Глава 18
Тем временем послание бога Амалхасу пошло по рукам. Каждому хотелось убедиться, что оно вполне материальное. Его мяли пальцами, рассматривали на свет и даже пробовали на язык.
– Интересно, откуда оно взялось? – пробормотал потрясенный Блез.
Конечно же тому и в голову не приходило, что лист на самом деле – послание Амалхасу, но само его появление, причем в нужный момент, показалось волшебством.
– Чего тут голову ломать? Понятно же, что его из руин ветром принесло. Тех самых, в которых наш Лео так славно поиздевался над ржавыми пауками, – уверенно заявил Головешка. – Говорил же я вам, что в них библиотека есть, а вы мне еще не верили!
Я поспешил поддержать его версию:
– Точно из руин. Иначе ему просто неоткуда взяться, – подумав при этом: «Как же хорошо, что вы не знаете про его содержимое! Особенно это относится к Рейчел».
Когда-то мне доставляло огромное удовольствие письмо перечитывать. Я хранил его долго даже после того, как мы с Фейли расстались. Та обладала и высокохудожественным слогом, и образностью мысли. Читаешь письмо и как будто живую картинку видишь. Правда, на мой взгляд, она чересчур увлекалась описанием наших с ней постельных утех. Что она при этом испытывала, что думала и так далее. Фейли даже сделала в самом низу целый перечень того, что особенно ей понравилось в любовных позициях. В порядке убывания. И какое счастье, что среди туземцев грамотных людей нет!
Письмо все так же продолжало ходить по рукам, и судя по всему, вскоре должно было вернуться к Талао-О. Поскольку тот находился рядом с нами, мне стоило обеспокоиться. К моей радости, Рейчел вдруг заявила:
– У Тарада такой несчастный вид! Пойду хоть поговорю с ним. Как ты думаешь, Лео?
– Сходи, обязательно сходи! – горячо поддержал я ее. – Этому парню несколько слов утешения точно не помешает.
Хотя незадолго до получения божественного знака думал совсем иначе: этот мерзавец пялился на девушку так, что мне хотелось прибить его на месте.
В нашей жизни многое зависит от случайностей. Эту истину вряд ли удастся кому-нибудь оспорить. По крайней мере, я бы за такое не взялся. Так вот, когда Рейчел стояла уже рядом с Тарадом и собиралась что-то ему сказать, жрец, до этого как будто ко всему безучастный, начал вдруг действовать. Все бы ничего, но, забрав письмо у кого-то из рук, он, вместо того чтобы остаться на месте, подошел к Тараду и Рейчел. Вообще-то понять жреца было можно: ведь таким образом он оказался в центре собравшихся на площади туземцев. Вот этот танцор поднял над собой руку с зажатым в ней письмом, помахал им, привлекая к себе внимание, после чего прочистил горло, явно собираясь его прочесть. Не надо и говорить, что на душу мне лег тяжелый камень.
– Что-то я не знал раньше, что Танцующий С Феями умеет понимать божественные письмена, – негромко сказал стоявший рядом со мной Танало-О, которому на ухо докладывали обо всем происходящем на площади.
А когда я увидел, что жрец держит письмо вверх ногами, камень с души шлепнулся у самых моих ног.
– Слушайте, люди! – хорошо поставленным голосом начал жрец, и толпа затихла. – Сейчас вы узнаете, что пожелал нам передать великий Амалхасу.
В сообразительности мне никогда отказать было нельзя, и потому мне легко удалось представить, что дальше произойдет. Судя по тому, что жрец легко пошел на наш брак с Рейчел, ему совсем не нужны были ни экспансия чужих островов, ни война вообще, ни любые вооруженные конфликты в частности. И его легко можно было понять. Как человеку неглупому, ему обязательно должен быть известен афоризм: «Счастье – это не когда много, а когда хватает». И чего ему было еще желать в этой жизни? Он при хорошей должности, пользуется всеобщим уважением, его скит, как я сам мог в этом убедиться, – вполне комфортабелен. Безусловно, учитывая местные реалии.
Иное дело – война! Война – это всегда тяготы, лишения, и помимо того еще и убить могут! Ко всему и другие сложности. Что сделают эти отважные Аллигаторы перед набегом? Первым делом припрутся к жрецу, чтобы тот, пообщавшись с божеством, дал им такие нужные указания. Когда выступать, куда выступать и закончится ли их мероприятие удачно? И тому поневоле придется это сделать.
