Эти несколько дней в лесном домике где-то в пригороде Сиэтла стали нашим раем. Но, как всегда и бывает, очень скоро мы оказались из него изгнаны. Примерно через неделю мне на мобильный позвонила Бет. До сих пор меня никто не беспокоил, все звонки я перевела на пресс-секретаря и на несколько дней даже сама поверила, что в жизни моей воцарились тишина и спокойствие. Мобильник зазвонил, когда мы с Гришей лежали в гамаке на террасе. На озеро медленно опускался вечер, и первые бледные звёзды уже замерцали в небе и в озерной воде.

Мне ужасно не хотелось снимать трубку, но, увидев номер Бет, я вынуждена была это сделать.

– Рада, добрый вечер, – сухо, по-деловому заговорила Бет. – Хорошо отдохнула? – И не дожидаясь ответа, тут же перешла к сути дела: – Послушай, Флинт решил изменить порядок предпремьерных мероприятий. Послезавтра состоится официальная пресс-конференция, ты обязана быть. Выезжай в Лос-Анджелес сейчас же.

– Но почему?.. – слабо запротестовала я. – Ведь она была назначена только в следующем месяце.

– Кое-что пошло не так с пиаром, Гарри считает, что нужно начать активное продвижение раньше. В общем, ты взрослый человек, сама всё понимаешь. Жду тебя завтра. Нужно будет ещё привести тебя в соответствующий вид после этих твоих… каникул, – подытожила она.

Я в растерянности уставилась на Гришу. Когда зазвонил телефон, я вылезла из гамака и босиком прошлёпала за ним к столу, на котором лежала сумка. А вот теперь просто стояла и смотрела на него, переминаясь с ноги на ногу.

– Надо ехать? – спросил Гриша.

Я расстроенно кивнула. Гриша уточнил напряжённо:

– Что-то случилось?

А я, кивнув, ответила:

– Чертов Гарри. Всё ему неймётся – хочет заработать на этом проекте как можно больше. Теперь вот решил раньше установленного срока начать промоушен. Послезавтра пресс-конференция.

Гриша ещё не совсем освоил киношную терминологию и, наверное, не знал, что такое «промоушен». А у меня эти словечки вылетали невольно, как я ни старалась не ставить его в неловкое положение. И всё же от моего объяснения он успокоился:

– Ну и чего ты нос повесила? – поддразнил он меня. – Я уж думал, кто-то заболел или умер. Не знаю, что такое промоушен, но это же вроде как хорошо? Это значит, работа продолжается, интерес к вашему фильму растёт. Это здорово!

– Но… – растерянно произнесла я. – Но мы же хотели пробыть тут подольше.

Гриша бездумно махнул рукой, притянул меня к себе и поцеловал в висок.

– Ну так потом приедем сюда снова, – прошептал он мне в волосы. И тревожное чувство, сдавливавшее мне горло, тут же отступило. Я с облегчением перевела дыхание и прижалась к нему. Я была так ему благодарна за это понимание.

Ещё один неприятный момент, связанный с пресс-конференцией, я вспомнила уже дома. Это было на следующее утро после приезда. Я как раз вернулась от стилиста – с освежённым цветом волос и тщательным макияжем, который должен был придать мне на встрече с прессой естественно свежий и отдохнувший вид – для чего визажисту почему-то потребовалось тщательно заштукатурить мой настоящий обретенный у озера румянец и поверх нарисовать искусственный. На кровати в спальне меня уже ждал заранее утверждённый наряд, и только поправляя у зеркала ворот платья, я на секунду подумала: «Интересно, подобрали ли Тэду рубашку, которая хорошо будет гармонировать с этим оттенком», и тут же меня словно током ударило – Тэд! Конечно, в прошлую нашу встречу я постаралась всёобъяснить Грише. Но что, если… Что, если он до сих пор сомневался…

– Гриша, – осторожно начала я, входя в гостиную, где тот щёлкал каналами телевизора.

– А? – обернулся он и тут же, охнув, дурашливо загородил глаза ладонью. – Ох, ничего себе! Теперь видно, что ты – настоящая звезда. А два дня назад была ещё обычной девчонкой с разбитыми коленками.

Гриша шутил, но меня как-то неприятно кольнула его шутка. Я подошла к креслу, в котором он сидел, и со спины обвила его руками, наклонилась и прижалась губами к виску.

– Я и сейчас такая же, – шепнула я. А потом, помолчав, добавила: – Гриша, я хотела тебе сказать… Там, на пресс-конференции, будет Тэд и…

– И тебе придётся изображать с ним роман, – перебил Гриша.

Он высвободился из моих рук, встал и очень серьёзно на меня посмотрел.

– Рада, слушай, я приехал сюда не для того, чтобы портить тебе жизнь. Ты прости меня, в прошлый раз я вел себя по-дурацки. Я тогда… немного обалдел, растерялся. Но за этот год я всё обдумал и понял, чего хочу. И твердо решил – я буду здесь, с тобой. Мне всё равно, кем и чем я тут буду, лишь бы с тобой… Я не собираюсь что-то тебе предъявлять. Просто делай то, что от тебя требуется.

