Книга: Свобода и неволя
Назад: ГЛАВА 10
Дальше: ГЛАВА 12

ГЛАВА 11

— К вечеру доберемся до Харшага, там отличные горячие источники, — мечтательно пробормотал Дайг и, привстав в седле, осмотрел окрестности.
Холмистая местность была сильно изрезана оврагами и обрывами и наверняка походила с высоты птичьего полета на лицо древнего старика.
— Самое время разделиться, — глянув на потянувшееся к западу светило, негромко буркнул Инквар.
Друзья дружно промолчали, хотя он был уверен — оба отлично расслышали его слова.
— Доедем до нашей харчевни, узнаем последние новости и тогда уже пойдем в разные стороны. Ты на запад, а мы на восток, к долине, — попытался уговорить нового друга Гарвель, но Инквар, снова ставший немолодым крупнотелым мужчиной, на этот раз слегка узкоглазым и заросшим буйной щетиной, только насмешливо фыркнул в ответ:
— Я и так уже два раза менял решение, еще немного — и сам себя перестану уважать. Не обижайся, вы парни видные, я вам не подхожу. Каждый, кто увидит нас вместе, задастся вопросом: зачем эти красавчики возят с собой старого степняка?
— Он еще и шутит, — строго глянул Дайг и нехотя признался: — А у меня предчувствия нехорошие. Но спорить не буду, все равно бесполезно. Посылай хоть изредка весточки.
— Никогда не поверю, — едко глянул на него Инквар, — что ваша гильдия не дала всем своим людям приказа за мной присматривать. Хотелось бы еще верить в надежность каждого шпиона. А расстанемся все же сейчас. Там, вдали, селение, объеду его западнее, переночую в развалинах храма. Насколько мне известно, в этих местах ни ночников, ни ловцов не бывает. На прощанье я приготовил вам амулеты от ядов… это тебе, а этот Гарвелю. Ну и в случае надобности по ним я вас в любом виде узнаю.
Он протянул друзьям простые на вид браслеты и, не давая опомниться или запротестовать, хлестнул свою неказистую лошаденку и резко свернул влево. Нарочно так сделал, желая быстрее скрыться из виду. Потом свернет на нужную тропу, а пока лучше стиснуть изо всех сил зубы и не оглядываться, чтобы не видеть, с какой укоризной и грустью они смотрят вслед.

 

Храм нашелся точно в том месте, где отметил на тайной карте незнакомый искусник, и Инквар без опасений свернул к полуразрушенным стенам. В смутные времена, пришедшие в этот мир после звездопадной ночи, многие вспомнили о богах, о древних пророчествах и о собственных грехах. Большие и малые храмы росли в то время как грибы, толпы мужчин, испуганных страшными предсказаниями, с фанатичным блеском во ввалившихся глазах таскали и тесали камни, клали незыблемые стены.
А чуть позднее, разочаровавшись в не оправдавшем их надежд божестве, уходили строить новый храм очередному истинному идолу.
Через несколько лет но незаконченным строениям, латая дыры и перекраивая грандиозные поначалу проекты, обычно бродили только кучки истовых жрецов. Но и они продержались недолго, тощими тенями один за другим покинув руины. Ведь, начиная колоссальные стройки, никто не задумывался, где позже их жители и служители будут брать хлеб насущный. Как-то само собой предполагалось, что все необходимое в достаточных количествах натащат благодарные почитатели.

 

Лошадку Инквар привязал в закрытом от ветра высокими стенами уголке дворика, заросшего сорняками и кустами, под пышно разросшейся вербой. Потом начерпал воды из неглубокого круглого колодца валявшейся рядом массивной деревянной бадьей, окованной толстыми, давно проржавевшими обручами. Если судить по скопившейся на ней пыли, никого из людей тут не было уже очень давно, однако такой не очень убедительной приметы для искусника было маловато. Те, кто ездят поодиночке, обычно возят с собой на такой случай небольшой котелок или кожаный мешок, а у отрядов и обозов всегда есть и ведра, и черпаки с длинной ручкой.
А вот засыпанные мусором ступени, которые Инквар тщательно изучил, прежде чем сделать шаг, убедили в первоначально сделанном выводе.
Если кто-то и обосновался в этих руинах, то заходить туда мог только с другой стороны: после ног Инквара в сыроватой мягкой травке-липучке оставались вмятины следов.
Инквар оглянулся на скатившееся к холмам солнце и заторопился. До темноты ему нужно было приготовить необходимые зелья и амулеты, а устраивать постель и ужинать можно и с ночным зрением.
