Глава 5
2016 год, август
Спиртное кончилось в ту же ночь. Утром уехали Тереза и Ядвига. На девиц было страшно смотреть – взъерошенные, с воспаленными глазами. У Ядвиги на правой скуле красовался фиолетовый синяк, о происхождении которого оставалось лишь догадываться. Девушки ругались, а мужчины ржали, как подорванные. Пришли к консенсусу, что Ядвига сама с лестницы упала, пить надо меньше.
Шутки шутками, но к обеду к дому подъехали разозленные вооруженные парни и выкатили предъяву. Мол, что ж вы, суки, опять края попутали? Что вытворяли с нашими сотрудницами? Кто будет платить за амортизацию?
Петро Притупа, добывший шлюх по сходной цене, предпочел спрятаться. А вот Гныш не выдержал. Уязвленное самолюбие дало о себе знать. Этот пьяный герой схватил автомат, выскочил из дома и начал посылать всех к ядреней фене. Рваный подпевал ему.
Благо Рыло спохватился, выступил миротворцем, загнал в дом Касьяна и долго перетирал с парнями. Сошлись на той сумме, которую банда вытащила из кассы магазина в Войново.
Узнав об этом, Гныш рассвирепел, но загнал свою ярость в бутылку, где еще кое-что оставалось. Гордая мужская компания опять упилась до полной отключки. Про время парни забыли.
Только они продрали глаза, как нарисовались родственники, пропади они пропадом! Федор так орал, что Касьян едва сдерживался, чтобы не отправиться за автоматом и не перестрелять к чертовой матери всю эту милую семейку. В доме и во дворе царил кавардак. Везде валялись осколки битой посуды, ошметки еды, в гостиной все было перевернуто. В «апартаменты» Касьяна брат даже не поднимался – только это его и спасло.
Людмила, жена Федора, тоже вопила, как подорванная. Совсем потерял совесть! Гнать этого бесстыжего захребетника к такой-то матери! Люди родню хоронят, а он бухает, ни в чем себе не отказывает!
Собутыльники расползлись по домам. Сразу выяснилось, что у всех куча дел.
Целые сутки Гныш боролся с невыносимым искушением нажать на спусковой крючок. Он не хотел сидеть в тюрьме из-за подонка, возомнившего себя пупом земли, терпел до последнего эту разнузданную истерику.
На следующее утро он забрал все оружие из железного шкафа, спустился в гараж, загрузился в «Ниву» и покинул отчий дом. Временно, конечно. У него не было другого жилья. Он понимал, что когда-нибудь придется возвращаться.
Когда Касьян выезжал из гаража, Людмила костерила его последними словами.
Он показал ей средний палец, скабрезно оскалился и выкрикнул:
– Ты до оргазма лучше, дура, себя доведи, чем до истерики!
Федор вспомнил, что «Нива» – тоже его собственность, встал грудью, орал, чтобы меньшой братец оставил машину в покое.
Касьян чуть не размазал его по колесу! Он демонически расхохотался, когда тот, жутко побледневший, едва выпрыгнул из-под капота.
На дорогу Гныш не выезжал, сообразил, что встреча с автоинспектором будет полным финишем. Битая тачка, сам пьяный, никаких документов при себе. И вообще, тише едешь, больше выпьешь!
Он окольными путями добрался до дома Демида и потребовал политического убежища. Рыло бродил похмельной зыбью, махнул рукой. Мол, падай, где хочешь, спать давай.
В доме кроме него была лишь глухая бабка, которая таращилась на Касьяна, как на воплощение мирового зла. Почему Демид до сих пор не удавил ее – загадка. Хотя этому божьему одуванчику в любом случае недолго осталось коптить этот мир.
Через сутки выяснилось, что в кармане снова ни шиша, выпить нечего, из жрачки только картошка. На работу устраиваться неохота, пусть лохи пашут, заказов из партийного отделения пока нет.
– Тяжела и неказиста жизнь хохляцкого нациста, – неудачно пошутил Рыло, за что едва не получил по одноименному месту.
