Шейла Биттон вздрогнула от удивления, увидев выражения лиц сновавших вокруг нее людей. Она явно была недовольна происходящим.

Девушка сняла пальто и шляпку и закатала рукава темного платья. Ее пышные пшеничные волосы разметались по плечам. На носу виднелась темная отметина – похоже, Шейла отерла глаза грязным рукавом. Рэмполу представилось, как она перебирает вещи Дрисколла: берет одну, откладывает другую, эти вещи навевают на нее воспоминания – и вот девушка уже рыдает.

Наверное, ему никогда не понять реакцию женщин на смерть близкого человека. Они оставались холодными и бесстрастными, а потом вдруг начинали плакать. Отстраненное спокойствие сменялось слезами, и это повторялось вновь и вновь.

Хэдли говорил по телефону, доктор Фелл стоял рядом с ним в кабинете. На лице доктора промелькнуло необычное выражение: Рэмпол не знал, тревога это, страх или надежда, но доктор явно нервничал. В памяти юноши навсегда запечатлелась эта картина: Хэдли, повернувшись спиной к двери, слушает собеседника, и в тишине комнаты почти можно различить слова, доносящиеся из трубки; пыль, поднятая Шейлой, медленно оседает на зеленый абажур лампы; доктор Фелл прислонился к книжному шкафу, теребя усы, черный шнурок на очках подрагивает, шляпа сдвинута на затылок, в руке зажата резиновая мышь.

Было тихо, и только собеседник Хэдли что-то сбивчиво втолковывал ему. В камине треснуло полено. Шейла Биттон что-то сказала, но Далри шикнул на нее. Хэдли отвечал односложно, а затем, не кладя трубку, повернулся к доктору.

– Ну что? – осведомился Гидеон.

– Сработало. Арбор рано вечером ушел от своих друзей. Шпенглер провел его до коттеджа. Наш шпик наблюдал за ними из сада. Его уже проинструктировали, и он превосходно сыграл свою роль… Погодите-ка, Кэрролл, – сказал он в трубку и устроился в кресле. – Вначале Арбор прошелся по коттеджу, зажег везде свет и закрыл ставни. В ставнях оказались шестиугольные декоративные проемы, и наш констебль подобрался к окнам, чтобы заглянуть внутрь. Арбор и его друг сели в гостиной, где с мебели еще не сняли чехлы. Они устроились перед камином и принялись играть в шахматы, поставив на столик рядом бутылку виски. Арбор все время тревожно оглядывался. Это было, насколько я могу судить, часа два назад. Потом констебль занялся делом. Пошуршал гравием во дворе, прошелся вокруг дома. Друг Арбора, Шпенглер, открыл ставни и выглянул наружу, а потом опять заперся внутри. Так продолжалось некоторое время. Арбор позвонил в полицию, и полицейский обыскал сад, но, конечно же, «никого не нашел». Когда все успокоилось, наш констебль решил ускорить этот процесс. Заглянув в окно, он увидел, что доску с шахматами уже отставили в сторону, а бутылка виски наполовину пуста. Арбор, похоже, горячо убеждал в чем-то Шпенглера, а тот отнекивался. Тогда наш шпик пошел на задний дворик и покрутил ручку запасного выхода, а затем спрятался за гараж. И хорошо, что спрятался. Кто-то распахнул дверь и принялся палить из револьвера по саду. Со всей округи сбежалась полиция, поднялся скандал, и Шпенглеру пришлось доказывать свое право на ношение оружия. Когда все успокоилось, Арбор уже сдался. По его настоянию констебли отвели его в участок. Он уговорил их связаться со мной. И теперь требует личной встречи.

Невзирая на благоприятное стечение обстоятельств, вид у доктора Фелла был не очень-то довольный.

– Что вы намерены делать?

Хэдли посмотрел на часы и нахмурился.

– Уже десять минут первого… Хм… Но я опасаюсь переносить эту встречу на утро. При свете дня Арбору события прошлой ночи покажутся не такими уж и страшными, и он откажется говорить. Нужно беседовать с ним сейчас, пока он испуган. Однако я не хочу везти его в Скотланд-Ярд. При столкновении с высокопоставленными людьми такие типы, как этот Арбор, предпочитают помалкивать… Но будь я проклят, если отправлюсь в Голдерс-Грин сам.

