Глава 6
Пять тысяч лет спустя

Прошло пять с лишним тысяч лет с тех пор, как Тот отправил капсулу времени в далекое будущее. Жизнь на планете шла своим чередом. Хранитель Кристаллов продолжал работать с людьми, как хотел того Хиз. За это время в человеческом обществе произошли значительные изменения: прежде всего в уровне их развития. В разных точках планеты уже сформировались несколько цивилизаций, естественно, не без усилий Тота и его команды. Из кучки захудалых сельских общин постепенно складывалась великая египетская империя. Царь Менес окончательно покорил Нижний Египет, объединив его с Верхним. Во многом благодаря этому событию сказочно богатый, вдохновленный богами Египет встал на путь обретения вечной славы, несмотря на постоянные войны, интриги и стихийные бедствия.

Идея присоединения Нижнего Египта изначально принадлежала Тоту, и появилась она еще до Менеса. У Хиза был серьезный интерес к золотым рудникам на той территории. Но с правителями Нижнего Египта никак не удавалось договориться, чтобы обеспечить приток золота для своих нужд. Не то чтобы они были против, поскольку прекрасно знали возможности Тота с его командой и боялись их, но эффективно организовывать своих подданных, контролировать добычу и передачу золота Хранителю Кристаллов и его подчиненным правителям Нижнего Египта было очень неохота. Царь Менес был существенно более лоялен к Тоту и остальному десанту. Поэтому и было принято решение начала окончательной войны между Верхним и Нижним Египтом, которая привела к объединению их в единое государство.

Сговорчивость и лояльность Менеса вовсе не была случайной. Также были не случайны сплетни о том, что этот фараон был специально послан на землю богами, чтобы поддерживать функционирование всего сущего. И разговоры на эту тему пережили самого Менеса на многие тысячелетия. По просьбе Тота Энки создал его специально для выполнения задуманной миссии. Менес еще не был рожден, а уже имел огромный перечень задач для исполнения. И его нетленную душу, пребывающую в Действительности в ожидании своего рождения, изрядно смешил этот факт.

Его предшественник, царь Нармер, или, как его именовали за глаза, царь Скорпион, уже сделал значительные шаги на пути к объединению Египта. Но довести до конца он это дело не мог. Этот царь прекрасно и с трудно скрываемым удовольствием организовывал многочисленные военные стычки с представителями Нижнего Египта, но до окончательного присоединения этих территорий было еще далеко. Тот прекрасно видел, что Нармер-Скорпион непревзойденно умел сеять хаос, но был не в состоянии его упорядочить в единое целое. Более того, его многочисленные набеги на территории Нижнего Египта и равнодушное отношение к его прямым обязанностям правителя в своем родном Верхнем Египте вызвали у Тота серьезные опасения. Наблюдая за происходящим, Хранитель Кристаллов пришел к очевидному выводу, что Нармер не просто не создаст из двух отдельных государств одно более мощное, а окончательно развалит не только Нижний Египет, но и Верхний.

Видя достоинства царя Скорпиона как военачальника и недостатки как правителя, Тот всерьез думал, что с этим делать. Первый вариант решения проблемы, который родился в его голове, был самостоятельно заняться вопросами управления и объединения территорий Египта и использовать Нармера в соответствии с его задатками – просто как военную силу. Но Тот за пять тысяч лет уже от души намучился с людьми и изрядно устал. Очень много сил было потрачено на внедрение культурных основ и письменности на этой и других территориях. Прививание знаний населению не прошло бесследно для Тота, который до этого обучал только высокоразвитые цивилизации, о развитости которых он вспоминал со светлой тоской каждый раз после контакта с человеком. Ему даже казалось, что он сам немного отупел от взаимодействия с людьми. Поэтому сама мысль о том, что сейчас он должен самостоятельно заняться еще и управлением человеческих обществ, вызывала у Тота сильную аллергию. Из-за этого первый вариант решения возникшей проблемы и самостоятельное управление государством Хранитель Кристаллов отмел сразу. С мыслью: «Я не имею права себя измучить и морально уничтожить, – Тот задумался о поиске другого выхода. – Тем более если бы я сам взялся за объединение и упорядочение, то военная сила и Нармер мне бы вообще не сдались. Достаточно мне перед ними продемонстрировать оружие, которым я владею, как от способности и желания Нижнего Египта сопротивляться не останется и следа. Но я не буду впрягаться и делать все сам, иначе конца и края не будет этому. Количество людей и обществ только растет. Пора все поручать самим людям, иначе я и мои ребята просто загнутся».

Подобные размышления быстро натолкнули Тота на другое решение. Было очевидно, что нужен новый царь, который был бы способен с успехом завершить дело, начатое царем Скорпионом. При этом насильственно отстранять Нармера от власти Тоту как-то не хотелось. Царь Скорпион в глубине души нравился Тоту. Он был настолько живой и жизнерадостный, что Хранитель Кристаллов ему даже завидовал. Для Тота было непостижимым, как, будучи от природы совсем не злым человеком, можно с такой радостью и самозабвением совершать кровавые набеги на соседние поселения. Видимо, в этом и было предназначение Нармера, поэтому Хранитель Кристаллов решил оставить его как есть и не лишать его власти. Да и на кого было заменять Нармера и где искать этого человека, способного сделать то, что было задумано Тотом? Людей расплодилось в огромных количествах. Не каждого же тестировать на предмет профпригодности.

Поэтому было принято решение сделать преемника Нармера «на заказ». Энки лично трудился над его созданием по просьбе Тота. Был взят генетический материал Нармера и его жены Нейтхотеп, после чего эмбрион преемника Менеса был подсажен ей для дальнейшего внутриутробного развития. Тот предварительно обсуждал этот процесс с Нармером, объясняя на пальцах, что и откуда взялось, и убеждая последнего в том, что родившийся ребенок все равно будет самым настоящим его сыном. Царь Скорпион не сильно протестовал и, в общем, со всем соглашался, но, несмотря на самые разнообразные объяснения Тота, ребенка своим в глубине души не считал. Тот даже покаялся, что затеял это обсуждение для Нармера, поскольку его человеческий ум не мог понять сложных технологий, которыми орудовал Энки, и это мешало поверить, что это дитя его родное. А уж до понимания Нейтхотеп тем более достучаться не удалось. Лучше бы им было ничего не рассказывать, что и куда Энки подсаживал и как вообще получился этот эмбрион. Тот пожалел, что просто во сне они не дали Нейтхотеп наркоз и не провели эту операцию, оставив родителей в неведении. Тогда бы у недоверчивой парочки не было никаких сомнений, чтобы считать Менеса своим сыном. Но случилось, как случилось. Стремление Тота сделать все по-честному снова его подвело. Человечество еще не доросло до того, чтобы понять элементарные для Тота и Энки вещи.

Но на Менесе никак не сказалось то, что его родители имели сомнения относительно того, что он им родной. Более того, Тота и ребят из его команды боялись все, в том числе и царь Скорпион. Но в то же время никто не считал, что они могут сделать что-то плохое и непотребное. Поэтому к такому необычному зачатию ребенка и Нармер, и его жена отнеслись вполне философски, решив, что раз надо, значит, надо. К тому же изготовление младенца «под заказ» принесло ожидаемые результаты. Благодаря трудам Энки и его помощников мальчик с раннего детства проявлял недюжинные таланты и задатки отличного правителя, поэтому Нармер даже немного побаивался Менеса, который был развит многим лучше своего отца и быстрее усваивал знания, которыми его с младенчества снабжал Тот со своей командой. Хоть у царя Скорпиона и были сомнения, что этот развитый ребенок его родной сын, то сомнений, что он по праву займет после его смерти престол, не было никаких.

Поэтому Менес взошел на престол своим чередом без каких-либо переворотов, сменив на троне своего отца Нармера. Поскольку и Тот, и его родители «заездили» мальчику с детства все уши теми задачами, которые перед ним стоят, часть из них он начал выполнять еще при живом отце. Поэтому после смерти Нармера Менес просто продолжил свое дело без какого-либо переходного периода и потери времени на акклиматизацию к власти. Это не могло не сказаться позитивно на развитии государства, к огромной радости Тота и его команды.

Даже Хиз, который ко всем людям и к их судьбам относился в целом столь же равнодушно, как к букашкам, выражал Менесу симпатию. Он был доволен правителем «под заказ» и только переживал, что люди стали жить существенно меньше, чем много тысяч лет назад, когда генетики их только вывели как вид. Хизу очень бы хотелось, чтобы Менес прожил столько же, как и первые поколения людей, которые жили под присмотром в естественной лаборатории, и существенно облегчил бы задачу контроля человеческого общества Тоту и его команде. Энки на это только разводил руками, рассказывая, что прожить тысячу или хотя бы пятьсот лет, как первые люди, для человека теперь просто нереально. Он оправдывался, что от поколения к поколению в человеке появляется все больше мутаций, что в разы сократило их жизнь. Хиз понимал, что от сотворения первых людей прошло уже много времени, и не оспаривал генетические явления. Но все же велел заботиться о Менесе никак не меньше, чем о первых выведенных людях, которые жили на природе в специальной лаборатории Энки, получая должный уход и заботу и имея возможность жить чуть ли не тысячу лет. Хиз понимал, чем дольше проживет преемник Нармера, тем меньше головной боли будет у Тота и тем больше полезных дел он сможет сделать. Хоть Менес и не был в состоянии прожить тысячу лет, но зато он и развивался физически существенно быстрее, чем первые люди из естественной лаборатории. В той ситуации ждать сто – сто пятьдесят лет до его так называемой взрослости все равно было бы неприемлемо, нужно было как можно быстрее объединять Верхний и Нижний Египет и выполнять важные задачи по дальнейшему развитию человеческой цивилизации. Этим Хиз себя и утешил, когда было взялся сожалеть о том, что Менес – не долгожитель, как его далекие предки много тысяч лет назад.

С воцарением Менеса нашлась работа и для Шизла. А то он заметно заскучал, поскольку после завершения строительства комплекса пирамид у него не было больше монументальных глобальных проектов, где бы он мог дать волю своему выдающемуся архитектурному таланту. В последнюю пару тысячелетий климат существенно изменился. Некогда зеленые саванны, постоянно поливаемые дождями, превратились в пустыню. На место, где когда-то процветала жизнь, пришли смертоносные пески. Поэтому люди, которые уже были поселены Тотом и его командой в этих местах, были переселены неподалеку от берегов Нила, где сохранился последний клочок растительности. Только там можно было теперь выжить и прокормиться, поскольку при его масштабных разливах почва снабжалась влагой, илом и минералами. В общем, жизнь в этих местах вполне способствовала быстрому развитию человеческой цивилизации, если бы не одно но. Нил временами разливался настолько сильно, что превращался в настоящее наводнение и затоплял все вокруг. Тот не мог не понимать, что такое поведение бурной реки может периодически уничтожать все плоды развития цивилизации. Поэтому было принято решение о создании единого культурного центра, защищенного от стихии.

Идея о создании новой столицы появилась еще при Нармере, и первые существенные шаги в строительстве были сделаны до воцарения Менеса, с приходом которого Мемфис был окончательно достроен в самые кратчайшие сроки. Без участия Шизла здесь, естественно, не обошлось. Но основная его работа была еще впереди. Необходимо было обезопасить новый город от возможных наводнений, обеспечив тем самым для египетской цивилизации возможность быстрого и бесперебойного развития. По этому поводу Хиз даже устроил обсуждение с Тотом и Шизлом, чтобы найти наиболее оптимальное решение для защиты Мемфиса. Он даже пригласил поучаствовать при этом самого Менеса, в очередной раз тем самым подтвердив, что новый фараон «под заказ» был всеобщим любимчиком. В результате не сильно затяжной дискуссии нашелся довольно очевидный выход – построить огромную укрепленную дамбу вокруг города. Идея эта принадлежала Шизлу, как общепризнанному специалисту в строительстве. Она была без каких-либо возражений одобрена и Хизом, и Тотом, и постройка дамбы вокруг Мемфиса началась незамедлительно. Благодаря строительным талантам Шизла и неведомым человечеству технологиям, а также из-за незаурядных организаторских способностей Менеса, чьи действия находились под бдительным присмотром Хранителя Кристаллов, дамба была построена очень быстро. Принимая во внимание ее гигантские по тем временем размеры и нереальную скорость строительства, новый царь сразу же был практически возведен населением в ранг божества, поскольку они никогда не видели и не слышали ничего подобного. На их глазах были раздвинуты границы возможного.

