ГЛАВА 17

В назначенный час раздался уверенный стук, и Лил, метнувшись к двери, втащила в комнату полностью одетую Нафу:

— Ты с ума сошла? Чего барабанишь, как полоумная? Весь дом поднять хочешь?

— Не волнуйся, спят они, — самоуверенно ухмыльнулась шпионка, и Лил еле удержалась от жалостливой усмешки.

Нужно быть очень глупой или самоуверенной, чтобы пытаться одолеть мудрых травниц их же оружием.

— Если и дальше будешь так делать, то иди одна, мне с самоубийцами не по пути, — сердито огрызнулась она и погасила свечу. И лишь потом, словно спохватившись, невинно поинтересовалась: — А ты в темноте хоть видишь?

— Да, — недовольно буркнула Нафа, распахнула оконце и выскользнула в него с ловкостью, говорящей об ее подготовленности красноречивее всяких слов.

Лил поправила на плечах тощий вещевой мешок и последовала за новой напарницей, втайне уже искренне жалея и себя, и эту комнату, и приветливых травниц, а также спокойствие и доброжелательность, которыми был просто пропитан их немудреный быт.

К конюшне она кралась вдоль оградки, а добравшись до стойла, молчаливо поблагодарила конюха, аккуратно развесившего неподалеку седло и сбрую. Седлала свою лошадку торопливо, но аккуратно, не желая свернуть голову на ночной дороге. С этой минуты ей и без того придется забыть про безопасное путешествие с искусником.

О Нафе она не беспокоилась, та заявила, что думать о ездовом животном будет после того, как выберется из этого змеиного гнезда, и вообще ей проще увести коня в ближайшем селе. Самой же Лил сбежать помогали конюхи и стражники, нарочно гулявшие в условленный час подальше от конюшни.

Они же и подсказали лучший выход — калитку в дальней части сада, где вместо забора росли густые заросли терновника. Лил проехала туда беспрепятственно, но едва размотала обрывок цепи и распахнула дощатую дверцу, как где-то позади раздался грохот, и над домом поднялось зарево пожара.

Несколько мгновений девушка в оцепенении смотрела туда, ощущая растущее в душе отчаяние и одновременно жгучую ненависть к шпионке. Так вот что та подразумевала под словами «им будет не до меня»!

Лил нестерпимо хотелось вернуться, помочь, убедиться, что все живы, но голос разума твердил, что, скорее всего, напарники шпионки только и ждут подобного поступка, так как этим она выдаст свое истинное отношение к травницам. Ведь тем, кто охотится на племянницу Корди, невыгодно уводить из артели простую сироту, напрасно выдавать своих подельников и терять весомую награду.

Девушка горько вздохнула — обидно чувствовать себя дичью, — прикрыла калитку и решительно вскочила в седло. С пожаром справятся и без нее, Лил осилить бы подлую «подружку».

Проехав вниз по склону к речушке, она смело направила лошадку в воду, надеясь на обещанное Нафой мелководье. Шпионка, обещавшая ждать на другом берегу чуть дальше развилки, успела изучить все тропы и переправы вокруг имения травниц. Тем не менее Лил никогда не поверила бы ее словам, если их не подтвердила Хадина.

Вода действительно лишь смочила ей сапожки, и вскоре лошадка, которой Лил позволила напиться из речки, резво скакала в сторону Собежна, добраться до которого можно было за пять дней. Если повезет с погодой и не встретятся на пути недобрые люди. Хотя на самом деле в Собежн она должна была попасть только в самом крайнем случае, если не удастся расправиться с напарницей раньше. Хадина показала Лил на карте несколько расположенных по пути к городу солеваров надежных мест, где можно было спокойно дожидаться обещанных Эринком провожатых. Хозяева этих домов тайно служили гильдии наемников или травницам, и Лил пришлось заучить и названия хуторов и усадеб, и условные фразы, открывавшие их двери.

