ГЛАВА 23

— При том, что я и есть дед, — пояснил Инквар встревоженно следящему за ним Динеру, ловко развязывая косынку Стайза. — Ого. Да тут нужна операция. Знаю я такие пузырьки, стекло очень тонкое и от удара разлетается на мелкие, острые, как иглы, осколки. Как он, бедняга, спит? Все равно что на гвоздях.

— Пьет на ночь обезболивающие зелья, — тихо выдал друга командир. — И в вылазки больше не пускаю, назначил своим помощником. Так еще и лахудра эта ушла… Боюсь я за него, взгляд иногда, как у приговоренного.

— Откладывать еще на ночь слишком жестоко. Гарвель, ты как к крови и ранам относишься? — оглянулся на ювелира Инквар, разглядел его побледневшее лицо и принял решение: — Придется звать Хадину, боюсь, кроме нее, никто из вас мне сейчас не помощник.

— Я позову. Что-нибудь нужно принести? — уже от двери спросил Дайг, выслушал указания и унесся, как вихрь, подтверждая предположение искусника.

Вовсе неспроста командир привел сегодня Стайза на ужин, видимо, не мог Дайг не бросить намека, хотя всех тайн и не открыл. И вот такая скромная, неназойливая забота этих суровых мужчин о друзьях грела Инквару сердце, хотя он никогда бы не признался в этом вслух.

— Гарвель, убирайте со стола, придется переложить его сюда, — начиная выставлять свои флаконы и подбирать инструменты, попросил Инквар друга, и Динер тотчас принялся помогать ювелиру.

Вскоре жаровня и посуда стояли на одной из скамей, а Стайз спокойно спал на столе, с которого Инквар снял скатерть. Ее искусник подложил под затылок и шею пациента, свернув тугой баранкой и накрыв чистыми крахмальными салфетками. Этой частью головы он собирался заняться позже, когда уберет осколки, попавшие в основном в теменную и височные части. Будь осколки хотя бы раза в два больше, они пробили бы кость, и тогда воина уже не было бы среди живых или в лучшем случае — а может, и худшем — среди разумных.

Но ему посчастливилось, если можно назвать везением физические муки и душевные страдания, причиненные той, которая перед лицом людей и богов клялась делить его радости и невзгоды.

«Хотя, — огорченно вздохнул Инквар, — в жизни почему-то часто так бывает. Пока у человека достаток и радость льется через край, рядом с ним очень много жаждущих их поделить. А как только нахлынут невзгоды — всех недавних подельников словно холодной волной смывает, и тогда рядом остаются только те, от кого иногда никто такой преданности вовсе и не ожидал».

— Повезло мне, они еще не легли спать, — едва открыв дверь, сообщил Дайг, и по его бодрому тону Инквар сразу понял, кого имеет в виду лучник.

— Это действительно хорошо, — искренне обрадовался искусник, но посвящать наемников в тайны ученицы не стал. — Но всем остальным лучше погулять, так уж я устроен, нервничаю, если кто-то наблюдает из-за плеча. Придете через час и принесете ему постель, отсюда он сегодня никуда уже не пойдет. Заодно прихватите чаю и чистых полотен, салфеток не хватит его забинтовать.

Подождал, пока за покорно покинувшими комнату воинами закрылась дверь, приветливо улыбнулся внимательно рассматривающей Стайза травнице и позвал замершую чуть поодаль ученицу:

— Анни, иди сюда, помоги мне. Я быстро смешаю два зелья, кровоостанавливающее и обезболивающее, а ты проверь, не пойдут ли побочные эффекты. Когда зелья усилены в разной степени, частенько случаются и просчеты.

— Может, сначала сравнять их по силе? — Девчонка уже стояла рядом, чуть прищурившись, рассматривала флаконы, и Инквар точно знал, какое разноцветье сияет сейчас перед ее взором, сам недавно начал видеть усиленные вещи в цвете, хотя пока и бледноватом.

