Доктор Фелл с трудом втиснул в кресло свои тучные телеса, набросив на подлокотник плащ. Сложив руки на пухлом животе, он приветливо улыбнулся и подмигнул.

– Не знаю, может быть, зря я вас попросил провести допрос, – сказал Хэдли. – Не хочу, чтобы генерал решил, будто мы оба сошли с ума. И, бога ради, только без ваших шуточек. Дело серьезное. – Он смущенно провел ладонью по подбородку. – Видите ли, генерал, доктор Фелл незаменим в таких вопросах. Но он черпает свои представления о полиции из фильмов, и ему, увы, кажется, что он превосходно сыграл бы роль копа. Когда я позволяю ему провести допрос свидетеля в моем присутствии, доктор Фелл неизменно пытается вести себя в точности как я. В результате он в такие моменты скорее похож на одержимого манией преследования директора школы, который пытается выяснить, кто же из четвероклассников разлил машинное масло на лестнице, чтобы он поскользнулся.

– Ха! – фыркнул доктор Фелл. – Ваша аналогия, хотя и верна по сути, скорее подтверждает мою правоту, чем вашу. Мне кажется, Хэдли, что это вы одержимы идеей узнать, кто же надел адвокатский парик на лошадь на стоянке кэбов. Я как раз тот детектив, который вам нужен. Кроме того, школьники теперь – куда большие выдумщики, чем прежде. Разлить масло? Нет, они скорее подменят памятник директору школы туалетной кабинкой в ночь перед торжественным открытием памятника…

Генерал Мейсон покачал головой.

– Мне вот, – отметил он, затянувшись сигарой, – вспоминаются школьные каникулы во Франции. Замечательная была идея – повесить возле дома мэра красный фонарь. Особенно учитывая тот факт, что мэр жил в припортовом районе и там было полно моряков. Ха!

– Ну-ну, – горько вздохнул Хэдли. – Развлекайтесь. Думаю, если бы наше расследование не касалось убийства, вы бы сами принялись красть шляпы и придумывать, куда бы их повесить.

Доктор Фелл стукнул тростью о стол.

– Друг мой, я совершенно серьезно заявляю вам, что это не просто шутка. Если бы вы смогли поставить себя на место шляпного вора, то все поняли бы. По крайней мере, запись в блокноте Дрисколла не казалась бы вам чушью.

– То есть вы все понимаете?

– Полагаю, что так, – скромно ответил Гидеон.

Генерал нахмурился.

– Простите, сэр, – неуверенно протянул он. – Возможно, это не мое дело. Мне не хотелось бы вмешиваться. Но, поскольку мы собрались тут, так сказать, на военный совет, могу я спросить, кто вы? Мне кажется, вы не из полиции. И все же почему-то ваше лицо мне знакомо. Я все думаю об этом. Мы где-то уже встречались, не так ли?

Доктор Фелл, отдуваясь и пофыркивая, раскурил трубку.

– Я и сам не знаю, кто я. Некоторые говорят, я старый книжный червь. Но мы с вами действительно встречались, генерал. Пару лет назад. Помните Аллертона, энтомолога?

Рука генерала замерла, он так и не донес сигару до рта.

– Очень милый был человек, этот Аллертон, – задумчиво произнес доктор Фелл. – Во время войны он посылал своему другу в Швейцарию изумительные рисунки бабочек. Особенно великолепна была раскраска крылышек. На них были изображены планы британских минных полей на побережье пролива Солент. Увы, Аллертон немного перепутал латинские названия бабочек в подписях к этим рисункам. На самом деле его звали Штурм. По-моему, его застрелили в Тауэре. Я… эм… раскрыл его. – Гидеон вздохнул. – И конечно же, еще был старый добрый профессор Роджерс из Чикагского университета. Знай он историю получше, и я поверил бы его легенде. Забыл его настоящее имя, признаться, но он превосходно играл в шахматы и любил выпить. Жаль было его сдавать. Он передавал врагу информацию, нанося крохотные рисунки на линзы очков. Или, может быть, вы помните ту девчушку, Рут Уилисдейл? Я тогда сыграл роль исповедника. Она сфотографировалась в Портсмуте так, что на ее снимке можно было разглядеть чертеж новейшего оружия для армии. Я надеялся, она не станет этого отрицать. Если бы она не застрелила того беднягу только потому, что он был в нее влюблен, я бы ее отпустил. – Доктор Фелл прищурился, глядя на арбалетный болт. – Но тогда я распутывал эти дела во благо моей страны. Я уже не молод, знаете… Хэдли уговорил меня заняться расследованием по делу Криппса, отравителя из Ноттинг-Хилл, и делу Логанрея, у которого оказалось зеркальце в часах, и Старберта. Во все это меня втянули против моей воли. Но мне не нравится этим заниматься, гхм, совсем не нравится.

