Глава 28
Тело лежало на столе.
Холодное, неподвижное.
Еще полчаса назад человек пытался высвободиться из пут, растягивал ремни, вертел головой, стремясь избавиться от надетого на нее металлического обруча, мычал что-то невразумительное.
Теперь он был мертв.
Окончательно. Бесповоротно. Неправильно.
— Еще одна неудача, мэтр?
Дориан Лленас не ответил.
— Проверьте оборудование, и повторим.
— Я… — Маг облизал пересохшие губы. — Я не буду этого делать.
— Что? Вы что-то сказали?
— Я не буду… — взгляд упал на блюдо под стеклянным колпаком. Его специально оставили на видном месте и не позволяли даже накрыть. — Не буду делать этого сегодня. Нужно пересмотреть схемы. Понадобится больше времени.
— А, в этом смысле. К утру, надеюсь, успеете?
Лленас, не задумываясь, кивнул.
Иллюзорная маска, превращавшая лицо его собеседника в расплывающееся молочное пятно, пошла рябью: тот, кто скрывался за ней, улыбнулся или поморщился.
— Прекрасно. — Все же улыбнулся. — Значит, утром, сразу же после завтрака, продолжим. У вас есть какие-либо пожелания?
— Увидеть ее.
— Пожелания насчет завтрака. — Голос, как и лицо, измененный до неузнаваемости, не утратил меж тем интонаций, и едкая насмешка заставила Лленаса до скрежета сжать зубы. — Ни о каких встречах нет и речи. Пока мы не получим результатов, вам остается довольствоваться сувенирами. — Человек подошел к столу, и пальцы его забарабанили по стеклянному колпаку. — Если неудачи продолжат преследовать вас, мэтр, придется пополнить коллекцию.
Угроза звучала не впервые, но оттого не менее страшно.
— Я делаю все, что в моих силах, — произнес Дориан, глядя в лицо-пятно. Простейшая из иллюзий, прежде он и снимать ее не стал бы, смотрел бы сквозь. Теперь не получалось: при беглом непрямом взгляде, искоса, краем глаза, казалось, он вот-вот увидит своего собеседника, но стоило хоть немного сконцентрироваться, как тот превращался в размытую кляксу.
— Нужны результаты.
— На подобные исследования могут уйти годы.
— Годы? Что ж, — поглаживающая прозрачный колпак рука настораживающе замерла, — придется вас все же поторопить. Что желаете? Еще один палец? Ухо? Что хотите, по вашему выбору, но на годы, поверьте, нашей прекрасной гостьи не хватит.
Непроизвольно Лленас поглядел под стеклянную крышку и тут же зажмурился от горечи и отвращения к людям, способным на такое. В центре блюда, словно экзотическая закуска, лежал женский палец. Когда-то тонкий и изящный, сейчас он раздулся и посерел. Кровь на нем и вокруг стала почти черной.
— Завтра, — стараясь, чтобы голос звучал уверенно, сказал маг. — Я проверю машину и завтра повторю эксперимент.
— Значит, увидимся утром, мэтр.
Человек-пятно шутовски раскланялся и вышел за дверь.
Через минуту явились двое мужчин, лица которых также скрывала иллюзия. Без слов, один за руки, другой за ноги, подняли и унесли прочь труп безымянного бродяги.
О том, что это был бродяга, говорил и внешний вид несчастного, и вонь, заполнившая лабораторию с появлением испытуемого, да и на прямой вопрос, не сегодня, еще в первый раз, Лленасу так и ответили: «Бесполезный человеческий материал, мэтр. Кажется, так вы это назвали».
Его слова, как и его идеи, извратили.
По замыслу Дориана Лленаса, замена больного или преступного разума на искусственный должна была проводиться после соответствующего заключения врачебной комиссии или же по решению суда как альтернатива смертному приговору. В его представлении не было места ни произволу, ни преступным намерениям.
Как наивен он был!
Столкновение с реальностью быстро излечило его от иллюзий.
Часа хватило, чтобы понять, что люди, пленником которых он стал, настроены серьезно и готовы на все, чтобы получить желаемое. А желали они — ни много ни мало — завладеть результатами его исследований. Практическими результатами, которых у него не было.
И не будет.