– Ох, Гриша, – выдохнула я, шагнула к нему и обняла руками за шею. – Спасибо тебе… Если бы я только могла всего этого не делать…

– Ну, брось, – усмехнулся он и поцеловал меня в кончик носа. – Не самая плохая профессия. А осталась бы дома, сейчас перебирала бы мороженую рыбу в порту.

И мы оба рассмеялись – такой нелепой показалась нам тут, в шикарной квартире в престижном районе Лос-Анджелеса, эта дикая ситуация.

На пресс-конференции мы с Тэдом, как от нас того требовали, уклончиво отвечали на вопросы о наших отношениях, но при этом не забывали многозначительно улыбаться друг другу, показательно перешептываться и хихикать. Вездесущий Алекс парил вокруг нас, как некий массивный купидон, и пространно намекал журналистам, что на съёмках у нас очень горячая атмосфера.

– Аж искры летят, – добавлял он и комично закатывал глаза.

А после окончания мероприятия шепнул мне в коридоре:

– Ты уж прости, Honeymoon, что делать. Пиар – великий бог, и мы все тут ему поклоняемся.

На следующее утро за завтраком – мы, к сожалению, не могли позволить себе завтракать в комнате с огромным французским окном, чтобы не попасться в объективы каким-нибудь ушлым журналюгам, и ели наши залитые молоком хлопья в гостиной – Гриша, пролистывая свежие газеты, конечно же, наткнулся на наши новые снимки. Я видела, как на секунду отяжелел его подбородок, как он чуть поморщился, но тут же сделал над собой усилие, улыбнулся и произнёс:

– Ты очень красивая. Платье такое… В общем, здорово смотришься.

Мне, за последние годы привыкшей к самым изысканным комплиментам, были так приятны его слова, что я отставила чашку с кофе, подсела к нему на диван и привалилась головой к его плечу. Кажется, впервые за всё это время я была так счастлива.

Потянулись утомительные предпремьерные мероприятия. Встречи с поклонниками, фотосессии, интервью. Я каждый день вынуждена была мотаться куда-нибудь и, возвращаясь домой, находила Гришу притихшим, напряженным, замкнутым. Он всё ещё слишком плохо знал язык, чтобы свободно чувствовать себя в городе, а о том, чтобы найти какую-нибудь работу, не могло быть и речи. Марк Анатольевич подробно объяснил мне, что получить разрешение на работу для Гриши он не сможет даже при его безграничных возможностях.

Я возвращалась домой и находила его то за учебником английского, мрачноватого и притихшего, то сосредоточенного, просматривавшего российские новости в Интернете, то напряжённого, бродящего из угла в угол, как пойманное дикое животное. Иногда мне удавалось развеять его дурное настроение. Я рассказывала что-нибудь смешное.

– Гриша, представляешь, сегодня на презентации…

И он смеялся, потом подхватывал меня на руки, начинал кружить по квартире. И в итоге мы принимались смеяться, дурачиться, толкаться, пока не падали на кровать и не начинали целоваться.

Но бывали и другие дни. Дни, когда Гриша, видимо, особенно остро в моё отсутствие чувствовал здесь своё одиночество. Я старалась успокоить его, подходила ближе, клала ладонь ему на шею – у линии роста волос.

– Гриша, ну что ты? – спрашивала я. – Что случилось?

– Что случилось? Что у меня могло случиться? – фыркал он. – Я и из дома почти не выхожу.

– Слушай, если ты устал, если тебе нужно побыть одному… – осторожно начинала я. – Ты можешь спуститься к себе, я не обижусь.

– О, спасибо, что напомнила, – едко отзывался он. – Ну точно, ты ведь и об этом позаботилась. Такая предусмотрительная.

Обычно перепалки эти заканчивались тем, что Гриша действительно, хлопнув дверью, уходил вниз. Я же оставалась в своей опустевшей квартире, сидела, прижав ладони к вискам, и боялась даже заплакать. Мне страшно было, что судьба, так щедро вернувшая его мне, сочтёт меня неблагодарной и снова его отберёт. А я была благодарна – за каждый день, за каждый час, что он был со мной. Даже за украденное, выстраданное счастье.

Через час или два он обычно возвращался, садился на пол возле моих ног, обнимал колени, опускал на них голову и шептал, обжигая дыханием кожу:

– Прости, прости меня. Я идиот. Я знаю, ты сняла эту квартиру, чтобы у меня было своё пространство. Я понимаю, ты стараешься, чтобы мне было удобно. Но просто… Просто, господи, я здесь чувствую себя какой-то комнатной собачкой.

У меня конвульсивно сжималось горло, я вцеплялась пальцами ему в волосы и выдыхала:

– Гриша, не смей так говорить! Ты для меня… Ты же знаешь, что ты для меня. Если бы я только могла разорвать этот чертов контракт и выйти за тебя замуж… Но я не могу…

– Я знаю, знаю… – бормотал он. – Прости…

Вот так мы с ним и мирились, и всё шло хорошо до следующего срыва.

Через два месяца состоялся предпремьерный показ второй части «Миражей». Мероприятие должно было проходить в Китайском театре, расположенном на Голливудском бульваре. Из приглашённых здесь были сплошь киношные деятели и журналисты. Но мне удалось надавить на Бет и выбить из неё пригласительный билет для Гриши. Мне просто невыносимо было думать о том, что я снова буду у него на глазах собираться, одеваться, а потом выпархивать из дома этакой прекрасной бабочкой, оставляя его одного. Бет билет достала, но, вручая его, в очередной раз предупредила:

– Рада, ты всё помнишь? Он должен сидеть в заднем ряду, вести себя тихо и не пытаться к тебе подойти.