Касьян хмуро курил у открытого окна и ковырялся в засохшей картошке, которую бабка забыла посолить.
Рыло был тоже не лучше, болтался по дому, весь опухший и мрачный. Он куда-то отлучился и вернулся с бутылкой столового вина крепостью в десять градусов.
– Нинка угостила, соседка, – объяснил он немного сконфуженно. – Денег не дает, говорит, что нет. У бабки шаром покати. Пенсия через два дня, а прошлую я уже спустил.
– Два дня мы не продержимся, – пробормотал Касьян. – Да уж, достукались. Ладно, наливай. Крепче оно не станет, сколько на него ни смотри.
Соседкино пойло парни усидели в один заход, перекурили. После этого им стало только хуже. Да еще и дождь за окном ливанул, прорвалась низко висящая туча.
– Что там у ватников, интересно, – задумчиво проговорил Гныш. – Очухались они после нашего рейда?
– Ага, в Интернете вчера смотрел, – сказал Рыло. – Новости Донбасса, сайт районной администрации. Пишут, что группа пьяных отморозков прорвалась через границу, вломилась в магазин, перебила семью. Возбуждено уголовное дело, но пока у следствия нет никаких зацепок. Приняты дополнительные меры по укреплению границы.
– Это кто тут пьяный отморозок! – возмутился Гныш. – Какие меры! Там наша земля, мы на ней хозяева, что хотим, то и делаем!
– Но ватникам это не объяснишь, – сказал Демид, пожал плечами и как-то напрягся. – Ты чего так занервничал, Касьян?
– А не проделать ли нам еще один заход к ватникам? – У Гныша заблестели глаза. – Учить надо козлов, чтобы не расслаблялись! Чтобы земля у них под ногами горела! Наши только спасибо скажут. – Касьян соорудил злобную гримасу. – Думаешь, я не смогу проехать? Да я тут каждый перелесок знаю. Пусть укрепляют свою границу. А мы на этот раз пролезем через Глуховку – она южнее. На трассу не сунемся, есть лесная дорога параллельно ей, через Охмелку, мимо Грозы.
– Снова на Войново? – спросил Рыло. – Ты в натуре отмороженный по самые гланды, Касьян. Тебя хоть самого-то пускают в твою голову?
– Снова на Войново. Да не переживай, я все обдумал. Они же не считают, что мы снова туда сунемся. Обогнем поселок и двинем в «Перекресток» на северной окраине. Там нас точно не ждут. А в «Перекрестке» – и жратвы, и бухла выше крыши. Совместим, так сказать, приятное с полезным. Машина при мне, оружие тоже. Ты пойми, дружище, нет у них людей, чтобы контролировать такой большой район. На границе сплошные дырки. Погоди-ка минутку. – Гныш выудил из-под койки сумку, извлек из нее потрепанную карту, развернул.
Демид напрягся, облизнул губы, но тоже как-то возбудился, задумался:
– Думаешь, опять в Войново?
– Туда, – подтвердил Гныш. – Повторно в ту же воронку. Адреналин, мать его. Помнишь, как БМД за нами гналась, палила, как ошпаренная? Вот она, жизнь! Да и бабла с бухлом, как ни крути, добыть надо. Без них мы пропадем. Бомбить на своей территории я не хочу, нарвемся когда-нибудь. А за рейды к ватникам все спишется, за меня руководство партии вступится. Да я там всех знаю!
– Идейка есть, – заявил Рыло.
– Излагай! – Гныш насторожился.
– Не надо в Войново ходить, мы же не полные дебилы.
– А куда?
– В Грозу.
– В Грозу? – Касьян сморщился. – Нет, приятель, не впечатляет. Что нам делать в Грозе? Там ни одного магазина, поживиться нечем. Двадцать дворов. Ватники там небогатые.
– Ага, ты это Петро Притупе скажи, – заявил Демид. – Есть у него в Грозе куркуль-родственник.
