Вторая ночь Караваля
18
Скарлетт не сразу заметила розы – белые с пурпурной каймой по краям лепестков. Они были точь-в-точь как на обоях и словно слились с комнатой. Потому-то девушка поначалу и не обратила на них внимания. Так, по крайней мере, она себе говорила. Ведь не мог же кто-нибудь войти к ней, пока она спала! И уж точно это не был Легендо. Первые послания от магистра походили на маленькие сокровища, но этот его подарок казался своего рода предостережением. Так что цветы, возможно, прислал кто-то другой (письмá рядом с хрустальной вазой Скарлетт не обнаружила), но вот кто? Четыре розы – четыре ночи, которые ей оставалось провести на магическом острове.
Сегодня пятнадцатое число. Игра завершалась девятнадцатого, на рассвете, а свадьбу назначили на двадцатое. На то, чтобы найти Теллу, у Скарлетт оставалось всего две ночи: эта и следующая. От силы три. Если она хотела вернуться домой, ей надлежало уехать отсюда не позднее чем восемнадцатого с первыми лучами солнца.
Вздумай граф явиться на остров Трисду заранее, отец, пожалуй, сможет некоторое время скрывать ее «похищение», сославшись на то, что, по обычаю, жених не должен видеть невесту до свадьбы. Но успеть к венчанию нужно было непременно, иначе все пропало. Скарлетт достала из кармана привязанную к ключу записку и перечитала ее:
Это первая подсказка, которая поможет
вам разыскать девицу.
Получить остальные будет не так просто.
Некоторые из них, возможно, заставят вас усомниться во всех ваших идеалах и даже заподозрить, что вы сошли с ума.
Вторую подсказку вы найдете в покинутой комнате девицы.
Третью подсказку придется заработать.
Ради четвертой – расстаться с чем-то ценным.
А ради пятой – отважиться на риск.
Большинство из вас потерпят поражение, но один победит.
Вам дается пять ночей на то, чтобы получить четыре оставшиеся подсказки и саму девицу.
Если преуспеете, Легендо исполнит ваше желание.
Скарлетт уже не думала, будто Хулиан и есть тот самый «юноша с черным сердцем», и все же он явно что-то от нее скрывал. Кто ранил его? Каким образом он сумел вернуть ее сережки? Как понимать тот несостоявшийся поцелуй? Все эти вопросы продолжали беспокоить Скарлетт. Хотя нет: думать о поцелуе ей было нельзя. Ведь через пять дней она собиралась выйти замуж за графа. И вообще, она приехала сюда только затем, чтобы отыскать Теллу.
Скарлетт не терпелось привести себя в порядок, но ее удивительное платье, в отличие от нее самой, никуда не спешило: подол постепенно приобрел нежный кремовый оттенок, а молочно-белый лиф украсился крошечными черными крапинками и розовым кружевом, которое гармонировало с бантами на шелковом турнюре. На руках чудесным образом появились перчатки.
Оглядывая себя, Скарлетт не без волнения подумала, что платье будто нарочно старается произвести на Хулиана впечатление. А может, она зря тешит себя такой надеждой: ему и дела нет до ее нарядов? После того как он внезапно ушел, в сердце ее теснилось множество противоречивых чувств, а в голове – еще больше вопросов.
Твердо вознамерившись получить от своего спутника ответы, Скарлетт спустилась в таверну, но там оказалось почти совсем пусто. В мягком зеленоватом свете она увидела единственную посетительницу – темноволосую девушку, которая сидела у стеклянного камина, склонившись над толстой записной книжкой, и даже не подняла головы.
Прошел час. Зала постепенно заполнялась посетителями. Но Хулиана все не было. Может, выведав у Скарлетт, как попасть в подземные коридоры Кастильо Мальдито, он отправился исследовать их один, а ее оставил тщетно ждать? Или же ей не следует чуть что подозревать людей в подлом обмане? Да, до сих пор Хулиан вел себя небезупречно и пару раз покидал Скарлетт, но всегда возвращался, причем вскоре. Неужели что-то случилось? Не пора ли отправиться его искать? А вдруг они разминутся?
От таких мыслей белые пуговицы на перчатках Скарлетт почернели, а декольте сменилось высоким воротником. Мягкий шелк превратился в жесткий креп, о чем девушка не могла не пожалеть, хотя и радовалась, что на сей раз наряд не сделался прозрачным. Разрастаясь в большие черные пятна, крапины на лифе отражали ее тревоги.
«Хулиан сейчас появится, и платье обретет прежний вид», – успокаивала себя Скарлетт, глядя в зеркало. Ее одеяние уже стало похожим на глубокий траур, однако это не мешало другим посетителям заговаривать с нею.
– Вы сестра той самой пропавшей девушки? – спросил кто-то, и вокруг тотчас собралась небольшая толпа.
На все вопросы Скарлетт отвечала:
– Простите, я ничего не знаю.
Когда все любопытные один за другим разошлись, юная дама, до сих пор молча сидевшая над своей книжкой, приблизилась к столику Скарлетт и уселась в свободное стеклянное кресло. Она была хороша, как картинка. Золотистое платье, смело открывающее плечи, украшали бесчисленные оборки и зеленовато-желтый турнюр.
– На вашем месте я бы наговорила им всякой всячины. Будто видела сестру под руку с каким-то мужчиной в плаще. Или заметила на одной из ее перчаток клок меха, похожего на слоновий.
«Разве слоны мохнаты?» – подумала Скарлетт, в недоумении глядя на особу, которой словно даже не приходило в голову, что она ждет кого-то другого и не хочет вести подобных разговоров о своей сестре. Эта девушка казалась жарким летним днем посреди Поры Холодов и словно не замечала или не желала замечать того, насколько ее вид противоречит обстановке и духу «Стеклянной змеи».
– Правды здесь никто не ждет, – невозмутимо продолжала незнакомка. – И даже не хочет. Многие приезжают сюда не ради выигрыша, а просто ради приключений. И вы можете удовлетворить их жажду. Знаю, что можете. Иначе бы вас сюда не пригласили.
Девушка вся переливалась золотом – от подола платья до подведенных глаз. На воровку она не была похожа, но после злополучного происшествия с «беременной» блондинкой Скарлетт никому не спешила доверять.
– Кто вы? И что вам нужно?
– Зовите меня Айко. Что мне нужно? Да, пожалуй, ничего.
– Всем, кто участвует в игре, чего-нибудь да нужно.
– А я, может, и не участвую в ней…
Девушка внезапно замолчала при виде двух новых посетителей. Очевидно, это были молодожены. Юный джентльмен, примерно одних лет со Скарлетт, держал руку своей супруги с таким видом, будто не привык еще обладать этим сокровищем.
– Прошу прошчения, сударыня, – произнес он с иностранным акцентом. Скарлетт пришлось сосредоточиться, чтобы разобрать следующие его слова: – Мы хотели спрашивать, вы есть действително сестра Донателлы?
– О да! – ободряюще кивнула Айко. – И она с радостью ответит на ваши вопросы.
Молодожены просияли:
– Ах, спасибо, сударыня! Вчера мы входить в ее комнату, но там уже ничего не быть. Мы так надеялись получить маленкую помошч!
При упоминании о разоренной комнате сестры Скарлетт вся внутренне вспыхнула, но молодой человек и его дама имели такой простодушный вид! Эти люди в поношенной одежде не могли оказаться мошенниками, перепродающими краденые вещи тому, кто дороже заплатит. Их сжатые руки и глаза, глядящие с надеждой, напомнили Скарлетт о том, что Караваль создан для того, чтобы дарить людям Радость, Волшебство, Чудо.