– Бет, я всё помню, – заверила я. – И Гриша прекрасно всё знает. Не переживай, он не бросит тень на мою репутацию.

Бет посмотрела на меня как-то странно и пожала плечами:

– Ну что ж. Надеюсь, ты понимаешь, что делаешь.

Я тогда решила, что Бет по обыкновению боится, что мы проявим неосторожность и в прессе поползут сплетни. И лишь позже, уже на самой премьере, мне пришло в голову, что намекала она вовсе не на это.

Мой стилист выбрал мне для этого вечера удивительное платье – струящееся, серое, но при определенном свете начинающее отливать изумрудным. Для Гриши я заказала необходимый по дресс-коду смокинг. Дома, перед тем как выйти из квартиры, мы с ним ненадолго замерли у большого, в полный рост, зеркала, висевшего в прихожей. И у меня невольно перехватило дыхание. Я словно увидела его в первый раз – высокого, стройного, широкоплечего, с тёмными, слегка выгоревшими волосами. В нём было столько истинной красоты и мужественности – в отличие от большинства местных пластмассово-кукольных мужчин. И мне стало невыносимо горько, что мы с ним не сможем появиться на премьере парой.

– Ты такая красивая, – шепнул он мне.

А я помотала головой и прикусила губу, чтобы удержать внезапно подступившие к глазам слёзы:

– Это ты красивый.

Мы спустились вниз, в подземный гараж, остановились на минуту, а потом разомкнули руки. Я должна была отправиться на мероприятие на присланном за мной лимузине. За Гришей же ко входу в дом должно было подъехать такси.

Гриша на секунду перехватил мою руку и, воровато оглянувшись, быстро поцеловал меня в висок.

– Удачи, – прошептал он. – И не нервничай, всё пройдёт хорошо!

– Я не нервничаю, – улыбнулась я. – Скоро увидимся.

Я села в лимузин, и Пит захлопнул за мной дверцу с затемнённым стеклом.

Перед самой премьерой, как всегда, устроили что-то вроде фуршета. Все бродили по ярко освещённому залу, подхватывали с подносов официантов бокалы с щекочущим ноздри брютом, обменивались фальшивыми улыбками и поцелуями. Снующая вокруг толпа почти сплошь состояла из кинозвёзд, известных продюсеров и режиссёров. Гарри Флинт, сияя своей хищной улыбкой, выуживал из этой толпы очередную жертву и, вцепившись ей в локоть, волок куда-то в сторону поговорить. Я отлично знала, что таким образом он налаживает новые деловые связи, стремясь раздуть успех нашей картины до эпических масштабов. Добродушный Алекс, как всегда, балагурил со всеми подряд, лихо опрокидывал стаканчики с шампанским и в один укус заглатывал канапешки, казавшиеся смешными в его огромной лапище. В этот раз мы с Тэдом прибыли по отдельности, но вскоре он нашёл меня в зале, и мы принялись изображать наш обычный спектакль. Болтали о том о сём, улыбались друг другу и, как только чувствовали направленный на нас объектив, подавались друг к другу чуть ближе, касаясь плечами. В какой-то момент, когда к нам подскочил фотограф из «Таймс» и принялся щёлкать вспышкой, Тэд приобнял меня за талию и склонился к моему уху, якобы нашёптывая что-то интимное. На самом же деле он, продолжая всё так же сладко улыбаться, говорил мне:

– Милая Рада, если бы ты знала, какие у меня адски тесные ботинки. Я завтра же… Нет, зачем ждать до завтра? Я сегодня же уволю своего чертова стилиста. Не могу так больше, я сейчас прямо здесь их сброшу.

А я, хихикая, продолжала блаженно улыбаться:

– О боже, Тэд, воображаю эту картину. Это будет самая весёлая премьера за последние два года.

В эту секунду я вдруг заметила Гришу. На мгновение мы пересеклись взглядами. Я чуть вскинула голову, стараясь незаметно разглядеть его в толпе. Но в этот момент передо мной возник Киану Р.

– Мисс Казан, мистер Бэрроу, – он улыбнулся мне совершенно поразившей меня открытой и дружелюбной улыбкой. – Поздравляю вас со взятием новой высоты. Я с интересом слежу за вашим проектом и очень рад выходу новой части саги.

Я искренне поблагодарила его, в который раз удивившись тому, какими простыми и открытыми иногда бывают голливудские звёзды.

Лишь через пару минут я снова увидел Гришу. Он мрачно смотрел в нашу сторону.

– Ты чего? – шепнул Тэд, продолжая обнимать меня. – Вся напряглась…

– Ничего, – одними губами отозвалась я. – Ничего… Тэд, ты не мог бы меня отпустить?

– А что случилось? – всполошился он. – Я больно сделал? Тебе нехорошо?

Губы наши при этом продолжали всё так же безмятежно улыбаться в камеру.

