Глава 31
Стражи и снова стражи
Не то чтобы реакция бабушки была неожиданной, но… неприятно, одним словом.
На душе стало горько, вчерашняя победа уже не радовала. Зачем прикладывать усилия, если не можешь разделить успех с любимым человеком? Если твоя семья встает против, понуждая выбирать.
Вот если бы здесь была мама… Она не стала бы высказываться столь категорично. Мама умела подобрать нужные слова, мягко подвести к правильному решению или найти компромисс. Похоже, здесь этого слова не знают. Рубят сплеча, общаются точно воюют. И даже мужей ищут в драке. Как же мне не хватает южной мягкости и гибкости. Мы даже «нет» стараемся не говорить, предпочитая уклончивые ответы.
Мы… Я горько усмехнулась про себя. Хватит себя жалеть. «Мы» теперь совсем другое: рубленое, прямолинейное и колюче-холодное.
– Давай прогуляемся, Айрин, – прервала мои горестные размышления Оливия.
Я со вздохом убрала мечи в ножны. Обвела взглядом площадку – ледяные упорно делали вид, что ничего не произошло. Покачала головой и… позволила увести себя за каменную ограду дома.
Какое-то время мы шли молча. Неспешный шаг помог привести мысли в порядок, и я уже начинала жалеть, что поступила так опрометчиво, не посоветовавшись с Торесом. И усложнит ли еще больше мой поступок жизнь ледяному?
– Понимаешь, что бабушка желает тебе добра?
Я раздраженно дернула плечом. Все мы желаем добра друг другу, вот только «добро» выходит для каждого свое.
– У нее есть причины быть против твоего союза с Таль-Акерси.
– Он не трус! – Я остановилась, сжала кулаки. – Вас там не было! Никого из вас там не было, когда он прикрывал меня от льолдов!
– Защищаешь? – удивилась Оливия и по-новому взглянула на меня.
И мне сразу вспомнилось, что она входит в Малый Совет, а значит, должна быть в курсе нашего похода.
– Предупреждала я Нурею, что ты не станешь ее слушать, – сказала Оливия, и глубокая складка залегла меж ее бровей. – Все мы верим, что сможем уберечь детей от любых ошибок. Только в жизни так не бывает. Хоть устели пухом дорожку, камни на ней все равно останутся. И пока их не соберешь, не поумнеешь. Ты уже взрослая, Айрин. Должна понимать, что такое брак. И твоя бабушка, как никто другой, хочет, чтобы ты была счастлива, но за счастье, милая, здесь платят свою цену. Если твой избранник не сможет тебя защитить, придется выбирать кого-то другого в стражи, и, поверь, не всегда удобно делить оружие с одним, а постель с другим. Тем более в твоем случае. – Она улыбнулась, а вот я, наоборот, нахмурилась. Намек на мое южное происхождение был понятен, как и про удобство стража и мужа в одном лице, но…
– Он справится, – ответила я с уверенностью, хотя в глубине души и не ощущала ее.
Оливия остановилась и похлопала меня по плечу:
– Надеюсь, милая, потому как разбитое сердце еще никому не помогало в жизни.
За обедом выяснилось, что бабушка вместе с Оливией покинула усадьбу. Надо ли говорить, что за столом я сидела как на иголках. Неизвестность пугала хуже отказа. Что она задумала и куда ее понесло? И была ли фраза «Через мой меч» простой угрозой или планом, который она поехала воплощать?
Когда все успело настолько усложниться, что я стала всерьез опасаться за жизнь Тореса? А когда успела принять предложение и стать невестой? Н-да… о моей жизни только роман писать. И что я буду рассказывать своим детям? Знаете, милые, ваш папа сделал маме предложение, она думала-думала, а когда одна бабушка проткнула ей мечом плечо, тут же решила выйти за него замуж. Нет, бабушка не была плохой, просто у нее манера обучения такая. Чуть что, мечи в руки и вперед – мудрость втыкать.
Впрочем, плохо было не мне одной. Хасар даже вилку с трудом держал, настолько его измучили тренировки. Упрямый… Мне бы такую силу воли – до полудня выдержал, еще и вечером пойдет.
