Часть 4
Глава 9. Должок
Проснулся я сам. В пять. Настроение и самочувствие было превосходным, будто и не четыре с половиной часа спал, а минимум двенадцать. Даже густой казарменный дух не вызывал обычного чувства дискомфорта, который несмотря на огромные размеры помещения, по отношению к количеству квартируемых людей. Ну, не нравятся мне резкие неприятные запахи. Терпеть могу сколько угодно, но не люблю. Да и что любить тут, что должно нравиться-то? Запах пота, немытых тел и грязных носков? Еще и легкий перегар, дым дешевых сигарет?
В соседней небольшой комнате был умывальник, добротный медный дореволюционный. Вчера хорошо, что сумку с едой, где были мои мыльно-рыльные принадлежности из супермаркета, я занес вместе с Дохлером. Поэтому почистил зубы, умылся, и почувствовал себя человеком.
Кстати, туалет в бункере тоже присутствовал. Пусть это и были круглые отверстия в бетонном полу, но такая система зарекомендовала себя не одним столетием и советскими временами. Все лучше, чем в общественном туалете, как многие на унитаз забираться. Даже ностальгия посетила, и детство вспомнилось, когда до суворовского училища, я постигал науки в сельской средней школе. Стереотипность творческого мышления сыграла с нами, волейбольной командой, приехавшей на школьные соревнования в райцентр, злую шутку. Потому что именно по таким вот отверстиям в бетонном полу, пусть и гораздо меньше размера, мы определили отхожее место. Долго удивлялись снайперским навыкам цивилизованных почти горожан из райцентра, пока местный тренер не поймал нас и не объявил, что это таки душ. Наличие последнего в учебном заведении стало для нас откровением еще тем.
Буржуйка топилась, чайник, чуть сдвинутый в сторону с плиты, почти кипел. Так что я насыпал в кружку растворимого кофе и сахара, залил все водой и перемешал. Закурил. Первая сигарета с утра кружила голову, расслабляла. Рейдеры почти все проснулись, и занимались какими-то своими делами. Некоторые вчера не почистили оружие и теперь наверстывали упущенное. Дохлер с водителями играл в карты, в общей забаве не принимал участие только Шпунт, который с мрачной сосредоточенностью набивал магазины к Калашникову.
За отдельным столом сидели Гранит, Москвич, Третьяк и Каштан. Командир водил патроном по карте и что-то тихо говорил, Москвич подперев ладонью щеку явно скучал, Третьяк слушал начальство и временами вставлял короткие реплики, а Каштан точно так же, как и я, глазел по сторонам. Встретившись со мной взглядом, он весело подмигнул, а затем обернулся и что-то сказал честной компании, явно про меня.
— Вальтер, присядь на пару минут, разговор есть, — повысил голос Гранит и потер ладонями лицо. Я, прихватив кружку, все же он не мой военачальник, чтобы еще подворотнички пришивать и во фрунт тянуться, устроился на стуле напротив.
— В общем так, обрисую вкратце обстановку. Первое, — загнул он мизинец, — Мужик ты ушлый, но вроде нормальный, хотя пока рано об этом судить. Для меня количество трупов муров и тварей за любыми плечами не аргумент, который говорил бы о надежности человека. Вчера, как ты мог слышать, некоторые рейдеры повели себя совсем не так, как ожидалось от честных товарищей. А у них каждого вида счет на сотни шел. Хоть серьезных тварей, хоть муров, хоть внешников. И я не шучу. Но Третьяк за тебя говорил. Ему я верю. Раз гнили в тебе не разглядел, значит, будет и отношение соответствующее. Второе, ты где служил?
— Нигде, — Третьяк кивнул утвердительно, видимо, подтверждая правдивость моего ответа.
— Тогда так, мне, да и всем остальным, абсолютно плевать, кем ты Там был, что делал, здесь у тебя вместе с именем новая жизнь. Но спрашиваю я не из праздного интереса! Показал ты себя нормально и где-то даже грамотно, поэтому вопрос, откуда такой опыт? В бою бывал? Что умеешь?
— Нет, — тут Третьяк закатил глаза. И отрицательно мотнул головой, вот ведь детектор лжи ходячий.
— Мужик, нам, повторю еще раз, положить большой прибор с кем и зачем ты у себя пластался! Мне нужно знать одно, что от тебя ждать в обстановке приближенной к боевой, о чем может сказать твой опыт. По одному выступлению на крыше это совершенно непонятно. И от твоего ответа будет зависеть, сделаю я тебе предложение или не сделаю. В результате, ты либо станешь богаче, либо не станешь. А, если покажешь себя хорошо, то рекомендации нашей команды — дорогого стоят.
Если так, то ладно.
— Полноценно воевать не приходилось. В перестрелках участвовал, под обстрелами бывал. Опыт обращения с легкой стрелковой нормальный, снайперских талантов и умений нет, со станковых доводилось, но мало. Есть опыт использования гранатометов, тоже небольшой. Растяжку и мину, не подорвавшись, поставить смогу.
— Ясно. Нормально, в принципе. Мы здесь тоже не из-под Сталинграда. СНГ?
— Нет, Африка.
— Негров что ли не любишь? — ухмыльнулся Москвич, слушавший вроде бы с показным безразличием, но очень внимательный, порой пронзительный взгляд выдавал интерес.
— А за что их любить-то? Вот, если негритянок, вот с такими сиськами и вооот такой жопой… - Каштан тоже не смолчал, длины рук ему хватило, чтобы обрисовать какие формы достойны возвышенных чувств.
— На себе не показывай, примета плохая, — оборвал зарождающееся веселье Гранит, и тут же нарезал задачи, — Москвич, Каштан, — проверить готовность людей, оружия, техники, особое внимание обратить на наличие БК, по исполнении доложить! Третьяк, ты остаешься здесь.
Не обращая внимания на недовольный бубнеж Москвича и кислое лицо Каштана, командир продолжил беседу со мной.
— Тогда так, предложение я тебе делаю, и от него ты можешь отказаться, но здесь и сейчас. Примешь, все — считай в подводной лодке. Отказываешься, лезешь в «Тайфун» и до самого форпоста или Острога сидишь там.
— Слушаю.
— У нас сейчас образовался кадровый голод. Места опасные, задачи серьезные, поэтому требуется помощь. Сначала о плате за работу. Четыреста патронов СП-6, то есть цинк. Стоимость его, если покупать у того же Каштана, то около тысячи двухсот рублей. Если захочешь сдать, то четыреста — пятьсот, в зависимости от умения торговаться и настроения барыг. В княжеской приемке триста двадцать. Это железно. Использованный по делу БК — восстановим. Еще имеется выгода. Для тебя. Мы многое грузить будем, в разумных пределах для жизни и тебе перепадет. Что потребуется, на месте может обрисовать Третьяк или кто-то еще. Теперь о минусах, выполняешь все мои приказы, а так же Москвича, Каштана, Дохлера, Гычи, Третьяка, Талька, если меня рядом не имеется. Работа у нас опасная — дурковать будешь, считай покойник, но под молотки специально тебя никто пускать не будет и не собирается. В этом мое слово и репутация нашего отряда порука. Задачи будут заключаться в основном в зачистке необходимой нам территории от зараженных, ну и по обстоятельствам. Ты рядовой боец отряда. Твое решение?
— Пару минут подумаю, и скажу, — ответил безапелляционно.
Тот только хмыкнул, пожал плечами, переглянулся с Третьяком. Я же достал сигареты, прикурил. Задумался, взвешивая все плюсы и минусы предстоящего дела, о нем пока ничего не знал, и, уверен, детали мне никто не раскрыл бы. Да и кто будет перед пехотинцем, считай пешкой, должность которого мне и предлагалась, рассказывать о тактических и стратегических замыслах. Тут все проще, сказали: «иди» — идешь, сказали: «стреляй» — стреляешь. Куда, почему и зачем — не твоего ума дело, для этого командир имеется.
Сидеть в бронированной коробке и уповать на судьбу — незавидная участь. Так как, в таком случае ты будешь оставаться зрителем и неспособен повлиять на текущую обстановку. Это минус. Но, есть и плюс, огромный такой плюсище — ничего не надо делать. Не нужно соваться в те места, куда априори не хочется и где можно погибнуть. Аргумент.