Ну а если тех постигнет неудача? Раз, другой, третий? Как будто бы и бились мужественно, и правда была на их стороне, но ничего не вышло. Кого они в первую очередь обвинят? Безусловно, жреца. Скажут: тот не умеет разговаривать с Амалхасу, или ему не удалось умаслить бога так, чтобы он незримо реял над полем брани. И тогда теплое местечко придется уступить. Вот зачем ему такие неприятности? Пробелов в своей логике я не видел, жаль только, поделиться этими размышлениями было нельзя. Да и не получилось бы.
В тот самый миг, когда жрец привлек внимание к себе криком, Рейчел невольно на него посмотрела. Письмо по-прежнему оставалось перевернутым, но расстояние между ними было в пару шагов, и потому даже в таком виде любому удастся хоть что-нибудь да прочесть. А учитывая, что в письме через строчку было: «О звезда моих очей Лео», «Мой милый, сладкий и неистощимый на выдумки Счастливчик Леонард!» – и так далее, реакцию девушки тоже можно было спрогнозировать. Так оно в следующий миг и произошло.
Рейчел просто-напросто вырвала письмо из рук жреца, чтобы впиться в него глазами. И чем дальше она его читала, тем тяжелее становился мой камень, который вернулся на прежнее место.
Что я смогу сказать в свое оправдание? Что Фейли была у меня задолго до нашего знакомства? А если она задаст вполне закономерный вопрос: зачем я столько его хранил? И что мне тогда ответить?
Танало-О спросил у одного из своих двух поводырей о чем-то, ему что-то ответили. Некоторое время он молчал, погруженный в свои мысли, затем изрек:
– А уж не в том ли миссия Кастильды, чтобы передать нам слова самого Амалхасу? Вполне возможно, что мы просто неправильно истолковали пророчество.
Сказал он негромко, но ближние к нему дикари его отлично услышали. Ну а дальше они начали передавать из уст в уста слова своего вождя-мудреца. И передавали они до тех пор, пока о словах вождя не узнали все. И тогда на площади воцарилась тишина. Некоторое время спустя ее нарушил чей-то робкий голос:
– Кастильда, поведай нам: чего хотел бы от нас Амалхасу?
Рейчел, увлеченно читающая письмо, в котором особое внимание она обратила на перечень в самом конце, поначалу ничего не слышала. Затем ее попросил другой, за ним третий, и вскоре вся толпа скандировала:
– Кастильда – скажи! Кастильда – скажи!
И только тогда Рейчел оторвалась от чтения.
– Передать вам все, что тут написано?
– Да!
– Готовы ли вы выслушать, что бы там ни было?
– Да!
Явственно напрягся жрец, ведь все пошло совсем не по его сценарию. Он даже попытался приблизиться к Рейчел, чтобы вернуть божественное послание себе, но куда там! Люди настолько плотно ее обступили, что после двух или трех попыток он свое намерение оставил.
– Тогда слушайте все!
– Слушаем!
– «Дети мои! К вам обращаюсь я, великий и могущественный Амалхасу! – изменила она голос, попытавшись сделать его мужским и грубым. Не слишком удачно, должен заметить. Туземцы молчали как завороженные, и лишь жрец сморщился так, будто у него заболели все зубы разом. Ну да: сейчас она такого наговорит, а ему потом расхлебывай! – Время, когда вам следует взять в руки копья со стрелами, еще не пришло!»
Здесь слегка поморщился я. Бог войны – профи, и потому не мог допустить такой оплошности – копья со стрелами. Ей необходимо было сказать – копья с луками или луки со стрелами. Или – копья, луки со стрелами, а также топоры, щиты и бумеранги. Хотя в последнем случае получался перебор.
– «К войне приступать слишком рано, и потому нужно подождать!» – продолжила Рейчел.
– А что нам делать пока? – поинтересовался кто-то из толпы.
– «…а пока вам следует заводить семьи, рожать детей, растить их смелыми и сильными воинами. Жить в мире и согласии, помогать друг другу и свято чтить своих предков».
Тут она обвела взглядом аборигенов: все, мол, всё поняли? Увидела зареванную туземку с распухшим носом и синяком под глазом…
– Да, «…и ни в коем случае не бить своих жен! Сверху я вижу всё, и гнев мой будет ужасен!»
Женщины поглядывали друг на друга с затаенной радостью, а мужчины – с неприкрытой грустью: только что Амалхасу лишил их священного права воспитывать своих жен.
– «…а кое-кому, – Рейчел смотрела на жреца, – стоит уделять меньше внимания кокосовому вину».