С Диком у нас возникло своего рода молчаливое соглашение. Я говорила много нужного и полезного, найденыш хмурил брови либо нехотя кивал. Но в целом вел себя примерно, то есть подкупался и уговаривался, когда нужно было умыться, одеться, посидеть и посмотреть книжку, а не прыгать на моей кровати. Ему отгородили ширмой угол комнаты, и там на кушетке он устроил настоящее гнездо из одеял и подушек, куда закапывался с головой и тихо сопел.
Вот кого он слушал сразу и безоговорочно, так это Хасара. Мне оставалось только завидовать авторитету вассала.
На обед Дик дал себя уговорить выйти к столу, но больше ерзал на стуле да баловался, чем ел.
Удивил Дитрих. Сел с Диком, завладел рукой мальчика и терпеливо доказывал, что суп удобнее есть ложкой, а не прихлебывать из тарелки. Дик мрачнел, пыхтел, но возражать боялся. В итоге он сам, скатерть, рукав Дитриха и подол моего платья носили на себе следы учебы: желтые потеки супа-пюре из тыквы. Со вторым блюдом, куском мяса и тонко нарезанным картофелем, дело пошло быстрее. Дик старательно тыкал вилкой в тарелку, второй рукой таская куски и украдкой отправляя их в рот. Найденыш на глазах становился похож на обычного ребенка, и я следила за его успехами, ощущая приступ материнской гордости.
После обеда я прикорнула, давая отдых измученному вчера организму. Дик был со мной солидарен, а затем нас обоих бесцеремонно разбудила Лазарита и предложила прогуляться.
Надо было догадаться, когда она отвергла платье и настояла на том, чтобы я надела штаны и куртку, что понятия о прогулке у нас совершенно разные.
– Знаешь, сколько поколений здесь тренировалось?
Лазарита легко пробежала по бревну, побалансировала на краю, повернула обратно. Я с сомнением оглядела потемневшее, но вполне еще крепкое бревно, закрепленное на высоте двух метров над землей. Не знаю, сколько поколений, но выглядело оно устрашающе.
– Нет, Дик, тебе туда нельзя, – остановила я малыша, точнее, попыталась. Тот ускользнул из-под руки, белкой взлетел на бревно и бодро так, на четвереньках, прополз по нему.
– Ну? – выжидательно посмотрела на меня ледяная. – Айрин, оно широкое. Видишь, даже ребенок прошел.
Угу, ребенок. Обезьянка на четырех конечностях. Ползком и я могу, да только княжны по бревнам не ползают.
Влезла, глянула вниз: мамочки! Помнится, у деда такое пониже и шире было, или мне это со страху кажется?
Расставила руки, поймала равновесие. Пусть я и тренировалась последний раз давно, но тело ничего не забыло. Мелкими шажками двинулась вперед.
– Нормально, – успокоила меня Лазарита, когда я дошла до края. – Мы тут каждое утро. Научишься.
Я обвела взглядом бревна, веревки, мостки, лабиринты, отвесные стены с уступами и поняла: легко не будет. Живой бы остаться.
Это нельзя было назвать тренировкой, скорее экскурсией по тропе. Лазарита показывала, что и как следует проходить, я старательно повторяла, с ужасом представляя, как будут бегать здесь завтра утром.
– Давно хотела спросить… – Я с завистью наблюдала, как легко и непринужденно карабкается ледяная по веревочной паутине, натянутой между деревьями. – Чарина уже выбрала себе стражей, а замуж вышла?
Спросила и покраснела, настолько бестактно прозвучал вопрос, но Лазарита даже бровью не повела.
– Нет, – ответила она, спрыгивая вниз, и пояснила: – Никак из двух выбрать не может. А ты, я слышала, торопишься?
Я пожала плечами. Обсуждать свою личную жизнь я была пока не готова.
– Знаешь, – вдруг помрачнела Лазарита, – дело твое. Если Торес нравится, выходи, только страж тебе все равно понадобится. Мой отец не защитил маму, и, когда они погибли, нас с сестрой воспитывал Лаккери – второй страж мамы. Как видишь, не такие уж мы и сильные, раз все равно гибнем.
Повисла неловкая пауза, я с жалостью взглянула на Лазариту, готовясь принести соболезнования, но ледяная вдруг зло мотнула головой:
– Не вздумай жалеть! Она погибла как герой, защищая ваш мир, чтобы такие, как ты, могли спокойно танцевать и развлекаться!