– Я бы охотно сказала вам, где моя сестра, но я и сама ее не видела с тех пор, как…
Лица молодоженов помрачнели. Скарлетт вспомнила слова Айко: «Правды здесь никто не ждет. Многие приезжают сюда не ради выигрыша, а просто ради приключений».
– Ну хорошо. Сестра обещала ждать меня у фонтана с русалкой.
Самой Скарлетт эта ложь показалась нелепой, но иноземцы обрадовались фальшивой подсказке, как дети взбитым сливкам. Их глаза восторженно загорелись.
– О, я тумаю, я знаю эту штатую! – воскликнула женщина. – Там на дне лежат шемчушины, так?
Не совсем поняв, что пытается сказать иностранка, Скарлетт ответила ей кивком и пожелала удачи.
– Вот видите! – сказала Айко, когда молодожены удалились. – Поглядите, как они обрадовались!
– Но я же им солгала!
– Вы не понимаете, в чем смысл игры. Они приехали сюда не за правдой, а за приключениями, и вы дали им то, чего они хотят. Может, они ничего там не обнаружат, а может, и найдут что-нибудь. В этой игре удача иногда улыбается тем, кто усерден. Так или иначе, эти двое счастливее вас. Я целый час за вами наблюдала: вы сидели кислая, как позавчерашнее молоко.
– Вы бы тоже не радовались, если бы пропала ваша сестра.
– Мне вас жаль. Вы приехали на волшебный остров, но не можете думать ни о чем, кроме своей потери.
– Она же моя… – начала было возражать Скарлетт, но Айко ее перебила:
– Сестра, я знаю. А еще я знаю, что, когда игра закончится, она к вам непременно вернется. И тогда вы пожалеете о том, как провели эти ночи – сидя в вонючей таверне и жалея себя.
Точно так же сказала бы сама Донателла. С одной стороны, Скарлетт чувствовала себя обязанной горевать о пропавшей сестре, а с другой – понимала: Телла сильно разочаруется в ней, если узнает, что Скарлетт побывала в гостях у Легендо, но не сумела получить от этого удовольствие.
– Я не собираюсь всю ночь здесь сидеть, – ответила Скарлетт. – Просто я кое-кого жду.
Айко подняла подкрашенные брови:
– В таком случае либо вы пришли слишком рано, либо этот кто-то опаздывает. Не хотелось бы вас огорчать, но, по-моему, тот, кого вы ждете, не придет.
Скарлетт в сотый раз бросила взгляд на дверь в надежде увидеть Хулиана. В конце концов, всему есть предел.
Девушка решительно поднялась с места.
– Стало быть, вам все-таки наскучило здесь сидеть? – спросила Айко и, прижав к груди записную книжку, грациозно встала.
В эту секунду дверь таверны распахнулась. Вошли две хихикающие девицы в сопровождении того, кого Скарлетт меньше всех желала видеть. Он ворвался в залу, словно темный вихрь, – неопрятно одетый, в перепачканных ботинках. Скарлетт еще не видала его таким. Черные брюки измялись, будто он в них спал, а сюртука и вовсе не было.
Скарлетт вспомнила слова Хулиана: Данте непременно хотел выиграть исполнение желания, чтобы вернуть себе нечто, потерянное в прошлой игре. Сейчас этот юноша казался готовым на все.
«Только бы он меня не заметил», – подумала Скарлетт с надеждой. После их последней встречи она не находила в себе сил для столкновения с этим человеком: пока она ждала Хулиана, ее нервы уже превратились в лохмотья, а платье почернело. Но, даже не желая, чтобы Данте ее увидел, сама она продолжала смотреть на него. И на татуировки, которые он обнажил, закатав рукава. Одна из них была черной и имела форму сердца.
19
«Следуй за юношей с черным сердцем» – эти слова Найджела тотчас пришли Скарлетт на память, едва она взглянула на руку Данте. Он посмотрел на нее с нескрываемой ненавистью, но она не испугалась, а лишь почувствовала, как внутри загорелся какой-то огонь. Возможно, именно так Легендо проверял, хватит ли ей решимости продолжать игру без помощи Хулиана.
Стоило Данте выйти через заднюю дверь, Скарлетт устремилась за ним и, только оказавшись на улице, поняла, до чего тепло было в гостинице. Теперь она ощущала прохладу, хрусткую, как подмороженное яблоко, и такую же сладкую. Угольно-черная ночь имела легкий привкус жженого сахара.
Прохожие теснились на мостовой, напоминая стаю ворон. В толпе Скарлетт успела заметить, что Данте приблизился к крытому мосту, но, видимо, зрение снова обмануло ее: галерея моста была заполнена одним только лунным светом и вела в тупик. Перейдя на другую сторону, Скарлетт увидела лишь ряд кирпичных стен и тележку, которую катил миловидный мальчик с обезьянкой на плече.
– Не желаете ли сидра? Мой сидр со жженым сахаром поможет вам лучше видеть.
– Ах нет. Я ищу человека в черном. У него злое лицо, а на руках татуировки.
– Кажется, прошлой ночью он выпил у меня стаканчик, но сегодня я его не видел. Желаю удачи! – крикнул мальчик вслед Скарлетт, которая бегом бросилась по мосту обратно.
Вернувшись на ту улицу, с которой начала путь, она продолжила свое блуждание в толпе. На глаза ей не раз попадались молодые люди в неопрятной черной одежде, но без узоров на коже. Скарлетт обратила внимание на любопытную особенность: как только начался вечер, наряды всех участников игры стали казаться слегка истрепанными по краям.
Спустя некоторое время Скарлетт заметила человека с татуировкой, напоминающей сердце. Он направлялся к изумрудной лестнице, бравшей начало невдалеке от «Стеклянной змеи». Подхватив юбки, девушка стремительно спустилась по ступеням и оказалась возле еще одного крытого моста. Перешла его и опять попала в тупик, где ее снова встретил миловидный маленький продавец сидра с обезьянкой на плече.
– Погоди, – сказала Скарлетт, остановившись. – Это не ты сейчас был вон там? – Девушка неуверенно махнула рукой в сторону, сама не вполне понимая, где она находится и откуда пришла. – Но как же ты сюда попал?
– Я-то стоял на месте, а вот мост, который вы перешли, двигается довольно часто, – улыбнулся мальчик, продемонстрировав ямочки на щеках.
Обезьянка кивнула. Скарлетт обернулась и поглядела на мост: его фонари гасли и загорались, будто подмигивая ей. Два дня назад такое перемещение показалось бы ей невероятным, но сейчас она даже не удивилась, начав воспринимать волшебство как должное.
– Может, все-таки выпьете стаканчик?
Мальчик помешал сидр, и в воздухе сильнее запахло сладкими яблоками. Скарлетт хотела привычно отказаться, но вдруг заколебалась:
– Говоришь, это поможет мне лучше видеть?
– Такого напитка вы нигде больше не сыщете.
Обезьянка снова кивнула, подтверждая слова хозяина. Скарлетт ощутила радостную дрожь: может быть, если она выпьет сидра, зрение перестанет ее обманывать и она наконец-то разглядит того «юношу с черным сердцем», о котором упоминал Найджел? Скарлетт на секунду достала записку, привязанную к ключу. Там говорилось, что ради четвертой подсказки придется расстаться с чем-то ценным.