Еще старшая пообещала отправить весточку в артели травниц, чтобы загодя готовили сменных лошадей для ехавших за Лил наемников и передавали им все сведения, какие удастся раздобыть.

Теперь Лил ясно понимала, почему Эринк так настаивал на путешествии с охраной, и старалась не вспоминать, как злилась и восставала в тот момент против этой заботы.

На развилке девушку никто не ждал, и она сначала придержала лошадку, а потом оглянулась на светлеющее на востоке небо и решительно направилась дальше. Охранники артели непременно должны будут обыскать все ближайшие дороги, и им в руки лучше не попадать. Ведь о том, кто на самом деле поджег дом, знали только Хадина и посвященный в тайну конюх, а остальные наверняка уже обвинили в поджоге обеих беглянок.

Почти час девушка ехала в одиночестве, и только один раз за это время на ее пути попался небольшой поселок, скорее хуторок. Предусмотрительно объехав его стороной, минут через десять Лил остановилась передохнуть у ручья в зарослях дикой смородины, а перед тем как сесть в седло, глотнула зелья, выданного ей Хадиной. Все свои запасы магине пришлось оставить в артели, как и большинство амулетов. Теперь на шее у нее болталась лишь сплетенная из трав ладанка, в волосах красовался деревянный гребень, а вместо ремня тунику подпоясывал свитый из ниток кушачок.

— Никто не догадывается, какие наговоры мы туда вплетаем и чем усиливаем, — пояснила Хадина, выдавая эти безобидные на первый взгляд вещи. — Но можешь не сомневаться, служат немногим слабее каменьев. Зато в дороге с ними надежнее, никто не позарится и не отнимет.

Лил не спорила: и сама понимала, если Нафа случайно увидит ее собственный набор амулетов, то придуманная старшей травницей легенда растает в один миг, как снежок в котле с кипящей похлебкой.

Дорожное зелье Хадины придавало бодрости и силы, орлиной зоркости зрению, делало тоньше слух и нюх. Жаль только, пить его, как и все подобные снадобья, можно было не чаще двух раз в сутки и не более пары-тройки дней подряд. Потом человеческий разум, ошеломленный яркостью и мощью обрушившейся на него лавины ощущений, начинал уставать и ошибаться.

— То лошадь вдруг покажется маленькой, как кролик, то травы станут красного цвета. А то мошки словно вырастут в тысячу раз, и вокруг начнут порхать стада жутких монстров, — объяснила Хадина, выдавая инструкции. — Поэтому постарайся пить пореже. А как разделаешься со шпионкой, обязательно отоспись как следует и отдохни хотя бы пару дней.

Как магиня будет справляться с Нафой, они не обсуждали, да и зачем зря время тратить? Все равно никому из них не дано предугадать, как повернутся события, и остается только надеяться, что Лил не ошибается в оценке своих возможностей.

Дружный топот копыт она услышала всего шагов за двести, да и то благодаря тому, что остановила лошадь, желая оглядеться.

Поля, речушки и рощицы вживую выглядят далеко не так, как на бумаге, и стоит съехать с дороги и с полмили поблуждать по кустам и перелескам, как изученная на карте местность становится неузнаваемой. Даже солнце, поднявшееся уже высоко, как будто движется не в ту сторону, и хочется немедленно найти какого-нибудь путника и допросить с пристрастием.

Оглянувшись на почти неслышный топот в сторону привольной песчаной косы, намытой весенним половодьем, Лил обнаружила троицу стремительно скачущих по ней всадников и начала понимать, что искать никого не придется. Они и сами уже ее нашли. Хотелось только понять, каким образом.

Непроизвольное желание пришпорить лошадку и помчаться куда глаза глядят девушке пришлось задавить усилием воли. Хотя далось ей это нелегко: интуиция, ставшая за последний год чуткой, как дикий зверок, просто толкала прочь, подальше от этой троицы. Однако разумом Лил отчетливо осознавала, что убежать уже не удастся. Не хватит времени, чтобы напоить лошадку зельем, да и действует оно не сразу, а кроме того, скакать во весь опор по изрытой кротами луговине решится только самоубийца.

