Глава 25
Опасная встреча и дикое знакомство
Пещера заканчивалась стеной. Высокой – луч еле дотягивался до потолка, с неровными уступами и трещинами. Кое-где темнели пятна копоти, словно стену пытались поджечь.
– Ты идешь?
Я увлеклась размышлениями о природе появления копоти на высоте трех метров и не сразу заметила, что перед стеной осталась одна. Паника ударила по нервам, спина покрылась холодным потом, и, лишь чуть успокоившись, я увидела, как сбоку мелькнул отблеск света по стене.
Это был узкий проход, фактически щель меж двух стен. Сразу и не заметишь, да и оборонять легко – пройти можно только боком.
Через десяток осторожных шагов я очутилась в последней, пятнадцатой пещере. Здесь пахло чем-то острым и свежим и было довольно светло. Хотя я бы предпочла, чтобы тьма скрывала некоторые детали. Например, полупрозрачный кокон, подвешенный под потолком в центре пещеры на невидимых глазу нитях, и темнеющее внутри него человеческое тело. Горящие синим пламенем светильники по периметру. Только в природе нет такого пламени, которое давало бы застывший, мертвенно-голубой свет и в то же время распространяло вокруг себя обжигающий холод.
Хрустальные столбы, стражами замершие вокруг кокона. Присмотревшись, я заметила высеченные на камне письмена. Между столбами протянулись тяжелые цепи, покрытые белым слоем изморози. Время от времени по ним проскальзывали алые искры – защита периметра.
Впрочем, здесь все было защитой. Древние письмена покрывали пол, стены, потолок. Откуда-то я знала, что стоит их активировать, и пещера превратится в ад для чужаков. Пещера, но не кокон.
– Его ведь нельзя убить, да? – прошептала я. Говорить громко не хотелось. Словно малейшее колебание воздуха могло нарушить равновесие защиты.
Нурея покачала головой. Изморозь покрыла волосы ледяной, отчего она стала похожа на снежника.
Один из факелов внезапно затрепетал, будто в него влетел рой пчел, над моей головой прошелся холодок, а затем я ощутила пристальное внимание извне. Очень настойчивое и неприятное. Кто-то большой и сильный вдруг проявил интерес к букашке у себя под ногами.
Сглотнула, понимая, как ничтожна моя жизнь для этого существа. Краем глаза уловила тень, протянувшуюся по полу. Пока мозг пытался сообразить, была ли она здесь раньше, тень внезапно поползла. Я с трудом удержалась, чтобы не подпрыгнуть, не сорваться с места и не рвануть отсюда так быстро, насколько это возможно.
Тень слабо шевельнулась и свернулась калачиком около столба, как большая черная кошка. Жуть! Этот столб отличался от остальных. Он был темным, словно внутрь хрусталя налили чернил. Я обвела взглядом пещеру и заметила еще два таких же, пропитанных тьмой. Стало страшно, но оказалось, что по-настоящему испугаться я просто не успела.
Краем глаза уловила смазанное движение в центре. Кокон медленно разворачивался и вроде как даже стал ближе. Тело закаменело, волосы на голове встали дыбом, а потом я услышала нарастающий шелест, словно сзади меня призрачные волны набегали на призрачный берег несуществующего моря.
– Ш-ш-ш-едяная. С-с-славная.
– Идем!
Резкий рывок вырвал из оцепенения. Меня затошнило, и по спине потек холодный пот.
– Идем же! – повторила Нурея, таща меня за руку.
Я слабо понимала, что происходит, но инстинктивно повиновалась. На подгибающихся ногах вышла в зал изломанных скульптур.
– Выпей! – приказала Нурея, поднося фляжку к моему рту. Резко пахнуло спиртом. Кажется, я проглотила огонь, горло перехватило, и я закашлялась. Дышать, однако, стало легче.
– Тень! Она двигалась, да?
Почему-то именно это показалось самым неправильным. С коконом я решила разобраться потом, когда окажусь дома, в безопасности, но тень требовала немедленных объяснений.
– Странно. – Ледяная помолчала, разглядывая меня, и от ее внимательного взгляда мне стало не по себе. – Я приводила сюда стольких, что уже и счет потеряла. Были обмороки, истерики, столбняк, но жажду познания я встречаю впервые.