Доверие к этим рейдерам у меня хоть и повысилось процентов эдак до семидесяти — восьмидесяти, но всегда надо принимать во внимание разные жизненные коллизии. Например… Командир любого военизированного отряда, занимающегося работой по профилю, часто делает непростой выбор: кому жить, а кому и умереть. Кому поручить задание, связанное с меньшим риском, кому и безнадежное. И всегда существует вероятность того, что на кону окажется или жизнь никому неизвестного новичка, или своего боевого товарища, с которым уже вместе не только хлеб ломали, пуд соли съели, но и кровь проливали. И в чью тогда пользу склонятся весы? Думаю не в мою. Таким образом, обычное опасение и инстинкт самосохранения вкупе с ленью выступали за «Тайфун».
Из плюсов активной деятельности — оплата, это, безусловно, но не самое главное в текущих обстоятельствах. А вот возможность принять участие в увеличении шансов на выживание дорогого стоит. Сомневаюсь, что если рейдеры погибнут, броня, и отнюдь не танковая, послужит защитой от тварей. Вскроют, как консервную банку. Видел уже, на что они способны. Еще, бесценный опыт, в рамках новых жизненных реалий. Можно будет своими глазами увидеть и где-то понять, а где-то и спросить, как, почему и зачем действует отряд. Следующее, отношение и дружеские связи. Человек я новый, никого не знаю, поэтому на данном этапе завязывание социальных связей тоже важный аспект. Сейчас конечно тоже можно где-то спросить, и не нарваться на известный посыл, отношение рейдеров вроде бы где-то безразличное, а где-то и подчеркнуто дружелюбное. Но одно дело непонятный пассажир, защита и доставка которого в Острог воспринимается, как некая обязанность и обременение, другое дело пусть и «молодой», но боец, который обеспечивает не только собственную безопасность, а действует в русле интересов всего коллектива. Да, много раз можно сказать вслух о том, что «честный рейдер должен помочь новичку» это «его долг» и тэдэ и тэпэ, но, если бы все, произносимое нами совпадало с тем, о чем думаем хотя бы процентов на семьдесят, то не знаю… Или давно перебили бы друг друга, или построили бы коммунизм во всем мире, а не в отдельно взятой стране.
И следующий немаловажный аргумент. Не зря, ох не зря, постоянно в их речах мелькали — «рекомендация», «он за них сказал»… Вообще, как я понял, тех же водителей-наемников к выгодному делу вряд ли привлекли бы, не сложись так обстоятельства. И это несмотря на тот факт, что в Улье они давно. То есть, здесь, да, впрочем, как и везде твоя репутация играет зачастую большую роль, чем реальная боевитость и прочие морально-волевые качества. Поэтому нарабатывать ее надо сразу.
Пока неспешно курил, командир напустил на себя скучающий вид, и снова принялся внимательно рассматривать карту. Затушив бычок в пепельнице, сделанной из жестяной банки из-под кока-колы, я сказал:
— Согласен, — Третьяк отчего-то расплылся в улыбке, как кот, который успел в Масленицу стащить несколько блинов со стола. И теперь обожравшись, довольно умывался, абсолютно наплевательски относясь к возможной будущей расплате за воровство.
— Хоть получилось и накладно, но в целом, хорошо, — ответил непонятно Гранит, и принялся копаться в подсумке. Затем, достав толстую пачку, перетянутых резинкой уже знакомых мне денег, достоинством по десять рублей, отсчитав пять, протянул их Третьяку. Тот с невозмутимой рожей взял орликов, полюбовавшись, спрятал.
— Проспорил, — коротко пояснил Гранит, — Но это говорит в твою пользу. А так же доказывает, что Третьяк у нас, как был с нюхом, так его и не потерял.
Не дожидаясь, вопроса продолжил.
— Суть спора. Я — ты даже, не дослушав, уцепишься за предложение. Третьяк — все обдумаешь, потом скажешь о положительном решении. Каштан — дослушаешь, обдумаешь и полезешь дрыхнуть в «Тайфун». Тальк — не думая, в безопасность. Остальные не спорили и предположений не высказывали, лишь Дохлер поддержал Третьяка. Теперь, все должны ему. Тальк, как самый пролетевший, сотню торчит, остальные по пятьдесят.
Я, молча, пожал плечами. Да и что тут скажешь, чем бы дитя ни тешилась…
— С этим все ясно? Объяснил, чтобы не было недомолвок и недопонимания. Теперь по оружию и БК. Обрисуй, что у тебя имеется. Не все, а что используешь. Наступив на грабли, на воду дуешь! — командир внимательно посмотрел мне в глаза.
— Основное — АС, второе — Ярыгин, к первому десять стандартных магазинов, два к ПЯ, — к пистолету уменьшил боезапас, немного оставалось патронов, — Три РГО, три РГН, одна Заря-2, в Тайфуне имеется РПГ-26.
— Во, мля! — восхищенно заявил Гранит и обернулся к Третьяку, — Какой свежак нынче пошел, а? — не дожидаясь ответа, сказал уже серьезно, — Нормально. По расходу-возмещению БК я тебя в курс ввел. Гильзы, конечно, никто считать не будет, но и, если дело дойдет до стрельбы — будем судить по результату. Аглень на твое усмотрение, но если не дай Улей в дело пойдет — зачет тебе, и точно так же вернем. Просто и в никуда запулишь, считай — улетели твои же деньги. Теперь по связи. Помнишь, вчера я тебе подгон обещал?
Опять кивнул.
— Владей! — протянул он коробку сантиметров десять длиной, около четырех шириной и три толщиной, аккуратная пипка антенны, сплошь закрытые резиновыми втулками какие-то разъемы, небольшой экран, кнопок с десяток-полтора на передней панели, по бокам несколько. С виду обычная рация, пусть и несколько непривычного вида. Визуально не впечатлила особо, тот же мой Кенвуд куда как более серьезно смотрелся, — Зона гарантированного приема-передачи в городской застройке 5 км, это в условиях Улья. Конечно, там где радиосвязи нет, есть тут такие места и много, ее нет, но где есть, все работает и гораздо лучше, чем заявлено в мануалах. Батареи и зарядка не нужны в течение двадцати лет. Прочность корпуса зашкаливает. Закрытый канал связи, мощный сканер-дешифратор, ломает все обычные земные военные аналоги на раз. Пеленг не могут взять ни люди, ни твари. Есть и с такими способностями. Защита от ЭМИ. Это все, что тебе нужно пока знать, вот ларингофон. Потом оценишь. Коробок и подарочных упаковок к ним нет, так как не в магазинах такие вещи берут, а с трупов. Третьяк научишь пользоваться по минимуму, чтобы доложить мог и принять. А дальше, Вальтер, в Остроге возьмешь у Каштана инструкцию по эксплуатации. Он в курсе. Все, занимайтесь.
Гранит всем видом показывал, что разговор со мной закончил. Третьяк же встал, кивнул:
— Пошли вон туда…
— Чего-то, я своей доли с твоих споров не наблюдаю, — усмехнулся ему я, — Прибыль налицо, за мой счет, так что делиться надо.
— И сколько ты хочешь? — тот тоже осклабился в ответ.
— Пятьдесят на пятьдесят, неплохой вариант.
— Не, это много, считай, тебе надо было только действовать правильно, а на спор я их разводил. Это сложнее. Десять, ну максимум двадцать, учитывай — ты ничего не делал, — и как-то странно усмехнувшись, посмотрел на Гранита. Командир поиграл желваками, но затем оскалился в почти доброй улыбке, достал из подсумка опять деньги, отсчитал десять по десять и протянул их уже мне.
— Держи, свежак, и валите отсюда! Валите! — странно, но командир был очень довольным.
Дают — бери. Деньги я забрал. О подоплеке у Третьяка можно будет узнать, что и произошло.
— Вот видишь, я, и твой интерес не забыл, так что с меня ничего. Устраивает? Если нет, то учти тогда и эти делить будем, — хохотнул довольно Третьяк, когда мы отошли от Гранита.
— Устраивает, устраивает. А что это, вообще, было-то?