В дверь постучали. Рэмпол, потрясенный услышанным, вздрогнул от неожиданности.

– Простите. – Голос был спокойным, чуть скрипучим. – Я постучал, но мне не ответили. Полагаю, вы посылали за мной. Если вы не против, я войду.

Рэмпол не знал, чего ожидать от этого загадочного мистера Джулиуса Арбора. Сегодня сэр Уильям сказал о нем: «спокойный, образованный, иногда несколько саркастичный». Американец ожидал увидеть кого-нибудь высокого, худощавого, смуглого, с орлиным носом. Вошедший в комнату человек действительно был смуглым, но на этом его сходство с созданным Рэмполом образом заканчивалось.

Войдя в комнату, мистер Арбор неторопливо снял перчатки и с любопытством огляделся. Среднего роста, склонный к полноте, хорошо одетый. Даже слишком хорошо: в глаза бросались белоснежная манишка из пике и жемчужная булавка на галстуке. Плоский нос, кустистые черные брови, очки без оправы с тончайшими стеклами, почти не выделявшиеся на лице. На губах играла лицемерная улыбка. При виде доктора Фелла выражение его лица немного изменилось. Не то чтобы стала другой мимика, нет, все дело было в выражении.

– Я говорю со старшим инспектором Хэдли? – осведомился он.

– Добрый день. – Доктор Фелл приветливо помахал ему рукой. – Я сейчас руковожу этим расследованием, если вы это имеете в виду. Присаживайтесь, пожалуйста. Мистер Арбор, я полагаю?

Доктор Фелл едва ли походил на внушающего страх в сердца преступников инспектора Скотланд-Ярда. Его жилет покрывали пепел и собачья шерсть: эрдельтерьер, пошатавшись по комнате, плюхнулся на пол рядом с Гидеоном. Арбор слегка прищурился, но ничего не сказал. Переложив зонтик из одной руки в другую, он подошел к креслу, проверил, нет ли на сиденье пыли, и устроился рядом с доктором Феллом. Затем коллекционер осторожно снял жемчужно-серую шляпу и положил ее себе на колени.

– Так-то лучше. Теперь можем начать. – Из кармана он достал потрепанный портсигар. – Закурите?

– Нет, благодарю.

Арбор говорил подчеркнуто вежливо. Подождав, пока доктор Фелл уберет сей постыдный предмет, он нарочитым жестом достал собственный портсигар, серебряный, с вычурной гравировкой, и извлек оттуда длинную тонкую сигарету с фильтром. Щелкнув серебряной зажигалкой, коллекционер изысканным жестом поднес огонь к сигарете, а потом столь же высокопарно убрал портсигар и зажигалку и замер в ожидании.

Доктор Фелл молчал. Он пристально смотрел на Арбора, сложив руки на животе. Похоже, его терпение было безгранично. А вот коллекционеру уже стало не по себе.

– Не хочу торопить вас, инспектор, – Арбор кашлянул, – но хотелось бы отметить, что меня и так уже задержали сегодня днем. Я беспрекословно выполнял все просьбы ваших сотрудников. Если вы скажете мне, что именно вас интересует, буду счастлив помочь.

Его тон нельзя было назвать снисходительным, но, похоже, именно такое впечатление он старался произвести.

Доктор Фелл кивнул.

– У вас есть рукописи По? – спросил он. Сейчас Гидеон напоминал таможенника, спрашивающего, не провозит ли пассажир контрабанду.

Этот вопрос прозвучал столь неожиданно, что Арбор вздрогнул. Хэдли тихо застонал.

– Что, простите? – переспросил Арбор.

– У вас есть рукописи По?

– Право же, инспектор… – Мужчина нахмурился. – Я не вполне вас понимаю. У меня дома в Нью-Йорке есть несколько первых изданий Эдгара Аллана По и несколько рукописей. Но вряд ли они заинтересуют вас. Насколько я знаю, вы хотели выяснить, что мне известно об убийстве.