Дик испуганно прижался ко мне. Я обняла его за плечи, успокаивая.
– Если тебе будет легче, жалеть не стану.
Грязевая лужа, через которую были перекинуты качающиеся на веревках бревнышки, медленно покрывалась корочкой льда.
– Жалость – не всегда слабость. Сильный должен быть милосерден, иначе вы ничем не отличаетесь от того, кого охраняете!
– Ну ты… – Лазарита сморщила нос и явно хотела выругаться, но покосилась на Дика и сдержалась.
Признаю, сравнение с проклятым было не совсем удачным, но других слов у меня не нашлось.
– Ничего не знающая южанка? – подсказала я.
– Язва, – припечатала Лазарита.
– Есть в кого, – улыбнулась я.
– Побежали! – вдруг сорвалась с места ледяная.
Теперь пришла моя очередь вспоминать бранные слова, ибо отстать было ниже, да-да, того самого почти похороненного, но удивительно живучего княжеского достоинства.
Поздно вечером меня пригласили к бабушке. С неприятным чувством я входила в кабинет. Что такое решила сообщить мне Нурея, что не могло подождать до утра? Вошла, остановилась на пороге.
Бабушка в дорожном костюме, значит, даже переодеваться не стала, прохаживалась перед окном. Кивнула на кресло:
– Присаживайся, Айрин.
Я осталась стоять. Она сделала вид, что не заметила мой маневр, подошла ближе, встала напротив. Ее внимательный взгляд я встретила во всеоружии и глаз не отвела.
– Айрин, – смягчилась Нурея, – разговор предстоит серьезный. Право, сейчас я думаю, что порядком сглупила, когда отказалась забрать тебя восемь лет назад. Впрочем, тогда еще была жива Эстер и… – Она помолчала, по лицу мелькнула тень плохих воспоминаний. – Ну, не будем об этом. Случилось то, что должно было случиться, и изменить прошлое мы не можем, а вот будущее – вполне.
– Я не откажусь от своих слов, – торопливо выпалила я.
– Родовое упрямство, – вздохнула Нурея и добавила: – А по-другому у нас и не бывает. Хорошо, Торес так Торес. В конце концов, его семья не так уж и плоха, и идти против ваших чувств мне не хочется, но вот мое слово: до свадьбы ты выберешь себе стражей.
– С-с-стражей?
– Стражей, – подтвердила бабушка. – Ты не обучена как следует. Что-то мы наверстаем, но все равно я не буду уверена в твоей безопасности, если рядом не будет пары хороших парней.
Все ясно. Бабушка пытается навязать мне стражей в надежде, что до свадьбы я сойдусь с одним из них. Все логично, кроме одного: я люблю Тореса, и никто другой мне не интересен.
– Зачем так много? – попыталась пошутить я.
– Я была бы только рада большему числу, – без тени улыбки ответила Нурея, и мне стало не по себе от ее серьезности, – но, насколько я успела тебя изучить, ты согласишься на двоих.
– Почему? – изумилась я.
– Потому, что это логично и удобно. Один лекарь, второй воин. Ты – глаза и уши отряда. Идеально.
Да, идеально. А еще я умная девочка и не устою перед разумными доводами.
– Другим вариантом, как я понимаю, будет запирание меня в четырех стенах?
Лицо Нуреи стало жестким.
– Других вариантов у тебя просто нет. Твой дар не даст запереть тебя, а отправить без обучения и поддержки в боевые выходы не дам я.
– Но ведь тихо же! – возразила я, отчетливо понимая, насколько слабым прозвучал мой довод.
– Айрин, завтра начнется твое обучение. Учитывая обстоятельства, я предпочту проводить его в домашних условиях. Лазарита займется твоей физической подготовкой, Лаккери и Оливия боем на мечах, Дитрих систематизирует твои знания о нашей истории и заодно объяснит, почему мы не верим в затишье. Шарн обучит вождению машины, ну а я буду учить тебя всему остальному.
– Отлично, – выдохнула я и попыталась улыбнуться, кажется, выбор стражей откладывается до конца первого этапа обучения.
