Четвертый день Караваля
22
Когда Скарлетт проснулась, мир имел привкус пепла и обмана. Одеяла, тяжелые от ночных видений, пересыпанных лепестками черных роз, липли к потному телу. Айко не солгала хотя бы в одном: сон не стерся из памяти. Он представлялся Скарлетт гораздо более четко, чем последние минуты перед смертью. Он был живым и тяжелым, как руки, обнимавшие ее…
Хулиан! Его ладонь покоилась чуть выше ее груди. Кожа ощущала холод его застывших пальцев и безмолвие небьющегося сердца в холодной, точно мрамор, груди. Скарлетт вздрогнула, но сдержала крик из боязни потревожить смертельный сон Хулиана.
Она вспомнила, каким он явился ей во сне. Равнодушным и прекрасным. Именно таким она и представляла себе Легендо. Впервые увидав ее спутника, хозяйка гостиницы испугалась. «Это оттого, что мы особые гости магистра», – решила тогда Скарлетт. Но вдруг Хулиан и есть сам магистр? Он так много знал о Каравале и не растерялся, даже увидев ее умирающей. И конечно, ему ничего не стоило принести в комнату розы.
Внезапно Скарлетт спиной ощутила легкий толчок. То было сердце Хулиана. Или сердце Легендо? Нет! Она закрыла глаза и сделала глубокий вдох. Все это не могло быть правдой. И все же в какой-то момент в вихре чудес Караваля Хулиан стал много для нее значить. Она начала доверять этому юноше. Но если он на самом деле был Легендо, то все, что она воспринимала всерьез, служило для него лишь забавой.
Грудь Хулиана поднялась и опустилась. Он стал медленно отогреваться. Скарлетт ощущала его тепло позвоночником и нежной кожей под согнутыми коленями. Неровно дыша, она почувствовала, как он прижался к ней плотнее и поднес пальцы к ее ключицам. Увидев на одном из них маленькую посиневшую точку, Скарлетт вспыхнула: ей вспомнился вкус крови Хулиана, вспомнилось прикосновение его губ. Ничего подобного прежде с нею никогда не случалось. Это не могло оказаться неправдой! Она хотела, чтобы Хулиан был настоящим! Но…
Мало ли чего она хотела! Он много раз говорил, будто Легендо – радушный хозяин. Однако, если верить сну, магистр бывал со своими гостями не просто любезен. Той женщине он внушил такую страсть, что несчастная свела счеты с жизнью. «Одна из его любимых забав – разбивать сердца девушек» – эти слова подступили к горлу Скарлетт как рвотный ком. Если Хулиан и был Легендо, то еще до начала игры ему почти удалось соблазнить Теллу. Возможно, он околдовал их обеих?
От этой тошнотворной мысли желудок сковала судорога. Теперь последние минуты перед смертью вырисовывались в сознании Скарлетт пугающе ясно: стоило Хулиану попросить, она отдала бы ему не только каплю крови.
Нужно было высвободиться из его объятий, прежде чем он проснется. В ней еще теплилась надежда на то, что он не Легендо, и все же так рисковать она не могла. Саму Скарлетт ни один мужчина не заставил бы выброситься из окна, но ее сестра была натурой более страстной и порывистой. Скарлетт умела обуздывать свои чувства и желания, меж тем как Донателла слепо им подчинялась. Если не спасти Теллу, Легендо мог уготовить ей ту же печальную участь, какая постигла Розу.
Нужно было выбраться из комнаты и разыскать Данте. Если он и вправду был женихом погибшей, то наверняка узнал в Хулиане своего врага. Затаив дыхание, Скарлетт осторожно убрала руку, лежавшую на ее талии.
– Малиновая…
Пальцы второй руки поползли вверх от ключицы Скарлетт, оставив на шее след, от которого занялось дыхание, – леденящий и вместе с тем обжигающий. Хулиан еще спал. Но скоро должен был проснуться. Уже не тратя времени на осторожность, Скарлетт неловко соскользнула с кровати. Ее платье теперь являло собой нечто среднее между траурным нарядом и ночной сорочкой (черные кружева и слишком мало ткани), однако сейчас это ее не заботило. Переодеваться было некогда.
Поднявшись с пола, Скарлетт подметила, что с момента ее умирания прошли, вероятно, ровно сутки. Светало. Уже наступило семнадцатое число. За один день и одну ночь ей надлежало найти Теллу и отправиться домой…
Увидев собственное отражение в зеркале, Скарлетт застыла: сквозь ее густые темные волосы пробивалась серебряная нить. Сперва она понадеялась, что это лишь солнечный блик, но нет. Дрожащие пальцы потянулись к виску. На этом месте седую прядь не спрячешь в косу! Скарлетт никогда особенно не дорожила своей красотой, но сейчас ей хотелось плакать.
Сам Караваль, возможно, и был игрой, однако он оставлял после себя весьма ощутимые следы. Если цена платья оказалась столь высокой, то во что же могло обойтись освобождение сестры? Рассматривая в зеркале себя, полумертвую, с покрасневшими глазами, Скарлетт с тревогой задавалась вопросом: «Хватит ли мне сил?» Стоило ей подумать о том, как мало осталось времени, как цепь страха сковывала горло. Но если верить прорицателю Найджелу, то ничья всемогущая длань не предопределяет человеческую судьбу. «Нельзя допустить, чтобы мною руководила тревога, – подумала Скарлетт. – Может, я и слаба. Зато сильна моя любовь к Телле. Солнце уже поднялось, и выйти из гостиницы я не могу, но могу посвятить день поискам Данте».
Кривой коридор безмятежно подрагивал в теплом маслянистом пламени свечей. Но что-то было не так. Запах. К поту и очажному дыму примешивалось нечто более тяжелое и резкое. Анис. Лаванда. Гнилая слива. Нет! Не успела Скарлетт испуганно моргнуть, как из-за угла вышел ее отец. Она, пятясь, вернулась в комнату, заперла дверь и стала молиться звездам. Ведь если Бог и святые существовали, они, похоже, ее ненавидели.
Как губернатор Дранья попал сюда? Если бы он сейчас нашел обеих своих дочерей, то, несомненно, убил бы младшую, чтобы наказать старшую. Скарлетт хотелось думать, что отец ей примерещился, но, рассуждая здраво, она вынуждена была признать: записке от несуществующих похитителей он, вероятнее всего, не поверил, а магистр Караваля вполне мог навести их родителя на верный след. «Кого вы боитесь больше всех?» – спросила ее женщина в палатке, и Скарлетт имела глупость ответить.