На рассвете он двинется к Горту и через несколько дней, замыкая сделанный почти за луну огромный треугольник, будет в местах, где, судя по скупым сведениям, собранным за три дня неугомонным Блансом, травницы и наемники в последний раз видели высокого худого мужчину с зелеными глазами.
Инквар разложил по одеялу частично пополненные в Трааге запасы и всецело погрузился в работу. Делил зелья по маленьким флаконам, мазал ядами и снадобьями оружие и мелкие вещицы и раскладывал сушить, зашивал потайные кармашки. И вспомнил об ужине только после того, как положил на место последний флакон.
Разогнул усталую спину, всласть потянулся, да так и замер с поднятыми вверх руками, услыхав странный, чуждый этому заброшенному месту звук.
То ли вскрик, то ли всхлип, смутно похожий на человеческий. Следом раздались рычание, треск кустов и испуганное лошадиное ржанье… Скорее всего там шла драка. Инквар осознал это мгновенно и так же моментально принял решение. Вскочил с одеяла и помчался к выходу, ловко обходя ловушки, еще засветло приготовленные для незваных посетителей.
А едва выскочив на замшелые ступени храма, разобрал шагах в ста от ворот громкий собачий взвизг и сразу же тихое, обиженное поскуливание. Замедлил было шаг — дикие собаки постепенно стали повсеместным бичом, и не стоило ввязываться в их охоту за одичавшими лошадьми. Однако следующий звук, сердитый мальчишеский выкрик, заставил искусника рвануть вперед с новой силой. По пути он выхватил из карманов нужные флакончики и забросил в рот небольшую пилюлю силы. Всего в десятину мощности, какую проглотил бы, идя на бандитов, но собакам хватит и этого. Обычно собачья стая довольно труслива и, потеряв вожака и пару его подпевал, стремительно отступает.
Подбегая к кустам, за которыми шла битва, Инквар уже начинал ощущать действие зелья, его тело с каждым мигом становилось легче и гибче, зрение острее, а слух более чутким. Нож, лезвие которого совсем недавно сохло, промазанное мгновенно парализующим зельем, Инквар держал в левой руке, а правой сжимал одну из пилюль, тончайшие оболочки для которых сам изготавливал из очень соленого теста. Годились такие только для сыпучих снадобий, и в этот раз искусник выбрал ту, в которой хранились мелко истолченные сухие соцветия горянки перечной. Инквар не знал ни одного зверя, который не начинал безудержно чихать, вдохнув едкую пыль. Разумеется, люди и кони чихали тоже, но у них был простой способ избежать вредной пыльцы — прикрыть лицо и отвести в сторону животных, которых снадобье доставало позже, если правильно его рассыпать.
Ржание раздалось совсем близко, за кустами, и Инквар свернул туда, почти мгновенно вывалившись из ветвей на вытоптанную полянку, в центре которой, злобно оскалившись и взбрыкивая, крутилась лошадь с всадником на спине. Две или три собаки, тихо поскуливая, уползали в густые заросли бузины, еще несколько более осторожных с почти беззвучным рычанием внимательно следили за передвижением животного, которое уже самоуверенно считали своей добычей. Вожак, крупный черно-белый пес с чутко стоящими ушами, заметивший Инквара первым и, по-видимому, признавшей более легкой добычей, мгновенно потерял интерес к лошади и бросился на новую жертву.
Однако не успел сделать и трех прыжков, как без единого взвизга рухнул, остановленный вонзившимся в морду кинжалом. Еще через несколько мгновений упала в вытоптанную траву ринувшаяся за вожаком черная сука с болтавшимся почти до земли иссосанным выменем, в разинутую пасть которой Инквар швырнул второй, более тяжелый нож.
Обычно искусники стараются зря не убивать зверей, но в этот раз он не собирался никого щадить. Судя по слаженности действий обнаглевших бродячих псов, осмелившаяся напасть на всадника стая поступает так далеко не в первый раз, и это может означать только одно: кто-то из путешественников или селян уже заплатил жизнью за встречу с ними. И вот этого Инквар никому не мог простить, самая большая ценность для искусников — это жизнь, осененная святым, но нелегким даром разума. А псы, однажды одержавшие победу над человеком, непременно начнут охоту на ему подобных, и выбирать будут наиболее слабых, стариков и детей, занимающихся сбором грибов, орехов и ягод.
Пока искусник стремительно и ловко собирал свое оружие, новый визг взвился над поляной, и на этот раз он длился долго и беспрерывно, видимо, конь перебил одичавшему зверю позвонок. Инквар швырнул один нож в корчившееся животное, второй — в метнувшегося прочь лохматого пса и на миг остановился, обнаружив, что бороться больше не с кем. Стая исчезла беззвучно, подло оставив недобитых сородичей на расправу несостоявшимся жертвам.