Маг посмотрел на монстра, собранного всего за несколько дней по его чертежам. С помощью этой машины предполагалось сначала извлекать из телесной оболочки душу, без физических повреждений, как это происходит под воздействием Ледяного дыхания гор, а после записывать в освобожденный от старой информации мозг новую. Пока же сложный гибрид магии и техники способен был лишь убивать. Быстро и, Лленас надеялся, безболезненно. Лучи, многократно преломляемые зеркалами, кристаллами и емкостями с жидкостью, посылались от источника к опытному образцу и, не повреждая тканей, останавливали сердце и очищали мозг. Мэтр Дориан ссылался на ошибки в расчетах и пытался доказать необходимость поэтапного тестирования излучателя на более примитивных объектах — крысах, к примеру, или собаках… Но к нему приводили только людей. Может быть, полагали, что он, дабы избежать новых бессмысленных жертв, скорее устранит ошибку. Может быть, догадались, что никакой ошибки нет.
Они ведь совсем не глупы — те, кто запер его здесь.
Но и Дориан Лленас не дурак. Маг прекрасно понимал, что день, когда он заставит машину работать, станет для него последним. И не только для него.
Шрам на ладони зудел. Шов наложили наскоро и так же наскоро залечили, не до конца, лишь бы кожа чуть срослась/ и выдрали тут же шелковые нитки — с кровью и верой в людей.
Трое знали о серебряном диске. Лучше бы никто, но мысль эта пришла уже после и быстро забылась в работе. А тогда, когда, еще будучи студентом, мэтр Лленас создал новый «жезл» взамен временного проводника силы, об этом было известно троим. С двумя из них жизнь и время развели его навсегда. Третьему он безоговорочно верил.
Идиот.
«Отбрось все нереальные версии, и останется одна — очевидная», — сказал ему Алистер, когда они обсуждали «пропажу» одной из работниц по приговору. Сам сказал.
Оказавшись в плену, Дориан внял этому совету.
Кто прислал ящик с трупом, от бороды до лабораторного халата копировавшим получателя злосчастной посылки?
Кто знал о вшитом в ладонь диске?
Кто был в курсе нюансов его работы?
Алистер Ранбаунг.
Добряк Алистер.
Не зря он интересовался Джеком. Неспроста при каждом удобном случае говорил, что следует вести записи всех экспериментов.
И об Адалинде Алистер знал.
Они никогда не обсуждали этого, Дориан не стал бы, да и Ранбаунг не заводил подобных разговоров. Но тем не менее знал. Он был с ним в салоне госпожи Дригген в день, когда они с Адалиндой встретились впервые. И на повторном, после ремонта, запуске башенных часов главного корпуса Академии. И в опере. Как ни осторожны они с Адалиндой были, Алистер мог догадаться. Стоило перехватить один взгляд Дориана. Или ее.
Сейчас Лленас многое отдал бы за один ее взгляд. И слов не нужно было бы — она и так поняла бы. Всегда понимала и теперь поняла бы, как он раскаивается в том, что стал причиной ее страданий.
Но увидеть Адалинду ему позволили лишь единожды. Ее протащили по коридору мимо окошка в двери лаборатории, ставшей для него тюремной камерой, а через минуту из комнаты, куда ее затолкали, послышались полные боли и ужаса крики.
Затем на столе в лаборатории появилось блюдо под стеклянным колпаком.
До того момента оставалась еще слабая иррациональная надежда. Но после…
Чуда не произойдет. Никто не станет искать их. Дориан Лленас мертв. Адалинда Келлар исчезла после смерти мужа, по мнению салджвортских сплетников — сбежала с любовником, не дожидаясь похорон. Ему приносили газеты — и ту, где писали о взрыве в его доме, и ту, с заметкой о смерти Фореста Келлара и грязными выпадами в адрес его вдовы.
— Вы же не верите всерьез, будто он умер от сердечного приступа? — спросили его с издевкой, давая понять, что в их силах придумать любую смерть тому, кто станет у них на пути.
Эйдена убили на месте, не задумываясь.
Дориан помнил, что тому недолго оставалось, но это не оправдывало в его глазах подобной жестокости. А ведь Алистер был знаком с Меритом и, казалось, симпатизировал ему…
Но он и самого Лленаса называл другом, и что вышло из этой дружбы?
Нет, доказательств против Ранбаунга более чем достаточно.
А сам он так и не появился.
Очевидно, боялся, что Дориан узнает его: иллюзорная маска не скрыла бы расплывшейся фигуры и торчащих во все стороны рыжих косм.