– Так почему бы не привезти его сюда?

– Полагаю, возражений не последует? – Хэдли посмотрел на Шейлу Биттон. – Да, наверное, это наилучшее решение проблемы. Далри может отвезти мисс Биттон домой. Точно, так и поступим. Я попрошу своих коллег привезти Арбора сюда в полицейской машине, так он будет знать, что ему ничто не грозит. Устроим тут свою штаб-квартиру.

– А по телефону он говорить не захотел? – спросил доктор.

– Нет. По какой-то причине этот Арбор панически боится телефонов… Как бы то ни было… – Хэдли поговорил с констеблем и повесил трубку. – Фелл, как вы полагаете, что ему известно?

– Боюсь даже делиться с вами своими догадками. Помните, я задал вам тот же вопрос, когда мы решили, что Дрисколла закололи под аркой Кровавой башни, когда миссис Биттон стояла с одной стороны, а Арбор с другой?.. – Он осекся, вспомнив о присутствии Шейлы в комнате.

Но девушка о чем-то шепталась с Далри и, похоже, не услышала его слов, поэтому лишних вопросов не последовало.

– Ладно, это не важно. – Доктор потеребил усы. – Вскоре мы сами все узнаем.

Хэдли обвел взглядом кабинет. Шейла Биттон только усугубила царящий в нем беспорядок, хотя прежде такое не представлялось возможным. Теперь же в центре комнаты громоздились вещи, которые девушка решила забрать домой в память о брате: пара серебряных кубков, фотографии в рамках, крикетная бита, футболка, чашка с надписью: «С днем рождения! Шейла», альбом для марок, сломанная удочка и две потрепанные теннисные ракетки. Словно воспоминания сгущались, обретая плоть, в этой безрадостной комнате. С новой силой на него нахлынуло ужасное осознание того, что этот человек мертв.

– Не пора ли вам убраться отсюда?! – вдруг возмутилась Шейла. Она протиснулась мимо Далри и пристально уставилась на присутствующих. Сейчас девушка особенно была похожа на разряженную куклу. – Тут такой беспорядок! – затараторила она. – Фил никогда не следил за чистотой. И я теперь не знаю, что делать с его одеждой. Тут ее так много, и все разбросано где попало, и я нашла новую серую шляпу, папину шляпу, и я точно знаю, что это папина шляпа, потому что он всегда требует вышить свое имя на тулье такими золотистыми буковками, и как она тут только очутилась…

– Что? – Хэдли вскинулся от своих мыслей. Прищурившись, он повернулся к доктору. – Вы думаете, он вернулся сюда после… Ну, то есть перед тем как отправиться в Тауэр?

– Уверен, что так, – ответил доктор Фелл. – Сделав то, что вы думаете, он успевал добраться до Тауэра, у него оставалось еще минут двадцать перед встречей. Но он опоздал на двадцать минут… Все в порядке, мисс Биттон. Просто отложите шляпу с другими вещами.

– Как бы то ни было, я надеюсь, что вы уйдете отсюда, – уже спокойнее сказала Шейла. – Боб, позови Маркса, пускай он отнесет вещи в машину. Я вся тут перепачкалась в этой грязи… Фил разлил машинное масло на столе рядом с пишущей машинкой, а еще я чуть не порезалась о точильный камень…

Оглянувшись, Хэдли внимательно осмотрел стол. Рэмпол представил себе, как Дрисколл сидит под лампой с зеленым абажуром в этой захламленной комнате и терпеливо точит арбалетный болт, которому предстоит пронзить его сердце…

– Точильный камень… – пробормотал старший инспектор. – И печатная машинка… Кстати, доктор, вы нашли инструмент, который искали, но, помнится, вам хотелось осмотреть его печатную машинку. Чем она вас так заинтересовала?

Доктор Фелл покрутил в руках игрушечную мышь.