Судя по тому, как все уставились на жреца, тот действительно страдал таким пороком. Сам жрец тяжело вздохнул: мол, одна радость в жизни, и ту отбирают.
– И долго нам ждать очередного знамения? – Это был уже Танало-О.
– «Раз в год вы будете собираться на площади именно в этот день и ждать моего послания! И когда оно придет вновь – значит, настала пора».
«Долго же им придется ждать! – скептически подумал я. – По крайней мере, на мои письма точно надеяться уже не стоит – оно у меня было единственным».
– «Да будет так!» – После чего голос Рейчел вновь стал обычным: – Если кто-нибудь не поверил мне, пусть прочитает сам и убедится.
После чего стала протягивать письмо всем, кто стоял поблизости.
«Ты, главное, Блезу с Гаспаром его не протяни. Они-то как раз оба грамотные. Головешке – можешь».
Письмо взял жрец. Он приложил его к губам, лбу, сердцу, еще раз поцеловал и спрятал где-то под юбкой. Судя по его лицу, такое прочтение его вполне устраивало. Разве что насчет вина он полностью был не согласен.
– Рейчел, и что, в послании действительно было написано то, что ты им прочитала? – уже по пути к кораблю не выдержал Головешка.
– Конечно же нет.
– А что тогда?
– Ты действительно хочешь это узнать?
– И я, – присоединился к тому Блез.
Гаспар промолчал, но подошел как можно ближе.
– Обычное любовное письмо, в котором описано, как наш Лео развлекается с какой-то своей пассией, – пожала плечами Рейчел. – Детально так описано, по-моему, даже чересчур. Некоторые подробности совершенно ни к чему.
– Да ну тебя! – обиделся на нее Головешка. – Я ведь вполне серьезно тебя спросил.
– А я вполне серьезно тебе ответила. Вон звезда моих очей Лео не даст солгать.
Головешка, а вслед за ним и Блез с Гаспаром вопросительно взглянули на меня.
Ну и что мне оставалось сделать? Лишь развести руками: все так и есть.
– Да ну вас обоих! – Головешка обиделся уже на нас двоих. – Блез, и ты, Ужас Троборов, пойдемте побыстрее: еще корабль к отходу нужно подготовить.
Гаспар скрипнул зубами, но на виду у многочисленных туземцев, провожающих нас взглядами, ничего предпринимать не стал.
Я взглянул на девушку раз, другой…
– Веришь ли, Рейчел…
– Верю, – перебила меня она.
– Знаешь ли ты…
– Знаю. – И вновь Рейчел не дала мне договорить. – Мне одно только непонятно.
– Что именно? – осторожно поинтересовался я.
– Почему у нас с тобой никогда не было первого, третьего и одиннадцатого пунктов? Лео, что нам мешало?!
Потому что Счастливчик Леонард мудр не по годам. И он придержал их до того момента, когда необходимо будет освежить наши отношения. Но я промолчал.
– Приплыли. – Головешка констатировал очевидное.
Причем уже в третий, если не в четвертый раз за последние трое суток.
– Может, попытаемся еще разок?
– Расслабься, Гаспар: ты же видишь, что все без толку? – тяжело вздохнул Блез.
Сам он занимался тем, что пускал по воде блинчики. Используя вместо камешков золотые талеры. Судя по чеканке – времен правления императора Вагринуса Победоносного. Был такой пару веков назад. Действительно победоносный, поскольку за все время своего правления умудрился не проиграть ни одного даже самого малозначительного сражения. Каким таким таинственным образом талеры сюда попали, не интересовало никого. Поскольку перед нами стояла куда более серьезная задача: наконец-то выбраться из этой западни.
К Блезу подошел Головешка, протянул сложенную черпачком ладонь, и тот высыпал ему туда все оставшиеся у него монеты. Не забыв иронически усмехнуться: жалко вдруг стало? Ну так сходи и набери еще сколько твоей душе угодно! Только куда их складывать?
Но нет, Головешка взял их совсем не оттого, что его вдруг обуяла жадность. Подкинув одну монету, он ловко ее поймал и быстрым движением запустил над неподвижной как зеркало водной поверхностью моря.
– Раз, два… четыре… семь… восемь… двенадцать. Двенадцать, Блез!
И Головешка, чрезвычайно собой довольный, оглянулся по сторонам: все видели?!