– Много ли ты просишь за свой сидр?
– Всего лишь вашу последнюю ложь.
Цена и вправду казалась невысокой. Напиток, может, и не был подсказкой сам по себе, но мог помочь ее обнаружить. Радуясь тому, что последовала совету Айко, Скарлетт наклонилась к мальчику и шепотом передала ему выдуманную историю о фонтане с русалкой. Он будто был разочарован, но все же наполнил стакан.
Золотистый сахар, топленое масло, нотки сливок и корицы – этот напиток, хотя и теплый, напоминал Скарлетт все то, за что она любила Пору Холодов.
– Вкусно, но ничего особенного я не вижу…
– Нужно пару минут подождать. Обещаю, вы не разочаруетесь.
Простившись с покупательницей, мальчик с обезьянкой на плече покатил свою тележку к коварному мосту. Скарлетт сделала еще один глоток. На этот раз сидр показался ей слишком сладким. Как будто избыток сахара скрывал другой, менее приятный вкус. Что-то здесь было не так. Чувства Скарлетт закружились в вихре грязно-серых и уныло-белых красок. Обыкновенно ее ощущения переливались всеми цветами радуги, но сейчас она глядела вслед мальчику, и кожа его постепенно приобретала пепельный оттенок, а одежда чернела.
Скарлетт испуганно моргнула и, открыв глаза, встревожилась еще сильнее. Теперь все вокруг было серым или черным. Даже золотистый свет, обрамлявший мост, сменился мглой. Шагая в обесцвеченный мир, Скарлетт старалась сохранять спокойствие, но с каждой секундой ее сердце билось быстрее. Весь Караваль стал черно-белым!
Стаканчик выпал из ее рук. На мостовую брызнуло маслянистое жидкое золото – последняя капля цвета среди этой ужасающей тоски. Мальчишка с обезьянкой уже скрылся из виду и теперь, наверное, посмеиваясь, искал новую жертву.
Подняв глаза, Скарлетт поняла, что вернулась к задней двери гостиницы, откуда в этот самый момент вышла Айко. Ее яркое платье теперь казалось черным точно смоль.
– Вид у вас не слишком бодрый, – сказала она. – Полагаю, вам не удалось догнать того молодого человека, за которым вы побежали?
Скарлетт покачала головой. Дверь «Стеклянной змеи» закрылась, но она успела заглянуть внутрь и увидеть, что Хулиана там нет: он либо до сих пор так и не появился в таверне, либо побывал там и уже ушел.
– Думаю, я совершила ошибку.
– Ну так оберните ее себе на пользу.
Айко зашагала по мощеной улице. Казалось, начни все вокруг нее рушиться, это не возмутило бы ее спокойствия. Скарлетт тоже не повредило бы такое самообладание, но легко оставаться хладнокровной, когда ты только наблюдаешь со стороны. Она же, Скарлетт, участвовала в игре, где все, видимо, складывалось против нее. У Айко никто не похищал ни сестру, ни краски мира. Так почему бы этой молодой особе и не шагать по воздуху, если земля уйдет из-под ног!
Единственной вещью, которой Айко как будто дорожила, была ее потрепанная записная книжка болотного цвета – цвета старых воспоминаний, заброшенных снов и горьких сплетен. Вещица непривлекательная, но… Скарлетт замерла. Цвет! Обложка книги имела цвет, пусть даже и уродливый. В глазах Скарлетт он отделял ее от всего, что было вокруг. Возможно, в этом и заключалось действие сидра? Сладкое зелье отнимало способность видеть цвета, но помогало различать предметы, ведущие к следующей подсказке?
«Ради четвертого ключа я должна расстаться с чем-то ценным», – вспомнила Скарлетт. Значит, совет Найджела и в самом деле был третьей подсказкой. Последовав за юношей с черным сердцем, она нашла продавца сидра, который забрал у нее «что-то ценное» – красочный мир. Эта мысль наполнила грудь Скарлетт отнюдь не отчаянием, а восторгом. Мальчишка не обманул ее. Она получила то, в чем нуждалась, чтобы найти четвертую подсказку.
Скарлетт направилась к Айко, остановившейся у лотка торговца вафлями. Он окунул кусочек хрустящего теста в темный шоколад, а взамен девушка позволила ему заглянуть в свою записную книжку, которая, пожалуй, была больше похожа на альбом. Скарлетт осторожно приблизилась, но Айко тут же захлопнула ее.
– Если хотите посмотреть, то вы, как и все, должны мне что-нибудь за это дать.
– Что, например?
– Вижу, для вас цена всегда важнее предмета, который вы хотите получить. Но есть вещи, оправдывающие любую цену.
Айко кивком поманила Скарлетт в переулок, освещенный нитями висячих фонарей. Здесь пахло цветами, флейтой и давно утраченной любовью. Узкий конец дороги загибался, обхваченный каналом, а внутри кольца стояла карусель из роз.
– Спою для того, кто подаст, – сказал толстый шарманщик, протянув руку.
– Только ты уж постарайся, – ответила Айко и бросила ему на ладонь что-то маленькое (что именно, Скарлетт не разглядела).
Шарманщик затянул печальную мелодию, и карусель начала медленно вращаться. Будь здесь Телла, она бы вскочила на круг, стала рвать розы и втыкать их себе в волосы. Красный цвет! Кружась, карусель забрасывала мостовую пронзительно-яркими алыми лепестками! Один из них упал на вафлю Айко и приклеился к шоколаду.
Скарлетт не понимала, что происходит: к ней просто возвращается способность видеть цвета или в лепестках заключен особый смысл? В тот самый момент, когда она их увидела, мимо прошел мужчина с повязкой на глазу. Как и почти все вокруг, незнакомец был серо-черного цвета, только на шее у него краснел галстук. Такого сочного багрянца Скарлетт никогда прежде не видала. Лицо мужчины само по себе тоже притягивало взгляд. Та темная привлекательность, которой он обладал, заставила Скарлетт удивленно подумать: «Почему же другие на него не смотрят?»
Она не знала, стоит ли ей пойти за незнакомцем. Этот человек казался средоточием неразгаданных тайн и вопросов, не получивших ответа. При взгляде на него она словно бы слышала, как шуршит черный шелк опасности. Мужчина шел сквозь толпу, подобный привидению. В его грациозной походке ощущался налет чего-то хищного, и тем не менее Скарлетт влекло к нему. Однако с неменьшей силой притягивала ее и записная книжка Айко.
Тем временем песня шарманщика зазвучала быстрее. Карусель тоже ускорила свое вращение. Лепестки продолжали сыпаться с нее, пока на розах, из которых она была сплетена, не остались одни лишь шипы. Постепенно мостовая сделалась похожей на красный бархат, а вода канала – на кровь. Немногочисленные прохожие захлопали в ладоши.
«За этим что-то кроется, но что?» – подумала Скарлетт. Способность различать цвета теперь полностью к ней вернулась. Мужчина с повязкой на глазу почти скрылся из виду, но она продолжала испытывать к нему необъяснимое притяжение. Будь незнакомец в цилиндре, она бы решила, что перед ней сам Легендо. А вдруг появление этого человека – лишь трюк, при помощи которого магистр пытается отвлечь ее от подлинного ключа? Чуть ранее, глядя на мигающие огни моста, девушка могла поклясться, что чувствует на себе взор Легендо, бдительно наблюдающего за ее попытками найти очередную подсказку.