– Я искал заметки к газетной статье, в которых речь шла бы о еще не случившихся событиях, например, о его плане с Даунинг-стрит, 10. Я не был уверен, что он уже начал писать статью, но подумал, что лучше проверить, на случай, если вы мне не поверите. И действительно нашел заметки, правда, не в пишущей машинке, а на столе, теперь они лежат у меня в кармане. Если он собирался встряхнуть Флит-стрит, то ему нужно было подготовить отличную статью еще до того, как другие репортеры узнают о случившемся. Но из-за украденной рукописи поднялась такая суета, что я почти позабыл о своем намерении. Как оказалось, Дрисколл писал не только статьи. Я намеревался привлечь ваше внимание к этой черте его характера еще при допросе миссис Ларкин. Похоже, юноша писал приключенческие и детективные рассказы с броскими названиями, например «Проклятие семейства Дорнэвей». Действие этих произведений разворачивалось в древних замках с тайными проходами и привидениями, все в таком духе. Полагаю, Дрисколлу очень хотелось жить в таком средневековом замке, и он сожалел, что аристократическая родословная сэра Уильяма начинается с самого сэра Уильяма.

Шейла Биттон топнула ножкой.

– Ой, ну что же такое! Когда же вы уйдете отсюда? По-моему, вы поступаете мерзко! Да, мерзко! Бедный Фил умер, а вы сидите в его комнате и болтаете как ни в чем не бывало. А если вам нужны его записи, то скажите мне об этом, потому что я собираюсь сложить все его бумаги в коробку и отвезти папе. Папочка наверняка захочет сохранить их. Кроме того, какие-то записи он сжег, и вам их не прочитать. Я посмотрела, что там, в камине, потому что подумала, что это письмо, и… – Девушка вспыхнула. – Но оказалось, что это просто какой-то рассказ, и он весь сгорел, и…

– О боже! – воскликнул доктор Фелл.

Он с неожиданной для столь грузного человека скоростью метнулся к камину.

– Дайте фонарик, Хэдли. – Он опустился на колени перед каминной решеткой, обрамленной красными кирпичами, и отодвинул ее в сторону.

Старший инспектор, подойдя поближе, включил фонарик. На его лице читалось потрясение.

В камине было полно обгоревшей бумаги. Яркий луч осветил край не до конца прогоревшего розовато-лилового листа, почерневшего по краям.

– Письма от «Мэри», – сказал Хэдли, глядя, как доктор Фелл перебирает остатки бумаги в камине. – Вот и все, что от них осталось.

Натужно сипя от напряжения, доктор Фелл осторожно потянул на себя другой листок.

– Да, а под ними…

Листок почти прогорел и распался в прах. В руке у Гидеона остался лишь жалкий клочок бумаги, несколько дюймов вверху страницы, потемневших от дыма. Тонкий лист, обветшалый от сырости, сложенный в длину втрое. Осторожно положив клочок бумаги на ладонь, доктор Фелл поднес ее к фонарику. Заголовок выцвел от дыма, нельзя было прочитать и буквы в углу, кроме витиеватой «Э», но можно было разобрать несколько строк, которые пощадил огонь, и строки эти были написаны характерным кудрявым почерком:

Все медленно прочитали этот отрывок. Доктор Фелл не двигался, стоя перед камином на коленях, словно он собирался принести эту бумагу в жертву богу огня.

– Вот оно, – прошептал доктор, помолчав. – Тут он весь, всего в одном абзаце. Уста запечатаны. Высокопарный стиль, намек на зловещие тайны. Ночь, дует ветер, окраина Парижа, год не указан, что придает повествованию загадочность. Старые полуразрушенные дома в глухом квартале… Хм… Джентльмены, вы смотрите на то, что осталось от первой детективной истории, написанной Эдгаром Алланом По.

В сознании Рэмпола вспыхнули яркие образы: мрачный мужчина с задумчивым взглядом, узкие плечи, военная выправка, мягкий подбородок, неаккуратные усы. Горят свечи, заливая бедно обставленную комнату светом, у двери на крючке – потрепанная шляпа, вдоль стен тянутся полки с книгами. Жалкое зрелище. Никогда в жизни у этого угрюмого человека не было ничего, кроме грез, и за эти грезы ему отплатили звонкой монетой посмертной славы.

Поднявшись, Хэдли выключил фонарик.

– Что ж, – хмуро сказал он, – вот и пропали десять тысяч фунтов. Хорошо, что Арбору не придется платить тому парню в Филадельфии.

– А ведь нужно рассказать об этом сэру Уильяму, – пробормотал Далри. – Какой кошмар… Господи, он будет в ярости. Как жаль, что Фил не сохранил эту рукопись…

– Нет! – воскликнул доктор Фелл. – Вы не понимаете. Мне, право же, стыдно за вас. Что случилось?