Наше общее мнение выразил пес Барри. Тот, широко открыв клыкастую пасть, протяжно зевнул, после чего отвернулся. Хотя мог бы поаплодировать, пусть и ушами. Нет, не количеству блинчиков, другому: Головешка вот так запросто разбрасывается золотом! Неслыханное дело!
Хотя чего тут удивительного? Блез прав: стоит только сойти на берег, прогуляться вдоль него пару десятков шагов, втиснуться в узкую щель в отвесной стене, чтобы оказаться в пещере. Настолько заваленной сокровищами, что понадобился бы целый галеон, чтобы их вывезти. Все эти переполненные сокровищами сундуки, лари, корзины и ящики. Если даже не собирать золотые монеты с пола пещеры, покрывающие его хоть и не толстым, но сплошным слоем: джутовые мешки давно уже сгнили, чтобы явить на свет свое содержимое. Вернее, явить во тьму, поскольку как раз света в пещере катастрофически не хватало. Попадался нам уже однажды пиратский клад на острове близ Торетто, но чтобы такое!.. Сокровищ было настолько много, что все мы в одночасье стали бы богатейшими людьми, если бы умудрились их отсюда вывезти. С последним-то и была связана вся проблема – наш корабль и без того переполнен золотом под завязку. Узкую щель в скале, сквозь которую едва можно было протиснуться, мы обнаружили не сразу. Да и наткнулись-то на нее случайно, на третьи сутки после того, как угодили в западню.
Следующий остров, где жило дружественное Аллигаторам племя, мы обогнули без всяких проблем. Во многом благодаря тому, что Танало-О снабдил нас, если можно так выразиться, рекомендательным письмом. Само письмо представляло собой множество нанизанных на нитку разноцветных ракушек. Правда, на обычные бусы оно походило меньше всего, поскольку местами ракушки были в связке по нескольку штук. И каждая из них, судя по его объяснениям, представляла собой не отдельную букву, слог или даже слово, а понятие. Глядя на длину послания, я подумал, что, помимо рекомендаций, оно содержит еще и множество другой информации. Какие-то новости, приветы, просьбы или ответы на них. Вероятно, Танало-О решил воспользоваться подвернувшейся оказией, чтобы решить какие-то свои проблемы. Об этом можно было судить и по тому, что вождь племени, которое называлось вовсе не Горные Макаки, а всего лишь кепуа, бегло его прочитав, стал обладателем такого объема информации, что даже вечно невозмутимый Блез крякнул от удивления.
– Приветствую вас, Беспощадный Кайман, Кастильда, Гаспар, Головешка и Блез, – сказал он, глядя точно на того, чье имя называл. Затем посмотрел на нашу собаку. – Тебя, Барри, приветствую тоже.
Пес, который отнесся к нему с явной настороженностью, все же хвостом махнул: мол, от этого он у меня не отвалится.
– Проводника мы вам дадим, и даже платы не потребуем, – продолжил Приносящий На Рогах Победу Славному Народу Кепуа Бешеный Буйвол, а именно так вождь ответно представился. После чего попросил называть его кратко: Богоравный.
Из разговора с Танцующим Жрецом перед самым нашим отплытием я узнал, что за глаза этого человека все называют куда проще – Курдюк. Или Бурдюк, толком я не расслышал. Вероятно, за его непомерную тучность и заплывшую жиром морду. Но обнаруживать свои знания конечно же я не стал.
– Завтра с утра и отправитесь. Пока же располагайтесь, отдыхайте. – Затем Курдюк взглянул на Рейчел. – Тут сказано, – потряс он ракушками, – что ты отличная целительница.
Девушка пожала плечами с тем видом, который ясно давал понять: люди-то говорят, но самой мне, по собственному убеждению, до таковой еще далеко. И поинтересовалась:
– А что именно вас беспокоит?
– Спина в последнее время побаливать начала, – пожаловался тот. Затем хотел продолжить свои объяснения, но нарвался на мой взгляд, проникся им и пробормотал: – Ладно, обойдусь как-нибудь…
«Точно, обойдешься, – кивнул я. – Что, возжелалось, чтобы заморская красотка спинку тебе своими нежными пальчиками помассировала? Сейчас я тебе вылечу ее так, что ты в сторону Рейчел и смотреть-то перестанешь!»
Кем-кем, но глупым человеком вождь не был, и потому взгляд мой истолковал совершенно верно.
– А чего это он назвал правильно всех, кроме Лео? – озадачился Головешка, когда вождь уже ушел. – Что еще за Беспощадный Кайман?