– Ты так торопишься замуж, – остудила мой пыл Нурея, – что мне пришлось взять подбор стражей на себя. Лайза ты уже знаешь, ну а лекарь прибудет утром. Нет-нет, – подняла она руки, видя мое вспыхнувшее от возмущения лицо, – это лишь подбор. Начнете тренироваться тройкой. Если что-то пойдет не так, поменяем партнеров. Или ты хотела выбрать сама?
Я попыталась представить, как сама выбираю стража, и поняла, что бабушка тысячу раз права. Ни прокля… ничего я не понимаю ни в стражах, ни в принципах их выбора. А на одном «нравится – не нравится» далеко не уедешь, точнее, не повоюешь.
– Пусть будет Лайз, – равнодушно согласилась я. – Но я бы хотела обговорить сроки и условия замужества.
Бабушка одобрительно хмыкнула. Похоже, моя сдача обороны ее порадовала.
– Помолвка через полгода. Сдашь на уровень, и можно объявлять. Не спорь! – повысила она голос. – Раньше никак нельзя. У нас без уровня все равно что ребенок. Скажут, я дитя замуж отдаю. Еще через три месяца и свадьбу можно сыграть. Довольна?
Я кивнула. Конечно, помолвку ждать долго, зато потом у ледяных нет принятого в Южной Шарналии полугода до свадьбы. А за девять месяцев можно и со стражами разобраться, и остановиться на одном, оставив вакантное место для Тореса. Права Оливия, много мужчин – хлопотное дело.
– Пригласишь его?
– Ближайшее воскресенье подойдет? Тогда будем ждать будущего жениха на ужин. Заодно обговорим испытания, которые он пройдет ради тебя. Нет-нет, никакой помолвки без испытаний. Ты – единственная внучка моего брата, и отдавать тебя без крови я не намерена. Таль-Сорецки – уважаемый род, так что прошу, не вмешивайся. Ты по неопытности сама достойную проверку не проведешь. Жалостлива больно.
Я вздрогнула, так угрожающе это прозвучало. Похоже, Нурея решила подстраховаться. Если мне не понравится никто из стражей, она просто угробит Тореса на испытаниях. Дикая страна, дикие нравы и… я ничего не могу с этим поделать. Пока не могу, а там посмотрим.
– И кстати, без одобрения Матери рода у нас свадьбы не справляют. – Нурея хитро посмотрела на меня. – Но тебе повезло. Считай, что я, как Мать рода, дала свое согласие. А теперь бегом спать. Завтра у тебя тяжелый день.
Ночь мягко опустилась на долину. С тихим плеском волны накатывали на берег, в темной воде дрожали серебряные силуэты звезд. Со стороны деревни донеслось протяжное мычание, его поддержал отрывистый собачий лай, а затем все стихло, как отрезало. Один за другим гасли желтые огни на том берегу, и дома погружались в сон.
Лайз поежился. Воздух все больше свежел, намекая на неуместность ночной прогулки. Зима в горах наступала рано, практически минуя стадию теплой и дождливой осени. И скоро черные склоны обелит снег. Поезда станут ходить реже, вагоны обзаведутся крышами, а впереди состава будут пускать снегоочистительную машину. Жизнь среди высоких сугробов, сильных ветров и мощных снегопадов заползет в разные щели и там будет греться около жарких очагов и каминов.
Пожалуй, только столица останется полна свежести и энергичной деятельности. Дворники заменят метлы на лопаты, а извозчики на санях будут снова в цене, так как автомобили имеют ужасную привычку вязнуть в свежевыпавшем снеге.
Лайз засунул руки в карманы куртки, но капюшон накидывать не стал. Холод прекрасно освежал голову, а ему сейчас хотелось именно этого – ясности и четкости в мыслях.
Он давно мог уехать. Мать в последнем письме намекала на это, но он почему-то медлил, будто что-то удерживало его в поместье Таль-Сорецки.
Лайз зашагал вдоль берега, под ногами пружинил песок. Ночь, звезды и одно из лучших озер Ледяных гор ждали его откровенности.
Пожалуй, началось все с любопытства. Южанка оказалась занятной зверушкой. За ней было интересно наблюдать, видеть, как она тщательно скрывает свою растерянность, как бодрится и пытается казаться взрослой и независимой в тех обстоятельствах, когда обычный человек давно бы уже спасовал. Лайз в свое время много поездил по обеим Шарналиям – у сына члена Малого Совета есть преимущества, – и хорошо понимал, что представляют собой надушенные, напудренные, затянутые в корсеты леди, падающие в обморок при виде безобидного паука.