— Продолжение спора, еще я сказал, что когда выиграю, ты с меня долю, хоть в шутку, но потребуешь. Потому что, тебе не очень нравится, когда без тебя тебя женят, используют, даже так. И таким образом, ты выразишь свое недовольство. Тут Гранит заявил, если все будет именно так, то он лично тебе сто рублей вручит. Слово не воробей, а тебе урок, за базаром следить нужно всегда. Это Улей, спросят на раз, а не сможешь ответить — слава балабола прилипнет, не отмоешься потом.
— Почему он тогда довольный? Вроде деньги, и немалые, если кофе с булкой пять копеек в хорошем заведении? — вспомнил я озвученную цену. А на душе скребли кошки, теперь мне не казалось легкой легализация в Остроге. Как он говорил — слабенький Дар ментата? А там минимум среднего уровня… Это же надо, поведение полностью просчитал и предсказал. Ванга красномордая.
— Вчера у Гранита закрались подозрения, что у меня Дар ослаб, бывает такое, но как видишь все в порядке. Да не грузись ты, мысли я читать не умею, — сказал тот, но произнес это так, что поневоле закрадывалось ощущение обратного. Нет, в такое умение, пока не верю. И не слышал в речах рейдеров, а если бы Третьяк мог в голове копаться, давно бы вытащил, кто Цемента грохнул и за что. Просто составил психологический портрет, просчитал, спрогнозировал. Все просто… Ага-ага. И как обычно легко в теории, а как до практики доходит… Мать его так, мне бы на Земле такого аналитика-психолога! Да на переговоры! — Поэтому доверие к тебе пока имеется, почти полное, в рамках того, что я про тебя сообщил. Пользуйся.
— Обстановку обрисуешь? Или по факту и приказам реагировать? Учитывай, что я новый здесь человек, поэтому могу на что-то не обратить внимания, а окажется важным, — решил я пока не заострять на факте своей абсолютной предсказуемости внимания. Изменить в данном случае ничего не могу, а голову ломать, когда есть насущные проблемы, которые могут оказаться фатальными, лучше именно о них, а не о сферических конях в вакууме.
— Да, успокойся ты, в рамках задач цели обрисую. Или в рамках цели задачи. Как точно правильно будет не знаю, и плевать. Сейчас нас всего шестнадцать человек, а рассчитывалось в Остроге на девятнадцать — двадцать. Хотя бы на начальном этапе. Получается следующее. По два бойца на каждый БТР, водитель и стрелок. Минус четыре. Еще четыре единицы техники, то есть минус четыре водилы. Итого вместе с тобой остается нас восемь. На водил по найму в любом случае надежды никакой, кроме разве, что на молодого Шпунта, который вчера с патронами отметился, — уточнил Третьяк, — Не смотря на общую травму головы, дух в нем есть. Он единственный из этих долбоклюев не сидел ровно, машину обслужил без напоминаний, под прикрытием бэтэров гильз с дороги сумку набил. Остальные типа, «чего из-за этих мелочей подставляться», то есть страха у них больше, чем желания заработать… Шпунт потом сам понял, как накосячил с патронами, когда даже прикрыть не смог, хотя на его глазах все происходило. И Граниту, как представилась возможность, доложил, мол, так и так. А до этого молчал, чтобы в долги не залезать. Прокатили его тут, полгода отрабатывал за еду и место-койку в общей казарме таких же бедолаг. К одним деятелям нанялся. Из «Утеса» их, так получилось, в тварей, считай ленту расстрелял. Рубера матерого завалил, и пару тварей из свиты. Договаривались же на фиксированную сумму и без трофеев, то есть потроха с зараженных ему в зачет не пошли. А там даже черная жемчужина была. Но его наниматели оказались хуже евреев, вместо премии, наоборот ленту ему в счета вписали. Зарплату положили такую — хоть вешайся, и ничего не попишешь. Был хотя бы гражданином пошел в банк, кредит взял, расплатился. А так… Хорошо с девчонкой у них любовь-морковь, вместе только-только за него расплатились. Вот и боится всего. Считай, первый раз после всех этих перфомансов работа нормальная досталась. Подумал, что мы из такой же дешевки типа той, будем ему патроны, истраченные на общее в счет ставить. Поэтому о них даже не заикался. Но и мы тоже молодцы, поинтересовались — БК есть? Есть. Все, вопрос исчерпан. История с парнишкой поучительная. Тебе наука, всегда перед наймом, на берегу все детали уточняй, абсолютно все, особенно это касается возвращения боеприпаса и трофеев. Часто на этом новички ловятся, да и старички порой.
— А старички как? — по всему было видно, что Третьяку нравилось наставлять, учить, делиться опытом. И это здорово.
— Заключает он на бирже контракт, на словах обсудили, типа условия «стандартные». По рукам? По рукам! А потом выясняется, что для заказчика стандартные условия — это то, что он БК не восстанавливает и в контракте, так и прописано. Для старичка же стандартные — восстанавливает, вот только он подписал не глядя. Конечно, таких умников быстро обламывают и наказывают, на всякую задницу, как известно, есть винт с наворотом. Но тут Улей, народ мрет чисто мухи, имею ввиду тот, который промышляет вне Второй линии, да и на Второй, чтобы кто ни говорил, но есть места очень и очень опасные. Так Седьмая штрафная за месяц состав меняет. Редко кто там два выдерживает. Так что, с такой постоянной текучкой всегда хватает деятелей разных. Мутных тоже. Чего-то мы в сторону ушли. Итак, остается восемь человек. Из них минусуй Дохлера и Каштана. А в опасном месте, там, вообще, толстого должны прикрывать двое. И от него выживание всего отряда зависит. Он когда начинает прикрывать, то есть использовать свой Дар, то беспомощней ребенка, любой пустыш загрызет.
— А не проще его в БТРе оставить, пусть оттуда шаманит?
— Нет, не проще, наоборот, ему надо вылезти наружу. В тонкости вдаваться не буду, но скажу так, броня частично экранирует его воздействие. А слабого бывает недостаточно. Он формирует над нами что-то типа купола невидимости радиусом около тридцати метров. Зараженные за его пределами нас не видят, не ощущают, не слышат. Те же, которые оказываются внутри, ориентиров не теряют. Но у Дохлера параллельно есть очень сильный Дар сенса, поэтому врубает в нужное время в нужном месте, ну и целеуказание дает. Про остальных ничего не скажу. Надо будет — сами обрисуют свои умения.
— Ясно, пусть и не до конца.
— Ничего, прояснится. Так вот, получается, что нас остается в лучшем случае шесть, в худшем пять человек. Мы и воины, и чистильщики, и грузчики.
— Слушай, понимаю, что обманывать вы не будете, — сгладил сразу вопрос я, — Но поясни про мою награду, да и, вообще, по ценам в курс введи? Время ведь есть?
— Время есть, до полседьмого. Сначала по рации. Свою вон куда-нибудь убери, и отключи. Для ларингофона штекер один, не промахнешься. Ага, он самый, — пока все было просто, — Вот эта кнопка включить/выключить, это передача, нажимаешь — говоришь, отпускаешь — прием. Наш общий — на первой кнопке, я тебе уже настроил. Все. Сейчас проверим, Каштана вызови.
— Вальтер Каштану, Вальтер Каштану, проверка связи. Как слышно? Прием.
Через секунду очень чисто, без всякого характерного шипения раздался голос вызываемого.
— Каштан Вальтеру. На связи, слышу хорошо. Третьяк разбогател? Прием.
— Вот ведь масквич!
— Гранит Москвичу, не засоряй эфир! Как понял? Прием.
— Москвич Граниту. Принял.
— Третьяк Каштану. Разбогатею. С тебя пятьдесят орлов! Прием.
— Третьяк, Третьяк, я тебя не слышу! Не принял! Алло! Алло! Мы его теряем!
И они вместе с Москвичом, весело посмеиваясь, появились в бункере.
— Наигрались? — подал голос Гранит, — Москвич, Каштан давайте сюда, и Дохлер подтягивайся.
— Обижаешь, начальника, мы связь налаживали, — явно передразнивая кого-то сказал Каштан, но командир пропустил реплику мимо ушей.