Поэтому Лил с показным спокойствием остановила свою животину и незаметно покосилась на косогор, где, по ее предположениям, должна была проходить ближайшая дорога. Однако поблизости не виднелось ни всадников, ни обоза или хотя бы телеги, и девушке пришлось проститься с надеждой на невольных свидетелей ее встречи с ловцами.

Нет, она и не мечтала, чтобы кто-то ринулся ее спасать, на такое далеко не каждый способен. Просто от зорких глаз селян никогда ничего не укроется, так уж они приучены жизнью. Как бы ни были заняты своими делами, а поглядывать вокруг не забывают. А после охотно делятся своими наблюдениями с отзывчивыми травницами, потому-то Хадина и просила хоть раз-два в день заезжать в деревушки, тогда она легко проследит путь беглянок.

Но окрестные поля и луга, насколько девушка могла видеть, были пустынны, видимо, в этот раз судьба не сочла нужным ей помогать. Возможно, сочла свой долг выполненным или занята чем-то другим. Лил вспомнила брата и Эринка и невесело усмехнулась: все правильно, пусть лучше поможет им. А она и сама как-нибудь выпутается. Не так и много у нее врагов: одетая в мужской костюм Нафа и два ловца, которых Алильена давно научилась отличать от остальных мужчин по пристальным взглядам чуть нахмуренных глаз да по жестким, самоуверенным усмешкам. Чересчур самоуверенным — грабители-одиночки и ночники обычно смотрят более подозрительно.

Так и случилось.

Подъехав вплотную, ловцы не стали ни разговаривать, ни изображать из себя случайных спутников, от доброты душевной желающих помочь бедным девушкам. Один деловито накинул на Лил петлю и, резко дернув веревку, крепко стянул ее руки, едва не выдернув при этом девушку из седла, второй ловко плеснул ей в лицо каким-то зельем. Больше она ничего не видела: зажмурившись, чтобы зелье не попало в глаза, пыталась обезвредить его магией и понять, какую гадость на нее вылили.

Иногда, когда резерв энергии был полон, такой фокус юной магине удавался, но сейчас у нее было меньше половины обычного запаса. Перед рассветом, ожидая навязавшуюся в спутницы шпионку, она нашла внутренним зрением в одной из соседних комнат тревожно мигавший знакомый огонек Хадины и влила туда магии так щедро, как сумела.

Веревка плотно оборачивалась вокруг Лил, виток за витком отрезая надежду на свободу, но девушка не обращала на это внимания, ей все же хватило магии, чтобы очистить зелье от крох звездной энергии, влитой в него неведомым искусником. После этого текущая но лицу жидкость стала смесью трех простых зелий, сонного, дурманящего разум и отнимающего силы. Обычно, проглотив несколько капель такой мешанины, человек засыпал почти на сутки, а проснувшись, еще пару дней ничего не осознавал и становился беспомощнее малого ребенка, даже ложку ко рту поднести не мог.

Однако Лил ничего такого не грозило: снадобья, не усиленные магией, амулеты Хадины легко обезвреживали, превращая в обычную воду. Разумеется, показывать это ловцам Лил не собиралась. Сейчас ей требовалось несколько часов мирного сна, чтобы стать сильнее своих врагов, и она решила воспользоваться предоставленной возможностью. Расслабленно уронила на грудь голову, приоткрыла губы и выпустила тонкую струйку слюны, вместе с ней сплевывая попавшие в рот капли зелья.

— Ну вот и все, — презрительно процедил один из бандитов сипловатым голосом. — А ты тряслась, Фина.

— Я Нафа, — зло огрызнулась шпионка. — И волнуюсь вовсе не из-за ваших умений. Мне кажется, это не та девчонка.

— А вот это не тебе рассуждать, — лениво хмыкнул второй незнакомец.