— Сейчас поделю пополам, — сопровождая свои слова делом, пробормотал Инквар. — Испробуем оба способа. Вот спирт, протирайте руки, будете мне помогать.

— А мне что делать? — осведомилась Хадина, глядя, как ловко они в четыре руки разливают драгоценные зелья.

— Я побеспокоил тебя, так как не знал, приходилось ли Анни раньше помогать лекарям, — не отрываясь от дела, пояснил Инквар. — Вот Гарвель сразу побледнел, как представил, чем нам придется заниматься. Оказывается, у несчастного Стайза в коже несколько десятков стеклянных заноз, и он давно не может выспаться без сильных зелий. Да и жена ушла, не вынесла этого жуткого зрелища.

Искусник мельком кивнул в сторону покрытого шрамами и свищами черепа пациента, искоса незаметно следя за выражением лица Алильены. Он и в самом деле не знал, как она отнесется к такой грязной и неприятной работе, и не желал отрываться от операции, если Лил в самый неподходящий момент вдруг станет дурно.

— Не волнуйся, ран я не боюсь, отец немного учил, — спокойно буркнула девушка, и Инквар сразу поверил: Лил никогда не лгала, если ничто не угрожало жизни или свободе Ленса.

— Тогда я спокоен, — выдохнул он облегченно. — Зря только потревожили Хадину.

— Не гони меня! — взмолилась травница, неправильно поняв его слова. — Тут работы много, лишние руки не помешают. Я на подхвате буду, протереть, подать. И после могу с ним посидеть, водицы или зелья дать.

— Да я и не собирался, просто тебе ведь утром в путь. Но, может, отложишь поездку на денек? Боюсь, после этой работы я рано не поднимусь, обещанных зелий тебе усилить.

— Зелий нам Анни зачаровала, — обрадованно затараторила Хадина. — И ради помощи вам я могу и дольше задержаться…

Ее голос прервался и стих, едва она заметила, каким взглядом наградил ученицу мастер. Женщина огорченно поджала губы, уронила руки, несчастно уставившись на Алильену:

— Прости, дочка, я не со зла. Думала, он разрешает тебе.

— Он не запрещал, — упрямо засопела Лил. — А про те зелья знали только самые надежные сестры. И они собирались все разбавить до обычной концентрации. Дед? Ты чего молчишь?

— Работаю. Да и поздно руками махать, когда изба сгорела. Ты лучше присмотрись к его голове, отрава на занозах была очень сильной, раз раны никак не поддаются нашим зельям. Как ты понимаешь, своему другу командир убежища не жалел самых лучших. Поэтому свищи до сих пор и открываются, там идет реакция.

— Тогда я смогу показать их все, — объявила Лил после нескольких минут пристального изучения изуродованной шрамами кожи. — Но их очень много.

— Приступаем. — Поболтав флакончиком, искусник рассмотрел на свет получившееся зелье, дал проверить Алильене и, усевшись на стул прямо перед изуродованным черепом воина, взялся за инструменты. — Ты показываешь все занозы, ближайшие к той, с которой я начну, и осторожно наносишь зелье вот этой кисточкой, а Хадина промокает раны и следит за пациентом.

Первые полчаса оперировать было очень трудно, Инквару приходилось часто делать перерывы, чтобы дать Хадине и Лил сделать свою часть работы, но как только они избавили от заноз участок размером с вишневый листок, дело пошло быстрее.

Алильена вела Инквара кругами, все расширяя и расширяя очищенную площадку, занозы начали попадаться немного реже, а Хадина приноровилась так ловко менять салфетки и промокать ранки, что искусник ее рук почти не замечал. Закончив с теменем и висками, искусник с помощью травницы осторожно перевернул пациента и взялся за затылок и плечи.