Парни с трудом, но дозвонились до Притупы.
– Ты где, Петро? – поинтересовался Гныш.
– У родителей на шее, – ответил похмельный собутыльник. – Террор у меня, достали на хрен. Поубиваю всех к такой-то матери.
– Живо ноги в руки и к Демиду. Ждем.
История умалчивает, где Петро добыл Гната Рваного, но прибыли они вместе. Рваный искрил, газовал, был согласен на любые приключения. Парню словно свисток в задницу вшили.
– Выкладывай, что за родственник у тебя в Грозе, – потребовал Гныш.
Петро поначалу тупил, не въезжал.
Когда до него дошло, он поразмыслил, оскалился и заявил:
– А что, в натуре это тема, хлопцы! Дядя Шамиль Бабек – ненавижу эту татарву! В Грозе живет старичок, лет шестьдесят ему, дом номер восемнадцать, если память не подводит.
– Ты охренел? – Касьян покрутил пальцем у виска. – Ты же хохол, откуда у тебя в родне татарин?
– Так уж сложилось, – ответил Петро. – Прадед по отцовской линии, каюсь, за Советы воевал, подобрал на войне беспризорника, домой привез, решили с жинкой усыновить. А когда отмыли, оказалось, что татарчонок. Ну, не выбрасывать же. Пожалели. Лучше бы сразу удавили! В общем, прижился гаденыш. Теперь он мне как бы дед двоюродный.
– И что, у твоего татарина подпольное казино? – осведомился Касьян.
– Нет. – Петро махнул рукой. – Ни казино, ни банка. Но деньжата точно есть, он пенсию почти не тратит. Мне отец про него рассказывал. Они виделись, когда Бабек сюда приезжал.
– Откуда у ватников пенсия?
– Да хитер этот татарин. Живет в Грозе, а прописан в Запорожье. Там за него мой дядька пенсию получает. Он ездит за ней, отстегивает небольшой процент. Старичье-то беспрепятственно через кордон пропускают. Мотайся хоть каждый день. На той неделе приезжал. Кормится с огорода, а бабки в чулок запихивает. Но главное, самогонщик он знатный. – Петро блаженно сощурился. – Сам почти не пьет, а продукт от вискаря не отличишь. На корнях, травах. Продает алкашам по окрестным селам, неплохой навар с этого имеет. Так что бухла наберем немерено и денежную кубышку вскроем. – Похоже, идея обнести родственника превращалась в навязчивую, Притупа разрумянился, глаза у него заблестели.
А что? Конкретная тема. Не потопаешь – не полопаешь. А риск, как известно, дело благородное.
– Что ж, – Касьян задумчиво уперся взглядом в карту. – Посты ватников мы объедем, если пойдем через Глуховку и Охмелку. – Гныш досадливо щелкнул пальцами. – Номера бы на тачке поменять, да где их взять? Ладно, они у нас грязью были заляпаны. Сепары их все равно не прочли.
– Думаешь, отдаст твой родственник свое кровное добро? – спросил Рыло.
– Отдаст, – сказал Петро. – А упрется, сами возьмем. Ненавижу этого барыгу, никакой он мне не родственник.
– Учти, если взбрыкнет, будем валить, – предупредил Касьян. – Не жалко родню?
– Мне-то что? – Петро даже в лице не изменился. – Сам завалю, если будет нужда. Такие родственники на хрен не нужны. Не любят его в нашей семье. Жадный он. Я еще в школе учился. Ездили мы в Грозу, упрашивал деда подарить мне велик, который тупо в сарае ржавел. Не дал, сука, зажал!
– Расстрелять козла! – заявил Рваный. – За такое точно прикончить! Наказать барыгу по всей строгости законов военного времени! Хлопцы, я готов, когда едем?
Они тронулись в путь в полночь, когда затихла приграничная жизнь. По проселкам ехали с зажженными фарами, а когда выбирались на дороги общего пользования, Гныш гасил огни. В полях он их тоже не включал, косился на ядовитую луну, что-то недовольно бурчал.