У Скарлетт оставался всего лишь миг, чтобы принять решение: пойти за незнакомцем или попытаться открыть альбом Айко – единственную вещь, не усыпанную лепестками роз. Если Скарлетт верно истолковала действие сидра, то и мужчина, и книжка были для нее важны, но только один ключ был способен помочь ей найти сестру.
– Допустим, я заплачу вам за то, чтобы заглянуть в вашу книгу. Но что я тогда получу? Четвертую подсказку?
Айко качнулась и загадочно протянула:
– Хм… Возможно… Возможно многое.
– Но ведь ключей всего пять? Так сказано в правилах!
– Вы уверены? Это действительно то, что там говорится, или только то, что вы поняли? Взгляните на правила как на карту. К любой цели можно прийти несколькими путями. И ключей тоже может быть множество. Они повсюду. Руководство, которое вы получили, облегчит для вас их поиск. Но помните: подсказки сами по себе – не все, что вам нужно. Эта игра подобна человеку. Хотите играть успешно – узнайте ее историю.
– История Караваля мне известна, – ответила Скарлетт. – Бабушка рассказывала мне ее, когда я была еще девочкой.
– Бабушкины сказки! Да уж, на редкость точный источник информации!
Айко откусила кусочек вафли, вонзив белые зубы в слой прилипших к шоколаду розовых лепестков. Теперь она уже была на другой улице. Скарлетт обернулась, чтобы в последний раз взглянуть на мужчину с повязкой, но тот уже исчез. Этот шанс она упустила. Упустить еще и записную книжку было нельзя.
Айко между тем принялась покупать крошечные пирожные в виде серебряных колокольчиков и блестящих монеток. Ну сколько можно есть?! Скарлетт уже начинало казаться, что рано или поздно ее спутница лопнет, ведь она не пропускала на своем пути ни одного торговца лакомствами. Похоже, эта девушка вообще была из числа тех, кто не отказывается ни от одного предложения. Беседуя со Скарлетт, она не раз прерывалась: сначала купила разноцветных конфеток, мерцающих, точно светлячки, затем – бокал жидкого золота, потом – чудесную краску, якобы «навсегда избавляющую от седых волос». Последнее приобретение явно было для Айко преждевременным.
Наконец девушки свернули в улочку, где стояло множество магазинчиков с островерхими крышами, но, по счастью, не было видно торговцев вразнос. Скарлетт почувствовала, что готова совершить сделку, но не хотела действовать вслепую, как до сих пор.
– Вы говорите, – произнесла она, – что в вашей книжке записана история Караваля?
– Можно сказать и так.
– Докажите.
К изумлению Скарлетт, Айко протянула ей книжку. Странно. Казалось, все выходит чересчур уж просто.
– Но я полагала, вы позволите мне взглянуть, только если я дам вам что-то взамен?
– Не беспокойтесь. Я ничего от вас не потребую, пока вы не пожелаете видеть больше, чем увидите сейчас. Те картины, которые вам помогут, скрыты за магическими печатями. – Слово «магическими» Айко произнесла вроде как в шутку.
Скарлетт осторожно взяла книжку. Несмотря на кажущуюся тонкость и легкость, страниц в ней было множество: их становилось все больше и больше каждый раз, когда Скарлетт переворачивала лист. Всюду пестрели удивительные картинки, изображавшие королей и королев, принцев и принцесс, пиратов и убийц, корабли величиной с острова и крошечные лодчонки вроде той, на которой приплыли Скарлетт и Хулиан…
– Постойте-ка! Ведь это же я! – Кисть Айко живописала и то, как они высадились на заснеженный берег, и то, как вошли, полураздетые, в часовую лавку, и то, как спорили друг с другом у входа в дом с башнями. – Это же моя частная жизнь!
Рисунков, изображающих Скарлетт с Хулианом в спальне, хвала небесам, там не оказалось, зато обнаружилась немногим менее компрометирующая картинка, на которой она убегала от Данте, а все посетители таверны осуждающе смотрели ей вслед.
– Где вы это достали? – Раскрасневшись, Скарлетт снова открыла альбом на странице, запечатлевшей ее прибытие на остров. Девушка вспомнила, что, выходя на берег, испытала странное и неприятное чувство: на нее как будто кто-то смотрел. Оказалось, за ней не просто наблюдали. – Почему тут столько картинок, изображающих меня? Где другие люди?
– Другие люди здесь ни при чем. – Подведенные золотом глаза Айко в упор уставились на собеседницу. – У других людей сестры не пропадали.
Ступив на остров в качестве особой гостьи Легендо, Скарлетт сразу же ощутила привилегированность своего положения. Впервые в жизни она почувствовала себя избранной. Но при этом ей стало казаться, будто играет не она – играют с ней. Сейчас же у нее и вовсе прихватило живот от кислого зеленовато-желтого беспокойства. Быть игрушкой Скарлетт не нравилось. К тому же она не понимала, почему из всех людей в мире Легендо выбрал на эту роль именно их с сестрой. В самый первый день, в часовом магазине, Хулиан намекнул, будто дело во внешней привлекательности Скарлетт, но теперь ей казалось, что не все так просто.
– В таверне вы спросили, кто я, – продолжала Айко. – Я не игрок. Я историограф. Веду летопись Караваля в картинках.
– Никогда об этом не слышала.
– Тогда вам повезло, что вы меня встретили, – сказала Айко, забирая книгу.
Скарлетт особого везения в этой встрече не усматривала. Картинки, бесспорно, поражали своей точностью, но даже если девушка в золотом платье действительно была историографом, Скарлетт сомневалась в том, что ее роль на Каравале сводилась к одному лишь стороннему наблюдению.
– Итак, вы ознакомились с моей книгой. Заглянуть в нее на секунду я позволяю даже уличным торговцам, но вам предлагается исключительная возможность. Эти картины (кстати сказать, не все они выполнены мною) отражают подлинную историю всех прошедших игр. Если пожелаете, вы можете узнать, кому и какой ценой прежде доставалась победа.
Слушая Айко, Скарлетт подумала сначала о Данте, а затем о Хулиане. Каким был для того и для другого их прошлый Караваль? А та женщина, которая погибла несколько лет назад? А бабушка? Правда ли она здесь побывала в своем лиловом платье и всех сразила наповал?
Откровенно говоря, Скарлетт сомневалась, что увидит бабушку, но кое-кто непременно должен был перед ней предстать – сам Легендо. Если книга Айко действительно являла собой летопись Караваля, изображение магистра там, конечно же, имелось. Руперт, мальчик, встретивший их с Хулианом в театральной ложе, упомянул, что суть игры заключается в разгадывании тайны. А в первой подсказке говорилось: «Когда эту молодую даму видели в последний раз, с нею был Легендо». Значит, найдя его, Скарлетт могла найти и Теллу, причем без помощи двух последних подсказок.
– Хорошо. Каковы ваши условия?
Айко как будто засияла еще ярче прежнего. Прошагав по тропинке, выложенной пуговицами вместо бордюрных камней, она миновала шляпно-галантерейную лавку, имеющую форму цилиндра, и остановилась перед магазином дамского платья. Трехэтажный, выстроенный для лучшего обзора из одного лишь стекла, он поражал глаз всевозможными фасонами, материями и цветами – ночного смеха, утреннего солнца и даже волн, пенящихся под ногами. Каждый наряд рассказывал об удивительном приключении и имел особую цену: «то, о чем вы больше всего жалеете», «ваш самый сильный страх», «секрет, который вы не раскрывали ни единой живой душе». За одно из самых дешевых платьев просили «недавний ночной кошмар», но оно было лиловое, а этот цвет Скарлетт не выносила.