Строительство дамбы закончилось как нельзя более своевременно. Уже в следующем году над Эфиопией в тысяче трехстах километрах к югу от Египта разразились страшные ливни. Ручьи и небольшие реки превратились в бушующие потоки воды кроваво-красного цвета от почвы Восточной Африки. Они хлынули в Голубой Нил, по которому беспрепятственно дошли до самого Нила. Поэтому Нил в этом году разлился катастрофически и полностью затопил долину, сметая все на своем пути, уничтожая посевы и окрестные деревни от южных границ Египта до самого Средиземного моря. Это было колоссальное стихийное бедствие, из-за которого тысячи египтян остались без крова. Посевы на полях сгнили, от голода гибло множество детей. Крокодилы, нахлынувшие вместе с водами Нила в места поселений людей, беспрепятственно охотились на тех, кто успел укрыться от стихии. И уж тем более они не гнушались телами утопленников, которые находили в воде в изобилии. Поэтому к новым берегам разлившейся реки прибивало много окровавленных разорванных человеческих останков, – последствий крокодильего банкета. Это была ужасная катастрофа.

Наводнение нанесло огромный ущерб всему Египту. Однако его новая столица Мемфис не пострадала благодаря трудам Шизла, Менеса и Тота. Высокая пятнадцатиметровая дамба спасла город и его жителей. Поскольку это чудесное спасение произошло сразу же после постройки дамбы, население окончательно возвело Менеса в ранг бога. Подобный нечеловеческий дар предвидения нового царя, который жители углядели в произошедшем, окончательно укрепил в сознании людей уверенность, что этот фараон был послан на землю богами для поддержания порядка египетской цивилизации. Поэтому Менес обрел небывалую славу и популярность среди подданных еще в самом начале своего царствования. А то, что он ходил в любимчиках у Тота и даже у самого Хиза, помогло ему сохранить и в разы преумножить свое величие к окончанию его долгого правления. Для человечества Менес был редчайшим гением современности. Для Хиза же он был всего лишь исполнительным прилежным учеником, но Хиз таких безумно любил и временами даже баловал недостижимыми для других благами за беспрекословное выполнение поставленных им задач.

Наблюдая за тем, как Менес нежится в лучах славы, Тот в очередной раз убедился, какими всех хотел бы видеть Хиз. От внимания Шизла также не укрылось, насколько выгодно ходить в любимчиках у главного. Как-то раз, беседуя с братом, он не смог не удержаться от того, чтобы позлословить на эту тему:

– Вот смотри, Тот. Я что-то в толк не возьму, – заговорил Шизл по поводу Менеса, – дамбу без меня не построили бы так быстро и качественно. Направлял нашего чудо-фараона во всем ты, а сделал этого привилегированного царька вообще Энки… А почему именно Менесу столько славы, почета, поклонения и всевозможных благ? Ты – понятно, по жизни у нас у Хиза в чести ходишь. Я даже готов принять, что Менесу такая пруха и восхищение всех вокруг упало. Но вот меня Хиз как не любил и не уважал, так и не любит и не уважает. Как доставал меня своими приколами, так и достает. И даже если я построю еще тысячу дамб, пирамид и каких-нибудь других гигантских строений, ничего ведь не изменится в его отношении ко мне и в положительную сторону на моей жизни не скажется. Вот эту вот несправедливость я никак не могу понять и принять. Никакой мотивации к достижениям вообще.

– Ну, не знаю, Шизл, – рассуждал Тот с улыбкой, – может, ты преувеличиваешь проблему? Если тебе непременно нужна мотивация, то могу тебе помочь, пожалуй. Допустим, ты считаешь, сколько бы ты ни построил из того, что от тебя требуют, это никак не повлияет позитивно на твою жизнь. Просто начни думать, что, если ты не построишь того, что велят, это начнет влиять на твою жизнь негативно. По-моему, хорошая мотивация.

– Прекрасная шутка, Тот! Как же еще более негативно может пойти моя жизнь? – не унимался Шизл. – И так хожу в вечных нелюбимчиках, кроме придирок и подколов Хиза, ничего хорошего от него не вижу. Тебе меня не понять, братец. Ты у нас на привилегированном положении. Хиз тебя ценит не меньше, чем этого тварину Менеса. А после того как он Атлантиду угрохал, я заметил, что он к тебе как-то даже еще лучше стал относиться.

– Шизл, слушай, у Хиза ведь такая богатая фантазия, – заметил Тот. – Я аж испугался за тебя. Когда ты в открытую заявляешь, что твоей жизни быть хуже просто некуда, ты явно подбрасываешь Хизу идею для креатива. Он же ведь моментально сообразит, как твоя жизнь может быть ухудшена, Шизл. Не стоит провоцировать его своим душевным бунтом. А насчет того, что мне тебя не понять, – это ты зря. Да, возможно, благодаря Хизу мне доступно больше, чем тебе. Но ты же ведь прекрасно знаешь, чего на самом деле мне недостает для счастья. Вернее, кого недостает. Наверное, ты прав, и Хиз лучше стал ко мне относиться после краха Атлантиды. Но это произошло исключительно из-за того, что я больше стал тратить времени на работу, поскольку Юзиж не стало. Но если ты думаешь, что выросшая любовь Хиза ко мне делает меня счастливым, ты ошибаешься. Это не так, потому что есть другой факт, который делает меня несчастным. Я понимаю, что моя позиция неправильная и нужно пытаться быть счастливым от того, что есть, тем более что есть у меня немало. Но я не могу через себя переступить и начать сиять от счастья, которого я вовсе не испытываю.

– Хм, а ты все про Юзиж… Я, честно говоря, думал, что ты уже успел ее забыть, – с удивлением сказал Шизл. – А оказывается, нет. Ты меня расстроил прям, Тот. Понять не могу, чем же она так сильно тебя зацепила?

– Понимаешь, если б для меня было так просто ее забыть, я бы это сделал еще при ее жизни, – невольно усмехнулся Тот, – так что ты единственное реально близкое для меня существо тут. Да и не только тут, а вообще из всех живых. Поэтому меня не может не расстраивать твое недовольное несчастное состояние. Если я могу что-то для тебя сделать, чтобы порадовать, скажи что. Ну, хочешь, я тебя чему-нибудь научу, чего ты не знаешь. Или, например, сделаю тебе виман покруче и научу тебя им управлять, естественно. Ты же не можешь таким навороченным, как у меня, управлять. А я тебя научу.

– А чего это ты такой смелый стал? – немного с издевкой спросил Шизл. – Тебе Хиз за это по башке не настучит? Или на это и расчет? Чтобы потом мне сказать, что вот, мол, извини, Хиз против…

– Шизл, ну вот не стыдно тебе такую ересь нести? – обиделся Тот. – Я же совершенно искренне тебе предложил все это. С Хизом я предварительно это обговорю, естественно. Уверен, что смогу его убедить, если не вообще всему тебя научить, то хотя бы многому из того, чего ты не знаешь. Жизнь уже повеселее пойдет у тебя хотя бы на какое-то время, пока новые знания будут в диковинку.

– Ладно, извини, я не хотел тебя обидеть и ничего такого не имел в виду, – оправдывался Шизл.

– Это скорее я тебе должен завидовать, – продолжал Тот, – тебе хотя б новые знания могут радость принести на какое-то время. Мне вот не могут, потому что все, что Хиз считал нужным мне дать, он уже дал. Мне грустнее тебя поэтому должно быть.

– Ага, грустнее быть должно, но не грустнее, – засмеялся Шизл. – Быть несчастным, как ты говоришь, и иметь при этом столько возможностей, сколько у тебя, видимо, не так уж и грустно. Тот, ты что, реально думаешь, что я тебе завидую? Да надо больно! Если Хиз постоянно при тебе достает меня, что я тебе завидую, так это плод его неуемной фантазии. Прям уже выбесят сейчас твоя жалость и снисхождение ко мне! Ладно, Тот, забей. Я ж просто так этот разговор завел. Давай не будем ругаться из-за этого.

– Ой, истину глаголишь, Шизл, – сказал Тот и удивился неожиданно сильно вылезшей наружу злобе брата, – давай не будем конфликтовать. К тому же у нас, по-моему, никогда не было поводов для столкновений. Предложение свое оставляю в силе. Захочешь виман покруче или поучиться чему – я весь твой. Всегда можешь на меня рассчитывать.

На этом братья разошлись каждый по своим делам, но у каждого остался неприятный осадок в душе от завязавшегося разговора. Тот, во-первых, был искренне огорчен переживаниями Шизла, поскольку частично разделял его претензии по поводу несправедливого отношения Хиза к нему. Во-вторых, негатив и явная озлобленность брата нагнали на Хранителя Кристаллов еще большую тоску. Чувства же Шизла были противоречивы. Бесспорна была лишь озлобленность на Хиза за его предвзятое отношение, которое он демонстрировал при каждом удобном случае. Шизл одно время всерьез подозревал, что Хиз наверняка в курсе, что пять тысяч лет назад он проник в тайну запуска Черепов. Но потом после глубокого анализа он пришел к выводу, что этот факт укрылся от недремлющего взора Хиза. Иначе он бы уже давно морально извозил его мордой по столу за чрезмерную любознательность, поскольку это был прекрасный повод для издевок, которым Хиз вряд ли бы не воспользовался ни разу за пять тысяч лет.

Помимо негатива в адрес Хиза, Шизл в этот раз, очевидно, ощутил еще и неприязнь по отношению к Тоту. С одной стороны, он прекрасно понимал, что брат не виноват в том, что он стоит на более высоком уровне, и Хиз к нему относится с существенно большим уважением и любовью. С другой стороны, когда Тот так снисходительно покровительственным тоном предлагал ему поучиться чему-нибудь у него, Шизл в глубине души сбесился: «Ой, виман крутой он мне подгонит и поучит чему-нибудь, чего я не знаю!!! Да пошел ты!!! В каждом слове твоем стремление еще раз подчеркнуть, что ты у нас избранный, а я – никто! В гробу я видал и тебя, и твою жалость, и снисхождение!»

Шизл и сам удивлялся внезапно нахлынувшей на него ярости в адрес брата. Он до самой ночи пытался себя успокоить и обуздать свой негатив по отношению к близкому человеку, то приводя различные аргументы в защиту Тота, то заставляя себя не думать об этом. Но подобные игры разума давали облегчение лишь на время. После небольшого затишья мысли о брате вместе с необъяснимо сильной яростью снова овладевали Шизлом. «И откуда из меня столько яда вылезло вдруг? – не переставал он удивляться сам себе. – Мной тараканов сегодня запросто можно морить наверняка». С такими мыслями Шизл забылся сном в надежде, что следующий день принесет ему облегчение и избавит от яркого всплеска негативных эмоций. Спал он беспокойно, постоянно просыпаясь. Когда он в очередной раз практически засыпал, ему вдруг пригрезилась его мама. Будто бы он еще маленький мальчик, сидит рядом с ней, положив голову ей на колени. Она ласково гладила его по волосам своей нежной рукой и приговаривала: «Ты мой маленький мальчик. Мой самый любимый сынок. Пусть у тебя все будет хорошо…»

От этого то ли сна, то ли видения Шизл снова проснулся и почувствовал, что ему стало немного светлее и легче. В ночи он встал, умылся, съел два банана, после чего снова лег и тут же заснул крепким сном уже до утра. Когда Шизл проснулся, он чувствовал себя существенно полегче. И из него даже не стал извергаться яд, когда он получил от брата сигнал с просьбой прибыть к нему. А как только Шизл увидел выходящего к нему Тота и его улыбку, с которой он направился навстречу брату, злобные эмоции предыдущего дня даже как будто бы были начисто забыты. Братья обнялись, и Хранитель Кристаллов пригласил пройти к нему в дом. Хотя домом это было сложно назвать. Сразу же после окончания строительства пирамид Шизл выстроил по указанию Хиза чуть ли не целый дворец для Тота, соответствующий его положению и статусу на Земле. Новое жилище Хранителя Кристаллов отличалось не только красотой, но и оборудованием по последнему слову техники, а также большим комфортом. Шизл мог бы и себе построить такой же, но Хиз в свое время не только был против, но еще и поиздевался над его амбициями со всей самоотдачей, причем в присутствии Тота и еще нескольких представителей земного десанта. И это также было одним из поводов, которые довели Шизла до депрессии и озлобления на весь мир. Но сейчас он об этом не вспомнил и со вполне позитивным настроением последовал в дом Тота, отвечая приветливой улыбкой на улыбку брата.