– Просто я видела таких раньше, – пробормотала я смущенно. Ну действительно, что я привязалась к тени? Что она значит по сравнению с хозяином. Хозяином! В памяти молнией сверкнул разговор теней. – Не только видела, но и слышала, – добавила я.
На лице Нуреи промелькнуло тревожное удивление, а в следующий момент из пещеры донесся душераздирающий скрежет, затем кто-то вздохнул, и мелко-мелко застучали камушки по полу.
– Буйствует, тварь! Мало ему трех колонн. – Бабушка чуть ли не плюнула в ту сторону. – Не дождешься! – крикнула она в проход и, развернувшись, бросила мне: – Идем, нечего радовать его разговорами.
Я еле успевала за крупными шагами Нуреи, та неслась как на пожар. И с каждым шагом разжимались невидимые тиски, сжимавшие голову, а с плеч исчезала тяжесть. Только сейчас я поняла, почему здесь нет ни стражи, ни охраны. Никто живой не смог бы выдержать в пещере дольше получаса. Слишком тут было… тягостно, страшно и неприятно. Слишком чуждым был заключенный в нее пленник.
Нет, не может быть! Проклятый – легенда. Проклятый – миф. «А кокон – плод твоего воображения!» – съехидничало сознание. Но тогда получается, и битва, и все эти лежащие вне человеческого понимания события – правда.
– Тварь – это проклятый, да? – уточнила я на всякий случай. Нет, ну вдруг, а?
– А кто же еще? – удивилась бабушка.
«Вдруг» не случилось… Да и кого еще могли прятать от мира ледяные, взвалившие на себя тяжкое бремя много лет назад. Кому еще мог довериться Трехликий, как не тем, кто однажды спас его Мать.
– А вы его видели, да? – Дурное любопытство не смогла притупить даже волна вони, радостно рванувшая нам навстречу.
Нурея остановилась, хмыкнула, покачала головой, пробормотав:
– Чему вас только учат там, на юге, – и пошла уже медленнее. – Про Трехликого тебе тоже рассказывать? – уточнила со вздохом.
Я кивнула – с раскрытым ртом особо не поотвечаешь. Одно радовало, если Нурея привыкла, то и я со временем перестану замечать смердящую кровь проклятого.
– Раньше Трехликого звали по-другому, – начала она рассказ. – Вообще, у него было множество имен, но Триединый точнее всех отражало его суть. Три единства: душа человека, сила земли и дух неба сошлись в одном. Сошлись с целью создать того, кто уничтожит тварь. Он мог принимать облик любого из творений земли, ему подчинялись все звери и птицы. Ему не нужны были крылья, чтобы летать. Воздух держал его так же уверенно, как и земля под ногами. Он был сильнее любого из живущих в то время магов, мог читать мысли, мог делать то, что сейчас сложно представить. Он знал, зачем живет и что должен совершить. Лишь в одном была его слабость… – Ледяная вздохнула, словно все случилось вчера и еще можно было что-то исправить. – В день битвы ему исполнилось пятнадцать. Мальчишка, а держал весь мир на плечах.
– Пятнадцать! – потрясенно повторила я, забыв, что дышать надо ртом. – Но…
– Не веришь? – усмехнулась Нурея. – Вот историки тоже не поверили.
Я вспомнила канонические изображения Трехликого: седобородый старец с мудрым взглядом, сидящая у его ног огромная белая собака (второй наиболее часто встречающийся лик) и парящий над их головами орел (олицетворение небесного лика) с белоснежными перьями и все тем же мудрым взглядом желтых глаз. Три лика – человек, собака и орел, – и как разнятся, так сказать, с оригиналом. Суть та же – человек, земля, воздух, – но воплощение кардинально другое. Да, символизм, да, мистическое значение, но мы же говорим о реальных событиях, а не о легендах. Хотя если бы я не увидела место заключения проклятого, продолжала считать его мифом.
– А что с ним стало? После битвы?
– Ушел, – пожала плечами ледяная. – Никто не знает куда. Ему тяжело среди нас.
Я представила пятнадцатилетнего ребенка, который только что спас мир, но которому нет места среди живых, как нет места чуду, лежащему вне человеческого бытия. Не человек, не зверь, не птица. Что-то среднее и ни на кого не похожее. Сердце защемило от жалости. Дожила, жалею того, кто одним движением руки двигал горы. С другой стороны, и сильные страдают от одиночества и непонимания.