– Так вы хотите, – спросила она, – чтобы я купила себе наряд?
– Три. По одному для каждого из оставшихся вечеров.
Айко открыла дверь, но Скарлетт не переступила порог. Если человеку кажется, что за ту или иную вещь у него просят слишком мало, происходит странное: ценность товара внезапно падает в глазах покупателя. Но Скарлетт уже заглянула в книгу и знала, чего она стоит. Не было ли здесь подвоха?
– Если я накуплю себе туалетов, какая вам от этого выгода? Что вы задумали?
– Ваше нынешнее платье ведет себя как ему вздумается. Мне это не по нраву. – Айко, поморщившись, оглядела наряд Скарлетт, по-прежнему походивший на траур: на нем даже вырос небольшой темный шлейф. – Оно меняется всякий раз, когда вами овладевает то или иное чувство, но те, кто листает мою книгу, этого не понимают. Они могут подумать, будто я грешу против правды, постоянно изображая вас в новых платьях. К тому же мне не нравится черный цвет.
Скарлетт тоже его не любила. Он навевал тяжелые воспоминания. Кроме того, недурно было бы перестать зависеть от капризов собственной одежды. Однако она могла позволить себе провести на острове не более двух ночей, а значит, в третьем платье не нуждалась.
– Два. Я куплю только два.
Глаза Айко сверкнули, как черные опалы.
– Договорились.
Под звон серебряных колокольчиков девушки вошли в лавку. Не пройдя и пары футов, они увидели надпись, выложенную самоцветами: «Да обратится вор в камень». Под вывеской неподвижно, как гранит, стояла молодая женщина. Ее волосы парили в воздухе, словно на бегу.
– Я ее знаю, – пробормотала Скарлетт. – Вчера она притворялась беременной.
– Не беспокойтесь, – ответила Айко. – Когда игра закончится, она «отомрет».
С одной стороны, Скарлетт стало жаль блондинку, с другой – отрадно было узнать, что Легендо не чужд понятия о справедливости.
За исключением гранитной женщины, все, что было в магазине, искрилось магией Караваля. Некоторые изделия казались даже слишком яркими и напоминали перья попугая или подарочные свертки с бесчисленными бантиками. «Телла пришла бы от этого в восторг», – подумала Скарлетт.
Однако ее собственному платью магазин явно не нравился. Стоило хозяйке заинтересоваться каким-нибудь туалетом, оно менялось, словно говоря: «Я могу точно так же!» Наконец Скарлетт выбрала наряд светло-вишневого цвета, с многослойным подолом, до странности похожий на то, в чем она встретила первую ночь Караваля. Разве что лиф украшали не банты, а пуговицы.
Второе платье, более современного покроя, без корсета, было выбрано по настоянию Айко. Рукава открывали плечи, глубокий вырез переливался бисером цвета шампанского и орхидей – цвета соблазна. Становясь все более яркой, вышивка спускалась по слегка расклешенному подолу, который дополнялся изящным шлейфом – деталью не самой удобной, однако весьма романтичной.
– Наши платья не подлежат ни обмену, ни возврату, – предупредила продавщица – девушка с блестящими темными волосами, на вид не старше семнадцати лет.
Несмотря на бесстрастный тон, каким было сделано это заявление, по спине у Скарлетт пробежали мурашки. Что-то подсказывало ей: речь идет не только о платьях. В самой игре наступает момент, после которого ничего уже нельзя будет исправить.
Приблизившись к прилавку из полированного красного дерева, она увидела подушечку для булавок и старинные медные весы. Одна чаша была пуста, а на второй лежал груз, подозрительно напоминающий человеческое сердце. Скарлетт с ужасом представила себе, как ее собственное сердце, вырванное из груди, опустят на пустую тарелку.
– За эти платья, – продолжила продавщица, – мы возьмем ваш самый большой страх и самое сильное желание. Либо вы расплатитесь временем.
– Временем? – переспросила Скарлетт.
– Сегодняшняя цена – всего лишь два дня жизни за одно платье, – ответила брюнетка так невозмутимо, словно говорила о простых монетах.
Жертвовать четырьмя днями жизни Скарлетт не намеревалась. Не хотелось ей и разглашать свои тайны, однако ее страх и ее желание уже были использованы против нее.
– Я отвечу на ваши вопросы, – сказала она.
– В таком случае, как только будете готовы, снимите перчатки и возьмитесь за основание весов.
В отличие от других посетительниц, делавших вид, будто они не смотрят на Скарлетт, Айко наблюдала эту сцену с нескрываемым интересом. Возможно, художница для того и затеяла сделку, чтобы испытать искренность особой гостьи Легендо. Если она следила за Скарлетт с самого начала, ответы на вопросы были известны ей заранее.
Как ни удивительно, на ощупь медь весов оказалась мягкой и теплой, почти как живая плоть. Пальцы Скарлетт покрылись липковатой влагой. Продавщица скомандовала:
– Назовите то, чего больше всего боитесь.
Скарлетт откашлялась:
– Больше всего я боюсь, что с моей сестрой случится что-нибудь страшное, а я не смогу ее защитить.
Весы заскрежетали. Не веря собственным глазам, Скарлетт увидела, как чаша с грузом поднялась, а пустая чаша опустилась, и они чудесным образом выровнялись.
– Превосходно, – сказала продавщица. – Можем двигаться дальше. – (Скарлетт убрала руки, и весы вернулись в прежнее положение.) – Теперь снова возьмитесь за них и назовите мне свое самое сильное желание.
На сей раз пальцы Скарлетт не вспотели, хотя весы опять показались ей живыми, и ощущать это было неприятно.
– Больше всего на свете я хочу отыскать свою сестру Теллу.
Весы вздрогнули и тихонько зазвенели цепями, но чаши не сдвинулись с места.
– С ними что-то не так, – предположила Скарлетт.
– Попробуйте еще.
– Больше всего на свете я хочу отыскать свою младшую сестру Донателлу. – С этими словами Скарлетт стиснула ножку весов, но результата не последовало. Она сжала руки изо всех сил, однако теперь весы даже не шелохнулись. – Найти сестру – это единственное, чего я хочу!
Продавщица состроила гримасу:
– Сожалею, но наши весы не лгут. Вы должны дать другой ответ или же расплатиться двумя днями жизни.
Скарлетт посмотрела на Айко:
– Вы за мной наблюдали и знаете, что мне ничего больше не нужно – только найти Донателлу!
– Это действительно важно для вас, но желаний может быть много. Ничего страшного, если есть что-то еще, чего вы хотите чуточку сильнее.
– Нет! – У Скарлетт побелели костяшки пальцев. С ней определенно кто-то забавлялся, как с игрушкой. – Да я умереть готова за сестру!
Цепи загремели, и чаши весов снова встали вровень друг с другом. Последние слова были правдивы, но в счет оплаты, к сожалению, не шли. Скарлетт отдернула руки, пока у нее не отняли очередную тайну.
– Стало быть, вы расплачиваетесь временем, – заключила продавщица.
Скарлетт почувствовала себя обманутой. Вот чего от нее добивались! При мысли о том, чтобы отдать два дня жизни, она ощутила ту неописуемую тревогу, которая всегда мучила ее при заключении сделок с отцом. Ей захотелось пойти на попятный, но, отступив, она расписывалась в том, что спасение сестры в самом деле не являлось ее сильнейшим желанием. Кроме того, она упускала возможность прочитать книгу Айко.