Но войдя в дом, хорошее настроение Шизла в момент улетучилось, поскольку он увидел сидящего у Тота в гостиной Хиза. Он сидел, вальяжно развалившись в кресле, положив ногу на ногу, и потягивал из красивого сосуда какую-то жидкость. «Наверняка снова банан с молоком хлещет», – подумал Шизл про Хиза, который изрядно пристрастился в последние несколько тысяч лет к напитку, который готовили специально для него, смешивая банан с ледяным молоком, медом и ванилью.

– Привет, Шизл, как жизнь? – спросил с усмешкой Хиз. – Сразу по твоему лицу видно, как ты меня рад был увидеть.

Тот сразу же вмешался в разговор, чтобы брат не успел ответить что-нибудь едкое взамен на колкость Хиза и не спровоцировал очередной конфликт:

– Садись, Шизл, – быстро заговорил Тот, желая взбодрить брата, – я тебя неслучайно позвал. Срочное и важное поручение для тебя, которое только тебе под силу. Ты у нас сегодня самая значительная персона на планете Земля. Потому что только ты можешь нас спасти.

– Тот, ты у нас самый умный и гуманный в здешнем мире. Но я все же осмелюсь нарушить стойкость твоих идей… Самая значительная персона на планете Земля не будет завидовать простому смертному царьку, как Шизл изволил вчера называть нашего Менеса, – внезапно перебил Хиз и рассмеялся.

Увидев, что Шизла мгновенно затрясло от ярости, Тот незамедлительно включился в разговор, чтобы этого не успел сделать эмоциональный брат:

– Хиз, послушай, не завидует Шизл никаким царям. И вообще никому из нас не завидует. Я считаю, что у меня и моей команды нет никаких причин для зависти друг к другу. Потому что мы все равны. Среди нас нет никаких различий ни в чем. А уж тем более между мной и моим братом.

Желание Тота сгладить последнюю реплику Хиза, чтобы успокоить Шизла, не привело к желаемому результату. Потому что в ответ на его слова Хиз гомерически рассмеялся:

– Внимание!!! Исторический момент!!! – продолжал развлекаться Хиз. – Наш Хранитель Кристаллов во всеуслышание заявил, что все равны! А сам почему-то поселился во дворце, которого ни у кого нет и не будет никогда! И самые крутые навороченные виманы меняет как перчатки! Ой, Тот, не смеши мои сандалии своими лозунгами о всеобщем равенстве и братстве высаженного десанта!

Шизл, хоть и стоял молча, но улыбнулся заявлению Хиза, с которым был в целом согласен, и ему было интересно, что на этот выпад ответит его брат. Но Тот предпочел проигнорировать слова Хиза и продолжил разговор о важном поручении в надежде, что Шизл переключит свое внимание и не начнет снова грузиться тем, что его виман хуже:

– Шизл, я тут начал прям серьезно служителей культа взращивать, жрецов. А то мне все самому уже не под силу стало. Буду еще и через них за порядком следить, а не только через правителей. Общаюсь с ними и обучаю их более сложным вещам, которые вообще всем людям знать не обязательно. Ну, так вот. Один поумнее и двое поглупее таких жрецов сейчас учатся и работают в пирамидах. Вчера вечером они отбарабанили мне, что проблемы какие-то с получением сигналов в пирамиде. Я подумал, наверное, снова ретранслятор навернулся. Метнись туда, пожалуйста, продиагностируй проблему и исправь, хорошо?

– Да, хорошо, сделаю, – сказал Шизл, который в глубине души немного огорчился, что брат увел разговор в сторону после приколов Хиза.

– Спасибо тебе, братиша, – сказал Тот и добродушно похлопал его по плечу. – Хорошо, что у нас есть такой махровый опытный специалист, как ты. Заодно познакомишься с нашими новоявленными жрецами. Того, который поумнее, Птахмос зовут. Думаю, он вполне в состоянии тебе все симптомы проблем пересказать, чтобы тебе проще сориентироваться было. С двумя другими эту тему в принципе можно и не обсуждать. Они, когда меня видят, вообще себя как немые ведут от благоговения и преклонения, просто молчат и смотрят офигевшим взглядом. А в промежутках между этим на колени падают. Уверен, ты у них точно такую же реакцию вызовешь.

– Хорошо, Тот, пойду тогда, слетаю к ним. Хоть поржу, – ответил Шизл и начал уже разворачиваться, чтобы побыстрее уйти оттуда, где сидел Хиз, но брат его задержал.

– Стой, Шизл, еще одно маленькое поручение. На обратной дороге в долине Нила опусти аппарат для исследования грунта. Мне свежие данные с него сейчас очень нужны. Я тебе точные координаты чуть позже передам. Примерно в тех окрестностях опусти исследовательский аппарат. Это не далеко от пирамид. Тебе, уверен, не сложно будет это сделать.

Шизл абсолютно не имел ничего против и этого поручения, поэтому взял у брата исследовательский аппарат, прозрачную капсулу витиеватой формы, и направился прочь с обещанием просигнализировать Тоту, когда все будет сделано. Прежде чем отправляться в путь, он решил пообедать как следует, после чего пошел в свой виман и улетел на задание. Сажая свой летательный аппарат, Шизл увидел, как на звуки, издаваемые приземляющимся виманом, из одной из пирамид выбежали три смуглых черноволосых существа в набедренных повязках. Смотря на их хаотичную суету, мечущиеся движения и периодическое падание на колени с опусканием головы до земли, Шизл не мог мысленно не задать себе вопрос: «Интересно, а кто из этих троих придурков Птахмос? Кто из них самый умный дебил?»

Выйдя из посаженного на землю вимана, Шизл подошел поближе к этой троице, стоящей перед ним на четвереньках, низко опустившей головы:

– Эй, вы! Кто из вас здесь Птахмос? – крикнул им Шизл.

– Это я, – сказал мужчина в центре, немного поднял голову на Шизла, но тут же опустил ее снова до самой земли и сжался всем телом.

– Подойди ко мне. Дело к тебе срочное.

Мужчина в центре послушно пополз на четвереньках по направлению к Шизлу, периодически вставая ладонями и коленками на мелкие обломки камней и постоянно притормаживая за счет боли и дискомфорта. «Вот ведь идиот!» – подумал Шизл, невольно улыбнувшись над увиденным.

– По-моему, я тебе сказал «подойди», а не «подползи»! – крикнул ползущему Шизл. – Может, поднимешься уже и ногами подойдешь? Как минимум быстрее получится.

– Я не смею стоять перед тобой, могучий Бог! – пискнул мужчина, замерев в полуползке.

Шизл плюнул и сам направился быстрым шагом к существу на четвереньках. Подойдя к нему совсем близко, он взял его за шею, как котенка, и насильно выпрямил.

– Ну, я же уже сказал встать! Значит, надо встать. Понятно? – на повышенных тонах заговорил с Птахмосом Шизл.

Но насильно выпрямленный Птахмос ровно простоял недолго, поскольку сразу же кинулся с первозданным рвением целовать руки божеству, после чего не ожидавший этого Шизл чуть ли не в страхе отшвырнул его.

– Давай поднимайся! – сказал Шизл упавшему. – Слушай, Птахмос, давай с тобой договоримся прям сейчас? Если ты или твои дружки при мне еще раз грохнетесь на колени или встанете на четвереньки, или руки с ногами кинетесь мне целовать, я сразу же в морду бить буду. Ладно? У меня, конечно, удар послабже будет, чем у твоего знакомого Тота, но тебе вломит. Все понял? Я и так сегодня злой, поэтому не доводи меня до греха.

Птахмос кивнул, оглянулся туда, откуда приполз, и с опаской спросил:

– А ты моих слуг прям сейчас пойдешь бить? Они до сих пор на четвереньках стоят и тебе молятся. Прости, что твои вечные рабы прогневили тебя! Не насылай на нас проклятье, великий бог!

– Нет, сейчас бить их я не пойду, – со смехом сказал Шизл, – хотя бы потому, что я их об этом еще не предупреждал. Меня Тот сюда по делу прислал, а вовсе не морды вам бить. Поэтому ты своим ребятам сам передашь потом, чтобы про четвереньки и прочее лизоблюдство забыли. А я в следующий раз прилечу, проверю, как ты донес до них мое требование. И если они его плохо выполнят, то с тебя с первого спрошу. Раз ты самый умный из всех троих, как мне сказали, то и отдувайся за свой мозг первый. Все усвоил?

– Да, все, – хрипло ответил Птахмос, поскольку у него давно пересохло горло от страха.

– Ну вот и отлично! А теперь к делу, по которому меня Тот сюда прислал. Что у вас тут с пирамидами случилось? Пойдем к самой большой для начала. По дороге расскажешь мне, что не так с ней. Я попробую починить. Только, пожалуйста, говори кратко, емко и по существу, без лишних слов, эмоций и твоих этих раболепных выходок.

Шизл и Птахмос направились в пирамиду. Как и думал утром Тот, проблема была в ретрансляторе, который снова, как и пять тысяч лет назад, дал сбой. Устранить эту неисправность для Шизла не составило труда. После этого он вернулся обратно на землю, пошел с Птахмосом в пирамиду и, убедившись, что все снова заработало, простился с ним, сел в свой виман и улетел. Оставалось еще второе задание Тота, и, поскольку солнце постепенно клонилось к закату, Шизл спешил, так как не любил работать в темноте или при искусственном даже самом мощном освещении.

Подлетев к месту, куда Тот просил опустить исследовательский аппарат, Шизл с воздуха увидел под собой огромное поле и непонятно откуда большое количество людей на нем, которые явно были заняты чем-то важным. «Хм, странно, откуда взялось столько народу на полях? – про себя удивился Шизл. – Собирать урожай еще не время, да и вечер уже… Что же за работа привела этих людей в поля на ночь глядя? Я как-то рассчитывал, что я никого не встречу и по-тихому оставлю тут аппарат. А тут такая толпа. Ндас. Ну да ладно, в конце концов, Тот ни слова не говорил о том, что очень важно не быть замеченным. Значит, опущу исследовательский аппарат в их присутствии. Он все равно самозакапывающийся. Быстро уйдет под землю. Эти недоразвитые в жизни его не найдут, даже если захотят».

С этими мыслями Шизл начал приземляться. Естественно, он был замечен людьми из-за шума, который издавал его виман. Поэтому к тому моменту, когда Шизл вышел из него наружу, вся толпа уже дружно стояла на коленях, приклонив головы до земли. «Ну, е-мое! И тут все то же самое! Только вместо трех придурков тут уже идиотов триста. А кидаться сейчас поднимать с колен всю толпу я облезу, пожалуй. Пусть так и стоят тогда. Глядишь, ноги затекут, сами поднимутся», – подумал Шизл и, не обращая никакого внимания на людей, которые не смели поднять головы, установил на землю прозрачный исследовательский аппарат витиеватой формы, который начал постепенно самостоятельно погружаться в глубь почвы. Вдруг Шизл случайно заметил неподалеку паренька-подростка, над которым любопытство одержало верх, и он, подняв голову, с первозданным интересом наблюдал за всем происходящим. «Ух ты! Может, хоть он не так безнадежен, как остальные? Пожалуй, пойду спрошу у него, что они все тут делают такой толпой», – подумал Шизл и направился к смелому пареньку, единственному поднявшему голову в присутствии бога.

Как только мальчик увидел, что божество направляется прямо к нему, он в испуге опустил голову, лег на землю, сжался всем телом и в ужасе закрыл голову руками. Но как только он услышал шаги уже совсем близко подошедшего бога, он не выдержал и неистово закричал: «Мама! Мама!» Шизл невольно остановился, поскольку не ожидал такого крика. Тут же неподалеку он увидел приподнявшуюся от вопля ребенка женщину, которая сразу же бросилась сначала к мальчишке, а затем к ногам стоящего неподалеку божества и начала его умолять не убивать ее сына за то, что он осмелился на него взглянуть. «Лучше убей меня! Я – мать, и это я не научила его должному почтению к великим богам!» – в исступлении кричала женщина, заламывая руки.