Искусник мрачно вздохнул, снова собрал ножи, достал новый флакон и пошел добивать тихо скуливших собак более гуманным и одновременно жестоким способом, точно зная, что капли яда, сунутые на конце прута в пасти зверей, позже соберут еще один урожай.
Стая непременно вернется дожирать своих собратьев.
Покончив с неприятной, но необходимой процедурой, Инквар остановился напротив молча сидевшего на присмиревшей лошади всадника и уставился на него в упор. За последние минуты искусник уже успел проверить амулетом незнакомца и ближайшие кусты в поисках его возможных спутников и задать себе вопрос: почему тот так упорно молчит? И, разумеется, придумал не одну версию ответа, а теперь желал узнать, какая из них все же была верной.
Заметив этот вызывающий взгляд, парень, нервно стискивающий повод руками, одетыми в кожаные, усиленные шипами перчатки, еще ниже склонил голову, позволяя дорожному капюшону почти полностью занавесить лицо.
— Не желаешь со мной разговаривать? — вслух перевел для себя этот жест Инквар. — Ну, как знаешь. Тогда прощай и счастливого пути.
Развернулся и легкой трусцой побежал к кустам.
— Подожди… — глуховато попросил незнакомец подозрительно знакомым голосом, и до чуткого слуха искусника донесся тяжелый вздох.
Такого потрясения Инквар не испытывал уже давно… очень давно. Едва расслышав в тихой просьбе всадника виноватую нотку, он застыл столбом, не имея ни сил, ни желания повернуться к нему лицом. Так и стоял, пытаясь справиться с ворохом эмоций и подозрений, лавиной обрушившихся на его разум, едва Инквар осознал, откуда она могла тут взяться.
— Спасибо, — через минуту безнадежно выдохнула Алильена, так и не дождавшись от бывшего хозяина ответа, и упрямо добавила: — Я бы и сама с ними справилась, но не так быстро.
— Что ты тут делаешь? — отмер наконец Инквар, успевший кое-как привести в порядок свои мысли, и все-таки обернулся.
— Еду…
— Куда?! — Едкий сарказм прорезался в голосе искусника против его воли.
— За тобой… — еле слышно расстроенно буркнула Лил, изначально не испытывавшая никаких надежд на дружелюбную встречу.
После того как мать постаралась сделать все, чтобы рассорить детей с искусником, глупо было даже надеяться на его приветливое обращение.
— И давно едешь?
— Выехала в то же утро, как вы ушли из города, через час после рассвета, — тихо доложила Лил, точно зная, у него имеются какие-то свои способы точно узнавать правду.
— Одна? — недоверчиво нахмурился Инквар, скептически оглядывая седло, вещевые мешки и одежду девчонки.
Все очень простое и неброское на вид, но практичного серого цвета, сшитое из надежной, плотной ткани и кожи, уж в этом-то он понимал. Но вряд ли она сама сумела все это достать за те часы, которые прошли после его ухода из Траага. Значит, кто-то помогал, и вряд ли это была Лавиния.
— Да, но в первые два дня у меня был проводник, — пояснила девушка и опасливо осведомилась: — Мы так и будем тут разговаривать?
— А почему бы и нет? — лихорадочно решая, как с ней поступить, сразу отправить домой или на рассвете, съязвил Инквар. — Очень даже приятное место, и ты впервые разговариваешь по-человечески, а не шипишь как змея.
— Тогда я слезу и начну ставить тут шатер, — и не думая пошевелиться, обиженно поджала губы Лил.
— Лошадку только не привязывай, сразу видно, ученая. Жаль будет, если волки или шакалы такую сожрут, — отворачиваясь, едко бросил искусник и спокойно направился к своему убежищу.
— Ну вот почему ты такой вредный?! — подбирая поводья и поворачивая лошадь в его сторону, огорченно выдохнула вслед бывшая подопечная.
— Не тебе обвинять кого-либо во вредности или упрямстве, — резко бросил Инквар, сердито засопев от несправедливого обвинения.
Сделал несколько шагов и с досадой пнул ближайшую муравьиную кучу, так и не услышав позади себя мягкого топота копыт. Прошел еще немного, бдительно вслушиваясь в ночные шорохи и пытаясь угадать, чем занята вредная девчонка, и не выдержал, оглянулся. Лошадь Алильены стояла у пышного куста, мирно объедая молодые листики, а сама всадница, забыв про поводья, обессиленно уронила руки и, сгорбившись, сидела бездвижно, как древняя старушка, позабывшая, куда она шла и чем занималась.