– Каким образом вы заберете у меня два дня?
Продавщица вынула из подушечки для булавок миниатюрный меч:
– Проколите этим безымянный палец и выдавите три капли крови на весы. – Она указала на сморщенное сердце. – Иногда проще, если вас ранит кто-то другой. Я могу сделать это для вас.
Другие люди и без того ранили Скарлетт слишком часто.
– Спасибо. Я сама. – Она укололась крошечным мечом. Кап. Кап. Кап. Каждую каплю Скарлетт остро ощутила, причем не только подушечкой пальца. Кто-то словно сжимал ее сердце в руке, вонзая в него ногти. – Больно. Так и должно быть?
– Легкое головокружение в порядке вещей. Вы ведь не думали, что лишитесь двух дней жизни, ничего при этом не почувствовав? – ответила продавщица и рассмеялась собственной шутке. – Одно платье вы можете забрать уже сейчас, а другое вам доставят лишь по совершении полной оплаты, то есть через два дня. Потом…
– Постойте, – прервала ее Скарлетт. – Я должна отдать вам свои два дня уже сейчас?
– Видите ли, через неделю, когда игра закончится, они будут мне не нужны. Но не волнуйтесь: я возьму с вас плату не раньше восхода солнца. К тому времени вы успеете подыскать для себя безопасное место.
«Безопасное место?!»
– Полагаю, произошла ошибка, – проговорила Скарлетт, вцепившись в край прилавка. Ей это только показалось или сердце на весах и в самом деле стало биться? – Я думала, что отдаю два последних дня своей жизни.
– Откуда мне знать, когда ваша жизнь закончится? – усмехнулась продавщица, и от этого резкого звука земля ушла у Скарлетт из-под ног. – Не бойтесь: если с вашим телом ничего не произойдет, вы благополучно оживете восемнадцатого числа, на рассвете.
Всего за два дня до свадьбы! Скарлетт с трудом подавила приступ отчаяния, окрасившего все вокруг зеленью болиголова – страшным цветом отравы. Уронив из раны каких-то три капли, она чувствовала себя так, словно потеряла целое море крови.
– Я не могу умереть на эти два дня! Через два дня я должна уехать!
Проснувшись восемнадцатого числа, Скарлетт уже не поспевала освободить Донателлу и вернуться домой к свадьбе. К тому же, пока она будет спать, ее сестру может отыскать кто-то другой. Например, Данте. А вдруг игра закончится раньше срока и Телла найдет свою Скарлетт мертвой?
Поле зрение стало сужаться, затягиваясь черным по краям. Айко и продавщица обменялись заговорщицкими взглядами.
– Вы обманули меня… – пробормотала Скарлетт, все еще держась за край прилавка.
– Нет, я вас не обманывала, – возразила художница. – Я же не знала, что вы не сможете ответить на вопросы.
Скарлетт хотела крикнуть: «Но я на них ответила!» – однако сделка уже вступила в силу. Чувства притуплялись. Мир становился все тяжелее, а сама Скарлетт – все легче, тоньше и беззащитнее.
– Что случится, если кто-нибудь повредит мое тело?
Она пошатнулась. Айко подхватила ее под руку:
– Вам нужно вернуться в гостиницу.
Скарлетт попыталась оказать сопротивление. Ей нельзя было возвращаться в «Стеклянную змею»! Согласно их уговору, сегодня в комнате должен был спать Хулиан. Но голова уже как будто превратилась в воздушный шар, готовый оторваться от земли.
Девушка за прилавком метнула в покупательницу колкий взгляд и обратилась к Айко:
– Вы должны увести ее отсюда. Если она умрет на улице, то очнется в могиле.
Скарлетт пронзил ужас, переливающийся, точно ртуть. Слух, как и зрение, уже отказывался ей служить, и все же она расслышала: продавщица произнесла последние слова так, будто желала, чтобы они сбылись. В горле забурлило жуткое зелье из кислоты, плесени и гари. Это был вкус смерти.
Держаться на ногах становилось все труднее. Нет, дойти до гостиницы Скарлетт не могла. Даже если ей удалось бы вернуться в свою комнату, то, ожив, она должна была выбирать: продолжить поиски сестры или спешить домой, на свадьбу. Следовало ожидать, что рано или поздно придется сделать этот выбор, но сейчас… Она не готова! И как поведет себя Хулиан, когда, вернувшись в «Стеклянную змею», найдет свою спутницу бездыханной?!
– Скарлетт! – Айко опять встряхнула ее и подтолкнула к двери. – Не умирайте, пока не окажетесь в безопасности. Вот, – она сунула ей в рот кусочек сахару, – это придаст вам сил. Идите и ни в коем случае не останавливайтесь.
По свинцовым ногам Скарлетт струился пот. Она уже не могла стоять – не то что идти. Сахар под языком растворился, превратившись в гниль.
– Вы меня не проводите?
– Нет, у меня еще есть дела. Но вы не беспокойтесь: свое слово я сдержу. Когда у человека забирают дни жизни, его тело умирает, но сознание продолжает жить в мире, похожем на сон. Если, конечно, телесная оболочка остается невредимой.
Скарлетт уже не в первый раз хотела спросить, что же происходит в противном случае. Но слова прозвучали так, будто она изжевала их, прежде чем выплюнуть.
– Главное, доберитесь до комнаты, – сказала Айко, и белки ее глаз (Скарлетт могла бы в этом поклясться) почернели. – Тогда все будет хорошо. В мире снов я отыщу вас и покажу вам книгу.
– Но, – Скарлетт пошатнулась, – обычно я забываю свои сны.
– Этот вы запомните. – Поддержав ее, Айко дала ей еще один сахарный кубик. – Но пообещайте никому не рассказывать того, что вам приснится. А теперь, – она в последний раз подтолкнула Скарлетт, сунув ей в руки купленное платье, – ступайте, пока не умерли.
20
Почти все, что происходило с ней по пути от модной лавки до гостиницы, Скарлетт забыла. Забыла, как руки и ноги стали легче птичьих перьев, а кости превратились в пыль. Как ее выталкивали из лодок, где она пыталась прилечь, как сверток с платьем упал на мостовую.
Однако Скарлетт запомнила, что какой-то молодой человек его поднял, а ее саму довел до «Стеклянной змеи». «Пустая красота», – подумалось ей сначала, но чем дольше она смотрела на своего провожатого, тем менее красивым он ей казался. Резкие очертания лба и скул, темные глаза и еще более темные волосы. Молодой человек явно смотрел на Скарлетт с неприязнью. Она это чувствовала по тому, как он держал ее за локоть. Как вцепился ей в руку, когда она попыталась высвободиться. Скарлетт хотела крикнуть: «Пустите!» – но голос был слишком слаб, а прохожие, которые все же могли ее слышать, слишком торопились попасть в свои норы. До восхода солнца, чьи лучи рассеивали магию Караваля, оставалось не более четверти часа.
– Если бы я вас отпустил, вы бы опять заползли в какую-нибудь лодку, – сказал Данте, вводя Скарлетт в гостиницу через заднюю дверь.
С порога на них хлынул шум таверны: стук кружек с сидром о стеклянные столы, довольное фырканье тех, для кого эта ночь удалась, и стоны тех, кто остался разочарован. На лестнице было темнее и тише. Обессиленную девушку, которую тащил по ступеням юноша в черном, заметил только один человек – мужчина в алом галстуке и с повязкой на глазу. Позднее Скарлетт вспомнился его острый пристальный взгляд, но в ту минуту она думала лишь об одном: как бы ускользнуть от Данте.