Голос у него был совершенно другой, обманчиво-мягкий, как у мурчащего тигра. Лил словно наяву привиделось, как блеснули в полуприкрытых глазах поперечные прорези зрачков и разнесся над мирной луговиной оглушающе яростный взрык.

— Как в логово к этим ведьмам — так мне, а ты будешь только пальцем показывать, — строптиво огрызнулась недавняя подруга Лил, бесцеремонно обшаривая спящую жертву. — Вот, смотри, ни одного ценного амулета, одни тряпки да травки!

— Дурой ты была, дурой и останешься, — устало фыркнул сиплоголосый. — Разве по этому можно судить? Верно Прай сказал, поменьше думай, не за этим мы тебя брали с собой.

— А за этим — теперь к ней, — всерьез обиделась на подельников шпионка. — Раз я такая дура.

— Фина! — рыкнул-таки второй ловец, и теперь Лил точно знала, именно он среди них главарь. — Говорю в последний раз, с этой… — он многозначительно помолчал, — ты будешь пылинки сдувать! И никто к ней не прикоснется, пока я жив!

— А если ты ошибаешься? — никак не могла угомониться задетая за живое липовая травница. — Тогда купишь мне браслет!

— Три не хочешь? — снова мягко мурлыкнул главарь и едко добавил: — Если даже Корди ее не признает, все равно заплатит за работу, такой уговор. Но не зли меня больше, иначе ты ни в каком случае не получишь ни медяка.

Лил осторожно перевела дух и почувствовала, как лошадь двинулась куда-то, а рядом затопали копыта чужих коней. Причем один из них двигался бок о бок с лошадкой пленницы; чья-то рука уверенно вынула из ее расслабленных пальцев поводья, другая крепко ухватила девушку за пояс.

Боятся, как бы ценная добыча не свалилась во сне с лошади? Ну и ладно, тогда она пока поспит.

Однако заснуть сразу Лил не удалось: через несколько минут вокруг нее зашуршали ветви кустов, потом по лицу мазнули молодые листочки, и отряд остановился.

— Фина, постели на ветки одеяло, — скомандовал тот голос, который наводил на мысль о тиграх. — Ост, езжай за повозкой. Мы тут подождем.

— А может, все вместе доехали бы? — недовольно проворчала Фина. — Не так и далеко.

— Хватит пререкаться! — рыкнул главарь совсем рядом, Лил стоило большого труда не вздрогнуть.

И в тот же миг ее выдернули из седла, как мешок, бросили животом вниз на нечто твердое и куда-то понесли, чтобы через несколько минут так же небрежно швырнуть вниз. Хорошо еще, что Лил уже ждала чего-то подобного и крепко стиснула зубы, стараясь удержаться от вскрика.

— Привяжи лошадей, — продолжал командовать главарь, и снова почти в ухо Лил.

И вдруг чьи-то нахальные руки уверенно сдернули с нее сапожок, после второй, и через минуту девушка почувствовала, как кожи щиколотки коснулось что-то холодное.

Сердце замерло перепуганной птичкой от внезапно нахлынувшего ужаса, а мысли заметались, как заполошные куры, обнаружившие кружащего над двором ястреба-тетеревятника.

Что он собирается делать? Девушка слышала о нескольких способах, какими предусмотрительные ловцы предупреждали побеги своих пленников, и все они были далеки от милосердия. Кроме обычных амулетов повиновения, использовались клетки и кандалы, сонные зелья и надрезы на коже, в которые всыпали разнообразные снадобья.

Тихое звяканье цепочки усиленному зельем слуху показалось поминальным звоном, затопив душу черным отчаянием. Цепи — не веревки, не пережжешь узел вызванным огоньком, и значит, нужно либо бежать прямо сейчас, либо ждать, пока полностью восстановится резерв.

Всего минуту пленница пыталась понять, сумеет ли сейчас уйти от ловцов или сделает только хуже, и эти мгновения решили все. Раздался щелчок, потом металл поочередно обжег запястья, и ловец принялся уверенно разматывать веревку.