– А… проклятый?
– А что с ним сделается? Тварью был, тварью и остался. – Лицо ледяной исказила гримаса презрения. Именно презрения, а не страха. – Никто точно не знает, кто он и откуда взялся. А вот почему проклятый, я тебе скажу. Не его прокляли, а нас, когда позволили ему прийти в наш мир. Видать, было за что, если наслали на нас эту беду.
– А потом? – спросила я. Мир стремительно вставал с ног на голову, руша устоявшиеся представления о себе.
– Потом, видно, простили, раз Трехликий родился. Давай лучше о тенях поговорим.
Я вздохнула, собираясь с мыслями. Мысли собираться не хотели, слишком велико было потрясение, слишком странно было обнаружить, что сказка, которую мне рассказывали в детстве, оказалась реальной историей, а ее главные герои до сих пор среди нас. Ведь если жив проклятый, почему бы не жить Трехликому?
Прикусила губу, вспоминая встречу с некромантом, и кратко, без эмоций, попыталась пересказать те события. Хотела кратко, а внутри как заглушку вынули, и поток слов хлынул безостановочно. Нурея слушала внимательно и лишь один раз перебила меня, хмыкнув:
– Коробочку, говоришь, вскрыли?
– Я потом уже поняла, о чем они, – мучительно покраснела я.
– Не осуждаешь? – Она кинула на меня быстрый взгляд.
– Скорее не понимаю почему, – призналась я.
– Подбирают ключ к защите. Многим не дает покоя проклятый, даже не он, а та сила, которой он обладает. И твой «хозяин» с некромантами не первый и не последний. – Она презрительно дернула плечом. – Как будто зло можно заставить кому-нибудь служить, пусть даже его освободителю. Но тебя не обманули, дар полноценно разовьется лишь в той, что познала мужчину и готова продолжить род ледяных.
Мне стало жарко. Разговор перешел на тонкую тему, и кровь прилила к щекам.
– Поэтому сразу после наступления первых лунных дней мы проводим особый обряд. Мужчин к нему давно уже не привлекают, да и замуж сейчас ледяные выходят позднее. Вот и получается, что девушку среди ледяных встретить практически невозможно. Теперь понимаешь, почему некоторые считают кровь девственницы с даром ледяных ключом к защите?
– Это на самом деле так?
– Да кто его знает! – махнула рукой Нурея. – Защиту не мы ставили, а проверять, что ее разрушит… Сама понимаешь – глупость. Но кровь девственницы – еще большая глупость, – заключила она.
Кому-то, может, и глупость, вот только тени выглядели реально расстроенными. Или они сами знают не больше своего хозяина? Интересная теория, надо будет обсудить с бабушкой. Может, и не зря вся эта возня вокруг девственниц. Хорошо еще, что я сама ничего не помню. Хотя… на мгновение мелькнуло сожаление, что первая ночь не запечатлелась в памяти. Идиотская ситуация, вроде я уже женщина, но сам процесс знаю по-прежнему лишь в теории.
Спокойно, княжна. Какие твои годы? Успеешь и практику освоить, а если Трехликий позволит, то и подзабыть, в конце жизни растеряв большую часть памяти.
Мысли невольно вернулись к пещере, и я поняла, что мне не давало покоя.
– Скажите, Нурея, а те колонны, вокруг… мм… проклятого. Три из них отличались от остальных. Почему?
Бабушка ответила не сразу.
– Умеешь ты задавать неудобные вопросы, – проворчала она. – Колонны, как ты понимаешь, часть защиты. Что-то вроде печатей на узилище. Когда ставили защиту, двенадцать наших пожертвовали собой, чтобы замкнуть круг. Еще двенадцать приняли их дар, став Хранительницами печатей.
У меня мурашки побежали по коже. Здесь, во мраке пещер эти слова воспринимались по-другому, и сказка становилась не просто страшной, а очень страшной. Впрочем, о чем это я. Сказкой здесь даже не пахло.
– Их осталось девять? – уточнила я, прекрасно зная ответ.
– Да, – сухо кивнула бабушка. – Если Хранительница погибает, не передав дар, защита ослабевает, и ее можно взломать, чем тварь и пользуется. Одна из них была из нашей семьи, – добавила она тихо и замолчала.