К плененному изобретателю приходили другие. Чаще всех двое мужчин: один, судя по походке и жестам, уже в годах, второй, тот, что присутствовал при сегодняшнем опыте, — молодой и энергичный. Оба неплохо разбирались в тонкостях целительства и некромантии.
Была еще женщина. Та, создавалось такое впечатление, являлась лишь позлорадствовать. Лленаса она с противной фамильярностью называла «милый мой» и на «ты», а Адалинду награждала язвительными эпитетами. Уже в первую минуту такого разговора ее хотелось ударить. Прежде мэтр Дориан и помыслить не мог о таком — ударить женщину. Но то прежде. Теперь же многое изменилось. И если он хотел выбраться из всего этого живым и вытащить Адалинду, самому ему тоже нужно было измениться.
Например, пересмотреть свое отношение к предумышленному убийству.
«Я обо всем позабочусь», — мысленно пообещал он своей женщине, сосредотачиваясь на излучателе.
Конечно, за ним наблюдали. Но кто догадается, что несколько узлов в созданной им машине совершенно лишние? Лишние для механизма замещения сознания. Но не для Дориана Лленаса — ему нужна каждая деталь. Стальные зажимы, кристаллы-отражатели, кремневый запал.
И серебро, за десятилетия растворившееся в его крови…
Джек дернулся, потерял равновесие и стал заваливаться набок. Удержался от падения в последний момент, упершись ладонью в стену, а маг, казалось, даже не заметил этого. Мэтр Фредерик был сосредоточен не на механическом теле — его занимало то, что Джек привык уже называть душой. Спутанный комок нитей, искрящих от перетекающей по ним энергии. Если расправить этот комок, увидишь тончайшей работы кружево. Но пока сложный рисунок лишь угадывался в общей мешанине, да и не интересовал он перебирающего тонкими пальцами воздух блондина: он искал всего одну ниточку, ту, что связывала создателя с его творением. И, судя по тому, что почувствовал Джек, увидел и услышал, маг ее нашел.
— Что-то не так? — Фредерик сморгнул выступившие от напряжения слезы и посмотрел на механического человека.
Все-таки заметил, понял Джек.
Он все замечает, нужно быть осторожнее.
— Пытался принять удобную для длительного стояния позу и не рассчитал смещение центра тяжести, — ровно, как и подобает искусственному созданию, отчитался Джек.
Где-то далеко рассмеялся другой, снова назвал его лжецом.
— Ты можешь присесть, если устал, — разрешил маг.
— Я не испытываю усталости, — тем же неживым голосом ответил механический человек.
«Переигрываешь, — покачал головой другой. — Не забывай, Фредерик — эмпат. Он чувствует эмоции, даже твои».
Ну и пусть чувствует. Он никогда не имел дела с искусственным разумом, откуда ему знать, как толковать эти чувства?
Джек сам не знал.
Но помнил, что такое уже было. Тогда он копался в своей душе и задел ту самую ниточку. После решил, что увидел сон: незнакомую комнату, машину, шрам на ладони и человека без лица.
Он не вспомнил бы о том случае, если бы сегодня все не повторилось.
Комната та же. И машина. Неработающая машина, труп и палец под стеклянным колпаком.
Фредерик прав: он связан с Дорианом Лленасом. Со своим создателем? С отцом?
«После всего, что вы для меня сделали, вы мне даже больше чем друг. Да, почти отец, потому что тоже подарили мне жизнь. И не ваша вина в том, какая это жизнь и чем и когда закончится…»
Это не он говорил — другой.
Другой без раздумий ринулся бы спасать мэтра Дориана. Жизнь, которую маг ему подарил, оказалась не так уж коротка. И совсем не плоха. Она состояла из боли, но в ней не было места безумию… разве что совсем чуть-чуть… И в ней была Эби.
Джек тоже хотел бы себе такую жизнь. С болью и немножко с безумием — не страшно. Хорошо даже, если с болью. Чувствовать свое тело. Пробовать пальцем остроту ножа. Жар свечи. Обжигающий холод ледяной воды. Боль — это жизнь. Но жизнь — не только боль, и Джек хотел ее всю.
Значит, ему тоже нужен Дориан Лленас. Пусть даст ему жизнь, как дал другому, а Джек приведет ему его женщину, целую и со всеми пальцами. Но прежде та женщина даст деньги и дом для Эби, и все сложится наилучшим образом. Для всех. Это другой жил лишь для себя, а Джек таким не будет. Каждый получит по заслугам…
— Скоро закончим, — сказал Фредерик.