– Он сжег рукопись, вот и все, – ответил Хэдли. – Он так испугался, когда его чуть не поймали за попыткой вернуть записи, что он вернулся домой и бросил их в камин.

Доктор Фелл, опершись на трость, с трудом поднялся на ноги.

– Вы все еще не понимаете. Что случилось? Кто постучал в дверь того человека в доме в Фобур-Сен-Жермен? Какому чудовищному злодеянию суждено было свершиться? Вот о чем стоит подумать, Хэдли. Плевать, что эта рукопись не сохранилась у какого-то самовлюбленного коллекционера, который стал бы с довольным видом хвастать ею перед своими друзьями, выставляя ее напоказ, точно новый золотой зуб. Плевать, стоила она десять тысяч фунтов или полпенни. Плевать, что теперь напыщенные дураки не напишут десятки книг, пытаясь устроить сеанс психоанализа человеку XIX века, опираясь на установки века двадцатого. Плевать, рукопись это или первое издание, пергамент или бумага за шесть пенни. Для меня важно только одно: этот стук в дверь стал первым мазком великолепной картины, живописующей кровь и боль, и теперь мне никогда не увидеть это полотно.

– Ну допустим… – согласился старший инспектор. – Плевать. Похоже, для вас это болезненная тема. Я не против. Если вам так интересно, вы можете расспросить Биттона, что там случилось. Он же прочитал рассказ.

– Нет. – Доктор Фелл покачал головой. – Не стану я спрашивать. Этот отрывок словно обрывается для меня словами «Продолжение следует…» И я буду думать об этом до конца своей жизни.

Этот разговор нисколько не заинтересовал Шейлу Биттон, и она удалилась в спальню. Было слышно, как она переставляет там что-то, временами настойчиво стуча в соединяющую две комнаты стену.

– Ладно, давайте уходить отсюда, – сдался старший инспектор. – О чем бы вам ни хотелось подумать, по крайней мере, хоть что-то мы выяснили. Рукопись лежала под сожженными письмами «Мэри». Дрисколл сжег рукопись до того, как отправился в Тауэр. Миссис Биттон пришла сюда в пять часов и уничтожила улики, бросающие тень на ее доброе имя.

– Да, я знаю, – устало согласился доктор. – Но видите ли… Я понимаю, что это против правил, и нам не стоит так поступать, и все такое… Но нам всем пришлось нелегко, а я ничего не пил уже несколько часов. Может быть, воспользуемся здешней кухней?

– Звучит разумно, – кивнул Хэдли. – Давайте выпьем и обсудим ход расследования.

Они вышли из кабинета и устроились в гостиной. Старший инспектор зажег лампочку над столом. Несомненно, подумалось Рэмполу, эта лампа досталась Дрисколлу вместе с квартирой: люстра была уродливой и безвкусной, с золотистыми, красными и синими полосами, и отблески света придавали лицам всех присутствующих немного странное выражение. Удивительно, но тут особенно чувствовалось присутствие покойника, и это тревожное ощущение объяло Рэмпола до глубины души. На каминной полке мрачной гостиной стояли мраморные часы с позолотой, они остановились много дней назад, и циферблат успел покрыться толстым слоем пыли. Но остановились они без четверти два. От Рэмпола не укрылось это совпадение, и перед его мысленным взором вновь возникли ступени у Ворот Изменников и Дрисколл, с побелевшим лицом и остекленевшим взглядом.

– Простите, я не могу пить его виски. – Рэмпол взглянул на апельсиновые корки на скатерти, и его передернуло. – Мне кажется, это неправильно.

– И я не могу, – прошептал Далри. – Я же его знал, понимаете… – Он сел за стол и прикрыл лицо руками.

Доктор Фелл, порывшись в шкафу, нашел несколько чистых бокалов.

– Значит, вы тоже это чувствуете? – прищурился он.

– Что чувствуем? – осведомился старший инспектор. – О, вот почти полная бутылка. Сделайте-ка мне покрепче, только плесните в виски немного содовой… Так что мы, по-вашему, чувствуем?

– Что он все еще здесь, – ответил доктор Фелл. – Дрисколл.

Хэдли поставил бутылку на стол.

