42

– Она была в этом номере? – Наталья вытянулась на постели, прижалась разгоряченным телом к Тому.

– Кто?

– Сюзанна.

Он отвернулся, взял со стола сигарету, чиркнул зажигалкой, затянулся. По номеру поплыл сладковатый запах табака.

– Нет, в этом не была, – ответил, помолчав. Повернулся лицом к Наталье. Продолжил, глядя ей прямо в глаза: – Была в другом. На соседней улице. Я останавливался там перед отправкой на прошлое задание.

– Когда я летала в «Рентген»-зону с Фаррисом? – Она провела пальцем по его густым, красиво очерченным бровям. Он взял ее руку, поцеловал.

– Она нашла меня сама. Я ей сказал, что встретил тебя. И полюбил. Ты это хотела услышать?

– Она долго была твоей любовницей?

– Зачем тебе это знать? – Том приподнялся на локте, стряхнул пепел. – Ну, допустим, долго. Я же говорил тебе, что мы давно не ладили с Эллис.

– Значит, она не солгала, когда сказала, что вас связывает очень многое. – Наталья откинулась на спину.

– Ты хочешь, чтобы это было не так?

– Мне все равно.

– Тогда забудь о ней.

– Мама мне посоветовала то же самое. – Наталья перевела взгляд на вращающийся под потолком вентилятор.

– Твоя мама – умная женщина.

– Только когда это касается нас с Джилл. Но не ее самой. – Она снова прижалась щекой к его плечу, он обнял ее, одновременно лаская волосы. – Я больше чем уверена, что мама вмиг потеряет всю свою хваленую рассудительность, как только на нее снова обрушится Билл Смит.

– Новый командир «фантомов»?

– Ну да, он самый, – добродушно улыбнулась Наталья. – Представляешь, он просто помешался на маме! Даже бросил из-за нее свою невесту в Штатах. Мама сделала все возможное, чтобы добиться его отъезда из Вьетнама, и в результате Смита послали на повышение квалификации. Он полгода учился в какой-то школе, а не далее как вчера я снова увидела его в Сайгоне. Пил с приятелями пиво, закусывая стейком. Значит, скоро и у мамы объявится…

– Меня это не удивляет, – усмехнулся Том.

– Почему? – покосилась на него Наталья.

– Если бы у меня не было тебя, я бы тоже приударил за твоей мамой. На нее достаточно один раз посмотреть, и…

– «Буду помнить вечно, мэм», – продолжила за него фразу Наталья. – Смит написал так на своей фотографии и подарил ее маме в день выписки из госпиталя. Его ведь сбили, он горел. По счастью, упал в реку, и это немного облегчило его участь. Но все равно было больше пятидесяти процентов ожогов кожи, нам привезли практически труп. Чудовищная интоксикация, никаких шансов на выздоровление. Но надо было видеть, как мама боролась за него! Он лежал весь в бинтах, как мумия, лишь изредка открывая свои черные раскосые глаза. Еще помню бесконечные капельницы. Я их ставила одну за другой и всякий раз боялась, что это последняя. Что больше он не очнется. А мама упорно продолжала его лечить и раздавать налево-направо распоряжения. И мы все – от санитаров до врачей – беспрекословно их выполняли. И даже он сам. Особенно когда уже осознал, кто его лечит. Мы все буквально роем вились вокруг него. Я старшая в смене, у меня в подчинении две дюжины медсестер, и вот мы все, посменно, не отходили от него ни на секунду. Мама так приказала. Да мы и сами хотели, чтобы он скорее пошел на поправку. Он всем нам почему-то нравился. Девчонки даже плакали тайком в коридоре, если ему вдруг становилось хуже. Красавец! Очень многие из них были влюблены в него по уши, но чтобы он посмотрел хоть на кого-то кроме мамы? – нет, такого не припомню. – Она закинула руку за голову. – Я, признаться, поначалу удивлялась. Девчонкам по восемнадцать – двадцать лет, и все хороши собой, а он только и делает, что на дверь смотрит: ждет, когда придет «леди доктор», как он маму называл. Билл даже во сне ее чувствовал: стоило ей к нему приблизиться, как он тотчас просыпался. Позднее, когда он уже начал ходить, они вдвоем подолгу гуляли на террасе. О чем говорили – не знаю, мама никогда не рассказывала, но наших госпитальных девчонок он по-прежнему не замечал – только маму. Письма от невесты шли потоком, буквально по письму в день, бедняжка словно чувствовала, что с ее женихом что-то не то творится. А он ей в ответ – два-три слова: ранен, болен, пока. Мне ее прямо до слез жалко было. Она даже хотела приехать, но ей почему-то не давали разрешения. Тогда мама настояла, чтобы Смит сам отправился в Штаты: сначала на долечивание, а потом на переподготовку. Надеялась, что он ее там забудет. Как бы не так! Он ее письмами оттуда завалил. Написал, что расстался со своей девушкой. Что хочет вернуться в Сайгон. Что подал три рапорта подряд, но из-за его тяжелого ранения их отклонили. Что в итоге он все-таки настоял на своем. Вообще-то мама знала, что Смит приедет, он предупредил ее об этом. – Наталья снова улыбнулась. – Только вот как она будет теперь от него избавляться, ума не приложу.