– Ах, убийство. – Доктор Фелл беззаботно отмахнулся. – Это не важно. Я не собирался говорить с вами об убийстве.

– Вот как? Я полагал, что этим делом занимается полиция. Однако же меня это не касается. Цитируя Плиния, скажу: «Quot homines, tot sententiae».

– Вы ошибаетесь, – неожиданно резко заявил Гидеон.

– Что?

– Эти слова принадлежат не Плинию, – раздраженно пояснил доктор Фелл. – Говоря так, вы допускаете грубейшую ошибку. И если уж вам так мила эта избитая фраза, могли хотя бы произнести ее правильно. Звук о в слове homines краткий, а не долгий, а в слове sententiae не следует тянуть e перед n, не говоря уже о том, что это не назальный звук… Впрочем, это не важно. Что вы знаете о По?

Из угла, где сидел Хэдли, доносились странные звуки. Мистер Арбор напрягся. Он ничего не сказал, но на его лице промелькнуло выражение гнева. Коллекционер обвел присутствующих взглядом, утонченным жестом поправив очки. Похоже, он не знал, что на это ответить. Рэмпол напустил на себя суровый вид, он наслаждался происходящим. Конечно, мистера Арбора нельзя было назвать типичным американцем, но такие личности не раз встречались Рэмполу у него на родине и всегда вызывали в нем раздражение. Таких людей иначе как снобами не назовешь. Они пытаются все делать так, как полагается, все их взгляды и познания соответствуют требованиям высокой культуры. Они появляются в нужных местах в нужное время, кичатся своим пониманием всех гуманитарных наук, у них изысканные дома, да и сами они неизменно холеные и элегантные. На новехоньком, только спущенном на воду круизном судне они мгновенно определят подобающее место в кают-компании и займут его. Они педантично избегают любых ошибок и никогда не напиваются. Словом, ни доктор Фелл, ни генерал Мейсон, ни Рэмпол не смогли бы с ними подружиться.

– Я не вполне уверен, – тихо сказал Арбор, – что понимаю, к чему вы клоните. Происходящее сейчас кажется мне изощренным розыгрышем. Если вы пытаетесь подшутить надо мной, прошу вас, скажите мне об этом. Несомненно, мне еще не приходилось встречать столь своеобразного полицейского, как вы.

– Хорошо, я задам вопрос по-другому. Вас интересует По? Если бы вам предложили подлинную рукопись одного из его рассказов, вы ее купили бы?

Столь конкретный вопрос вернул Арбору былую уверенность. На его лице промелькнула улыбка, но было ясно, что он все еще злится. Ему хотелось впечатлить полицейского свидетельскими показаниями, а вместо этого с него сбили спесь. Теперь коллекционер пытался сохранить самообладание.

– Теперь я понимаю, мистер Хэдли, – заявил он доктору Феллу. – Значит, вы собрались здесь, чтобы поговорить о рукописи, украденной у сэра Уильяма Биттона. Признаюсь, вначале я был несколько обескуражен. – Арбор растянул тонкие губы в улыбке. – Да, я, несомненно, приобрел бы рукопись По, если бы мне ее предложили.

– Хм… Ясно. Значит, вам известно о том, что в доме сэра Уильяма побывал вор?

– О да. А вам, инспектор, известно, что я живу в доме Биттона, полагаю. Вернее, – поправился коллекционер, – я жил там. Завтра я перееду в отель «Савой».

– Почему?

Арбор оглянулся в поисках пепельницы, не нашел ее и вытянул руку, чтобы случайно не стряхнуть пепел себе на брюки.

– Буду с вами откровенен, господин инспектор. Я понимаю, что думает Биттон. Меня не оскорбляют его подозрения. Приходится мириться с такими мелочами. Amara temperet lento risu, позволю себе сказать, рискуя вновь вызвать у сотрудника Скотланд-Ярда недовольство моим произношением. Но все дело в том, что я терпеть не могу неловкость. Понимаете, о чем я?

– Вам известно, какую именно рукопись украли?

– Вполне. Более того, я сам намеревался купить ее.

– Значит, сэр Уильям рассказал вам о ней?

На лице Арбора застыло выражение неодобрения.