– Нет, нет, – заверила его я. – Просто… он сегодня здесь. Тот человек, о котором я тебе говорила, помнишь?

– Оо, – поражённо протянул Тэд и осторожно, так, чтобы ничего не показалось странным репортёрам, убрал руку с моей талии. – А… а ты нас друг другу представишь?

– Не сегодня, – отозвалась я. – И не здесь. Тут мы с тобой по-прежнему пара. Просто…

– Я понял, – кивнул Тэд. – Просто ооочень сдержанная пара.

В глазах его на секунду мелькнула боль, а потом они стали такими же, как всегда, – весёлыми и смеющимися.

Премьера прошла отлично. Я сидела в зале, в первом ряду, но даже отсюда видела, что действие на экране захватило зрителей. Учитывая то, что публика здесь собралась взыскательная, это была очень неплохая оценка. По завершении показа нас поздравляли, дарили цветы – и в конце концов в руках у меня скопилось столько букетов, что лишние я вынуждена была, смеясь, сгружать Тэду. Я пыталась различить в зрительном зале Гришино лицо. Но всё вокруг так сверкало, блестело и вспыхивало: загоревшиеся яркие огни под потолком, вспышки фотокамер, бриллианты кинозвёзд, что у меня рябило в глазах, и я ничего не могла разобрать.

После премьеры меня поймал в зале Алекс, ухватив за руку.

– Honeymoon, есть предложение завалиться куда-нибудь после окончания мероприятия. Отметить наш успех. Что скажешь?

Я понимала, что должна согласиться. За эти несколько проведённых в Голливуде лет я усвоила, что хорошие отношения со съёмочной группой иногда значат едва ли не больше, чем, собственно, талант и навыки актёра. И не только потому, что в противном случае тебе на съемочной площадке могут намеренно мешать недоброжелатели, но и потому, что в атмосфере всеобщего развесёлого братства и работается куда легче. Но я никогда особенно не была любительницей ночных развлечений. И если раньше я скрепя сердце соглашалась посидеть в каком-нибудь пафосном ресторане или отплясывать в ночном клубе, зная, что всё равно ничего более увлекательного дома меня не ждёт, то теперь я могла провести вечер с Гришей, и вопроса передо мной даже не стояло.

– Алекс, прости, – повинилась я, стараясь изобразить искреннее разочарование от того, что не могу поехать со всеми. – Но у меня, к сожалению, уже есть планы на этот вечер.

– Ах, Honeymoon, – театрально вздохнул Алекс. – Вот и ты стала вечно занятой голливудской звездой. Подумать только, а кажется ещё вчера лазала по деревьям. Как всё быстро, как мимолётно в нашей жизни…

– Что мимолётно? – вклинился подошедший к нам Гарри. – Рада, Алекс передал тебе приглашение. Едешь?

– Увы, друг мой, наша загадочная Мира на сегодня уже ангажирована, – ответил ему Алекс. – А ты что думал, разве захочет такая прекрасная девушка проводить вечер с нами, унылыми старпёрами?

– Что это значит? Изменяешь Адаму, негодница? – наигранно нахмурился Гарри.

Конечно же, это была всего лишь наша киношная шутка, Флинт отлично знал, что никаких отношений, кроме дружеских, между мной и Тэдом не было. Но я видела, как в глазах его сверкнуло опасение. Он очень боялся, что я какой-нибудь неосторожной выходкой нанесу удар по тщательно спланированной пиар-компании.

– И кто же он, тот подлец, что похитил нашу любимую Миру? – настороженно спросил Флинт.

– Никто, – с улыбкой качнула головой я. – Что вы, Гарри, как я могу даже смотреть на кого-то другого? А сегодня у меня просто встреча со старым другом.

Гарри хотел ещё что-то возразить, но Алекс, кажется, сжалившись надо мной, оттёр его от меня своим массивным телом и провозгласил:

– Ну лети, птичка! Хорошего тебе вечера. Вспомни нас, стариков, добрым словом.

И я, не теряя больше ни минуты, поспешила уйти. Я не знала, где в этот момент находился Гриша, но фигуры его в толпе видно не было, а потому я решила, что он уже ждёт меня дома.

Однако в моей квартире Гриши не оказалось. Я походила по комнатам, окликая его, выглянула на террасу. Потом сообразила, что сначала нужно бы попробовать спуститься в Гришину квартиру, а уже потом пугаться. Я спустилась на этаж ниже. Дверь оказалась не заперта, я вошла и увидела его сразу же. Он стоял у окна, его тёмный силуэт отчётливо вырисовывался на фоне огней никогда не спящего города.

– Гриша, – тихонько окликнула я, шагнула ближе и прижалась к нему.

Он не обернулся, но поймал мою лежащую на плече ладонь и сжал её в пальцах.

– Ты… ты расстроился из-за Тэда? – осторожно спросила я. – Но ведь я тебе говорила…

– Рада, я всё знаю, – нетерпеливо оборвал меня он. – Я знаю, я тебе верю. Просто… Чёрт! – Он выпустил мою руку, развернулся и принялся мерить шагами комнату. – Я сам себе противен. Ну ты подумай, что за роль мне досталась? Никчёмный, нелепый, сижу у тебя на шее и ещё тебе же отравляю жизнь своими заскоками. Я… я правда не понимаю, для чего я тебе нужен. Ты даже появиться со мной нигде не можешь – и мне отлично понятно, почему.