Рейчел, которой по-прежнему приходилось быть Кастильдой, тактично промолчала. Ну а сам я постарался ему объяснить:
– Тед, говорил же тебе, что с письмом надо поосторожнее! Вероятно, кусочек какой-нибудь ракушки отломался, или даже целая отвалилась, и потому появилось разночтение.
Танало-О перед отплытием повесил ракушечное послание Теду на шею и попросил не снимать его до того самого момента, пока не состоится акт передачи. Головешка действительно отнесся к поручению крайне пренебрежительно, и потому мои слова принял на веру.
– Понял, Лео, – кивнул он, вполне удовлетворенный моим объяснением. – А то я уже боги весть что подумал.
Поскольку ничто нас здесь не задерживало, в дальнейший путь мы отправились следующим утром. Бурдюк не подвел, выделив нам проводника. Вернее, лоцмана, поскольку, чтобы добраться до следующего острова, нам предстояло пересечь множество атоллов, банок и отмелей. А учитывая, что приливы и отливы менялись местами с какой-то недоступной моему пониманию периодичностью, задача была еще та.
Лоцман оказался высоким худым туземцем неопределенного возраста. И еще любителем поговорить. Разговаривал он с кем угодно: с нами, пролетающими мимо нас чайками, то и дело выпрыгивающими из воды летучими рыбами, самим морем, торчащими из него рифами и псом Барри. Обстоятельно так разговаривал, внимательно выслушивая, а затем отвечая, иногда соглашаясь, а иногда нет. Чаще всего он почему-то не соглашался с Барри, хотя тот в ответ на его вопросы лишь изредка шевелил хвостом.
– Пес, кто из нас прожил здесь всю свою жизнь: ты или я? – кипятился лоцман. – И если я говорю, что нужно взять правее, между тех двух камней, значит, так оно и есть! С чего бы нам править влево? Сам, что ли, не видишь, что там рябь? А где рябь, там и отмель!
– Так что, мне принять вправо? – спрашивал у него стоявший за румпелем Блез.
– Да погоди ты! – отмахивался от него лоцман. – Мне не до тебя! – Чтобы через мгновение воскликнуть: – Пес, а ведь ты полностью прав! Пусть там и отмель, но корабль точно пройдет. А между камней не стоит даже пытаться, если мы не желаем его утопить.
К тому времени, когда мы наконец преодолели все препятствия, лоцман был до краев переполнен уважением к Барри.
– Нет, какой все-таки умный пес! – восклицал он. – Ни разу ведь не ошибся! – И объявил: – Все, дальше никаких опасностей нет. Держите вон на тот горный пик, и на всем пути к острову везде будет достаточная глубина.
Предстояло решить щепетильный вопрос с оплатой его услуг, но туземец лишь отмахнулся:
– Ничего вы мне не должны, тут делов-то! Тем более на этот раз мне было с кем посоветоваться. Только вот еще что…
– Говори, – кивнул я. – Нам любая, даже самая пустяшная информация не помешает.
– Не проплыть вам мимо этого острова, ни за что не проплыть!
– Это почему еще? – насторожились мы все сразу.
– Дурная слава ходит о нем. Поговаривают, что живущие там люди чрезвычайно кровожадны. Правду ведь говорю? – обратился он к присевшему на верхушку мачты пеликану. Дождавшись ответа, слышимого только ему самому, ткнул туда пальцем. – Ну вот, можете сами спросить. Пеликаны – самые честные из тех птиц, которые мне известны. В этом смысле с ними могут сравниться только голуби, да и то не все, единицы.
– И что именно с его населением не так? – продолжал настаивать я. – На нем живут людоеды?
– Ну не то чтобы совсем людоеды, хотя от человеческого мяса иной раз и не отказываются… жестокие они чересчур. Нападают на всех без исключения, кто пытается высадиться на их остров или даже просто мимо него проплыть. Мы испокон времен держимся от этого острова подальше. Да, вот еще что: нападают они всегда из-под воды, так что вы чаще в нее поглядывайте. Ну ладно, мне пора.
Туземец, перед тем как усесться в свою лодку, до этого волочившуюся за нами на буксире, взглянув на Барри, пробормотал: «Уважаю!» – и даже слегка ему поклонился. Затем нахлобучил на голову шляпу Гаспара и отбыл. Почему-то сердито ругаясь со своей лодкой и даже хлопая ее иной раз по кожаному борту веслом.
– Странный он какой-то, – справедливо заметил Гаспар. – И стоит ли ему доверять?
– Не знаю, – честно признался я. – Но осторожность нам в любом случае не помешает.
