкие ветви деревьев. Выйдя из автомобиля, Хэдли, Фелл и Рэмпол поднялись по широким ступеням на крыльцо дома Биттона. Хэдли протянул руку к звонку и помедлил.

– Мне в голову приходят две цитаты по этому поводу, – прошептал он. – Но я приведу лишь одну. Знаете, какую?

Доктор Фелл со стуком опустил наконечник трости на крыльцо, и по округе разнеслось гулкое эхо. Он поднял голову, любуясь звездами.

– «Необходимо признать вину, – процитировал Хэдли. – И вина будет признана. Нет спасения от признания, кроме самоубийства, но само самоубийство и есть признание».

Старший инспектор позвонил в дверь, и старый угрюмый мужчина провел их в просторный голубой холл с хрустальной люстрой. В доме царила тишина, все шторы были задернуты, но во всех комнатах горел свет. Дворецкий запер тяжелую дверь.

– Старший инспектор Хэдли, сэр? – уточнил старик. – Я Гоббс, сэр, это я звонил вам. Мне провести вас наверх?

Хэдли кивнул.

– При таких обстоятельствах, сэр, – поколебавшись, отметил Гоббс, – положено звать врача, насколько мне известно. Но мистер Биттон с очевидностью мертв, и, может быть, вы сочтете нужным…

– Пока что в этом нет необходимости. Сэр Уильям проснулся?

– Мне не удалось разбудить его, сэр.

– Где миссис Биттон?

– В своей комнате, сэр. Сюда, пожалуйста.

Рэмполу почудилось, будто он услышал какой-то шепоток в глубине холла, неподалеку от лестницы, ведущей вниз, в остальном же в доме было тихо. Дворецкий провел их по плотному ковру, покрывающему лестницу, и по коридору с бронзовыми фигурами в нишах. Тут было душно, и Рэмпол явственно чувствовал запах пороха. Коридор заливал яркий свет, но и ему не удавалось разогнать уныние этого дома. Остановившись у двери, Гоббс пропустил их вперед.

Здесь запах пороха был сильнее, но в комнате все, казалось, оставалось на своих местах. Под высоким потолком с лепными карнизами висела еще одна люстра, своей вычурностью выделявшаяся на фоне коричневых в желтую полоску стен. В изголовье кровати стоял столик с едва приоткрытым ящиком, в остальном же в комнате царил порядок. Вместо камина комната обогревалась электричеством.

Тело Лестера Биттона распростерлось поперек кровати, от двери видны были его ноги. Подойдя поближе, Хэдли и остальные увидели, что мужчина полностью одет. Пуля пробила ему правый висок и вышла за левым ухом. Проследив за взглядом Хэдли, Рэмпол заметил выбоину на потолке. На лице мертвеца читался покой. Крови в комнате почти не было. В правой руке с неестественно вывернутым запястьем был зажат армейский револьвер сорок пятого калибра «Уэбли и Скотт». Но пока что Хэдли не стал осматривать оружие. В нос Рэмполу ударил мерзостный запах жженых волос.

– Насколько я помню, вы сказали, что были в своей комнате, когда услышали выстрел, не так ли? – тихо спросил он у Гоббса. – Побежали сюда и обнаружили тело. Кто-то еще слышал выстрел?

– Миссис Биттон, сэр. Она вошла в комнату чуть позже меня.

– Где комната миссис Биттон?

Гоббс указал на дверь возле электрообогревателя.

– Эта дверь ведет в уборную, прилегающую к комнате миссис Биттон.

– Что миссис Биттон сделала?

Дворецкий настороженно посмотрел на старшего инспектора, стараясь сохранять невозмутимый вид.

– Ничего, сэр. Она долго смотрела на него, а потом приказала мне разбудить сэра Уильяма.

– А потом?

– Потом, сэр, она вернулась в свою комнату.

Хэдли подошел к письменному столу, посмотрел на стул.

– Мистер Биттон уходил из дома сегодня вечером. Должно быть, он вернулся около одиннадцати. Вы его видели?