Почему Легендо так ее ненавидел? Даже допуская, что он не Хулиан, Скарлетт чувствовала себя оскорбленной и обманутой. Вероятно, причиной всему стали письма, которые она ему писала. Может, магистр просто любил жестокие шутки и счел ее удобной мишенью для насмешек? Или…
Вдруг окунувшись в страшную лиловую тень, Скарлетт вновь увидела начало своего сна, и в памяти всплыло имя… До сих пор она не понимала, где могла его слышать, но теперь ей припомнился бабушкин рассказ о прошлом Легендо: он был влюблен в красавицу, которую звали Аннелиз, но та вышла замуж за другого. Неужели бабушка была той самой…
– Малиновая? – Хулиан сел на постели. – Ты чего это стоишь у двери такая испуганная?
– Я… – Скарлетт застыла.
Его лицо, обрамленное спутанными темными волосами, убедительно выражало участие, однако перед глазами Скарлетт по-прежнему стоял тот бездушный взгляд, каким он провожал гроб погубленной им женщины.
Легендо. Ее сердце забилось еще громче. «Нет, – успокаивала она себя, – это не он». И все же девушка сильнее прижалась спиной к филенке двери, когда Хулиан встал и направился к ней. Для того, кто едва очнулся от смертельного сна, его шаг казался на удивление твердым.
Если этот человек был магистром Караваля, то где-то здесь, в своем мире, он прятал Теллу. Скарлетт захотелось потребовать, чтобы он немедленно отпустил ее сестру. Захотелось ударить его по лицу. Но, поступив так, она бы себя выдала. Между тем если Легендо и впрямь вел злую игру, желая отомстить внучкам женщины, разбившей ему сердце, то Скарлетт следовало скрывать от него свою осведомленность, чтобы не лишиться единственного преимущества.
– Что-то у тебя не слишком цветущий вид. Давно проснулась? – Хулиан поднял руку и погладил щеку Скарлетт тыльной стороной ладони. – До чего же ты меня перепугала! Мне…
– Я чувствую себя хорошо, – отшатнулась она.
Ей не хотелось, чтобы он прикасался к ней. Хулиан стиснул зубы. Выражение нежности на его лице сменилось… Нет, не злобой, как предпочла бы подумать Скарлетт, а болью. Ее сердце, словно грустный утренний туман, окутали серо-синие краски его обиды. До сих пор Скарлетт видела в цвете только собственные чувства, но не чувства других людей. Теперь же она затруднилась бы ответить, чем потрясена больше: тем, что видит боль Хулиана, или тем, что боль эта так сильна.
Скарлетт попыталась понять, каково стало бы сейчас Хулиану, будь он действительно магистром Легендо. Прежде чем умереть, они обменялись друг с другом чем-то совершенно особенным. Она помнила, как бережно он внес ее в комнату, как отдал ради нее один день своей жизни. Как спокойно ей было в его сильных руках. Теперь Скарлетт видела, что принесенная жертва не прошла для Хулиана бесследно: на поросшей темной щетиной щеке серебрилась полоска, такая же, как в ее собственных волосах. И после всего этого она не позволила ему даже прикоснуться к себе!
– Извини, – пробормотала Скарлетт. – Я просто… еще не вполне пришла в себя. Прости, если веду себя странно. В голове сплошной туман… Прости.
На шее Хулиана дрогнула жилка. Он явно не поверил этим сбивчивым извинениям.
– Может, тебе лучше снова прилечь?
– Ты же знаешь: я не могу опять лечь с тобой в одну постель, – отрезала Скарлетт.
Она и раньше говорила ему такое, однако сейчас ее слова прозвучали резче, чем ей самой хотелось. Хулиан стер с лица все признаки обиды и разочарования, но цветовая буря, поднявшаяся над его сердцем, показала, насколько притворно это равнодушие. К цвету горечи примешивался еще какой-то оттенок, которого Скарлетт никогда раньше не видела. Пожалуй, он напоминал серый или серебристый. Как бы то ни было, за ним ощущалось сильнейшее чувство. Происходило ли все это потому, что они обменялись кровью?
Легкие Хулиана, как и горло Скарлетт, сдавливало незримое кольцо. Испытывая боль от каждого вздоха, она проводила его глазами до второй двери.
– Я и не собирался ложиться рядом с тобой, – сказал он.
Скарлетт попыталась ответить, но не смогла издать ни единого звука. Глаза щипало. Только когда Хулиан вышел, она, снова начав дышать, поняла: закрыв за собой дверь, он поставил между ними преграду.
* * *
Теперь Скарлетт стояла, прислонившись к стене, и боролась с желанием догнать Хулиана, чтобы еще раз попросить прощения за свою странную резкость. Когда он выходил, она готова была поклясться, что он не Легендо. Но ведь не могла же она поверить ему, рискуя так ошибиться!
Или могла? С тех пор как Скарлетт ступила на магический остров, каждый ее шаг был сопряжен с риском. О некоторых поступках ей приходилось потом жалеть, но порой она бывала приятно удивлена. Как в тот предсмертный час, проведенный рядом с Хулианом. Он не пошел бы ради нее на жертву и не заключил бы ее в свои объятия, не соверши она ошибку, опрометчиво лишившись двух дней жизни.
Быть может, настало время снова испытать удачу? Если не ради себя, то ради Теллы. Хулиан с самого начала помогал Скарлетт, а теперь она, как никогда, нуждалась в поддержке. Ведь на остров высадился ее отец.
О боже! Отец! Скарлетт даже не сказала Хулиану, что он здесь! Испугавшись за своего спутника и решив как можно скорее предупредить его об опасности, она открыла дверь. Отцовский запах по-прежнему витал в воздухе, но в коридоре не было никого, кроме негодяя в котелке, укравшего у Скарлетт сережки. Казалось, он не обратил на девушку ни малейшего внимания, когда она стремительно прошагала мимо него к лестнице. Куда же Хулиан подевался? Не оставил ли после себя…
Дойдя до следующей лестничной площадки, Скарлетт остолбенела: с таким уверенным видом, будто он действительно был хозяином Караваля, Хулиан вышел из комнаты Данте и скрылся в комнате Теллы. Что ему понадобилось в разоренной спальне ее пропавшей сестры? А Данте? Он ведь его ненавидит?
Наверху половицы заскрипели под тяжестью шагов. Какие-то люди направлялись к лестнице, переговариваясь между собой. Скарлетт слышала не все, но узнала голос отца и разобрала, как он сказал:
– Значит, ты только что ее видел?
По телу Скарлетт пробежала дрожь.
– Меньше минуты назад. Так где мои монеты?