– Пожалуйста, – умоляла она, – я должна скорее попасть в свою комнату!
Он загнал ее в угол лестницы, преградив ей путь своими длинными ногами и татуированными руками:
– Сперва мы поговорим.
– Если о том первом дне, – произнесла Скарлетт, собрав последние силы, – то я сожалею, что обманула вас. Это вышло невольно.
– Дело не в вашей лжи, – ответил Данте. – Здесь все друг другу лгут, и мне это известно. В тот день, – он помолчал, словно затем, чтобы не дать голосу дрогнуть, – я огорчился, потому что считал вас другой. Эта игра меняет людей.
– Знаю, – сказала Скарлетт. – И потому хочу немедленно попасть в свою комнату.
– Этого я вам не позволю. – Голос Данте сделался жестким. Зрение Скарлетт на секунду прояснилось, и она с ужасом заметила, что ее противник имеет еще менее цветущий вид, чем накануне: вокруг глаз залегли такие глубокие тени, словно он несколько дней не спал. – Пропала моя сестра. Вы должны помочь мне ее найти. Я знаю, вы тоже ищете свою. По-моему, их исчезновение – не просто игра.
Нет! Скарлетт не могла слушать таких речей! Телла не похищена, а просто спряталась ради забавы до завершения Караваля. А Данте только пытается ее, Скарлетт, напугать. Хулиан ведь говорил ей, что тот выиграл прошлую игру благодаря своей жестокости.
– Сейчас я говорить не могу. – Ей нужно было попасть в свою комнату, и то, что там Хулиан, ее уже не смущало. Лишь бы не умереть прямо на лестнице, перед обезумевшим Данте. С трудом вырвав у него свое платье, Скарлетт проговорила: – Почему бы нам не встретиться в таверне, после того как мы оба немного поспим?
– То есть после того, как вы на два дня умрете? – Руки Данте, упертые в стену, сжались в кулаки. – Я знаю, что с вами происходит, но мне нельзя потерять еще одну ночь! Моя сестра пропала, а вы…
Внезапно раздался звук удара, и Данте, не успев закончить фразу, отлетел назад. Как именно этот удар был нанесен, Скарлетт не видела, но он оказался достаточно сильным, чтобы ее непрошеный провожатый скатился на середину лестницы.
– Больше не вздумай к ней приближаться! – Накрыв Скарлетт волной своего тепла, Хулиан бережно отстранил ее от стены. – Ты цела? Он ничего тебе не сделал?
– Нет… Мне нужно наверх, в комнату…
Скарлетт чувствовала, как ускользающие минуты уносят ее последние силы, превращая тело в паутину.
– Малиновая! – Хулиан не дал ей упасть. Он был такой теплый, что она захотела укутаться в него, точно в одеяло. Крепко обнять его, как он обнимал ее. – Малиновая, ответь мне! – произнес Хулиан уже не так мягко. – Что с тобой случилось?
– Я… Я сделала ошибку… – Собственные слова показались Скарлетт густыми и вязкими, как сироп. – Там были девушка с блестящими волосами и еще девушка, которая ела вафли… Я должна была купить платья, а вместо денег с меня взяли время…
Хулиан сочно выругался.
– Только не говори мне, что у тебя забрали день жизни!
– Нет… – Скарлетт постаралась не упасть еще раз, – два дня.
Красивое лицо Хулиана мертвенно исказилось. Или просто весь мир теперь стал для Скарлетт мертвым. Перед глазами все поплыло вкось.
– Я сам виноват, – пробормотал Хулиан.
Перекинув платье через плечо, он взял Скарлетт на руки, поднялся с нею по лестнице и направился по очень шаткому коридору туда, где, как она полагала, находилась их комната. Все вокруг казалось белым. Единственным пятном цвета среди этой бесконечной белизны было смуглое лицо Хулиана, который, склонившись над Скарлетт, бережно положил ее на кровать.
– Где… где ты был сегодня?
– Не там, где мне следовало быть. – Очертания предметов расплывались, будто при утреннем солнце, но бахрому ресниц, обрамляющую встревоженные глаза Хулиана, Скарлетт все же видела. – То есть…
– Ш-ш-ш… Побереги слова, Малиновая. Думаю, мне удастся это уладить. Если ты продержишься еще немного, я попробую отдать тебе один день своей жизни.
Голова Скарлетт была так разбита и затуманена чарами, которые подчинили себе ее тело, что поначалу она решила, будто ослышалась. Но Хулиан опять глядел на нее, словно желая, чтобы она стала его погибелью.
– Ты вправду хочешь это для меня сделать?
Вместо ответа Хулиан приложил подушечку своего пальца к ее губам, и она ощутила сладковатый металлический вкус. Вкус храбрости, страха и еще чего-то непонятного. Скарлетт смутно понимала, что пьет кровь. Еще никогда в жизни она не получала подобного подарка – странно прекрасного, волнующе интимного. Ей хотелось все больше и больше. Больше Хулиана. Облизывая его палец, она испытывала острое, похожее на голод, желание попробовать на вкус еще и губы. Лицом и шеей ощутить их прикосновение, ощутить на своем теле крепкие руки. Принять тяжесть груди Хулиана своей грудью и убедиться в том, что их сердца бьются одинаково быстро.
Через секунду он отнял палец, однако Скарлетт продолжала чувствовать вкус его крови. Ее влечение к нему только усилилось. Присутствие Хулиана и раньше волновало ее, но так, как теперь, – никогда. Точно завороженная, она смотрела на его лицо: на крошечное темное пятнышко под левым глазом, на четкие очертания скул и литой подбородок. Ее щеки коснулось прохладное дыхание.
– Теперь я должен взять немного крови у тебя.
Голос Хулиана выражал неподдельную нежность, подобно тому как его кровь выражала все то, что он чувствовал. До сих пор Скарлетт никого не подпускала к себе так близко. Девушка знала: она даст ему все, о чем бы он ни попросил. Позволит ему пить ее, как сама только что пила его.
– Хулиан, – прошептала она так, будто более громкий голос мог разрушить нечто, витавшее в воздухе, – почему ты это делаешь?
Карие с янтарными прожилками глаза Хулиана посмотрели в глаза Скарлетт, заставив ее задержать дыхание.
– Думаю, ответ очевиден.
Он поднес ее холодную руку к острию своего ножа и замер, будто ожидая разрешения. Дело было не только в игре. Между Скарлетт и Хулианом происходило что-то особенное, имевшее отношение лишь к ним двоим. Она сама нажала на нож. На коже выступила рубиновая капля, и от прикосновения мягких губ Хулиана все вокруг осыпалось миллионом осколков цветного стекла. Сердце Скарлетт забилось быстрее, когда он нежно прихватил кончик ее пальца зубами. В это мгновение его чувства вновь стали для нее доступными, как свои собственные: Хулиан испытывал восторг, смешанный со жгучим рвением защитника и с такой острой болью, что Скарлетт, желая разделить с ним это ощущение, сильнее надавила подушечкой пальца ему на резец.
Всего несколько дней назад она содрогалась от прикосновений Хулиана. Теперь же, если бы руки ее слушались, она бы сама его обняла. Лишь смутно осознавая свои чувства, она воображала, будто полюбить этого юношу – все равно что полюбить ночь, которая так страшна и вместе с тем так маняще красива, когда на небе горят звезды.