– Нет, ничего тебе не понятно, – горячо заговорила я. – Ты не хуже, чем они, ты – лучше! И я… я больше всего на свете хотела бы везде появляться с тобой, гордиться тобой.

– Рада, перестань, не надо меня утешать. Это жалко выглядит! – взвился он.

Я обвила его руками, припав губами к его щеке, зная, что оттолкнуть меня он не сможет.

– Давай… давай сходим в ресторан, – горячо зашептала я. – Просто возьмём и пойдём в ресторан – ты и я. И к черту всех! Пусть думают что хотят, в конце концов, мы свободные люди.

– Но ты не можешь… – возразил он. – У тебя же контракт!

– Могу, – упрямо тряхнула головой я. – Могу! Какого чёрта? Зачем вообще всё это нужно, если я должна прятаться по углам с единственным человеком, которого люблю? Надоело! Противно!

– Рада, – он схватил меня за плечи и слегка тряхнул. – Не надо ради меня ничем жертвовать. Я этого не хочу!

– А я не собираюсь жертвовать, – упрямо возразила я. – Больше не собираюсь. И вообще, тебя женщина зовёт в ресторан, а ты отказываешься – невежливо.

Я улыбнулась ему, и Гриша невольно рассмеялся. Вот так всегда и заканчивались наши конфликты – ещё с детства.

– Ладно, – шепнул он мне в волосы. – Ладно, пойдём в ресторан, если ты так хочешь. И пусть все хоть позеленеют от злости.

Конечно, я понимала, что отправиться в самый шикарный ресторан в центре Лос-Анджелеса мы не могли. Столик я заказала в небольшом, не слишком известном ресторанчике на окраине, с видом на океан.

Мы с ним приехали туда вечером. В небольшом помещении было полутемно. Наш столик помещался в эркере, за выгнутой стеклянной стеной плескалась морская вода. И с определённого ракурса казалось, будто мы не сидим на стульях, а прямо-таки парим над плещущимися волнами. Вышколенный официант зажёг небольшую свечку на столике и развернул перед нами меню.

– Заказывай ты. Я всё равно ни бум-бум, что там написано, – со смехом сказал Гриша.

Мы смотрели на прорезающих сумеречное небо чаек, на мерцающие огни бухты. И мне было так хорошо от того, что мы с ним не прячемся, не перемигиваемся сквозь толпу. Просто сидим рядом, болтаем ни о чём и не шарахаемся от каждого неосторожного звука.

– Знаешь, – рассказывал мне Гриша, – когда я ещё ходил в море, у нас бывали иногда такие длинные рейсы, что мне начинало казаться, будто суши вообще не существует. Что я просто уснул как-то в каюте, и мне всё это приснилось. А настоящая жизнь – вот она. Кругом вода, бесконечная, однообразная – и ничего больше. Я ещё думал – что за идиоты твердят про прекрасный морской вид? Да я, если выберусь отсюда, в жизни больше на море не посмотрю. А сейчас сижу вот здесь с тобой и понимаю – красиво! Наверное, человек в конце концов привыкает ко всему.

Последнюю фразу он произнёс как-то тоскливо. Может, подумал о том, что когда-нибудь привыкнет к здешней жизни, в которой сейчас чувствовал себя чужим.

Но я замотала головой:

– Не ко всему. Когда я думала… когда я думала, что тебя больше нет, я… Я поначалу тоже считала, что когда-нибудь к этому привыкну, но потом поняла, что время проходит, а боль не угасает.

Гриша протянул руку через стол и сжал мои пальцы.

– Но ведь ты оказалась не права. Все закончилось.

– Да, – прошептала я. – Да. И я счастлива.

Где-то за нашей спиной маленький оркестрик негромко наигрывал джаз. Пахло морской свежестью и острыми пряностями из кухни.

После мы решили немного пройтись пешком. Дневная жара уже спала, вечер был прохладным, и мне так не хотелось разрушать очарования, окутавшего нас в ресторане, что я сама предложила Грише отослать Пита с машиной вперёд, а самим немного прогуляться.

– Это может быть небезопасно, – нахмурился Пит, выслушав мои указания.

Но я улыбнулась ему успокаивающе и заверила:

– Не беспокойся, Пит, я под надежной защитой.

Мы шли вдоль океана. Набережная здесь, в отдаленном от центра районе, была пустынна. Фонари освещали её слабо, и редкие прохожие, казалось, ничем не угрожали моему инкогнито. Вряд ли кто-нибудь из них мог вот так, в полутьме, узнать в бредущей босиком девушке голливудскую актрису. И удивиться, что это за мужчина шествует рядом с ней, неся её туфли в руке.

– А помнишь, – говорила я, – как мы отбились от своих в том походе? Во втором классе или когда это было?

– Ещё бы, – рассмеялся Гриша. – Ты мне так нравилась, мне ужасно хотелось с тобой подружиться. А ты смотрела на меня волком, и я не знал, как к тебе подступиться.

– А я ужасно злилась, что тебя ко мне подсадили, – отозвалась я. – Думала, вот, будет теперь стучать училке, что я читаю под партой.