Второй голос, очевидно, принадлежал ничтожеству в котелке. В ту же секунду Скарлетт почувствовала себя так, будто бы снова оказалась на Трисде и пряталась под лестницей губернаторского дома, боясь пошевелиться. Однако нужно было немедленно действовать: отец мог сойти вниз в любой момент. Не имея времени на страх или сомнения, Скарлетт еле слышно побежала к спальне Теллы, за дверью которой исчез Хулиан.
Замок оказался сломанным, комната была пуста. Хулиана и след простыл. А ведь он точно сюда вошел! «Этому должно быть какое-то объяснение», – сказала себе Скарлетт и тут же вспомнила умирающий сад Кастильо Мальдито. Возможно, ему специально придали заброшенный вид, чтобы никто в нем не задерживался, как и в комнате Теллы. Скарлетт представила себе: Хулиан входит, отыскивает на захламленном полу доску с эмблемой Караваля и надавливает на нее пальцем. Перед ним открывается тайный ход. Этот ход Скарлетт и должна была найти.
Шум шагов в коридоре становился все громче, аккомпанируя ее отчаянным метаниям. Она ползала на четвереньках по всей комнате, цепляя занозы, до тех пор пока не забрела в угол, каким-то чудом сохранивший запах Теллы – запах черной патоки и необузданных мечтаний. Скарлетт продолжила поиски с удвоенной энергией: нужно было найти сестру, пока ее саму не обнаружил отец.
Все кирпичи в камине заросли копотью, но среди этой черноты выделялось светлое пятнышко, похожее на след большого пальца. Эмблема, выбитая на камне, была едва различима. Прикоснувшись к ней, Скарлетт ощутила легкое покалывание и, замирая от страха, стала ждать. В первую секунду ничего не произошло. Затем кирпичи наконец разомкнулись, открыв роскошную лестницу красного дерева.
В светильниках тлели оранжевые угли. На ступенях, ведущих вниз, лежала истертая ковровая дорожка. Вероятно, всякий раз, когда Хулиан исчезал, он пользовался этим ходом. «И все же он может и не быть магистром Легендо», – подумала Скарлетт, но на сей раз не смогла себя убедить. Если Хулиан – простой моряк, откуда у него столько тайн? Положим, он не к Телле ходил всякий раз, когда ускользал от Скарлетт. Но в любом случае этот человек что-то скрывал.
Спускаясь по лестнице, Скарлетт ежилась от холода и сырости. Хотя она давно уже бодрствовала, платье оставалось похожим на ночную сорочку: тонкая ткань едва прикрывала колени. Спустившись на три лестничных марша, Скарлетт оказалась перед развилкой. Направо вела тропинка, усыпанная розовым песком, прямо – тропинка, выложенная камнями (отполированные до блеска, они собирали лужицы тусклого света), а налево – тропинка из кирпича. У входа в каждый из трех коридоров горел белый факел. На каждой из трех дорожек виднелись следы ботинок разной величины. Увести Скарлетт от отца могла любая тропа, но привести к Хулиану (а если он в самом деле магистр Легендо, то и к Донателле) – только одна. Вероятно, в глубине этих коридоров Скарлетт ожидало безумие. Но даже безумие не так пугало ее, как встреча с отцом.
Девушка закрыла глаза и прислушалась: слева доносился вой ветра, бьющегося о каменные стены, справа – шум воды, и лишь из глубины среднего коридора – гул тяжелой размашистой поступи. Хулиан! Скарлетт побежала за ним. Чем холоднее ей становилось, тем громче звучали шаги.
Вдруг они замерли. Струя промозглого воздуха лизнула ее в шею. Испугавшись, что кто-то подкрался к ней сзади, Скарлетт резко обернулась, но коридор был пуст и безмолвен. Блестящие камни потускнели. Она опять устремилась вперед и бежала, пока не наткнулась на какой-то предмет. Опершись о стену, чтобы сохранить равновесие, она взглянула под ноги и увидела то, на что наступила. Это была человеческая рука.
Во рту стало кисло и горько одновременно. Пять татуированных пальцев тянулись к Скарлетт, словно пытаясь ее схватить. В первую секунду она сумела сдержать крик, но потом взгляд различил остальное: изуродованное тело Данте и стоявшего над ним Хулиана.
23
«Все это неправда, – попыталась внушить себе Скарлетт. – Меня просто хотят свести с ума. Этот отвратительный запах – искусственный, а рука принадлежит вовсе не Данте». Но если тело еще могло быть где-то украдено и специально покрыто татуировками, то бледная голова, небрежно приставленная к окровавленной шее, точно была головой Данте. Хулиан резко обернулся:
– Малиновая, это не то, о чем ты подумала!
Скарлетт хотела убежать, но он оказался быстрее и, вмиг ее догнав, обхватил одной рукой поперек груди, а другой – за талию.
– Пусти!
– Скарлетт, постой! В этих туннелях человеческий страх усиливается. Не позволяй ему руководить тобою. Клянусь, мы с Данте действовали сообща, и, если ты успокоишься, я тебе это докажу. – Хулиан поймал запястья Скарлетт и сжал их у нее за спиной. – Как бы, интересно, я убил его, когда в течение последних суток и сам был мертв?
«Если он магистр Легендо, – подумала Скарлетт, – то он вполне мог поручить убийство кому-то другому». А вслух спросила:
– Зачем ты делал вид, будто не знаешь Данте?
– Мы боялись, что случится то, что случилось. Данте и Валентину Легендо наверняка узнал бы после прошлой игры, а я был только зрителем. Меня он запомнить не мог. Мы решили держать наш союз в тайне на случай, если бы Легендо догадался о планах Данте.
Хулиан метнул взгляд туда, где лежал труп, при этом даже не изменился в лице. Странное хладнокровие для того, кто несколько минут назад обнаружил своего друга мертвым. Так же равнодушен он был и на похоронах Розы. Точно Легендо!
Подавив вопль, Скарлетт усилием воли заставила себя притвориться спокойной. Не закричать, спиной почувствовав грудь Хулиана, не ударить его, как только он отпустит ее запястья. Главное было побороть страх и дождаться, чтобы он убрал руку с ее талии. И только тогда…
Успев пробежать лишь несколько жалких футов, она оказалась прижатой к стене.
– Если не прекратишь, нас обоих убьют! – прорычал Хулиан.
Разорвав на груди рубашку, отчего по коридору со стуком рассыпались пуговицы, он шагнул назад и, чуть прогнув спину, встал под свет фонаря. То, что Скарлетт принимала за шрам над сердцем, оказалось не шрамом. Бледная, как прошлогодние воспоминания, на коже Хулиана красовалась роза, вытатуированная белыми чернилами.