– А зачем от него избавляться? – Том уложил Наталью на себя, серьезно посмотрел ей в глаза. – Зачем, а?

– Но ведь у них тридцать лет разницы в возрасте! Роман между ними невозможно себе даже представить!

– С твоей мамой можно представить все что угодно. Она заводит.

– Я тебя сейчас пристрелю. – Наталья приставила палец к его виску, он рассмеялся. – Но ты прав конечно же, – она положила голову ему на грудь. – Я и сама знаю, что в маме есть что-то такое, чего не хватает ни мне, ни Джилл. Да и ни в ком другом я этого необъяснимого маминого свойства не замечала. Билла, например, она лечила так, как, наверное, святые воскрешают мертвых. Не мудрено, что он потерял голову. В маме очень много жизни, Том. Не той жизни, которая у всех других просто идет своим чередом, а той, которая побеждает смерть. А еще в маме очень много любви. Любви и к жизни, и к нам с Джилл, и ко всем, кто ее окружает, и к пациентам, которых она лечит. Думаю, она вылечивает их не лекарствами, а этой самой любовью. И они откликаются на нее. Я так не умею.

– Ты научишься, док, – он поцеловал ее в нос.

– Вряд ли, Том. Такому нельзя научиться. У мамы этот дар от природы, она родилась с этим. И потому ее все всегда любили. Мужчины по ней до сих пор с ума сходят. Даже тридцатилетние. Потому что она может запросто подарить любому жизнь. И ничего не попросить взамен. Совершенно бескорыстно. На самом деле, мы с Джилл думаем, – лукаво улыбнулась Наталья, – что мама и Билл Смит давно уже стали любовниками. И именно поэтому он порвал со своей невестой и примчался обратно в Сайгон. Да и она явно не торопится возвращаться в Париж. Продлила контракт, когда ее попросили, ни словом не возразив. Хотя обещала Джилл долго здесь не задерживаться. А Смит после выписки из госпиталя несколько раз катал маму на своем «фантоме», вот мы с Джилл и пришли к выводу, что в один из полетов они и стали любовниками. Только она никогда нам в этом не признается…

– Секс на «фантоме» – это здорово! Биллу Смиту можно только позавидовать.

– Да, нашей маме все нипочем, она все может. Не зря ее называют «настоящей разведчицей». Вот полетала с Биллом, поиграла с ним, а он влюбился по уши и с ума теперь по ней сходит. Но я не исключаю, что мама тоже в него чуть-чуть влюблена. Только грамотно и профессионально скрывает это, недаром ведь «разведчица». А вообще-то я точно знаю: ей нравятся мужчины, у которых из-за нее крышу сносит. Которым тоже все нипочем, как и ей. И когда они сверлят глазами мамину фигуру – а у нее фигура, в ее-то годы, – любая девочка позавидует! – она это конечно же видит, но вида никогда не подает. Наоборот, еще и приложит парой крепких фраз, чтобы парень думал, будто ей на него наплевать. А потом раз – и словно плотину прорвет. Один хорошо знавший маму мужчина говорил о ней так: молчит, мол, молчит, с виду вся холодая такая, а потом вдруг вспыхнет как спичка и – пожар.

– А ты, док, так можешь? – Том теснее прижал Наталью к себе.

– Нет, Том, у меня не получается. Она как-никак француженка, а я – до кончиков ногтей русская женщина. Хотя и живу в Париже уже целых пятнадцать лет. Наглядный пример: я безумно ревную тебя, а маму столь же безумно ревнует Билл. Когда тебя нет рядом, я думаю только о тебе. А она? Мне кажется, маме абсолютно наплевать, в кого стреляет Билл и чем – глазами или напалмом. Она и не вспомнит о нем, если он не придет вдруг к ней в условленный час. Или по крайней мере примет вид, что ее это совершенно не заботит. Но такого не случится. Он обязательно придет, да еще и раньше назначенного времени. И будет как мальчишка крутиться у дверей госпиталя в ожидании ее выхода, ее взгляда, ее приветствия… И не сводить с нее восхищенных глаз. А мама при этом будет выглядеть, пусть всего лишь внешне, совершенно равнодушной к нему. Нет, Том, мы с Джилл так не умеем. Такие способности, как у мамы, даются от природы, это точно.

– Я готов помочь тебе обучиться им. Хочешь?

– Очень. Я буду прилежной ученицей, Том. Обещаю.

– Тогда начнем…