«Нива» застыла в лесополосе за кустарником. Мимо проехал патруль ополченцев. Пусть пока живут, их час придет чуть позже.
Касьян вывел машину на трассу и ударил по газам. Через полкилометра он съехал с асфальта.
«Нива» исправно покоряла колдобины, хотя по-хорошему стоило бы перед поездкой подремонтировать ее. В ходовой что-то клинило, стучало.
«Фигня, прорвемся! Если что, у ватников позаимствуем машину», – подумал Касьян.
До блокпоста они не доехали, ушли в поля, потом в лес. Там перекурили и двинулись дальше.
В начале второго «Нива» с погашенными огнями въехала в Грозу. По селу тоже не гуляли полуночники. Все окна темные, только собаки кое-где брехали. Машина медленно шла мимо темных заборов, парни всматривались в окна. Гныш приказал им разговаривать только шепотом. Земля, конечно, своя, но орать, пожалуй, не стоит.
– Восемнадцатый дом, говоришь? – пробормотал Касьян, всматриваясь в темноту.
– Да хрен его знает. По-моему, восемнадцатый, – ответил Петро, таращась в окно и протирая глаза. – Не помню ни хрена. Когда я тут был-то в последний раз? Все незнакомое, заборы другие. Но этот куркуль точно здесь живет.
Касьян остановился, сбегал с фонариком до ближайшей калитки, вернулся, сел за руль и сообщил приятелям:
– Четырнадцатый. Скоро будем. – Он чуть не проворонил огромную трещину в дороге, чертыхнулся, нажал на тормоз, объехал канаву по обочине.
Через участок Касьян загнал машину под наклонную яблоню и остановился.
Парни бесшумно покинули «Ниву», на цыпочках побежали к ограде, сели, прислушались. Деревня спала.
Где-то в лесу лениво покрикивал филин. Замычала корова в соседнем сарае. Видимо, сон неприятный увидела.
– Это здесь, Петро? – прошептал Касьян.
– А хрен бы знал. – Притупа озадаченно озирался. – Вроде как чужое все. Но я же много лет тут не был. Дом не помню, а ограда точно другая.
– Так она же новая, – буркнул Рыло. – Секите, хлопцы, столбы совсем недавно в землю врыли.
– Богатый стал дедуля. – Петро усмехнулся. – Новую ограду себе отгрохал. Блин, что-то я совсем тупить начинаю, не узнаю ничего.
Высокая калитка была замкнута с обратной стороны. Проблема решилась просто – удалением нескольких штакетин. Вся компания просочилась во двор. Собаки там, слава богу, не было.
Парни бесшумно перебежали двор, сгруппировались на крыльце.
– Ломаем? – предложил Рыло.
– Зачем? – спросил Петро. – Бабек любимому внучатому племяннику и так откроет. Сгиньте, хлопцы, не отсвечивайте. – Он постучал в дверь.
Сообщники прижались к стене, затаили дыхание. Притупа выждал секунд пятнадцать, еще раз постучал. Послышались шаркающие шаги.
– Кто там, господи? – раздался хриплый женский голос. – Кира, Вадим, у вас же ключ есть. Просила же не будить.
Петро раскрыл рот от изумления, переглянулся с Касьяном. Голос реально был женский и немолодой. Двоюродный дедуля бабулей обзавелся? Самое время в его-то возрасте.
– Да кто там? – настаивала женщина за дверью. – Кира, ты?
– Прошу прощения, уважаемая, – елейным голоском начал Петро. – Это внучатый племянник Шамиля Бабека. Петро меня зовут. Я дядю Шамиля приехал навестить, он дома?
– Господи, – выдохнула женщина.
Скрипнул язычок примитивного замка. Дверь приоткрылась.
Это была обычная пожилая женщина в длинной ночной сорочке, поверх которой она набросила платок. Лунный свет озарил морщинистое лицо, моргающие глаза. Седые волосы струились по плечам. Она всматривалась в силуэт незнакомца.