Хулиан в последний раз лизнул палец Скарлетт. По всему ее телу пробежала дрожь – не то леденящая, не то обжигающая. Потом он лег рядом и обхватил ее руками. Прижавшись спиной к его сильной твердой груди, она почувствовала себя как в колыбели, и ей захотелось хотя бы еще секунду не поддаваться смерти.
– С тобой все будет хорошо, – сказал Хулиан, погладив Скарлетт по голове, и в глазах у нее потемнело.
– Спасибо тебе, – прошептала она.
Он ответил, но слов Скарлетт не услышала, а лишь ощутила прикосновение его руки к своей щеке – такое мягкое, что подумала, будто оно ей приснилось. Как и тот поцелуй в шею, после которого она умерла.
21
В царстве смерти все было лиловое: лиловые обои на стенах, лиловый жар во всем, к чему ни прикоснись, бабушкино лиловое платье на молодой даме с медовыми волосами, которая напоминала не столько саму бабушку, сколько Донателлу.
Лукаво улыбаясь, она сидела в лиловом кресле. Синяк, безобразивший ее лицо несколько дней назад, зажил. Скарлетт давным-давно не видела сестру такой здоровой и румяной. Будь она сейчас жива, сердце ее остановилось бы от радости.
– Телла, это правда ты?
– Понимаю, что ты мертва, Скар. И все же постарайся не задавать глупых вопросов: у нас мало времени.
Прежде чем Скарлетт успела ответить, Телла раскрыла лежавшую на ее коленях старинную книгу. Это был не маленький альбом, который носила с собой Айко, а огромный, как могильный камень, фолиант цвета страшной сказки – черный с разводами инея и поблекшими золотыми буквами. Его кожаный переплет поглотил Скарлетт и выплюнул на холодный тротуар.
Рядом снова появилась Донателла. Только если раньше ее тело казалось вполне осязаемым, то теперь она стала полупрозрачной. После своего недавнего умирания и всего, чем оно сопровождалось, Скарлетт ощущала в голове туман, но все-таки сумела спросить:
– Где я тебя найду?
– Если я скажу тебе, – пропела Телла, – это будет нечестно. Смотри сама.
Сиреневое солнце исчезло за вычурным строением, похожим на уменьшенную копию дворца с башенками, куда Скарлетт и Хулиан вошли перед началом игры. Дом был выкрашен в цвет темной сливы с отделкой цвета фиалки. В окне сестры увидели девушку – тоже в лиловом, хотя и другого оттенка. Ее наряд снова напомнил Скарлетт бабушкино платье, да это оно и было. А незнакомкой, надевшей его, на сей раз оказалась сама бабушка, только молодая и действительно красивая – почти такая, как она о себе рассказывала. Ее золотистые кудри напоминали локоны Теллы.
Темноволосый мужчина, которого бабушка обнимала, по-видимому, решил, что без лилового одеяния она станет еще красивее. Дед Скарлетт и Теллы, когда его тело еще не заросло жиром, а на носу не выступили синие прожилки, был очень похож на этого молодого человека, который теперь воевал с тесемками лилового платья.
– Уф! Этого я видеть не хочу, – сказала Телла и исчезла.
Скарлетт смущенно отворачивалась то в одну, то в другую сторону, но, куда бы она ни смотрела, перед глазами возникало все то же окно.
– О, Аннелиз! – пробормотал ее молодой дед.
Скарлетт никогда не слышала, чтобы бабушку звали этим именем (она всегда была просто Анной), и все же оно показалось ей знакомым.
Вдруг раздался печальный звон колоколов. Доносясь отовсюду, он наполнил собой мир тумана и черных роз. Лиловый дом исчез, и Скарлетт очутилась на другой улице, среди людей в траурных шляпах и с траурными лицами.
– Я знал, что они – воплощение зла, – сказал какой-то мужчина. – Если бы они не пришли, Роза бы не умерла.
На похоронную процессию дождем посыпались черные розовые лепестки. Без всяких объяснений Скарлетт поняла: «они» – это участники игры, по чьей вине единожды за всю историю Караваля погибла женщина. После этого поползли слухи, порочащие Легендо, и целый год его труппа не давала представлений.
«Наверное, Роза – и есть та несчастная», – подумала Скарлетт.
– Ужасный сон, не правда ли? – произнесла вновь появившаяся Телла. Теперь она была совсем как привидение. – Черный цвет никогда мне не нравился. Когда я умру, пожалуйста, скажи всем, чтобы оделись поярче.
– Телла, ты не умрешь, – укоризненно ответила Скарлетт.
Образ Донателлы дрогнул, как робкое свечное пламя.
– Если ты не победишь в игре, то, может быть, и умру. Легендо любит…
Она исчезла, не договорив. Скарлетт принялась звать сестру, но тщетно: лиловое платье и светлые кудри безвозвратно испарились. Осталось лишь бесконечное уныние похоронной процессии. Ощущая гнет серой скорби каждого из идущих за гробом, Скарлетт продолжала слушать, надеясь услышать то, чего не успела сказать Телла. Постепенно горестные восклицания сменились пересудами.
– Какая печальная история! – прошептала одна дама другой. – Победив в игре, жених Розы вместо приза увидел ее в постели с Легендо!
– Но мне говорили, будто она отменила свадьбу.
– Отменила. Но уже после того, как жених их застал. Она объявила, что любит Легендо и хочет быть с ним. А Легендо только рассмеялся: «Сударыня, вы слишком увлеклись игрой!»
– Полагаю, никто не может знать, как выглядит магистр. Он никому не встречается дважды и для каждой игры надевает новую личину, прекрасную, но жестокую. Говорят, он был рядом с Розой, когда бедняжка выпрыгнула из окна, и даже не попытался ее остановить.
– Чудовище!
– А я слыхала, что он сам столкнул ее, – вмешалась третья женщина.
– Не в физическом смысле, – сказала первая. – Легендо любит играть с людьми в жестокие игры. Одна из его любимых забав – разбивать сердца девушек. Роза покончила с собой, после того как он ее отверг, а родители девушки, узнав обо всем, запретили дочери возвращаться домой. Тем не менее жених винит в ее смерти себя. Слуги говорят, что каждую ночь он стонет: «Роза, Роза…»
Все три дамы обернулись при виде молодого человека, который, с трудом передвигая ноги, приблизился к концу процессии. Его темные волосы еще не были длинны, а на руках не чернели татуировки, но и без розы, выведенной чернилами в память о возлюбленной, Скарлетт узнала Данте.
«Так вот почему, – подумала она, – он так стремится выиграть исполнение желания! Хочет воскресить свою невесту!» Данте повернул голову в ее сторону, но не остановил на ней страдающего взгляда. Его глаза, словно за кем-то охотясь, вглядывались в толпу сквозь плотную завесу из падающих черных лепестков. Два из них опустились ему на лицо, когда он проходил мимо Скарлетт по мягко устланной ими дороге. Это помешало Данте увидеть того, кого, по всей видимости, он и искал, – молодого человека в цилиндре с бархатной оторочкой, стоявшего всего лишь в нескольких шагах от Скарлетт.
Ее легкие сжались, словно от нехватки воздуха. До сих пор во сне лицо Легендо рисовалось ей лишь смутно, но теперь она видела его совершенно четко. Красивые черты не выражали никаких чувств, карие глаза смотрели холодно, на губах не было и намека на улыбку. Он казался тенью того юноши, которого Скарлетт недавно так близко узнала, – Хулиана.