Вдруг откуда-то из-за угла раздался сдавленный вопль. Гриша тут же напрягся, весь подобрался и ринулся на звук, крикнув мне:

– Оставайся на месте.

– И не подумаю, – отозвалась я и побежала за ним, почти не чувствуя, как впиваются в мои босые ступни мелкие камешки.

Мы свернули за угол. Тут оказался тупик, в котором ничего не было, кроме задней двери какого-то магазина или склада и двух переполненных мусорных баков. Я успела только увидеть, как какой-то парень, видимо, уличный грабитель, прижимает к стене девушку в светлом платье, пытаясь вырвать у неё сумку. И в ту же секунду Гриша схватил его, оттолкнул от девушки и повалил на асфальт, придавив собой сверху.

Я подлетела к задыхавшейся от испуга девушке, крикнула ей:

– Вы в порядке? Не ранены?

Но она даже не успела мне ответить: заверещали звуки сирен, тупичок осветили синие и красные огни мигалок. К нам подскочили полицейские. Грабителя скрутили и запихнули в машину. А возле нас с Гришей остановился немолодой коп в чёрно-белой форме и произнёс:

– Вам придётся проехать в участок для дачи показаний.

Все это произошло, казалось, в течение пары секунд.

– «Звезда «Миражей» поучаствовала в задержании уличного грабителя», – прочитала Бет, отчетливо выговаривая каждую букву.

Я сидела напротив неё в кресле, в её офисе, и чувствовала себя школьницей, которую отчитывают за проваленную контрольную.

– «Как стало известно нашему корреспонденту, – продолжала Бет, – голливудская актриса Рада Казан в пятницу вечером помогла остановить грабителя, напавшего на девушку в северном районе города. Рада и ее спутник, некий Григорий Михеев, гражданин России, в этот вечер совершали прогулку по улицам Лос-Анджелеса».

Несколько строчек статьи она пробормотала себе под нос, видимо, не найдя в них ничего особенно интересного, но к концу заметки опять повысила голос.

– «Давать комментарии относительно того, кем ей приходится господин Михеев и почему они оказались вдвоём так поздно в одном из прибрежных районов Лос-Анджелеса, мисс Казан отказалась. Бойфренд актрисы, её партнер по фильму «Миражи» Тэд Берроу, также никак не прокомментировал эту шокирующую новость».

Бет подняла глаза и уставилась на меня с каким-то мрачным удовлетворением. Словно хотела сказать: «А я знала, что этим кончится». Я все так же смотрела в пол. Что я могла ей возразить? Что Гриша не мог не отреагировать на крик и не ринуться на помощь? Что полицейские, как назло, именно в этот раз подоспели очень быстро, потому как девушка успела набрать на мобильнике 911? Что, разумеется, в полиции нам пришлось назвать наши имена? Все это Бет знала и так, и тем не менее интересовало её только то, что действия Гриши могли нанести ущерб моей карьере.

– Ну что ж, – наконец протянула она. – Ты проявила себя героически. Пришла на помощь несчастной. Вернее, даже не ты, а твой загадочный спутник, имя и фото которого теперь не сходят со страниц всех газет. И это за два дня до того, как в кинотеатрах должен стартовать показ второй части «Миражей». На который, спешу тебе напомнить, примерно половина зрителей пойдёт только потому, что умиляется вашему с Тэдом головокружительному роману. Это нам сейчас очень на руку. Гарри в ярости. Тебе повезло, что он позвонил мне, а не тебе, иначе от тебя бы уже мокрого места не осталось. Браво, моя дорогая!

– Давайте, я сделаю какое-нибудь заявление для прессы, – уныло пробормотала я. – Скажу, что это был мой двоюродный брат, мой охранник… Что-нибудь…

– Поздно, милая, – возразила Бет. – Уже каждая собака начала копать, кто этот скромный герой. Скоро наверняка всплывёт и то, что вы в одном доме живёте, и то, что аренду его квартиры оплачиваешь ты. Подобное заявление только докажет, что ты занервничала, и привлечёт к этой истории большее внимание.

– Ну хорошо, – начиная понемногу раздражаться, бросила я. – Что вы предлагаете? Затаиться? Признаться во всём? Разорвать контракт?

– Нет, – медленно произнесла Бет, явно обдумывая только что пришедшую ей в голову мысль. – Нет, таиться мы не будем. Это равносильно тому, чтобы признаться. Нет, ты сделаешь заявление. Только… иного характера.

– Мы решили сами поделиться произошедшим в нашей жизни радостным событием, прежде чем слухи об этом просочатся в прессу, – сказал Тэд в микрофон.

Затем он обернулся ко мне, тепло улыбнулся и взял меня за руку. Журналисты, сидевшие в зале перед нами, радостно загудели. Защёлкали вспышки фотоаппаратов.

Тэд сжал мою руку, и мне показалось, будто тонкий ободок кольца, обхвативший безымянный палец, впивается мне в кожу, жжётся, как раскалённый.

– Мы с Радой обручились, – меж тем звонко объявил Тэд и вскинул в воздух наши переплетённые окольцованные руки.