Шизл сначала инстинктивно отскочил от ползающей у него в ногах перепуганной матери. Потом сразу же подошел обратно, нагнулся к ней, взял за плечи и сделал попытку ее поднять.

– Встань, пожалуйста, женщина. И не кричи так громко, очень тебя прошу, – устало сказал ей Шизл. – С чего ты вообще решила, что я собираюсь кого-то убивать? Вы все сумасшедшие, что ли? Мне и в голову такое не приходило. Мне уже надоело, что каждый человек, который меня видит, первым делом считает, что я его хочу убить. Вы здесь своим делом занимаетесь. А я своим. Может, хватит уже вам всем меня убийцей считать? Тебе не кажется, что я ведь и обидеться могу из-за того, что ты так плохо обо мне думаешь? Кстати, а чем вы все тут занимаетесь?

Но вот получить от женщины ответ на свой вопрос Шизлу не довелось. Услышав, что она обидела великого бога, она в ужасе грохнулась в глубокий обморок. Однако Шизл успел ее подхватить в процессе падения и аккуратно уложил ее на землю. «Е-мое, да что ж ты будешь делать! Что ж за день-то сегодня такой!» – сказал он громко сам себе. Внезапно Шизл увидел глазенки паренька, которого не могла не волновать судьба матери, и он давно поднялся с земли, забыв про осторожность.

– Эй, пацан! – сказал Шизл с опаской, боясь, что сейчас кто-то еще бросится ему под ноги и начнет о чем-то умолять. – Ты не бойся, я тебе ничего плохого не сделаю. Я к тебе просто подойду поближе поговорить.

– Ты убьешь меня, как мою маму? – заплакал мальчик.

– Да я ее пальцем не тронул, – оправдывался Шизл. – Она сама со страха сознание потеряла. Скоро очнется. И тебя не трону. Зачем мне это? Мне только пару вопросов тебе задать надо.

– Честно? – спросил мальчик, продолжая всхлипывать.

– Да, честно, блин, честно! – уже начал выходить из себя Шизл. – Ну так что, я подхожу к тебе? Или хочешь, сам ко мне подойди. Или хочешь стоять на месте. Будем, как дураки, громко кричать друг другу, раз ты такой трус, словно девчонка!

– Сам подойду, – буркнул парень, медленно направился к Шизлу и почти поравнялся с ним.

– Ну вот видишь, ты подошел, и ничего ужасного не произошло, – успокаивал Шизл паренька. – У меня к тебе, собственно, только один важный вопрос и один неважный. С какого начать?

– С обоих, – заявил уже немного осмелевший мальчик.

– Понятно, – усмехнулся Шизл, – тогда начну с важного. Скажи-ка мне, милый ребенок, что вы тут делаете на поле, да еще такой толпой вечером? Урожай вроде еще рано собирать.

– Великий бог! – залепетал парень. – Так саранча напала на поля. Мы пытаемся ее уничтожить, а то она съест весь урожай, и все мы будем умирать от голода. Но саранчи слишком много. Поэтому на поля вышли все, кто мог. И даже когда стемнеет, мы будем продолжать работать под светом факелов.

– Понятно. Ну и как успехи? – участливо спросил Шизл. – Есть шанс, что спасете урожай?

– Мы надеемся на это, но, думаю, нам не справиться с саранчой, – отвечал пацан с горечью в голосе. – За полчаса до твоего появления мы все молились богам, чтобы они помогли нам спасти урожай и не дали погибнуть от голода. И ты появился, о великий бог! Ты ведь специально прилетел, чтобы нам помочь? Да?

– Вообще-то не совсем, – замялся Шизл, – но я попробую что-нибудь придумать. Теперь неважный вопрос. Можно как-то сделать, чтобы вся ваша толпа перестала стоять на коленях, лежа лицом в землю? Мне это как-то совсем не нравится. Или поднять эту кучу людей с четверенек в принципе невозможно?

– Сейчас все будет, – сказал мальчик, гордый от своей причастности к процессу.

Неожиданно для Шизла, паренек выпрямился в полный рост, встал в величественную позу и громко закричал повелительным голосом, повернувшись к лежащей толпе:

– Эй, вы! Презренные рабы! Великий бог повелевает вам подняться с колен!

После этих слов по толпе пронесся хорошо слышный шорох, и народ потихоньку начал сначала поднимать головы, а потом и с опаской подниматься. «Ни хрена себе пацанчик! – подумал Шизл, удивившись внезапному преображению парнишки из раба в командира. – Как же эти люди любят приказывать другим! Прям хлебом не корми, дай только покомандовать! Уже в который раз замечаю». Словно бы в ответ на эти мысли, пацан подошел к недалеко находящемуся старому мужчине, который как-то особенно медленно поднимался и, хоть и не сильно, но пихнул его со словами: «Эй ты, презренный! А ну давай быстрее поднимайся! Великий бог не может долго ждать, пока ты выполнишь его волю!» Увиденное показалось Шизлу уже беспредельным. Сначала он подошел к старику и помог ему подняться, чем поверг его в панический страх и трепет. Затем, убедившись, что он стоит на ногах, Шизл подошел к парню, взял его сзади за шею и занялся его воспитанием:

– Ну ты! Послушай меня! Я тебе велел всего лишь попросить подняться их с колен. А называть их презренными, а уж тем более поднимать руку на старого человека я тебя не просил.

С этими словами Шизл подтащил парнишку к рядом стоящему старику и обратился к нему:

– Здравствуй, старый человек! Этот щенок очень сожалеет о том, что ударил тебя, и очень хочет перед тобой извиниться. Хочешь ведь? Ну, давай тогда, извиняйся. – С этими словами Шизл умышленно больно сжал шею паренька, от чего тот заголосил.

– Я всего лишь исполнял твою волю, великий бог! Пощади меня! Я же не сильно его пихнул!

– Оскорблять людей и бить их не было моей волей. Я хотел лишь, чтобы вы все поднялись с колен, – обратился Шизл к старику и к парню одновременно и снова сжал больно шею мальчишки. – Извиняться будешь? Или предпочитаешь визжать от боли?

– Буду-буду! Прости меня, что ударил тебя, – проскулил паренек, обращаясь к старику.

С этими словами Шизл отпустил мальчишку и хотел поговорить со стариком. Но голоса из толпы заставили его переключить свое внимание. «Саранча сдохла! Саранча падает замертво и умирает в судорогах! Великий бог спас нас!» Услышать этого Шизл никак не ожидал, поскольку он даже и не начал думать о том, как помочь людям в борьбе с саранчой. Поэтому он снова вспомнил про своего паренька-делегата, которого только что подверг экзекуции.

– Эй, пацан, сбегай-ка к ним, узнай, что там за шум? – спросил Шизл у одновременно удивленного и все еще испуганного парнишки.

Мальчик тотчас же покорно поднялся и радостно понесся выполнять волю бога, восприняв новое поручение, как прощение божества за его предыдущий косяк. Шизл стоял и наблюдал за ним, как он суетливо мечется между людьми и о чем-то деловито разговаривает с ними. После этого пацан с гордым видом вернулся обратно к Шизлу.

– Ну, что там у них? Почему они кричали, что саранча сдохла? – спросил Шизл.

– Так потому, что она сдохла, великий бог! – говорил парнишка, глядя с неописуемым восхищением на Шизла. – Сияние и блеск твоего божественного огненного шара, на котором ты спустился, были настолько ослепительными, что мерзкая саранча была убита твоей божественной благодатью и разящим врагов огнем!

Не поверив своим ушам, Шизл пошел поглубже в поле и поближе к основной массе ликующих людей, которые столбенели при виде божества совсем рядом с собой. Склонившись к земле, он увидел следующую картину. Вместо того чтобы сидеть и жрать растения, саранча действительно валялась на земле и помирала в корчах. После наблюдений за предсмертными муками вредителей Шизл снова вернулся к мальчишке, которому невольно посчастливилось сегодня удостоиться такого большого внимания величайшего божества.

– А почему они решили, что саранча именно от сияния моего вимана погибла? – спросил Шизл паренька, будто бы он стоял с ним на одном уровне развития.

– Как почему? Потому что ты, великий бог, заступился за твоих рабов и покарал поганую саранчу, – ответил мальчик, который вопроса Шизла явно не понял.

– Ну, понятно все с тобой, – ответил он парню с усмешкой и задумался.

Подумать было о чем, поэтому Шизл отошел от толпы ликующих людей подальше к своему виману, чтобы их крики и благодарственные вопли, адресованные божеству, не так сильно резали уши этому самому божеству. С одной стороны, он прекрасно понимал, что его летательный аппарат был сделан из металла, поэтому светился и блестел исключительно от того, что отражал от себя лучи стремящегося к закату солнца. «Как это могло убить саранчу? Бред собачий! Но отчего-то же саранча подохла. Отчего же?» В голове Шизла возникло две версии причины гибели саранчи. Во-первых, виноват в этом мог быть исследовательский аппарат, который сразу же закопался в землю и, возможно, оказал смертельное воздействие на вредителей. Во-вторых, состав выхлопных газов его вимана мог оказаться ядовитым для саранчи, а люди от этого не пострадали, видимо, потому, что они были куда более крупными существами, или от чего-то еще.

Чтобы не ломать себе голову над вопросами, в которых Шизл был вовсе не специалист, он мысленно послал сигнал Тоту, описал произошедшее, поделился своими гипотезами и спросил, в чем же была реальная причина гибели саранчи. Брат внимательно его выслушал и подтвердил, что верной была первая гипотеза. Исследовательский аппарат предназначался не только для сбора данных о почве. Также в нем присутствовал излучатель, производящий губительные для саранчи волны. У Тота еще с вечера появилась информация о нашествии саранчи на очень хороший в этом году урожай. В том числе и поэтому он отправил Шизла в поля с заданием. По расчетам Тота, аппарат с очень мощным излучателем уже к утру должен был освободить от саранчи все близлежащие поля и сохранить посевы, избавив тем самым людей от неминуемого голода. Это, собственно, и начало происходить, как только Шизл вынес из вимана и запустил этот витиеватый прозрачный агрегат.

Получив ответы на свои вопросы, Шизл вернулся обратно к пареньку и толпе людей, которые все еще продолжали ликовать и восхвалять Шизла, периодически падая на землю в благодарной молитве. Первым его опрометчивым позывом было успокоить людей и объяснить им, в чем же реальная причина смерти саранчи. Но, посмотрев, с каким первозданным остервенением они расшибают себе лоб об землю, он справедливо решил, что бессмысленно пытаться достучаться до их разума. «Пожалуй, стараться заставить их понять принцип действия закопавшегося исследовательского аппарата будет также результативно, как топить космос, – подумал Шизл и сам себе улыбнулся. – Лучше оставлю их как есть».

С этими мыслями Шизл обратился к толпе:

– Люди! Не волнуйтесь из-за урожая и идите все домой отдыхать! Завтра к утру на всех близлежащих полях саранча вся вымрет! – разливался далеко в массы голос Шизла.

Воодушевленные словами божества, люди загудели еще сильнее. И Шизл был вынужден выслушать еще уйму благодарственных возгласов и восхвалений своего божественного могущества. Под конец он перестал на них раздражаться, и ему даже начало нравиться, что им так восхищаются, хоть он и понимал в душе, что для этих примитивных человечков чудом выглядит то, что на самом деле является элементарным для любого высокоразвитого существа. Но самооценка Шизла заметно поднялась после стольких актов преклонения перед своей персоной, которые он сегодня получил сначала у пирамид, а потом на полях.

Но между тем солнце уже практически село, и Шизл подумал, что пора бы уже возвращаться домой. По-своему, он был благодарен этим восхищенным людям, поэтому даже решил попрощаться с ними. Сначала он говорил «до свидания» каждому, кто стоял с ним рядом. Потом понял, что такими темпами прощаться он будет до утра, поскольку часть людей уже осмелела на радостях, и нашлось немало смельчаков, кто стремился дотронуться до божества и впитать в себя частичку благодати. Поэтому он решил обратиться сразу ко всей толпе своих почитателей и громко закричал:

– Люди! Я был очень рад вас всех увидеть! Но мне пора улетать! Желаю вам собрать хороший урожай!