— Давай купчика глотнем, — встал с места Каштан, насыпал почти треть пол-литровой эмалированной кружки заварки, а затем залил ее кипятком, накрыл сверху какой-то пластмассовой крышкой. Я налил себе еще кофе, — Вот смотри, по ценам. В среднем неквалифицированный рабочий в Остроге, то есть грузчики, подсобные рабочие и прочее, прочее, получают от одного до пяти рублей в день. Последняя, конечно, это уже привилегированные работы, например, разгрузка в Порту или у Князя на склады в аврал попадешь. Но туда пробиться, легче элиту в одно лицо уработать. Один рубль стоит кровать в Княжеской ночлежке. Ночлежка это помещение на двести кроватей, общий душ, сортир. Еда в дешевых столовых, обычно здесь же, примерно встанет в копеек двадцать — тридцать. Но это совсем низ общества. И тут еще один нюанс, ночевать на улице нельзя, там сразу штраф, не можешь оплатить в течение десяти дней — в Первую штрафную, отрабатывать. Конечно, при желании можно найти и за полрубля ночь, но чаще всего там такой гадюшник, что на следующий день полтора будешь готов отдать за ночлежку, можешь еще всяких клопов и вшей подцепить. В Княжеской же все чисто, моется, убирается, стирается, обрабатывается. Есть там и миникредит, до десяти рублей. Живец опять же требуется. Поллитра — полтора рубля. Специалисты, конечно, получают совсем другие деньги, ну и частники не бедствуют. Работа на Второй линии тоже различается. Там по секторам. Например, опасное и мало проработанное направление — Юго-Западное. Туда обычно рейдеры не соглашаются и за двадцать споранов в сутки. Но некоторым приходится, цена около четвертака максимум сорока рублей. Тут тоже зависит от многих факторов, например, за чей счет расход боеприпасов идет. Если за рейдерский, то понятно, что он будет просить больше, если за счет заказчика, то тут уже дешевле. Ну и от самой работы многое зависит. Одно дело что-то взять тихо, другое сафари устроить.
— То есть, фактически, сейчас вы мне платите за двести пятьдесят дней работы грузчика по максимуму, это если я буду патроны покупать у Каштана? Если сдам Князю, то за семьдесят — восемьдесят. Так? Плюс возмещение боезапаса… А трофеи, если дело войны коснется чьи будут?
— Ну да, простая же математика. Так и получается. Возмещаем, и трофеи, если никаких вопросов спорных нет, кто кого завалил, твои. Ты же не за долю работаешь, если бы за долю, тогда все в общий котел, а там бы делилось уже по общему результату. Но у командира уточнить лучше, чтобы потом не было никаких вопросов.
— А с чего такая зарплата высокая?
— Слушай, Вальтер, ты чего такой подозрительный, как параноик, честно. Везде подвох ищешь?
— Ошибаешься, забываешь, что я ничего не знаю, и пытаюсь разобраться, что к чему, — попытался съехать я, с другой стороны, раз он меня как открытую книгу читал, тогда должно быть все для него ясно. А, значит, не может он до конца понять моих мотивов. Этот факт радовал.
— Начнем с того, что водилы, чью целостность мы гарантируем, насколько можем гарантировать собственную, получат по пятьсот рублей. При этом, за исключением форс-мажоров, когда всем уже хана придет, от них никаких боевых действий не требуется. По оплате тоже имеется нюанс, даем мы им патронами по средней цене в Остроге. То есть, примерно по два цинка семерки. Еще им разрешено по мелочи набрать себе того, что нужно. Но в разумных пределах, конечно. Это, кстати, везде положняк, даже у штрафников. Патроны к бесшумному оружию — редкость, поэтому цена у них соответствующая. Тут смотри, как бывает, если сам Калашников можно прикупить даже за пятьдесят рублей, с рук у кого-нибудь, то тот же ПБС к нему тебе обойдется уже в двести-триста, и то пусть не дефицит, но товар востребованный, плюс УСы, обтюраторы… На бесшумное оружие цена на порядки больше, например, ПМ в рабочем состоянии в лавке у Каштана можно купить рублей эдак за пять, а цена на тот же ПБ начинается с пятидесяти. Так на чем мы остановились?
— На шоферах и их зарплате.
— Несмотря на предложенную цену, большинство отказались, хотя их задача — просто вертеть руль. Под прикрытием Дохлера, не участвуя в стычках. Согласились только вот эти. Взяли их, так как те, с кем мы постоянно работали сейчас на Руси. Я, кстати, тоже про этот замес не знал. Не было меня в Остроге, по делам на северо-восток мотался. Теперь ты. Реальная цена, сам понимаешь, не тысяча двести, а за сколько ты их сможешь продать. От триста двадцати минимум, до пятисот. При этом, ты будешь рисковать сегодня, и рисковать очень и очень сильно, безопасность твою никто не гарантирует. Соваться везде, где нужно. Грузить, разгружать и прочее, прочее, прочее. До самого Острога. И тебя взяли как бойца, поэтому хочется, не хочется, но командир сказал — выполняешь все точно и в срок. Зарплату, конечно, Гранит положил конскую, сэкономил, но опять же, какой ты из себя воин никто не знает, репутация нулевая. Проявишь себя хорошо, скорее всего, премию получишь, насчет этого командир никогда не жмется. Ну, и еще скажу, чтобы ты не думал, что с чего тебе кисельные берега и молочные реки нарисовали, те же Пупсики требовали по черной жемчужине, при этом здесь, на край Пекла они бы и за две не сунулись. А за три, они там нахрен не нужны! Не стоит того овчинка. В итоге на всю их банду сошлись на двух.
— Ясно, сейчас я, — сам подошел к командиру, решив ковать железо пока горячо, — Гранит, пара минут есть?
— Говори?
— По трофеям, если будут, как распределение происходит?
— Слышь, свежак, тебе палец в рот не клади, по самые локти руки откусишь, — усмехнулся Москвич, Каштан что-то хотел сказать, судя по морде донельзя ехидное, но подумав, промолчал, а наш шеф, устало посмотрел на меня.
— Что сам накрошишь, то твое. В спорных случаях, вон Третьяк третейский судья, так как Дар у него имеется соответствующий, если вдвоем — втроем отметитесь, то на всех вас и раскидаются. Теперь все?
— Да, — я хотел уйти, но Гранит продолжил.
— Но в целом, не знаю, что тебе там Третьяк напел, раз у тебя такие мысли возникли. И что ты там себе надумал. Наша задача не воевать. Мы не крестоносцы, мать его так! Наше дело — тихо взяли, что нам нужно, так же тихо ушли. Без лишней пальбы, суеты и прочего дерьма. Так что, битв за Москву не предвидится. Например, в прошлый рейд ни одного патрона не потратили.
— Вот так и губятся розовые мечты под кованным кирзовым сапогом! — опять заржал Москвич, — Свежак, наверное, думал сча нахлопает — к Острогу на танке приедет, с полными карманами жемчуга. Нет, брат, если уж врюхаемся…
— Закройся, — коротко сказал Гранит, — А, вообще, скажу так. Конечно, мы рассчитываем на спокойную работу, но всякое бывает, это Улей. Так что, не расслабляйся, кто знает, может, и нарубишь себе трофеев.
— На безбедную старость! — ухмыльнулся Каштан.
— Главное, чтобы не на инвалидность! — поддержал его Москвич, но заметив что-то в моих глазах, и не желая, видимо, обострять и накалять обстановку, добавил, — Про инвалидность шучу, надо просто выжить, а там и руки отрастут и ноги, и все раны закроются. Денег бы только хватило на лечение. Вот! — потряс он левой рукой с растопыренными пальцами, — Считай, все терял и все на месте, регенерация у нас такая, мама не горюй! Если без знахаря, то время требуется. А так, все это царапины.
— Поговаривают, что Буча оба яйца потерял. Так вот, не отрасли! — хохотнул Каштан.
— Вранье! Их у него никогда не было!
— Слушайте, вы, заткнулись, на! Достали уже ваши шуточки. Вальтер, свободен!
— Индюк птица гордая, пока не пнешь — не полетит, — неопределенно сказал Москвич, но явно намекая и не на Гранита, и уж тем более не на себя. Они с Каштаном рассмеялись. Ну-ну.
— С пингвинами и баранами такая же ситуация, но летают они низко и недалеко, обычно к дождю, — пожал плечами я. В такие игры, в свое время наигрался. Вон сразу у обоих с морд веселье, как ветром сдуло.