Петро мерцал за порогом одиноким истуканом.
– Дядя Шамиль дома? – неуверенно переспросил он.
– Дружок, ты ошибся, – сказала женщина. – Шамиль Бабек живет в восьмом доме, а это восемнадцатый.
– Серьезно? – Притупа досадливо хлопнул себя по лбу. – А я-то думаю, почему все такое незнакомое. Как же я так ошибся, достопочтенная?.. Примите извинения, давно не бывал у дядюшки в гостях.
– Случается, – с сомнением произнесла женщина. – Да, Шамиль рассказывал, есть у него внучатый племянник Петро. Вот только поздно ты что-то, дружок, по гостям разгуливаешь. Ночь на дворе.
– Так, минуточку, если позволите. – Гныш оторвался от стены, вырос в проеме.
Женщина успела ахнуть, прежде чем он толкнул ее в грудь. Она не устояла, упала, что-то испуганно прохрипела, отползая в сторону. Хотела крикнуть, но Касьян ударил ее под ребра носком ботинка. Женщина захлебнулась, стала кашлять, но быстро поднялась, собралась бежать. Гныш схватил ее за волосы, полоснул ножом по горлу, отшвырнул от себя подальше, вынул фонарь.
Сообщники просочились в дом вслед за ним. Рыло задвинул щеколду. Рваный тоже включил фонарь, осветил агонизирующее тело. Женщина вздрагивала, из ее горла текла кровь. Она испустила последний вдох и затихла.
– Подохла карга, – свистящим шепотом известил приятелей Рваный. – Туда ей и дорога, нечего тут нашим воздухом дышать.
– Петро, ты в натуре артист, – угрюмо проворчал Гныш. – Ты бы еще ей адрес сообщил и всю подноготную своей веселой биографии. Ты что, чудила, вообще не соображаешь? Восемь и восемнадцать – есть разница, нет?
– Да запамятовал я, – сконфуженно промямлил Петро. – Помню, что восьмерка в номере дома. Да ладно, хлопцы, какая разница? Старухой больше или меньше. Зато теперь мы точно знаем, куда идти.
– Спалиться могли по твоей дури, – процедил Гныш, озирая в свете фонаря нехитрую обстановку сельского дома. – Опасно как-то. Про кого она тут трындела? Кира, Вадим – кто такие? Приготовить оружие, парни, но лучше не шуметь, работать ножами. Быстро осмотреться. Вряд ли у старухи есть бабки, но кто знает.
За несколько минут они облазили весь дом сверху донизу. Две маленькие спальни, в одной кровать была заправлена, в другой смята. Старуха там спала. Обстановка убогая, какие-то тряпки разбросаны. Старый шкаф в комнате. Парни разворошили его за минуту. Обычное барахло одинокой женщины, старая посуда, тряпки.
В груде постельного белья обнаружился пластиковый пакет с тонкой пачкой денег. Российские рубли – четырнадцать тысяч. Гныш мысленно конвертировал их в родную валюту. Ладно, хоть что-то. Не зря подохла старуха.
– Все, сваливаем, хватит, – прошипел он. – Не забываем, что надо нанести еще один визит.
– Касьян, у старухи, похоже, гости, – сказал Рваный, высунувшись из маленькой спаленки. – Сумка какая-то, шмотки бабские. Бабло в кошельке – двести гривен.
– Все, забыли, валим отсюда. – Гныш поморщился. – Если так размениваться, то и до утра не управимся. Назревает куш посерьезнее. Рваный, оставь в покое бабские шмотки, уходим.
Парни снова пересекли двор, просочились через дыру в заборе. Гныш вылез последним и машинально поправил за собой штакетник. Они добежали до машины, развернулись и через пару минут остановились у другого забора.
Притупа прыснул в кулак и заявил:
– Пардон, хлопцы, вот теперь то, что нужно. Узнаю владения дяди Шамиля.