Молчала и я. Слишком много всего для одного утра. Хранительницы, проклятый, жертвы и печати. Одна из моих прапрабабушек подвела остальных. Почему, когда и как – уже не важно. Черный столб остался стоять там, в пещере, к торжеству беснующейся в холодном свете твари.
Мы вышли в третью пещеру. Знакомо блеснули рельсы в свете фонаря, и на душе окончательно посветлело – скоро домой. Внезапно шагах в тридцати от нас что-то зашуршало по камням, послышалось шлепанье босых ног, и, кажется, я даже различила чье-то сопение. В луче мелькнула темная фигура, бросившаяся наутек.
– Это кто там еще? – пробормотала Нурея, взмахивая рукой.
Пол в том конце пещеры вспучился, вырос стеной в половину моего роста, и тишину пронзил тонкий крик. Кто-то явно попался.
Пещера, окружающая нас темнота и неприятно-жалобное хныканье в углу. Страшно? Должно быть, я слишком устала, чтобы бояться. Фонарь, правда, подрагивал в руке, и пятно света дергалось, прыгая по камням. Потянулась было за клинком, но Нурея вела себя спокойно, и я не стала хвататься за оружие.
– Так-так, – проговорила ледяная, дойдя до своего творения и оглядывая ловушку. – Ну конечно.
Конечно – кто? Я с любопытством заглянула внутрь. Существо было небольшого роста. Лохматые спутанные волосы, темное рубище на плечах, все в прорехах, серая кожа: бледная и давно немытая. Запах… Я сглотнула, но после той вони эта воспринималась легче.
Существо жалобно заскулило, прикрывая руками голову, и мое сердце сжалось – на коже красовались свежие порезы. Кто-то здорово поработал – на руках от укусов, синяков и порезов почти не осталось живого места.
– Кто это? – спросила я шепотом.
– Слышала о магических орденах?
Слышала ли я о них? Не просто слышала, но даже защищала по ним доклад. Ордена были довольно популярны в прошлом веке. Возникали как грибы – хаотично и плодовито. Каждый мнил себя самым-самым. Свято верил в собственную уникальность, ревностно хранил секреты и пытался привнести в мир добро. Способы привнесения были от безопасно-рассудительных до кровавых с многочисленными жертвами. После парочки крупных катастроф терпение у правителей лопнуло, и большинство орденов кануло в прошлое, не пройдя мимо посещения камеры, виселицы или плахи, в зависимости от милосердия того или иного правителя. Впрочем, некоторые ограничились изгнанием.
– Знаю, конечно.
Луч фонаря Нуреи прошелся по сжавшейся в комок фигурке.
– Этот бедолага – потомок тех несчастных, оставшихся от бывшего ордена Хранителей земли. Не знаю, что именно они собирались сохранить, но в результате одной их волшбы довольно приличный кусок земли превратился в пустыню. После этого орден в полном составе вместе с семьями сослали сюда, в горы. Видимо, потому что камни сложнее испортить. К сожалению, во главе ордена стоял настоящий фанатик, который увел их глубоко под землю. Там они и живут до сих пор. Наружу выбираются единицы. Наши подкармливают их немного, но последнее время они совсем одичали. Ты и сама это видишь.
Я потрясенно молчала. Это человек? Не может быть! Вопросов возникло множество, но я прекрасно понимала их тщетность. Обвинить ледяных в равнодушии к чужой беде? Так не они сослали сюда бывших магов. Не они загнали их в пещеры. Не они заставили людей потерять человеческий облик.
Но это существо, прикрывающее глаза дрожащими пальцами и тихо скулящее, не было ответственным за глупость взрослых.
– Что у него с руками? – спросила я совсем не о том, о чем собиралась.
– Выгнали. Скорее всего, нарушил что-то, вот и поплатился, – равнодушно ответила ледяная, отводя фонарь в сторону.
– И что с ним будет? – Я сжала кулаки.
– А надо ли нам это знать? – спросила Нурея. Она взмахнула рукой, чтобы разрушить ловушку, но я остановила ее. Не знаю, что мною двигало: жалость, желание помочь или радение за правду, но мысль бросить ребенка, пусть и дикого, казалась чудовищной.
– Если его выгнали из племени, – назвать одичавших людей орденом язык не повернулся, – он может погибнуть.