— На что ты намекаешь?! Ты кого бараном обозвал?! — с пол-оборота начал заводиться Москвич.
— Я? — посмотрел с показным недоумением.
— Ну, не я же! Вот сейчас! Только что!
Третьяк подошел, встал позади меня. Да и похрен. Я любые подколки спускать не намерен. Шутники.
— Слушай, друг, — нарочито дружелюбно ответил ему, — Ты, похоже, в себя не веришь.
— Что?!
— А того, есть такой до конца не изученный феномен — самопозиционирование называется. Например, стоит толпа, занимается своими делами, вроде бы с все нормальные мужики, так с первого раза и не подумаешь, что там дырявых целая пачка. Проверяется легко и просто, подходишь поближе и кричишь, например: «Пидарас»! Натуралы никак не реагируют. Орет кто-то и орет, может он дурак. Но, обязательно найдутся те, кто чувствует за собой грех, и не первородный, вот они-то и начинают вопить: «Это ты мне сказал?!».
— Что?!
— И чего ты заладил «что» да «что»? — растянул губы я в снисходительной улыбке, внутренняя пружина сжалась, приготовился действовать, дернется, сразу резко ухожу вправо, перекатом… На плечо мне легла тяжелая рука Третьяка, чуть сжала.
— А ну закрылись, оба! — тут же взял под контроль ситуацию Гранит, — Москвич, касается тебя, если ты такой идиот, что не понимаешь, чем отличается наш дружный коллектив, который уже привык к твоим шуточкам и спускает все на тормозах, и новые люди, то всегда держи свою пасть на замке. Остряк, мать его так, недоучка! Не рой другому яму, как самому в ней? К тебе вопросов нет, Вальтер. Можешь быть свободен.
— Еще сочтемся… - прошипел Москвич, Каштан тоже буравил меня злым взглядом.
— Да, не вопрос. Где меня искать знаешь, а заблудишься, теперь я доступен и в общем канале, позывной — Вальтер, — развернулся, и пошел допивать кофе. Всегда так, подобные хохмачи, верят в собственную исключительность, и почему-то теряют иммунитет к зеркальным забавам других. И разводятся на раз. Так что, верно сказал Гранит, не нужно рыть другому яму. Вежливо и спокойно надо общаться, особенно с людьми незнакомыми, от которых даже не знаешь, чего ожидать. Но, если бы все действовали в этом русле, не только меньше ссор было бы, но и могил на кладбищах.
— Нормально все! Внимания не обращай, — минут через десять уселся рядом со мной Третьяк, — Москвич и Каштан палку порой перегибают, но парни надежные, в деле не раз и не два проверенны. С Каштаном я даже в одном отряде стронгов был, с год где-то мы там развлекались. Не скажу, что друзья, но спину друг другу прикроем.
А вот это уже намек, но меня он не задевает, и особо не касается. Друзья не друзья, флаг вам в руки и барабан на шею.
— Мне дела нет, если понты за мой счет не колотят, пусть хоть ненадежными будут.
Выехали мы, как и планировал командир, ровно в семь часов утра. До точки час-полтора хода. Нужное нам место — захудалый районный центр. В Улье оказывалась только небольшая его часть, частично частный жилой сектор, который преобладал. Затем центральные улицы, здесь застройка повышалась, и присутствовали двух и трехэтажные дома. Рядом с местным культурным центром в виде ДК находился филиал ДОСААФ, где происходило обучение призывников на ВУС-124, то есть на водителей колесных бронетранспортеров.
— Точно не знаю, не вникал, но бардак остался там после всеобщего бардака девяностых-двухтысячных. Скорее всего, в те годы готовили хоть как-то и хоть на чем-то, и хоть кого-то, показывая работу и предоставляя военкомату сколько-то специалистов, а потом уже пришли новые машины, на фоне волны модернизации армии. А этот так и остался. Думаю у них директор, какой-нибудь нормальный был, на все случаи рассчитывал. Такому что в хозяйство попадет, все там и останется. И будет в рабочем состоянии, — так прокомментировал Третьяк наличие боевой машины на селе, — Ты не смотри, что это деревня деревней, судя по картам в администрации, район большой. Надежа и опора страны. Самое главное, БРДМ-2 полноценный, не прошел демилитаризацию. Есть тут пара мест, где охотники и рыбаки при деньгах покупали их себе в хозяйство, но там уже от боевой машины только броня частично. Остальное порой так переделывают, что и башню обратно дорогого стоит воткнуть. Здесь же ставь вооружение и вперед. Ну и для Улья бардак довольно нормальный вариант, местные же шушпанцеры в большинстве своем безумный Макс в чистом виде. На страх врагам, но те уже ко всему привычные. Есть у нас один креативщик. Что-то клепает, на хипстерню рассчитано — красиво и модно. И очень обижается, когда его поделкам нормальные предпочитают «советское старье, древнее, как говно мамонта». Но есть и грамотные товарищи, те же Винтик и Шпунтик. Вот те делают, так делают… Каждая деталь, каждая модернизация у них рассчитана и просчитана, смоделирована.
— А БТРы сами где? И сколько? — пропустил я спитч мимо ушей, из которого явно вынес, что очень много счетов у напарника к хипстерскому движению.
— Две единицы. На учениях. Специально интересовались, подняли журналы, путевки, прочую документацию.
Меня прикрепили к Третьяку. Кто бы сомневался? И теперь мы тряслись по ухабистому проселку какого-то стаба в бронированном «Тайфуне». Я проверил все снаряжение, достал из сумки гранатомет, и повесил его за плечи. Шли спокойно, уверенно, но, как и ночью, боевые машины держались друг к другу предельно близко. Теперь стал понятен выбор такой тактики передвижения, все дело в даре Дохлера. Солнце, поднимаясь, светило почти постоянно прямо в глаза.
Изредка рация разрождалась командами Гранита, но в целом ехали спокойно. Тварей вокруг не наблюдалось. Сделали одну остановку в том месте, где незнакомые мне пупсики огребли от ресов. Там Гыча минут десять показывал командиру все наглядно, а я тем временем окропил колесо. Как любил повторять один мой знакомый: «Лучше перед боем поссать, чем в бою обоссаться».
Мост через узкую реку, с обрывистыми берегами, был в отличном состоянии. Перед ним чернела дорога с явно новым асфальтом и яркой разметкой, еще не успевшей вытереться под колесами автомобилей и выцвести под солнечными лучами. Удивительно, но здесь накатанный проселок, с редкими участками щебня, обрывался, а дальше уже шел пусть не автобан, но вполне добротная и даже качественная по весенним меркам России, дорога. Интересная картина.
— Кластер начался, — прокомментировал Третьяк, и поправил оружие, — Еще, наверное, не видел эту мозаику? Вчера в темноте ведь шли.
— Нет.
— Вон смотри, дорога примыкает к дороге. Одна чистая грунтовка и вторая сам видишь — асфальт. Вот так и во всем Улье, совмещаются реки, горы, дороги и прочие элементы ландшафта. Не точь в точь, но в целом какая-то система прослеживается.
— Ясно.
Дальше местность стала повышаться, появляться невысокие круглые горы, на склонах которых были видны следы человеческой деятельности. Посажены рядами сосенки, чахлые на вид, которые совсем не желали здесь расти. Зато дубы и липы были основательные. К восьми сорока подъехали к водонапорная башне, расположенной на пригорке. На нее сразу же полезли командир и Гыча. Я осмотрелся. Несмотря на господствующую высоту, будущее место работы просматривалось плохо. Всему виной зеленые насаждения, в которых буквально утопал поселок.
Из второго «Тайфуна» выбрался сначала Каштан, за ним Дохлер, который тоже полез наверх, а страховавший его, остался внизу. Стоял тот чуть поодаль, к нам не подходил, в разговоры не вступал.
— Сейчас осмотрятся, потом дальше двинем. Дохлер местность прощупает, он у нас самый сильный сенс, как я уже говорил, — сказал мне Третьяк, — Хоть все уже и обговорили, повторю еще раз, держишься рядом, если нет других команд от нашего верховного, смотришь, что делаю я, то делай и ты. Ясно?