– Смотри, придурок! – проворчал Гныш. – Если опять ошибся, я тебе точно задницу на затылок натяну.
– Нет, Касьян, теперь с гарантией.
Снова последовали манипуляции с забором. Теперь парням пришлось вырывать из перекладины увесистые доски, прибитые гвоздями.
В этом дворе собаки тоже не было, что оказалось несомненным плюсом.
Незваные гости тихо обогнули дом, убедились, что окна закрыты, входная дверь заперта на несколько замков.
– Подпалим дом? – в шутку предложил Демид. – Хотя нельзя, самогон сгорит.
– Пойдем как все порядочные люди, – проговорил Петро и постучал в дверь.
Остальные прилипли к стенам. И вовремя. Колыхнулась шторка на окне, за стеклом образовался силуэт.
Петро отступил на полшага, приветливо помахал рукой. Пусть хозяин не разглядит физиономию, но хотя бы убедится, что гость в единственном экземпляре.
– Какого черта надо? – донеслось из-за двери.
– Дядя Шамиль, это Петро, племянник ваш внучатый, – сказал Притупа. – Тот, который в Гривове живет, помните? Откройте, меня дядя Боря прислал. Извините, что ночью. С вашей пенсией проблемы, я вам деньги привез. Откройте, я все объясню.
Магическая фраза «я вам деньги привез» подействовала. Хозяин открыл дверь, образовался за порогом в лунном свете. Это был довольно рослый, сутулый старик, давно не посещавший парикмахера.
– Петька, ты, что ли? За каким хреном? Что случилось?
– За великом приехал, – заявил Притупа, переступая порог.
Старик попятился, сообразил, что влип, проклял свою беспечность. Раньше надо было думать! Притупа затолкал его в комнату, остальные растеклись по дому с зажженными фонарями в руках.
– Петруха, что такое, ты что делаешь? – взволнованно сипел старик.
– Визит вежливости, дядя Шамиль. Давненько я у вас не гостил. Вы соскучились, да? Как там мой велосипед поживает, не выкинули еще? А я ведь помню, как вы его зажали.
– Петруха, прекращай! Кто эти люди?
Родственник не скупился на учтивые манеры. Он схватил старика за грудки, швырнул в старое кресло, которое протяжно под ним заныло, навис над душой, показал кулак.
– Уважаемый, нам очень жаль, что все так случилось, – с пафосом проговорил Касьян. – Хотя кого я обманываю? Ни капли не жаль. Выбора нет, старик. Ты сейчас же тащишь сюда все деньги, какие есть в доме. Надеюсь, ты понимаешь, что кроется под словом «все»? Либо ножом по горлу и в колодец.
– А если вы, сударь, не согласны с нашими действиями, то можете обжаловать их в суде, – сумничал Рваный.
Шутка оказалась удачной. Захохотали все присутствующие, кроме, разумеется, старика, который съежился в кресле, втянул голову в плечи.
– Петро, прекращай, не делай этого, опомнись. Уходите немедленно! – сипло забубнил он. – У меня нет никаких денег. Откуда им взяться? Петро, как тебе не стыдно? Я же к вам всегда со всей душой… к дяде Боре, к тете Груне. Расскажу им про тебя, представляешь, что они с тобой сделают! Как тебе не совестно, паршивец ты эдакий! Да я же задницу тебе надеру и в милицию сдам…
Он захрипел, задергался в кресле, когда обозлившийся родственник вонзил нож ему в глаз.
Родственные чувства? Какая глупость.
Лезвие вошло в глазную впадину и застряло. Притупа грязно выражался, его забрызгало кровью. Он едва смог выдернуть нож.
Руки старика еще шарили по подлокотникам кресла, но голова откинулась, он перестал дышать.
– Фу, как неэстетично, – посетовал Рыло.
– Зато надежно, – заявил Притупа.
– Все, хватит! – остановил этот содержательный разговор Гныш. – Не забывайте, зачем мы сюда пришли. У старика должна быть кубышка.