— Я не буду повторять, — тяжело вздохнул искусник и строго произнес, надеясь, что его услышат: — Но если хочешь поужинать и выспаться в надежном месте, езжай за мной.
Сделал еще несколько шагов, снова прислушался и, проклиная самого себя за доброту и сострадание, погромче добавил:
— И не тяни, иначе закрою проходы между ловушками.
Произнеся эту угрозу, Инквар больше не останавливался, но и не спешил. Спокойно и размеренно дошагал до ступеней храма, постоял, посматривая на редкие звезды, проглядывающие сквозь пелену слоистых облаков, и направился в угол, где привязал на ночь коня. Переставил его так, чтобы рядом можно было поместить под защиту ветвей еще одно животное, достал из колодца бадью воды.
Ей же нужно будет умыться, да и лошадь наверняка не поена, хотя в получасе отсюда тропу пересекала небольшая речушка.
Подсыпав лошади мешанки, овса со жмыхом, Инквар поправил сторожевую нить и поймал себя на жульничестве. Ну кого он пытался обмануть, специально делая все очень неторопливо и передвигаясь почти бесшумно в надежде заранее расслышать мягкий топот копыт по густой молодой травке давно заросшей тропы. Возвращаться на полянку, где осталась упрямая девчонка, искуснику очень не хотелось, а от понимания неизбежности этого шага, если Лил не приедет сама, настроение испортилось окончательно.
Хотя в первый момент, обнаружив, что Лил не шутит и в самом деле приехала одна, оставив брата отчаянной интриганке, по жуткому недоразумению доводившейся им матерью, Инквар огорчился так, как не расстраивался уже давно. Значительно лучше было бы, если бы они поступили наоборот, — отправили Ленса к нему, а Лил оставили дома. Все равно ей придется возвращаться, одного путешествия с колючей, упрямой злючкой Инквару хватило за глаза.
Но даже если бы она вдруг стала дружелюбной и понятливой, девчонке абсолютно нечего делать там, куда едет он. Искусник в случае необходимости с легкостью оставит в нервом же укрытии травниц и коня, и одеяло, и даже походный мешок и пойдет пешком, а если очень понадобится, то и поползет. Будет умываться и пить из ручейков или луж, грызть сухари и пробираться через буреломы или осыпи. А ей необходимы теплая вода и защищенный от дождей ночлег, а еще сухая одежда и горячая еда. И побольше — рассмотрел он в то утро, какая она худышка. Словно жила последние полгода не в деревне, на домашней сметане и яичнице, а лежала в горячке. Хотя и он сам в этом виноват, надо было покупать им большие корзины пирогов и горшочки сметаны, а не пряники, которые дети использовали как игрушки.
Инквар неслышно вздохнул, бросил на ступеньку обломок доски, которым собирался подкормить свой почти угасший костерок, и сел на него, хмуро посматривая в ту сторону, где застряла эта вредина, и сердясь все сильнее.
Ведь не могла же Лил не сообразить, что совесть не позволит Инквару лечь спать, оставив бывшую подопечную у дверей своего убежища. Несмотря на отвратительный характер, назвать ее законченной дурочкой значило свидетельствовать против истины. Иногда девчонка соображала довольно быстро и умела найти способы достижения своих целей, хотя и не всегда правильные и точно просчитанные, но и не слюняво-наивные.
Да и Инквара за более чем две декады путешествия изучила неплохо, хотя скорее от вредности и скуки, чем из интереса как к человеку. За последние дни, трясясь в седле и обдумывая произошедшее в Трааге, он это очень хорошо осознал. Как и все свои ошибки. Не стоило жалеть их с Ленсом и молчать, когда уколол палец амулетом Лавинии. Дети должны знать, на что способна мать ради достижения своей цели, особенно такие одаренные и уже не маленькие.
Инквар снова глянул в призрачный туман проема некогда крепких ворот и сердито фыркнул, никого не найдя там взглядом. Стало быть, вредная девчонка упорно ждет, пока бывший хозяин придет с извинениями, не понимая, как сильно после этого уменьшится его желание ей помочь. О потерянных драгоценных минутах отдыха, которые Лил отнимает у него своим упрямством, она и вообще вряд ли подозревает.
Топот раздался в тот момент, когда Инквар уже в третий раз решился подняться со своей дощечки и снова опустился, уговорив себя дать ей еще пять минут… в самый последний раз.
Назад: ГЛАВА 10
Дальше: ГЛАВА 12