– Может, – согласилась бабушка, и по ее отстраненному голосу было ясно, что мыслями ледяная далеко от судьбы найденыша.
Где-то вдалеке послышался перестук колес. Поезд! Уже близко. И я решилась.
– Я отработаю его содержание, сама буду за ним следить и обучу его сама, – затараторила я, одновременно нагибаясь и подхватывая на руки подземника. Его пальцы больно вцепились мне в плечо, а коленки уперлись в живот. – Тише, тише, – зашептала я, пытаясь успокоить забившегося на моих руках ребенка. К слову сказать, весил он совсем немного, а худой был… Я клятвенно пообещала себе, что откормлю.
Между тем Нурея ничего не ответила, отвернулась и пошла навстречу подъезжающему поезду. Я с трудом удерживала рвущегося в спасительную темноту ребенка. А… была не была. Все равно не брошу.
Дошла до поезда, кивнула ошарашенному появлением еще одного пассажира Чару, ввалилась в вагончик, выгрузила свою беспокойную ношу на скамейку и придавила собой сверху, чтоб не дергался. Вытерла вспотевший лоб. Плечо ныло, на боку точно будет синяк. Всегда знала, что дети – хлопотное приобретение, но не подозревала насколько.
Нурея скептически оглядела обоих, хмыкнула, но возражать не стала, и то хлеб.
Поезд бодро катил по рельсам, и пещеры, обнажив свою самую страшную тайну, не казались мне такими уж загадочными. Сегодняшний визит сдернул покров с их темного нутра, и в данный момент меня больше занимал мой сосед по сиденью, чем окружающий мрак, в котором желтыми бабочками подрагивали фонари.
– Успокойся, – сказала я, пытаясь усадить найденыша рядом с собой, в то время как это чудо норовило сползти на пол. Я ухватила его за талию, подтянула к себе, и острые зубы сомкнулись на моем запястье. От неожиданности я зашипела, придавила его за шею и прошептала: – Я ведь тоже укусить могу.
Найденыш нехотя выпустил мою руку. Кожа заныла, но я запретила себе думать об укусе, о грязи и прочем. Вот приедем домой, надраю дикаря до блеска, тогда и поговорим. Тем более что мою речь он понимает.
– Я все думала, – неожиданно произнесла Нурея, наблюдая за нашей возней, – как тебя лучше будет отучить от южной несдержанности и привить терпение, но, похоже, ты меня опередила.
Мы с Диком (не мудрствуя, я решила сократить дикого до Дика) замерли, переваривая сказанное. Дик, естественно, мало понял, ну а я… Иллюзий относительно найденыша я не питала. Так что не думаю, что воспитание Дика привьет мне терпение или хладнокровие, скорее, в ближайшее время мне грозят сорванные связки, покусанные руки и синяки по всему телу.
Внутренний голос уже тонко намекал на собственную глупость, но я велела ему заткнуться. Представила, как еду домой, мучаясь мыслями о брошенном на произвол судьбы дикаре… Справлюсь. В конце концов, это всего лишь маленький мальчик, а я взрослая и к тому же женщина. Воспитывают же некоторые по пять детей.
Хм, кстати о воспитании. Я нащупала на поясе мешочек с пирожками. Развязала. Рядом шумно засопели и сглотнули слюну.
– Ешь, – протянула один.
Тот мгновенно исчез по рту мальчика. За ним последовал второй, третий, пока мешочек не опустел. После еды Дик притулился рядом, смирившись с необходимостью сидеть на чем-то ином, нежели пол. Я победно улыбнулась. На первое время подход найден, а дальше посмотрим.
Вдали посветлело. Дик притих, жадно втягивая носом непривычно свежий воздух.
– Повяжи ему на глаза. – Нурея подала свой шарф. – Ослепнуть может.
Я обругала себя – расслабилась, а о том, что вряд ли покидавшему раньше пещеры ребенку солнце вредно, забыла.
Сначала показала Дику шарф, дала пощупать, затем дотронулась до начинающих слезиться глазенок, которые поблескивали из-под свисающих на лицо косм.
– Это защитит их.
Ребенок нерешительно вертел в руках шарф, а мы уже вкатывались в полосу света. Я быстро вытащила шарф из его грязных пальцев, повязала на глаза и легонько ударила его по рукам, чтобы не тянулся снять.