Но Айрин была другой. Он с удивлением обнаружил, что в ней довольно много от ледяной. Ее отношения с Хасаром сильно напоминали связь ледяная – страж, с поправкой, что эти двое об этом даже не подозревали. Она так же злилась, теряя контроль над даром, так же старалась быть сильной, идя на пределе своих возможностей.
Но было, конечно, и полно странностей. Взять, например, случай с найденышем. Лайз слышал, что в некоторых деревнях живут эти несчастные, выбравшиеся на поверхность, но подбирать и тащить в дом почти животное, пусть и на двух ногах?!
Ледяных еще в детстве приучают не заниматься подобными глупостями. Животные могут использоваться, если они полезны, но привязанности отвлекают и ослабляют бдительность. К тому же подобранное из жалости существо вполне может оказаться «подарком» врага. И тогда жалость принесет в семью смерть. Будь он на месте Матери, давно бы уже избавился от ребенка, отправив его в деревню, но Нурея отчего-то посчитала его пребывание в доме полезным для Айрин.
Она вообще много тряслась над внучкой. Многое ей позволяла и в то же время торопила события, не давая девушке привыкнуть, осмотреться.
Лайз внезапно вспомнил, что Таль-Сорецки всегда славились тонким чутьем будущего. Быть может, торопливость Матери связана с чем-то большим, чем забота о внучке? И не упускает ли он за мелкими деталями главного?
Он дошел до края песчаного пляжа и повернул обратно. Вышедший из-за отрога месяц посеребрил воду, разделяя ее светлой полосой на две части.
На чем он остановился? Ах да. Любопытство. Когда Айрин увезли на полигон Мертвого озера, Лайз, к своему удивлению, ощутил тревогу. Это беспокойство за чужую в общем-то женщину было для него в новинку. Мать никогда не торопила его с выбором пары. По меркам ледяных его непростительно долго не выбирали в мужья или стражи.
Вызов ему бросали часто. Высокий, сильный, в отца широкоплечий, но при этом с тонкой талией. Выразительные темно-голубые глаза, длинные ресницы, ровная, без изъяна кожа на лице. Он был лучшим среди выпуска стражей, ему даже предлагали карьеру в посольстве Северной Шарналии, но Лайз остался верен семейной традиции, вот только никак не мог определиться с ледяной. Идти вторым – глупо. Он не мыслил себе другого варианта, чем дэн-страж – главный в паре и одновременно муж.
Лайз вспомнил, как в последний брачный поединок, который он, естественно, проиграл, Листэра, разозлившись, его едва не заморозила.
«Чтоб тебе полюбить ту, которая на тебя и не взглянет!» – кричала она ему в спину.
Может, это было проклятие?
Лайз тряхнул головой, прогоняя непрошеные мысли. Глупо бояться того, что еще не случилось. Впрочем, он только начал осаду крепости по имени Айрин и сам не уверен в результате.
Ледяные отлично умеют скрывать свои слабости, Айрин этого делать не умела, и ее хрупкость, сосредоточенно закушенная губа, пот на лбу и дерганые неидеальные движения вместо положенного презрения вызывали у него странное, противоречивое желание защитить, оберечь, словно она была ребенком.
Но Айрин не реагировала на его внимание, держалась ровно и вежливо, и эта равнодушная холодность раззадоривала его еще больше.
Вчера, когда до обеда его перехватила Мать Таль-Сорецки и прямо выложила свои соображения начать тренировки внучки вместе со стражами, он опешил от неожиданности. Почему-то в случае с Айрин он больше рассматривал вопрос ухаживания и женитьбы, чем стражничества, но отказываться не стал. Совместное обучение могло принести неожиданные плоды.
Естественно, он не преминул спросить о старшем Таль-Акерси – о его роли в судьбе южанки ему подробно рассказала мать, – и по путаному ответу легко догадался, что ситуация сложнее, чем скомканно рассказывала Нурея.
Итак, завтра он работает с Айрин. У него есть серьезный соперник и перспектива выбрать себе ледяную или нажить много ненужных проблем.