– Да, сэр. Он пришел без десяти одиннадцать и сразу отправился в библиотеку. Приказал мне принести ему чашку какао. Когда я вошел, он сидел у камина. Час спустя, проходя мимо библиотеки, я заглянул туда и спросил, не желает ли господин чего-то еще. Он по-прежнему сидел у камина. Сказал мне: «Нет, ничего не нужно». Встал и прошел мимо меня, поднялся по лестнице… – Впервые голос Гоббса дрогнул. В целом этот человек обладал потрясающей выдержкой. – Тогда я видел его в последний раз, сэр. Перед тем, как случилось… это.

– Сколько прошло времени до тех пор, пока вы не услышали выстрел?

– Не уверен, сэр. Не более пяти минут. Полагаю, даже меньше.

– Поведение мистера Биттона не показалось вам странным?

Дворецкий помолчал.

– Боюсь, именно так, сэр. Мистер Биттон был сам не свой последний месяц. Но… сэр, ничего такого, не подумайте… Просто он был сам не свой.

Хэдли посмотрел на пол. Ковер был таким плотным и гладким, что на нем остались следы Биттона. Все стояли у двери, и когда Рэмпол проследил за взглядом старшего инспектора, он кристально ясно увидел перед собой картину разворачивавшихся здесь событий. Лестер Биттон был человеком грузным и высоким, его следы впечатались в ковер. Вначале он направился к камину, постоял там, затем подошел к прикроватному столику – открытый ящик ясно говорил о том, откуда взялся револьвер. Потом Биттон подошел к шкафу с зеркалом, взглянул на свое отражение. Следы у шкафа были особенно глубокими – наверное, он простоял там довольно долго. И наконец подошел к кровати, повернулся к ней спиной и нажал на курок.

– Револьвер принадлежит ему? – спросил Хэдли.

– Да, сэр. Я видел его и раньше. Он лежал в ящике стола.

Хэдли принялся размеренно постукивать кулаком о ладонь, осматриваясь.

– Я задержу вас еще немного, Гоббс. Мне нужно, чтобы вы подробно рассказали все, что знаете о сегодняшнем дне мистера Биттона.

Гоббс поддернул пояс, его лицо оставалось бесстрастным.

– Хорошо, сэр. Я приглядывал за ним, сэр, потому что меня немного беспокоило его состояние. Мне казалось, что он переутомился. Понимаете, сэр, – дворецкий немного помялся, – я уже давно работаю у майора Биттона… Сегодня он вышел из дома в половине одиннадцатого, сэр, и вернулся в полдень. Полагаю, он был на квартире у мистера Филиппа.

– Он принес оттуда что-то?

– Принес что-то, сэр? – Гоббс задумался. – Мне кажется, у него в руках был какой-то сверток. Я запомнил коричневую упаковочную бумагу, сэр. После этого он ушел. Я знал, что он так и не пообедал, сэр, потому что в этот понедельник обед подавали в полдень, а не в час, как обычно. Сэру Уильяму нужно было уйти пораньше. Я напомнил ему об этом, но майор Биттон отказался от обеда, велев просто принести ему какао в комнату. Он ушел до… неприятного инцидента с машиной сэра Уильяма, сэр. Я говорю о том воре, сэр.

– Он уехал в Сити?

– Н-нет, сэр, мне так не кажется. Когда он уходил, сэр Уильям предложил подвезти его, ведь и сам направлялся в Сити. Майор Биттон сказал, что идет не на работу. Он… он сказал, что просто хочет прогуляться.

– В каком он был настроении? Он нервничал, был подавлен?

– Я бы сказал, что-то его тревожило, сэр. Похоже, свежий воздух действительно пошел бы ему на пользу.

– Когда он вернулся?

– Боюсь, я не помню, сэр. Миссис Биттон сообщила нам ужасную новость о мистере Филиппе и… – Гоббс покачал головой. Он прикусил губу, стараясь сохранить самообладание и не смотреть на кровать.

– Это все, спасибо. Пожалуйста, подождите внизу. И попробуйте все же разбудить сэра Уильяма.

Поклонившись, Гоббс вышел и закрыл за собой дверь.

– Думаю, вам двоим тоже лучше спуститься вниз, – предложил Хэдли. – Мне нужно осмотреть тело… на всякий случай… а это неприятное зрелище. Вы ничем не можете тут помочь. Я бы хотел, чтобы вы встретили Арбора. Хоть бы его мы не упустили… Что скажете?