– Вам и самому известно, что он ничего не говорил мне, господин инспектор. – Арбор коснулся кончиками пальцев тщательно причесанных волос. – Но Биттон – что малое дитя, если мне позволено будет так выразиться. За обедом он позволял себе столь прозрачные намеки, что даже его домочадцы, должно быть, поняли природу его находки. Однако же я знал об этой рукописи еще до того, как покинул Штаты.

Коллекционер хихикнул. Впервые Рэмпол заметил в нем проблеск искренних чувств.

– Не хотелось бы говорить об излишней наивности некоторых джентльменов, но, боюсь, доктор Робертсон, которому доверился Биттон, проявил несдержанность в этом вопросе.

Доктор Фелл задумчиво коснулся кончиками пальцев рукояти своей трости, по-прежнему лежащей на столе, и посмотрел на арбалетный болт.

– Мистер Арбор, вы украли бы рукопись, если бы вам представилась такая возможность? – любезно осведомился он.

Рэмпол заметил выражение безысходности на лице Хэдли. Но Арбор нисколько не смутился. Он, похоже, всерьез задумался над этим вопросом.

– Нет, инспектор, я не стал бы ее красть, – ответил он. – Видите ли, это могло бы привести к возникновению определенной неловкости. К тому же я не стал бы нарушать законы гостеприимства. Но поймите меня правильно, речь не идет о каких-то запретах с точки зрения общественной морали, – мягко сказал мистер Арбор. Наверное, таким же тоном он произнес бы фразу: «Но поймите меня правильно, я человек не бессердечный». – К тому же права Биттона на эту рукопись вообще сомнительны. С точки зрения закона рукопись едва ли должна находиться в его собственности. Но я, как уже говорил, стараюсь избегать всяческих неприятностей.

– Однако предположим, кто-то предложил бы вам купить эту рукопись, мистер Арбор. Что тогда?

Коллекционер снял очки и протер тонкие стекла белым шелковым платком. Для этого ему пришлось выбросить окурок на пол, что он и сделал, хоть и с подчеркнутым отвращением. Он уже успокоился, вернувшись к своеобычной щеголеватой манере. В черных глазах заплясали веселые искорки.

– Позвольте мне кое-что поведать вам, инспектор. Полиции стоит узнать эту историю, чтобы поддержать мои притязания, если… эм… возникнет такая необходимость. До поездки в Англию я отправился в Филадельфию, где навестил мистера Джозефа Маккартни в его доме на Маунт-Эйри-авеню. Именно мистеру Маккартни принадлежит здание, в котором была найдена рукопись. Три почтенных работника строительной компании готовы подтвердить тот факт, что рукопись была обнаружена именно там. Я прямо и откровенно изложил свое дело мистеру Маккартни. Он был истинным владельцем рукописи. Я сообщил ему, что готов заплатить тысячу долларов наличными, если он выпишет мне доверенность на изучение принадлежащей ему рукописи, где бы она ни находилась. Также в нашем контракте указано, что, если рукопись заинтересует меня (решение о приобретении оставалось за мной), я заплачу ему еще четыре тысячи долларов за передачу бумаг в мою собственность… В таких вопросах, инспектор, скупиться нельзя.

Доктор Фелл энергично кивнул, а затем подался вперед и подпер подбородок кулаком.

– Собственно, сколько эта рукопись стоит на самом деле, мистер Арбор?

– Во сколько ее оценил бы я? Что ж, джентльмены, скажу вам со всей откровенностью. Я готов был бы заплатить за нее до десяти тысяч фунтов.

Генерал Мейсон, все это время хмуро оглаживавший бородку, удивленно поднял брови.

– Но, во имя всего святого! Это невероятно! Ни одна рукопись По…

– Осмелюсь предположить, – спокойно перебил его коллекционер, – что эта рукопись настолько ценна. Биттон рассказал вам о ней? А! Я так и думал, что он не станет распространяться об этом. Это потрясло бы вас. – Он холодно обвел присутствующих взглядом. – Поскольку я, похоже, очутился среди поразительно образованных полицейских, я могу изложить вам, что она из себя представляет. Это первый детективный рассказ в истории человечества. Он был написан еще до «Убийства на улице Морг» того же По. Доктор Робертсон сообщил мне, что даже с художественной точки зрения этот рассказ во многом превосходит три последующие истории об Огюсте Дюпене. Я сказал вам, что заплатил бы за нее до десяти тысяч фунтов. Но я мог бы сразу же, без промедления, назвать вам имена трех других коллекционеров, которые готовы были бы отдать за нее двенадцать, а то и пятнадцать тысяч. И сложно даже представить себе, сколько за нее предложат на аукционе, который я, несомненно, организовал бы.