– Потерпишь, – прикрикнула строго.
К моему глубочайшему удивлению, Дик послушался и замер на сиденье. Скорее всего, он был ошарашен быстрой сменой судьбы, а главное, слепящим солнцем, ударившим по глазам. Дик зашипел от боли, по щекам побежали дорожки слез.
– Держи. – Нурея протянула два кусочка льда, которые сотворила прямо из воздуха.
Я приложила их поверх шарфа, и Дик вцепился в мои руки своими грязными пальчиками, но брыкаться не стал. На душе потеплело. Похоже, он понял, что я не собираюсь причинять ему вред.
Поезд мягко затормозил, я подхватила Дика на руки и вышла на платформу. Мальчик уткнулся лицом мне в плечо и сопел. Мельком подумала, что на плечах наверняка останутся синяки от его пальцев.
Странное дело, меня должен был потрясти факт нахождения проклятого в одной из пещер, да еще вполне здравствующего, хоть и заключенного в кокон, как и осознание своей дальнейшей судьбы, тесно связанной с охраной этой твари. Ладно бы просто сторожить, так еще и отгонять всяких нелюдей, лезущих туда, словно им там медом намазано. Однако все эти переживания смазались, отступили на задний план перед лицом насущной проблемы, напряженно сопящей в ухо.
Проклятый остался в пещере, а Дик здесь, у меня на руках – голодный, грязный и совсем не цивилизованный ребенок. Мой ребенок.
– Вернулись!
Радостный вопль потряс двор, и по ступеням крыльца сбежала Лазарита. За ней высыпали остальные.
– Ой, а кто это? – уточнила кузина, с удивлением рассматривая мою ношу.
– Не видишь? Подземник, – презрительно дернула уголком рта Чарина и добавила насмешливо: – Дикая дикого привезла.
Я прикусила губу, отчаянно жалея, что меня хорошо воспитали и я не могу просто так пойти и отхлестать ее по щекам.
– Чарина! – повысила голос бабушка и устало проговорила: – Кто-то засиделся дома. Завтра отправишься на внутренний патруль.
– Но… – вскинулась ледяная.
– Лазарита уступит тебе свою очередь, так ведь? – обманчиво ласково спросила Нурея, и кузина послушно кивнула.
Чарина кинула на меня многообещающий взгляд и ушла в дом. Поздравляю, княжна. Один враг у тебя уже есть. Думать о вечере не хотелось. Не явиться на бой я не могла, так что… будь что будет.
– Тебе помочь?
Ко мне шагнул ледяной «принц», и в голову сразу полезли дурные мысли о том, как я выгляжу после пещер, да еще и с грязным оборвышем на руках. Услышав чужую речь, оборвыш сильнее вцепился в мои плечи, явно не желая, чтобы кто-то другой носил его на руках.
Я покачала головой:
– Нет, спасибо.
– Нас вчера не представили. – «Принц» словно не заметил моего отказа и продолжал лучезарно улыбаться. – Меня зовут Лайз, я близкий друг семьи Сорецки.
– Хасар, близкий друг ее светлости. – Мой вассал фактически оттер плечом Лайза от меня.
Ледяной поморщился, но отступил. Я наградила наемника недоуменным взглядом. Что на него нашло? Или решил, что в обязанности вассала входит охрана моего личного пространства? Так я не маленькая, справлюсь сама.
– Лайз, очень приятно, – улыбнулась я ледяному, пожалев, что я в штанах, да еще и с ребенком на руках, и мне не изобразить элегантный реверанс.
Хасар нахмурился и явно вознамерился сказать какую-то гадость, но я его опередила, выпалив скороговоркой:
– Хасар, твоя помощь мне не помешает. Лайз, рада была познакомиться, увидимся за обедом.
И зашагала к дому. Я уже не чувствовала рук под тяжестью Дика, да и ноги ощутимо ныли. Хотелось рухнуть куда-нибудь, желательно в горячую ванну, выпить чашечку чего-нибудь покрепче и подремать хоть полчасика, отрешившись от всего.