Кивнул, зачем зря воздух сотрясать? Хотя…
— У Дохлера дар как работает? Точнее, что нужно сенсу, чтобы прощупать местность? Может ли он что-то не заметить?
— Такие как наш толстяк видят все! — убежденно заявил Третьяк, — А полез он, чтобы точно все посмотреть, если что не просто по направлению цели обрисовать, но и конкретно на местности. Одно плохо, при движении на автотранспорте, сенс практически бесполезен.
— Ясно.
Перед самым выездом был короткий инструктаж с привязкой к карте. План местности я помнил довольно хорошо, поэтому пусть и не без труда, но узнавал необходимые здания. Достал бинокль.
Ага, вот он необходимый Т-образный перекресток. Главная дорога уходила дальше прямо, метрах тридцати от свертка на ней был затор. Огромный К-700, чьи габариты из-за навесного оборудования совсем становились непомерными — на передней раме нож-отвал, а сзади ковш, сейчас стоял поперек дороги, чуть съехав на обочину вправо, уперев ковш в небольшой павильон-магазин. Между которым и длинным двухэтажным панельным зданием, не было и двух метров. Хорошо, если полтора. В переднее колесо трактора въехал старенький Чероки, а уже в него сбоку влетел Жигуль седьмой модели. Слева, если захватить частично обочину и тротуар, пробку можно было объехать, тем более на нашей технике. Пусть и узко, но впритирку должны были пройти.
Примыкающая к перекрестку второстепенная дорога спускалась направо. Здесь чуть ниже вытянутого вдоль главной дороги административного двухэтажного здания находилась площадь перед местным ДК, где огромный Ленин на постаменте в кепке и с развивающимся плащом, указывал путь в светлое будущее. Однако получалось, что в том направлении, куда указывал перст вождя, через дорогу возвышалась стела со звездой, по обеим сторонам которой находились мемориальные плиты с именами погибших во Второй мировой войне. Ну, а дальше на запад бурлило Пекло.
Справа от Ильча примыкало к площади интересующее нас здание — короткая двухэтажная коробка, где и квартировал ДОСААФ. А позади здания, на прилегающей территории, огороженной двухметровым забором из железобетонных плит с егозой поверху, расположились гаражные боксы, в одном из которых ждал нас БРДМ-2. С этой точки была видна только их крыша.
Я до рези в глазах всматривался в окружающую обстановку, было что-то неправильное, какая-то неуловимая деталь, которая не давала покоя. Безлюдье? Может быть, может… А не еще ли одна пробка на дороге, чуть ниже ДОСААФа? Здесь длинномерная фура, изогнулось поперек проезжей части так, что объехать ее было невозможно. Еще вдоль асфальтовой полосы с обеих сторон раньше росли необхватные тополя. Сейчас им обрезали все ветви, до середины стволы, и теперь эти уродливые насаждения напоминали скорее кривые в наплывах столбы. Здесь мы точно не проедем. Да и куда? Ниже районная больница. Конечно, при желании можно рвануть прямо через ее территорию, но там был единственный выезд, который приводил в итоге к главной дороге. То есть, направление нам абсолютно не нужное.
В принципе, заторы на дорогах после переноса кластера в Улей, как я уже понял, вполне привычное и обыденное дело. Поэтому вроде бы как ничего удивительного. Но еще какая-то деталь не давала покоя, поэтому я шарил биноклем по поселку, особенно по будущему месту работы, пытаясь понять, что меня настораживает.
— Все чисто, выдвигаемся, — спустился с башни первым Гранит, и тут же отдал приказ.
— Твари? — спросил Третьяк, который точно так же, как и я занимался наблюдением за местностью. Бинокль у него был какой-то хитрый, плоский и небольшой. По сравнению с моим Steiner’ом, доставшимся в качестве трофея от Цемента, оптический прибор напарника смотрелся в высшей степени элегантно и миниатюрно. Складывалось ощущение, будто у меня кирпич Эриксон конца девяностых, а у него современная яблочная продукция.
— А что им тут ловить-то? — Гыча ловко спрыгнул вниз, не став спускаться с последних ступеней проржавевшей металлической лестницы, — Сожрали всех, и дальше подались. Тихо все, Дохлер говорит, вообще никого не чувствует.
— Заторы на дороге вчера были? — спросил его Третьяк.
— Ага, были, — односложно ответил Гыча, — Третьяк, харе уже нагнетать, все посмотрели, оценили. Обстановка нормуль!
Напарник не стал ничего говорить, только махнул мне рукой, мол, давай за мной, и полез в «Тайфун».
— По машинам, — поступил приказ.
Усевшись на сиденье, Третьяк мрачно спросил:
— Ничего не чувствуешь?
— Тревожно, — коротко ответил я.
— Вот и мне что-то не по себе, но дара провидца у меня никогда не было. Опять же Дохлер очень крутой сенс и ничего не нащупал.
Я промолчал. Ощущения к делу не подошьешь. Но чем ближе мы подъезжали, к центру поселка, тем тревожнее делалось у меня на душе. И ведь причин для этого не наблюдалось. Все было тихо. Кругом никого, ни живых, ни перерожденных. Тишина, только шум от наших машин. Рация тоже молчала. Пытался проанализировать, что вызывает у меня чувство безотчетной тревоги. Если бы это было на Земле, и в моей власти, я бы даже сюда не сунулся, так как доверял своей интуиции. Не раз и не два именно она позволяла пройти мимо таких проблем, которые без громких слов могли похоронить на раз. Нет, я не верю в сверхъестественное, только в человека, в работу его мозга, которая только-только начала изучаться. Подсознание таит немало загадок и открытий. Оно мгновенно анализирует огромнейшие массивы информации, каковая поступает от всех органов чувств, сопоставляет ее с уже известными данными, и, находя какое-то несоответствие, пытается сообщить нам об этом. Сознание же эти сигналы порой не может интерпретировать в четкие и явные указания.
Операция по своей сути была проста. Колонна едет по главной дороге, за перекрестком рядом с площадью останавливается, так как дальше на выезд из поселка ведет именно это направление. Основная задача возлагалась на меня, Третьяка и Леву с Буром — бородачей, которые встречали нас в ангаре с Гычей. Они были, как братья-близнецы, вроде на лица разные, но кто из них кто, я пока постоянно путал.
Мы все пересекаем площадь, заходим в здание ДОСААФ, проходим через него и оказываемся во внутреннем дворе. БРДМ был полностью подготовлен к выезду, заправлен под пробку и заводился на раз. Поэтому наша задача с Третьяком сводилось к следующему — довести Бура с Левой до бокса, затем открыть ворота, уже имеющимися ключами, вернуться обратно к технике и продолжить путь.
Из машин выбрались практически все, кроме стрелков в башнях БТРов и водителей. Лица веселые, расслабленные, кто-то разминался, и когда успели руки-ноги затечь?… Даже у Третьяка вместо обеспокоенности появилось обычное невозмутимое выражение на красной морде.
— Гыча, что-нибудь есть? — спросил Дохлер.
— По мне чисто все, а ты?
— Тоже чисто. Каштан, Москвич, давайте за мной. Возле памятника еще пощупаю, место там хорошее, — скомандовал Дохлер, не дожидаясь, зашагал к монументальному Ленину. Вообще, такое чувство, что Церетели именно здесь начинал свой творческий путь, скульптура была не меньше семи метров в высоту, а еще и установленная на постамент, облицовочная плитка на котором местами отсутствовала и открывала железобетонное нутро, возносилась над площадью метров на десять.
— Мы тоже работаем. Я впереди, затем Бур и Лева, Вальтер замыкаешь, — скомандовал Третьяк. Былые страхи, похоже, у него исчезли, поэтому АС находился в патрульном положении.
Мой непосредственный командир, только головой покачал, когда я вжал в плечо приклад своего автомата, приводя его в боевую готовность, но ничего не сказал. А на смешки и улыбки остальных мне было плевать.
Мы были в метрах двадцати от двухэтажки ДОСААФ, когда я в окне левее входа заметил какой-то отблеск. Сообщить? И что? Потом скажут, типа обсоранец на ровном месте. Сами они никаких опасений не высказывали, сбились в кучу, развлекались. Слышался смех, громкие голоса. Детский сад какой-то на прогулке, матерые рейдеры, мля! Успокоил сам себя, мало ли какой дряни можно накидать на столы, стеллажи или повесить на стену в обычном офисе?