Каждый, и этот — тоже.
Но Джек еще не решил, чего заслуживает эмпат.
Доверия, по его мнению, он точно не заслуживал, и механический человек не стал рассказывать ему о своем видении — о машине, отрезанном пальце и человеке без лица.
Данное Адалинде обещание Фредерик выполнил: провозился с механическим человеком почти два часа, попытался разобраться с формирующими сознание Джека связями и по каналу между мастером и его созданием определить возможное местонахождение Лленаса. Не вышло, но положительных результатов он и не обещал. Эдди не в чем его упрекнуть.
Исследование искусственного разума отобрало не только время, но и силы. Чтобы их пополнить, мэтр Валье не нуждался в отдыхе или особом питании, ему необходим был приток свежих эмоций, ярких и острых, и совсем не обязательно положительных. Или не только положительных. Лучше пусть они сменяют друг друга: огонь и лед, день и ночь, смех и слезы — максимальный эффект достигался именно на перепадах. Ребенок радуется коробке с огромным бантом — и вздыхает разочарованно, заглянув внутрь. Девушка испуганно хватается за грудь, столкнувшись в темном переулке с мужчиной, — а в следующую секунду бросается к нему со счастливой улыбкой, узнав своего возлюбленного. Фредерик умел поймать момент, когда одни чувства замирают, чтобы превратиться в другие.
Один взмах ресниц, один удар сердца, подвздоха…
Женщина плавится теплым воском в его объятиях, обволакивает душу забытой нежностью, открывается доверчиво, слишком доверчиво, а это не нужно ни ему, ни ей. Воск должен стать сталью, а он… Он умел поймать момент.
Но это было вчера. Сегодня достаточно выйти в город. Побродить по вечерним улицам, вдыхая, словно дым чужой сигареты, тянущийся за одинокими прохожими флер их переживаний. Нырнуть в бурлящую толпу, и если повезет — вынырнуть с богатым уловом…
Он вынырнул с газетой. Верткий мальчишка, ровесник Лео и внешне чем-то неуловимо напомнивший Фредерику пасынка, шмыгнул под руку, потянулся к цепочке часов, а когда был пойман за руку, с невинным видом протянул сжатую во второй газету.
— Последний номер, специально для вас! — выкрикнул звонко. — Весь тираж распродан! Весь Салджворт уже знает о леденящей кровь трагедии!
В больших ясных глазах страх затаился на самом донышке, от мальчишки веяло бесшабашностью, залихватской наглостью, куражом, и Фредерик не удержался, чтобы взять себе немного. И газету он взял, расплатившись как положено, хоть и подозревал, что выпуск вчерашний, а «леденящая кровь трагедия» — банальная поножовщина в дешевом кабаке.
Однако новость оказалась свежей. Удивительно, как успела попасть в вечерний номер. Единственное, на что не хватило времени ушлым газетчикам, — на достойную подачу. Заголовок слишком прост: «Взрыв в гостинице унес семь жизней», а сама статья без обычного для подобных известий надрыва и пафоса. Около трех часов пополудни в одной из престижных гостиниц в центре города прогремел взрыв, разрушивший апартаменты на втором этаже. Прибывшие на место пожарные погасили огонь и извлекли из-под завалов семь тел. Репортеру удалось узнать имена жертв, их напечатали в красивой траурной рамочке, а чуть ниже редакция «Салджвортского курьера» приносила искренние соболезнования семьям погибших.
Также стало известно, что незадолго до взрыва некая женщина пришла в гостиницу и передала для одной из жертв внушительную коробку, в которой, как полагает полиция, и находилось взрывное устройство. К следующему выпуску представители следственного отдела обещали портрет преступницы (не подозреваемой — сразу преступницы, Фредерик отметил этот нюанс), а пока же к статье прилагалось подробное описание бомбистки. Со слов служащих гостиницы, дама была молода и хороша собой, а помимо злосчастной коробки несла в руках корзинку, из которой выглядывала трехцветная кошка.
Как грубо. Но наверняка.
На обратном пути мэтр Валье купил вина.
Прихватив из буфета бокалы, с бутылкой и газетой он без стука ввалился в комнату бывшей супруги.
— Сегодня ты убила еще семерых, — объявил он не успевшей возмутиться таким вторжением магине. — Это нужно отметить. И выпить за упокой души мэтра Ригана.