С этими словами под восхищенный гул толпы Шизл направился к своему виману, но вдруг заметил, что его пацанчик-делегат бежит за ним. Ему захотелось попрощаться и с ним. Поэтому он остановился и резко повернулся в его сторону так, что мальчишка чуть было не врезался в него с разбегу:

– Ну что, друг, будь здоров! Матери привет передавай. Кстати, она пришла в себя? А то я в этой суете про нее совсем забыл что-то.

– Да, великий бог! – быстро залепетал паренек. – Она давно очнулась и радуется вместе со всеми, восхваляет твое могущество.

– Ну, хорошо, коли так, – улыбнулся Шизл и похлопал пацана по плечу.

– А ты к нам еще прилетишь? – осмелился спросить мальчик.

– Не знаю, вполне возможно. А что, ты будешь скучать, что ли?

– Видеть тебя для нас великий праздник! Прилетай к нам почаще. Ладно?

Неожиданно для себя Шизл был по-детски тронут такой преданностью и желанием его снова увидеть. И ему захотелось порадовать паренька чем-нибудь особенным.

– А хочешь, я покажу тебе свой виман, как он изнутри выглядит? Если не забоишься, конечно, – предложил он парнишке.

Мальчик был ошарашен таким предложением и какое-то время стоял с открытым ртом, пытаясь шевелить губами и что-то сказать Шизлу. Но от волнения звук упорно не шел из его рта, и пацан просто закивал. «Ладно, устрою ему пятиминутную экскурсию и хватит на этом», – подумал Шизл и вошел с глубоко обалдевшим от счастья мальчишкой в свой виман.

Первое время пацан стоял, молча, не шевелясь, с вытаращенными глазами, словно его из-за угла огрели мешком с песком. Потом постепенно взор его начал двигаться и реагировать на мигающие индикаторы, и он даже смог сделать несколько шагов к центру управления, чтобы рассмотреть его поближе. Когда он осторожно дотронулся до кресла пилота, наблюдавший за ним со стороны Шизл со смехом спросил:

– Ну, как? Нравится тебе тут?

Пацан медленно повернул голову в сторону Шизла и попытался словами выразить свой восторг, но вместо обилия слов, которые он бы хотел произнести, с обалдевшим лицом он вымолвил лишь краткое «да».

– Как тебя зовут? – спросил Шизл, который вдруг вспомнил, что он не знает имени забавного паренька.

– Гиант, великий бог! Все зовут меня Гиант, – сказал мальчишка, запинаясь. – А у тебя есть имя? Мы тоже не знаем, как зовут нашего великого спасителя.

– Есть, конечно, есть. Зовут меня Шизл. Обращайся ко мне лучше по имени, а не «великий бог». Вообще не обращайся ко мне так. Хорошо?

– Как же я смею не называть великого бога великим богом? Это же верх непочтения к тебе. Я навлеку на себя гнев великого бога, – рассуждал парнишка.

– Гиант, не тупи. Как ты можешь навлечь на себя мой гнев, если я тебя сам прошу называть меня по имени, а не великим богом. Я скорее огорчусь, если ты не выполнишь мою просьбу, – объяснял Шизл мальчишке, начав уже раздражаться на его трудности с пониманием и на неумение отойти от воспитанных в нем установок. – Если ты не хочешь меня прогневить, обращайся ко мне просто по имени. Понятно?

– Понятно, великий бог Шизл! – ответил пацан.

– Хм, уже лучше, конечно. Но все же не идеал, – продолжал Шизл свои попытки достучаться до разумения мальчишки. – «Великий бог» не нужно было использовать вообще. Теперь понятнее?

– Да, Шизл, я понял, – гордо отбарабанил паренек.

– Ну вот и отлично, – облегченно ответил Шизл. – Ну что, Гиант, посмотрел тут все? Тебе пора, наверное? А то мать переживает наверняка.

– Можно я еще чуточку побуду тут, Шизл? – стал упрашивать мальчик. – Здесь все так ярко и необычно, Шизл! Вообще не хочется от тебя уходить, Шизл… Дома у меня, Шизл, все совсем не так. Если ты хочешь, Шизл, я тебя к себе домой приглашаю в гости. А то я у тебя был, а ты у меня, Шизл, не был. Пойдешь ко мне, Шизл?

– Нет, не пойду… Уж лучше вы к нам, – рассмеялся Шизл из-за замеченного стремления пацана называть теперь его имя в каждой реплике, что выглядело очень нетипичным для обычной беседы на двоих и очень бросалось в глаза.

Увидев ярко выраженную грусть в глазах мальчишки от полученного отказа посетить его жилище, Шизл решил его успокоить:

– Ну, ладно, не переживай, Гиант! Может быть, когда-нибудь я прилечу в ваши края снова. Тогда и увидимся еще разок.

Но для Гианта это не было утешением. Он стоял, в последний раз окидывал взглядом эту неведомую и недостижимую для него блестящую обстановку, понимая, что еще через несколько мгновений она уйдет из его жизни навсегда, и он будет вынужден вернуться к своей обычной серой беспросветной обыденности. От осознания того, что он вот-вот свалится обратно в свой мир, который не идет ни в какое сравнение с тем, что он видит вокруг себя сейчас, на глазах Гианта навернулись слезы. Если бы ему сейчас предложили всего лишь одну неделю жизни в обществе Шизла в обмен на все годы, что ему отпущены судьбой среди своих, он бы не думая согласился. В отчаянии Гиант решился на дерзкий шаг, которого он даже сам от себя никак не ожидал. Внезапно он кинулся к ногам Шизла и начал его умолять:

– Шизл, возьми меня с собой! Не отправляй меня обратно к своим, – упрашивал Гиант, рыдая и всхлипывая.

Шизл был настолько ошарашен неожиданной просьбой парнишки, что даже не сразу нашелся, что ответить, и молча смотрел, как Гиант ползает в ногах и заламывает руки, пытаясь уговорить Шизла взять его с собой.

– Шизл, ты не пожалеешь, если возьмешь меня к себе! Я могу быть твоим слугой. Вообще могу быть кем угодно для тебя! Только не прогоняй меня обратно!

– Подожди, Гиант! Для начала встань с пола! – прикрикнул на него Шизл и, после того как мальчишка поднялся, продолжал более спокойным голосом: – Как я тебя с собой возьму? Во-первых, я вообще не знаю, что мне с тобой делать. Даже если бы мне был нужен слуга, то ты бы мне точно не подошел. Мой помощник должен знать куда больше, чем знаешь ты. И потом, маленький ты еще совсем. Да и не нужен мне слуга. Во-вторых, а как же твои родители? Мать твоя наверняка тебя со мной не отпустит. Ну как она может остаться без сына? Ты же ее надежда и опора в старости. И потом, она просто тебя любит. Как она сможет обойтись без тебя? Ты о родителях подумай, а не только о своих хотелках.

– Шизл, да родители вообще не проблема, – возбужденно лепетал Гиант. – Если хочешь, я прям сейчас побегу и отпрошусь у матери. Она не будет против. И отец тоже. Ты за них не волнуйся! К тому же у меня есть еще три брата и сестра. Родители не останутся одни. Они только рады будут, что тебе нужно меня забрать себе!

– Это тебе нужно, а не мне, Гиант! Так что не надо путать и выдавать твои желания за мои. Меня это бесит. Я же не зверь, чтобы вот так вот взять и захотеть отобрать у женщины сына. Мне бы это и в голову не пришло. Я не смогу о тебе позаботиться так, как твои родители. Тебе со своими будет лучше, чем со мной. Так что давай прощаться, и иди к ним обратно!

Мальчишка снова залился слезами. Гиант явно решил сделать все, чтобы не упустить свой шанс улететь вместе с великим богом. К тому же тот панический страх, который он испытывал к Шизлу, когда он только приземлился на поле, давно исчез. Во-первых, божество само стремилось направо и налево продемонстрировать свою доброту и демократичность ко всем людям еще на поле. Во-вторых, его гуманистические рассуждения и забота о родителях Гианта окончательно развеяли все страхи мальчишки перед божеством. Поэтому, дабы уговорить Шизла и поймать удачу за хвост, он стал давить на жалость.

– С чего ты взял, Шизл, что мне со своими будет лучше, чем с тобой? – убеждал Гиант божество со слезами на глазах. – Там моя жизнь вообще ничего не стоит! Если слабо разольется Нил, будет неурожай и я умру от голода. У меня три старших брата, поэтому мы с сестрой едим уже, что достанется. Если сильно разольется Нил и все затопит, посевы сгниют на полях, снова будет голод. И я, весьма вероятно, тоже умру от недоедания. Или крокодил, подобравшийся вместе с водой к жилищу, сожрет меня. С тобой мне намного лучше будет и безопаснее! Родители только рады будут меня тебе отдать – одним ртом меньше будет. Возьми меня с собой, Шизл, и я все-все для тебя сделаю. Ты не пожалеешь, что сжалился над своим рабом!

– Гиант, ну, не умер же ты как-то до сих пор! – отрезал Шизл. – Хватит меня тут страшилками жалобить. Живут же как-то другие люди в таких же условиях, и ничего!

– Да, живут… Но недолго и очень тяжело, – продолжал ныть Гиант, пытаясь растеребить струны жалости в душе божества.

Шизл молчал. Он почувствовал, что он не в силах самостоятельно отвязаться от настырного мальчишки. Сначала ему очень хотелось открыть дверь вимана, взять Гианта за шкирку и дать ему волшебный пендель на дорожку, чтобы ему бодрее шлось обратно к своим. Но взять и вытолкать его взашей прочь ему не позволяло, с одной стороны, воспитание, а с другой стороны, жалость, которую борзому парнишке все же удалось пробудить в нем. «А не так уж и туп этот Гиант, как я про него думал, – рассуждал Шизл про себя, – то, что выгодно для него, он прекрасно соображает».

Дабы с честью выйти из сложившейся ситуации, не прибегать к крайней мере и не выталкивать парнишку взашей, слушая его вопли и слезы, Шизл придумал следующее. Он помыслил логически и рассудил, что минимум половина жалостливых историй Гианта – брехня собачья. Поэтому он был уверен, что, если он сейчас сам поговорит по-нормальному с матерью, она, естественно, не отпустит от себя сына, что бы сам сын ни плел ему по этому поводу. С одной стороны, этот шаг позволил бы Шизлу не терять лицо и не вышвыривать паренька из вимана насильно. С другой стороны, он мог отказать Гианту совершенно культурно, сославшись на запрет родителей, который для него, как для божества, будто бы свят. Идея эта показалась Шизлу вполне себе хорошей и обещающей дать желаемый результат – избавиться от настырного парнишки и не прибегать к грубостям. Еще полдня назад он, возможно, и вытолкал бы паренька на фиг без церемоний. Но нимб божества, который на него надели эти примитивные крестьяне своим восхищением, довольно быстро и крепко прирос к Шизлу. Он посчитал, что новоявленный бог должен вести себя достойно, как и подобает богу. Поэтому Шизл принял решение следовать своему изобретенному плану, в результативности которого он даже и не сомневался, и обратился к все еще артистично плачущему Гианту:

– Эй, послушай, тебе не надоело тут сопли распускать? Сам посуди, вот, допустим, я сейчас захотел бы тебя взять к себе слугой. Только зачем мне такой помощник, который себя как девчонка ведет и плачет по любому поводу?

– Я не буду, Шизл, не буду. Если ты заберешь меня себе, клянусь тебе, я в жизни больше не заплачу! – залепетал обнадеженный Гиант, и слезы моментально исчезли с его лица, будто их и не было.

«Вот ведь комедиант какой! Способен залиться горючими слезами чуть ли не по желанию, – подумал Шизл, смотря на артистичного паренька. – Даже я так не умею! Если б мне и правда нужен был сейчас слуга-человек, то я бы, пожалуй, даже и задумался над тем, чтобы взять этого щенка себе на воспитание. Такого прохиндея, как он, захочешь – не сыщешь! Может, и вышел бы из него толк со временем».

– Послушай, Гиант! – обратился Шизл к парнишке, в глазах которого уже ярким светом заблестела надежда. – Я не могу тебя так просто взять и забрать. Я смотрю, люди с полей не собираются расходиться, пока мой виман стоит тут. Мама твоя наверняка там же. Поэтому пойдем вместе, и я сам поговорю с ней. Если она тебя отпустит, я тебя возьму к себе слугой. А если не отпустит, останешься со своими. Идет?

– Идет! Спасибо тебе, Шизл! – звонко крикнул парнишка. – Пойдем тогда скорее!