Обернулся. Дохлер стоял возле памятника с сосредоточенным видом и закрытыми глазами, чуть расставив толстые руки в стороны. Рядом лениво озирался Москвич, Каштан страховал с другой стороны, но тоже был расслаблен.
Между широко шагающими ногами вождя революции от плаща образовалась тень. Но не она привлекла мое внимание, а некая размытая дымка в ней, эдакое дрожащее марево. Присмотрелся. Странное явление то пропадало, будто и не было, то вновь проявлялось, при этом очертания напоминали… Человеческая фигура!
Миг, я понял, что не давало мне покоя! Озарение! В тысячные доли секунды все пазлы собрались в целостную картину. Со стороны, откуда мы приехали, в метрах пятидесяти позади сейчас ожидающей нас колонны, находился еще один Т-образный перекресток, только второстепенная дорога примыкала слева к главной, а не справа, и вела в частный сектор с двухэтажными и редкими одноэтажными домами. Богатый район.
Именно здесь, неподалеку от пересечения проезжих частей, прямо на асфальтовой полосе стоял фордовский седельный грузовой тягач с точно такой же фурой «Магнит», что и образовавший пробку ниже ДОСААФа. При этом сам магазин находился дальше по главной, в сотне метрах за затором с трактором. Можно предположить, что водитель Форда проживал в райцентре, вероятность такого стремится к нулю, учитывая транспортную логистику этих супермаркетов. Ладно, может быть, может… Но, какого черта вторая фура поперлась на узкую тупиковую ветвь, упирающуюся метров через сто в территорию районной больницы? Зачем он совершил нарушение ПДД, ведь при съезде на эту улицу висел знак запрещающий движение грузовиков, который я автоматически отметил, когда подъехали? А затем, чтобы отрезать один из возможных путей отступления! Через больницу! Длины же Форда вместе с фурой хватало с лихвой, чтобы перегородить и проезжую часть, и обочину, уткнувшись мордой в ограждения небольшой парковой зоны с памятником жертвам Второй мировой войны. Забор здесь строился явно в золотые советские годы, на массивном бетонном основании, около метра высотой через каждые два метра шли толстые чугунные столбы и такие же литые пролеты.
Узкий проход, оставленный слева от К-700, скорее всего, заминирован, и преследовал только одну цель — усыпление бдительности жертвы, которой будет казаться, что она полностью контролирует ситуацию. Больше же путей возможного отступления на технике здесь не имелось.
Тень — это тот самый стелсер, про каких упоминал Третьяк, цель его — Дохлер, который вел себя предсказуемо, раз заявил, что возле памятника удобней всего работать. Не раз и не два мне повторялось, от толстяка зависит успех всей операции. И в окне второго этажа, я видел отблеск оптики, скорее всего, снайпер страхует стелсера или стелсер страхует снайпера. Без разницы! Как уже говорил, вся эта информация промелькнула в доли секунд.
Тянутся к рации, объявляя о своем открытии — терять время, которого я чувствовал все меньше и меньше. Поэтому тут же вдавил спуск, вколачивая две короткие очереди в невнятную тень. И не дожидаясь результата, резко развернувшись, перевел огонь на непонравившееся мне окно, добивая остатки магазина. Затем рванул РГО из кармашка, и, делая четыре огромных шага, с размаху закинул туда же гранату. Звон разбитого стекла, донеся до ушей, когда я уже упал на землю, перекатываясь в сторону. Не знаю сколько прошло времени, с того момента, когда начал действовать, десять секунд, пятнадцать. До того, как грохнула граната, рация успела выдать поток матерной брани в мой адрес.
Взрыв. Небольшое дымное облако взметнулось из окна, вместе с соседними стеклами. Осколки которых сейчас, в почти невероятной, давящей на уши, тишине, звонко стали разбиваться об асфальт. А затем тут же раздался чей-то истошный вопль, тонкий-тонкий.
Ма-мааааааа!
Женский!
Баба!
Откуда здесь баба?
— Засада! Засада! Засада! — кто-то заверещал в эфир.
Успел еще увидеть, как Москвич рванул Дохлера на землю, прикрывая собой, а Каштан, оскалившись, поднимал автомат. На секунду встретился глазами с толстяком. Больше всего поразила метаморфоза с его лицом: недоумение, затем широко раскрытые глаза, озарение и понимание чего-то ранее недоступного, и тут же все сменила злая сосредоточенность. Он не пытался выбраться из-за зама командира, а потянулся к тангете рации.
В этот момент по асфальту впереди меня, ударили пули, некоторые высекли искры, и сразу долетел звук автоматной очереди. Я перекатился, стараясь, сместиться за угол, заметил, как Третьяк здесь же но уже возле двери в ДОСААФ, вскинул автомат в направлении двухэтажки напротив.
И тут же весомо заговорили КПВТ, раздались автоматные очереди, а в отдалении рыкнул мощный двигатель, тягач Форд рванул вперед, перерезая последний путь отступления. Окно водительской дверцы грузовика разлетелось сверкающими на солнце осколками. Я одним рывком прыгнул за угол здания, который брызнул мне в лицо крошевом силикатного облицовочного кирпича. Вот ведь сука, почти достал! Хорошо очки были, так бы сейчас валялся на земле, зажимая поврежденные глаза.
Замер.
Выглянуть? Страшновато…
Быстро выглянул и назад. Двух этажное административное здание напротив, четвертое окно справа, второй этаж. Именно там отсутствовали стекла. Но стрелки могли и поменять позицию.
— От ДООСАФ всем отходить к технике! Всем к технике! Стая! — заорала рация голосом Дохлера. В этот момент со стороны главной дороги звуки автоматных и пулеметных очередей усилились. Я снова выглянул, прикидывая расстояние до ближайшего укрытия по направлению к колонне. Только памятник. Бур или Лева оказался рядом со мной, резко вывернув из-за угла. Мужик задыхался, ловил ртом воздух.
— Вот ведь! — пробасил он, и тут же заорал во всю мощь легких, — Дерьмо! Бежим, бежим!
Смотрел бородач куда-то за меня.
Я обернулся, и волосы встали дыбом везде, где росли. На доли секунды мне показалось, что к нам приближается сейчас не меньше сотни зараженных. Двигались они с фантастической скоростью, неслись откуда-то от больницы. И пока я любовался, открыв рот, достигли затора ниже ДОСААФа. Элитник, возглавляющий стаю и державшийся впереди, одним мощным прыжком заскочил на фуру. Здесь, ощерился, осмотрелся, как военачальник. Дальше я не разглядывал. Развернулся, отметил сразу, что Бур или Лева, был уже метрах в двадцати впереди. Он передвигался какими-то рваными скачками по направлению к нашим БТРам. Опережая его метров на десять, ловко перебирая коротенькими толстыми ногами, несся Дохлер, за ним держались постоянно озирающиеся Москвич и Каштан. На асфальте вокруг них тут и там взметались маленькие пылевые облачка, наши невидимые противники пытались их достать.
Я же по какому-то наитию рванул вправо к входу в ДК. Совсем отчего-то забыв, что до дверей ДОСААФ всего несколько метров, где, видимо, и скрылись Третьяк и второй бородач.
Казалось, сам воздух вдруг сделался вязким, будто кисель, отчего и без того небольшая скорость, стала стремиться к нулю. Восприятие так сигнализировало, что я не успеваю. Что еще чуть-чуть и меня нагонят. На высекаемые пулями искры, я даже не обращал внимания, бежал только прямо, потому что начни сейчас выделывать коленца, зараженные нагонят в два счета. За спиной уже было слышно довольное урчание и тяжелое дыхание кого-то большого. Выбирая это направление, я неосознанно понадеялся, что зараженные бросятся в погоню за большим количеством людей, а не за одним. Похоже, ошибся! Фатально!