Я не оглядывалась, надеясь, что Хасар идет за мной. Меж лопаток чесалось от пристального взгляда ледяного, и сердце кольнуло неприятное предчувствие. Зачем он здесь? Просто приехал в гости? Все, что я увидела до сих пор, позволяло сделать вывод, что ледяным не свойственно гостеприимство. Тогда зачем приехал Лайз? И не связан ли его визит со мной?
Ба, княжна, да у вас паранойя! Еще немного, и я стану шарахаться от собственной тени. Впрочем, после сегодняшней экскурсии легкая паранойя скорее норма, чем диагноз. Удивительно, как ледяные вообще ухитряются оставаться внешне нормальными людьми, с такой-то историей.
Сегодняшнее утро открыло мне на многое глаза, и я стала лучше понимать внешнюю холодность ледяных. Сложно быть честным и открытым, когда к тебе в гости постоянно лезет всякая гадость, и любой визит может оказаться диверсией, а друг обернуться врагом. Кстати, о друзьях, точнее, вассалах.
– Хасар, давно хотела у тебя спросить, почему ты решил остаться со мной?
Мы поднялись в мою комнату, наемник галантно придержал дверь ванной, пока я отдавала приказания служанкам принести полотенца, халат, мыла, и побольше, а также задернуть шторы, оставив лишь тусклый светильник на потолке.
Служанки шустро выполнили распоряжения. Дик испуганно задергался, услышав шум набирающейся в ванну воды, и мне пришлось сесть на скамейку, чтобы не выронить беспокойную ношу.
– Давайте я его подержу, а вы снимите хотя бы куртку и мечи, – предложил наемник, не спеша отвечать на мой вопрос.
Сказать было легче, чем сделать. Дик протестующе запищал и клещом вцепился в меня в хорошем таком удушающем захвате. Я, конечно, была не против помыться, но не вдвоем же!
Наемник, пыхтя, пытался отодрать от меня ребенка, тот, сжав зубы, отдираться не желал. Мне было уже наплевать на куртку, на мечи. С каждой секундой воздуха в легких становилось все меньше, а стиснутые коленками ребра жалобно трещали.
– Хасар, хватит. Так мы ничего не добьемся. Неси еду, и побольше.
Наемник исчез и вернулся через пару минут с куском одуряюще пахнущего запеченного мяса. Дик шумно вздохнул и обмяк.
– Давай договоримся. Ты сейчас отпускаешь мою шею и делаешь что тебе скажут, а затем получаешь мясо. Много мяса.
Я говорила медленно, четко выговаривая слова, чтобы Дик понял. Кажется, понял. Несмело отцепил одну руку, потом другую. Хасар тут же этим воспользовался – быстро подхватил ребенка на руки и прямо в одежде опустил в воду. Подземник завопил от ужаса и попытался выскочить из воды, однако наемник держал крепко. Мальчишка взбаламучивал руками-ногами воду, отчего создавалось впечатление, что в ванной работает бешеный фонтан, в центре которого пребывали мы с Хасаром.
Я скинула успевшую вымокнуть куртку, сняла оружие, закатала рукава рубашки и приступила к мытью.
Через полчаса мы мокрые с ног до головы полулежали в креслах в моей комнате, и оба пребывали в полном недоумении, как такое маленькое создание могло полностью вымотать двух взрослых. В данный момент создание сидело на кровати, закутанное в одеяло, с повязкой на глазах, и, причмокивая, уничтожало мясо. Грязные лохмотья уже унесли сжечь, а в воздухе стоял насыщенный аромат ромашки, лаванды и туалетного мыла.
– Вы хотели знать, почему я отправился с вами? – спросил вдруг Хасар.
Мокрая одежда неприятно холодила кожу, и нестерпимо хотелось от нее избавиться, но я боялась сбить настрой вассала. Вдруг завтра он передумает быть со мной откровенным?
В наемники шли не от хорошей жизни. И не всегда задания ограничивались лишь честной ловлей магических тварей. Да что там говорить! Гильдия сквозь пальцы смотрела на подработки ее членов, лишь бы взносы регулярно платили. Отец не раз с грустью говорил, что настоящих тварей становится все меньше, а подонков, желающих на них заработать, все больше. На всех не хватает, вот и берутся за грязные делишки, не связанные с тонкими материями.
Пауза затягивалась, сидеть в мокрой одежде становилось все неприятнее, но Хасар, погруженный в свои мысли, казалось, ничего не замечал.