Хэдли поспешно подошел к столу. Судя по всему, он готов был уже похлопать доктора Фелла по плечу и попросить уступить ему кресло для допроса, но сдержался.

Доктор Фелл громко закашлялся.

– Может быть, все это просто чепуха, – сердито заявил он. – Откуда вам знать? Вы видели рукопись?

– Я полагаюсь на слова доктора Робертсона. Он крупнейший в мире специалист по творчеству По. Боюсь, сей добрый доктор лишен деловой хватки, иначе он последовал бы моему примеру. К тому же он рассказал мне о рукописи только потому, что… Видите ли, инспектор, у меня превосходный винный погреб. Ради такого дела я не поскупился и угостил доктора лучшим из токайских вин. Конечно, на следующий день он сожалел о проявленной несдержанности, ведь он дал Биттону слово хранить молчание. Он умолял меня не предпринимать никаких действий. Но… Что ж, я мог только выразить ему мои сожаления.

Арбор вновь извлек из кармана изящный носовой платок и легким движением промокнул лоб.

– Так значит, вы стремились не просто найти эту рукопись, – подытожил доктор Фелл. – Вы хотели продать ее?

– Именно так, мой дорогой инспектор. Позволю себе напомнить вам, что рукопись, где бы она ни находилась, по закону принадлежит мне. Мне продолжать мою историю?

– Да, пожалуйста.

– Уладить этот вопрос с мистером Маккартни оказалось очень легко, – самодовольно заявил коллекционер. – Он был потрясен моим предложением. Сей достопочтенный господин не мог поверить в то, что какие-то записи, кроме разве что скандальных писем или, позволю себе процитировать, «всяких банковских штучек», могут стоить пять тысяч долларов. Как выяснилось, мистер Маккартни предпочитает читать приключенческие романы… Дальше же я… Вы следите за ходом моей мысли, инспектор?

– Дальше вы позаботились о том, чтобы Биттон пригласил вас к себе, – пробормотал доктор Фелл.

– Не совсем. Биттон и раньше приглашал меня погостить у него. Позволю себе отметить, что ранее мой друг сэр Уильям был обо мне весьма высокого мнения. Как правило, я не гощу у друзей, приезжая в Лондон. Я владею небольшим коттеджем в пригороде и часто останавливаюсь там летом, зимой же живу в отеле. Но, видите ли, в этом вопросе нужно было проявить такт. В конце концов, Биттон был моим другом.

Мистер Арбор опять достал свой изысканный портсигар, но, видимо, вспомнил, что тут нет пепельницы, и с сожалением убрал его.

– Безусловно, я не мог сказать ему: «Биттон, полагаю, у вас рукопись, которая принадлежит мне. Верните ее». Это было бы неприятно и, как я думал, бессмысленно. Я ожидал, что Биттон сам покажет ее мне. Тогда я осторожно объяснил бы ему суть дела, тактично указав на неблагоприятное стечение обстоятельств, и сделал бы ему достойное предложение. Поймите меня! Я готов был заплатить Биттону солидное вознаграждение даже за мою собственную рукопись! Я не хотел скандала. Однако же, инспектор… эм… и джентльмены… это оказалось непросто. Вы ведь знаете Биттона? Да. Я понимал, что он человек упрямый и своенравный, притом скрытный. Он трепетно хранит свои находки. Но я не ожидал, что все будет настолько трудно. Он не говорил о найденной им рукописи, хотя именно этого-то я и ждал. Несколько дней подряд я пытался намекнуть ему. В какой-то момент мне показалось, что он просто не понимает мои намеки. Боюсь, даже его семья заметила, что я упорно пытаюсь вывести разговор на определенную тему. Полагаю, их это несколько озадачило. Впрочем, теперь я понимаю, что Биттон все знал и подозревал меня. Он твердо хранил молчание. Вся эта ситуация была мне омерзительна, и я уже готов был объявить о своих правах на рукопись. С точки зрения закона, – в голосе Арбора вдруг прозвучала неожиданная резкость, – я не должен был платить ни пенни за мою собственность.