– У Данте ты наверняка видела такую же, только другого цвета.
– Это еще ничего не доказывает. На этом острове розы повсюду.
Легендо обожал эти цветы. Белая татуировка лишь свидетельствовала о том, что сон не был обманом. Внутренний голос подсказывал Скарлетт: неразумно раскрывать последнюю карту перед противником, на чьей стороне перевес. Но при виде трупа Данте у нее пропало всякое желание играть. Забава зашла слишком далеко.
– Можешь больше не пытаться меня обмануть. Я видела тебя на похоронах и знаю, что ты – Легендо.
Мрачное лицо Хулиана застыло. В первое мгновение он казался пораженным, но затем его черты смягчились. По губам скользнула тень печальной улыбки.
– Не знаю, на каких похоронах ты меня видела. Я был только на одних: провожал свою сестру Розу, невесту Данте. Я не Легендо. Я приехал затем, чтобы он больше не губил людей так, как погубил ее.
Хулиан – брат Розы? Скарлетт заколебалась – потому ли, что отчаянно хотела ему поверить, или же потому, что он говорил правду? Она попыталась разглядеть цвет его теперешних чувств, но ничего не увидела. Кровная связь между ними уже ослабла.
– Я видела образы. Если она твоя сестра, то почему ты стоял с таким безразличным видом? И на тебе был цилиндр!
– Ты увидела меня в цилиндре и решила, что я – Легендо? – произнес Хулиан с насмешкой в голосе.
– Дело не только в цилиндре! – В действительности Скарлетт придала этой детали немалое значение, однако было и другое: ее спутник явно о многом умалчивал. – Когда я начала умирать, откуда ты знал, что нужно делать?
– В прошлый раз, когда я наблюдал за игрой, люди об этом говорили. Ни для кого не секрет, что можно пожертвовать жизнью ради другого. Но даже когда речь идет всего лишь об одном дне, желающих сделать это находится немного. – Он устремил на Скарлетт пронзительный взгляд и резко продолжил: – Ты, я вижу, предпочитаешь никому не верить. После встречи с твоим отцом я тебя не виню. Клянусь тебе: я не Легендо.
– Каким образом ты вернулся в гостиницу, после того как тебя ранили? И почему следующим вечером ты не пришел в таверну, хотя обещал?
Хулиан раздраженно застонал:
– Не знаю, убедит ли это тебя в чем-нибудь, но не пришел я потому, что накануне меня ударили по голове. Я проспал. А когда явился, тебя уже не было.
При этих словах он улыбнулся, однако улыбка показалась Скарлетт фальшивой. Даже если Хулиан и не был магистром Легендо, он все равно во многом обманывал ее. Словно боясь выпустить из рук свои тайны, он сжал кулаки, как сама Скарлетт не раз делала, борясь со страхом.
– Тот, кто приехал, чтобы остановить Легендо, едва ли мог просто проспать. К тому же ты не объяснил, как тебе удалось вернуться в гостиницу.
– Для тебя это так важно? – Он досадливо тряхнул головой. – Хорошо. Хочешь знать правду – будь по-твоему. – Он наклонился, щекотнув шею Скарлетт своим прохладным дыханием. Ей показалось, будто весь коридор вдруг наполнился свежим запахом его кожи. – В тот день я совсем не спал. После того как мы побыли в комнате вдвоем, я решил, что мне лучше какое-то время тебя не видеть.
Его взгляд упал на губы Скарлетт. Она вздрогнула. В подземелье было темно, но, когда он поднял глаза, она сумела различить два голодных озера из жидкого янтаря в обрамлении черных ресниц. Точно так же он посмотрел на нее накануне утром, когда она, чтобы не дать ему упасть, собственным телом прислонила его к двери.
– Я вступил в игру с простой целью. – Хулиан помолчал, с усилием сглотнув. Когда он снова заговорил, его голос звучал хрипло и тихо, будто ему тяжело было выдавливать из себя слова. – Я приехал, чтобы найти Легендо и отомстить ему за сестру. С тобой я думал расстаться, как только ты поможешь мне пройти внутрь. Да, я не во всем был с тобой честен, но клянусь: я не Легендо.
Сила, вложенная в эти слова, могла бы сокрушить камень. Обыкновенно Хулиан прятал свои чувства, но последняя фраза все обнажила. Хоть тон его и не был нежным, ничего, кроме правды, Скарлетт не услышала.
Сделав еще один шаг назад, Хулиан медленно опустил руку в карман и извлек оттуда записку.
– Я нашел это в комнате Данте. И спустился сюда, чтобы с ним встретиться, а не затем, чтобы его убить. Посмотри!
Хулиан!
Валентина не вернулась. Думаю, Легендо нас преследует.
Валентина – это же сестра Данте! Скарлетт покачала головой, вспомнив, как в последний раз видела его живым. Там, на лестнице, тревога о пропавшей едва не свела беднягу с ума. Вероятно, не потеряй Скарлетт следующие сутки жизни, она могла бы помочь ему найти сестру.
– Я должна была что-нибудь сделать…
– Ничего ты сделать не могла, – уныло произнес Хулиан. – В ту ночь, когда меня ударили по голове, мы ждали Валентину на этом самом месте. Она не пришла.
Скарлетт узнала от Хулиана, что сеть подземных коридоров распространяется по всему острову. У входа в каждый из них спрятана карта. Коридоры эти нужны в первую очередь для того, чтобы актеры могли быстро попадать из одного места в другое.
– Но иногда их используют для убийства, – прибавил Хулиан, скривив рот.
Его глаза запали, а скулы выпирали сильнее обычного. Казалось, он был истощен и сокрушен. А Скарлетт так надеялась, что моряк найдет выход!
– Ты по-прежнему намерен мстить? – спросила она.
Он бросил взгляд туда, где лежало изуродованное мертвое тело Данте.
– Если я скажу «да», ты попытаешься меня остановить?
Скарлетт хотела бы ответить: «Конечно». Она всегда придерживалась мнения, что насилие – не лучший способ борьбы со злом. Однако после исчезновения Валентины и смерти Данте она уже не верила, будто Караваль – всего лишь игра. Теперь магистр представлялся девушке злодеем под стать ее отцу. Видно, бабушка не солгала, сказав, что чем дольше Легендо играл негодяя, тем сильнее он вживался в эту роль.
Скарлетт медленно протянула руку и взяла холодные нервные пальцы Хулиана в свои:
– Мне жаль, что…
Она осеклась, услышав шум шагов. Они были тверды, решительны и неумолимо приближались. Идущий по коридору молчал, но Скарлетт могла поклясться, что узнала его.