Она нашлась. Достаточно было проявить чуток ума и фантазии. Старая стиральная машина в сенях. Она давно сломалась, почему хозяин ее не выбросил? Парни поддели стамеской заднюю панель, и она послушно отъехала.
Деньги хранились в железной банке от тростникового сахара. Тридцать восемь тысяч гривен – не бог весть что. Старик мог бы и побольше скопить. Но лучше, чем ничего.
Налетчики продолжали громить дом и вытрясли еще одну кубышку. Тоже в железной банке, но уже на кухне, под слоем гречневой крупы. Шестнадцать тысяч гривен.
Парни воодушевились, рылись дальше, расшвыривали вещи по дому, простукивали внутренности шкафов, пол, стены, даже потолок. Но, к сожалению, третьего тайника не нашли. Может, старик свое сокровище в огороде зарыл, но перекапывать его – это уже слишком сурово.
Рваный спустился в подвал, откуда и сообщил еще одну радостную весть. Цех по изготовлению самогона найден! Парень выудил из подпола две увесистые бутыли, полез обратно, извлек еще пару. Больше не было. Только агрегат, мешок с зерном и пустые емкости.
Налетчики раскупорили одну емкость прямо на месте. Самогон был классный, терпкий, отдавал дубовой корой. Крепость в самый раз – не меньше пятидесяти. Парни махнули по стакану, закусили колбаской из холодильника, отдышались.
– Хороша отрава, – прохрипел Демид. – Молодец был старик, с душой подходил к делу.
– Я же говорил, – гордо вякнул Петро.
– Отныне рецепт данного пойла утрачен на века, – сказал Гныш. – Давай, Рваный, наливай по второй, и закругляемся.
Самогон ударил в головы, как чугунный шар. Парни опустошили холодильник, набили пакет. Ведь по приезде и закусить надо будет. Где искать провиант глухой ночью?
– Братва, гадом буду, мы в тренде! – заявил Петро. – Тикаем, хлопцы, да только самогон не разбейте!
Рыло нашел в сенях относительно чистую канистру, жутко обрадовался и слил в нее самогон.
Парням пришлось сделать несколько ходок до машины. Гныш подогнал ее к воротам, чтобы удобнее было таскать.
Налетчики уже заканчивали погрузку, когда вспыхнул свет в доме, стоявшем на соседнем участке.
– Эй, что у вас происходит? – закричал какой-то мужчина. – Кто вы такие? Где Шамиль Алексеевич?
– Экспроприация незаконно нажитого! – заявил Гныш, в голове которого клубились пары алкоголя. – Мы представители законной власти, а вы кто такие?
– Саша, да это грабители! – истошно завопила женщина. – Не стой там, Саша, иди в дом. Я звоню в милицию!
– Минуточку, уважаемые! – выдал Гныш.
Тишина уже не имела значения.
– А вот этого делать не надо! Какие же вы тупые, сами напросились!
Касьян и Демид обнажили стволы, бросились к ограде на границе участка, зажгли фонари.
Частокол венчала лысоватая мужская голова. Человек застыл, парализованный ярким светом. Глаза его растерянно блуждали.
Гныш ударил почти в упор из «АКС». Пули выбивали хлипкие штакетины из ограды, летели щепки. Мозг мужика взорвался, брызнул из расколотого черепа.
Рыло тоже подбежал к ограде, вскинул револьвер, прицелился. Женщина средних лет с распущенными волосами убегала к дому по тропе между грядками. Сверкали пятки, тоскливый вой рвался из груди.
Он начал стрелять, когда она подбегала к крыльцу. Пули попадали в спину. Короткая сорочка окрашивалась темными мазками.
Женщина упала после третьего попадания и разбила уже мертвую голову о ступени крыльца.
В селе уже гавкали собаки, рвались с цепей. Нужно было срочно ретироваться.
Налетчики схватили последние вещи, побежали за калитку. Они не успели рассесться в «Ниве», как в глаза им ударил дальний свет фар. С другого конца села приближалась машина.