Доктор Фелл только фыркнул в ответ. Подойдя, он склонился над телом и, придерживая очки, внимательно его осмотрел, а затем жестом приказал Рэмполу следовать за ним.

Они молча спустились на первый этаж. Рэмполу показалось, что где-то сзади щелкнул запор двери, и, оглянувшись, он заметил на втором этаже чьи-то очертания. Но сейчас его мысли были заняты кражей рукописи, убийством и этим зловещим старым домом, а потому американец не обратил на человека на втором этаже особого внимания. Ему подумалось, что из всех районов Лондона именно Мэйфэр был местом, где царили тени и вечное эхо. Рэмполу нравилось прогуливаться по этому диковинному городу вечерами, и однажды он забрел в Мэйфэр. Уже сгустились сумерки, в воздухе пахло дождем, и юноше почудилось, что в этих старинных домах уже давно никто не живет. Узкие улочки таили в себе загадки: проемы и подворотни, притаившиеся за поворотом домики, труба дымохода, нежданно-негаданно вырисовывавшаяся на фоне ночного неба. Обветшалые дома, еще хранившие былое величие, вдруг сменялись чередой крохотных, как в провинциальном городке, магазинчиков, залитых ярким светом. Вокруг царил причудливый дух тех времен, когда по этим улицам в своем экипаже разъезжала Бекки Шарп и громом разносилась по окрестностям новость о победе при Ватерлоо, вот только люди, жившие здесь, изменились. Рэмпол шел тогда по улице; тихо шелестела листва платана; насвистывая, проехал мимо мальчик-посыльный на велосипеде. Поворот на Маунт-стрит открывал вид на Гайд-парк, на площади мерно горели огоньки кэбов, терпеливо дожидавшихся пассажиров. Заморосило.

И можно было вообразить себе красные автобусы, стремительно проносящиеся мимо мемориала героям Крымской войны по Риджент-стрит, Арея, целившегося из лука в электрические вывески, и толпу, стекавшуюся со всех улиц на площадь Пиккадилли. Но все же этот современный Мэйфэр казался ненастоящим, ибо истинный Мэйфэр был описан Теккереем, а до него – Аддисоном и Стилом.

Воспоминания о той прогулке тасовались в сознании Рэмпола, точно карты в колоде. Тем временем юноша спустился за доктором Феллом в холл на первом этаже. Доктор, точно следуя своему чутью на книги, привел его в библиотеку. Эта комната со столь же высоким потолком находилась в глубине дома. Она была отделана белым, и три стены полностью покрывали книги, огибая оконные проемы. Белые полки резко выделялись на фоне темных корешков старинных фолиантов. Четвертая стена была кремовой, с белым мраморным камином, над которым висел портрет сэра Уильяма Биттона в полный рост. С двух сторон от камина тянулись два окна, выходившие в сад.

Доктор Фелл остановился в центре слабо освещенной комнаты и с любопытством огляделся. Слабый огонь потрескивал в камине, бросая красноватые отблески на железную решетку. На столе горела лампа в розовом абажуре, у камина стояли массивные мягкие кресла. В библиотеке было так темно, что в окна можно было разглядеть звездное небо и голые ветви деревьев в саду.

– Ну хоть в одном нам повезло, – негромко сказал доктор Фелл. – Арбор все еще считает, что я Хэдли. Может быть, мне вообще удастся предотвратить его встречу со старшим инспектором.

– Повезло? Почему?

– Оглянитесь, – мотнул головой Гидеон.

Рэмпол резко повернулся. Плотный ковер глушил шаги, и он не услышал, как в комнату вошла Лора Биттон. Американец не сразу узнал ее.

Женщина, казалось, постарела за эту ночь. Не осталось в ней и следа той энергичной особы с твердой походкой и спокойным взглядом карих глаз, которая еще сегодня так уверенно вошла в Уордерс-Холл. Ее глаза покраснели, лицо осунулось, на побелевшей коже проступили веснушки.

– Я пошла за вами, – спокойно сказала она. – Слышала, о чем вы говорили в той комнате. – Ее голос звучал немного странно. Похоже, миссис Биттон до сих пор не осознала, что ее супруг мертв. – Вам все известно, не так ли?

– О чем, миссис Биттон?

Она махнула рукой, и в этом жесте Рэмпол уловил отголоски прежней решительности, самообладания, немного циничной манеры держаться.