– Это мой отец! – прошептала она, невольно отстранившись от Хулиана.
Тот повернул голову. Выражение тоски немедленно исчезло с его лица.
– Здесь твой отец?!
И они оба побежали прочь.
24
– Сюда! – Хулиан потянул Скарлетт в направлении кирпичного коридора, заросшего сверкающей паутиной.
– Нет, сюда, левее! Я шла по тропе, выложенной камнями.
Правда, она не запомнила, чтобы в кладку стен были вкраплены блестящие самоцветы. Наверное, просто не обратила внимания. Между тем шаги становились все громче. Хулиан нахмурился, однако последовал за Скарлетт.
Вскоре их локти соприкоснулись: коридор стал совсем узок, обе стены пузырились выпирающими камнями.
– Почему ты не сказала мне, что твой отец здесь?
– Я собиралась, но…
Хулиан зажал ей рот соленой грязной ладонью и, прошептав: «Ш-ш-ш…» – повернул один из камней, как дверную ручку. Войдя вместе с Хулианом в темную неизвестность, Скарлетт кожей спины ощутила леденящий холод сырых стен. Чувствуя, как тонкое платье пропитывается их влагой, она изо всех сил старалась дышать ровнее. Ее ноздри уловили смешанный запах аниса, лаванды и гнилой сливы, который, просочившись, как дым, через щель под дверью убежища, вытеснил свежий аромат Хулиана.
– Все в порядке, – сказал он и прижал к себе Скарлетт, словно заслоняя ее от опасности.
Шаги приблизились: губернатор Дранья стоял прямо за стеной. Тем временем чулан как будто стал теснее. Холодная каменная кладка обступала Скарлетт, заставляя ее приближаться к Хулиану. Сначала она уперлась локтями ему в грудь, а потом была вынуждена его обнять. Их тела вплотную прижались друг к другу. Задев щеку Скарлетт небритым подбородком, он обхватил ее за бедра, и сквозь тонкую ткань платья она прочувствовала каждый его палец. Если бы сейчас губернатор Дранья их обнаружил, ей пришлось бы проститься с жизнью.
Часто дыша, Скарлетт попыталась отстраниться. Казалось, потолок тоже пополз прямо на них, роняя им на головы капли влаги.
– По-моему, эта комната хочет нас раздавить! – Тем временем отцовские шаги в коридоре стали стихать и наконец совсем замолкли. Скарлетт предпочла бы провести в убежище еще минуту-другую, но уже едва дышала, зажатая между Хулианом и стеной. – Открой дверь!
– Я пытаюсь.
Скарлетт задержала дыхание. Полупрозрачное платье задралось выше колен, а руки Хулиана касались ее сзади, шаря по стене в поисках выхода.
– Не могу открыть, – тяжело выдохнул он. – Думаю, задвижка у меня за спиной. Попробуй ты.
– Я ничего не чувствую, – ответила она, мысленно прибавив: «Кроме тебя».
Невольно дотрагиваясь до тех частей его тела, до которых ей дотрагиваться не следовало, Скарлетт принялась водить ладонями по камням. Чем усерднее она это делала, тем яростнее стена сопротивлялась. Неожиданно Скарлетт вспомнила гибель плота, на котором они с Хулианом подплыли к острову: чем отчаяннее она брыкалась, упав в воду, тем страшнее ей становилось, и океан словно наказывал ее за малодушие. Может, дело было в этом? Хулиан сказал, что в подземелье страх усиливается.
– Эта комната улавливает наши чувства, – предположила она. – По-моему, мы должны успокоиться.
Хулиан сдавленно фыркнул:
– В настоящий момент это непросто.
Его губы касались ее волос, а руки обхватывали бедра. Скарлетт охнула. Пульс у нее участился. В тот же момент она ощутила, как бешено застучало сердце Хулиана. Неделю назад она не смогла бы расслабиться в таком положении, да и сейчас это было нелегко. И все-таки рядом с Хулианом она чувствовала себя в безопасности. Да, он обманывал ее, зато не причинял ей боли.
Скарлетт сделала глубокий медленный вдох, и стена тут же остановилась. Еще один вдох – комната сделалась чуть просторнее. В коридоре было по-прежнему тихо: ни шагов, ни дыхания, ни отвратительного отцовского запаха. Каменная кладка за спиной потеплела, став на ощупь приятней, чем промокшее платье. Видя, как расширяется комната, Скарлетт чувствовала, что Хулиан тоже совладал с волнением. Их тела по-прежнему соприкасались, хотя уже не так плотно. Его грудь опускалась и подымалась в унисон с ее грудью, а стены все отступали. От каждого выдоха в убежище становилось теплее. На потолке одна за другой загорались крошечные точечки света, похожие на лунную пыль. Вскоре Скарлетт смогла различить блестящую дверную ручку.
– Постой! – предостерегающе сказал Хулиан, но она уже открыла дверь.
Тайная комната мгновенно исчезла. Теперь они стояли посреди длинного низкого коридора, стены которого были выложены блестящими осколками раковин. Под ногами скрипел розовый песок.
– Терпеть не могу эту дорогу, – проворчал Хулиан.
– Ну, мы, по крайней мере, оторвались от моего отца.
Шума шагов слышно не было. Лишь плеск океанских волн доносился издалека. Этот звук напомнил Скарлетт о доме, хотя на Трисде не было розовых пляжей.
– Откуда ты знал, что я помогу тебе сюда попасть? Ведь я получила билеты уже после того, как ты приехал на наш остров.
Хулиан зашагал быстрее, разбрасывая ногами песок:
– А тебе не кажется странным, что ты не знаешь даже имени того, за кого выходишь замуж?
– Ты уклоняешься от ответа.
– Нет, мой ответ связан с тем, что ответишь ты.
– Ну хорошо. – По-прежнему не улавливая никаких подозрительных шумов, Скарлетт все же предпочла на всякий случай понизить голос. – Нет, это не кажется мне странным. Просто отец скрывает от меня имя жениха, чтобы крепче держать меня в руках.
– А если есть и другая причина? – спросил Хулиан, поигрывая цепочкой часов.
– К чему ты клонишь?
– Может быть, отец в каком-то смысле действительно пытается тебя защитить. Подожди, выслушай меня, прежде чем сердиться. Я его не оправдываю. Судя по тому, что я видел, твой папаша ублюдок, но почему он так скрытен, я понимаю.
– Продолжай, – произнесла Скарлетт сдавленным голосом.