Зал взорвался шумом, выкриками, аплодисментами. Я с силой растянула губы в улыбке, зная, что уже через час эти снимки появятся во всех газетах, а видеозаписи с пресс-конференции замелькают по всем телеканалам. Да, Бет, безусловно, была гениальным продюсером. Ясно было, что после такой новости никто и не вспомнит о никому не известном парне со странным русским именем, который почему-то прогуливался со мной ночью в отдалённом районе города.

Всё было хорошо, мы обыграли ушлых газетчиков. Только вот на душе у меня было паршиво.

– Рада, поделитесь с нами, как это произошло? – посыпались на меня вопросы. – Как Тэд сделал вам предложение? Для вас это стало неожиданностью? Почему до сих пор вы так туманно отвечали на вопросы о ваших отношениях?

И я, улыбаясь, принялась рассказывать заученную историю:

– При всём уважении к моим поклонникам, я всё же предпочитаю, чтобы частная жизнь оставалась частной жизнью. К тому же я немного суеверна и мне не хотелось говорить о наших отношениях с Тэдом, пока не случится помолвка. Но с той минуты, когда Тэд во время прогулки по парку внезапно упал на колено и протянул мне заветную коробочку с фамильным кольцом своей прабабушки…

После конференции, когда журналисты понемногу разошлись, Тэд спросил меня:

– Ну вот. И что же мы потом будем делать?

Я пожала плечами:

– Объявим, что расторгли помолвку?

Он бережно взял мою руку в свои ладони. Разумеется, история с кольцом была чистым вымыслом. Кольцо купил в магазинчике на Родео-драйв один из ассистентов Бет. Но бог знает почему, мне казалось, что Тэду приятно видеть это кольцо у меня на руке.

– А может быть, – в своём привычном полушутливом тоне начал Тэд, – тебе так понравится быть моей невестой, что ты не захочешь разрывать помолвку. Может, мы и свадьбу потом сыграем. – Запнувшись, он добавил: – Для журналистов, конечно.

Но я, слегка качнув головой:

– Нет… Нет, Тэд, этого не будет.

– Не будет? – переспросил он, пристально глядя на меня. А потом, грустно улыбнувшись, кивнул: – Ну конечно. Я помню, ты говорила об «одном человеке». Видимо, о том самом герое из заметок в жёлтых газетках. Так что, у вас с ним всё хорошо?

– Всё хорошо, – быстро отозвалась я.

Честно говоря, я и сама не понимала, как у нас, хорошо ли? Конечно, Гриша знал о том, что нам с Тэдом придется сделать заявление о помолвке. Конечно, я снова всё ему объяснила, и он кивнул, согласившись. Но я не могла не понимать, каково ему приходится.

Однако мне совсем не хотелось посвящать Тэда в наши трудности. Не потому, что я не доверяла ему. Мне почему-то казалось, если он будет твёрдо уверен в том, что я счастлива с другим мужчиной, это поможет ему поскорее забыть обо мне и зажить своей собственной жизнью.

Когда я вернулась домой, Гриши не было. Я, в общем-то, предполагала, что так и будет. Если в первые недели нашей совместной жизни в Лос-Анджелесе эти его отлучки обескураживали меня, пугали, то теперь всякий раз, как происходило что-то подобное, я ждала их с какой-то мрачной обречённостью. Чувство вины, раньше острое, теперь просто лежало на мне постоянным грузом.

Выждав некоторое время, я спустилась на этаж ниже и постучалась к нему в квартиру. Но дверь мне никто не открыл. Конечно же, у меня был ключ, но я решила, что если Гриша сейчас не хочет меня видеть, я обязана предоставить ему личное пространство и не настаивать. Однако когда он не вернулся и спустя два часа, я не выдержала, снова спустилась вниз и открыла дверь своим ключом. Гриши не было. А я, впервые за долгое время оказавшись в его квартире одна, вдруг обратила внимание, как мало он сюда привнес. Не квартира, а фотография в мебельном каталоге. Что ж, это было неудивительно, ведь он здесь почти не жил. Вот правда… Правда, и моя квартира по виду по-прежнему оставалась только моей…

За окнами уже стемнело. В голове у меня прокручивались самые ужасающие сценарии. С ним произошёл несчастный случай. Он попал под машину, его избили, он заблудился в одном из отдалённых районов…

Когда в замке заскрежетал ключ, я едва не вскрикнула от радости и бросилась ему навстречу. Я ожидала, что увижу в его глазах боль, усталость, осуждение. И остолбенела, когда обнаружила, что вместо этого они светятся радостью.

– Ах, вот ты где, – улыбнулся Гриша. – А я сначала пошёл наверх, а тебя там нет.

Он шагнул ко мне, обхватил меня за талию, а потом вдруг рванул вверх и своими сильными руками поднял в воздух.

– Рада! – объявил он. – Радка, я нашёл работу!

В первую секунду ему как будто бы удалось заразить меня своим энтузиазмом. Сказалось ещё и то, что после долгих часов напряжённого ожидания я, увидев его, испытала огромное облегчение от осознания, что он жив, здоров, что с ним всё хорошо. И лишь через несколько минут до меня дошёл смысл его слов. Я отпрянула от него и уперлась ладонями ему в плечи.

– Подожди… – медленно произнесла я.

Гриша же, всё так же широко улыбаясь, снова потянулся меня поцеловать, но я увернулась от него.