– Ох, только не надо юлить. Вам все известно обо мне и Филе. Я знала, что вы все выясните.

Доктор Фелл кивнул.

– Вам не следовало ходить к нему сегодня вечером, миссис Биттон. Вас там видели.

Но ей это было ничуть не интересно.

– Наверное. У меня был ключ, но я взломала дверь стамеской, чтобы все подумали, будто в квартиру ворвался грабитель. Но ничего не вышло. Ладно, это не важно. Я вам вот что хотела сказать… – Женщина осеклась. Она словно не могла вымолвить эти слова, и лишь беспомощно переводила взгляд с Рэмпола на доктора и обратно.

Воцарилось молчание.

– Мэм, – доктор оперся на трость, – я знаю, что вы хотели сказать. Вы только сейчас поняли, как это прозвучит… Вы хотели сказать, что никогда не любили Дрисколла. Мэм, по-моему, об этом уже поздно говорить, не так ли? – Гидеон говорил совершенно бесстрастно, не повышая и не понижая голос, но в его глазах светился неподдельный интерес.

– Вы видели, что у него в руке? – Миссис Биттон закрыла глаза.

– Да, мэм, – ответил доктор. – Да, мэм, видел.

– Я не о револьвере! В другой руке. Снимок… Моя фотография… Он взял ее из ящика… – Ее глаза остекленели, женщина стиснула зубы. – Я посмотрела на фотографию и вернулась в свою комнату. Сидела у окна в темноте, смотрела на небо… Вы глупец, если полагаете, что я пришла к вам оправдываться. Но я увидела Лестера там, на кровати, и в моей голове вспыхнули тысячи, миллионы, миллиарды воспоминаний. И все о нем. Я вспоминала свою жизнь с ним. Знаете, я почему-то не могу заплакать. Сегодня, узнав о смерти Фила, я разрыдалась, но теперь не могу плакать. Я знаю, что любила Лестера. Просто мы очень отличались, и потому я временами делала ему больно. Но я любила его. И мне все равно, поверите вы мне или нет, но я хотела вам сказать. А теперь я пойду. Может, все-таки поплачу.

Она остановилась в дверном проеме, пригладила растрепавшиеся каштановые волосы.

– Кое-что еще, – прошептала она. – Это Лестер убил Фила?

Долгое время доктор хранил молчание. Он замер, опершись на трость, и его грузное тело казалось темным силуэтом на фоне яркой лампы. Наконец Гидеон кивнул.

– Подумайте об этом, мэм.

Дверь за ней закрылась.

– Понимаете? – спросил доктор Фелл. – Или нет? В этом доме и так уже слишком много горя. И я не хочу преумножать страдания. Лестер Биттон мертв, дело Дрисколла закрыто. Если Хэдли согласится, общественность ни о чем не узнает. Он может написать в отчете «дело не раскрыто». Все подумают, что Лестер Биттон застрелился из-за проблем с деньгами, настоящих или вымышленных. И все же… – Он задумался, обведя взглядом бесконечные полки с книгами.

В дверь постучал Гоббс.

– Простите, сэр. Я хотел сообщить вам, что мне все же удалось разбудить сэра Уильяма. Ключ торчал у него в двери, и я взял на себя смелость плоскогубцами провернуть его в замке. Сэр Уильям очень расстроен, сэр. Он плохо себя чувствует. После смерти мистера Филиппа он совсем сдал. Но сейчас он спустится к вам, сэр. И кое-что еще…

– Да?

– Двое полицейских у двери, сэр… Они задержали нашего недавнего гостя, – с нажимом произнес дворецкий. – Мистера Арбора. Он утверждает, что его сюда пригласил мистер Хэдли.

– Хм… У меня для вас задание, Гоббс. Не для разглашения, понимаете?

– Да, сэр?

– Отвлеките этих полицейских чем-нибудь. И скажите мистеру Арбору, что мистер Хэдли ждет его в библиотеке. Потом пришлите его ко мне. Мистеру Хэдли об этом знать не нужно. Понятно?

– Да, сэр.

В ожидании доктор Фелл принялся расхаживать по паркетному полу, что-то бормоча себе под нос. Вскоре дверь открылась опять, и Гоббс ввел в комнату Джулиуса Арбора.