И Хулиан поведал ей историю, очень похожую на ту, которую она слышала от бабушки, однако все же несколько иную. В его рассказе Легендо был более талантлив и менее порочен. Мечтал лишь о своей возлюбленной. Именно Аннелиз, а не жажда славы так изуродовала душу юноши. Накануне своего первого представления бедняга застал ее в объятиях другого – богача, за которого жестокая красавица с самого начала собиралась выйти замуж.
– После этого Легендо повредился рассудком. Он дал клятву, что будет мстить семье Аннелиз, поступая с каждой из ее дочерей или внучек так же, как она поступила с ним. Он будет разбивать им сердца, лишая их возможности найти свою любовь или составить выгодную партию. Если они при этом еще и сойдут с ума – тем лучше.
Последние слова Хулиан произнес будто бы в шутку, но Скарлетт отчетливо помнила свой сон, в котором было сказано: Легендо внушает женщинам именно такую любовь, которая доводит их до умопомешательства. Несомненно, что и Теллу он захочет лишить рассудка.
– Мы с друзьями узнали о твоей предстоящей свадьбе, – продолжал Хулиан, – и сразу поняли: чуть раньше или чуть позже Легендо непременно пригласит тебя на Караваль, чтобы все расстроить.
Моряк по-прежнему говорил таким тоном, будто речь шла о невинной шалости, однако от того, выйдет ли Скарлетт замуж за графа, зависело все ее будущее: сумеет она вырваться из отцовского дома или же проведет на Трисде всю оставшуюся жизнь. С трудом шагая по песчаной тропинке, которая стала круто подниматься в гору, Скарлетт думала о том, какой глупостью были ее письма к Легендо. Полным именем она подписалась лишь один раз, когда сообщила о предстоящей свадьбе. Тогда-то магистр и соблаговолил ей ответить.
Рассказ Хулиана был достаточно убедителен. Но откуда этот юноша, простой моряк, мог столько знать? Смерив спутника пристальным взглядом, Скарлетт задала ему вопрос, который давно интересовал ее:
– Так кто же ты на самом деле?
– Скажем так: у моей семьи хорошие связи, – ответил Хулиан и улыбнулся.
Кому-то другому эта улыбка, наверное, показалась бы обворожительной, но Скарлетт увидела в ней горечь. Если верить сну, то родители Хулиана отвергли его сестру после того, как она опозорила себя недостойной связью с Легендо. Он сам, насколько Скарлетт могла судить, придерживался менее строгих понятий о нравственности и тем не менее, вероятно, тоже испытывал теперь чувство вины. Ей, Скарлетт, оно было знакомо. Несколько секунд они шли молча. Наконец девушка отважилась произнести:
– Ты не виноват в том, что случилось с Розой.
Молчание длилось всего одно мгновение, показавшееся ей бесконечным, как хрупкая нить паутины.
– А ты разве не чувствуешь себя виноватой, когда отец бьет твою сестру? – ответил Хулиан мягким шепотом, но каждое слово болезненно напомнило Скарлетт о том, чтó Телле приходилось терпеть из-за ее неосторожности.
Он остановился и медленно повернулся к ней. Его взгляд, еще более нежный, чем голос, был подобен прикосновению, которое, проникая сквозь кровоточащую плоть и переломанные кости, успокаивает израненную душу. От этого взгляда Скарлетт бросило в жар: будь она сейчас в платье, закрывающем тело от щиколоток до ушей, она все равно не чувствовала бы себя более обнаженной. Ее стыд, чувство вины, страшные воспоминания, которые она пыталась похоронить, – все это открылось для глаз Хулиана.
– Не упрекай себя, – сказал он. – Виноват только твой отец.
– Ты не все знаешь, – возразила Скарлетт. – Он бьет сестру тогда, когда бывает недоволен мной. Я не смогла…
– Помогите! – Этот крик, подобный внезапному порыву ветра, заставил ее замолчать.
– Телла! – откликнулась Скарлетт, услыхав знакомый голос, и, вздымая ногами розовый песок, побежала.
Хулиан попытался ее предостеречь:
– Подожди! Это не твоя сестра!
Но Скарлетт его не слушала. Она не могла обознаться. Донателла была где-то совсем рядом. Отдаваясь от стен, сложенных из песчаника, ее вопль вибрировал в воздухе и становился все громче, пока не…
– Стой!
Рука Хулиана обхватила Скарлетт за талию и оттащила назад. В этом месте тропинка резко оборвалась. Несколько нетерпеливых песчинок упало в сине-зеленую воду, которая пенилась у подножия утеса не менее пятидесяти футов высотой.
Скарлетт порывисто выдохнула. Хулиан, раскрасневшийся от быстрого бега, продолжал удерживать ее трясущимися руками.
– С тобой всё…
Его слова заглушил ядовитый смех – звук ночного кошмара, хлынувший из крошечных ртов, которые вдруг возникли в стене. Подземелье в очередной раз сыграло с путниками злую шутку.
– Пойдем дальше, Малиновая, – сказал Хулиан и, легко тронув Скарлетт за край бедра, вывел ее на более безопасную тропу.
А стены коридора все продолжали хохотать, уродливо передразнивая мелодичный смех Донателлы. Всего секунду назад Скарлетт казалось, что сестра совсем близко! Вдруг с ней на самом деле случилась беда, но помочь уже нельзя? Вдруг она без остатка отдала себя Легендо и не захочет больше жить, когда игра закончится? Телла не боится опасности, как свечной фитиль не боится гореть. Она всегда была готова поддаться своему желанию, даже если оно могло поглотить ее, точно огонь.
В детстве Скарлетт обожала слушать о чудесах, которые творил Легендо. Теллу же больше привлекали рассказы о темной стороне его натуры. В глубине души Скарлетт понимала: завоевать сердце того, кто поклялся никогда больше не любить, – соблазнительная цель. Но Легендо был не просто одинок и несчастен. Он был безумен и стремился сводить с ума других. Одному Богу известно, что он внушил Телле. Сама Скарлетт, если бы Хулиан вовремя ее не остановил, могла упасть с обрыва и разбиться насмерть, не успев даже понять свою ошибку. А Телла была еще более склонна к совершению необдуманных поступков. Когда ей исполнилось двенадцать, она впервые попыталась сбежать с мальчиком. К счастью, Скарлетт вернула ее домой раньше, чем о бегстве узнал отец. Но с тех пор младшая сестра стала для старшей источником постоянной тревоги: вдруг она снова совершит глупость и предотвратить последствия не удастся?
Неужели расстроить свадьбу Скарлетт было для Легендо недостаточно?