– Не говорите чепухи, – буркнул он. – Что вы пытаетесь сделать? Запугать нас? У вас такой вид, словно вы собрались поведать нам историю с привидениями. Передайте-ка лучше бокалы, я их на кухне сполосну.

– Слушайте, Хэдли. – Доктор Фелл прислонился к шкафу и медленно обвел взглядом комнату. – Я не собираюсь говорить об историях с привидениями. Не стану даже упоминать какие-то там дурные предчувствия. Но сегодня, когда мы допрашивали Лестера Биттона, у меня возникла одна весьма неутешительная догадка. И она меня испугала. Может быть, сейчас предощущение беды усилилось, потому что уже поздно и все мы устали… Но, видит Бог, я бы выпил чего-нибудь. Мне просто необходимо выпить. Советую и остальным последовать моему примеру.

Рэмполу стало не по себе. Ему подумалось, что остальные могут счесть его трусом или глупцом, но напряжение сегодняшнего дня выбило его из колеи.

– Ну хорошо, – сказал американец. – Хорошо. Налейте и мне тоже. – Он посмотрел на Далри, и тот устало кивнул.

– Думаю, я вас понимаю, доктор, – прошептал Роберт. – Я, конечно, не присутствовал при том разговоре, но я думаю, что понимаю вас.

– А мне вот хотелось бы поговорить о Лестере Биттоне, – вмешался Хэдли. – Сейчас именно он интересует меня больше всего. Вы ведь понимаете, Фелл, что это он убийца?

Доктор расставил на столе бокалы, отмахнувшись от предложения их вымыть, взял у Хэдли бутылку и разлил виски.

– А вдруг у Биттона есть алиби? Конечно, вы готовы передать это дело в суд… Но только если у Биттона нет алиби. Вот что меня беспокоит. Но уже поздно, и в такой час плохо думается, особенно в мои-то годы. Скажите, мистер Далри, когда вы в последний раз видели сэра Уильяма Биттона?

– Сэр? – Далри удивленно поднял голову. – Сэра Уильяма? – повторил он. – Я видел его дома сегодня вечером. Генерал Мейсон попросил меня провести его, когда сэр Уильям покинул Тауэр.

– Генерал сказал ему, кто истинный владелец рукописи? Я имею в виду, он рассказал ему об Арборе? Может быть, и вам было известно о рукописи?

– Да, я знал об этом. Сэр Уильям всем рассказывает, что никто не знает об этой рукописи, а потом делится своим секретом, – мрачно отметил Далри. – Может быть, он и вам сказал, что вы первые услышите эту историю?

– Да.

– Ну, то же самое он сказал и мне, и генералу. Мы узнали о рукописи несколько недель назад. Но ее никто не видел… до сегодняшнего дня. О да, я знал об этой проклятой рукописи.

– Что сказал сэр Уильям, когда Мейсон сообщил ему об Арборе?

– Да почти ничего и не сказал. Знаете, это даже странно. Сэр Уильям протянул: «Понятно…» И замолчал. Мне кажется, он с самого начала подозревал, что все так обернется. А потом он сказал…

Далри повернулся к двери: в соседней комнате зазвонил телефон. Рэмполу этот звонок показался мрачным предзнаменованием, повторявшимся вновь и вновь. В самом этом звуке не было ничего страшного, но юношу бросило в дрожь. В тишине, нарушаемой лишь этим настойчивым звоном, доктор Фелл сказал:

– По-моему, мисс Биттон не следует брать трубку, Хэдли.

Старший инспектор метнулся в кабинет, дверь за ним закрылась.

Все притихли, и только было слышно, как Шейла возится на кухне. Хэдли быстро завершил разговор и вышел из кабинета. Скрипнула дверь. Старший инспектор медленно прошел по коридору и вернулся в гостиную.

– Ну что ж… Одевайтесь.

– Что случилось? – прошептал доктор Фелл.

Старший инспектор провел ладонью по глазам.

– Теперь я понимаю, что вы имели в виду. Я должен был заметить, в каком он был состоянии, когда вышел отсюда. По крайней мере, я должен был насторожиться после слов мисс Биттон. Он ведь сказал, что хочет умереть именно так.

Доктор Фелл медленно оперся о стол.

– То есть…

– Да, – Хэдли кивнул. – Так и есть. Лестер Биттон застрелился.