– Сейчас пойдем. Только у меня есть одно условие, – с серьезным видом говорил Шизл.

– Хоть тысяча, великий бог! – восторженно отвечал Гиант.

– Мы с тобой сейчас идем вместе. А с матерью твоей я говорю сам, и ты не встреваешь в наш разговор, не канючишь и не упрашиваешь маму. Молчать будешь до тех пор, пока я сам не позволю тебе говорить. Кстати, а отец твой где? Там же на поле?

– Да, Шизл, на поле отец. И братья там же, – сказал Гиант, и по его выражению лица было видно, что он явно закручинился после условия Шизла, поскольку рассчитывал, что примет участие в уговорах матери, если вдруг та сделает попытку не отпустить его с божеством.

Парнишка вполне справедливо опасался, что Шизл будет просить мать очень аккуратно и наверняка даст ей понять, что он не очень-то в нем нуждается, и если сын нужен матери, то пусть остается с ней. А условие, выдвинутое божеством, не давало возможности самому Гианту участвовать в разговоре. Но все же то, что предложил Шизл, для паренька было лучше, чем попросту убираться из вимана восвояси и потом всю свою жизнь ожидать, что великий бог снова когда-нибудь появится на их полях. Поэтому Гиант покорился, согласился с выдвинутым условием и поплелся вслед за Шизлом.

Несмотря на то что солнце только что село и стремительно начало темнеть, люди без помех увидели выходящего Шизла вместе с Гиантом, поскольку сразу же, как дверь летательного аппарата открылась, все вокруг осветилось светом, льющимся изнутри вимана на довольно большое расстояние. Завидев божество, народ в поле загалдел и снова попадал на колени. Шизлу в этот раз было просто некогда раздражаться на людскую любовь поползать. Не обращая никакого внимания на это, он попросил Гианта отвести его к своей матери, что тот послушно и сделал. Поскольку она, как и все вокруг в тот момент, стояла на коленях, опустив голову до земли, Шизл осторожно тронул ее за плечо, от чего она вздрогнула и посмотрела на божество:

– Послушай, женщина, можно с тобой поговорить? Встань, пожалуйста, – обратился к ней Шизл, после чего она послушно поднялась.

– Как смею говорить я с великим богом! Божественная благодать, которой ты нас сегодня одарил, уже достаточная награда для меня! – фанатично отвечала мать Гианта.

– Смеешь, раз уж я сам тебя прошу поговорить со мной, – немного резко ответил Шизл, понял, что снова начинает раздражаться от лишних раболепных слов, на которые были столь падки люди, и взял себя в руки, чтобы продолжить разговор. – Послушай, женщина, вот какое важное дело у меня к тебе. Со мной тут твой сын. Скажи мне, а где его отец? Мне нужно, чтобы ты его тоже позвала для разговора.

С этими словами женщина повернулась в сторону неподалеку стоящего на коленях мужчины и попросила его подойти к великому богу. Вместо этого мужчина в знак уважения предпочел не подойти, а подползти. Увидевший это Шизл подумал, что сейчас просто озвереет от злости, и понял, что он уже люто ненавидит этого наглого Гианта, из-за которого он сейчас вынужден тратить свое время и смотреть на очередного пресмыкающегося перед ним «ползунка». И все это ради того, чтобы культурно отказать какому-то малолетнему щенку. Он едва нашел в себе силы, чтобы вежливо попросить папашу подняться, поскольку в душе ему хотелось обложить и маму, и папу, и их не по годам настырного сыночка, развернуться, уйти прочь и никогда больше не возвращаться сюда. После того как отец встал, Шизл, сцепив зубы, продолжил разговор:

– Дорогие родители! Тут вот ваш сын стоит. Говорит, что вы с радостью отпустите его со мной, если я захочу, чтобы он стал моим слугой. Мне он вовсе не нужен. Есть у меня слуги уже. Да и не могу же я вот так взять и забрать у родителей сына. Я же все-таки не зверь. Я же понимаю, что вы, как родители, без Гианта не сможете обойтись. Так ведь? Вы же не хотите, чтобы я у вас сына себе забрал? Не нужно бояться меня обидеть. Поэтому смело отвечайте «нет». Я точно не разгневаюсь на вас. Вам же наверняка жалко расставаться с сыном? Он же вашей опорой в старости будет. Вы ведь хотите, чтобы ваш чудесный малыш остался с вами и я его не забирал себе? Иначе кто же будет вас в старости кормить и поить?

После своей речи Шизл победоносно взглянул на Гианта, который стоял и понимал, что его надежды пристроиться к богу разбились в хлам. Дальнейшая его жизнь, которую он рассчитывал круто развернуть, уже на середине монолога Шизла представилась ему довольно ясно и серо, то есть в своем обычном окружении. Гиант, конечно, ожидал, что божество не будет настаивать на том, чтобы родители отпустили сына на все четыре стороны. Но он явно не думал, что Шизл до такой степени не будет сильно настаивать. И по победоносному взгляду божества было абсолютно понятно, что у бога нет ни малейшего сомнения в том, что он наконец-то избавится от надоевшего ему мальчишки. Поэтому реакция родителей на речь Шизла была крайне удивительной для обоих:

– Благодарю тебя, великий бог, за то, что тебе что-то от нас понадобилось, – сказал радостно и благоговейно отец Гианта, упав вместе с матерью на колени перед Шизлом. – На все твоя воля! Мы счастливы, что ты выбрал себе в дар нашего сына! Мы никогда не забудем твою благодать, которую ты послал нам! Мы и мечтать не смели, что именно нашу семью ты выберешь, чтобы избрать угодную тебе жертву от твоих презренных рабов!

Шизл на мгновение остолбенел, услышав это. Он никак не рассчитывал, что его недавнее красноречие было потрачено впустую. Он даже не успел что-либо ответить, тогда как отец Гианта продолжал:

– О, великий бог! Угодно ли будет тебе пойти с нами прямо сейчас в деревню?

– Это еще зачем? – спросил ошарашенный Шизл.

– У нас жертвенный камень там, – продолжал отец.

– И что? Зачем мне сдался ваш жертвенный камень? – уточнил Шизл, вообще не понимая, что конкретно вокруг него происходит.

– Если не хочешь идти в деревню, мы можем Гианта и здесь прям в поле зарезать, если тебе будет угодно принять такую жертву, великий бог! – невозмутимо сказал отец.

Шизл, мягко говоря, обалдел. Он даже какое-то время не знал, что ответить. Даже не пытаясь справиться со своими эмоциями, он заорал:

– Вы сумасшедшие, что ли, совсем? Зачем мне ваш сын, да еще и зарезанный??? Мне он и живой-то не сильно нужен был! А уж от мертвой его тушки какая мне польза?

– Ну ты же сам сказал, великий бог, что желаешь, чтобы Гиант был принесен тебе в жертву, – вмешалась в разговор мать. – Твое желание для нас священно, великий бог! Для нашей семьи это великая честь!

– Понятно все с вами, идиоты! – продолжал эмоционировать Шизл. – Я не просил никого приносить в жертву. Я сказал, что Гиант хочет, чтобы я его взял с собой к себе в слуги. А я при этом понимаю, что сын вам самим нужен, и вы его не захотите отпускать со мной. Поэтому я предложил вам подтвердить, что вы хотите, чтобы Гиант остался при вас и чтобы я его не забирал. Всего лишь скажите, что хотите, чтобы сын жил с вами. Это все, что я от вас обоих хочу услышать!

– Да как же мы, твои рабы, смеем ставить наши желания выше твоих, великий бог! – заговорил отец. – На все твоя воля! Ты защитил всех нас от неминуемого голода. Если тебе понадобилась жизнь Гианта в обмен на многие другие жизни, которые ты сегодня спас, мы только счастливы принести тебе эту жертву.

– Да сдалась мне жизнь вашего Гианта! – продолжал Шизл на повышенных тонах, заметно озверевший от нежданной тупости его собеседников. – Вы вообще способны понимать, что вам говорят?

Отец с матерью молчали и просто таращились на Шизла. Толпа, видимая в опустившихся сумерках уже менее четко, тоже вела себя довольно тихо. И только физиономия Гианта, выражала такую небывалую радость, что Шизлу в глубине души хотелось двинуть по этой самой физиономии.

– Шизл, ну вот видишь, родители готовы меня с тобой отпустить, – пискнул довольный паренек. – И я не встревал в ваш разговор, как мы и договаривались с тобой… Ну так что, идем в твой божественный огненный шар?

Шизл злобно взглянул на Гианта, ничего не ответил, развернулся и молча двинулся в сторону своего вимана. Паренек побежал за ним. «Ни фига себе, слетал, закопал аппаратик! – злился в мыслях Шизл на все произошедшее сегодня. – И что теперь мне делать с этим мальчишкой? Вроде глупый, недоразвитый. А присосался ко мне так, что не отвяжешься теперь от него никак!»

– Послушай, Гиант, а ты что, вообще не хочешь своим родным даже «до свидания» сказать? – спросил Шизл у парнишки, а сам подумал: «Я бы, наверное, тоже не стремился попрощаться с теми, кто меня только что с радостью готов был прирезать без какой-либо на то нужды, просто ради собственного непроанализированного убеждения, что именно так и надо сделать».

– А зачем? – удивленно спросил Гиант. – Они же знают, что я с тобой ушел.

Шизл продолжал идти и размышлять над произошедшим. Увиденное никак не укладывалось в его картину мира. «Эх, и идиоты! С какой же легкостью готовы были убить собственного сына! – думал Шизл, пытаясь хоть как-то объяснить случившееся. – И даже мать не попыталась воспротивиться и вполне нормально приняла выдуманную ими же самими необходимость его убить. Ну, не может же быть ей до такой степени не жаль собственного ребенка? Ведь когда я только прилетел и хотел подойти к нему, чтобы поговорить, она же бросилась на его защиту». Но помимо размышлений об отношении родителей к Гианту, Шизла мучил и другой вопрос – почему эти люди не имели ни малейших сомнений в том, что Шизлу очень нужна смерть ни в чем не повинного мальчишки? Мысли о том, что человечество так плохо думает о нем и об ему подобных, притом что они столько полезного сделали для людей, не могла не задевать Шизла. Внезапно он остановился, резко развернулся и пошел обратно. Гиант в точности повторил его траекторию. Шизл подошел к родителям паренька, которые все еще стояли на том же месте и снова шлепнулись на колени при виде божества.

– Эй, друг, послушай, поднимись, – сказал Шизл отцу Гианта и взял его за плечо, пытаясь поднять. – И ты, женщина, вставай давай.

Парочка покорно поднялась, исполненная желания угодить божеству всем, чем угодно.

– Я не знаю, с чего вы решили, что мне нужна была смерть вашего сына, – сказал Шизл очень громко, чтобы слышали все остальные тоже. – Но я хочу, чтобы вы все тут знали, что Гианта я забираю исключительно себе на службу. И убивать его у меня даже в мыслях не было! Я прошу, вернее, я требую от вас, чтобы вы перестали думать, что нам, богам, нужны человеческие жертвы и какое-либо кровопролитие. Если у вас мозгов не хватает понять, почему так, то просто зарубите это себе на своих носах и не думайте иначе! И Гиант жив-здоров останется, и в гости к вам я его даже буду отпускать иногда!

По толпе пронесся шорох, но Шизл не услышал каких-либо конкретных слов. После этого он обратился к Гианту:

– Эй, давай иди прощайся с родными, и пойдем в виман. Улетать пора! – сказал Шизл и стал наблюдать за процессом прощания.

Прощание хоть и было неприлично быстрым, но все же он увидел, как мать крепко обняла сына и что-то шептала ему, прижимая его к себе. У Шизла слегка отлегло от сердца, и он немного успокоился от увиденного, перестав возмущаться над полным равнодушием к собственному ребенку, которое не укладывалось в его голове всего лишь три минуты назад. Его мятежная душа обрела чуточку покоя, и стало легче. После этого они с Гиантом ушли в виман.

При свете Шизл вдруг обратил внимание, до какой степени пацан грязный. Проводя ему экскурсию недавно, он и не заметил, что парень ему наследил своими босыми ногами. «Н-да-с, – подумал Шизл, – еще теперь придется мыть виман и учить его самого мыться, и приучать к обуви».

– Значит, слушай меня, Гиант! Раз уж ты за мной увязался, то давай сразу договоримся, что ты будешь выполнять все, что я прошу, даже в мелочах. Хорошо?