– Мы обязательно найдем Донателлу, – пообещал Хулиан. – То, что случилось с Розой, с ней не случится.
Скарлетт охотно бы ему поверила. После всего произошедшего ей отчаянно хотелось броситься своему спутнику на шею, довериться ему, как в то утро, когда он пожертвовал ради нее целым днем своей жизни. Но слова, произнесенные, чтобы ее успокоить, возымели обратное действие: Скарлетт вновь пришел на ум вопрос, который так страшил ее, после того как она выслушала признание Хулиана. Сделав над собой усилие, она отстранилась и спросила:
– Когда ты вез нас сюда, тебе уже было известно, что Легендо намерен поступить с Теллой так же, как с твоей сестрой?
Хулиан задумался:
– Я этого не исключал.
– Иными словами, ты знал, – произнесла Скарлетт сдавленным голосом.
Карамельные глаза Хулиана наполнились чем-то весьма напоминающим сожаление.
– Малиновая, я никогда не говорил, что я хороший человек.
Скарлетт вспомнила прорицателя Найджела, который сказал ей, будто судьба каждого зависит от того, чего он больше всего желает.
– Я убеждена, что ты был бы хорошим человеком, если бы захотел.
– Ты сама слишком хороша, потому так и думаешь. Благонравным людям вроде тебя кажется, будто все вокруг тоже могут быть такими, но я не могу. – Хулиан замолчал. По его лицу пробежала болезненная тень. – Когда я вез вас с сестрой на этот остров, то догадывался, чего следует ждать. Я не знал, что Легендо похитит именно Теллу, но предполагал, что это будет одна из вас.
25
Скарлетт казалось, будто ноги ее превратились в бескостное нечто, состоящее из вялых мышц и тонкой кожи. Невыплаканные слезы больно теснили грудь. Даже платье выглядело смертельно усталым – посерело, словно не имея сил сохранять цвет. Она не помнила, как порвала кружева, но они клочьями повисли вокруг лодыжек. Исчерпал ли ее наряд свою магическую энергию, или же он отражал чувства, владевшие хозяйкой?
Расставшись с Хулианом возле ступеней из красного дерева, Скарлетт попросила, чтобы он за ней не шел. Вернувшись в комнату, где ее ждали мягкие перины и разожженный камин, она захотела провалиться в сон и хотя бы на время позабыть об ужасах минувшего дня. Но такая роскошь была бы непозволительной. Впервые ступив на волшебный остров, Скарлетт думала лишь о том, как бы успеть вернуться домой к свадьбе. Но теперь, когда отец напал на ее след, а Данте был убит, ставки возросли. Даже не видя, как сыплются красные бусины в песочных часах Кастильо Мальдито, Скарлетт явственно ощущала неумолимый бег времени. Нужно было вызволить сестру, прежде чем она попадется отцу в руки или Легендо воплотит в жизнь свой коварный замысел. Телла погибнет, если Скарлетт ее не спасет. До захода солнца оставалось меньше двух часов. Следовало приготовиться к продолжению поисков.
Поэтому Скарлетт дала себе только одну минуту. Одну минуту, чтобы, упав на постель, оплакать Данте. Излить тоску по сестре и яростную обиду на Хулиана, который оказался не тем, кем она его считала. Выть и стонать, проклиная обстоятельства, взявшие над нею верх. Вдребезги разбить о камин дурацкую вазу с розами, присланными Легендо.
– Малиновая… С тобой все в порядке? – спросил Хулиан.
Он постучал и, не дожидаясь ответа, вошел.
– Что ты здесь делаешь? – нахмурилась Скарлетт, сглатывая слезы: ей не хотелось, чтобы он их увидел, хотя, наверное, было уже поздно.
Хулиан растерянно огляделся по сторонам, огорченный и сбитый с толку тем, что застал свою спутницу плачущей, но не нашел поблизости ничего такого, от чего можно было бы ее защитить.
– Мне показалось, – проговорил он, с трудом подбирая слова, – я слышал…
– Мало ли что тебе показалось! Ты не имеешь права так сюда врываться! Выйди. Мне нужно переодеться.
Но Хулиан не вышел. Тихо затворив дверь изнутри, он осмотрел разбитую вазу и разлитую воду, а потом опять остановил взгляд на заплаканном лице Скарлетт:
– Малиновая, не стоит из-за меня лить слезы.
– Ты себе льстишь. Пропала моя сестра, нас выследил отец, Данте убит. Я плачу не из-за тебя.
Хулиану хватило учтивости притвориться смущенным. Но вместо того, чтобы наконец выйти, он осторожно сел на кровать. По щекам Скарлетт скатилось несколько новых капель. Горячих и соленых. После того как она выплеснула свои чувства, боль немного утихла, зато слезы теперь текли не переставая. И пожалуй, Хулиан был прав: она плакала отчасти из-за него.
Он наклонился и отер ей щеки подушечками пальцев. Скарлетт отстранилась:
– Не трогай меня.
– Понимаю: я это заслужил, – ответил Хулиан, отодвигаясь к противоположному краю кровати. – Я не должен был лгать. Не должен был везти тебя сюда против твоей воли.
– Ты вообще не должен был нас сюда везти!
– Твоя сестра все равно удрала бы из дому, со мной или без меня.
– По-твоему, это оправдание?
– Я не жалею, – произнес Хулиан осторожно, – что сделал то, чего хотела Телла. По моему убеждению, любой имеет право на свободу выбора. Но я жалею о каждом слове лжи, которое ты от меня услышала. – На несколько мгновений он замолчал. Его теплые карие глаза посмотрели на Скарлетт мягче обычного и так открыто, словно он хотел показать что-то такое, что обыкновенно прятал. – Я знаю, что не заслуживаю второго шанса, но ты сказала, будто я мог бы быть хорошим человеком. До сих пор, Малиновая, я им не был. Я лгу, бываю грубым, иногда совершаю чудовищные ошибки. В семье, откуда я происхожу, все невероятно тщеславны и очень любят играть в игры. После того как Роза… – он задумался, и в его голосе зазвучала хриплая, сдавленная, вымученная нотка, которая всегда появлялась, когда речь заходила о сестре, – после того как она умерла, я во всем разуверился. Это, конечно, не оправдание, но, если ты дашь мне еще один шанс, я клянусь, что не обману твоего доверия.
Жар камина быстро высушивал разлитую воду. Скоро на полу должны были остаться лишь осколки стекла и лепестки роз. Скарлетт вспомнила про татуировку на груди Хулиана. Как бы ей хотелось, чтобы он действительно оказался простым моряком, которого судьба занесла к ним на остров! Ужасно было осознавать, что он так долго ее обманывал. Но преданность сестре – это чувство Скарлетт понимала. Она знала, каково любить человека, не думая о цене.