Вечерний номер «Курьера» доставили вместе с ужином. Сунули его, свернутый трубочкой, между блюдом с креветками и бутылкой белого вина, подперли соусницей.
Элла Мейлан развернула газету, пробежала глазами статью на первой полосе, улыбнулась, свернула снова и бросила лежащему на кровати мужчине. Сама занялась вином. Наполнив бокалы, подкатила столик поближе к ложу, занимавшему половину комнаты, выскользнула из упавшего на пол атласного халата и забралась под покрывало. Устроилась на плече у любовника.
Тот все еще читал. Красивое лицо, для которого не существовало возраста, было серьезно и задумчиво, глаза грустны. Казалось, новость всерьез его расстроила.
— Просто ужасно, — сказал он, отложив газету. — Семь человек погибли: некий господин Риган, трое его гостей, пожилая чета из соседнего номера и служащий гостиницы. Кто мог сделать такое?
— Адалинда Келлар, конечно. Ее видели рядом с гостиницей и внутри тоже — портье узнал ее на фото.
— Адалинда, — Мужчина вздохнул. — Много их развелось в последнее время. Одна, если не ошибаюсь, сидит в нашем подвале.
Улыбка не коснулась его губ, но глаза смеялись. Недоброе веселье, да и сам он недобр, но именно это и привлекало в нем Эллу.
— И все-таки почему? — Он потянулся за вином, будто невзначай сбросив голову женщины со своего плеча. — Я думал, Риган нам еще нужен.
— Уже нет. — Она отобрала у него бокал, заставив его взять второй. — Он дважды продемонстрировал свою некомпетентность. Ни к чему ждать его следующей ошибки.
— Разве ты не поручила ему убрать Валье?
Госпожа Мейлан пожала плечами:
— Говорят, дуракам везет. Вот и решила попробовать, вдруг Риган и правда смог бы устранить Фредерика. Но Валье ему не по зубам. Столкнись они, Фредди вытащил бы из нашего дражайшего мэтра Джонатана все, что тому известно.
— Он настолько в этом хорош?
— Он во всем хорош. — Элла сладко потянулась.
— Абсолютно во всем?
— Ревнуешь? — усмехнулась она.
Глаза напротив потемнели. От пальцев, поднявших ее подбородок, шел холод. Проникал под кожу, остужая кровь, затормаживая удары сердца и сковывая морозом и страхом мысли.
— Ты не ответила.
— Ответила, — произнесла она, внутренне содрогаясь от завораживающего ужаса. — Я же сказала: во всем.
Приготовилась к новой волне гнева, к колючему инею на коже, к обжигающей ярости…
Но мужчина отозвался ироничной усмешкой:
— Человек без недостатков?
— О нет, — не согласилась она. — У Фредди их предостаточно. Но некоторых они лишь красят.
Еще одна попытка вызвать его ревность потерпела крах. Даже начни она в подробностях пересказывать все, что в прошлом связывало их с Фредериком, ее нынешнего любовника это не интересовало.
А вот сам мэтр Валье…
— Отчего ты уверена, что он в деле?
— Он здесь, — усмехнулась Элла. — Не вижу других причин.
— Ты выбрала для задания его жену.
— Бывшую жену, — поправила она. — Бывшую фиктивную жену, если точнее. Фредерик не стал бы рисковать ради нее. И я не выбирала. Можешь не верить, но это — судьба. Адалинда подходила как никто.
— Судьба. — Мужчина улыбнулся. — Она большая шутница, да? Расскажи мне о Валье. Ты ведь видела его личное дело? Настоящее, я имею в виду. В том, которое читал я, много пробелов, начиная с самого детства. Хелсвинский интернат, откуда его перевели… Куда?
— Никуда. — Элла отставила пустой бокал, откинула покрывало. — Его не переводили. Он окончил школу, прошел первую ступень обучения.
— В двенадцать?
— С половиной. — Она отобрала и его бокал тоже. В секунду оказалась сверху, обхватила ногами его упругие бедра, прижала к подушкам запястья. — Потом — академия. Всего за три года. Фредди — талантливый мальчик. Очень талантливый… А один из семерых архимагов Линкарры, мэтр Сонти, стар и, как мне известно, серьезно болен… Кто, ты думаешь, займет его место?
Мужчина сипло выдохнул. Высвободил из захвата руки, чтобы тут же обнять ее, притянуть к себе. Прошептать сдавленно, но с явно слышимой насмешкой:
— Неужели мэтр Фредерик?