– Конечно, великий Шизл! Я сделаю для тебя все, что ты ни попросишь!

– Ну вот и отлично! А теперь садись сюда, – сказал Шизл и указал на кресло рядом с креслом пилота. – У меня нет костюма для тебя, но это не страшно. Мы в пределах Земли полетим. Хотя вряд ли ты понимаешь, о чем я тут тебе толкую.

Гиант действительно не сильно понимал, о каком костюме речь и почему сейчас в нем нет необходимости. Он осторожно присел в кресло, как просил Шизл, и смотрел вокруг снова с огромными глазами, как и во время первой экскурсии в виман.

– Послушай, наверное, мне тебя лучше пристегнуть, – сказал Шизл, нажал кнопку на кресле, и два светящихся луча прочно зафиксировали Гианта в кресле.

Гиант с перепугу попробовал дернуться и понял, что кресло легко изгибается вместе с ним в такт его движениям, полностью повторяя изгибы его тела.

– Ты связал меня веревками, чтобы я не убежал? – наивно спросил он Шизла. – Ну, хорошо, я готов это с радостью терпеть.

– Что??? – почти закричал раздраженный Шизл. – Это ремни безопасности, придурок! Если бы существовало то, что может заставить тебя убежать от меня, я бы давно это применил! И летел бы сейчас прочь пьяный от счастья, что от тебя наконец-то избавился! Подальше от этого адского поля вместе с твоими многочисленными родственниками!

Гиант молчал и разглядывал две светящиеся полоски на своем теле, приковавшие его к креслу. Шизлу вдруг стало стыдно, что он так грубо разговаривает с пареньком и унизительно отзывается о его умственных способностях. «Недостойно срывать свое зло на ребенке, даже если он такой хитрожопый червяк, как этот. Он и так никому не нужен. Зачем же еще и я демонстрирую ему его ненужность и обижаю его? Уж раз пришлось его взять с собой, надо по-нормальному к нему относиться. К тому же он, похоже, существенно более сообразительный, нежели его родители. И уж точно фартовый… Может, и мне удачу принесет этот щенок. Фарт мне не лишний совсем», – подумал Шизл и решил исправиться.

– Послушай, Гиант, – как можно мягче постарался сказать Шизл, – я знаю, что ты многого не понимаешь из того, что видишь вокруг себя. Меня, честно говоря, немного это бесит. Потому что для меня обыденность все то, что для тебя недоступно. Я буду стараться тебе все объяснять по возможности. А ты уж старайся как-то понимать и учиться. И не обижайся на меня, если я вдруг резковато разговариваю с тобой. Хорошо? Понял?

– Слова понял, – рассуждал Гиант, – но для чего ты мне их говоришь, не понял. Ты же великий бог. Ты можешь делать со мной все, что заблагорассудится. Как я смею противиться?

– Ну это да, ты прав. Но это было бы неправильно, с твоей стороны, наверное, думать, что кто-то может делать с тобой все, что заблагорассудится. И я в том числе. Поскольку каждый сам должен выбирать свой путь. И ты тоже должен, Гиант.

– Так я уж выбрал, – довольный сказал паренек после некоторого молчания, – выбрал служить именно тебе, чтобы именно ты мог делать со мной все, что пожелаешь, а не кто-то другой.

«И не поспорить, – подумал Шизл и решил, что хватит на сегодня философских рассуждений, поскольку все они были разговором глухого со слепым. – Видимо, день сегодня такой! Звезды, похоже, криво встали».

– Ладно, Гиант, пора отправляться в путь. Я просто хочу тебя предупредить, чтобы ты ничего не боялся, когда будем перемещаться. Будет немного шумно и необычно для тебя. Но все будет хорошо, слышишь? Я с тобой. И ремнями безопасности я тебя пристегнул, чтобы ты с перепугу в панике метаться не начал и мне в центр управления не влетел. И не ори, пожалуйста, от страха, если сможешь. А то я уж больно шума не люблю. Договорились?

– А в какой путь мы отправляемся и куда? – спросил с интересом Гиант.

– В приятный путь… Домой, спать.

– Может, лучше сейчас лечь спать и с утра со свежими силами отправиться в путь? – продолжал выспрашивать парнишка. – Нам долго до твоего дома идти? Или нет?

– Если идти, то месяца два, – рассмеялся Шизл. – А на вимане минуты через две точно долетим.

– Ух ты! Это здорово! Скорей бы уже полететь! – восторженно в предвкушении торопил Гиант.

Шизл усмехнулся и запустил двигатель вимана. Посмотрев на поле, он увидел, что люди уже зажгли в темноте факелы, не собираясь пока расходиться, и снова попадали на колени от звуков, издаваемых огненным божественным шаром. Почему-то ему стало любопытно, о чем будут говорить эти людишки после того, как он исчезнет с поля вместе со своим виманом. Поэтому он из любопытства решил вывести крупно происходящее за бортом себе на экран. Благо техническое оснащение его вимана позволяло улавливать малейшие звуки. Удивлению Гианта не было предела, когда вдруг напротив себя на непонятной ему табличке он увидел силуэты тех, с кем еще совсем недавно копался в поле, истребляя саранчу.

Шизл поднял свой виман высоко в воздух и завис на какое-то время над полем. Он сидел и наблюдал на экране за людьми. Увиденное его изрядно рассмешило. После того как виман исчез из поля зрения людей, они начали подниматься с земли. Когда они увидели, что огненный шар выжег на поле большую дыру в виде круга, страх снова овладел толпой. Но тут на сцену вышел отец Гианта, который, хоть и был, по мнению Шизла, глупым и туго понимающим, но сразу сообразил, как можно монетизировать то, что божество лично вело с ним беседы и пригрело его сына. С умным видом он обратился к толпе, которая шумела, обсуждая появление большого круга на поле в том месте, где стоял виман Шизла:

– Молчите, презренные! Все вы слышали, как великий бог назвал меня своим другом! Теперь я – проводник его воли для вас! Трепещите перед великим богом, несчастные! Все вы видели карающее пламя, извергающееся из недр его огненного шара! Великий бог специально выжег разящим огнем дыру на поле! Это урок для вас, презренные! Так будет с каждым, кто будет недостаточно покорным и пренебрежет волей богов!!!

Толпа снова загудела и грохнулась на землю. Шизлу, с одной стороны, захотелось гомерически рассмеяться, с другой стороны, захотелось плюнуть на пол от увиденного. «Да!!! Нет предела идиотизму! Получается, все люди могут меня боготворить так же, как и Тота, и преклоняться передо мной… Да, конечно, братец знает и умеет куда больше меня. Но ведь для этих людишек и мои способности – это недостижимый космос. Они в принципе не способны понять, чем и насколько Тот стоит выше меня. Для них и я бог! Да еще какой!» – подумал Шизл и обратился к парнишке.

– Эй, Гиант, смотри, а папаня твой не так уж и дурно соображает. Сразу же себя моим проводником назвал. И все стадо, видимо, не против также считать… Странное у вас общество, честно говоря. Я, Гиант, до сих пор в толк не возьму. Как же так? Твои родители с такой легкостью тебя отдали мне. Да еще и убить тебя готовы были прям на поле мне в угоду. Почему? Не может же быть, чтобы они совсем не любили родного сына? Тебе самому, наверное, обидно, что родственники так легко готовы были тебя потерять?

Гиант задумался на несколько секунд.

– Шизл, у всех в деревне много детей и мало еды, – рассуждал паренек. – А ты убил саранчу и спас наш урожай. Это для всех более ценно, чем ребенок. Легче расстаться с тем, чего в избытке. Ты же ведь и дальше будешь охранять их урожай за то, что они меня тебе отдали. Они умно поступили, что согласились со мной расстаться тебе в угоду.

«Ишь, как рассуждает, – подумал про себя Шизл. – Мне бы смирения не хватило принять, что от меня так легко готовы были избавиться и вообще жизни лишить. Нет, определенно пацан не глуп. Хизу наверняка бы он понравился… С его-то смирением перед отсутствием у себя каких-либо прав. Может, и не зря он ко мне прибился. Возможно, и полезным будет для меня».

С этими мыслями Шизл направил свой виман в сторону дома. И уже через две-три минуты он приземлился недалеко от своего жилища, к великому изумлению Гианта, который до конца не поверил словам Шизла, что можно за пару минут добраться туда, куда идти пешком два месяца.

– Ну, пошли домой, – сказал Шизл и легким движением руки освободил паренька от кресла.

Войдя за Шизлом в дом, Гиант продолжал на все таращиться с тем же первозданным интересом, что и в вимане.

– Слушай, Гиант, я тебе еще вот что скажу. Я вообще не понимаю, чем ты способен мне помочь. Но раз уж ты прицепился ко мне, то постарайся мне хотя бы не мешать, – резко сказал Шизл, поскольку им снова овладело раздражение в адрес мальчишки, с которым он попросту не знал, что дальше делать. – У меня сегодня был тяжелый день. И что с детьми делать, а тем более с человеческими детьми, я в принципе не знаю. Поэтому, раз уж пришел ко мне в дом без моего на то желания, давай сразу спать ложись и не мелькай под ногами, не беси меня. Все равно уже вечер совсем. Завтра утром подумаем, что с тобой делать и куда приспособить…

Шизл еще не закончил свою речь и не сказал все, что хотел, как вдруг увидел, что Гиант ложится у входа прямо на пол.

– Эй, ты что делаешь? Ты зачем тут развалился? – спросил он у мальчишки.

– Как что? Ты же мне сказал спать ложиться, чтобы тебя не бесить, – с удивлением ответил Гиант, – я сразу же и лег, чтобы ты не думал, что я не выполняю твои указания.

– А почему на полу-то? И у двери?

– Ну а где же? Я твой слуга, я не достоин спать где-либо, кроме пола. А у двери я смогу тебя охранять.

– От кого охранять-то? Благо не настолько я немощен, чтобы нуждаться в охране мелкого мальчишки, – снова с раздражением ответил Шизл, и ему стало стыдно, что он снова пренебрежительно общается с парнишкой и демонстрирует, что он вообще не нужен ему.

«А ведь я даже не поинтересовался у него, голоден ли он. А он ведь наверняка дико хочет жрать. Более того, скорее всего это его нормальное состояние, судя по тому, что он мне рассказывал об их устоях и о том, как его окружение ценит еду, – подумал Шизл, и совесть снова больно уколола его. – Я и правда какая-то злобная скотина. А ведь пацан так мне предан. Вон даже у порога спать собрался, чтобы охранять меня. А я его готов ненавидеть из-за того, что он за мной так нагло увязался. А ведь наверняка не от хорошей жизни он в меня вцепился зубами и когтями…»

– Гиант, я вовсе не имел в виду, что ты должен спать у входа. Ну ты же ведь не собака. Верно? Где вообще у тебя чувство своего собственного достоинства? Оставь свои рабские замашки. Я понять не могу. Ты реально по натуре своей раб? Или просто думаешь, что мне сможешь угодить таким поведением? Мне лично куда более приятно будет общаться с тобой как с равным, а не как с рабом. И вообще запомни, к тебе всегда будут относиться ровно так, как ты себя поставишь. Ты сам-то что хочешь? Чтобы тебя воспринимали как раба? Или как моего помощника и мою правую руку?

– Помощником вообще-то лучше, чем рабом, – рассуждал Гиант вслух. – Но я с радостью готов быть тем, кем ты хочешь меня видеть. Хоть я сам и не хочу быть рабом, но для тебя согласен быть и покорным рабом, если тебе это угодно. Но вообще ты первый, кто спросил меня о том, что хочу я…

– Ну, так если ты сам не хочешь, чтобы с тобой обращались как с рабом, так и веди себя не как раб. Хоть со мной, хоть с кем угодно. Где ты вообще понабрался таких идей, что мне может быть угодно видеть в тебе раба?

– Не знаю, – ответил Гиант, который вообще не понимал, чего хочет от него Шизл добиться подобными беседами, – мне всегда все внушали, что богам угодны только покорные рабы. За это они их иногда даже любят и помогают им.

– Эй, Гиант, послушай меня. Никто, никогда и никого не любил по-настоящему именно за слепую покорность и за преданность. Ни в этом, ни в других мирах. Не за это любят по-настоящему. Понимаешь меня?