Наконец он поднял на меня твердый взгляд, в котором светилась отчаянная решимость:
– Госпожа, я готов отказаться от второй части гонорара.
Неожиданно… я разом забыла о мокрой одежде. Отказаться от семи с половиной золотых? Да за гораздо меньшее по голове стукнут и в канаве прикопают. На такие деньги и коня боевого можно купить, и сбрую, и на жизнь останется, да что там говорить! Целая семья год может прожить на семь золотых, не слишком себя обделяя, а он «готов отказаться».
– И кого я должна убить? – попыталась пошутить я.
Шутка не удалась. Хасар не мигая смотрел на меня, и под его взглядом мне становилось все больше не по себе. Ну ладно, не убить, а что тогда? Продать секрет доступа к проклятому – слишком дешево, отвести туда Хасара – бессмысленно. Больше ничего ценного в голову не приходило.
– Я хочу стать стражем, госпожа, – понес он полную околесицу.
Я выпрямилась в кресле.
– Но, Хасар…
– Погодите, не отказывайтесь сразу, – торопливо заговорил наемник. – Я принесу полную клятву подчинения леди Нурее и, таким образом, войду во внешний круг семьи. Ваше поручительство позволит мне получить статус жителя и принять участие в ежегодных Ледяных играх.
– В каких играх? – переспросила я, с удивлением осознавая, что Хасар хоть и несет полный бред, но одновременно с тем хорошо подготовленный бред. И скорее всего, даже нашел лазейку, как осуществить свою затею. А ведь я была абсолютно уверена, что подготовка стражей, как и самих ледяных, начинается с раннего детства. И попасть к ним чужаку, да еще и такому взрослому, невозможно.
– Я утром успел пообщаться со стражами Чарины, – немного виновато сообщил Хасар.
Ну точно подготовился. Значит, эта идея родилась у него не вчера. Занятно.
– Раз в год ледяные устраивают игры, на которых выбирают лучших стражей, но фактически любой желающий может принять в них участие. Любой получивший гражданство, – поправился он. – Надо всего лишь пройти полосу препятствий и выстоять три минуты против стража. А затем ты получаешь право на испытание.
– Испытание? – Я вздернула брови. Чем дальше, тем больше мне не нравилась затея Хасара. Вот с чего, спрашивается, ему стукнуло в голову стать стражем? Ладно, у меня выбора нет. Дар определяет жизнь и не позволяет вносить в нее изменения, но у Хасара-то руки развязаны. Хочешь – возвращайся домой, хочешь – оставайся. Никто не гонит. Уверена, у ледяных найдутся другие занятия, помимо великой миссии охраны великого зла.
– Просто проверка, на какую ступень обучения ты сможешь претендовать, – пояснил Хасар.
Звучало легко и просто, но мне ни капли не верилось, что так оно и будет. И «всего лишь полоса препятствий» на самом деле окажется чем-то костедробительным и ломательным, а «три минуты» станут нереальным временем для боя.
Тяжелый вздох сдержать не удалось. Вроде мы и знакомы недолго, а оказывается, я успела прикипеть сердцем к всегда спокойному и уверенному в себе степняку. Отпускать его к злобным дядям-стражам не хотелось. Но я отлично знала это выражение на его лице – отговаривать бесполезно.
– Хорошо, я дам рекомендации и попрошу Нурею ввести тебя в семью. Надеюсь, ты знаешь, что делаешь.
– Спасибо, госпожа! – просиял Хасар, вскакивая с кресла и явно намереваясь мчаться на игры прямо сейчас.
– Последний вопрос, – остановила я его. – Зачем тебе становиться стражем? Надеюсь, дело не в Лазарите?
Хасар покраснел, отчего его смуглая кожа стала еще темнее. Отрицательно мотнул головой.
– Клятва свяжет тебя по рукам и ногам. Причинить вред кому-то из ледяных либо предать их ты не сможешь. Наемник, страж… – Я задумчиво посмотрела в окно, перевела взгляд на Дика. Ну конечно, как я сразу не догадалась! – За что ты так ненавидишь тварей, Хасар?
Хасар напрягся, его широкое лицо закаменело, и я поняла, что попала в точку.
– Это мои долги, госпожа, – сипло выдавил он из себя, – мне их и возвращать.
И вышел, тихо прикрыв за собой дверь.