— Могли бы и так довезти, — едко буркнула неподалеку Фина. — Со связанными руками надежнее.

— Помолчи. Кодарг особо предупреждал, чтобы ни единого синяка. Никуда она теперь не денется, — прикрикнул главарь, и Лил не могла с ним не согласиться.

Невозможно бежать, если твои руки прикованы к ногам, а на то, чтобы снять цепи, нужны не только магия и время, но и капелька везения; необходимо хоть ненадолго отвлечь внимание ловцов, когда у Лил будет достаточно сил.

Некоторое время ловцы помалкивали, видимо, перекусывали. Звякал нож, булькала жидкость, чавкали и хрустели едой чьи-то челюсти. Запахло чесноком и копченым мясом, солеными огурцами и темным деревенским хлебом. Лил уже не раз пожалела о выпитом зелье, никакой выгоды тонкий слух ей не принес, одни неудобства. Особенно после того, как парочка, насытившись, решила немного помиловаться.

Лил уже прикидывала, как будет прятать от своих захватчиков невольный стыдливый румянец, рвущийся на скулы после фривольных словечек главаря, как он вдруг решил поговорить о деле:

— Так почему ты, киса моя, решила, что это не та девчонка?

— Простовата она и слишком доверчива, — недовольно фыркнула Фина и, по-видимому, снова потянулась к Праю. — Да ну ее, поздно теперь думать, сам же приказал уходить.

— Вот как ты заговорила, кошка мартовская! А не ты ли записку бросила? Храню я ее. Почему вдруг засомневалась?

— А кто утром проговорился про парнишку переодетого, который с ней должен был ехать? — сердито зашипела шпионка.

— Так ведь был же там мужчина?

— Но тогда я не знала, что по описанию он совсем мальчик! Худенький и невысокий, лет на десять! А тот был ростом с тебя, смуглый, плечистый и глаза черные… наверняка наполовину степняк.

— Искусники и не такие мороки творить умеют! — злобно рыкнул главарь, не желавший расставаться с мечтой об обещанной за девчонку огромной награде.

— Да, умеют, — фыркнула Фина. — Зато десятилетние мальчики не умеют раздевать девок взглядом. А этот даже денька с дороги не отдохнул, в первую же ночь вдовушку Урсину укатал. Я там без зелья не ходила, так что обмануться не могла.

Лил словно плеснули в душу полынной горечи, и больно кольнуло в сердце, а потом ее затопила злая, жгучая обида. И на проклятого деда, не пропускающего в дороге ни одной юбки, и на себя саму. Ну зачем ей понадобилось мчаться за ним следом, когда можно было отправиться с Ленсом в крепость, спокойно жить там и тренировать свои умения, как учил папенька, гулять по расцветающему саду и спать в чистой постели?

Ради чего она вместо всего этого скачет целыми днями на лошади, тратя по вечерам часть магии, чтобы снять ломоту с уставшей спины и коленей, грызет холодные пирожки и пытается переиграть пронырливых ловцов, зубы съевших на своем ремесле?!

Все равно никому это не нужно, и никогда он не поймет, как много она готова для него сделать, и не оценит уже сделанного! Он вообще видит в ней только упрямую, рыжую и горбатую дуру. Ну и прекрасно, теперь и ей больше не будет до него никакого дела. И вообще, сколько можно убегать и прятаться, подвергая опасности хороших людей? Дядя ведь никогда про нее не забудет и от своих планов не отступится, так, может, всем будет лучше, если он наконец получит желаемое? Да и маменькина мечта жить в роскоши и спокойствии за надежными стенами тоже наконец-то исполнится.

Лил все-таки осторожно, будто бы во сне, отвернула в сторону лицо, не желая никому показывать неожиданно мокрых щек, а потом собрала всю силу воли и тайные умения и заставила себя заснуть.