Судя по тому как Гиант молча вытаращился на него, Шизл осознал, что сегодня он в клочья порвал мир Гианта и весь его детский мозг своими откровениями. Поэтому решил не продолжать развивать подобные темы дальше хотя бы сейчас.

– Ну ладно, довольно на сегодня умных рассуждений, – сказал он парнишке, который уже явно слабо что-либо соображал. – Ты ведь наверняка хочешь есть. Я как-то сразу не сообразил тебе предложить ужин. Ну что, будешь есть? Только ответь так, как ты на самом деле хочешь. А не так, как, по-твоему разумению, хочу я.

– Конечно, хочу, Шизл. Я вообще всегда есть хочу. А у тебя есть лишняя еда, которую тебе не жалко мне дать? – осторожно спросил Гиант.

Шизл понял, что он не ошибался в своих подозрениях насчет того, что желание есть – это нормальное состояние парнишки. А когда Гиант робко попросил у него еще и попить, сознавшись, что он не пил с самого утра, ему вдруг стало безумно жаль его. И захотелось порадовать чумазого паренька. Поэтому он провел его в кухню и усадил за стол. Слуг он отпустил еще с утра, после визита к Тоту, когда понял, что его не будет весь день. Поэтому дома его никто не ждал сегодня вечером. Оба его слуги наверняка сидели сейчас у себя в небольших домушках неподалеку от жилища Шизла. Хоть в доме у него и была комната для слуг, при малейшей возможности он отправлял их прочь, поскольку часто любил побыть наедине сам с собой без человеческой глупости рядом. Но ужин, как обычно, был приготовлен и ждал своего хозяина. Поэтому Шизл сначала выдвинул «горячий» шкаф, который позволял ему даже не разогревать самостоятельно пищу, а затем шкаф с холодной едой и по очереди выставил это все на стол. Судя по тому, как Гиант пялился на все это, он понял, что парень не просто о такой еде и помыслить себе не мог, но и вообще отродясь не видел такого количества еды.

– Смотри, Гиант, вот ешь тут что хочешь и сколько влезет. Только уж извини, мясного вообще ничего нет. Мы же не едим все то, что бегало, ползало, летало, ну и, короче, имело какие-либо планы на жизнь. Я знаю, что вы, люди, мясо, птицу или рыбу едите обычно. Завтра слуги придут, я у них попрошу для тебя что-нибудь такое. А пока сыра, что ли, поешь вместо мяса.

– Я лепешки в основном ем, – сказал Гиант, смотря остекленевшим взором на обилие разнообразной еды. – Мясо мне крайне редко достается. Я же младший сын в семье.

– Ну, значит, ты не в обиде на меня будешь, – улыбнулся Шизл. – Слушай, а может, тебе помыться сначала сходить? Или хотя бы умыться и руки вымыть? Смотри, какой ты грязный. Опасно для здоровья есть такими грязными руками…

Но Гиант уже его не слышал, поскольку с жадностью набросился на еду дрожащими руками.

– Н-да-с…, ну, с другой стороны, когда совсем стерильно, тоже плохо. Иммунитет не вырабатывается, – говорил сам с собой Шизл, наблюдая, с каким неописуемым счастьем трескает паренек грязными руками.

Через какое-то время Шизлу стало боязно, что мальчишке станет дурно от обжорства, поскольку тот ел и ел, не имея сил остановиться.

– Эй, Гиант, не подумай, что мне жалко еды для тебя. Но тебе же плохо станет! – решил вмешаться Шизл, не без основания полагая, что, если пацана не остановить, ему придется скоро оказывать медицинскую помощь.

– От такой жрачки плохо не бывает, – промычал невнятно парнишка, пытаясь прожевать большой кусок сыра и банана, которые он запихал себе в рот одновременно.

– Все, хватит, Гиант. И от такой жрачки плохо бывает. И ты вот-вот в этом убедишься, если слопаешь еще хоть кусочек, – более жестко сказал Шизл, отодвигая мальчишку вместе со стулом подальше от стола, – если тебе станет плохо, я даже не знаю, что тогда с тобой мне делать и как лечить. Завтра с утра поешь еще. Это все твое, у тебя никто это не отнимает. Просто надо знать меру во всем, в том числе и в еде.

– Ну я же еще и половины всего не попробовал! Когда еще со мной такое случится! – возмутился Гиант, но сразу же осекся, вспомнив, что имеет дело с великим богом. – Но конечно же, я покорюсь твоей воле, если ты против того, чтобы я ел твою еду.

– Да не в моей воле тут дело! Говорю же, не жалко мне еды! – сказал Шизл, для которого вдруг стало важно, чтобы парень не считал, что он из жадности не хочет давать ему еды. – Ты же теперь мой помощник. Ты же мне здоровый нужен. Я не могу позволить, чтобы ты умер от обжорства. Эта еда вся твоя. И у тебя теперь постоянно будет много еды, я тебе обещаю. Поэтому не надо съедать сегодня вообще все, что не прибито. Растяни на подольше свое счастье от познания новых вкусов еды, которую ты никогда не ел.

Гиант хоть и не стал в этот раз спорить и протестовать, но по его лицу было видно, что ему грустно покидать стол и оставлять на нем несъеденную еду.

– Слушай, спать тебя я положу на кровать в комнате слуги. Но только знаешь, что? Надо тебе помыться сейчас сходить. Слуга у меня чистый. Неправильно это будет положить в его кровать тебя в таком грязном виде. Надеюсь, ты еще можешь ходить от съеденного и дойдешь до места, где я моюсь?

– Дойду, – сказал деловито Гиант. – Показывай, куда идти мыться? Далеко твоя река отсюда?

– Какая река, Гиант? – удивился Шизл, но сразу же понял, что, видимо, парнишка мылся исключительно в реке. – Я совсем в другом месте моюсь. Тут близко, прям в доме. Пойдем со мной.

В банном отсеке Гиант уже просто был не в состоянии чему-либо удивляться – слишком уж много чудес он сегодня увидел и слишком много съел. Вымывшись с помощью Шизла, разморенный от тепла и пара, он просто сидел в кресле, утонувший в теплом халате и уже не совсем способный двигаться.

– Эй, дружок! Да, я смотрю, ты немного не живой уже, – сказал с улыбкой Шизл, слегка потеребив пацана за плечо. – Давай-ка, пошли спать. А то прям тут захрапишь сейчас.

Гиант покорно встал и сделал несколько шагов. Но Шизл вдруг подхватил его под мышку и понес в комнату прислуги, где и собирался его уложить.

– Шизл, что ты делаешь? Поставь меня, я сам дойду! – со смехом и визгами попросил Гиант, поскольку его забавляло так «покататься» на божестве, о чем еще вчера он не мог даже и мечтать.

– У меня тапочек для тебя здесь нет. Пока дойдешь до кровати, все ноги испачкаешь, – неожиданно для себя заботливо сказал Шизл. – Мне проще тебя донести, чем бежать сейчас за тапочками. Кстати, а сколько тебе лет?

– Мне девять. Но уже скоро должно быть десять. Может, даже уже исполнилось. Мать говорила, что я родился примерно в этом месяце.

– Хм, а на вес я бы тебе дал все двенадцать. Да и на вид тоже. А ты, оказывается, совсем еще мелкий.

– Не прогоняй меня за это, Шизл, – заныл мальчишка, – я буду стараться служить тебе так, как будто мне двенадцать… Нет, даже как будто мне двадцать. Честное слово, ты не пожалеешь, что взял меня.

– Верю, верю, успокойся, – рассмеялся Шизл и поставил Гианта на кровать в комнате слуги, в которую он уже вошел с пареньком под мышкой. – А теперь спать давай. Сегодня я с тобой понянчился, как с гостем. А завтра все, перестанешь быть гостем, наступят суровые будни. Так что ложись и дрыхни, набирайся сил перед ними.

Гиант покорно снял халат, лег, накрылся одеялом и закрыл глаза. Шизл стоял и смотрел на него, чувствуя, что даже немного привязался к этому странному пареньку, которого еще час назад ненавидел за ту наглость, с которой он к нему присосался. В нем разыгралось что-то между нежностью и жалостью к этому ребенку, жизнь которого, судя по всему, была трудна.

– Эй, Гиант, пока ты еще не заснул в статусе гостя, который завтра закончится… Я могу напоследок сделать тебе что-нибудь приятное, – сказал Шизл, поскольку ему вдруг захотелось порадовать парнишку. – Хочешь, покажу тебе какую-нибудь интересную штуку, которую ты никогда не видел, и расскажу, как она работает. У меня в доме полно таких. Ну или что-то другое сделать могу, что ты хочешь… Ну, если это, конечно, будет в моих силах, и у меня не будет разумных возражений твоей просьбе. Чего тебе хочется?

Гиант открыл глаза и напряженно задумался.

– А ты не будешь ругаться, если я тебе скажу, что я хотел бы?

– Слушай, ну у меня прям ноги отнялись от страха после твоих слов, – засмеялся Шизл. – Давай рассказывай, чего ты хочешь. Постараюсь не ругаться. Просто откажусь это делать, если что-то плохое попросишь.

– У тебя там на столе большой круглый хлеб лежал. Принеси мне его, если это можно, конечно, – осторожно попросил Гиант.

– Ну, не принесу я его тебе, даже не проси, – ответил Шизл, искренне поразившись просьбе мальчишки. – Гиант, мне не жалко хлеба, но ты его сейчас слопаешь и ночью умрешь от обжорства. Ты и так слишком много съел. Хлеб на столе будет лежать. Завтра с утра встанешь и съешь, если захочешь. Попроси что-нибудь другое.

– Я не буду его есть до утра, Шизл, я тебе обещаю, – упрашивал Гиант. – Я просто хочу заснуть с уверенностью, что у меня завтра точно есть еда на целый день, что она уже моя и никто у меня ее не отберет.

Шизлу в сердце очень больно кольнула жалость от такой просьбы и от разъяснений. Он, естественно, хотел принести мальчишке этот большой каравай, раз уж обещал доставить ему радость. Но все равно боялся, что Гиант, не сдержит свое обещание и съест весь хлеб.

– Гиант, хорошо, я принесу тебе его. Я свое слово держу. Но и ты не вздумай соврать мне. Если ты обманешь меня и слопаешь этот каравай до утра, я тебя прогоню обратно к твоим родителям. И пойдешь ты туда пешком… Мне же не нужен слуга, который меня обманывает. Где это вообще видано, чтобы пацан своего слова не мог сдержать, – говорил Шизл, добавляя для подстраховки всевозможные мотиваторы, которые приходили ему в голову.

– Я не буду есть хлеб до утра, Шизл, – в очередной раз пообещал Гиант. – Я просто положу его с собой рядом на кровать и засну.

– Ладно, уговорил, – сдался Шизл. – Гиант, откуда вообще такие извращенные желания у тебя? Будто сто лет не ел. Ты вроде не выглядишь таким уж недоедающим. Неужели и правда так с едой было туго в твоей семье? Только не ври мне и не прибедняйся. Не люблю нечестных…

– Сейчас вроде нормально с едой. А вот не так давно после наводнения вообще еды не было. Никакой практически, – начал свой рассказ Гиант, и глаза его заметно погрустнели. – У меня самая младшая сестра совсем слабенькая была. Три года ей было. Так и померла она от голода. У соседей наших двухлетний мальчик тоже умер. Так они им кормили других своих маленьких детей, говорят…

– Все, хватит, Гиант, не продолжай больше эти ужасы рассказывать, – перебил Шизл, который явно не ожидал услышать такой жуткий рассказ. – Мне очень жаль твою сестру, поверь. Я не думал, что настолько все серьезно было из-за наводнения. Я принесу тебе сейчас хлеб. Но наш уговор ты помнишь.

С этими словами Шизл пошел, взял хлеб, вернулся к пареньку и положил рядом с ним каравай. Гиант сначала прижал каравай к себе, затем положил его рядом с собой, накрыл его одеялом до середины и обнял сверху рукой. «Так обнимает, будто это любимая жена рядом лежит, а не хлеб», – подумал Шизл и обратился к парнишке:

– Эй, Гиант, только крошки потом с матраса стряхни, хорошо? А то мой слуга подумает, что я на его кровати кур кормил.

Но Гиант уже спал. Поняв, что мальчишка не слышит его, Шизл погасил свет и вышел из комнаты, полный размышлений от неожиданных событий сегодняшнего дня.