Хулиан прислонился к столбику кровати. Темные волосы, упавшие на усталые глаза, опущенные уголки губ, разорванная рубашка – во всем этом было что-то трагически притягательное. В этой игре Скарлетт сама ошибалась, но Хулиан на нее зла не держал, и потому она тоже не хотела его наказывать.
– Я тебя прощаю. Только обещай больше не лгать.
Хулиан тяжело выдохнул и прикрыл глаза. На лице появилось смешанное выражение благодарности и боли.
– Обещаю, – хрипло проговорил он.
Вдруг они оба вздрогнули от стука в дверь. Вскочив прежде, чем его спутница успела пошевелиться, Хулиан беззвучно прошептал ей:
– Прячься.
Ну уж нет. Прятаться Скарлетт порядком устала. Не обращая внимания на отчаянные взгляды Хулиана, она схватила каминную кочергу и подкралась к двери. Он следовал за ней.
– Посылка, – произнес женский голос.
– Для кого? – спросил Хулиан.
– Для сестры Донателлы Драньи.
Скарлетт крепче сжала в руках кочергу. Сердце забилось чаще.
– Пусть положит под дверью, – тихо сказала она.
Может, в посылке скрывался очередной ключ? Ей бы следовало обрадоваться, но она не могла думать ни о чем, кроме отрубленной руки Данте. Вдруг Легендо точно так же отделил руку Теллы от тела и теперь решил доставить этот страшный подарок сестре убитой?
Когда шаги горничной стихли, Хулиан открыл дверь. У порога лежала коробка похоронного черного цвета, широкая и длинная. Рядом стояла ваза с двумя розами. Опять розы!
Опрокинув вазу, Скарлетт оставила цветы умирать на полу, а коробку втащила в комнату, даже не разобрав, тяжелая она или легкая.
– Хочешь, я открою ее? – спросил Хулиан.
Скарлетт покачала головой. Открывать черную коробку сама она тоже не хотела, но и медлить не могла: с каждой потерянной секундой времени на спасение Теллы оставалось все меньше.
– Что там? – нахмурился Хулиан, когда Скарлетт сняла крышку.
– Мое платье из магазина, – усмехнулась она, облегченно вздохнув.
Продавщица, как и обещала, прислала его по прошествии двух дней. Но что-то все-таки настораживало Скарлетт. Наряд выглядел совсем не таким, каким она его запомнила. Ткань стала гораздо светлее и теперь была почти белоснежной, словно у подвенечного платья.
26
Странная покупка словно бы насмехалась над Скарлетт. Без рукавов и с глубоким вырезом платье выглядело скорее вызывающе, нежели мило. В магазине оно было совсем не таким. В теплом свете гостиничной лампы кремовые пуговицы слегка блестели, как слоновая кость. На дне коробки Скарлетт обнаружила сломанную булавку и карточку, которая, наверное, упала с платья. На одной стороне ее был изображен цилиндр, а на другой Скарлетт прочла:
Полагаю, тебе это будет очень к лицу.
С сердечным приветом,
Д.
– Кто это – «Д.»? – спросил Хулиан.
– Наверное, тот, кто хочет выдать себя за Донателлу.
Скарлетт знала: это не от сестры. Посмеяться над нею, послав ей свадебное платье с карточкой, на которой изображен цилиндр, мог только один человек – Легендо. По коже Скарлетт поползли невидимые пауки. А ведь первое послание магистра вызвало у нее совершенно иное чувство.
– Думаю, это пятая подсказка.
Хулиан состроил гримасу:
– С чего ты взяла?
– А как еще это понимать?
Скарлетт достала привязанную к ключу записку с указаниями.
Это первая подсказка, которая поможет вам разыскать девицу.
Получить остальные будет не так просто.
Некоторые из них, возможно, заставят вас усомниться во всех ваших идеалах и даже заподозрить, что вы сошли с ума.
Вторую подсказку вы найдете в покинутой комнате девицы.
Третью подсказку придется заработать.
Ради четвертой – расстаться с чем-то ценным.
А ради пятой – отважиться на риск.
Большинство из вас потерпят поражение, но один победит.
Вам дается пять ночей на то, чтобы получить четыре оставшиеся подсказки и саму девицу.
Если преуспеете, Легендо исполнит ваше желание.
– Видишь? – сказала Скарлетт. – Четыре подсказки у меня уже есть. Осталось получить пятую.
– Ну а это здесь при чем? – спросил Хулиан, поглядев на платье так, словно оно было усыпано не пуговицами, а чем-то непристойным.
И тогда Скарлетт поняла: и пуговицы, и цилиндр – не простые украшения, но символы.
– Легендо, как известно, ходит в цилиндре, а пуговицы постоянно встречаются мне на протяжении всей игры. Прежде я не знала, означают ли они что-нибудь, но как только увидела это платье, поняла: означают. Когда я покупала его, тропинка из пуговиц вела к соседнему магазину – шляпно-галантерейной лавке, которая имела форму цилиндра.
– Я по-прежнему не понимаю, чем это нам поможет, – хмуро произнес Хулиан, прочитав записку с пометками Скарлетт: – «…А ради пятой – отважиться на риск» – при чем здесь шляпный магазин?
– Не знаю. Вероятно, в этой лавке Легендо приготовил для нас какое-то испытание.
Скарлетт и сама не была уверена в собственной правоте, однако уже успела убедиться: как бы она ни рассуждала и ни просчитывала все варианты, всегда обязательно находится что-то такое, чего она не могла учесть. Собственная осторожность зачастую не защищала, а только сковывала ее. Но Хулиан с недавних пор как будто сделался противником поспешных решений. Он смотрел на свою спутницу так, словно хотел перекинуть ее через плечо и отнести туда, где она будет надежно спрятана от всего мира.
– Солнце сядет через час, – твердо сказала Скарлетт. – Если у тебя есть предложение получше, говори. Если нет, то, как только сгустятся сумерки, мы должны идти к шляпной лавке, и будь что будет.
Хулиан, еще раз взглянув на платье, раскрыл было рот, чтобы ответить, но передумал.
– Хорошо, – кивнул он. – Но прежде, чем мы отправимся в путь, я должен проверить, нет ли поблизости твоего отца.
Когда он вышел, Скарлетт надела платье и оглядела пуговицы. Пока что они не казались ей важным трофеем, но, может, в них таилось нечто магическое, чего она пока не видела?