– Но ведь сделка между вами и мистером Маккартни так и не была подписана, я правильно понимаю? – поинтересовался доктор Фелл.

Арбор пожал плечами.

– По сути, все было улажено. За мной оставалось право выбора – покупать рукопись или нет. Бесспорно, я не готов был платить пять тысяч долларов за рукопись, которую я никогда не видел, даже учитывая слова доктора Робертсона. К тому же рукопись могла потеряться или даже быть уничтожена к тому моменту, как я заявил бы свои права на нее. Тем не менее фактически она принадлежала мне.

– Значит, вы сказали Биттону, что являетесь ее владельцем?

Лицо Арбора исказилось от злости.

– Конечно же нет. Иначе он не стал бы поступать так, как поступил. Не стал бы обращаться в полицию с заявлением о краже. Но до этого я еще дойду в своем рассказе. Учтите сложность моего положения. Я начал осознавать, что, если изложу Биттону свою позицию, этот… гхм… безумец втянет меня в неприятности. Он мог отказаться отдать мне рукопись. Мог поставить под сомнение мое право собственности. Это право легко доказать в суде, но это привело бы к промедлению, к тому же вовлекло бы меня в ряд пренеприятнейших сцен. Он мог бы заявить, что потерял рукопись, и это значительно усложнило бы весь процесс. Более того, мне представляется, что он даже мог бы вызвать полицейского, чтобы тот выставил меня из его дома.

Судя по выражению лица мистера Арбора, эта мысль вызывала в нем безмерный ужас. Генерал Мейсон кашлянул, скрывая смешок, а доктор Фелл подкрутил усы, прикрывая рот.

– Но в этот миг, – коллекционер стукнул зонтом об пол, – все пошло прахом. Рукопись украли. И именно я, заметьте, понес потери. Итак, джентльмены, – он откинулся на спинку стула и оглянулся, пристально вглядываясь в каждого из присутствующих, – теперь вы понимаете, почему я предпочел подробно вам все объяснить и поставить вас в известность о моих правах на эту рукопись. Биттон, вне всякого сомнения, считает, что это я ее украл. Меня не особо заботит его мнение, я даже не стал его переубеждать. Но мне представляется недопустимым, чтобы и полиция считала так же. Во время выходных, когда рукопись была украдена, я гостил у моих друзей, мистера и миссис Шпенглер, и вернулся только сегодня утром. Они живут в Голдерс-Грин, неподалеку от коттеджа, о котором я уже рассказывал вам сегодня. «Ага, – говорит Биттон, – значит, у него алиби!» Он имел наглость позвонить Шпенглерам, чтобы они подтвердили мое присутствие. «Ага! – говорит Биттон. – Значит, рукопись украли по его поручению». Но вы-то понимаете, что подобное возможно только в больном воображении Биттона. Зачем, бога ради, мне воровать рукопись, которая и так принадлежит мне?

Арбор скрестил руки на груди с видом оратора, завершившего блестящую речь. В комнате воцарилась тишина. Хэдли, устроившись на краю стола, кивнул.

– Я полагаю, мистер Арбор, – сказал он, – у вас есть доказательства вашей истории?

– Безусловно. Сделка между мной и мистером Маккартни была составлена моим адвокатом в Нью-Йорке и нотариально заверена. Копию этого соглашения уже передали моим адвокатам в Лондоне. Если вы хотите проверить мои слова, я с радостью предоставлю вам их контактные данные.

Хэдли пожал плечами.

– В таком случае, мистер Арбор, тут говорить больше не о чем. Сэр Уильям надеялся, что о его находке никто не узнает, и воспользовался этим шансом, – холодно произнес старший инспектор. – Даже если бы вы… хм… забрали рукопись, чтобы избежать неприятностей, в которые мог бы вовлечь вас сэр Уильям, то закон все равно на вашей стороне. Я не назвал бы такое поведение этичным. Откровенно говоря, сэр, я счел бы его чертовски подлым. Но в таких действиях не было бы ничего противозаконного.

На лице Арбора отразилось плохо скрываемое возмущение, он уже собирался встать во весь рост, но холод в глазах Хэдли остудил его пыл. Коллекционер вновь совладал с собой.