— Он не отказался бы, — проворковала Элла, припав к груди любовника. — Но… есть ведь еще я. На кого поставишь?
Он ответил поцелуем, долгим и болезненным.
И все же спросил:
— А как же Валье?
— Он умрет.
— Как?
— М-м-м-м… Если бы мне предложили выбрать ему смерть, я убивала бы его медленно-медленно, — растянула она с наслаждением. — Раздробила бы каждую косточку в теле. Отрезала бы от него по кусочку и скармливала бы ему же. Несколько дней. Или недель. Пила бы по глотку его кровь… Но это — мечты. Опасные мечты, потому что каждая лишняя минута жизни для него — шанс нанести ответный удар. Поэтому я убью его быстро. Убью, удостоверюсь, что это он, отрежу ухо, сожгу тело и развею пепел, чтобы знать наверняка, что он уже не восстанет из мертвых.
— А зачем отрезать ухо?
— На память, конечно. Я сентиментальна, а у Фредди совершенно очаровательные уши…
— Как трогательно, — оценил он. — А что ты оставишь на память от Лленаса?
Она рассмеялась:
— Лучшее, что есть в нем. Его мозги. Заспиртую в банке.
— А от меня?
Вопрос не застал Эллу врасплох, не заставил победную улыбку сползти с ее лица.
— Тебя я оставлю всего, — обещала она. — Ты ведь не такой, как они.
«Я не такой как они, милая, — согласился он мысленно. — Я никогда не обману тебя, не предам и не оставлю. Я просто убью тебя в тот день, когда пойму, что не нужен тебе, или ты станешь мне не нужна»…
Адалинда отнеслась к новому факту своей биографии с философским равнодушием, но от вина не отказалась. Прочитала статью. Выслушала предположения бывшего супруга.
То, что Риган — пешка, ясно было с самого начала. Но Фредди назвал еще одно имя, и магиня заинтересовалась. Память у нее была отличная — главное качество для архивного работника, — и Адалинда поклясться могла, что никогда не пересекалась с госпожой Мейлан, но видела ее имя и красивую размашистую подпись на нескольких документах. В том числе и тех, что утверждали ее, Адалинды, участие в деле Дориана Лленаса.
— Расскажи о ней, — попросила она Фредерика.
— Долго. И нечего. Сильный маг, первостатейная стерва. Мастер телепортации, и если она непосредственно принимала участие в похищении, неудивительно, что следов не нашли… К сожалению, за все время работы на Совет мне мало что удалось о ней узнать, хотя общались мы достаточно близко.
— Плохо старался, — с ухмылкой укорила Адалинда.
— Я не всесилен, дорогая. А Элла — достойная соперница. Во внутреннюю разведку пришла раньше меня, работала в таких условиях, что под масками давно уже не видно лица. А ее личное дело сотню раз переврано, засекречено и переврано снова. И имя, естественно, не настоящее… Как и у всех нас.
— Имена мы обычно оставляем. — Магиня улыбнулась своим воспоминаниям. Даже после всего случившегося они радовали теплом. Эдди и Фредди — навсегда…
— Имена — да, — кивнул бывший муж. — Но много ли толку от того, что мы знаем, что наш враг — Элла Как-вам-будет-угодно? Вернее, Элеонора. Это — полное имя, но она редко пользуется им.
— Элеонора? — мелькнуло что-то на границе сознания, словно она знала когда-то, но забыла. — Откуда она? Сколько ей лет? Этого ты тоже не знаешь?
— Нет. Чтобы достичь таких высот, нужно быть никем из ниоткуда.
Фредерик мог бы добавить: «Как я». Но Адалинда не нуждалась в лишних объяснениях.
Значит, им нужно найти эту Эллу из ниоткуда.
Эллу Как-вам-будет-угодно.
Элеонору.
Полное имя казалось более правильным.
Почему?
Может быть, потому, что сама Адалинда не любила сокращений. Только «Эдди» — и так ее называл лишь один человек, а Ада или Линда — нет, никогда. И Дориану не нравилось.
Дориан.
Было что-то еще, связанное с Дорианом.
Элеонора связана с Дорианом? Или она, Адалинда?
Адалинда.
Ада-Линда.
Элеонора.
Элла-…
— Нора, — прошептала магиня, сама удивленная случайной догадкой.
Бывают ли такие совпадения?
Конечно, нет.
Если ее предположение не фикция, то совпадений в этой истории не было с самого начала — только четкий расчет.