– Как это нашёл работу? У тебя же нет грин-карты…

– Угу, вот ты так и говорила все последние месяцы, а я слушал, – возбуждённо заговорил он. – Сидел тут, как идиот, в четырёх стенах, с ума сходил и становился самому себе – а главное, тебе – противен.

– Это неправда! – попробовала возразить я, но Гриша остановил меня, прижав ладонь к моим губам.

– Подожди, – решительно замотал он головой. – Послушай! Сегодня, когда ты уехала на эту пресс-конференцию… Я нашёл онлайн, трансляцию в Интернете, сидел, смотрел, как этот Тэд рядом с тобой сияет. Сам злился, как обычно, и в то же время понимал, что вот он – подходящий для тебя жених. И дело не в деньгах, не в известности – я знаю, что для тебя всё это неважно. Просто он человек, который делает своё дело, который что-то из себя представляет. А кто такой я? Ноль без палочки? Бесплатное приложение к твоей квартире?

– Гриша, – снова возмущённо начала я, но он опять не дал мне договорить.

– И знаешь, я понял, что во всём этом виноват сам. Я ничего тут не знал и не стал даже пробовать сам разобраться. Слушал тебя, поступал так, как ты скажешь, твердил себе, что я в этой вашей жизни ни черта не понимаю. И только сегодня меня прямо как по голове шарахнуло – да что это со мной? Я же никогда раньше такого не допускал. Я всегда сам решал, как мне поступать, что делать, а чего не делать. Неудивительно, что здесь я превратился в такую размазню.

Внутри у меня уже все сжалось от тревожного предчувствия, но я решила не подавать виду.

– Я подумал – а что, собственно, я умею делать? Где тут могут быть полезны мои навыки? И пошёл в порт! – Гриша сообщил мне это с таким апломбом, как будто бы я должна была поразиться его сообразительности. – Поговорил там кое с кем. Понятно, что матросом без грин-карты меня не возьмут, но… – он загадочно улыбнулся.

– Но? – чувствуя себя всё более и более неспокойно, спросила я.

– Но им довольно часто требуются дополнительные рабочие на разгрузку судов. И к ним особых требований никто не предъявляет, и на документы смотрят сквозь пальцы, если вообще смотрят. Я перетёр там с парой парней, эмигрантов. Один из них был тоже из России, а у других английский был такой же убогий, как у меня, так что мы друг друга поняли. В общем, эти ребята отвели меня к своему боссу, и он записал меня к себе в бригаду.

Рассказав всё это, Гриша отступил на шаг назад и даже слегка развёл руками. Казалось, он сейчас скажет «Ап!», как цирковой артист, успешно выполнивший сложный номер и теперь ожидающий аплодисментов от восторженных зрителей.

– Гриша, – осторожно начала я. – Ты пойми, по закону ты не можешь здесь работать, и если всё откроется…

– Не откроется, – уверенно заявил он. – Я там не один такой, нас много. Значит, эти ребята знают, что делают, раз нанимают нас.

– Конечно, знают, – воскликнула я. – Они ведь и набирают вас для разгрузки каких-то сомнительных грузов, возможно, контрабандных. Ну ты сам подумай, для чего иначе они стали бы связываться с нелегалами?

– Да мне плевать, – возразил он, начиная раздражаться.

Кажется, его очень задело, что я без восторга отреагировала на его затею.

– Мне плевать. Если только так я могу здесь быть самостоятельным человеком, значит, так тому и быть.

– Гриша, – я стиснула кулаки, чтобы не заорать, не наброситься на него со слезами, с упреками. – Гриша, пойми, если всё откроется, тебя депортируют. И ты уже никогда не сможешь сюда вернуться!

– Рада, и ты пойми, – он подступил ко мне ближе, стиснул плечи. – Я не могу так больше, не могу быть твоей комнатной собачкой. Сама подумай, ты бы на такое согласилась?

Его слова будто хлестнули меня. Я отступила, задыхаясь. До меня вдруг только сейчас дошло, что я в своих стремлениях всеми силами уберечь его от любой беды была слишком эгоистична. Совсем не думала о нём самом, просто хотела сохранить его для себя. Ведь Гриша был не тем человеком, которого можно было бы посадить в карман, как того деревянного волчонка, которого он для меня сделал, и везде таскать за собой. Он должен был быть свободным. А я… я связала его по рукам и ногам, потому что мне так было спокойнее.

– Хорошо, – отозвалась я. – Поступай так, как ты считаешь нужным.

Гриша в ответ на мои слова просиял, снова подхватил меня на руки и крепко прижал к себе.

– Всё будет хорошо, – пообещал он мне. – Вот увидишь, теперь всё будет хорошо. Я не буду больше сидеть дома и выносить самому себе мозг, постоянно перетирая в голове, почему же я такой никчёмный человек.

И я снова повторила:

– Если ты считаешь, что это то, что тебе нужно, пусть будет так.

В тот вечер Гриша, кажется, впервые за последние месяцы был спокоен, весел и преисполнен радужных надежд на будущее. А я… Ну что ж, я старалась искренне поверить в то, что теперь всё будет именно так, как он говорит…

И снова, в который уже раз в жизни, повторяла как мантру: «У нас всё будет хорошо. Мы вместе. Мы справимся. Это главное!»