– Оставим это, – натянуто заметил он. – Абсурдность вашего предположения столь же очевидна, как… эм… непристойность ваших манер. Чтобы столь почтенный человек как я… – Он вновь вышел из себя, но быстро опомнился. – Это позабавит моих знакомых в Нью-Йорке. Ха. Ха. Ха. Как смешно! Но, полагаю, мы все согласимся с тем, что я не совершил ничего противозаконного.

– Если ваши действия не связаны с убийством, – сказал доктор Фелл.

Все в комнате затаили дыхание.

Доктор сказал это совершенно небрежно, словно невзначай, глядя на свернувшегося у его кресла пса. Протянув руку, он потрепал эрдельтерьера по голове. Было так тихо, что Рэмпол услышал, как потрескивают в камине угли, а вдалеке, где-то на плацу, раздается тонкий звук горна. Заслышав сигнал, генерал Мейсон по привычке взглянул на часы.

– Ч-что, простите? – Арбор уже потянулся к плащу, когда его рука замерла в воздухе.

– Я сказал: «Если ваши действия не связаны с убийством», – повторил доктор Фелл. – Не вставайте, мистер Арбор. Вот теперь мы поговорим об убийстве. Вас это не должно удивить, ведь вы сами предлагали нам свои свидетельские показания. – Гидеон широко распахнул глаза. – Разве вы не знаете, кто именно был убит, мистер Арбор?

– Я… Я слышал, что говорили в Уордерс-Холле, – ответил коллекционер, не сводя с доктора глаз. – Мне показалось, кто-то назвал имя Дракел, или Дрискол, или что-то в этом роде. Я не вступал в разговор с другими свидетелями. Какое отношение я имею к человеку, убитому в Тауэре?

– Убитого звали Дрисколл. Филипп Дрисколл. Он был племянником сэра Уильяма Биттона.

Какого бы результата ни добивался доктор Фелл, случившееся потом превзошло все его ожидания. Лицо Арбора побелело, затем пошло красными пятнами. Очки чуть не свалились с его носа, и он прикрыл глаза дрожащей рукой. Арбор страдал от сердечной недостаточности, и сейчас у него, судя по всему, случился приступ. Хэдли вскочил со стола, но коллекционер отмахнулся.

– Прошу вас… простите меня, джентльмены, – пробормотал он. – Дело в том… что я не ожидал… услышать имя знакомого мне человека… Этот… этот Дрисколл… Невысокий такой юноша с рыжими волосами?

– Да, – бесстрастно ответил доктор Фелл. – Так значит, вы были с ним знакомы?

– Я… да. То есть я встречал его как-то… В позапрошлое воскресенье он приходил на обед в дом Биттона. Я тогда только приехал. И я не расслышал его фамилию. Все называли его просто Фил, вот почему я вспомнил. Племянник Биттона…

Генерал Мейсон вытащил из кармана флягу и протянул коллекционеру.

– Выпейте, – хрипло сказал он. – Бренди. Приведет вас в чувство.

– Спасибо, не нужно, – напыщенно ответил Арбор. Он уже оправился от приступа. – Со мной все в порядке. Но, уверяю вас, я ничего не знал о случившейся трагедии. Как он умер?

– Его закололи вот этим арбалетным болтом. – Доктор Фелл указал на оружие. – И он из дома Биттона.

– Как… интересно… – Арбор сохранял былое высокомерие, но сейчас, после потрясения, казался страшноватой пародией на самого себя. – Не хотелось бы, чтобы вы подумали, джентльмены, будто мне что-то известно об убийстве этого несчастного мальчика, ведь я очень расстроился, услышав об этом. К тому же убийца не потерял бы самообладания в такой ситуации, верно? Тогда работа полиции была бы намного легче. Человек, у которого хватило храбрости использовать столь устрашающее оружие, не станет падать в обморок при упоминании об убийстве. Дело в том… что убит мой знакомый. Доктор говорил, что мне нельзя волноваться, джентльмены. Увы, мое здоровье уже не столь крепкое. Биттон… бедный старик. Он знает?

– Знает, мистер Арбор. Но давайте поговорим о юном Дрисколле. Вам известна причина его убийства?

– Нет, мой дорогой сэр, безусловно, нет! Я видел этого юношу всего один раз, за обедом. С тех пор мы не встречались.