До входа всего ничего, какие-то двадцать метров. Мощный рык двигателей БТРов, затем что-то грохнуло где-то позади, и вновь заработали КПВТ, автоматы тоже захлебывались. Снова взрыв где-то там. Рация разрождалась какими-то звуками, но я ничего не слышал. Сердце, казалось, вот-вот из груди выскочит, резко закололо бок. И, вновь тоже самое ощущение обреченности, как тогда в вертолете. Ведь прямо сейчас чье-то горячие дыхание обдало мою шею. В следующий миг я вкатился в широкие широко распахнутые двери ДК. Здесь, даже не задумываясь, с четверенек, взял старт. Мраморный пол скользил, ноги разъезжались. Но я каким-то чудом смог достичь лестницы. Да, именно к лестнице, я и бежал. Дворец культуры типичный советский, памятный мне по детству, поэтому примерная планировка была знакома. Влетев в здоровенный дверной проем, за которым вверх убегали широкие ступени, обернулся на миг.
И увидел, как огромная тень несется на стеклянную стену. Я же рванул наверх, слыша сзади звон посыпавшегося стекла, затем глухой удар. В одно мгновение преодолел шесть пролетов, седьмой вел на крышу. Хлипкая дверь поддалась с одного удара плечом, и вылетала на крышу вместе со мной. Не останавливаясь, отталкиваясь руками от земли, рванул противоположному краю крыши. Пытаясь уйти как можно дальше.
Здесь, разворачиваясь, упал на колено, одним движением доставая гранатомет из-за спины. Несколько длинных-длинных секунд потратил на то, чтобы привести его в боевое положение. Напридумывают, суки!
Приложился к прицелу, наводя его на будку, замер. Даже не дышал.
Где же ты, тварь?! Где?!
Боясь больше всего, что элитник не протиснется в узкий дверной проем и придумает, что-нибудь еще, я сквозь зубы матерился от смеси злости и страха. Расстояние метров двадцать — тридцать! Сдетонирует или нет граната? Должна, должна… Обязана мать, ее так!
Есть!
Будка взорвалась летящими в разные стороны кирпичами, остатками дверного косяка, пылью от кладки. Тварь же, вынеся переднюю стену хлипкого строения, совсем по-собачьи отряхнулась, замерла, видимо, оценивая обстановку, пытаясь определить, куда делась прыткая добыча. Я же за миг до этого утопил безымянным и средним пальцами спусковой рычаг. Хлопок, шипение реактивной струи, дымная линия. Не наблюдая за результатом, отбросил в сторону ненужную трубу, сам закатываясь за кирпичный вентиляционный короб, закрывая уши руками. Молясь, чтобы попасть.
Грохнуло! Нормально так грохнуло! Пронеслась ударная волна, и я тут же вскочил, беря автомат наизготовку, хоть и понимая, что толку от него против этого монстра мало. Но мой глазомер меня не подвел, да и трудно промахнуться с такого расстояния и в такую цель. Противотанковая граната, с заявленной способностью пробития двести двадцати миллиметров танковой брони, угодила как нужно. И показала, что элитный монстр для советского оружейного гения чисто семечки. Попала она в грудную клетку, разворотила ее, так, что даже массивная башка, теперь держалась только на небольшом куске мяса с толстенной кожей. Тварь протащило до края крыши, и сейчас ее задние лапы свешивались через парапет, чуть подрагивали. Кругом все залито кровью. Неплохо, неплохо.
И тут же в доли секунды накатило странное бессилие, резко и разом! Повело так, едва на крышу не свалился. И это сейчас, когда наоборот должно от адреналина колотить. Странно! Мутило и голову кружило будь здоров. Неужели контузило? Захотелось живчика. Понимал хоть и не время, но достал флягу, и приложился к ней основательно. С каждым глотком, будто силы вливались. Муть перед глазами пропала, в теле вновь стала возрождаться бодрость. Неплохой стимулятор!
Бой за это короткое время перешел в завершающую фазу, потому что не было больше истеричных заполошных очередей, не слышалось взрывов гранат. Изредка короткими очередями долбили КПВТ, иногда работал ПКТ. Значит, побеждали наши.
Только сейчас услышал, что меня вызывают по рации.
— Гранит Вальтеру. Гранит Вальтеру. Прием!
— Вальтер на связи.
— Оставайся на месте! Сиди тихо. Никуда не суйся. Как понял, прием!
— Вальтер Граниту. Принял. Сижу тихо.
— Гранит Дохлеру. Дохлер? Дохлер? Целеуказания давай! Твою мать, Дохлер! Ты уснул?… Дохлер? — заорал вновь командир.
И тут заговорил толстяк.
— Гранит, на двадцать часов два пропана уходят…
— Принял. Хер с ними!
— Гыча, на три часа во втором здании на первом этаже живой.
— Гыча, брать целым, — тут же поступил приказ Гранита.
— Каштан, две цели, люди, уходят за ДК на одиннадцать.
— Каштан по возможности! — опять вмешался командир.
— Третьяк на двенадцать… чисто.
А дальше «чисто», «чисто», «взял», «один сотни сложил, второго спеленал», «чисто»… Труднее всего, оказалось, сидеть без дела, после живца, словно обратно все ощущения включили. Остатки адреналина вновь бушевали в крови, требовали действий. Раз трофеи все мои, элитную тварь завалил я, значит, надо ее почистить. Пока она окончательно не свалилась вниз. И кто знает, будет ли потом время. Нашумели мы будь здоров, уходить надо отсюда.
Споровый мешок монстра поддавался заточенной до бритвенной остроты стали с трудом. Еще и было неудобно из-за костяной пластины, которая закрывала эту уязвимую часть тела. Терпение и труд — все перетрут. Справился. Результат для меня был не особо впечатляющ, особенно после Цементовской добычи у здания ФСБ, всего-то две жемчужины, красная и черная, восемь горошин, и двадцать один споран. Еще здесь, вместо уже привычной непонятной серой массы, были уже виденные янтарные макароны. А нет, они не совсем такие, как в коробке. Менее насыщенного цвета, без узелков. Ладно, тоже заберу. Узнаем у Третьяка потом. Добычу собрал, распихал по контейнерам, а жемчужины убрал в ладанку. И тут же, будто этого и ждал, заговорил командир.
— Гранит Вальтеру, выходи к технике. Вокруг все чисто!
— Вальтер Граниту. Выхожу.
Чисто-то оно чисто, вот только спускался я и пробирался к так и стоящей на главной дороге колонне, пусть и частично сместившейся, готовый в любую секунду отрыть огонь на поражение. В прошлый раз тоже было все «нормуль», вот только едва хана не настала. И, вообще, странная засада, почему технику не жгли?
Меня просто изумил конечный результат операции, точнее количество убитых и раненых с нашей стороны. Двухсотых оказалось ноль целых ноль десятых. Тяжелых тоже ни одного. Леве опять пристрелили еще одну ногу, но никакого дискомфорта, ни опасений ни сам пострадавший, ни бинтовавший его с сигаретой в зубах Гыча, не высказывали. Третьяк тихо ругался, и энергично растирал грудь, автоматная пуля угодила ему в пластину бронежилета, ребра не сломала, но звездануло хорошо. Гранита немного посекло осколками ВОГа. Ну, а синяки, царапины, ушибы — не в счет. Была еще одна потеря — «Тигр», пуля из знакомого мне TRK-10, по словам матерящегося Зондера, легко пробила бронированный капот, и повредила двигатель.
Гранит долго мерил меня злым взглядом, затем сплюнул в сторону и процедил:
— Докладывай!
Уложился в пару минут. Командир помолчал. Затем завял:
— Ремба, мля! — подумал несколько секунд, добавил, — Ладно, победителей не судят… В следующий раз, сначала подаешь сигнал группе, о том, что заметил. А не начинаешь заваруху так, что половина тебя завалить хочет, потому что всем кажется, что ты слетел с катушек! Ты, мля, не Чак Норрис, а командный игрок! Все ясно?! И веришь или нет, но в следующий раз, если таковой случится, даже, если все окончится хорошо и даже удачно, я лично тебя отхожу до такого состояния, неделю встать не сможешь. Свободен!
Кивнул, прав он, но и я прав. Пока тянулся бы к рации, сообщал и доказывал что-то, Дохлера вполне возможно уже бы убили.
— Но в целом, молодец, прыти такой никто от тебя не ожидал! — добавил тот мне в спину, вроде похвалил.
Третьяк покачал головой, хлопнул ободряюще по плечу, сказал только:
— Нормально все. Задолжали мы тебе, и очень. И не знаю, сможем ли отдать этот должок…