В этом месте Лил обнаружила всего несколько заноз, но с ними пришлось повозиться, так как эти засели намного глубже. И вроде несложная работа, когда точно знаешь, где нужно резать и за что тянуть, но к концу операции у Инквара дрожали от усталости пальцы, и он вынужден был глотнуть приготовленный Хадиной бодрящий напиток. Тратить энергию на себя в такой момент искусник не считал разумным, хотя раньше, когда мчался на выручку к Алильене, уже пробовал возвращать своему телу силы с помощью магии.

— Эта была последняя, — хрипловато буркнула давно уже сидевшая на соседнем стуле Лил, когда Инквар в очередной раз оглянулся на нее в ожидании подсказки. — Теперь отнесите меня в тот уголок, я там посплю.

— Я не смогу, — откидываясь на спинку, чтобы не мешать Хадине бинтовать раны, хмыкнул искусник. — Сам мечтаю уснуть прямо здесь.

— Тогда и я тут, — уронила ему на плечо голову девчонка и через несколько секунд и в самом деле задышала ровно и почти неслышно.

Хадина сочувственно на них покосилась и отправилась открывать дверь. Инквар проводил ее понимающим взглядом, он тоже уже давно слышал осторожные шаги и негромкие, короткие фразы, которыми перебрасывались ожидавшие окончания операции друзья. Однако звать их в комнату не стал, и вовсе не стеснительность была главным предлогом для этого решения. Не хотелось показывать смекалистым наемникам, насколько важна в операции роль Алильены, тогда они в два счета сделают нужные выводы. Хотя нельзя гарантировать, что Дайг с Гарвелем и сами еще ни о чем не догадываются, но в их молчании Инквар был почти уверен. А вот командир мгновенно осознает ценность девчонки, и тогда события начнут развиваться намного быстрее и куда более непредсказуемо.

— Ну как? — Заданный знакомым шепотом осторожный вопрос не застал Инквара врасплох, но устало опущенные веки поднимались с трудом.

Как оказалось, почти невозможно удержаться от соблазна закрыть вновь обретенной силой самые большие раны, почистить старые шрамы и свищи. Да и Лил несколько раз незаметно усилила магией действие зелий, которыми травница бережно промазывала страшные, наболевшие раны. Теперь Инквару все чаще удавалось разглядеть, как ученица неприметно и уверенно добавляла дозы энергии, в том числе и ему самому. Трудно было не заметить совпадения «подарков» Лил с его собственными действиями, и лишь это удержало искусника от экспериментов с пациентом, хотя очень хотелось совершить чудо для измученного воина.

— Они просто кудесники, — тихо выдохнула в ответ Хадина. — Но очень уж устали. Почти три часа не разгибаясь и не отдыхая ни минутки. Ты глянь, какие крохотные и острые осколочки, всю голову ему пришлось исковырять, но зелья невероятно хороши.

— Ты помалкивай про зелья, — предупредил наемник. — Сама понимаешь, если попадет в дурные уши…

Инквар заставил себя распахнуть прикрытые глаза, устало улыбнулся Дайгу:

— Хадина согласна за ним присмотреть, поможете ей тут устроиться? А мы отдыхать.

— Может, мне отнести ее? — кивнул на девчонку лучник и замер в ожидании решения искусника.

Инквар с огромным удовольствием доверил бы другу эту работу, но по привычке представил себе все возможные варианты последствий и молча мотнул головой. Слишком хорошо он изучил вспыльчивый характер девчонки, чтобы не догадываться, какими бедами может обернуться для Дайга этот благородный порыв, если Алильена проснется в самый неподходящий момент. Она же вполне может принять это за предательство, коварство, сводничество и еще темные силы знают за что и не станет ждать объяснений, ударит первой по тем, кого сочтет виновными в своих подозрениях.

— Я сам, у нас комнаты рядом, а ты нужнее тут, — вежливо отказался искусник и, незаметно вздохнув, прибавил себе немного бодрости.