– Его убили у Ворот Изменников, – продолжил доктор Фелл, кивая. – А тело сбросили вниз, на ступеньки. Полагаю, вы не заметили ничего подозрительного, пока были в Тауэре? Каких-то людей у ворот?

– Нет. Я… эм… когда я только вошел в эту комнату, я собирался сказать, что меня задержали в Уордерс-Холле по чистой случайности. Видите ли, я хотел осмотреть экземпляр «Истории мира» сэра Уолтера Рэли, выставленный в музее в Кровавой башне, в комнате, в которой он написал этот труд. Я прибыл сюда около часа дня и сразу отправился в Кровавую башню. И я… эм… вынужден признаться вам, что был потрясен тем, как хранится столь ценная книга. Оставлять ее открытой в столь сыром помещении – настоящее кощунство. Я отдал входной билет в башню стражнику и спросил, могу ли осмотреть книгу. Он сказал, что это музейный экспонат, и потому я не могу детально ознакомиться с ней без письменного разрешения коменданта Тауэра или его заместителя… – Арбор, похоже, немного удивился, заметив неподдельный интерес на лицах старшего инспектора и доктора Фелла.

Все молчали.

– Стражник сказал, что вряд ли мне выдадут такое разрешение. Но я попросил его провести меня к коменданту или его заместителю. Он объяснил мне, как пройти.

– И вы пошли вдоль первого ряда крепостных стен? – перебил его Хэдли.

– Ну… эм… да. Да. Я направился к зданиям, выходящим на Тауэрский луг и плац. Стоял густой туман, я увидел несколько дверей и замялся, не зная, в какую войти. В этот момент из одной двери вышел какой-то человек.

Он помолчал, начиная нервничать под сверлящими взглядами остальных.

– Мужчина в берете и костюме для гольфа? – уточнил доктор Фелл.

– Не знаю… Да, по-моему, на нем был костюм для гольфа. Я, помнится, тогда еще подумал, как глупо надевать такой костюм в такую погоду. Но, повторюсь, стоял туман, поэтому я не могу поклясться, что все было именно так. Я спросил у него, как мне пройти к коменданту, но он проскочил мимо, даже не выслушав меня. Затем ко мне подошел какой-то стражник и сообщил, что мне нельзя тут находиться. Я объяснил ему ситуацию. А он сказал, что сейчас и комендант Тауэра, и его заместитель отсутствуют. Стражник был совершенно уверен в этом.

– И он был прав, – сухо отметил генерал Мейсон.

– Но, джентльмены, почему вам интересно… – Арбор облизнул губы. – Вам интересно? Что ж, попробую вспомнить. Я вернулся в Кровавую башню и попытался вполне законным способом оказать стражнику материальную помощь. Он не взял у меня деньги. И я решил уйти. По дороге я столкнулся с какой-то юной леди, только что вышедшей из-под арки ворот, ведущих к Уотер-Лейн. Она чрезвычайно торопилась. Шла к плацу… Вы что-то сказали?

– Нет, – доктор Фелл кашлянул. – Вы не могли бы описать эту юную леди?

Арбор уже совсем пришел в себя. Судя по выражению его лица, он сожалел о проявленной слабости и теперь старался загладить неприятный инцидент, рассказывая все совершенно бесстрастно. Впрочем, очевидно было, что его удивляет внимание присутствующих к его показаниям. Тем не менее коллекционер тщательно обдумал вопрос доктора Фелла.

– Нет, боюсь, что нет. Я едва взглянул на нее. Я лишь помню, что она очень спешила. Я обратил внимание на ее меховой воротник. А еще она показалась мне… эм… необычайно сильной. Она чуть не сбила меня с ног, когда мы столкнулись. У меня разболтался ремешок часов, и я подумал, как бы их не потерять. Итак, я прошел под аркой Кровавой башни, вышел на Уотер-Лейн…

– А теперь, мистер Арбор, заклинаю вас, подумайте! Вспомните! Рядом с заграждением у Ворот Изменников кто-то был? Вы видели там кого-то? Или там никого не было?

Арбор откинулся на спинку кресла.

– Что ж, теперь я понял, к чему вы ведете, – встревожено ответил он. – Я не подходил к поручням, не смотрел на ступени… Но рядом с заграждением никого не было, инспектор. Никого!

– Вы помните, в котором это было часу?

– Я могу назвать вам точное время. Было без двадцати пяти минут два.